Понятие forma; «Слово» как природа

Христология свт. Льва, папы римского, и несторианство

Добрый день, дорогие друзья. Приношу свои извинения за задержку с записью этого видео. Данный ролик должен был стать ответом Самвелу Валентиновичу Макяну — новой репликой в нашей с ним дискуссии, однако его ответ мне меня несколько озадачил: на мое 20-минутное видео он ответил двухчасовым фильмом. Разумеется, если бы я попробовал ответить в том же формате (формате подробного разбора видео оппонента), мой ролик, как нетрудно подсчитать, продлился бы около двенадцати часов (коль скоро выступление Самвела Валентиновича было в шесть раз длиннее моей исходной реплики). Поэтому я был вынужден избрать иной формат — ряд кратких видео с описанием затронутых моим уважаемым оппонентом проблем с той точки зрения, которую я нахожу объективно верной. Соответственно данное видео уже не является в собственном смысле ответом Самвелу Валентиновичу (в жанре многочасовых видеозаписей он может действительно счесть себя победителем), но скорее — репликой к его ответу, которым я воспользуюсь как поводом для прояснения важных (для всех, интересующихся православным богословием) вопросов. Но я буду рад, если и он, в числе других зрителей, откликнется на этот и последующие ролики.

Немалую часть своего выступления мой оппонент посвятил критике богословия свт. Льва, папы Римского, как, по его мнению, несторианствующего. Следует признать, что в наши дни некоторое (не столь широкое, но все же совершенно незаслуженное) распространение такого рода мнение получило даже среди формально православных богословов. В частности, в своем видео Самвел Валентинович процитировал[1] выступление церковного историка М. М. Грацианского, который крайне пренебрежительно отозвался о богословии свт. Льва. Сходным образом высказываются и иные экуменически настроенные теологи. Однако для нас, как православных христиан, руководствующихся церковным учением и здравым смыслом, такое отношение никак не может быть названо приемлемым. Следуя литургически зафиксированному суждению Церкви, мы утверждаем: «Низложив Севира четвертый Собор и Диоскора, Христа хулящия, извещая свиток Леонта, первоседальника Римскаго, зело добре, сугуба естества Спасова несекомо являя»[2]. Вслед за свт. Фотием мы можем повторить: «Ведь если бы на протяжении всего послания иже во святых Льва встречались какие-то двусмысленности, и на основании их акефалы обвиняли его в разделении одной ипостаси, то, пожалуй, поводом к клевете у них было бы неведение; но так как благодаря тысячам примет его благочестие является очевидным, разве не добавляют себе клеветники к первому нечестию второе?»[3]

В настоящем видео мы попробуем продемонстрировать некоторые из этого множества примет, свидетельствующих о «благочестии» великого святителя и учителя Православной Церкви.

Substantia и «ипостась»

Чтобы предметно говорить о содержании вероучения, выраженного в текстах свт. Льва, нам необходимо предварительно рассмотреть те термины, которые он использует и определить, какие понятия стоят за ими. Центральными для богословского языка Римского святителя являются термины essentia, natura, persona и substantia. Наиболее пререкаемым из них является последний. Технически слово substantia представляет собой кальку с греческого ὑπόστασις. Однако в грекоязычном пространстве ипостасью ко временам свт. Льва уже вполне однозначно именовали только индивида, только частное; фактически ὑπόστασις была синонимом «лица» (πρόσωπον). Если считать, что термин substantia в латиноязычном богословии имеет то же значение, это и вправду придаст текстам свт. Льва несторианское звучание — особенно когда он говорит, например о Боговоплощении: «При сохранении свойств той и другой природы и субстанции (naturae et substantiae) и при сочетании их в одно лицо, воспринято величием уничижение, могуществом немощь, вечностью смертность»[4]. Если считать слово substantia синонимом «ипостаси» и, следовательно «лица», это будет значить, что свт. Лев говорит о соединении двух лиц при вочеловечении Бога-Сына.

К счастью, обширный корпус текстов свт. Льва избавляет нас от необходимости гадать о значении, стоящем за терминами, используемыми святителем. В действительности, как показывает рассмотрение его сочинений, для св. Льва термин substantia является обозначением не индивида, а вида — не частного, но общего, и синонимичен не «лицу» (persona), а терминам essentia и natura. Наиболее характерно это отразилось в его проповедях, в которых он затрагивает проблему богословия Воплощения; вот два ярких взаимодополняющих примера.

«В одном Господе нашем Иисусе Христе, Божием и Человеческом Сыне, мы исповедуем Божественное естество (naturam) от Отца и человеческую субстанцию (substantiam) — от Матери, хотя лицо Бога Слова и плоти одно, и обе сущности (utraque essentia) в общности имеют действия»[5].

«Во Христе мы веруем в истинное Божество и истинное человечество. Тот же есть плоть, Кто есть Слово; как един Он со Отцом по субстанции (substantiae), так един и с Матерью по естеству (naturae). Не двойственен в отношении лица, не смешан по сущности (essentia)»[6].

Как видно, в первом отрывке единство Спасителя со Отцом обозначено как единство по естеству (natura), а с Матерью — как единство по субстанции (substantia); во втором отрывке эти определения меняются местами, что показывает несомненную взаимозаменяемость терминов substantia и natura. При это оба раза substantia и natura обозначены как «сущности» (essentia) — термин, очевидно определяющий общее, а не частное и представляющий собой аналог греческого οὐσία. Выстраивается, таким образом, следующий синонимический ряд: natura — substantia — essentia — οὐσία. Следует заметить, что синонимичность substantia и οὐσία прямо утверждает и сам свт. Лев, когда употребляет в качестве тождественных термины ὁμοούσιος и consubstantialis (unius substantiae):

«Итак, поскольку оправданию людей в наибольшей степени содействует то, что Единородный Сын Божий благоволил также быть Сыном Человеческим, так что Бог, единосущный (ὁμοούσιος[7]) Отцу, то есть одной с Ним субстанции (substantiae), Сам был истинным человеком и по плоти единосущным (consubstantialis) Матери»[8].

Следует отметить, что такого рода синонимический ряд (substantia — natura и так далее) был традиционен для латиноязычного богословия уже предшествующего периода. К утвержденному Халкидонским Собором Томосу св. Льва был приложен пространный святоотеческий флорилегий, собранный специально для прояснения и подтверждения тезисов, озвученных святителем. Среди прочего, там, в частности, приведена следующая выдержка из анти-аполлинарианского трактата свт. Амвросия Медиоланского:

«Мы еще не успели опровергнуть заблуждения [ариан], как надвигаются новые. Некоторые утверждают, что “плоть и божество Господа одной природы” (unius naturae). Только преисподняя могла изрыгнуть такую хулу! Даже нечестие ариан, с недюжинным усердием отрицающих единство сущности Отца, Сына и Святого Духа, кажется безобиднее по сравнению с учением тех, кто старается убедить, что божество и плоть Господа одной субстанции (diuinitatem domini et carnem substantiae unius)»[9]. Оставляя в стороне отчетливое утверждение здесь двух природ после Воплощения, мы бы хотели обратить внимание на то, что в данном тексте unius naturae и unius substantiae — очевидные синонимы.

Не затрагивая сейчас позднейших терминологических изысканий латинских богословов после эпохи свт. Льва (будь то VI или XVI в.), мы обращаем внимание на то, что представлявший собой величайший авторитет для святого папы св. Августин писал:

«Для того, чтобы высказаться о том, что невыразимо, дабы мы смогли хоть как-то выразить то, что невозможно выразить, наши греки говорят об “одной сущности” и “трех субстанциях” (una essentia, tres substantiae), латиняне же – об “одной сущности или субстанции” и “трех лицах” (una essentia uel substantia, tres personae) (ибо, как я уже говорил, в нашем языке, т.е. латыни, сущность (essentia) и субстанция (substantia) обычно мыслятся тождественными)…. Ибо они, говоря о “трех субстанциях” и “одной сущности” (tres substantias, unam essentiam), имеют в виду то же, что и мы, говоря о “трех лицах” и “одной сущности или субстанции” (tres personas, unam essentiam uel substantiam)»[10].

Итак, св. Августин подтверждает выводы, к которым мы пришли чуть ранее. Хотя слово substantia и представляет собой кальку с греческого ὑπόστασις, однако понятия за ними стоят различные. Греческое ὑπόστασις синонимично латинскому persona, а в латинском богословии substantia тождественна «сущности» (essentia).

Точно так же устанавливает соответствия между греческой и латинской богословской терминологией и великий греческий учитель Церкви — свт. Григорий Богослов: «Когда мы благочестно употребляем выражения “одна сущность” (μι ᾶς ο ὐσίας) и “три ипостаси” (τρι ῶν ὑποστάσεων), из которых первое означает естество Божества (φύσιν δηλο ῖ τ ῆς θεότητος), а последнее – личные свойства Трех… римляне, одинаково с нами понимая, из-за бедности своего языка и из-за недостатка наименований, не могут различать сущности от ипостаси ( ἀπ ὸ τ ῆς ο ὐσίας τ ὴν ὑπόστασιν) и потому заменяют слово “ипостаси” словом “лица” (τ ὰ πρόσωπα), дабы не подать мысли, что они признают три сущности»[11].

Итак, попробуем представить все это в виде таблицы, наглядно показывающей однозначность соотношения греческой и латинской терминологии, сознаваемую как греческими, так и латинскими святыми:

	греч. οὐσία / φύσις — общее	греч. ὑπόστασις / πρόσωπον — частное
Свт. Амвросий Медиоланский	substantia, natura
Свт. Григорий Богослов	substantia / essentia	persona
Свт. Августин Блаженный	substantia / essentia	persona
Свт. Лев, папа Римский	substantia, essentia, natura	persona

Substantia у свт. Льва — синоним к natura и essentia; этот термин им самим соотносился с греческим οὐσία. С ὑπόστασις, таким образом, substantia не может отождествляться ни с какой точки зрения.

Понятие forma; «Слово» как природа

Другим объектом для критики является иной отрывок из Томоса к Флавиану:

«Каждая из двух форм (utraque forma) в соединении с другой действует так, как ей свойственно: Слово делает свойственное Слову, а плоть исполняет свойственное плоти»[12]. Собственно поводом для обвинения в несторианстве здесь оказывается утверждение, что «Слово» есть forma, одна из двух «форм» — или, иначе говоря, «образов» — воплощенного Сына Божия. Однако под «Словом» с точки зрения наших уважаемых оппонентов может подразумеваться только лицо (ипостась) Христа, а значит, называя Слово лишь одной из двух «форм» свт. Лев фактически утверждает двухсубъектную христологию.

В действительности, однако, термин forma (образ, форма) здесь также синонимичен природе (natura), как видно и из иного отрывка Томоса:

«Тот, который, пребывая в образе Божием ( in forma Dei), сотворил человека, Сам стал человеком, приняв образ раба ( in forma servi factus est homo). Ибо каждая природа (utraque natura) сохраняет без утраты своё свойство ( tenet enim sine defectu proprietatem suam) и как образ Божий не уничтожает образа раба ( et sicut formam servi Dei forma non admitit), так и образ раба не умаляет образа Божия ( ita formam Dei servi forma non minuit)»[13].

Аналогичное словоупотребление мы находим и в иных текстах свт. Льва о Боговоплощении:

«Всемогущий Господь вступил в бой с неистовым врагом не в Своем величествии, но в нашем ничтожестве, противопоставив ему тот же образ, то же естество ( eamdem formam eamdemque naturam), причастное нашей смертности, но совершенно свободное от всякого греха»[14].

«Пребывая тем, чем был, и восприняв то, чем не был, соединил Он истинный образ ( forma) раба с тем образом ( forma), в котором Он равен Отцу, так сочетав два естества ( naturam utramque), что и низшее не было поглощено в прославлении, ни высшее не уменьшилось при восприятии»[15].

Примеры можно умножать, однако кажется ясным: «образ Божий» и «образ раба» вместе именуются «двумя природами»; forma, соответственно, является синонимом к natura.

Но может ли «Слово» обозначать «Божественную-природу-во-Христе»? Не является ли этот термин однозначно обозначением лишь «Христа-по-ипостаси»? В авторском словоупотреблении свт. Льва — однозначно может; приведем лишь один бесспорный контекст, в котором Verbum явным образом обозначает естество:

«Оба естества (utraque natura) — один Христос: ни Слово здесь не отделено от человека, ни человек не обособлен от Слова»[16].

Аналогичные выражения мы встречали и раньше:

Такой образ выражения, когда соотношение «Слово — плоть» используется как синонимичное соотношению «Божество — плоть / человечество» в целом не является самым распространенным, однако встречается и у иных святых богословов, в частности, у св. Кирилла Александрийского:

«Так, мы говорим, что Он и распялся, и умер, хотя это произошло с плотью, а не с Самим по Себе Словом, ибо Оно есть бесстрастное и бессмертное. Следовательно, будем православно понимать сказанное, к Божеству относя богоприличное, а к плоти — то, что ради нее или как бы от ее имени сказано по причине сущих в нас природных движений»[18]. Как кажется, св. Кирилл не может быть заподозрен в криптонесторианстве, не так ли?

Термин forma для свт. Льва синонимичен термину natura. «Слово» (Verbum) в некоторых контекстах может обозначать не Христа как ипостась, а Божественную природу в Богочеловеческом лице воплощенного Сына Божия.

Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 41; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

12 3 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!