Глава 15. Совещание в Ташкенте 9 страница
Как-то раз девочка завела его в речной грот. В первый момент ему показалось, что здесь, в темноте, светятся какие-то большие лампы-шары. Но потом он увидел, что это не лампы, а просто висящие в воздухе шары золотого света. Свет переливался сам в себе. Чувствовалось, что внутри шары наполнены хорошо сбалансированной силой.
Что это? Оружие? спросил парторг.
Это ПУСТЫЕ НИМБЫ, сказала девочка. Нимбы для будущих святых. Можно, конечно, считать их оружием. Но это не совсем правильное название, мне кажется.
На следующее утро, когда Дунаев проснулся, девочки рядом не было. Он вышел в соседнюю комнату и увидел ее она сидела на полу одетая. Простое белое платье, на поясе золотые часы на ленте. Она перебирала какие-то письма. Подняв на Дунаева темные, внимательные глаза, она показала ему издали циферблат.
Месяц прошел, Джек. Кажется, вы сегодня уезжаете?
Да, пора на войну. Но я вернусь. Вернусь после войны И мы поженимся.
Нет. Не поженимся, произнесла она спокойно.
Почему? Как же Ведь ты невеста моя, а я твой жених. Мы и медовый месяц вместе прожили уже
У нас после медового месяца невеста выходит замуж за другого. Так принято, сказала девочка спокойно и щелкнула крышечкой от часов.
Как? За какого другого? За кого же ты пойдешь? опешил Джек.
Много их, других, по свету ходит. Какая разница за какого. Впрочем, пойду за Радужневицкого. Я уже дала ему слово.
Да ведь он женат, и ребенок есть У него жена на Урале.
|
|
|
Ну и что, девочка пожала плечами. Разве не может быть несколько жен?
Но почему за Ралужневицкого? Ведь я
Он научил меня плавать. И вообще хочу на прощанье подарить вам одну мелочь, дорогой Джек.
Она протянула ему сложенный веер.
Раскройте, кивнула она.
Джек с треском раскрыл веер В этот момент закончились события Второго Ведра.
Глава 23. Украина
Украина, Украина,
Голубая, желтая!
Ножик есть, но перочинный.
А цыплята толстые!
частушка
Дунаев и вся боевая диверсионная группа шли вперед, шаг за шагом взламывая так называемую Золотую Кору, которой покрыто было тело оккупированной Украины. Они ломали, били и крушили, вгрызались в этот твердый и толстый покров, и все новые освобожденные территории делали Вдох и возвращались к жизни, выйдя из-под Коры. На глазах высвобождалась Украина, огромная и сочная страна. Самая, пожалуй, загадочная местность Европы.
Как каждый русский человек, Дунаев всей душой любил Украину, этот глубокий темный алмаз в великолепном ожерелье советских республик. Он любил тени ее садов, ее песни, ее темноглазых веселых девчат, ее деревни и рабочие города, раздолье Днепра и спокойную певучесть украинской речи. С наслаждением он пробивал путь советским войскам, освобождая Советскую Украину от тяжелой болезни, которой явилась немецко-фашистская оккупация.
|
|
|
А давалось это нелегко. Здесь часто вставала на пути какая-то особенная жуть как будто кто-то прибыл с того света, но не бледным призраком, а дико откормленным, бодрым и румяным хохмачом. И вот этот кто-то сидит за столом, жадно ест, хохочет, орет песни и кажется в тысячу раз более живым, чем настоящие живые. Так гримасничала Кора.
Дунаеву казалось, что он идет владениями Боковой ведь ненька Украина звучит почти как нянька Боковая. Здесь всюду была старуха Нерваная, отовсюду торчал ее жирный обыденный бок, нежданно переходящий в пустоту.
Чего только она не делала, чтобы остановить их!
Она расщепляла землю прямо под ногами разверзались огромные бездонные щели, и в этих щелях сияла яркая воздушная синева, внизу зияло небо даже более синее, чем наверху. Как-то раз такая колоссальная щель разверзлась под Днепропетровском они пробивались сквозь совершенно разрушенный и сожженный пригород, и вдруг Дунаев увидел на перекрестке, у взорванного магазина, двух немолодых холеных дам в шубах, которые стояли и беспечно разговаривали.
Здесь везде только копни каблучком донесся до парторга обрывок фразы.
|
|
|
С этими словами одна из дам легонько ударила каблучком о разбитую мостовую, и тут же раскрылась она Щель, в которой сияло безоблачное небо.
Такую щель, как научил Дунаева Бессмертный, надо было переходить по волосу. То есть сначала надо было стать гигантом, вырвать один волос с головы и бросить его на Щель. Потом, наоборот, уменьшиться и переходить Щель по собственному волосу, как по колоссальному бревну, неровному, с мраморно-березовой поверхностью. Дунаев недоумевал, почему Щель нельзя просто перешагнуть, будучи гигантом.
Станешь шагать, а тут тебя синева снизу и подрежет, объяснил Бессмертный. Синева этих боковых Щелей смертельна. Она едкая, как кислота. И защита от нее одна собственный волос.
Он шел по волосу, сильно уменьшившись и стараясь держаться середины Волоса, который защищал его от едкой Синевы. Только один раз Дунаев глянул вниз и тут же зажмурился Щель была бездонна, и синева шла оттуда пронзительная, как глаза Синей. Если бы он посмотрел туда хоть еще секунду, то бросился бы в эту бездну. Вдруг он увидел, что впереди, в центре волоса, виднеется какое-то строение. Довольно изящное. Беседка. Дунаев вошел. Пуста. В мозаичном полу открытый люк, вниз уходит лесенка из лакированного дерева. Парторг спустился по ней и оказался в Волосяном Туннеле, то есть в полом туннелеобразном пространстве внутри Волоса. Очень кстати, а то едкая синева уже стала жечь его, здесь же он со всех сторон был защищен костной тканью собственного Волоса. Он шел по Туннелю, и, к его удивлению, этот Туннель становился все шире, раздвигались стены, выше уходил закругленный потолок.
|
|
|
Неужели Волос расширяется? с изумлением подумал парторг. Но тут же сообразил, что просто забыл выключить уменьшение. Он шел и при этом продолжал уменьшаться.
Интересно, что будет, если и дальше уменьшаться? спросил он себя.
Вдруг он увидел у своих ног крошечный домик, немного похожий на птичью клетку, выстроенную из тонких бамбуковых прутьев. Он уменьшился еще и вошел. Внутри домика оказался сад из нескольких прудов, с мостиками, искусственными водопадами и круглыми окнами в скалах. В центре сада в легких бамбуковых креслах сидели двое мужчина и женщина в длинных шелковых одеждах, расшитых облаками, цветами и птицами. Черты их лиц почему-то не удавалось рассмотреть, но возникало ощущение, что они благожелательно смотрят на Дунаева.
ХОЗЯЕВА АТТРАКЦИОНА! вдруг понял Дунаев.
Супруги молчали, но он ощутил какой-то безмолвный вопрос. Кажется, они спросили, нравятся ли ему его приключения: Вопрос показался вежливым и любезным, хотя не прозвучало ни слова.
Дунаев кивнул и мысленно поблагодарил ХОЗЯЕВ АТТРАКЦИОНА за интересную программу. Ему тоже хотелось проявить вежливость: эти существа внушали спокойное благоговение и спокойную симпатию без экстаза, без вытаращенных глаз и прервавшегося дыхания. Они еще о чем-то спросили. Кажется, есть ли у него какие-нибудь пожелания. Дунаев подумал, что хотелось бы в принципе чего-то приятного и увлекательного не только в земной жизни, но и после смерти, в вечности. Эти существа были, видимо, с вечностью накоротке.
Они уловили его просьбу. Ответ был приблизительно таков:
Мы похлопочем о том, чтобы вы получили должность бога ручьев.
Дунаев низко поклонился. О таком он не смел и мечтать. Ему было умиротворенно и уютно здесь. К тому же в вечности его ожидала интересная и ответственная работа. Однако чувствовалось, что Аудиенция подходит к концу.
Напоследок он еще спросил:
Где мы?
В клетке, был ответ.
Все стало удаляться, и Дунаев вдруг словно бы заглянул в микроскоп и увидел структуру живой клетки. В области Ядра он успел разглядеть сад и две фигурки в ярких халатах, неподвижно восседающие на берегу маленького пруда И все исчезло.
Дунаев добежал до конца Волоса и выскочил с другой стороны Щели, с ходу врезавшись в наслоение Золотой Коры. Одновременно советские войска широким фронтом форсировали Днепр сразу под Гомелем, Киевом, Кременчугом и Днепропетровском. Не снижая темпа наступления, советские войска двинулись на Киев, стремясь освободить столицу Советской Украины.
Говорят, есть космос. Космос очень редкий.Нам об этом космосе рассказали предки.Где-то в этом космосе есть одна Вселенная Редкостной отделки и особо ценная.Есть незаурядная в ней одна Галактика.Можно помечтать о ней (есть такая практика).В этой-то Галактике есть одна система,Крайне интересная, это наша Тема,Но особо хочется выделить планету,Похожую на древнюю, зеленую монету.На монете виден контур Украины,Две цветущих вишни, солнце, танк и льдины.Виден город Киев, ключик, черныйИ над медным чайником белоснежный пар.
Дунаев становился то огромным чугунным Неваляшкой, который качался и бился со страшной силой об землю, разнося вдребезги Магическую Защиту, прикрывающую укрепления немецкой армии. То превращался он в гигантскую Юлу, пеструю и вертящуюся с такой скоростью, что Золотая Кора брызгами летела во все стороны. То становился он гербом СССР, так называемым Окошком в Космос, Божественным Иллюминатором, где видны Земля, Звезда и Солнце.
До возникновения Советского Союза гербы всех стран были лишь щитами, плоскими поверхностями, украшенными геральдическими знаками. Но СССР совершил прорыв, он сделал своим гербом Дыру, окруженную венком, не плоскость, но пространство, причем пространство космическое. И Дунаев стал этой Дырой, он всасывал Вражескую Кору, состоящую из застывшего золотого говна (по-своему драгоценного), и куски Коры улетали в космическую ночь. Дунаев надвигался, коля врагов острыми колосьями снопов, он душил их лентами с надписью пролетарии всех стран, соединяйтесь!, он рубил их серпом, бил молотом, резал остро заточенной красной звездой, он грыз их всеми островами и континентами Земного Шара Так шел вперед.
Но тут вдруг время сильно дернулось и собралось толстыми складками, как кожа моржа. Это закрылся веер. Одновременно закончились, оказывается, события Третьего Ведра. Об этом Третьем Ведре парторг раньше не знал, оно не висело на Коромысле, а пряталось (маленькое синее ведерко) за валенком Боковой. Такое уж синее ведерко!
Товарищ капитан, тетрадочку бы отдали? бодрый, язвительный голос пробудил Дунаева. В дверь заглядывал Джерри. За ним скалил зубы Максимка Каменный. Сам Дунаев, в мятом капитанском, сидел на продавленной кровати, на его галифе распласталась полуобгоревшая тетрадь в сафьяновом переплете. Напротив свисала давно погасшая лампа летучая мышь. Огромная дыра в потолке роняла в комнату искрящийся мелкий дождик.
Это что Я спал? Или что-перещелкнули по-новому? забормотал парторг.
Ни хуя себе спали! звонко заорал Максимка. Спали то спали, но таких делов наворотили во снах-то. Благодаря вашим снам мы все сильно протырились.
Парторг сразу понял, что происходит что-то страшное. У Джерри и у Максимки, у обоих, не было ног ниже колен вместо ног сверкающие золотые колеса, оснащенные алыми, сочными, точно свежее мясо, крыльями. При этом парни одеты были в украинские шелковые рубахи и шаровары, головы выбриты наголо, с казачьими косичками-оселедцами. На головах полевые веночки у Максимки лютики, у Джерри крупные ромашки. Лица зверские и вместе с тем скорбные. За ними показался и Радный. Он был совсем страшен. Лицо дочерна покрыто копотью, оселедец провит васильками, вся грудь в черепах, висящих на нитках и проволоках. Черепа исписаны матерными, антифашистскими ругательствами. Железное весло в его руках раскалено до светящейся белизны, но держал он его голой рукой, не морщась. На ноги, вместо валенок, надеты две обугленные хаты-мазанки, едко дымящиеся. С одного из окошек свешивалась копия только что убитого немецкого лейтенанта размером с подстаканник.
Ребята Хлопцы забормотал парторг одеревенелым языком (а в голове вертелось: демоны!.. демоны!). Чего Чего творится?
А вот сейчас узнаешь чего! заорал Радный и метнул в Дунаева весло.
Раскаленное весло пробило тело парторга и застряло в нем. Все задымилось вокруг. Запахло паленым мясом. Но парторг обернулся на мгновение бубликом и вытряхнул из себя весло. Затем он вернул себе человеческий облик и вопросительно посмотрел на Радного.
Чего это Обезумел? спросил Дунаев.
Я казак! отчеканил Радный и обнажил зубы, выкрашенные красной краской.
В ту же секунду сверкнул поднос и, срезав голову Дунаева, унесся в окно. Дунаев захохотал. Точнее хохотала его голова. Он понял, что появился кстати в разгар боевого буйства. Он быстро улавливал состояние своих товарищей. Объяснять они умели доходчиво.
Эх, да вы, видать, горячие парубки! заорала голова парторга, уносясь в пылающее, душное, как танк изнутри, небо. Его обезглавленное тело стало резво отбивать казачка, одновременно, с отточенным боевым изяществом выдергивая из рукава серый простенький хлыст с побитой кисточкой. Свист, взмах. Радный, разбрасывая черепа, грянулся всем телом о твердое, словно уголь, совершенно черное облако (подобные облака заменяли здесь землю). Еще взмах. Максимка превратился в хорошо упакованную бандероль, связанный по рукам и ногам. В спину обезглавленному парторгу вонзились грабли. Но снова свистнуло, и Радужневицкий встал в вонючем небе переливающейся радугой.
Радуга-дуга! заорал парторг с подноса.
Радуга-дуга! подхватили снизу какие-то бесчисленные голоса.
Дунаев быстро овладел полетом подноса. Описав в воздухе дугу, он вернулся к своему телу. Удаль настолько переполняла его, что он приземлился на свою шею прямо вместо с подносом шея тут же срослась сквозь железо. Поднос обрамлял ее, как воротник Дон-Кихота.
Ну что, поняли теперь, что я ваш учитель?! грозно спросил парторг у соратников.
Учитель! Учитель! заголосили они, давясь от смеха. При этом из глаз у них текли слезы. Жар, однако, превращал их в струйки пара. Дунаев схватил Максимку тот превратился в камень, обмотанный ослиным хвостом, наподобие пращи. Только личико мальчугана таращилось из камня, захлебываясь в отчаянном смехе и в отчаянных, горьких слезах.
Ну, после разминки, пора и в бой, сказал парторг, обращаясь к нему. Докладывай, лейтенант, что у вас тут происходит.
Страшно, товарищ капитан! проскрежетал Максим. Самое страшное происходит! Ровесник мой выступил Росою выступил. И теперь концерт дает.
Какой еще ровесник, в пизду? не понял парторг.
Малыш. Малыш мертворожденный. Играется. Танковый бой устроил. На ковре.
А, Малыш. Дунаев недобро усмехнулся. Рыцарь Печального Образа. Знаю. Убивал его однажды.
Его все убивали, скрежетнул Максим. А ему это нравится. Любит он умирать. Но по-настоящему он только сам себя убить может.
Хуйня, добродушно подмигнул пареньку парторг. Прорвемся.
Да я с ним сам справлюсь! неожиданно заявил Максим. Снимите только с меня, дяденька, вашу веревку.
Парторг освободил Максимку и огляделся. Над ними по-прежнему сверкал Радужневицкий в образе радуги. Кроме этого сверкания, было темно, дымно. Сильно пахло раскаленным металлом, и в воздухе слышался неумолчный грохот и скрежет. Казалось, Дунаев переместился в ад и теперь растерянно топтался в небе этого ада, на черных сплошных облаках, напоминающих своими блестящими гранями угли. Радный куда-то пропал: Внизу разглядеть ничего не удавалось там все тонуло в черном дыму и в грохоте. Видимо, шел бой за освобождение Киева. Максимка расправил крылья на золотых колесах, которые заменяли ему ноги. Заблестел довольными черными глазами. При этом он, с неожиданной детской доверчивостью, взял парторга за руку и покатился за ним по темным, затвердевшим облакам. У Дунаева появилось забавное чувство, что он прогуливается с малолетним сыном, катящимся на детском велосипеде. И идут они куда-нибудь в цирк, в кино или в зоопарк. Впрочем, Дунаев подозревал, что будет и цирк, будет и кино, будет и зоопарк.
Так шли они в тягостных, смердящих войной небесах. Внезапно парторг расслышал всхлип. Оглянулся.
Максимкино лицо искажала странная гримаса: губы растянуты улыбкой, но из глаз струятся слезы. Отчаяние странно смешалось с ликованием на этом полудетском личике.
Ты чего? спросил парторг.
Страшно, снова тихо произнес мальчик скрежещущим голосом. Страшно-то как! Там, внизу, покамест мы тут среди нашего полубытия прохлаждаемся, как игрушки на елке, там внизу такое сотворяется! Не представить вам себе. Очерствели вы, товарищ капитан, в сражениях с отсутствующими. Давно перестали быть человеком. Я, впрочем, тоже нечеловек. О сострадании не помышляю. И все же понюхайте воздух.
Дунаев послушно втянул ноздрями тяжелую вонь тысяч и тысяч горящих машин, удивленно косясь на мальчонку.
Так пахнет Ад, печально промолвил тот. Украина горит. Летят, летят казаки на чертях и черти на казаках. Никто их не заставлял. Нет никаких потусторонних сил. Нет никаких демонов. Никаких нет Небесных Каруселей, которые спускали бы зло на землю. Они сами жгут и истязают друг друга в ими же созданном Аду.
Ты о людях, что ли? спросил парторг. Так ведь их тоже нет, точно так же как и демонов. Может быть, демоны как раз и есть Он покосился на золотые колеса и мясистые крылья, которыми снизу завершался Максимка. Ты же сам сказал: летят черти на казаках.
Людей нет. А кто тогда есть? повесил мальчуган беспризорную головку.
Есть те, кто называет себя людьми. А также те, кто называет себя другими всякими прозвищами. А вот кто они все на самом деле это Пряталки давным-давно спрятали, еще когда тьма светом не давилась.
Дунаев с удовольствием пропускал сквозь себя лесную премудрость, которой так долго потчевал его Холеный.
Людей нет, но ведь они могли бы быть. Они были задуманы . Просто из этого ничего не получилось. Наебнулось это большое дело. И что теперь делать, Владимир Петрович? Имеет ли смысл эта война, которую мы ведем?
Пойми, парень, добродушно прищурился парторг. Мы ведь воюем не за смысл, а за Родину. Любовь движет нами и нас не спрашивает, что мы об этом думаем. Ты вот, когда ебешься, спрашиваешь о смысле? Любовь просто двигает тобою туда-сюда. И все. А впрочем, ты еще пацан, небось и не ебался ни разу. Забыл я о твоем возрасте. Девчонки сейчас ранние пошли, а вот мальчишки не знаю.
Мальчишки сейчас поздние пошли, мрачно сказал Максимка (кажется, он был задет словами Дунаева). Я не ебался и никогда не стану ебаться. Я еблю через хуй кидал. Я в гробу ее видел, эту вашу еблю. Не царское это дело.
А ты что царь? подъебнул парторг паренька.
А может, и царь! Откуда вам знать? Сами говорите, неведомо, кто мы такие. А вы, товарищ капитан, подавно не знаете, кто я такой! Максимка гордо вздернул смертельно побледневшее лицо.
А кто ты такой? напряженно посмотрел на него Дунаев.
Хочешь знать? Знай, глухо ответил мальчик, внезапно переходя на ты.
Его личико побледнело еще сильнее, как будто вся кровь ушла из него, черты заострились, глаза увеличились, в них проступило нечто иконописное. Голова оказалась увенчана тяжелой короной, усыпанной опалами и жемчугами, плечи опушились собольим мехом, тельце упаковалось в парчу. Ноги, вместо красных крыльев и золотых колес, обулись в красные, отороченные мехом, сапожки. На горле нарисовался кровавый шрам от смертельного удара ножом.
Не царь. Но царевич, еще глуше промолвил ребенок.
Царевич Димитрий. Невинноубиенный, в смятении пробормотал парторг, узнавая полузабытый облик, виденный им то ли на иконе, то ли на картине. Может быть, Васнецова или Нестерова.
В Угличе убили меня. В честь Угля прозвали меня с тех пор Каменным. Но на страже России стою я в небесах слез, и в дни ее горя поспешаю на защиту ее, вооруженный. И врагам подношу смерть на подносе, как лакомое блюдо. И пока не снизойдет вечный отдых на врагов страны моей, я не успокаиваюсь и действую без усталости. И только тогда живу я мирно и без войны, когда погружен в мирный труд народ мой, записанный мне в законное наследство. Когда народ мой растит хлеб и ставит статуи на площадях, когда процветает каменноугольная промышленность и в таинственных шахтах народ мой ходит, как крот.
Дата добавления: 2021-11-30; просмотров: 23; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!