Миссионерская направленность литургии
Не только отдельные элементы литургии, ориентированные на миссию, но и вся литургия в целом может рассматриваться применительно к миссии как побудительное начало. Это отчетливо показано в статье протопресв. Александра Шмемана, где он говорит о «миссионерском императиве», который является частью православной традиции: «Ничто так хорошо не раскрывает взаимоотношения между Церковью как полнотой и Церковью как миссией, чем Евхаристия — центральное священнодействие церковного общего дела (λειτουργία), Таинство самой Церкви»[487]. Именно в Евхаристии Церковь возносится на небеса и отделяется от мира[488]. Но в Евхаристии же Церковь и возвращается в этот мир для осуществления своей миссии.
Евхаристия — это всегда Конец, Таинство того, что мы называем Парусия (παρουσία), но она одновременно и Начало, отправная точка. с нее начинается миссия. «Видехом Свет истинный, прияхом Духа небеснаго…». Но этот Свет, эта Жизнь даны нам для того, чтобы «превратить» нас в свидетельство Христово в этом мире. Без этого вознесения в Царствие нам не о чем было бы свидетельствовать; теперь же, став еще раз «Его людьми и Его достоянием», мы можем сделать то, чего хочет от нас Христос: «Вы же свидетели сему» (Як. 24:48). Евхаристия, обращающая Церковь в то, что она есть по существу, обращает ее к миссии[489].
Подобно тому как миссия может иметь место постольку, поскольку Иисус Христос снисшел от Отца в мир и засвидетельствовал истину Божию, так и Церковь может свидетельствовать лишь то, что она знает о Боге. Именно в единстве с Господом, ее Главой, Церковь обретает право и побуждение для осуществления своего божественного призвания. Евхаристия дает Церкви силу для исполнения миссии.
|
|
|
Эта концепция Евхаристии не только открывает нам значение литургии как фактора миссионерской мотивации — она являет коллективный характер Православной Церкви, резко контрастирующий с индивидуализмом Церквей Запада. Богослужение в Православной Церкви корпоративно по своей природе[490]. Литургия никогда не совершается священником без молящихся за ней[491]. Всегда должно иметь место собрание, пусть и самое незначительное по количеству (хотя бы один верующий)[492]. Литургия призвана объединить Церковь, Церкви же вручена миссия Божия[493]. Союз с Богом собирает людей воедино, чтобы все разделили между собой преизобилующую благодать. Таким образом, в православном богословии тема Церкви как Тела Христова, с Которым христианин соединяется в таинствах и вне Которого никто не может спастись, рождается из опыта богослужения. Хомяков писал в своей книге «Церковь одна»:
|
|
|
«Мы знаем, что когда кто-то из нас падает, он падает в одиночку, но спастись в одиночку никто не может. Тот, кто спасается, спасается внутри Церкви, будучи членом ее и в единении со всеми другими ее членами. Если кто-то верит, он находится в союзе веры; если он любит, он находится в союзе любви; если он молится, он находится в союзе молитвы. Посему никто не может полагаться на собственные молитвы, но молящийся просит заступничества всей Церкви — не потому, чтобы он сомневался в заступничестве Христа, Единого Ходатая, но в уверенности, что вся Церковь непрестанно молится за всех своих членов»[494].
Из коллективного опыта спасения в общине единоверцев со всей очевидностью вытекает центральное положение общественного богослужения. Личность не живет в изоляции и не может в изоляции спастись. И спасение и жизнь личности осуществляются в общине единоверцев. В общинной жизни, и особенно при совершении Евхаристии, личность получает необходимую духовную пищу. Это обстоятельство очень важно подчеркнуть, так как единство Церкви и ее единение со Христом — ключ к пониманию православного богословия. Во время Евхаристии Церковь соединяется со Христом. После Евхаристии Церковь возвращается к миссионерскому служению в мире. Но это не просто возвращение. Церковь, призванная Богом к соучастию в Единстве Троицы, — соучастию, ознаменованному соединением с Телом и Кровью Христа, — далее посылается Богом в мир. Евхаристия завершается миссией: Бог посылает ее в мир, как Отец послал Сына.
|
|
|
Говоря об общинном аспекте Евхаристии, необходимо подчеркнуть: то, что передается посредством миссии, есть не что иное, как новая жизнь, жизнь во Христе. А так как эта новая жизнь не является просто совокупностью абстрактных знаний, но реальной сопричастностью Христу, встает вопрос о том, как она передается. Для православных это заключается не только в передаче идей и представлений. Учение бесполезно в отрыве от опыта жизни во Христе. Путь к реальной жизни лежит через участие в Евхаристии, через приобщение к жизни, которую дарует Христос в причащении Его Тела и Крови. Вкушающий есть одновременно и посланец: «Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин. 6:57 и далее).
Внутренняя связь между «вкушением» и «посланничеством» должна быть отмечена особо. Ведь Христос не пророк и не теория. Он есть Сама Жизнь! Передача жизни другому осуществляется не на словах или в мыслях. Она достигается в Святом Причастии. Каждая частица нашего существа, состоящего из души и плоти, должна быть свята. Именно в силу этого мы получаем и Тело и Кровь Его так, чтобы весь состав наш мог преобразиться, чтобы мы действительно могли стать «причастниками Божеского естества» (2Петр. 1:4)[495].
|
|
|
Итак, литургия служит не только побуждением к миссионерству — она является также и источником духовных сил. Правильное понимание главенствующего значения евхаристического опыта в Православии дает нам ключ к уяснению роли Евхаристии как мотива, побуждения к миссионерской деятельности.
ЛИТУРГИЯ КАК МЕТОД МИССИИ
Говоря о целях миссии в главе 7, мы обращали внимание на то, что литургия — не только богослужение, но и способ свидетельства. Напомним, что предание об обращении св. Владимира формируется вокруг факта литургического свидетельства Православия. С какой бы степенью доверия мы ни относились к этому историческому описанию, литургическое свидетельство Православия предстает в нем частью свидетельства церковного.
«Хотя Таинство Евхаристии со времени появления Церкви было священнодействием, закрытым для посторонних, и полноценное участие в Евхаристии до сих пор остается доступным только для членов Церкви, литургическое богослужение в целом является очевидной формой свидетельства и миссии»[496]. Это положение, взятое из доклада на Православном совещании по исповеданию Христа (1975), может показаться противоречивым. Как может культовое действие, предназначенное для Церкви, быть формой свидетельства для окружающих? Ответ заключается в самой природе евхаристического священнодействия. Оно есть воспоминание или напоминание Церкви и одновременно евангельское благовестие (см.: 1Кор. 11:23–26). Воспоминательный аспект Евхаристии служит побудительным началом и источником сил в миссионерской работе. Это было темой предыдущего раздела. В следующем разделе мы рассмотрим свидетельский, или евангелический, аспект Евхаристии.
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 632; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!