Учение митр. Антония о Царстве Божием на земле. Это Царство человека-творца
Выше мы указали, что мировоззрение митр. Антония является нерелигиозным в своей основе, поэтому на первом месте для него стоит посюсторонняя жизнь, бытие, как он это называет. Отсюда многочисленные упоминания о Царстве Божием на земле, которое христиане призваны создать:
«Господь вошел в жизнь и творит дело, и зовет нас стать участниками этого дела — дела преображения жизни, преображения мира, превращения земли в Царство Небесное». [37]
Дальше мысль митр. Антония совершает характерный для него поворот: Господь Бог в седьмой день перестал творить, и отныне творят только люди. Доказательством тому служит цитата из модернистского католического богослова: «Дальше эта земля наша поручена человеку. Как сказал католический Венский архиепископ Кёниг, седьмой день отдыха Божия является днем и часом творчества человека». [38]
Мало того, согласно митрополиту, человек должен довести до конца то, что «не докончил» Бог! Человек должен довести творение до полноты:
«Бог сотворил мир в шесть дней, и на седьмой день Он почил от трудов Своих, поручив, передав мир заботе человека. Вся история, от сотворения мира до Второго Пришествия, есть день человека, когда человек должен принести плоды творения, должен довести творение до его полноты, воссоединить тварь с ее Творцом». [39]
Из таких пояснений понятно, что митрополит имел ввиду, говоря «Господь вошел в жизнь и творит дело». Он имеет ввиду, что Христос стал Человеком, и если Он творит, то только в качестве Человека, но не Бога, поскольку митрополит вообще отрицает действие «в качестве Бога, то есть со всем Своим всемогуществом, всеведением».
|
|
|
Митрополит с чувством говорит о Царствии Божием на земле. Это лжеучение очевидно близко ему. Однако и здесь опора на очевидное играет с митрополитом злую шутку. Его воззрение страдает внутренней противоречивостью.
С одной стороны, утверждается, что земной мир очень плох, в нем вражда, грех…
«Человечество пало, мир стал безобразным, уродливым, страшным; смерть получила неограниченную власть, зло действует почти свободно. И дело человека — победить зло и вернуть Богу то достояние, ту землю, тот тварный мир, который Бог сотворил, который Он поручил человеку, и который человек предал своим падением, отдал во власть разрушения. И роль человека, когда человек возвращается к Богу, обращается вновь к Нему, роль человека — исцелить то, что случилось, и вести дальше тварь туда, куда она должна прийти — в Царство Божие». [40]
Но с другой стороны этот же дурной мир — уже Царствие Божие:
«Чтобы благодарить теперь за страдания, чтобы благодарить теперь за скорбь земли, надо уже ее видеть прославленной, надо уже прозреть победу Господню, иначе наше благодарение кощунственно, и мы не благодарим, мы бессильны благодарить, потому что мы не живем тем Царством, о котором молимся». [41]
|
|
|
Точно так же и грешники: они прекрасны уже сами по себе:
«Посмотри на человека и пожалей его в том, что он зол, мстителен, плох в том или другом отношении. Пожалей, и повернись к нему светлой стороной своей души; скажи ему: Ты меня не обманешь своими поступками, как бы они ни были злы; я знаю, что ты — икона Божия; что эта икона осквернена, изуродована, а все-таки я это знаю и в тебе поклоняюсь Богу, а тебя люблю, как брата». [42]
Митрополит очевидно не способен провести осознанную границу между должным и недолжным. Отсюда его призыв к установлению Царства Божия на земле страдает расплывчатостью. Но эта расплывчатость скрывает в себе огромную разрушительную силу, поскольку оказывается, что установлению Царства мешает, главным образом, Церковь Христова.
Установлению Царства человеческого мешает Церковь Христова
Кто виноват в том, что мир плох? Виноваты христиане, потому что они не преобразили мир!
По этой причине митр. Антоний открыто враждебно относится к Православной Церкви. Она ведь, действительно, не может (и никогда не могла) исполнить такую задачу: «со Христом и подобно Христу преобразить мир… Мы должны бы, подобно Христу, быть светом, пронизывающим тьму, отнимающим у тьмы ее темноту, ее непроглядность. Западный духовный писатель говорит, что христианин — это человек, которому Бог поручил заботу о других людях, о мире, заботу обо всем». [43]
|
|
|
Христиане «плохи» совсем не потому, что социально и политически пассивны. Митр. Антоний — это вам не какой-нибудь активист-политикан, он лишь требует от христиан «духовно» переродиться, встать в иные отношения к миру.
Христиане повинны в том, что не видят того, что этот земной мир уже Царствие Божие. Христиане осуждают мир, тогда как «осуждать мир не наше дело, потому что мы несем за него большую ответственность, чем те, кто творит неправду. Кому много дано, говорит Господь, с того спросится много; нам дано чрезвычайно много, и спросится чрезвычайно много… О других же Христос молился на кресте: Прости им, Отче, они не знают, что творят». [44]
С Церкви спросится чрезвычайно много, а со внешних — ничего не спросится. Так митрополит перетолковывает слова Спасителя о том, что раб, «который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:47-48).
|
|
|
Церковь замкнута на самой себе: «Как мы замкнуты! И благовестие, и радость, и любовь, и жизнь в наших душах чахнут, вымирают, потому что нет им простора». [45]
Раз Церковь не может выполнить задачу преображения земного мира, то вполне последовательно в рамках мировоззрения митр. Антония будет перейти к одобрению этого самого падшего мира, который для него совсем и не падший, а очень даже нормальный.
Церковь же отождествляется митр. Антонием со старшим братом из притчи о блудном сыне:
«Перед нами Отец, — но как жутко, что так часто рядом с Ним стоит каменный, черствый, как будто умерший душой старший сын, который всегда был в доме отца, а теперь не хочет принимать чужого». [46]
Само понятие о Церкви для митр. Антония становится не историческим и духовным, а «космическим»:
«Церковь, в конечном итоге, — космическое явление, которое охватывает собой и Бога, и человека, и все вещество, и что все мы содержимся силой благодати Божией, взаимно действуя друг на друга и спасая человека». [47]
По этой логике, православные христиане — как раз люди акосмические, и они-то в эту «церковь» никак не входят. Как парадоксально утверждает митр. Антоний, только христиане — это не христиане:
«Может быть, я пессимистически отношусь к нашему положению, но ведь мы не христиане. Мы исповедуем Христову веру, но мы из всего сделали символы… Мы заменили крест — иконой креста, распятие — образом, рассказ об ужасе того, что происходило, — поэтически-музыкальной разработкой, и это, конечно, доводится до человека, но вместе с тем человеку так легко наслаждаться этим ужасом, даже пережить его глубоко, быть потрясенным и — успокоиться, тогда как видение живого человека, которого убивают, совершенно иное». [48]
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 650; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!