Олег Шварцман, президент «Финансгруп»

Удар под дых

Лилия Ракшенко

Марк Синицын, исполнительный директор и миноритарий инвестиционной компании, устает от царящей на работе семейственности. Он начинает новый этап в карьере, действуя честно и открыто. Но всего несколько статей в газетах наносят сокрушительный удар по планам и репутации Марка.

Лилия Ракшенко — руководитель направления Office Life портала RB.ru.

Клуб, в который по ночной Москве мчался Марк Синицын, находился примерно в 40 минутах езды от его дома. Но Марк преодолел это расстояние в два раза быстрее: он срезал углы, пересекал сплошные, плевал на светофоры и ограничения скорости. Он несся спасать Никиту.

Полчаса назад Марка, исполнительного директора «Ноунэйм Кэпитал Партнерс», разбудил звонок совладельца компании Никиты Воронина.

— Слушай, у меня тут маленькие неприятности… — Голос на том конце провода дрожал. — Ты не мог бы забрать меня из «Хлороформа»?

За четыре года совместной работы Воронин-младший ни разу не звонил Марку ночью. Значит, на этот раз неприятности не такие уж и «маленькие»…

На пороге «Хлороформа» перед Марком вырос здоровенный охранник, но второй секьюрити жестом показал: все в порядке, пропусти. В клубе грохотала музыка, мелькали световые пятна. Поднимаясь на второй этаж, Марк с удивлением обнаружил, что одет в старые джинсы и водолазку жены. Что ж, собираться в темноте у него не получалось даже в армии. Вокруг столика, который Воронин обычно заказывал в этом заведении, толпилось человек пятнадцать. На диванчике полулежал Никита — из носа текла кровь, глаза не реагировали на яркие вспышки света.

— Я скорую уже вызвала, — раздался испуганный женский голос.

— Давно? — обернулся Синицын.

— Не знаю... Минут десять назад, наверное, — промямлила девушка в обтягивающих джинсах. — С ним до этого все было в порядке...

— Помоги донести до машины, — обратился Марк к ее спутнику, крепкому и вроде бы даже трезвому парню. Вдвоем они подхватили бесчувственного Никиту и, спотыкаясь, понесли к выходу. Главное — успеть увезти его до приезда скорой: он и без медицинской помощи оклемается, небось не в первый раз, наркоман несчаст­ный! Уложив Никиту на заднее сиденье машины, Марк осторожно выехал со стоянки. Вопрос «куда ехать», увы, не стоял: оставлять его одного нельзя, значит, воронинская квартира на Сретенке отпадает. «Что ж, — вздохнул Марк, — придется тащить к себе. Наш коттедж в Le Meridien Moscow Country Club — тоже не вариант: соседи-конкуренты разом все ­пронюхают. Придется приютить его у себя в квартире». Это был единственный приемлемый вариант. Четырнадцатилетний сын Марка учился в летней школе в Галифаксе — значит, дет­ская свободна. «Черт, как все это противно, — поморщился Марк. Слава богу, хоть сын этого ужаса не увидит».

Семейный бизнес

Четыре года назад отец Никиты Роберт Воронин пригласил Марка, тогда еще начальника департамента по работе с VIP-клиентами крупной инвесткомпании, в новый проект. Возможность встретиться с такой легендой, как Воронин-старший, выдавалась, мягко говоря, нечасто, и Марк решил выжать из предстоящего разговора максимум.

Расцвет бизнес-империи Роберта Воронина пришелся на 1990-е годы. Тогда принадлежавший ему производственный кооператив по­степенно превратился в крупную компанию, которая торговала металлом и лесом. На рынке говорили о его невероятном чутье на деньги: благодаря ему он залезал в самые, казалось бы, неперспективные ниши, — и они тут же оказывались прибыльными. Ему приписывали тесные связи с политиками и криминальными авторитетами 90-х. В 2000 году Воронин с семьей перебрался в Калифорнию и избавился от большей части российского бизнеса, и тогда американские журналисты заговорили о «русской мафии». Обустроившись в США, Роберт начал вкладывать деньги в непривлекательные и рискованные, с точки зрения других инвесторов, проекты — например, приобрел несколько кораблей для перевозки руды и угля. Его называли контрабандистом и поговаривали о нарушениях эмбарго, но никто так и не смог ничего доказать. Роберт, как и раньше, снимал сливки с рынка. Он по-прежнему владел несколькими российскими предприятиями, а обширную систему заграничной собственности контролировал через цепочку холдинговых компаний, время от времени перемещая по карте мира, словно пешки по шахматной доске, контрольные и миноритарные пакеты.

Привлекал его и инвестбанкинг — в этой области он сделал едва ли не самое рискованное вложение, задумав приобщить к финансам сына Никиту. Чтобы молодой выпускник Уортонской школы занялся бизнесом, Роберт купил для него в Москве небольшую инвестиционную фирму.

Встреча Марка с Робертом превзошла ожидания обоих. Синицын показал, что у него есть то, чем не обладают именитые финансисты: свежий взгляд, энергия и, главное, vision — представление о том, какой должна стать будущая компания. Ему даже удалось убедить Роберта сделать его не просто исполнительным директором, но и совладельцем компании — пусть даже речь шла всего о 5% акций. Контракт Синицына и договор, в соответст­вии с которым он получал право собственности, составляли и согласовывали две недели.

Чутье не подвело Роберта и на этот раз: под руководством Синицына «Ноунэйм» стремительно пошла вверх и уже через два года вошла в рейтинги российских ­инвесткомпаний. Пока, правда, ее называли «наиболее динамично развивающейся», но Марк был уверен: через несколько лет о ней заговорят как об «одной из крупнейших». Синицын сумел переманить в новую компанию топ-менеджеров из крупных организаций и даже госструктур. И, что важно, эти люди пришли не только за деньгами — они поверили в идеи Марка.

Все четыре года компанией руководил Воронин-младший — но только формально. На деле же он изо всех сил пытался забыть, что такое РТС, ММВБ и Dow Jones. И хотя Марк с симпатией относился к семье Ворониных — ведь Роберт дал ему шанс применить интеллект, интуицию и хватку, — к Никите он «привыкал» долго и трудно. В отличие от сдержанного отца, Воронин-младший был патологически болтлив. Однажды во время переговоров он со свойст­венной ему непосредственностью заявил: «А мы вот тут собираемся купить 3Floors Finance». Собеседники вежливо улыбнулись. Марк последовал их примеру, хотя его так и подмывало пнуть болтуна под столом ногой — как в водевилях, только гораздо больнее. Информации о грядущей продаже 3Floors Finance на рынке не было. Эту сделку Марк готовил весь месяц, в атмосфере строжайшей секретности проворачивая комбинации поистине алгебраической сложности. А после необдуманного выступления Никиты акции 3Floors Finance мгновенно взлетели в цене и Синицыну пришлось отказаться от своих планов.

Марк постоянно убеждал себя, что к Воронину-младшему нужно относиться как к малому ребенку, — даже если этому ребенку уже 27 лет. Труднее было убедить в этом сотрудников компании, особенно коммерческого директора Михаила, которого Никита решил выгнать пару месяцев назад. Когда Михаил принес заявление об увольнении, Синицын вышел из себя и кинулся было звонить Никите — требовать, чтобы тот прекратил этот детский спектакль. Но вместо этого пришлось долго рассказывать зарвавшемуся юнцу, какую прибыль приносит компании Михаил, и ставить в пример Роберта — уж он-то не стал бы разбрасываться сотрудниками из-за пустяковой ссоры.

Что ж... Когда-то мать Марка приносила из универсама банки отвратительной морской капусты — ее приходилось покупать в нагрузку к сосискам. Вот и Никиту нужно было воспринимать как «нагрузку» к возможностям, которые давала Синицыну работа у Роберта.

Тяжелый разговор

Долгая бессонная ночь переходила в мутное утро. Устроившись на кухне, Марк допивал шестую чашку кофе и беседовал с женой Леной.

— Послушай, — прикрыв глаза, тихо говорила Лена, — я долго молчала, но сейчас я просто хочу знать: что ты будешь делать, когда Никита в следующий раз провалит тебе контракт с этими…

— 3Floors Finance? — устало подсказал Марк.

— Ну да. В прошлый раз твой психоаналитик поднял цены в два раза, а нам пришлось собственного сына отправить в Канаду — у тебя же на него не хватает времени. А что будет, когда Никита опять попытается уволить коммерческого директора? В тот раз ты, помнится, звонил и жаловался его отцу. Поверь, это выглядело неприлично. Родители моих студентов так себя не ведут.

— Да брось ты, Лен, — вздохнул Марк.

— Не брошу! — Лена все больше входила в раж. — А помнишь, месяц назад он предлагал продать тебе копии каких-то якобы суперсекретных документов. Ты еще говорил, что это все подозрительно. А сейчас даже я вижу, что мальчик-то не просто пьян. И еще я вижу, что у тебя бегают глаза и трясутся руки. А? Что скажешь?

Марк ничего не успел сказать. Во-первых, потому, что знал: спорить с преподавателем МГУ, особенно если это твоя жена, опасно. А во-вторых, потому, что в этот момент из детской выполз оживший Воронин-младший. Он был слегка смущен и, чтобы сгладить неловкость, завел с Еленой разговор на близкую ей тему. Что-то об экспозиции в центре Жоржа Помпиду, а может, просто об искусстве. Синицын по­грузился в свои мысли, и до него доносились лишь обрывки фраз: «Кабаковы давно не могут показать миру ничего нового», «…Китч, как и кэмп, уже не шокирует европейцев», «…Это понимают только люди со свободным умом» и так далее в том же духе.

Марк смотрел на изрядно помятого руководителя «Ноунэйма» и думал, что представления людей о деятельности их компании слишком сильно расходятся с дейст­вительностью. Хотя о чем тут говорить… Большинство обывателей считает, будто бизнес в России делают люди в костюмах-тройках — они обсуждают дела за столом переговоров, попивая минералку. Наверное, потому, что именно так об этом пишут журналисты, рисуя очередную историю успеха. Каждый раз, когда Марк брал в руки журнал с биографией какого-нибудь бизнесмена, ему казалось, что этот текст могли бы прочесть бодрыми голосами ведущие «Пионерской зорьки» — заменив слова «Артек» на «MBA», фразы «стал тимуровцем» на «основал благотворительный фонд»... Будто бы бизнес, как и вся жизнь, не состоит из компромиссов. При этом та же пресса, что рисует на первых полосах образы рафинированных карьеристов, на последних — представляет их в роли пресыщенных буржуев. Однажды Марк попал в поле зрения светских журналистов. Кто-то из них сфотографировал, как он распивает виски в компании модной певицы. Этот снимок сильно задел Елену, хотя она и знала, что певица — жена коммерческого директора их компании, а Синицын еще не стал тайным алкоголиком.

Твердое решение

На следующий день Марк неожиданно понял: он больше не хочет работать на Ворониных. И дело даже не в очередной выходке Никиты — просто он смертельно устал от политики двойных стандартов и бесчисленных условностей, принятых в компании. Ему 35 лет — казалось бы, самый расцвет. Но не тут-то было: силы — и моральные, и физические — на исходе.

А что если выйти из бизнеса? Но Роберт наверняка воспримет это как предательство. Может, сочинить для него благовидный предлог? Но какой? И не легче ли рассказать все как есть? В конце концов, старик вложил в этот бизнес уйму денег и имеет право знать правду. По привычке, непроизвольно перенятой у Роберта, Марк катал по столу мобильный телефон. И вот наконец собрался с духом и набрал номер Воронина-старшего...

Разговор занял почти час. Марк рассказал обо всем: не утаил ни причин неудавшегося слияния с 3Floors Finance, ни историю с клубом «Хлороформ». Роберт слушал и время от времени задавал уточняющие вопросы.

— Ты уже твердо решил уйти из «Ноунэйма»? — спросил он напоследок.

— Да, — незамедлительно ответил Марк. И тут же понял, насколько точно выражение «гора с плеч свалилась».

Под занавес

— Мы все понимаем, что Никита за четыре года никак себя не проявил. Назвать его эффективным управляющим у меня не повернется язык, — печально и даже как-то отстраненно говорил Роберт, усиленно подчеркивая американ­ский акцент. — На эту компанию я возлагал большие надежды, как, впрочем, и на российский инвест­банкинг… Но я дал своему сыну слишком много свободы. А всякое неэффективное кадровое решение должно быть исправлено — и чем скорее, тем лучше.

Воздух в переговорной «Ноу­нэйм Кэпитал Партнерс», казалось, был наэлектризован. Марк напряженно следил за выражениями лиц обоих Ворониных, пытаясь угадать их настроение. У Роберта за внешним спокойствием явно скрывались недовольство и раздражение. Никита удивленно моргал и озирался по сторонам.

— Поэтому, — продолжал Воронин-старший, — я принял решение продать «Ноунэйм» любому крупному инвестору. Его поисками и оформлением документов займется Марк. Сделка пройдет в два этапа: сначала ты, Никита, официально продашь свою долю Марку. А потом ты, Марк, закроешь дела и продашь все сто процентов «Ноу­нэйма». И, конечно, заберешь свою долю. Это ведь оговорено в трудовом контракте? В любом случае, юристы все проверят.

— А как насчет… — встрепенулся Никита.

— Ты возвращаешься в США, — оборвал его отец. — Там и продолжим разговор!

Марк подумал, что для всех тро­их ситуация, как ни странно, разрешилась наилучшим образом. Никите больше не придется вращаться среди неприятных ему финансистов; Роберт оставит наконец бесплодные попытки приобщить сына к бизнесу. Ну а Марк… Для него теперь все только начинается. Он получит свою долю от продажи компании, бонусы и «золотой парашют», который поможет ему приземлиться в совете директоров Банка Его Мечты, — во всяком случае, Марк очень и очень на это надеется.

До «золотого парашюта», впрочем, надо было еще дожить. После того как Воронины продали свою долю Марку и уехали из России, чтобы «бросить усилия на развитие инновационных проектов в США и странах Евросоюза» (так было сказано в пресс-релизе), Марк полтора месяца работал без выходных. Закрыв наконец все текущие проекты, он собрал топ-менеджеров компании и объявил им о грядущей продаже «Ноунэйма».

— Сам я вряд ли останусь здесь, — откровенно ответил Марк на во­прос коммерческого директора. — На месте новых владельцев я бы первым делом сменил руководство. Это логично.

Выйдя из переговорки, Синицын с гордостью подумал, что сделал все как надо. Он поступил честно по отношению к людям, с которыми четыре года проработал бок о бок. Он был доволен собой.

Через несколько дней пять ключевых сотрудников сообщили о намерении покинуть компанию и перейти на работу в иностранные банки.

— А ты что думаешь делать? — спросил Марк коммерческого директора, столкнувшись с ним у входа в офис.

— Сначала схожу в отпуск, отдохну, — улыбнулся Михаил. — Ну а потом буду ждать твоих предложений.

Марк приосанился. «Кажется, теперь я похож на крутого парня», — посмеялся он про себя.

Крах

— Что пишет пресса? — Марк уселся на заднее сиденье машины и взял в руки газеты — их каждое утро покупал водитель.

Неожиданно на первой полосе он увидел свою фотографию и крупный заголовок: «“Ноунэйм” поспешно распродается». В статье со слов «источников, близких к руководству компании», говорилось, что после ухода влиятельной семьи Ворониных Марк Синицын не справился с управлением и от него бегут ключевые сотрудники. Марк не поверил своим глазам: такого просто не может быть, что за ерунда… Схватил другую газету, развернул — и ему в глаза бросился заголовок: «Синицын не удержал “Ноунэйм”». У Марка перехватило дыхание. Теперь все будут думать, что компания создавалась и развивалась исключительно усилиями Ворониных. Газетчики, ссылаясь на анонимные источники, писали, что «известный своими криминальными связями» Роберт Воронин — родной отец бывшего акционера компании Никиты. «Без анонимных источников можно было обойтись: этого никто никогда не скрывал», — удивился Марк. Дальше журналисты ­разбирали крупнейшие сделки «Ноунэйма», причем так, будто за каждой стоял лично Воронин-старший. Несколько аналитиков характеризовали компанию как «очень закрытую», а стиль руководства — как «гормональный менеджмент». «Говорят, один из топ-менеджеров был уволен и тут же принят обратно с повышением зарплаты», — ответил «особо осве­домленный» участник рынка на вопрос об управленческих качествах Синицына.

Все это было похоже на абсурдный анекдот — только совсем не смешной. Из-за парочки чокнутых журналистов, которых по недосмотру взяли в столь авторитетные издания, он в одночасье потерял репутацию. «Вот она, слава», — горько усмехнулся оклеветанный Марк.

За несколько часов информацию о продаже компании из-за ухода Ворониных подхватили крупнейшие новостные агентства. Шумиха вокруг Марка нарастала. По всемирной сети расползлись фотоколлажи, изображающие его у разбитого корыта с рюмкой виски в руке; какие-то шутники пририсовали его лицо к «Любительнице абсента» Пикассо и устроили конкурс на лучшую подпись к рисунку.

— Шеф, я буду скандалить, — ворвавшись в кабинет Синицына, с порога заявил PR-директор «Ноу­нэйма». — Это чистой воды слив. Я обычно работаю с ведущими журналистами, а эти статейки писали, похоже, какие-то стажеры!

— Постой-постой, — остановил его Марк. — Не тараторь. О чем ты ­собираешься спорить? Информация о продаже компании соответст­вует действительности. Об уходе людей — тоже.

— Но вы же видите, — не унимался пиарщик, — как здесь расставлены акценты!

— А ты знаешь, как их можно переставить?

— Надо с ними договориться.

Марк вздохнул и отправил мастера пропаганды (как он назвал своих пиарщиков) придумывать другие варианты.
«Да, для полноты картины не хватает подкупа журналистов. — покачал он головой. — Хотя... Может, с ними действительно можно договориться — только в прямом смысле этого слова? Но что им говорить? Рассказать, что продажа компании была запланирована еще полтора месяца назад? Звучит как нелепое оправдание. Тогда уж, может, выложить им и причину продажи? Выступить с открытым письмом, рассказать, как соблюдается кодекс корпоративного управления в “Ноунэйме”. Но от этого будет только хуже: в такой ситуации не стоит напоминать о себе людям, которые давно отложили утренние газеты и забыли о моем существовании». Марк подумал, что теперь, что ни делай, ему будет очень трудно избавиться от репутации управленца, доведшего компанию до полного краха и распродажи…

Как поступить Марку? Ситуацию комментируют эксперты.

Олег Шварцман, президент «Финансгруп»

Олег Шварцман

Все опасения и подозрения Марка совершенно оправданны. Поэтому ему не­обходимо на время забыть об уходе и о продаже компании. С таким реноме и на таком информационном фоне он, конечно, не устроится на хорошую работу и не займет желаемую должность. Ему также нужно приготовиться к тому, что в течение ближайших полутора-двух лет придется доказывать, что не основные акционеры, а именно он стоял у руля компании и принимал управленческие решения, способствовавшие ее капитализации и стремительному росту. В то же время, чтобы повысить свою квалификацию, расширить круг общения и прио­брести известность в профессиональных кругах, он должен будет участвовать в разных проектах в качестве независимого консультанта или директора. Можно будет даже оказывать бесплатные, дружеские услуги по ведению сделок.

А вот обращаться в газеты и пытаться исправить нанесенный ему вред не стоит. Оправдательная позиция в нашей стране, честно говоря, приносит мало пользы. В какой-то момент Синицын стал публичным человеком, и теперь внимание прессы к его персоне не осла­беет. Скорее всего, журналисты будут искать подтверждения того, что он неудачник, — значит, Марку нужно будет планомерно доказывать обратное.

Однако в глазах делового сообщества Синицын не выглядит проигравшим. Бизнес-круги, в которых он вращается, довольно узки и закрыты. В них обо всем судят по делам, а не по публикациям. То, что пишут в газетах, — это для обывателей. Так что психологическая установка Синицына сейчас должна быть такой: «Собака лает — караван идет». Это не значит, что статьи ни на что не влияют. Конечно же, влияют: и его личной капитализации, «брэнду» Марка, и компании они наносят огромный ущерб. Но лучше смотреть на это философски, понимая, что скоро все изменится, — надо лишь много работать. Марку следует настроиться на позитивную волну и помнить: сегодня пишут одно, завтра — другое. Погода переменчива.

Безусловно, Синицыну стоит потратить часть своих денег и денег компании на пиар. Например, опубликовать статью о своих прежних сделках и привести в ней мнение игроков рынка о нем как о классном специалисте. Важно также внимательно следить за тем, как освещаются готовящиеся сделки, в этих публикациях акцент следует делать на его достиже­ниях. Это будут платные ­статьи, рассчитанные на непрофессиональное сообщество.

И пусть они покажутся кому-то смешными, надуманными или заказными — три четверти аудитории им поверит.

Что касается политики в отношении персонала, то нужно понимать, что часть ценных сотрудников Синицын уже потерял. И хотя сложившаяся ситуация влияет на репутацию наемных ­менеджеров ­гораздо меньше, чем на репутацию Мар­ка, многие не захотят больше работать с ним. Но если у Синицына есть настоящие соратники, его задача — удержать их, ведь в инвестиционном бизнесе команда — самое главное. Ему нужно обязательно вернуть людей, которым он предложил уйти из компании, ­честно сказать им, что сейчас он нуждается в них и что вместе можно сделать гораздо больше.

Когда же через полтора-два года Синицын все-таки будет продавать компанию, ему придется провести многоступенчатую работу. Я бы предложил дать опционы ключевым сотрудникам: владея 100% акций «Ноунэйма», Марк может выделить до 25% на опционы. Затем он может продаться вместе с сотрудниками или уйти. В любом случае люди должны знать стратегию развития компании и понимать, что с ними будет через год-два.

---

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 1070; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!