Глава четвертая. ГОДЫ ТОЩИХ КОРОВ 2 страница
Профессиональный советский (и не только) «фантаст» и занялся бы после такого сообщения загадочными «пришельцами» – подсчетом их жвал и псевдоподий, агрессивностью, жуткими описаниями уничтоженных городов и пущенных в распыл жизней и технических средств; но это – обычный профессиональный «фантаст», а братья Стругацкие давно уже не были обычными, они давно отошли от общепринятых канонов жанра. Такие книги, как «Страна багровых туч» или «Стажеры», остались в далеком прошлом («Малыш» не показатель; «Малыш» – короткий отдых в пути), мир Стругацких кардинально изменился. И страну «суконного реализма» они теперь воспринимали иначе, потому что во многом любимый ими Герберт Уэллс оказался прав: реалии, именно реалии и только реалии определяют наше воображение!
Из нескольких Зон Посещения сталкеры – охотники за необычным – с чудовищным риском для себя таскают чудовищно непонятные вещи. Нечеловеческие. Неземные. Какие-то вечные аккумуляторы, какую-то «зуду» («Я эту „зуду“ переношу плохо, у меня от нее кровь из носа идет»), «черные брызги», «браслеты», «губки», «газированную глину», «пустышки». «Сколько я этих „пустышек“ на себе перетаскал, – признается сталкер Рэдрик Шухарт, – а все равно, каждый раз как увижу – не могу, поражаюсь. Всего-то в ней два медных диска с чайное блюдце, миллиметров пять толщиной, и расстояние между дисками миллиметров четыреста, и, кроме этого расстояния, ничего между ними нет. То есть совсем ничего, пусто. Можно туда просунуть руку, можно и голову, если ты совсем обалдел от изумления, – пустота и пустота, один воздух. И при всем при том что-то между ними, конечно, есть, сила какая-то, как я это понимаю, потому что ни прижать их, эти диски, друг к другу, ни растащить их никому еще не удавалось».
|
|
|
Фантастический антураж повести невероятен. Это настоящий карнавал находок.
Как всё это придумывалось? Как всё это приходило в голову?
«Не знаю, – писал Борис Натанович Г. Прашкевичу (8. Х.2010). – Понимаю, что по сути – это фундаментальная проблема любого творческого процесса; разобраться, откуда, как и почему берется, чрезвычайно важно (может быть, даже – практически важно). Десятки раз слышал этот вопрос от читателей, сам пытался в нем разобраться, но ничего содержательного ответить не мог (ни себе, ни другим), кроме: „Из пальца. С потолка. Очень редко – из счастливого сновидения“. Очевидно, что есть у нас в мозгу механизм, способный порождать картинки и, более того, подписи под этими картинками. Но как работает этот механизм, почему иногда так энергично, легко, продуктивно, а спустя всего лишь час – так вяло, вязко, словно это некий черновик воображение пишет, где больше ошибок, чем проб? Не зная ответа, я тем не менее почти уверен, что механизм этот, по сути, одинаков у всех. И если бы мы с Вами знали необходимые слова, то описывали бы работу этого механизма всегда одинаково. Это как, скажем, прыжки в высоту. Одному дано еле-еле преодолеть полметра, а другой сразу взлетает выше двух. Но механизм тем не менее работает у обоих одинаково – мышцы, связки, сосуды, – только в меру способностей и возможностей, ну и тренированности, конечно. А поэтому, дорогой Г. М., хотите узнать, как работает машина воображения у меня, – посмотрите, как она работает у Вас: у меня – так же…»
|
|
|
Нобелевский лауреат Валентин Пильман объясняет:
«Обезьяна нажимает красную кнопку – получает банан, нажимает белую – апельсин, но как раздобыть бананы и апельсины без кнопок, она не знает. И какое отношение имеют кнопки к бананам и апельсинам, она не понимает. Возьмем, скажем, „этаки“. Мы научились ими пользоваться. Мы открыли даже условия, при которых они размножаются делением. Но мы до сих пор не сумели сделать ни одного „этака“, не понимаем, как они устроены, и, судя по всему, разберемся во всем этом не скоро… Я бы сказал так. Есть объекты, которым мы нашли применение. Мы используем их, хотя почти наверняка не так, как их используют пришельцы. Я совершенно уверен, что в подавляющем большинстве случаев мы забиваем микроскопами гвозди. Но все-таки кое-что мы применяем: „этаки“, „браслеты“, стимулирующие жизненные процессы… различные типы квазибиологических масс, которые произвели такой переворот в медицине… Мы получили новые транквилизаторы, новые типы минеральных удобрений, переворот в агрономии… В общем, что я вам перечисляю! Вы знаете всё это не хуже меня, браслетик, я вижу, сами носите… Назовем эту группу объектов полезными… <…> Сложнее обстоит дело с другой группой объектов, сложнее именно потому, что никакого применения они у нас не находят, а свойства их в рамках наших нынешних представлений решительно необъяснимы. Например магнитные ловушки разных типов. Мы понимаем, что это магнитная ловушка… но мы не понимаем, где источник такого мощного магнитного поля, в чем причина его сверхустойчивости… ничего не понимаем. Мы можем только строить фантастические гипотезы относительно таких свойств пространства, о которых раньше даже не подозревали… Или К-23. Как вы их называете, эти черные красивые шарики, которые идут на украшения? <…> Вот-вот, „черные брызги“. Хорошее название. Ну, вы знаете про их свойства. Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причем эта задержка зависит от веса шарика, от размера, еще от некоторых параметров, и частота выходящего света всегда меньше частоты входящего. Что это такое? Почему? Есть безумная идея, будто эти ваши „черные брызги“ – суть гигантские области пространства, обладающего иными свойствами, нежели наше, и принявшего такую свернутую форму под воздействием нашего пространства… Короче говоря, объекты этой группы для нынешней человеческой практики совершенно бесполезны, хотя с чисто научной точки зрения они имеют фундаментальное значение. Это свалившиеся с неба ответы на вопросы, которые мы еще не умеем задать. Упомянутый выше сэр Исаак, может быть, и не разобрался бы в лазере, но он во всяком случае понял бы, что такая вещь возможна, и это очень сильно повлияло бы на его научное мировоззрение. Я не буду вдаваться в подробности, но существование таких объектов, как магнитные ловушки, К-23, „белое кольцо“, разом зачеркнуло целое поле недавно процветавших теорий и вызвало к жизни совершенно новые идеи… А ведь есть еще третья группа. <…> Я имею в виду объекты, о которых мы ничего не знаем или знаем только понаслышке, которые мы никогда не держали в руках. То, что уволокли у нас из-под носа сталкеры, – продали неизвестно кому, припрятали. То, о чем они молчат. Легенды и полулегенды: „машина желаний“, „бродяга Дик“, „веселые призраки“. <…> Мы ковыряемся в Зоне два десятка лет, но мы не знаем и тысячной доли того, что она содержит…»
|
|
|
|
|
|
Мы привели столь большую цитату с совершенно определенной целью.
В последние десять-пятнадцать лет отечественная фантастика чрезвычайно размыта самыми немыслимыми, самыми спекулятивными и дешевыми темами, изложенными к тому же словами первыми попавшимися, примитивными, пустыми, ничего не значащими, уложенными в какой-то один стандартный порядок.
Возвращение к классическим текстам спасительно для культуры.
Думается нам, что повесть «Пикник на обочине» Стругацких – такой вот чудесный, чрезвычайно важный, именно спасительный для нашей культуры текст. Он по-настоящему художествен, он философски глубок, он научен. Он понятен любому читателю и при этом не примитивен. Замечательно, что повесть «Пикник на обочине», судя по результатам сетевых опросов, делит первое место по популярности среди современных читателей с повестью «Понедельник начинается в субботу». В этой повести им удалось всё: интонация, сюжет, герои, необычные положения, язык. Каждое слово выверено, каждый тезис продуман. Ты воочию видишь происходящее, ты участвуешь в описываемых событиях. По мере чтения частные проблемы хармонтцев становятся твоими личными проблемами, ведь где-то в подсознании ты все время держишь тот факт, что Зон Посещения было шесть, так что одна из них, возможно, лежит рядом, другими словами, в любой момент кто-то из удачливых сталкеров может вытащить из Зоны для своих всё более странных и опасных заказчиков что-то такое, перед чем «зуда» или всякие там «черные брызги» покажутся просто бижутерией.
«Что ему нужно?» – спрашивает Рэдрик Шухарт человека, пытающегося заинтересовать его таким вот странным и явно опасным заказом. И слышит в ответ: «Ведьмин студень». Реакция Шухарта понятна: «Ах, „ведьмин студень“ ему нужен! А „смерть-лампа“ ему, случайно, не нужна?» – «Представь себе, и „смерть-лампа“ нужна». – «Ну так пусть сам ее и добывает. Это же раз плюнуть! „Ведьмина студня“ вообще вон полные подвалы, бери ведро да зачерпывай. Похороны за свой счет. Не слышал, что ли, что заниматься „студнем“ запрещено даже в специально созданных для того институтах».
Вот и становятся локальные проблемы Зон – проблемами всего человечества.
Это всё равно как построить атомную бомбу и считать, что только Штатами и Россией всё теперь и ограничится. А оно границами Штатов и России не ограничится. Оно расползется по всему миру. Европа, Пакистан, Китай, Индия, Израиль, Северная Корея… Кто там еще?.. Невольно задумаешься: надо ли таскать из огня такие страшные «каштаны»?
Не надо, конечно! Каждому понятно, что не надо!
Но это – от ума. А вот всеми «потрохами» такая истина может быть прочувствована, лишь если твоя маленькая дочка прямо на глазах превращается в теряющую разум мохнатую молчаливую обезьянку… а у твоей жены нет денег даже на самые необходимые лекарства… а за кухонным столом в кухне смиренно сидит на табурете давно умерший, но вернувшийся с того света отец… а тебя грозят в самые ближайшие дни упечь в тюрьму… Задумаешься…
«Десять лет назад я совершенно точно знал, чем все это должно кончиться, – говорит своему собеседнику Ричард Г. Нунан, представитель (официально) поставщиков электронного оборудования при некоем хармонтском филиале МИВК. – Непреодолимые кордоны. Пояс пустоты шириной в пятьдесят километров. Ученые и солдаты, больше никого. Страшная язва на теле планеты заблокирована намертво… И ведь надо же, вроде бы и все так считали, не только я. Какие произносились речи, какие вносились законопроекты! А теперь вот уже даже и не вспомнишь, каким образом эта всеобщая стальная решимость расплылась вдруг киселем. Теперь уже никто и не знает, что это такое – язва ли, сокровищница, адский соблазн, шкатулка Пандоры, черт, дьявол… Пользуются помаленьку… Каждый делает свой маленький бизнес, а ученые лбы с важным видом вешают: с одной стороны, нельзя не признать, а с другой стороны, нельзя не согласиться, поскольку объект такой-то, будучи облучен рентгеном под углом восемнадцать градусов, испускает квазитепловые электроны под углом двадцать два градуса…»
А казалось бы, что такого?
Ну, прилетели какие-то чужие.
Ну, насвинячили, ну, набросали мусору.
«Мы однажды увидели место, на котором ночевали автотуристы, – в одном из интервью сказал Стругацкий-старший. – Это было страшно загаженное место, на лужайке царило запустение. И мы подумали: каково же должно быть лесным жителям?.. Нам понравился этот образ, но мы прошли мимо, поговорили, и лужайка исчезла из памяти. Мы занялись другими делами. А потом, когда возникла идея о человечестве, – такая идея: свинья грязи найдет, – мы вернулись к лужайке. Не будет атомной бомбы – будет что-нибудь другое. Человечество – на нынешнем его массово-психологическом уровне – обязательно найдет, чем себя уязвить… И вот, когда сформировалась эта идея, – как раз подвернулась, вспомнилась нам загаженная лужайка».
Но какого бы происхождения ни был мусор, рано или поздно его разгребать придется. Именно нам, людям. И при этом ежеминутно, ежесекундно нужно быть готовым к любым неожиданностям – и к всеобщей неслыханной гибели, и к всеобщему неслыханному счастью. Значит, каждый из нас должен уметь предельно точно формулировать свои собственные желания. Особенно если видишь перед собой на загаженной пустоши некий загадочный Золотой шар, исполняющий все твои, но именно сокровенные, самому тебе не всегда понятные желания.
«Жарило солнце, перед глазами плавали красные пятна, дрожал воздух на дне карьера, и в этом дрожании казалось, будто шар приплясывает на месте, как буй на волнах. Он (Рэдрик Шухарт. – Д. В., Г. П.) пошел мимо ковша, суеверно поднимая ноги повыше и следя, чтобы не наступить на черные кляксы, а потом, увязая в рыхлости, потащился наискосок через весь карьер к пляшущему и подмигивающему шару. Он был покрыт потом, задыхался от жары, и в то же время морозный озноб пробивал его, он трясся крупной дрожью, как с похмелья, а на зубах скрипела пресная меловая пыль. И он уже больше не пытался думать. Он только твердил про себя с отчаянием, как молитву: „Я – животное, ты же видишь, я – животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю – там есть всё, что тебе надо. Должно быть! Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов – СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!“»
5
«Пикник на обочине» весьма далек от идеологических баталий.
В нем не содержится каких-либо обвинений в адрес советского строя, партии, правительства. Это не «Улитка на склоне» и уж подавно не «Сказка о Тройке», где выпады против властей собраны в хорошо систематизированную коллекцию. «Пикник на обочине» – образец превосходной литературы, лишенный каких-либо следов политической публицистики. В то же время повесть эта – настоящий вердикт, и вердикт обвинительный. Только адресуется он не СССР, а всему миру. Удручающая картина мира, нарисованная в декорациях маленького города Хармонт, расположенного где-то в Канаде или Австралии, имеет всеобъемлющий характер. Люди очень мало думают о будущем, в людях очень мало благородства, бескорыстия, в их идеалах и мечтах слишком много места отдано материальному комфорту, «бутылкам, кучам тряпья, столбикам цифр». И даже лучшие из них представления не имеют, как исправить мир к лучшему. Наука занимается частностями и служит власти. Редко кто из ученых поднимает голову от лабораторного стола и смотрит в будущее. В жизни Рэдрика Шухарта был всего один такой пример – советский ученый Кирилл Панов, и это именно он дал сталкеру хоть какую-то надежду, хоть какие-то правильные слова, возвышающие его над загаженной реальностью… В свою очередь, власти заняты опасными экспериментами с новым оружием, для него теперь в Зоне это чуть ли не важнее всего. Люди обычные, населяющие Хармонт и не имеющие отношения ни к властям, ни к науке, просто пытаются выжить. Заработать… выпить… выжить… Для простых хармонтцев «мысли о высоком» – нечто лишнее, они и в голову-то не приходят…
Итог: мир, нарисованный в «Пикнике на обочине», настолько безнадежен, что авторы выносят ему самый страшный приговор: «Он (Рэдрик Шухарт. – Д. В., Г. П.) знал, что всё это надо уничтожить, и он желал это уничтожить, но он догадывался, что если всё это будет уничтожено, то не останется ничего – только ровная голая земля». Существующее не стоит ни одного доброго слова, человечество зашло в своем развитии в страшный тупик: «Надо было менять всё. Не одну жизнь и не две жизни, не одну судьбу и не две судьбы, каждый винтик этого подлого здешнего смрадного мира надо было менять».
Между тем… многие ли сейчас, положа руку на сердце, осмелятся сказать, что ситуация, описанная в «Пикнике», устарела?
6
Заявка в издательстве…
Можно продолжать работу…
Повесть была написана между январем и ноябрем 1971 года, работалось легко, да и журнальная публикация в «Авроре» (1972) прошла без особых потерь и нервотрепки.
Но при попытке опубликовать «Пикник на обочине» в книжном виде всякая легкость улетучилась…
Тень какой-то неясной неприятной неопределенности легла на будущую книгу. В марте 1971 года Аркадий Натанович пишет брату: «Начальство прочитало сборник, но мнется и ничего определенного не говорит». А в апреле эта неопределенность начинает приобретать некие очертания: «Был я в „Молодой гвардии“ у Белы (Клюевой. – Д. В., Г. П.). Она сказала, что ничего нам не обломится. Авраменко (зам. главного редактора. – Д. В., Г. П.) просила ее открыть это нам как-нибудь дипломатично: мол, нет бумаги, да договорный портфель полон, то-се, но она мне прямо сказала, что на каких-то верхах дирекции предложили до поры до времени со Стругацкими дела не иметь никакого».
Но авторы настаивали, и сборник пошел по новому кругу рецензентов.
И вся эта печальная эпопея длилась восемь лет. Борьба шла не за качество сборника, не за «идейную составляющую» какой-то одной конкретной повести – борьба шла за выживание самой новой современной фантастики – как самостоятельного жанра. Забегая вперед приведем весьма характерный для того времени документ, подписанный известным советским фантастом А. П. Казанцевым, немало в свое время сделавшим для развития жанра. Линия развития советской фантастики, связанная со Стругацкими, осталась для стареющего писателя чужой. Это, заметим, всего лишь один документ из множества и множества подобных.
«Госкомиздат СССР, – писал Казанцев, – провел коллегию по научно-фантастической литературе, где были подвергнуты критике произведения абстрактные, идущие на поводу у той западной фантастики, которая порывает с реальностью, служа или развлекательности, или откровенной антикоммунистической и антисоветской пропаганде, вроде „звездных войн“, где нагло используются имена из знаменитого романа Ивана Ефремова „Туманность Андромеды“, присвоенные галактическим негодяям, развязывающим галактические войны. Влияние бездумного перепечатывания американской фантастики у нас в СССР безусловно сказывается на путях и исканиях молодых фантастов… резко расходится с решениями коллегии Госкомиздата СССР, где главным в научной фантастике было признано создание произведений, которые бы увлекали молодых читателей, прививали им интерес к науке и технике и способствовали бы возрождению интереса молодежи к техническим втузам, который ослаб за последние годы, нанося урон нам в деле развития научно-технической революции, поскольку во втузы идут все менее способные и подготовленные молодые люди…»
И далее: «…идеологическая борьба происходит не только между нашим социалистическим лагерем и капиталистическим миром, но и даже внутри нашей страны, в частности, в области научно-фантастической литературы. И потому, конечно, любая книга в любимом читателями жанре научной фантастики не может рассматриваться без учета решений коллегии Госкомиздата, о которой я упомянул. И мне, как члену редколлегии Госкомиздата СССР по межиздательской тридцатитомной библиотеке научной фантастики, искренне жаль, что руководство на семинарах заводит начинающих фантастов в тупик… Тов. Тупицын (один из рецензентов Госкомиздата. – Д. В., Г. П.) справедливо вспоминает некоторые неудачные произведения бесспорно одаренных бр. Стругацких, скажем, „Хищные вещи века“, „Тройку“. Я хочу напомнить, что эти произведения подвергались серьезной партийной критике, однако „Дикие лебеди“, в нашей стране не печатавшиеся… были вслед за публикацией в антисоветском журнале „Грани“ предыдущей их повести изданы в антисоветском издательстве „Посев“ в Мюнхене… Стругацкие долго бились за то (мне пришлось рецензировать их рукопись), чтобы опубликованная в журнале „Аврора“ повесть „Пикник на обочине“ была бы включена в их отдельную книгу, от чего в рассмотренном мной виде я их предостерегал, однако они опубликовали повесть почти без изменений и она вызвала опять-таки серьезную партийную критику, с которой издательство „Молодая гвардия“ полностью согласилось… Но на этом дело не кончилось. Режиссер Тарковский решил экранизировать повесть (рецензия Казанцева написана в 1983 году. – Д. В., Г. П.), поставив фильм „Сталкер“, допускающий разные толкования… Он отошел от лобового утверждения Стругацких, что инопланетяне прилетели, нагадили на Земле и улетели… Что же хотел сказать режиссер Тарковский? В чем он оказался по ту сторону черты, стал невозвращенцем, ставя за рубежом фильмы, один из которых носит многозначительное название „Ностальгия“?.. Я остановился на всем этом, чтобы проанализировать ту обстановку, которая влияет на становление новых писателей фантастов. Нельзя забыть критических завываний недавнего времени апологетов так называемой „философской фантастики“ (не обязательно марксистской), где одну из главных скрипок играл „критик“ Нудельман, который вещает теперь перед микрофоном радиостанции „Свобода“, оказавшись агентом ЦРУ. К сожалению, даже такой орган, как „Литературная газета“, не понял сути идеологической диверсии „нудельманов“, которые хором кричали о том, что в „истинно философской фантастике“ нужно отказаться от всяких технических побрякушек в стиле „устаревшего Жуля Верна“, и прославляли произведения, где в скрытом виде критиковались не только недостатки нашего времени, но и пути, избранные нашим народом для построения коммунизма… И совсем уже горько, когда на заседании коллегии Госкомиздата пришлось не только автору этих строк, но и другим ораторам подвергнуть разгромной критике статью В. Ревича, опубликованную „Литгазетой“ ко времени заседания коллегии, с обзором научной фантастики последних лет. В. Ревич радостно восклицал в статье, что вот теперь-то, когда появились произведения о чертях, домовых и прочей нечистой силе, из фантастики, наконец, будет изгнана наука и техника, якобы мешавшие ей стать художественной».
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 354; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!