РАЗЛИЧИЕ ПОЛОЖЕНИЯ В КОНЦЕ ДРЕВНЕГО МИРА, ОКОЛО 300 г., И В КОНЦЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ — 1453 г.28 24 страница

[ДИАЛЕКТИКА]

[а) Общие вопросы диалектики. Основные законы диалектики]

*

Так называемая объективная диалектика царит во всей при­роде, а так называемая субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей, которые и обуслов­ливают жизнь природы своей постоянной борьбой и своим ко­нечным переходом друг в друга либо в более высокие формы. Притяжение и отталкивание. В магнетизме начинается полярность; она здесь обнаруживается у одного и того же тела; в электричестве же она распределяется между двумя или несколькими телами, приходящими во взаимное напряжение. Все химические процессы сводятся к явлениям химического притяжения и отталкивания. Наконец, в органической жизни надо рассматривать образование клеточного ядра тоже как явление поляризации живого белка, а теория развития показывает, как, начиная с простой клетки, каждый шаг вперед до наисложнейшего растения, с одной стороны, и до человека—с другой, совершается через постоянную борьбу наследственности и приспособления. При этом обнаруживается, как мало применимы к подобным формам развития такие кате­гории, как «положительное» и «отрицательное». Можно рассматри­вать наследственность как положительную, сохраняющую сто­рону, а приспособление—как отрицательную сторону, постоянно разрушающую унаследованные признаки; но с таким же правом можно рассматривать приспособление как творческую, активную, положительную деятельность, а наследственность — как оказывающую сопротивление, пассивную, отрицательную деятельность. Одиако, подобно тому как в истории прогресс выступает в виде отрицания существующих порядков, так и здесь — из чисто практических соображений — лучше рассматри­вать приспособление как отрицательную деятельность. В истории движение путем противоположностей выступает особенно наглядно во все критические эпохи у ведущих народов. В подобные моменты у народа есть выбор только между двумя полюсами дилеммы5 «или — или», и притом вопрос ставится всегда совсем не так, как этого желало бы политиканствующее филистерство всех вре­мен. Даже либеральный немецкий филистер 1848 г. очутился

{167}

внезапно и неожиданно в 1849 г. против своей воли перед вопро­сом: либо возвращение к старой реакции в еще более свирепой форме, либо продолжение революции до республики,—может быть, даже до единой и неделимой республики с социализмом на заднем плане. Он недолго раздумывал и приложил свою руку к созданию мантейфелевской реакции как цвета немецкого либе­рализма. Точно так же французский буржуа оказался в 1851 г. перед несомненно неожиданной для него дилеммой: либо карика­тура на империю, преторианство и эксплуатация Франции шайкой прохвостов, либо социально-демократическая республика, —и он склонился перед шайкой прохвостов, чтобы можно было под ее охраной продолжать эксплуатировать рабочих ¹.

* * *

Hard and fast lines [абсолютно резкие разграничительные линии] несовместимы с теорией развития. Даже разграничительная линия между позвоночными и беспозвоночными уже более не безусловна, точно так же между рыбами и амфибиями; а граница между пти­цами и пресмыкающимися с каждым днем все более и более исче­зает. Между компсогнатом и археоптериксом²нехватает только немногих промежуточных членов, а зубастые птичьи клювы обна­ружены в обоих полушариях. «Или — или» становится все более и более недостаточным. У низших животных невозможно строго установить понятие индивида; не только в том смысле, является ли данное животное индивидом или колонией, но и по вопросу о том, где в процессе развития прекращается один индивид и на­чинается другой («кормилки»)³. Для такой стадии развития естествознания, где все различия сливаются в промежуточных ступенях, все противоположности переходят друг в друга через посредство промежуточных членов, уже недостаточно старого метафизического метода мышления. Диалектика, которая точно так же не знает hard and fast lines [абсолютно резких разграничи­тельных линий] и безусловного, пригодного повсюду «или — или», которая переводит друг в друга неподвижные метафизические раз­личия, признает в надлежащих случаях наряду с «или — или» так­же «как то, так и другое» и опосредствует противоположности, — является единственным, в высшей инстанции, методом мышле­ния, соответствующим теперешней стадии развития естество­знания. Разумеется, для повседневного обихода, для научной мелкой торговли метафизические категории сохраняют свое зна­чение ⁴.

* * *

Превращение количества в качество = «механическое» мировоз­зрение, количественное изменение изменяет качество. Этого ни­когда и не нюхали эти господа! ⁵

{168}

Взаимопротивоположность рассудочных определений мысли: поляризация. Подобно тому как электричество, магнетизм и т. д. поляризируются, движутся в противоположностях, так и мысли. Как там нельзя удержать одну какую-нибудь односторонность, о чем не думает ни один естествоиспытатель, так и здесь тоже ⁸.

* * *

Истинная природа определений «сущности» указана самим Ге­гелем («Энциклопедия», I, § 111, Прибавление): «В сущности все относительно»⁷ (например, положительное и отрицательное, ко­торые имеют смысл только в своем взаимоотношении, а не каждое само по себе)⁸.

* * *

Например, уже часть и целое — это такие категории, которые становятся недостаточными в органической природе. Выталкива­ние семени — зародыш — и родившееся животное нельзя рас­сматривать как «часть», которая отделяется от «целого»: это дало бы ложное толкование. Части лишь у трупа («Энциклопедия», I, стр. 268) ⁹.

* * *

Простое и составное¹⁰. Это—такие категории, которые тоже уже в органической природе теряют свой смысл, оказываются неприменимыми. Ни механическое соединение костей, крови, хря­щей, мускулов, тканей и т. д., ни химическое соединение элемен­тов не составляют еще животного. Гегзль, «Энциклопедия», 1, стр. 256 ^й. Организм не является ни простым, ни составным, как бы он ни был сложен.

* * *

Абстрактное тождество¹² (а = а ив отрицательной форме: а не может в одно и то же время быть равно а и не равно а) тоже неприменимо в органической природе. Растение, животное, каж­дая клетка в каждое мгновение своей жизни тождественны с собою и тем не менее отличаются от самих себя благодаря усвоению и вы­делению веществ, благодаря дыханию, образованию и отмиранию клеток, благодаря происходящему процессу циркуляции — ело­

{169}

вом, благодаря сумме непрерывных молекулярных изменений, которые составляют жизнь и общие итоги которых выступают воочию в виде жизненных фаз: эмбриональная жизнь, юность, половая зрелость, процесс размножения, старость, смерть. Чем больше развивается физиология, тем важнее становятся для нее эти непрерывные, бесконечно малые изменения, тем важнее, стало быть, становится для нее также и рассмотрение различия внутри тождества, и старая, абстрактно формальная точка зрения тож­дества, согласно которой органическое существо надо трактовать как нечто просто тождественное с собою, постоянное, оказывается устарелой^*. Несмотря на это, основывающийся на ней способ мы­шления продолжает существовать вместе со своими категориями. Но уже в неорганической природе тождество как таковое в дей­ствительности не существует. Каждое тело беспрерывно подвер­жено механическим, физическим, химическим воздействиям, кото­рые все время производят в нем изменения, модифицируют его тождество. Абстрактное тождество и его противоположность по отношению к различию уместны только в математике — абстракт­ной науке, занимающейся умственными построениями, хотя бы и являющимися отражениями реальности,—причем и здесь оно постоянно снимается. Гегель, «Энциклопедия», I, стр. 235¹³. Тот факт, что тождество содержит в себе различие, выражен в каж­дом предложении, где сказуемое по необходимости отлично от подлежащего. Лилия есть растение, роза красна: здесь либо в подлежащем, либо в сказуемом имеется нечто такое, что не по­крывается сказуемым или подлежащим. Гегель, стр. 231^ы. Са­мо собою разумеется, что тождество с собою уже с самого на­чала имеет своим необходимым дополнением отличие от всего другого.

Постоянное изменение, т. е. снимание абстрактного тождества с самим собою, имеется также и в так называемой неорганической природе. Геология является историей этого постоянного измене­ния. На поверхности — механические изменения (размывание, мороз), химические (выветривание), внутри — механические (да­вление), теплота (вулканическая), химические (вода, кислоты, связывающие вещества), в крупном масштабе—поднятия почвы, землетрясения и т. д. Современный сланец коренным образом от­личен от ила, из которого он образовался, мел —от не связанных между собою микроскопических раковин, из которых он состоит; еще более отличается от них известняк, который ведь, по мне­нию некоторых, целиком органического происхождения; песча­ник — от несвязанного морского песка, который, в свою оче­редь, возник из размельченного гранита и т. д., не говоря уже об угле.

{170}

Принцип тождества в старо-метафизическом смысле есть основной принцип старого мировоззрения: а = а. Каждая вещь равна самой себе. Все считалось постоянным — солнечная си­стема, звезды, организмы. Естествознание опровергло этот прин­цип в каждом отдельном случае, шаг за шагом; но в области теории он все еще про должает существовать, и приверженцы старого все еще противопоставляют его новому: «вещь не может быть од­новременно сама собой и другой». И тем не менее естествозна­ние в последнее время доказало в подробностях (см. выше) тот факт, что истинное, конкретное тождество содержит в себе раз­личие, изменение.—Как и все метафизические категории, аб­страктное тождество годится лишь для домашнего употребления, где мы имеем дело с небольшими масштабами или с короткими про­межутками времени; границы, в рамках которых оно пригодно, различны почти для каждого случая и обусловливаются природой объекта.; в планетной системе, где для обыкновенных астроно­мических выкладок можно без ощутительной погрешности при­нимать эллипс за основную форму, эти границы значительно шире, чем при рассмотрении какого-нибудь насекомого, проделывающего весь цикл своих превращений в течение нескольких недель. (При­вести другие примеры; например, изменение видов, происходящее в течение ряда тысячелетий.) Но для обобщающего естествозна­ния абстрактное тождество совершенно недостаточно даже в лю­бой отдельной области, и хотя в общем и целом оно практиче­ски теперь устранено, но теоретически оно все еще властвует над умами, и большинство естествоиспытателей все еще воображает, что тождество и различие являются непримиримыми противо­положностями, а не односторонними полюсами, которые предста­вляют собою нечто истинное только в своем взаимодействии, во включении различия в тождество ¹⁵.

Тождество и различие — необходимость и случайность — причина и действие — вот главные противоположности¹⁶, ко­торые, если их рассматривать раздельно, превращаются друр в друга.

И тогда должны нритти на помощь «основания»¹⁷.

* * *

Положительное и отрицательное¹⁸. Можно называть и на­оборот: в электричестве и т. д.; также север и юг. Можно обернуть наименование, изменить соответственно всю остальную термино­

{171}

логию, и все останется правильным. Мы тогда будем называть запад востоком, а восток западом. Солнце тогда будет восходить на западе, планеты будут вращаться с востока на запад и т. д.; при этом изменяются только одни имена. Больше того, в физике мы называем северным полюсом собственно южный полюс магни­та — полюс, притягиваемый северным полюсом земного магне­тизма, — и это ничему не мешает.

* * *

Что положительное и отрицательное приравниваются друг к другу — все равно, какая сторона положительна и какая отри­цательна, — [это имеет место] не только в аналитической гео­метрии, по еще более в физике (см. у Клаузиуса, стр. 87 и сл.)^1Э.

* * *

Полярность^. Если разрезать магнит, то нейтральная сере­дина поляризируется, но так, что старые полюсы остаются на своих местах. Если же разрезать червяка, то он на положитель­ном полюсе сохраняет принимающий пищу рот, образуя на другом конце новый отрицательный полюс с задним проходом для выде­ления; но прежний отрицательный полюс (задний проход) ста­новится теперь положительным полюсом, т. е. становится ртом, а на пораненном место образуется новый задний проход, или от­рицательный полюс. Voilа [вот] превращение положительного в отрицательное.

Поляризация²¹. Еще Я. Гримм был твердо убежден в том, что всякий немецкий диалект долл^ея быть либо верхненемецким, либо нижненемецким. При этом у него совершенно исчез франкский диалект. Так как письменный франкский язык позднейшей каролингской эпохи был верхненемецким (ведь верхненемецкое передвижение согласных затронуло франкский юго-восток), то франкский язык, но взглядам Гримма, в одних местах растворился без остатка в древне-верхненемецком, а в других — во француз­ском. При этом оставалось абсолютно необъяснимым, откуда же попал нидерландский язык в старосалические области. Лишь после смерти Гримма франкский язык был снова открыт: саличе­ский язык в своем обновленном виде в качестве нидерландского, рппуарский язык — в средне- и нижнерейнских диалектах, кото­рые отчасти сместились в различной степени в сторону верхне­немецкого, а отчасти остались нижненемецкими, так что франкский язык представляет собою такой диалект, который является как верхненемецким, так и нижненемецким.

{172}

* * *

СЛУЧАЙНОСТЬ И НЕОБХОДИМОСТЬ ²²

Другая противоположность, в которой запутывается метафи­зика, — это противоположность случайности и необходимости. Есть ли что-нибудь более резко противоречащее друг другу, чем эти две логические категории? Как возможно, что обе они тож­дественны, что случайное необходимо, а необходимое точно так же случайно? Обычный здравый человеческий смысл, а с ним и большинство естествоиспытателей, рассматривает необходи­мость и случайность как определения, раз навсегда исключаю­щие друг друга. Какая-нибудь вещь, какое-нибудь отношение, какой-нибудь процесс либо случайны, либо необходимы, но не могут быть и тем и другим. Таким образом, то и другое существует в при­роде бок о бок; природа содержит в себе всякого рода предметы и процессы, из которых одни случайны, другие необходимы, при­чем все дело только в том, чтобы не смешивать между собою эти два сорта. Так, например, принимают решающие видовые* при­знаки за необходимые, считая остальные различия у индивидов одного и того же вида случайными; и это относится как к кристал­лам, так и к растениям и животным. При этом, в свою очередь, низшая группа рассматривается как случайная по отношению к высшей: так, например, считают случайным, сколько имеется различных видов genus felis [рода «кошка»] или equus [«лошадь»], или сколько имеется родов и отрядов в каком-нибудь классе, или сколько существует индивидов в каждом из этих видов, или сколько различных видов животных встречается в той или иной определенной местности, или каковы вообще фауна, флора. А за­тем объявляют необходимое единственно достойным научного ин­тереса, а случайное—безразличным для науки. Это означает следующее: то, что можно подвести под законы, что, следовательно, внают, то интересно, а то, чего нельзя подвести под законы, чего, следовательно, не знают, то безразлично, тем можно пренебречь. Но при такой точке зрения прекращается всякая наука, ибо наука должна исследовать как раз то, чего мы не знаем. Это значит: что можно подвести под всеобщие законы, то считается необходи­мым, а чего нельзя подвести, то считается случайным. Легко видеть, что это такого сорта наука, которая выдает за естественное то, что она может объяснить, и приписывает сверхъестественным причи­нам то, что для нее необъяснимо. При этом для существа самого дела совершенно безразлично, назову ли я причину необъяснимых явлений случаем или богом. Оба эти названия являются лишь вы­ражением моего незнания и поэтому не относятся к ведению нау­ки. Наука прекращается там, где теряет силу необходимая связь.

Противоположную позицию занимает детерминизм, перешед­ший в естествознание из французского материализма и пытающийся

{173}

покончить со случайностью тем, что он вообще отрицает ее. Со­гласно этому воззрению, в природе господствует лишь простая, непосредственная необходимость. Что в этом стручке пять горо­шин, а не четыре или шесть, что хвост этой собаки длиною в пять дюймов, а не длиннее или короче на одну линию, что этот цветок клевера был оплодотворен в этом году пчелой, а тот — не был, и при­том этой определенной пчелой и в это определенное время, что это определенное, унесенное ветром семя одуванчика взошло, а дру­гое — не взошло, что в прошлую ночь меня укусила блоха в 4 часа утра, а не в 3 или в 5, и притом в правое плечо, а не в левую икру, — все это факты, вызванные не подлежащим изменению сце­плением причин и следствий, незыблемой необходимостью, и при­том так, что уже газовый шар, из которого произошла солнечная система, был устроен таким образом, что эти события должны были случиться именно так, а не иначе. С необходимостью этого рода мы тоже еще не выходим за пределы теологического взгляда на природу. Для науки почти безразлично, назовем ли мы это, вме­сте с Августином и Кальвином, извечным решением божиим, или, вместе с турками, кисметом, или же необходимостью. Ни в одном из этих случаев нет и речи о прослеживании причинной цепи. Поэтому как в том, так и в другом случае мы ничуть не становимся умнее. Так называемая необходимость остается пустой фразой, а вместе с этим и случай остается тем, чем он был. До тех пор, пока мы не можем доказать, от чего зависит число горошин в стручке, оно остается случайным; а оттого, что нам скажут, что этот факт предусмотрен уже в первоначаль­ном устройстве солнечной системы, мы ни на шаг не подвинемся дальше. Более того: такая наука, которая взялась бы про­следить случай с этим отдельным стручком в его каузаль­ном сцеплении со все более отдаленными причинами, была бы уже не наукой, а простой игрой; ибо этот самый стручок имеет еще бесчисленные другие индивидуальные свойства, являющиеся случайными: оттенок цвета, толщину и твердость оболочки, вели­чину горошин, не говоря уже об индивидуальных особенностях, доступных только микроскопу. Таким образом, с одним этим стручком нам пришлось бы проследить уже больше каузальных связей, чем сколько их могли бы изучить все ботаники на свете.

Таким образом, случайность не объясняется здесь из необ­ходимости; скорее, наоборот, необходимость низводится до по­рождения голой случайности. Если тот факт, что определенный стручок заключает в себе шесть горошин, а не пять или семь, представляет собою явление того же порядка, как закон движения солнечной системы или закон превращения энергии, то на деле не случайность поднимается до уровня необходимости, а необхо­димость снижается до уровня случайности. Более того. Можно сколько угодно утверждать, что многообразие существующих бок о бок на определенной территории органических и неорганических

{174}

видов и индивидов покоится на нерушимой необходимости, — для отдельных видов и индивидов оно остается тем, чем было, т. е. случайным. Для отдельного животного случайно, где оно роди­лось, какую среду оно застает вокруг себя для жизни, какие враги и сколько именно врагов угрожают ему. Для материнского расте­ния случайно, куда ветер разносит его семена, для дочернего растения случайно, где находит себе почву для прорастания то зерно, из которого оно вырастает, и уверение, что и здесь все покоится на нерушимой необходимости, является очень жал­ким утешением. Пестрое скопление различнейших предметов природы в какой-нибудь определенной местности или даже на всей земле остается, при всей извечной, первичной детер­минированности его, все же таким, каким оно было, — слу­чайным.

---

Дата добавления: 2021-05-18; просмотров: 80; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!