Алупкинский дворец-музей в военные годы (1941-1944 гг.)

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 4Следующая ⇒

Одно из убеждений полит бюро СССР было таковым, что войны не будет, соответственно, подготавливать культурные ценности к эвакуации - лишнее. Накануне войны в Алупку даже привезли выставку картин художников-передвижников. И вот, «неожиданно», война нагрянула. Ценное имущество музея стали срочным образом складывать в ящики и вывозить в Ялтинский порт, всего было вывезено 144 ящика с музейными экспонатами.

С самого начала войны ценности музея готовились к эвакуации. Руководил и фактически осуществлял эту сложную операцию присланный из Симферополя опытный научный работник, а затем и директор Симферопольского краеведческого музея Александр Иванович Полканов. Сотрудников музея постепенно, за ненадобностью увольняли, уволен был и Щеколдин С.Г. Единственный член ВКП (б), исполняющий обязанности директора, Андрей Ефимович Щербатюк, должен был сопровождать ценности музея до места назначения. Все эти ценности должен был вывезти теплоход «Армения», но он был затоплен недалеко от Ялты, так и не успев причалить к порту.

Было ясно, что оккупация неизбежна, фронт быстро приближался к Крыму, В Алупке, в Ялте началась паника, кто мог - уезжал. Все сотрудники музея были уволены, остался только один - Щеколдин Степан Григорьевич, который был признан негодным для строевой службы в связи с плохим зрением. Когда началась война, Степан Григорьевич Щеколдин работал экскурсоводом Воронцовского дворца в Алупке.

Анатолий Григорьевич Коренев был переведен из Севастополя в Алупкинский дворец-музей на должность заместителя директора по научной части в 1939 году.

Щеколдин С.Г. был рад близкому знакомству с Анатолием Григорьевичем, знатоком и ценителем искусств, художником. Экспозиция музея годами не менялась. Тема экскурсий была «художественно-историко-бытовая». Анатолий Григорьевич никаких изменений не вносил. Он писал книгу о дворце и парках Алупки, иллюстрировал ее фотоснимками, предполагая, что музей издаст ее. Руководство музея никакого внимания к его работе, безусловно нужной, по всей видимости, не проявляло. Написанная человеком широко эрудированным в области искусств, увлеченно прочитанная, она произвела на них хорошее впечатление. Судьба рукописи неизвестна. В музее она не осталась. Мария Ивановна после смерти Анатолия Григорьевича в 1942 году уехала в Симферополь и, значит, увезла и рукопись.

После Портного (отличившегося как руководитель приказом № 1 - «Создать в музее отдел флоры и фауны», так и не исполненным) до войны несколько месяцев директором был Сайкин (имени и отчества не указано).

На втором этаже музея устраивалась выставка картин крымских художников. Анатолий Григорьевич Коренев пригласил Степана Григорьевича для создания экспозиции. Он делал все, что для этого было нужно. Коренев был явно физически слаб и удручен.

Уволенный из музея, Щеколдин С.Г. устроился работать бухгалтером в пекарню, но часто заходил в музей с тревожной мыслью - успеют эвакуировать. Все ценности, кроме мебели, каминных часов, скульптуры, упаковывались в солидные деревянные ящики с ручками по бокам. Упакована была и библиотека Михаила Семеновича Воронцова из библиотечного зала. Книги из библиотеки Мальцева, из его имения в Симеизе, со времени создания музея хранившиеся во всех шкафах бывшей гардеробной графини, а также книги, находившиеся в библиотечной башне до самого верхнего ее этажа, были оставлены. Брошены и все книги «рабочей библиотеки» для сотрудников музея. Она находилась на первом этаже библиотечного корпуса. Оставлен был и весь столовый и хозяйственный фонд Воронцовых: фарфоровые сервизы, бокалы различных размеров, предметы хозяйственного обихода. Этот фонд находился в комнате между гардеробной и кабинетом. Оставался и многотомный архив Воронцовых, экономический и эпистолярный архивы.

А. И. Полканов хотел снять со стен Парадной столовой панно Гюбера Робера. Степан Григорьевич попросил не делать этого: вмонтированные в рамы более ста лет назад при свертывании в рулоны картины погибнут, осыпется краска: «Ведь мы же вернемся после войны, вернутся и экспонаты музея», - говорил Щеколдин. Полканов согласился. Панно остались.

Все, предназначенное к эвакуации, было упаковано в 144 ящика. Машины для перевозки их в Ялтинский порт горсовет давал с трудом. Вывезено было 43 ящика, 101 ящик остался в Вестибюле, Гардеробной, Ситцевой комнате, Ситцевой комнате, в зале библиотеки.

Фронт быстро приближался к Крыму. В Алупке, в Ялте паника. Кто мог ― уезжал. А что же музей? Оставлен на произвол судьбы? Из музея все уехали. Директор Сайкин отбыл сразу, как только началась работа по эвакуации. В музее остались Коренев с женой, сторож Кухарский и Щеколдин С.Г. Из Ялты позвонил Щербатюк: «Давайте машины, отправляйте ящики в порт». Анатолий Григорьевич нервничал, растерявшись, передал Степану Григорьевичу трубку. Степан Григорьевич отвечал Щербатюку: «Машин нет, все разбежались, грузить некому и не на что». Больше Щербатюка он не видел никогда.

Красная армия отступала к Севастополю, по всем дорогам Южного берега Крыма: по нижнему и верхнему шоссе. Это длилось несколько дней.

В Шуваловском корпусе дворца, где помещался дом отдыха имени 10-летия Октября, разместился штаб истребительного батальона.

Решением ОБКОМА Воронцовский дворец должен был быть взорван истребительным батальоном, но с большим трудом Щеколдину удалось предотвратить взрыв, отговорить начальство от этой идеи. По сути, Щеколдин остался единственным хранителем ценностей музея от варварства как НКВД, так и оккупационных войск противника.

ноября 1941г. Алупку стали оккупировать немцы, ходили слухи, что первые три дня оккупации Гитлер разрешил грабить «победителям».

Однажды на площадь к дворцу подъехала машина с грузом, из кабины вышел молодой солдат в пилотке. Он спросил: «В музее кто-нибудь есть?». Щеколдина охватила тревога: он подумал, что музей хотят взорвать». Человек пять-шесть побежали вместе с ним к машине. Один из них назвал себя комиссаром батальона Поздняковым, другой - командиром батальона Вергасовым. Солдат в пилотке представился как уполномоченный НКВД. В машине была взрывчатка. Уполномоченный упорно твердил, что он выполняет приказ. Спор был недолгим. По приказу Позднякова дружинники выдворили машину вон. Щеколдин попросил дать ему охрану. С этого дня в вестибюле дворца постоянно днем и ночью находились 5-6 бойцов истребительного батальона. Но пришел день, когда Шуваловский корпус опустел: истребительный батальон исчез, ушел в горы. В городе шли разговоры о взрыве дворца. Щеколдина охватила тревога за судьбу музея. Его вызвал председатель горисполкома:

Есть приказ Сталина: врагу ничего не оставлять. Ты хорошо знаешь дворец. Возьми керосин, облей подвалы и жди нашего звонка. Тебе останется только бросить спичку и убежать.

Степан Григорьевич вернулся в опустевший дворец. Он понимал, что из музея он не может никуда уйти. Потрясенный услышанным, вынул нож и… дрожащими руками перерезал телефонный провод. А наутро узнал, что ночью последние части Красной Армии и руководство города покинули Алупку. Он стал единственным хранителем дворца.

Вечером 3 ноября последние части Красной армии прошли через Алупку. В Алупке не было никакой власти. Все: горисполком, НКВД, милиция, пожарная команда уехали в Севастополь. Двое суток - 4-го и 5-го ноября 1941 года - безвластие.

В залах музея был хаос. Картин на стенах не было никаких, только панно Г. Робера красовалось в Парадной столовой. Вся мебель ее была сдвинута в одну сторону. В Бильярдной свернут в рулон ковер, всегда лежавший в этой комнате, - подарок М.С. Воронцову от персидского шаха Фетх-Али. Во всю длину коридора возле гардеробной стояли ящики с книгами. Ящики были и в зале Библиотеки. В Зимнем саду стояла на своих местах вся античная скульптура: саркофаг, голова Медузы Горгоны (барельеф), статуя поэта, торс Венеры.

Через день по крымским дорогам уже шла фашистская армия. Во дворце остановился немецкий генерал Розенберг. Его группа занималась вывозом антиквариата в Германию. Первым делом Щеколдину удалось убедить фашистов, что вывозить антиквариат нельзя. И Розенберг выдал удостоверение, по которому Щеколдин стал ответственным за сохранность воронцовских сокровищ.

Удостоверение выручало не раз. Как-то из гостиной фашист стащил бронзовую фигурку девушки. Щеколдин обратился в комендатуру, и на следующий день статуэтку разыскали. Постепенно возвращались все похищенные экспонаты. К окончанию войны коллекция дворца была такой же, как и в предвоенные годы.

Как-то на глаза одному из фашистов попалась картина великого английского художника Уильяма Хогарта «Политик» - единственное его произведение, находившееся в музее.

Это просто очень хорошая копия, - бесстрашно заявил фашисту Щеколдин, хотя прекрасно знал, что его ждёт расстрел, если немец посмотрит на оборот картины, где имеются все нужные печати, удостоверявшие её подлинность.

В одних из первых дней оккупации трое высокого роста пожилых офицеров, пройдя по залам, направились в Библиотеку. Офицеры вскрыли ящик. В нем были гравюры. Грабеж, варварство царило в те дни в музее.

Работать было тяжело. Голод. Холод. В Зимнем саду мраморные бюсты Екатерины II, Воронцовых, прочие стояли на полу. В течение 2-х недель во дворце размещался склад ящиков с продовольствием и одеждой.

Щеколдин С.Г. в силу своих возможностей препятствовал вывозу музейных ценностей из дворца в Германию. По сути, он остался единственным хранителем ценностей музея от варварства как НКВД, так и оккупационных войск противника. 6 ноября 1941г. Алупку стали оккупировать немцы, ходили слухи, что первые три дня оккупации Гитлер разрешил грабить «победителям».

Музей продолжал работать при немцах, Щеколдина назначили «хранителем» дворца музея, смотрительницы также смогли вернуться на свою работу в музей. По просьбе Щеколдина комендатура выдала разрешение и машину на транспортировку экспонатов, находящихся в Ялтинском порту. Когда Щеколдин прибыл в Ялтинский порт, он с ужасом увидел разграбленные ящики с музейными ценностями: « Склад был раскрыт настежь. Страшно и больно было видеть: на полу валялось несколько листов гравюр, затоптанных грязными сапогами; на одном из раскрытых ящиков стояла ваза из фарфора Веджвуд (из Голубой гостиной)! Из 43-х ящиков, вывезенных из музея, 7 были разграблены полностью (остальные 101 ящик были вывезены только в середине марта 1942г)... В Ялте ведь были те же два дня погромов, что и в Алупке, значит ценности музейные грабили и фашисты, и наши граждане?» Из ящиков удалось восстановить экспозицию музея, а сами ящики уничтожить, тем самым предотвратить вывоз ценностей немцами в Германию. Позже под склад были заняты помещения дворца: Голубая гостиная, Зимний сад, а парадную столовую и ситцевую комнату удалось уберечь от этой участи. Щеколдин настоял на том, что помещения дворца не могут быть складом, комендант пообещал освободить дворец через две недели и сдержал обещание.

Также была скрыта и «железная комната», по сути большой сейф с 30-ти сантиметровой стальной дверью, где хранилась коллекция гравюр в количестве 3,5 тыс. листов, карты, всевозможные планы, чертежи дворцов Воронцовых, портоланы XV-XVI веков, архив Е. Ушаковой. Также книги второй половины XIX - начало XX века и коллекция газет в кожаном переплете XIX века, кроме того, коллекции гравюр, карт, чертежей дворцов, архивы. И за все два года оккупации немцы не узнали об этих фондах. Помимо исторических ценностей, в библиотечном зале хранились портреты руководителей партии и СССР, плакаты, в случае нахождения портретов немцами сотрудникам бы грозил расстрел. Немец из штаба Розенберга, увидев книги и журналы, приказал все, изданное после 1917 г., приготовить к отправке в Симферополь, якобы для выставки.

Ценные книги были спрятаны, немцам же отдали периодические журналы «Большевик» и др. Как ни странно, штаб Розенберга удовлетворился посланными книгами, не проверил выполнение своего распоряжения. Некоторые ценные книги хранились за занавеской в доме Щеколдина, при первом же обыске Степану Геннадиевичу грозил арест за сокрытие экспонатов музея от комендатуры.

Однажды, пришло письмо из штаба с требованием сообщить обратным письмом: сколько помещений во дворце, где они расположены и что в них находится. На свой страх и риск Щеколдин скрыл существование «железной» комнаты и библиотечной башни, благодаря этому оккупанты так и не были ни в библиотечной башне, ни в «железной комнате». Работа была очень напряженной, за любой обман немцы могли снять с поста «хранителя» музея или расстрелять, был голод и холод.

Проезжавшие мимо дворца на Севастополь немцы и румыны шли в музей группами и в одиночку. Смотрители следили за тем, чтобы не украли что-либо.

Однажды комендант вызвал Щеколдина и приказал: «Прекратить работу! Ни одного человека во дворце! Ключи сдать в комендатуру!». Фашисты могли начать хозяйничать и грабить, но Степану Григорьевичу удалось добиться, чтобы ему разрешили хотя бы часа два работать в музее, позже это время увеличилось, и можно было работать не одному, после смены коменданта ключи можно было уже не сдавать, и работа музейных сотрудников возобновилась.

С весны 1942 г. штаб ежемесячно присылал деньги на зарплату для штата работников дворца, деньги делились поровну: по 40 марок. Штаб не вмешивался в распределение денег. К 1 мая 1942г. музейная экспозиция была полностью завершена... Солдаты, офицеры всех рангов, проезжавшие мимо дворца в Севастополь, шли в музей, проходили по всем залам.

Помощники Щеколдина: Амди и Николай, сопровождали их, смотрители наблюдали за тем, чтобы не украли что-либо. Таким образом, волей-неволей Щеколдин и его помощники стали экскурсоводами. Юноши скоро стали говорить по-немецки. Дворец-музей работал с 8 часов утра до комендантского часа (до темноты) Все два с половиной года без выходных.

Если в Алупку приезжал какой-либо «чин», за хранителем приезжали рано утром. В мае 1942 г. очередной комендант предложил брать деньги за вход в музей, с того времени вход для военных стоил 2 марки, для гражданских: - 3 марки, местным жителям было не до музея, если кто и посещал, то ради любопытства, бесплатно.

На руку сыграла уверенность Гитлера в победу - экспозиция музея пополнялась портретами царей, летом 1942 года в музей привезли портреты Александра I (художника Джорджа Доу), Николая I (художника Голике) и все фамильные портреты, бывшие в экспозиции до войны в Парадной столовой: С.Р. и М.С. Воронцовых и Браницкой с семьей. Они были в трофейном музее в Берлине. Фамильные портреты поместили в той же довоенной экспозиции в Парадной столовой. Портрет Александра I, как раньше, - в Вестибюле, налево от него.

год. Советская армия наступает на запад. Сразу началось движение вражеских войск на Севастополь. В начале апреля Щеколдин поехал в Симферополь разузнать: если штаб Розенберга в бегстве оставит картины, то следует принять какие-то меры к их сохранности, может быть, к возврату в Алупку.

Поскольку мимо дворца двигалась беспрерывно армия врагов, были закрыты двери и ставни окон, сняли вывеску и находились внутри дворца.

В горуправлении предупредили: дворец и электростанция при отступлении будут взорваны фашистами. Щеколдину предложили добровольно покинуть дворец и уехать в Берлин. Он отказался.

апреля 1944г. Щеколдин вместе со своими сотрудниками обнаруживает сброшенные громадные шашки для взрыва около всего северного фасада дворца-музея в количестве 11 штук. Они перенесли все шашки в старые окопы в парки, а для предотвращения взрыва сотрудники музея заперлись во дворце и дежурили все дни и ночи, 16 апреля 1944 г. Алупка была освобождена от немецко-фашистских захватчиков.

Сохраненные портреты лидеров СССР украсили стены дворца и встречали войска освободителей, за что Щеколдина несколько раз благодарили лично, в том числе по радио.

Было объявлено, что власть оккупантов окончена, не допускать пожаров, погромов, сохранять порядок на улицах. Достойно встретить наших освободителей. Дальше в книге «О чем молчат львы» рассказывается об нескольких арестах человека, который спас дворец от немецкой оккупации, о 9-ти лет сталинских лагерей, о неимоверных для человека трудностях, с которыми пришлось столкнуться г-ну Щеколдину.

Смыслом жизни этого человека было служение Отечеству. Величайшее мужество этого не могучего, а истощенного голодом военных лет человека позволило сохранить сокровище мировой культуры - Воронцовский Дворец-музей в Алупке. Только библиотека Воронцовского музея располагала уникальным собранием из тридцати тысяч томов! А картины, гравюры, скульптуры…И, наконец, сам дворец, один из великолепнейших дворцов мира! Всё это должно было погибнуть в пожаре войны! Чуть позже Президиум Верховного Совета СССР объявил благодарность Степану Григорьевичу. Десять лет сталинских лагерей в дополнение к благодарности оказались ещё трагичнее, чем оккупация, где жизнь ежедневно висела на волоске.

Заключение

В первой половине XIX века Алупку прославила усадьба Воронцовых и ее дворцово-парковый ансамбль, ― выдающийся памятник эпохи романтизма, который ныне пользуется известностью во всем мире. Летом 1824 года сбылось пожелание Броневского ― «вельможа со вкусом» начал скупать у местных татар и греков земли, сады, отдельные деревья, источники, пастбища и «здешнюю красоту ― природу». Этим вельможей оказался наиболее знаменитый представитель рода Воронцовых в XIX веке ― граф Михаил Семенович Воронцов.

Новый владелец желал сделать из Алупки роскошную резиденцию. Строительство велось с большим размахом с первого дня приобретения центральной части усадьбы, одновременно с разных ее концов. Уже в 1824 году первый южнобережный архитектор Ф. Ф. Эльсон (1793 - 1867), воплощая как свои проекты, так и те, что Воронцов заказывал известному английскому архитектору ― Т. Харрисону (1744 - 1829) приступил к сооружению временного пристанища для владельцев, так называемого Азиатского павильона. Одновременно заложили другой ― греческого типа павильон на берегу моря. В конце ноября 1824 года в Алупке появился нанятый в крохотном немецком княжестве Зигмаринген немецкий садовник Карл Август Кебах (1799 - 1851). Он сразу же занялся планировкой территории и посадками.

Построен дворец из местного зеленовато-серого диабаза, не уступающего по ценности мрамору. В то же время, исподволь, ― не без влияния исторического направления в эстетике романтизма, ― созревала мысль создать среди парка и вписанных в него усадебных построек величественный дворцовый комплекс, соответствующий богатому историческому прошлому края и красоте его горного ландшафта.

Соответствующий проект исполнил в 1827 году все тот же Харрисон. В 1828 году Воронцов лично вбил колышки на предполагаемом месте строительства главного корпуса и тут же начали рыть котлован под его фундамент, используя при этом имевшееся здесь скальное основание. В 1829 г. внезапно скончался, так и не успев подготовить необходимые рабочие платежи, Харрисон. Поэтому возник вопрос о новом проекте. Его подготовил другой архитектор - Эдуард Блор.

В 1833 году в Алупку прибыл ученик Э. Блора архитектурный мастер Вильям Гунт, который взял на себя обязательства неукоснительно следовать проекту и регулярно отчитываться перед автором.

Сам Блор в Алупке никогда не был. Очевидно, он был хорошо осведомлен о рельефе местности. Архитектор принял во внимание то, что уже были готовы фундаменты, и существовала первая кладка глубокой портальной ниши центрального корпуса. То и другое вошло в новый проект дворца в Алупке. Здание строилось 23 года (1828-1851 гг.).

Алупкинский дворец очень органично "вписался" в окружающий ландшафт и обрел свой ни на что не похожий художественно-выразительный образ. От корпуса к корпусу дворца дается наглядное представление о том, как развивалась средневековая архитектура, начиная от ранних форм и заканчивая XVI веком. Акцент при этом сделан на английский вариант зодчества.

Дворцовый комплекс в Алупке состоит из нескольких корпусов, составляющих единый архитектурный ансамбль, - центрального, столового, гостевого, библиотечного и хозяйственного. Гостевой корпус впоследствии получил название Шуваловского, так как в правой его части располагались покои дочери Воронцова Софьи Михайловны, в замужестве графини Шуваловой.

Корпуса воздвигались в следующем порядке. Центральный корпус возводился в 1831-1837 гг. В 1841-1842 гг. к столовой была пристроена бильярдная. В 1838-1844 гг. строились гостевой корпус, восточные флигели, все башни дворца, пятиугольник хозяйственных корпусов, оформлялся парадный двор. Последним был построен библиотечный корпус (1842-1846 гг.).

Алупкинский дворец в основном выдержан в стиле «Тюдор» с добавлением мавританского стиля. Дворец окружает прекрасный парк, разбитый в стиле английских садов.

Музей был основан во дворце 11 августа 1921 г. В 1926 г. после создания новой экспозиции и историко-бытового отдела переименован в «Алупкинский Государственный историко-бытовой музей». С 1945 по 1955 г. дворец использовался как государственная дача.

В 1961 г. после изменения профиля музея и создания экспозиции дворцового интерьера «Крымский Государственный музей изобразительных искусств в г. Алупке» был переименован в «Алупкинский Государственный дворец-музей».

декабря 1990 года «Алупкинский дворец-музей» реорганизован в «Алупкинский Государственный дворцово-парковый заповедник» (во исполнение решения сессии Крымского областного совета народных депутатов от 7 сентября 1990 года и решения Крымского облисполкома № 300 от 20 ноября 1990 г.).

октября (11 ноября - по новому стилю) 1920 г. было официально объявлено об эвакуации из Крыма военнослужащих и гражданского населения. Брошенные поместья и особняки в очередной раз становятся объектами набегов грабителей. Временный комитет общественной безопасности Алупки распорядился о выдаче служащим имения необходимого количества оружия и патронов для его охраны.

ноября был образован Алупкинский ревком. Приказами Крымского ревкома от 18 ноября и 14 декабря 1920 г. было положено начало национализации частновладельческих имений. Отныне поместья со всеми угодьями, постройками, оборудованием, живым и мертвым инвентарем объявлялись достоянием РСФСР. Ревкомам вменялось в обязанность обеспечить их надлежащую охрану.

Столь же актуально стояла проблема обеспечения сохранности самого Воронцовского дворца как памятника архитектуры и сосредоточенных в нем культурных ценностей. Приказом Крымревкома от 24 ноября 1920 г. были объявлены собственностью государства «все памятники зодчества, археологические, этнографические и пр. памятники и музеи, коллекции и предметы». Общее наблюдение и полная ответственность за их состояние возлагались на секцию по охране памятников старины подотдела искусств отдела народного образования Крымревкома, преобразованную 23 мая 1921 г. в Крымский областной комитет по делам музеев и охране памятников старины, искусства, природы и народного быта (Крымохрис). Аналогичные секции были созданы на местах. 25 ноября 1920г. начала свою деятельность комиссия по охране старины и художественных ценностей Алупкинского района.

Первое время после национализации имение «Алупка» оставалось в прежних границах. Управление им перешло непосредственно в руки самих рабочих и служащих. В ноябре - декабре 1920 г. здесь так же, как и в других крупных усадьбах, квартировали красноармейцы.

В ночь с 24 на 25 ноября подвергся разграблению сам дворец. По факту хищения председателем Алупкинского ревкома была создана специальная комиссия. В нее вошли члены комиссий по охране памятников старины. Комиссия произвела беглый осмотр дворца и констатировала, что «из многих комнат имущество разграблено». Затем дворец был опечатан, а у дверей выставлен караул из сторожей имения.

января 1921 г. А.А. Фетисов и представители Управления Южсовхоза А.Н. Федорченко, Н.М. Балощенко, Н.Л. Лейбман подписали акт приема имения «Алупка». К акту прилагались описи построек, имущества, находившегося во дворце и других помещениях, скота, инвентаря по виноградарству и виноделию, общехозяйственного и садового инвентаря, оборудования слесарной мастерской и электростанции, запасов вина, продовольствия, фуража, растений в оранжерее.

После национализаций бывшее имение Воронцовых стало называться совхозом «Алупка» и вошло в твердую сеть Управления Южсовхоза.

февраля 1921 г. Крымревком издал приказ № 292 о регистрации в Крьмиохризе художественных, археологических, естественно-исторических коллекций предметов. Учету подлежали картины, бронза, старинная художественная мебель, оружие, монеты, посуда, ткани, ковры, украшения. Приказом № 450 от 11 августа 1921 г. Крымревком санкционировал его передачу в распоряжение Крымохриса. Ударные темпы, которыми проводилась первая масштабная реквизиция культурных ценностей имений, отразились на ее качестве. В связи с этим 14 января 1922 г по поручению Крымского обкома РКГI(б) Совет Народных Комиссаров Крымской АССР (КрЫгмСНК) образовал очередную комиссию по учету, охране, концентрации и выделению ценностей дворцов, дач и совхозов Крыма.

Комиссии было вменено в обязанность за счет изъятых ценностей пополнить фонды существовавших музеев. Согласно принятому постановлению Воронцовский дворец получил музейный статус. Распоряжением Управления Южсовхоза от 1 июля 1922 г. управляющему совхозом «Алупка» А.М. Фетисову поручалось осуществить передачу Воронцовского дворца заведующему Крымохрисом А.И. Полканову. 11 июля они подписали акт, по которому дворец поступал в ведение Крымохриса.

Таким образом, бывшее имение Воронцовых-Дашковых оказалось поделенным между двумя ведомствами. Народный Комиссариат здравоохранения РСФСР приступил к устройству на его территории государственного курорта. Народный Комиссариат просвещения РСФСР занялся превращением Воронцовского дворца в государственный музей.

В 1922 г. Главное управление научными, научно-художественными, музейными и по охране природы учреждениями передало Шуваловский корпус Воронцовского дворца в аренду под дом отдыха работников Наркомпроса РСФСР.

Алупкинский музей удалось отстоять, изменив его мемориальный профиль на историко-бытовой. 12 ноября 1924 г. коллегия Крымнаркомпроса утвердила решение о реорганизации его в музей русского быта конца ХVIII и начала ХIХ в. В 1927 г. вышел составленный С.Д. Ширяевым первый путеводитель по Алупкинскому дворцу и парку.

Во второй половине I920-х гг. продолжалось пополнение музейной коллекции. Вскоре жертвой курортного строительства становится и сам Алупкинский музей. Постановлениями СНК РСФСР от 28 февраля 1927 г. и ВЦИК от 4 апреля 1927г. его вынудили передать Курортному управлению Южного берега Крыма старый дворец. В целом музей лишился около половины своих экспозиционных площадей, вследствие чего значительное количество картин было спрятано в фонды.

С 13 июля 1936 г. Алупкинский музей перешел в ведение Управления по делам искусств Крымской АССР. Из историко-бытового он должен был стал историко-художественным. 13 марта 1938г. новым директором Алупкинского музея был назначен 3.3. Цивин.

По жалобам некоторых сотрудников музея Управление по делам искусств Крымской АССР в декабре 1939 - январе 1940 г. провело всестороннюю проверку деятельности Алупкинского дворца, выявившую в ней ряд существенных упущений. 1 февраля 1940 г. за злоупотребления служебным положением, срыв ремонта дворца, устранение от налаживания научной работы музея З.З. Цивин был освобожден от занимаемой должности. Вместо него был назначен Е.И. Портной, которого уже 23 октября 1940 г. сменил А.Е. Сайкин.

В годы Великой Отечественной войны экспонаты из Алупкинского дворца и многих других музеев Крыма не успели вывезти. Занявшие Крым немцы похитили много художественных ценностей, из них 537 произведений живописи и графики. Лишь небольшую часть картин удалось разыскать после войны и вернуть во дворец. При отступлении гитлеровцы хотели взорвать Воронцовский дворец, но стремительное наступление Приморской армии и Ялтинского партизанского отряда помешало уничтожить исторический памятник.

Все эти ценности должен был вывезти теплоход «Армения», но он был затоплен недалеко от Ялты, так и не успев причалить к порту.

Музей продолжал работать при немцах, Щеколдина назначили «хранителем» дворца музея, смотрительницы также смогли вернуться на свою работу в музей. По просьбе Щеколдина комендатура выдала разрешение и машину на транспортировку экспонатов, находящихся в Ялтинском порту. Когда Щеколдин прибыл в Ялтинский порт, он с ужасом увидел разграбленные ящики с музейными ценностями: « Склад был раскрыт настежь. Страшно и больно было видеть: на полу валялось несколько листов гравюр, затоптанных грязными сапогами; на одном из раскрытых ящиков стояла ваза из фарфора Веджвуд (из Голубой гостиной)! Из 43-х ящиков, вывезенных из музея, 7 были разграблены полностью (остальные 101 ящик были вывезены только в середине марта 1942г)... В Ялте ведь были те же два дня погромов, что и в Алупке, значит, ценности музейные грабили и фашисты, и наши граждане?» Из ящиков удалось восстановить экспозицию музея, а сами ящики уничтожить, тем самым предотвратить вывоз ценностей немцами в Германию. Позже под склад были заняты помещения дворца: Голубая гостиная, Зимний сад, а парадную столовую и ситцевую комнату удалось уберечь от этой участи. Щеколдин настоял на том, что помещения дворца не могут быть складом, комендант пообещал освободить дворец через 2 недели и сдержал обещание.

Но не все было так просто с новой властью города, комендант или другой офицер мог потребовать любую ценность из дворца только ради комфорта, отказать «хозяевам жизни» было очень рискованно, экспонаты приходилось спасать, ставя под угрозу собственную жизнь.

В то же время в Шуваловском корпусе дворца расположилась немецкая часть, найденные немцами книги выбрасывались из окна.

В середине марта 1942г. штаб Розенберга выдал охранную грамоту. Имея такой документ из штаба удалось сохранить музей от грабежа. Эта грамота защищала музей не только от простых солдат, но и от генералов, все уходили «с носом», ознакомившись с документом. Кроме грамоты, Щеколдину «присвоили» звание профессора, опасаясь того, что его место могут заменить немцем. Профессором Степан Григорьевич не стал перечить. Кроме того, «начальство» приказало сохранить ящики в целостности (101 ящик). Это значило - облегчить грабителям вывоз музейных ценностей в Германию. Зима была суровая, по разрешению Щеколдина сотрудники разбивали ящики и пользовались ими для отопления домов, так и были израсходованы все ящики. «Начальство» навещало и осматривало музей раз в месяц, сначала им показывались только те комнаты, которые их интересовали, позже осмотр стал более внимательным. В библиотечном зале были три двери, кроме входной: стенной шкаф, вход в библиотечную башню и в комнату, которую называли «железной» - по сути большой сейф с 30 сантиметровой стальной дверью. Немец приказал открыть дверь - в комнате было пусто, думая, что за остальными дверями то же самое, он не стал требовать того же. А в башне были книги второй половины XIX - начало XX века и коллекция газет в кожаном переплете XIX века, кроме того, были коллекции гравюр, карт, чертежей дворцов, архивы. И за все два года оккупации немцы не узнали об этих фондах. Помимо исторических ценностей, в библиотечном зале хранились портреты руководителей партии и СССР, плакаты, в случае нахождения портретов немцами сотрудникам бы грозил расстрел. Немец из штаба Розенберга, увидев книги и журналы, приказал все, изданное после 1917 г., приготовить к отправке в Симферополь, якобы для выставки.

Дворец-музей работал с 8 часов утра до комендантского часа (до темноты) все два с половиной года без выходных.

Кроме попыток мелких краж экспонатов музея, предпринимались попытки вывезти скульптуры львов, за попытки противостоять немецкому генералу комендант города приказал арестовать Щеколдина на 15 дней.

На руку сыграла уверенность Гитлера в победу - экспозиция музея пополнялась портретами царей, несмотря на то, что Советская армия гнала немецкую на запад.

Когда началась война, Степан Григорьевич работал экскурсоводом Воронцовского дворца в Алупке. Его вызвал председатель горисполкома:

Есть приказ Сталина: врагу ничего не оставлять. Ты хорошо знаешь дворец. Возьми керосин, облей подвалы и жди нашего звонка. Тебе останется только бросить спичку и убежать.

Степан Григорьевич вернулся в опустевший дворец. Вынул нож и… дрожащими руками перерезал телефонный провод. А наутро узнал, что ночью последние части Красной Армии и руководство города покинули Алупку. Он стал единственным хранителем дворца.

Через день по крымским дорогам уже шла фашистская армия. Во дворце остановился немецкий генерал Розенберг. Его группа занималась вывозом антиквариата в Германию.

Первым делом Щеколдину удалось убедить фашистов, что вывозить антиквариат нельзя. И Розенберг выдал удостоверение, по которому Щеколдин стал ответственным за сохранность воронцовских сокровищ.

Удостоверение выручало не раз. К окончанию войны коллекция дворца была такой же, как и в предвоенные годы. Наутро 2-го или 3-го января 1942 года город проснулся - в Алупке нет ни одного немца, нет комендатуры!

апреля 1944 Щеколдин вместе со своими сотрудниками обнаруживает сброшенные громадные шашки для взрыва около всего северного фасада дворца-музея в количестве 11 штук, Щеколдин перенес все шашки в старые окопы в парки, а для предотвращения взрыва сотрудники музея заперлись во дворце и дежурили все дни и ночи. В мае 1944-го Советская Армия вернулась в Алупку. Отступая, фашисты заминировали дворец. Но и на этот раз Щеколдин спас дворец, перерезав детонаторный провод.

В апреле 1944г. Алупка была освобождена от оккупантов, сохраненные портреты лидеров СССР украсили стены дворца и встречали войска освободителей, за что Щеколдина несколько раз благодарили лично, в том числе по радио. Еще при оккупации немцев Семена Григорьевича заставляли написать профашистскую статью, но редактор «Голоса Крыма» вырезал все «недопустимые» предложения, опубликовав только культурную часть статьи. Сотрудниками НКВД же был найден черновик с первой версией статьи, за что С.Г.Щеколдин был арестован по статье 58 и осужден на 10 лет пребывания в лагерях. Реабилитирован был только в 1991 г. Умер Степан Григорьевич Щеколдин в возрасте 98 лет, 8 мая 2002г

Дата добавления: 2021-04-24; просмотров: 82; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!