Отчет пациента о заболевании № 2019 17 страница
Через несколько дней после возвращения в Хопкинсвилл Эдгар стал отцом второго сына: 29 марта Гертруда родила Мильтона Портера. Эдгар никогда не был так счастлив.
Но ребенок заболел. У него начался сильный кашель, а затем развился колит. Гертруда не просила провести диагностирование, а Эдгару даже в голову не приходило, что происходит что-то серьезное, до тех пор, пока врачи не потеряли всякую надежду. Только тогда провели “чтение”, но было слишком поздно: кислота проникла в организм. Ребенок умер.
Эдгар был потрясен: с “чтением” явно запоздали. Он и Гертруда слишком полагались на людей в белых халатах, хотя сам Эдгар каждый день погружался в сон, ставил диагнозы и назначал лечение больным. Он никогда не думал над тем, что его “чтение” может понадобиться ему, его ребенку или Гертруде. Он беспокоился о том, вправе ли он предлагать свои возможности окружающим, и решил, что это его долг, так как многим он сумел помочь и многие ему верили. Но даже в памятную ночь в студии в Монтгомери он так и не сумел ответить на вопрос, а верит ли он сам своим диагностированиям. Он был пророком, не верящим в собственные пророчества.
Он давно бы бросил начатое дело, если бы не контракт, если бы не письма, непрерывным потоком поступавшие к нему. Люди ему верили; они не сомневались в его способностях; им помогали предписания, сделанные во время сеансов. Они горячо благодарили его. Некоторые писали, что вспоминают его в своих Молитвах. Как могло случиться, что человек, так много значивший для окружающих, так мало значил для самого себя?
|
|
|
Если бы только Гертруда поверила! Возможно, это укрепило бы и его веру. Но она воспринимала происходящее, как всякая любящая женщина. Ей не нравился Лейн. Не нравился Кетчум. Она боялась, что “чтения” принесут Эдгару несчастье или заставят совершить что-нибудь плохое. Она ничего не говорила, но вела себя как мать, которая боится за честь своей красивой дочери только потому, что та стала столь желанной для многих.
После смерти ребенка ее здоровье резко ухудшилось. Доктор Джексон сказал, что это плеврит, но болезнь не прошла ни весной, ни летом. Каждый вечер, возвращаясь домой, Эдгар видел, как она слабеет. Она не могла ничего делать по дому; казалось, ее ничего не интересует, кроме общества Хью Линна.
Каждый день, просматривая записи сеансов, Эдгар думал о ней и испытывал чувство вины.
“Да, перед нами тело… оно ослабло и потеряло вес из-за нарушений в кровообращении, вызванных нехваткой питания в крови, необходимого для восстановления сил в теле… которое невозможно до тех пор, пока существует источник болезни на левой стороне легкого…”
|
|
|
Если он мог делать это для других, почему бы не сделать то же самое и для Гертруды? Если бы только она согласилась принять его помощь!
Прошел июль, а за ним и август. Однажды жарким утром доктор Джексон попросил Эдгара зайти к нему в приемную.
- Эдгар,- сказал он.- Я знаю тебя и Гертруду всю жизнь. Я знаю, ты хочешь, чтобы я сказал правду о ее болезни.
- Да, сэр,- ответил Эдгар. Обессиленный, он опустился на стул.
- Она очень плоха. Я тебя вызвал потому, что больше ничем не могу ей помочь. У нее туберкулез. Ее брат умер от него, ты ведь знаешь об этом. Я попросил других врачей осмотреть ее. Бизли тоже присутствовал. Мы всё обсудили. Нам трудно прийти к согласию по поводу того, что вызвало болезнь, но никто не сомневается, чем она больна. Мы считаем, что надежды нет. Не знаю, сколько она проживет; может, еще одну неделю. Ты столько сделал для других. Если в этом шарлатанстве хоть что-то есть, надо рискнуть. Это твой единственный шанс. Мы сделали все, что в наших силах. Теперь дело за тобой: ты должен провести “чтение”.
Эдгар поднялся и вышел на улицу. Кое-как он добрался до своего офиса и позвонил в Хилл. Он сказал Керри и миссис Эванз, что с ними хочет поговорить доктор Джексон. Он встретил их и подождал, пока они находились в кабинете Джексона. Они вышли оттуда в слезах, Джексон был с ними.
|
|
|
- Когда ты можешь провести “чтение”? - спросил он.
- Прямо сейчас,- ответил Эдгар.
- Подожди минутку,- сказал Джексон.- Я хочу, чтобы на сеансе кое-кто присутствовал. Нам может понадобиться помощь этих людей.
Специалист по туберкулезу из Луисвилла был в городе. Джексон привел его с собой вместе с доктором Сиргентом, местным специалистом. Попросили прийти Луиса Элджина, фармацевта. Здесь же был Кетчум. Всем руководил сквайр. Узнав о происходящем, пришел священник методистской церкви Кейси и с ним Херри Смит, венчавший Эдгара и Гертруду.
Когда Эдгар проснулся, врачи расхаживали по комнате, качая головами и бормоча что-то себе под нос. Врач из Луисвилла сразу же заговорил с Эдгаром:
- Ваше знание анатомии просто поразительно, а диагноз превосходен,- сказал он.- Но ваша materia medica оставляет желать лучшего. Те вещества, которые вы предлагаете, мы используем для приготовления лекарств в сочетании с другими. Мы не используем их сами по себе. Вы говорите, что героин, доведенный до жидкого состояния, нужно заключить в капсулу, причем за один раз нужно приготовить не более трех капсул, так как через три дня это вещество распадется. Это более чем странно.
|
|
|
- Эти наркотики - лишь лекарственная основа,- Добавил Сиргент.- Мы не используем их сами по себе… Кстати, диета такая же, как и в Беттл-Крик.
Ее теперь широко используют при заболеваниях туберкулезом,- пояснил врач из Луисвилла.
- Это и есть туберкулез,- заметил Джексон.- Но даже если все предписания верны, они все равно не помогут, слишком поздно.
Хотел бы я нюхнуть из того бочонка,- сказал врач из Луисвилла.
Он улыбнулся Эдгару.
- Вы сказали, что нужно налить яблочный коньяк в обожженный бочонок и заставить больную вдыхать образовавшиеся пары.
- Это не должно причинить никакого вреда, сказал Джексон,-хотя я никогда не слышал о подобном раньше.
Они еще долго спорили, расхаживая по комнате, а несчастный Эдгар сидел, молча наблюдая за ними.
- Я сказал, что она может поправиться?- спросил он шепотом у отца. Сквайр утвердительно кивнул головой. Он ждал, когда врачи уйдут. Наконец они удалились вместе со священниками, остались только Кетчум, Элджин и Эдгар, которые так и не смогли полу-чить у них рецепт для героина. Врачи отказались его выписать.
- Ты сделаешь это?- спросил Элджин Кетчума. Кетчум колебался.
- Если ты откажешься,- продолжал Элджин,- я найду способ сделать лекарство. Я могу оказаться в тюрьме, но, если это нужно Эдгару и его жене, я его приготовлю.
- Тогда я выпишу рецепт,- сказал Кетчум. К нему вернулась вера в Эдгара; некоторое время он находился под воздействием своих именитых коллег.
Джексон настоял на том, чтобы Гертруда выполняла все предписания, сделанные во время сеанса. Гертруда была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она с трудом могла оторвать голову от подушки. После первой капсулы у нее прекратились боли. На второй день пропал озноб. Пары яблочного коньяка помогли справиться с застоем крови в легких. Медленно она набирала силы, хотя временами наступало ухудшение.
Они часто проводили “чтение” для Гертруды. Эдгар внимательно изучал записи, чтобы следить за тем, как протекает болезнь. В сентябре диагностирование показало следующее: “Состояние тела сильно изменилось по сравнению с тем, что было раньше… боли по всему телу вызваны вторым, пятым и шестым шейными позвонками, а также первым и вторым поясничными… они неподвижны… наблюдаются временные поражения нервной и мускульной систем нижней части легкого и диафрагмы… так же, как и раньше, плохо функционирует пищеварительный тракт… что вызвано поражением толстой кишки… фекальные вещества, находящиеся в теле, вызывают раздражение всей пищеварительной системы… они ослабляют организм, что мы и наблюдаем в данный момент… и приводят к образованию застоя крови в легких и скоплению бацилл… это вызывает удушье… воздух проходит через правое легкое и верхнюю часть левого…
…Общее состояние тела улучшилось благодаря улучшению кровообращения… но все еще наблюдается удушье… все еще присутствуют фекальные вещества в толстой кишке… состояние печеночных проток вызывает высокую температуру, которую мы и наблюдаем… нарушение кровообращения влияет на состояние легких… тот факт, что воздух не попадает полностью в кровь (повторное окисление крови), ведет к тому, что в легких все еще находятся болезнетворные бактерии…
…21 ноября произошло значительное улучшение состояния некоторых частей тела… но наблюдается воспалительный процесс в горле и гортани… он усилился… гиперемия в легких еще имеется, но она не столь ярко выражена… печень не справляется с очищающей функцией… состав крови ухудшился из-за пониженного содержания в ней гемоглобина… расстройства в области тазового пояса усугубились из-за тяжелого состояния в других частях тела… застой крови в нижней части легкого не столь сильный… сильное воспаление левой стороны горла… вызванное состоянием печени и легкого… мы не достаточно активизировали печень для того, чтобы она вырабатывала секреции для очищения организма и удаления вредных частиц через кишечный тракт… манипуляции с позвоночником укрепили мускулатуру и улучшили состояние легких и их клеток… а также поверхность легких, плевры…
…Состояние больной ухудшилось из-за простуды… застой крови в груди и голове… усилил воспаление слизистой оболочки, существовавшее и прежде…”
Эдгар вместе с врачами провел всю ночь на ногах. Интонация “чтения” казалась спокойной и будничной, но, без сомнения, ситуация сложилась критическая. Гертруда простудилась; она постепенно задыхалась, могло наступить удушье. На следующее утро было проведено еще одно “чтение”: “Особых изменений тела не наблюдается… несколько улучшилось состояние горла; горло воспалено меньше… с другой стороны, усилилось воспаление кишечного тракта, ниже желудка… Расстроен желудок… небольшой застой крови в лёгком… забиты бронхи и верхушки легких, а также носовые каналы… сильно воспалено из-за кашля горло и диафрагма… кашель вызван тем, что в организме достаточно крови для удаления из него через соответствующие каналы вредных частиц… ухудшение состава крови делает организм подверженным простуде…”
В то утро Гертруда была не в состоянии ни поднять руку, ни оторвать голову от подушки, ни выпить глоток воды. Ей принесли “питюнчик”, стакан с трубочкой наверху. Гертруда смущенно улыбалась матери, которая за ней ухаживала.
Предписания, сделанные во время сеансов, выполнялись скрупулезно, но это был тяжелый труд, требовавший много времени. Если бы Гертруде удалось избежать простуды, она бы уже начала поправляться. К 1 января ей стало гораздо лучше: “Воспаление, которое наблюдалось в нижней части легкого, рядом с диафрагмой, и повреждение диафрагмы и плевры… устранены…”
Вечером Эдгар сидел у постели Гертруды и читал ей. Она протянула руку и взяла его руку в свою. Он посмотрел на нее. Она улыбалась.
- “Чтения” спасли меня, Эдгар,- сказала она.- Спасибо тебе.
Он уставился в книгу, ничего не видя перед собой. Он сидел в молчании, не сводя глаз с книги, крепко сжимая ее руку в своей.
- Спасибо тебе,- еще раз сказала она.
Глава 12
Затвор, вновь щелкнул.
- Ну вот и все, миссис Дулиттл,- сказал он. Надеюсь, получатся хорошие фотографии. Через несколько дней у меня будут пробные оттиски.
- Вы можете сообщить Джиму,- сказала она.- Надеюсь, вы с ним встретитесь.
Он помог ей надеть пальто и проводил до лестницы, ведущей из студии вниз; впереди шел Дэниел.
- До свидания, Дэниел,- произнес он серьезно. Мальчик пожал ему руку и повернулся к матери, чтобы помочь ей спуститься с лестницы. Эдгар вернулся к себе в кабинет.
Сквайр и Кетчум уже ушли. Стенографистка занималась расшифровкой записи утреннего сеанса.
- Они пошли завтракать в отель,- сообщила она ему.- И пригласили этого молодого человека. Я обещала закончить все к их возвращению.
Он посмотрел на часы. Время уже перевалило за полдень, а он еще не был голоден. В окно он видел, как миссис Дулиттл и Дэниел переходят улицу. Опять пошел снег. Поезд с доктором Мюнстербергом отошел от платформы в 12 часов 15 минут.
Снегопад усиливался, и следующее утро Эдгар провел дома, расчищая дорожки и занимаясь сооружением снеговика вместе с Хью Линном. Гертруде было уже гораздо лучше, и на следующий день, по настойчивой просьбе Хью Линна, они вылепили снеговика рядом с ее окном. На голову снеговика они водрузили шляпу и назвали его “профессором”.
Только через два дня город смог выбраться из-под снега. По дороге в приемную сквайр поскользнулся, упал и разбил коленную чашечку. Его уложили в кровать и провели диагностирование. Этот сеанс, а также и все последующие “чтения” для обычных пациентов проводил Кетчум.
Довольно часто он отпускал стенографистку на время “чтений”, делал записи и затем диктовал свою собственную версию всего, что было сказано. Однажды, когда Эдгар просматривал эти записи, у него возникло подозрение. После сеансов он стал плохо себя чувствовать, у него часто болела голова. Он написал письмо одной из своих пациенток, выражая надежду, что “чтения” ей помогли. Она ответила, что для нее так и не было проведено ни одного “чтения”. Она не получила никаких известий в ответ на свои просьбы найти для нее время.
Эдгар пришел к Кетчуму с этим письмом. Кетчум попытался объясниться.
- Нам нужны деньги,- начал он.- Разумеется, они у нас есть, но надо двигаться дальше, нужно строить больницу. То, что наши больные не могут поручить нужного лечения, ставит нас в невыгодное положение. От состоятельных людей, к которым мы обращались, мы не получили ничего, кроме обещаний. Ученые напускают на себя умный вид, качают головой. Норовят поскорее смыться. Посмотри на Мюнстерберга. В Гарварде имеются деньги, предназначенные для изучения именно таких явлений. Он их нам предложил? Мы не услышали от него ни слова одобрения. Я надеялся, что приедет комиссия из врачей и проверит тебя. Я надеялся получить их поддержку. Но врачи не приехали. Вероятно, они побоялись, что будут вынуждены признать то, что им не хотелось бы признавать. Поэтому нам приходилось кое-как перебиваться - где пять, где десять, двадцать долларов получишь, иногда больше, а чаще гораздо меньше. Если бы мы разрешили тебе поступать так, как ты хочешь, ты бы уже давно раздал все деньги. Ты никогда никому не отказываешь. Но так мы ничего не добьемся. Мы можем просидеть здесь всю нашу жизнь, проводить сеансы, рекомендации которых не будут как следует выполняться, отсылать их пациентам, которых мы не в состоянии проверить… и что мы этим сможем доказать или достичь?
- Ну и? - произнес Эдгара
- Некоторые сеансы не были посвящены диагностированию. Я лишь делал записи, чтобы ты не волновался. Но мы проводили “чтения” другого рода. Мы немного играли в карты… нам надо было узнать… просто иметь представление…
Эдгар положил письмо на стол, взял свою шляпу, пальто и ушел.
Дома его ждала Гертруда. Она поправлялась и уже могла сидеть.
- Я решил порвать с Кетчумом и Ноу,- сказал он.
- Я рада,- ответила она,- очень рада.
- Как ты думаешь, твое состояние позволяет мне покинуть вас и отправиться в Алабаму, чтобы начать работать на Тресслера? Я буду посылать тебе записи “чтений” по мере надобности.
Гертруда улыбнулась.
- Думаю, со мной теперь будет все в порядке,- сказала она.- Езжай. Я рада, что все закончилось.
Он собрал вещи и подошел, чтобы поцеловать ее на прощанье. Его лицо было мрачнее тучи.
- Не беспокойся обо мне,- сказала она.- Я скоро буду с тобой.
Он купил билет до Монтгомери и сел на экспресс Сент-Луис - Новый Орлеан.
Глава 13
По Брод-стрит бежал мужчина, на руках у которого кричал ребенок. Он свернул за угол, выбежал на Даллас-авеню.
Распахнулись двери и окна. Было холодное пасмурное январское утро, и большинство жителей Селмы, городка в штате Алабама, находилось дома. Пронзительные отчаянные крики ребенка заставили всех выглянуть на улицу. Когда мужчина добрался до приемной офтальмолога доктора Юджина Каллавея, тот уже вышел навстречу. Он провел незнакомца в помещение, крикнув двум врачам, появившимся на пороге своих офисов на противоположной стороне улицы: “Зайдите!”
Когда они вошли, незнакомец объяснял, что произошло, пытаясь перекричать визжащего ребенка.
- Это порох для вспышки. Я обнаружил его на полу в рабочей комнате. Он, наверное, собрал его в большую кучу и сунул туда спичку. Порох взорвался, попав ему прямо в лицо.
Они пытались осмотреть ребенка, но его невозможно было заставить сидеть спокойно. Наконец им удалось наложить ему на глаза повязку.
Незнакомец взял ребенка на руки и пошел обратно. Люди, собравшиеся на улице, с сочувствием смотрели ему вслед.
- Это фотограф Эдгар Кейси со своим сынишкой Хью Линном,- шепотом сообщали они вновь прибывшим.- Мальчонка сжег себе глаза порохом для вспышки.
В студии, выходившей окнами на Брод-стрит, их ждала Гертруда. Они прошли в ее комнату, где Эдгар уложил свою ношу на постель. Немного погодя при-шли врачи. Совещание проводили в приемной. Ни у одного из них не было надежды на то, что зрение удастся сохранить.
Прошла неделя. Хью Линну стало хуже. Один из врачей предложил удалить глаз, чтобы спасти жизнь ребенка. Остальные выразили согласие. Они попросили Эдгара сказать об этом мальчику. Он пошел в спальню, врачи неуверенно последовали за ним, было ощущение, что они присутствуют на похоронах.
- Врачи говорят, что тебе придется удалить один глаз, Хью Линн,- сказал Эдгар.
Голова Хью Линна была обмотана бинтами. Он ничего не видел, но знал, что врачи находятся здесь. Он обратился прямо к ним.
- Если бы у вас был маленький сын, вы бы не стали удалять ему глаз, ведь правда?- спросил он.
- Если бы это зависело от меня, я ни за что не стал бы удалять глаза маленьким мальчикам,- сказал один из врачей.- Мы пытаемся сделать тебе как можно лучше.
- Только папа знает, что для меня лучше,- заявил Хью Линн.- Когда мой папа засыпает, он становится лучшим в мире врачом.
Он потянулся к отцовской руке.
- Пожалуйста, папочка, засни и посмотри, чем мне можно помочь,- попросил он.
Эдгар взглянул на доктора Каллавея. Тот кивнул.
- Что ж, давайте,- сказал он.- Нам нечего предложить. Послушаем вас и сделаем все, что в наших силах.
Через час провели диагностирование. Слух об этом распространился мгновенно. В студии собралось больше тридцати человек. Многие из них были членами христианской церкви, которую посещал Кейси. Один из присутствующих предложил молиться. Пока Эдгар спал, они приглушенными голосами читали молитву.
Было сделано внушение. Эдгар заговорил. Он видел тело. Зрение не пропало. То, что уже делали врачи, могло помочь, но, помимо этого, необходимо было использовать дубильную кислоту. Требовалось также как можно чаще менять повязки, их нужно было накладывать в течение пятнадцати дней, и все это время тело должно было находиться в темном помещении. После этого зрение должно восстановиться.
Когда Эдгар проснулся, врачи сказали, что дубильная кислота - слишком сильное вещество для глаз. Тем не менее они были совершенно уверены, что зрение уже утрачено, и их возражения носили чисто формальный характер. Они согласились приготовить раствор и попробовать его. Операцию решили отложить.
Как только на глаза была наложена новая повязка, Хью Линн сказал:
- Наверное, это папино лекарство. От него ничего не болит.
Постепенно студия опустела. Эдгар не двигался. Он сидел на краешке кушетки и смотрел в окно на медленно текущие воды Алабамы.
Немного погодя в комнату вошла Гертруда и села рядом с ним.
- Он заснул,- сообщила она.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!