Можно у тебя переночевать? Завтра тоже. Джейд превращает дом в показательный особняк для фотографа риелтора, а Райли через несколько часов забирают мои родители. 10 страница
Если в человека выстрелили, то ты, как правило, реагируешь. Звонишь 911, пытаешься помочь, уделяешь этому человеку максимум внимания. Но Остин и Кэм дошли уже до точки, когда хорошее здоровье не имело значения. Сломанные кости, кровоподтёки и резня… всё это ничего не значило, пока существовала возможность выбраться отсюда живым. В теории всё казалось вполне правдоподобным, но на самом деле опуститься до предела, когда такой способ мышления становился вполне естественным и люди превращались в дикарей… тогда что странного в том, что только Кэм мог понять Остина? Чёрт, и что странного в том, что он не мог найти общий язык с Джейд?
Остин до сих пор частично оставался дикарём. Он до сих пор изо всех сил старался снова стать человеком. Обращайся с человеком как с животным, и он им станет. Но в отличие от Кэма, Остин умел прилично притворяться. Не мастерски, но прилично. Когда в действительности он хотел только одного: залезть в какую-нибудь глухую нору и остаться там разваливаться на части.
— Остин!
Остин чувствовал ладони Кэма на теле, на щеках, на лбу, но не мог сфокусироваться. Голова кружилась, тошнило и невозможно было дышать. Лёгкие горели.
— Приди в себя. Поговори со мной, детка. — Кто-то его удерживал и тряс. — Остин! Ну же!
***
Как и предполагалось, Остин оказался на первом этаже в комнате, знакомой по описаниям Кэма. Но его не посадили за стол, как Кэма. Вместо этого он обнаружил, что прикован к цепи, свисавшей с крюка в потолке. Обеими ногами Остин по-прежнему крепко стоял на полу, а руки были скованы наручниками за спиной, но двигаться он не мог.
|
|
|
Толстая двухдюймовая цепь словно змея опутывала всё тело. Она окольцевала ноги, талию, грудь, руки и даже чёртову шею. Как только Остин пытался шевелиться, цепь защемляла кожу, и стоило ему лишь слегка наклонить голову, как появлялось ощущение, что он дышит через соломинку.
— Сэм, я считал тебя своим другом.
От боли Остин застонал и попытался сфокусироваться.
— Ме… меня зовут Остин, — задыхаясь, произнёс он. Господи, звенья буквально врезались в тело и выкручивали руки — цепь стягивала слишком туго. — Остин Хантли. Не Сэм.
— Молчать! — послышался пронзительный окрик. — Сейчас, — глубокий вдох, — я говорю. — Я считал тебя своим другом, Сэм. — Мужчина медленно направился к Остину, в руке у него был нож. — Потом ты стал мистером Звезда бейсбола и забыл обо мне. Из-за тебя мои годы в старшей школе превратились в ад. — Он плюнул Остину в лицо. — Ты не обращал на меня внимания в коридорах, ты смеялся, когда Кирк и другие прикалывались надо мной, и ты…
— Я не Сэм, больной ты ублюдок!
За эту фразу Остин заработал удар кулаком в живот, и это было только начало. Его избили, не пропустив на теле ни одного дюйма. Нож рассёк кожу в нескольких местах — глубоко, но не настолько, чтобы Остин умер.
|
|
|
Это была пытка. Буквально.
Кровь стекала по рукам Остина, подбородку, ногам и волосам.
Он закричал: горячая ослепляющая боль пульсирующими волнами разошлась по телу, когда, резко дёрнув вверх, ему выкрутили руки и вывихнули левое плечо.
Затем с места выдернули и второй плечевой сустав.
— Ты… ты… — Остин закашлялся и зашипел: он прокусил язык, и кровь медленно наполняла рот, забивая рецепторы медным привкусом. — …чёртов т-трус! — Он метнул свирепый взгляд на коротышку. — Тебе не хватает смелости драться честно. Ты д-даже прячешь своё лицо!
С одной стороны, Остину нужно было перестать провоцировать ублюдка.
Но, с другой стороны, если ты считаешь, что пришло время умирать, то перед уходом хочешь сохранить хоть немного чёртовой гордости, так? А Остин верил, что его конец совсем близок — вот он. В памяти всплыли воспоминания, жизненные моменты, которые Остин больше всего лелеял. День, когда родилась дочь, день, когда он окончил школу и родители сияли от гордости, момент, когда Джейд объявила о своей беременности…
|
|
|
— Сэм, тебя я убью последним. И знаешь почему? Хочу продлить удовольствие. Потому что считаю, что предательство — самое тяжкое преступление.
Глава 11
Время, что Остин приходил в себя, для Кэма показалось целой вечностью. Если во время панических атак он был таким же, то вообще непонятно, как его семья — включая Остина — с этим справлялась. Потому что видеть бывшего сокамерника в настолько подавленном и отстранённом состоянии было офигеть как больно.
Интересно, воспринимал ли Остин своё окружение: знал ли он, что оба сейчас находились на земле в патио? Остин практически упал, и Кэм, поддержав, оказался вместе с ним внизу. Сейчас Кэм сидел, привалившись спиной к стене дома. Между ног полулежал Остин, припав головой к его обнажённой груди. Раз за разом Кэм бормотал слова, которые для Остина ничего не значили, но надеялся, что тот его слышит. Они не вернулись в ад. Они были здесь. В безопасности. Вместе. Никто не будет их пытать.
Кэм не понимал, восхищён ли он Остином или разочарован в нём. Даже в самый разгар приступа паники и тревоги Остин молчал. Он плакал, но не издавал ни звука. Рвано и поверхностно дышал, но о помощи не просил.
— Ты в безопасности, — прошептал Кэм и поцеловал Остина в макушку. Затем, дотянувшись до его ладони, переплёл их пальцы вместе. — Если слышишь, сожми, пожалуйста, мою ладонь или сделай что-нибудь. — Кэм чувствовал необходимость, чтобы Остин был в порядке, чёрт бы всё подрал. Прямо сейчас. Ждать он не собирался.
|
|
|
Ещё Кэм бесился, что жена Остина — настоящая сука, которая вряд ли поможет. Нельзя сказать, что Кэм сильно хотел её помощи, но фактически… это была её обязанность. Да, Кэму нравилось ощущать себя полезным — особенно с этим мужчиной, — и ещё он испытывал странное удовлетворение, что Остин обратился именно к нему. Но Кэму ужасно не нравилось, что у Остина не было других вариантов.
— Слава богу, — пробормотал он, когда Остин слабо сжал его ладонь. Слёзы продолжали увлажнять его грудь, но сейчас Кэм чувствовал только облегчение. Видимо, это было нужно Остину, так что Кэм настроился до конца оставаться сильным. — Я здесь, — пробормотал он, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Не из-за Остина, просто проявление нежности не относилось к его сильным сторонам. Он хотел иметь чёткие указания, как помочь, а сейчас приходилось действовать вслепую, не зная, что работает, а что нет.
— П-прости, — прохрипел Остин спустя несколько минут.
Кэм закатил глаза — подумаешь, тоже мне, большая проблема. Причин для извинений не было.
— Заткнись и плачь дальше, или что ты там делаешь. — Он поморщился, сожалея, что выбрал такие слова. — Я серьёзно. — Он прочистил горло. — Я здесь… для тебя. И хм… тебе не нужно оставаться сильным всё время. — Фуф. Он выдохнул. Так немного лучше. Он на это надеялся. Потом в памяти всплыли слова мозгоправши о том, что всё нужно отпускать, что это нормально и полезно для здоровья. И, кстати, Остин тоже заставлял Кэма это делать. — Тебе нужно выговориться, — произнёс он тихо. — Что ты вспомнил? — Остин прерывисто выдохнул и начал садиться, но Кэм не отпустил. — Похрен. Оставайся на месте. — Он обнял Остина за плечи. — Если не ради себя, то тогда хотя бы ради меня.
Остин, казалось, почувствовал облегчение, потому что обмяк в объятиях Кэма. Он явно не привык полагаться на других, ни в прямом, ни в переносном смысле. Он не просил о помощи — чёртов мазохист. Но опять же, разве Кэм лучше? Чёрта с два.
М-да, охрененная из них вышла парочка.
— Тебя подстрелили… — пробормотал Остин. Этого оказалось достаточно, чтобы Кэм понял, в каком моменте тот застрял. — Чёрт, мы были такими беспомощными.
Кэм подавил начавшую подниматься внутри тревогу и сосредоточился на Остине. То время в камере оказалось самым ужасным, и Остин прав: они были беспомощны. Они ничего не могли сделать, чтобы избежать пыток и смерти. И всё из-за одного бешеного психа.
***
Кэм зашипел от боли, когда наконец-то добрался до своей койки. Ему потребовался час, чтобы преодолеть несколько футов, а потом дотащиться до места, где можно прилечь. Плечо горело, тёплая кровь не переставая сочилась из раны спереди. Одна струйка означала, что рана не сквозная. Пуля до сих пор оставалась в теле.
Глаза щипало от пота и молча проглатываемых слёз, и Кэм мечтал избавиться хотя бы от грёбаных наручников. Но к чёрту его страдания — он больше волновался за Остина. После того, что они натворили, Кэм чувствовал, что Псих Остина так просто не отпустит.
— Ты как там, в порядке? — спросил Чейз.
— Просто зашибись, — проскрипел Кэм.
Все уже знали, что случилось, но новость о неудачной попытке побега быстро отошла на задний план.
Потому что вскоре настал черёд Остина падать по неровным ступеням, и Кэм задержал дыхание, по какой-то неизвестной причине явно расстроившись при мысли, что его сокамерника пытали. Раздражённый, Кэм попытался проморгаться и убрать из глаз слёзы, но они текли по щекам не переставая. Чёртов слабак. Он ненавидел показывать слабость.
Сначала открылась дверца, внутрь заглянул Псих и заметил Кэма на койке. Потом дверь распахнулась, и Псих самолично затащил в камеру тело Остина. Он бросил на пол два ключа и большую аптечку и сказал: «Подлатайте друг друга. С вами я пока не закончил, так что рано ещё увольнять вас из компании», — и ушёл.
***
При воспоминании о безжизненном теле Остина сердце Кэма сжало будто железными тисками.
Наверное, от того факта, как один единственный человек умудрился причинить десяти сильным мужчинам столько боли, что те испытывали злость до сих пор. Задета была не гордость, нет. В ярость его приводило неверие. Несмотря на тюремные условия, наручники, оружие, психологические игры и пытки, трудно было поверить, что один человек мог обладать такой огромной властью.
И, похоже, Остин из-за этого пострадал больше всех. Он чувствовал постоянную нужду оставаться полезным и по какой-то причине не мог понять, что без него Кэм точно бы умер. Он даже не понимал, насколько сильно помог.
Кэм с трудом выдохнул и уткнулся носом в волосы Остина.
— Ты всегда меня «чинил». Не забывай об этом. — Не говоря уже о бесчисленных случаях, когда Остин поддерживал Кэма во время панических атак.
— Ты помог мне выжить, — прохрипел Остин. — Я был слишком слабым.
— Ты… Господи, Остин. Ты не был слабым. — Кэм подавил накатившую раздражительность. — Ты хоть помнишь, каким ты был избитым?
Кэм об этом никогда не забудет.
***
Делом первостепенной важности было снятие наручников. Потом Кэм разбудил Остина, побрызгав ему в лицо водой, и тот оставался в сознании достаточно долго, чтобы каркающим голосом сообщить, где болит больше всего. И, ох, Кэм семь раз пытался вернуть плечевые суставы Остина на место. Он чувствовал себя плохо, но он же не чёртов врач!
В любом случае, Остин тогда от боли вырубился, и это привело их туда, где они находились сейчас. Сняв с Остина одежду — разодранные штаны и грязную футболку, — Кэм обработал ножевые раны. А когда закончил с лицом сокамерника, решил порезать обе их футболки на полосы, потому что повязок из аптечки для двоих не хватило бы.
Требовалось зашить четыре раны, поэтому Кэм был рад, что Остин продолжал лежать на полу в отключке. Без анестезии или даже самого слабого болеутоляющего это было бы охренеть как больно. Но важнее всего — закрыть порезы и максимально всё продезинфицировать. Алкоголь, которым Кэм щедро поливал, наверное, жалил не хуже ос.
Немного он оставил для себя: когда закончит с Остином, нужно будет вытащить пулю из своего плеча.
— Какого хрена он с тобой сделал? — прошептал Кэм, не ожидая ответа. Он аккуратно промокнул смоченным в спирте ватным тампоном лоб Остина, прямо на линии волос. Пластырей должно хватить.
Кэм заметил, что Остин начал приходить в себя: тот всхлипнул и по виску скатилась одинокая слеза.
— С тобой всё будет в порядке.
— Больно, — выдавил Остин, не открывая глаз.
— Знаю, — заплетающимся языком пробормотал Кэм. — Можешь сказать, где что сломано?
— Я… м-м. Я не знаю…
Кэм кивнул и вернулся к своему занятию. Остин остался в одних только чёрных боксерах, и Кэм мог видеть все повреждения, которых было просто до фига. К зашитым ранам на бёдрах и икроножных мышцах он приложил стерильные прокладки, а потом разорвал футболки на полоски и перевязал ноги Остина.
Пока Кэм обрабатывал руки сокамерника, вернулся Псих и, не дав мужчинам запаниковать, объявил, что пришёл «забрать мертвеца». Пита. Гниющий труп. Пита, невинного человека. Того, кого Псих называл папой. Чёртов безумец.
— Остин, теперь надо, чтобы ты проснулся, — заявил Кэм. Он не понимал, почему, но видеть Остина таким было просто неправильно. Именно этот мужчина помог, когда Кэм вёл себя как последний мудак. Да. Так что нужно, чтобы Остин проснулся и снова стал прежним. — Больше я ничего не могу сделать. — Он внимательно оглядел тело Остина. — Я смыл кровь, наложил швы, я-я не думаю… э-э… я не думаю, что есть большой риск заражения. Как плечи?
Остин тихо и болезненно застонал, и всё стало понятно.
— Ну, по крайней мере, ты дышишь, — пробормотал Кэм, затем поморщился, когда случайно пошевелил больным плечом. — Проклятье, нужно было выпить.
***
Кэм сильнее обнял Остина, глаза защипало от непролитых слёз. Тот дрожал. Ладонями Кэм скользнул по открытой коже Остина — слишком много шрамов. Некоторые уже сходили. Некоторые были слишком глубокими, чтобы когда-нибудь исчезнуть.
В кармане шорт завибрировал телефон, но Кэм его проигнорировал. Утром, до пробуждения Остина, кто-то звонил на телефон Кэма с незнакомого номера много раз, но он не ответил.
— Остин, ты со мной? — пробормотал Кэм. Он надеялся, что не съедет с катушек, когда Остин притихнет.
— Да…
Кэм сдержано выдохнул.
— Вставай. Давай войдём внутрь. — Солнце было уже в зените. Даже Бурбон спрятался в тени на другой стороне бассейна, где увлечённо грыз кость. Высокий деревянный забор, окружавший задний двор, дарил уединение, но если в полдень ты сидел не в бассейне, то оказывался как на раскалённой сковороде. — Мы немного поговорим и отдохнём, а потом закажем пиццу. — Кэм любыми способами собирался вернуть Остина в норму.
Ради этого он даже, подавив отвращение к медикаментам, принял чёртову пилюлю, которая помогала противостоять паническим атакам.
***
Остин не устал, он был полностью опустошён. Казалось, он плакал не пару часов, а несколько дней подряд. Голос охрип и при разговоре дрожал. Глаза опухли. Но Кэм продолжал давить. Мягко. Настойчиво. Он следил, чтобы Остин говорил о том, что вспомнил.
— Нет. Открой глаза. — Кэм поцеловал его между бровей. — Мне нужно услышать, что было дальше, потому что я ни хрена не помню.
— Да, ты тогда знатно вырубился, — пробормотал Остин сонно и натянул одеяло повыше. До того, как они упали на кровать, Кэм включил вентиляторы на потолке и на низкой стенке за спиной Кэма. Так что теперь в гостиной было приятно и прохладно, несмотря на солнцепёк на улице.
— Продолжай рассказывать, — сказал Кэм, и в его голосе послышались еле заметные нотки раздражения.
Оставаясь с закрытыми глазами, Остин улыбнулся. Кэм не был бы Кэмом, если бы не раздражался.
— Нечего особо рассказывать, — солгал Остин, и тут нахлынули воспоминания.
***
— Вот, стисни зубами. — Остин сунул в рот Кэму несколько полосок туго скрученной ткани. Оба были на полу, голова Кэма лежала у Остина на коленях — пришло время вытащить чёртову пулю. Ну, вообще-то Кэм настаивал. Остин чувствовал себя разбитым.
Он не мог описать собственную боль — она была слишком сильной, всепоглощающей. От неё кружилась голова, пока тело боролось с инфекцией. Тем не менее прошёл уже день, и Кэму становилось хуже.
Лихорадка означала, что тело сопротивлялось, сражалось с каким-то вирусом… или чужеродным объектом, который просто не был частью плеча человека. Это означало, что иммунная система работала. Но не было никакой возможность узнать, закончится всё победой или проигрышем. А в случае с Кэмом у Остина были причины волноваться. Не из-за лихорадки, а из-за того, что Кэм жаловался на холод, хотя в камере было влажно и жарко. У Кэма стучали зубы, значит, до выздоровления ещё далеко.
Остину вспомнилось, как однажды Райли слегла с гриппом. Через несколько дней она начала беспрестанно потеть и жаловалась, что ненавидитэто, потому что становилась липкой и ужасно грязной. Но мама Остина тогда пояснила Райли, что это хорошо: её маленькое тело победило инфекцию, и теперь она очень скоро вернётся к нормальной жизни.
Если в ближайшее время у Кэма не спадёт температура, то очень даже возможно, что от истощения его тело сдастся и выключится насовсем. Хотя подобное могло случиться, только если была инфекция. А насколько Остин знал, лихорадка Кэма могла быть от застрявшей в ране пули.
— Ты уверен? — спросил Остин в сотый раз, доставая пинцет для тампонов. — Если повреждён нерв или задета артерия, я не смогу ничего сделать, когда вытащу пулю. — Он много всего пересмотрел по телевизору, чтобы это знать. — Кэм… — он взял лицо Кэма в ладони и заставил посмотреть в глаза, — ты понимаешь, что я говорю? Ты можешь истечь кровью.
— Мой, блядь, выбор, — выдавил Кэм сквозь зажатую в зубах ткань, и фраза прозвучала глухо. — Вытяни из меня эту блядскую пулю.
Тяжело вздохнув, Остин снял с Кэма временную повязку, наложенную вчера. Крови было не много, и Остин с радостью отметил, что цвет кожи не изменился, а отёк не увеличился.
— На счёт три, — пробормотал он, но, когда произнёс «один» и услышал, как Кэм судорожно выдохнул, мягко скользнул пинцетом в рану.
Кэм вскрикнул, сильнее вцепился зубами в тканевый валик во рту и напряг каждый мускул. Но Остин не останавливался. Удерживая Кэма на месте, он продолжал орудовать пинцетом, пока округлые кончики не наткнулись на что-то металлическое. Остин почувствовал беззвучный удар о твёрдое.
— Почти, приятель. — От напряжения Остин нахмурился и со второй попытки зажал пулю. По его вискам стекали капельки пота, а побелевшего лицом Кэма в это время немилосердно трясло.
Просто чудо, что Кэм вчера не впал в шоковое состояние, но теперь Остин боялся, что это случится прямо сейчас. Аккуратно вытащив пулю, Остин бросил её на пол и тут же принялся всё промывать. Он не жалел алкоголя, обильно смазал рану антисептическим кремом, наложил стерильные тампоны и заклеил медицинской лентой.
— Кэм, готово, — прошептал Остин и вытащил изо рта Кэма импровизированный валик. — Уже всё. — Единственным ответом был слабый кивок, а потом Кэм прикрыл глаза. — Нет, оставайся со мной. — Остин осторожно подтянул Кэма к одеялу, свёрнутому в валик. Потому что боялся этого. Остин боялся, что у Кэма будет шок или он истечёт кровью. И если вдруг что-либо из этого случится, Остину нужно оставаться рядом. — Можешь открыть глаза? — Он проверил, чтобы Кэму на раненое плечо ничего не давило.
Оба лежали на твёрдом полу — так, по крайней мере, было теплее, чем в койке, да и Кэм нуждался в тепле. Снова включился инстинкт выживания, и Остин бесцеремонно натянул на них одеяло и улёгся совсем близко, так, что их тела соприкасались.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 51; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!