Можно у тебя переночевать? Завтра тоже. Джейд превращает дом в показательный особняк для фотографа риелтора, а Райли через несколько часов забирают мои родители. 6 страница
— Я имел в виду, что обычно я сверху, Остин. — Кэм положил руки на дверь. — А правило? — Он тихо засмеялся. — Да я просто шутил. Не заморачивайся.
Было видно, как за очками Остин выгнул бровь. К нему вернулась уверенность.
— Обычно сверху на ком?
— Какого хрена? — снова взорвался Кэм, отступил на шаг и развёл руки. — Ты серьёзно? Что ты от меня хочешь, а?
— Ответ.
Кэму начало казаться, что он что-то упустил. О чём там думал Остин в последнее время? Потому что это было что-то новенькое.
— На том, кого трахаю. Ты это хотел услышать? — Кэм решил разложить всё по полочкам. — Мужчин, женщин. Вот. Ты получил свой ответ.
Покачав головой, Кэм повернулся и пошёл в дом.
Кэму было плевать, что думали люди о его сексуальной ориентации… обычно. Он даже представить себе не мог, что у Остина с этим проблемы. А вдруг есть? Чёрт. Кэму было не всё равно.
С-сука, ничего хорошего сегодня не будет. Кэм это чувствовал.
Глава 7
— Давай, Хантли! — Анджело хоть и выглядел как бразильская модель нижнего белья, но на самом деле был сущим дьяволом. — Давай ещё десять! — Он сильнее сжал колени Остина. — Давай!
— Иди в жопу, — буркнул Остин и ещё раз поднял туловище в сед. Футболка с шортами насквозь пропитались потом, а прошло всего полчаса. Чертовски неловко. Когда Остин вернётся домой, он, может, даже заберётся в тайничок Джейд с мороженым, что в глубине холодильника.
— Не получится, пока ты мой клиент, — подмигнул Анджело.
|
|
|
Остин рухнул на пол и уставился на Анджело широко открытыми глазами.
Серьёзно?
У него что, на лбу было большими буквами написано: «Сегодня я думал, а может, и не думал не о своём члене»?
— Господи, — задыхаясь, произнёс Остин. Пот щипал глаза. Взяв полотенце, лежавшее у головы, он вытер лицо. — Думаю, я всё.
И не только на сегодня.
Остин чувствовал себя отвратительно, как внутри, так и снаружи. От короткой тренировки тело болело, а в голове… для описания даже не находилось слов. Вместо того, чтобы подумать о сказанном Кэмом утром, Остин просто разозлился. Разозлился на пустом месте. Разозлился, что не мог сделать двадцать пять седов, не начав хватать ртом воздух, до этого разозлился на реакцию своего тела на Кэма, разозлился на Джейд за то, что она его не понимала, разозлился на себя по той же причине, разозлился на своего босса, что тот велел пока не выходить на работу, и разозлился на… в общем, на всех и вся, кроме дочери, конечно.
Наверное, в жизни Остина только этот аспект остался неизменным. Быть отцом получалось очень естественно, и возвращаясь домой, он мгновенно входил в роль папочки. Возможно, потому что Райли была добродушно-веселой и нетребовательной. Она любила плавать, смотреть фильмы, рисовать и вкусно поесть.
|
|
|
Сегодня они просто зависали у бассейна — Остин подбрасывал дочку в воде или наматывал круги, — а когда Райли захотела рисовать, перебрались на террасу. Остин прочёл несколько статей в ноутбуке о синдроме Аспергера и начал четыре книги, ни одна из которых не показалась увлекательной. Тем временем Райли за столом радостно что-то рисовала и разукрашивала. Потом оба отправились на обед в ресторанчик мексиканской кухни. Легко. Чёрт, как же легко. Чего не скажешь про остальную часть его жизни.
Последней новостью стала странная одержимость Кэмом, но Остин понимал, что новое тут только её осознание. В конце концов, они были опорой друг другу в течение долгих месяцев, и Остин без проблем признавал, что хотел быть с Кэмом рядом. До сих пор странно было просыпаться в комнате без сокамерника. Возможно, их споры и были слишком горячими — иногда по пустякам, — но с учётом обстоятельств удивительно, если б в металлической клетке между ними сразу бы завязались хорошие приятельские отношения. У обоих были более важные дела, о которых стоило волноваться — например, остаться в живых.
Тем не менее Остин наконец-то смог дать определение трепету, который испытал изначально, представив, как Кэм дрочит на гейское порно.
|
|
|
Возбуждение. Чёртово возбуждение в чистом виде. Чувство, которое заставляло ощущать себя живым.
Наверное, об этом стоило волноваться.
— Как плечи? В порядке? — спросил Анджело, возвращая Остина к реальности. — Болят?
— Вся жизнь — боль, — буркнул Остин и сел. — Когда наше следующее занятие?
— Хантли, сегодняшнее ещё не закончилось, — усмехнулся Анджело. — Ты говоришь, что ты всё, а я говорю, что нет. — Анджело тыкнул пальцем в четыре велотренажёра у зеркальной стены. — Двадцать минут вон на тех штуках. Вперёд.
Остин выругался под нос, забрал полотенце и бутылку с водой и последовал за дьяволом к велосипедам.
Проблема была в контроле. Снова. От невозможности достичь поставленных целей Остин ощущал себя слабым.
Такое бывало и раньше.
***
— Чёрт! — рыкнул Остин, отталкиваясь от пола. Накатывало утомление, и это злило до чёртиков. Неважно, как Остин упражнялся или сколько раз поднимал свою планку — он не становился сильнее. Он слабел.
— Спокойно, — сказал Кэм, выполняя на полу седы. — Сделай пять, потом повторишь.
Но Остин не успел ответить, потому что их прервал знакомый звук — пришёл Псих. Он объявил время обеда, и Кэм с Остином быстро избавились от одежды. Воду должны были вот-вот заменить, так что все использовали вот такие короткие моменты, чтобы замочить в ведре и наспех простирать нижнее белье с футболками.
|
|
|
По мере того, как грань между сутками размывалась, мужчины всё больше чувствовали себя не людьми, а скотом. Или дикими животными. Нечёсаными, вечно голодными, беспокойными, готовыми вот-вот сорваться, испуганными, запертыми в клетке и слабеющими с каждым днём. Как мотыльки они летели на слабый свет, а когда тот угасал, молча двигались в темноте.
От былой гордости почти ничего не осталось, да и неловкости или уединению не было места. Всё и всегда происходило в присутствии другого человека. Будь то справление естественных потребностей или вырвавшиеся наружу эмоции в тоске по своей семье — всё случалось на глазах сокамерника.
Вот такая специальная психологическая ломка. Шаг за шагом безумец, управлявший их жизнями, лишал парней достоинства, силы и воли.
С момента самоубийства Джеймса прошло какое-то время. Синяки Кэма пожелтели и сходили. Крис, который последним видел изнутри покрытую кафелем комнату допросов, медленно восстанавливался от боевых ран.
Мистер Хрен-его-знает-как называл Криса Томасом, который, скорее всего, был старым боссом похитителя. Если подумать, то с Кэмом ублюдок обращался ещё мягко. Пит, сокамерник Криса, рассказал, что у парня тело было одним сплошным синяком, с головы до пят. У него треснуло несколько рёбер, было вывихнуто плечо и сломан палец. Прошло много дней, прежде чем Крис смог встать.
Скука и страх образовывали опасную комбинацию, но именно её тюремщик старался вызвать у своих подопечных. Десять… нет, девять мужчин сутками были предоставлены сами себе. Ублюдок появлялся, только чтобы принести еду. А потом он всех встряхивал, устраивая пытки и психологические игры. Иногда он приходил, объявлял новое имя, поздравлял с Пасхой или говорил: «Помните, что сегодня День памяти павших», и ещё любил играть с выключателем. Он желал доброго утра, когда парни были уверены, что настал вечер, и говорил «Спокойной ночи», когда те только просыпались.
Меню было неизменным. Куриный бульон, чёрствый хлеб, тёплое молоко и новая вода для вёдер. Примерно один раз в неделю в каждую камеру Псих забрасывал новый рулон шершавой туалетной бумаги.
Те, кто отказывался подчиняться приказам, например, возвращать аптечки или надевать наручники, оставались без еды и воды. Другими словами, проходило совсем мало времени, и мужчины быстро признавали своё поражения.
Однажды у похитителя оказалось хорошее настроение. Он раздал мужчинам зубную пасту и щётки.
Какое же это было облегчение — почистить зубы нормально, а не намыленными пальцами или рукавами футболок. Но было больно. У всех болели десны, у некоторых они воспалились, а пара мужчин даже матерясь сообщили о треснувших и выпавших пломбах.
Остин не понимал, сколько был в заточении, и от этого сходил с ума. Он размышлял о том, как быстро все деградировали, и серьёзно задавался вопросом, когда же все опустятся до нижней планки. Мужчины сходились в одном: уже прошло два месяца. Кэм с Остином считали, что они были здесь больше трёх месяцев, но утверждать наверняка не могли. Ланс и Виктор думали, что скоро будет четыре месяца, но мало кто в это верил.
***
Занимаясь на велотренажёре, Остин, подпитываемый гневом, выжимал из себя всё, что мог. Нужно было вернуть обычный порядок вещей, но это адски трудно, если ты не знаешь, чего хочешь. Вернуться к работе было бы легко, но с большой неохотой Остин признался, что не готов работать часами. Что ещё оставалось? Если подумать, то совсем немного. Конечно, было плавание в бассейне по выходным и иногда в будние вечера. Наверное, можно было бы заниматься этим и днём. То же самое касалось пробуждения в одно и то же время и выполнения обычных утренних процедур: душ, бритьё и так далее.
А потом что?
Было кое-что, что Остин делал вместе с Джейд, но в последние дни появилось ощущение, что он задыхается. Не хватало терпения сидеть рядом с женой и смотреть фильм, потому что в отличие от Райли, которую мало волновало, смотрит он или нет, — пока сидит рядом с ней, — Джейд хотела от Остина полного внимания, чтобы позже обсудить просмотренное. Посиделки с соседями его не привлекали, да и выводить жену на просмотр всяких там пьес и мюзиклов тоже особо не хотелось. Вообще-то Остин никогда не любил подобные мероприятия, просто не говорил об этом открыто. В прошлом всё было не настолько скучно. Остин был нетребователен и доволен своей жизнью. До недавних пор.
Что плохого в том, чтобы пойти в бар и пропустить по бокальчику пива? Нет же, обязательно должен быть ресторан, вино и чёртово шоу. Арахиса недостаточно, непременно нужны крошечные закуски с французскими названиями. И не дай бог Остину заикнуться, что он хочет остаться дома посмотреть игру. Кстати, и старых друзей не осталось. Нет, они вообще-то были, но вещи, подобные мальчишникам, канули в Лету. Каждый был теперь окольцован, и тот, кто жил не за забором из штакетника, жил за железными воротами. Ты не мог позвать друга и сделать что-то спонтанное, потому что ему надо посоветоваться с женой и вызвонить нянь.
Остин злился, но не знал, имел ли на это право. У него была как минимум сотня вопросов, по которым он мог бы высказаться, но до сих пор этого не сделал. Окей, Остин предложил кое-что, что хотел бы сделать, но Джейд всё отмела. Хотя… если бы он хотел по-настоящему, не уступил бы.
Как случилось, что Остин позволил себе превратиться в тряпку?
Он был игрушкой для пыток в руках сумасшедшего ублюдка, возможно, поэтому не мог больше смириться с невозможностью самостоятельно принимать решения.
Очень много «возможно». Было о чём поразмыслить.
Но сейчас хотелось надраться. Пойти в бар и, чёрт, просто выпить.
Разве у Остина не было права хотя бы раз взять и отменить семейный ужин? Домой его ждали к семи — как всегда, — но если позвонить Джейд и сказать, что ему нужен вечер, чтобы побыть с собой наедине, она, конечно же, поймёт. Остин никогда не отказывал, когда Джейд хотела поехать с подругами в Лос-Анджелес на шопинг или в спа-салон.
— Окей, Хантли. Переходим на беговую дорожку.
Тяжело дыша, Остин слез с тренажёра и жадно выпил половину бутылки воды.
Потом подумал о том, прессует ли Анджело так же жёстко и Кэма. Или жёстче?
— Знаешь поблизости хорошие бары?
Остин встал на беговую дорожку. Ноги напоминали желе, но, по крайней мере, самая тяжёлая часть закончилась. Теперь нужно просто немного пройтись, а потом будет полчаса массажа.
— В Бейкерсфилде? — Анджело глянул на Остина с сомнением и подошёл к соседней беговой дорожке. — Лучше отправляйся на выходные в Лос-Анджелес.
С последнего визита Остина в бар прошло много времени, но чёрт подери. Мест для отдыха было достаточно.
— Есть парочка, но… — Анджело пожал плечами. — Даже не знаю. Могу прислать адреса.
— Угу. — Остин решил: как только закончит, посмотрит сам в Интернете.
***
В другой части города Кэм присел у могилы Джеймса и погладил пальцами надгробную плиту.
Слов не было. Мужчину Кэм не знал, чёрт, он даже никогда не видел его лица, если не считать бесчисленных статей в газетах, где публиковались его фото. Но вообще-то это не имело значения. Чувство товарищества — вот что было важно.
Могила Пита тоже была где-то здесь.
***
— Почта!
При слабом свете лампы Кэм с Остином переглянулись и медленно встали посмотреть, что на этот раз придумал сумасшедший ублюдок.
Несколько дней подряд было тихо, но складывалось ощущение затишья перед бурей.
Внезапно распахнулась дверца, пропуская внутрь два конверта, а потом снова захлопнулась. Послышался звук открывавшихся дверец по всему подвалу, и снова наступила тишина. Но… ублюдок не ушёл. Не было ни звуков шагов на лестнице, ни лязганья тяжёлой двери.
Кэм поднял проклятый конверт и попытался унять в пальцах дрожь. Если дать волю слабости, следом появится злость. Она вызовет учащённое дыхание, настроение ухудшится, и в голове начнут крутиться плохие мысли. Сначала его собственные уверения превратятся в наихудшие сценарии, а потом «здрасьте, паника».
Остин уже видел её несколько раз.
— Что в твоём? — спросил Остин, пробегаясь глазами по своему письму.
Кэм нахмурился и прочитал три строчки, написанные на листе бумаги. Три строчки, в которых «компания» уведомляла, что оставляет его пока в своём «штате».
— «Эван — хороший работник, но только вопрос времени, когда он сломается, — пробормотал Кэм. — Тем не менее, в настоящий момент мы рады, что он с нами».
Остин покачал головой и провёл ладонью по заросшему щетиной подбородку. Кожа зудела и была раздражена.
— В моём почти то же самое, — вздохнул он, потом прочёл вслух: — «Сэм до сих пор не показал свой потенциал, но мы на это надеемся. Место остаётся пока за ним».
Какое-то время в подвале стояла тишина, пока её не нарушил Псих.
— Папа! — завопил он. — Прочитай для меня письмо!
Ответа не было.
— Ублюдок сумасшедший, — прошипел Кэм и, глубоко вдохнув, попытался сохранить спокойствие. Если сорвётся сейчас, то всё будет очень плохо.
— Билл Шталь! Отвечай!
Вспоминая всех персонажей, Кэм нахмурился. Его тюремщик называл кузеном. Крис был старым боссом. Теперь он называл кого-то отцом… Биллом Шталем.
— Я… Я Билл, — проговорил кто-то скрипучим голосом.
Кэм был почти уверен, что это Пит. Он жил в камере вместе с Крисом.
— Что там в твоём послании? — спросил Псих нетерпеливо.
Пит прочистил горло. Звук приглушили листы разделявшей их стали.
— Здесь… здесь написано: «Ты уволен».
— Именно, — рассмеялся безумец. — От тебя никакой пользы! И я сыт — по горло! — тем, как ты со мной обращался, папа! Чёрт, никакого уважения! — Дверь открылась. — С самого детства ты всегда больше любил Фреда! Даже Реми, этого маленького педика!
Громыхнул выстрел, ударной волной прокатившись по всему подвалу, и от звона в ушах у Кэма с Остином перехватило дыхание.
***
— Чёрт, — выдохнул Кэм. Большим и указательным пальцем он надавил на закрытые глаза, как всегда, когда пытался сохранить спокойствие. — Какого хрена я пришёл сюда?
Он был совершенно уверен, что пожалеет об этом. Лучше бы просто отправился домой, к Бурбону. Щенка не стоило оставлять одного надолго.
Кэм хотел позвонить Остину, но сдержался. Нельзя полагаться на него вечно. Кроме того, он и так слишком много сегодня о нём думал.
Остин, скорее всего, сейчас дома с семьёй. Пришло время обеда, и Кэм с лёгкостью представил себе всю картину. Типично американская семья. С милым домом, постоянно идеальными совместными обедами, вечерами просмотра фильмов и настольных игр с Райли. Кэм всё почти видел. Мистер Эм-Би-Эй, безупречный отец и супруг. Джейд, конечно же, подходила на роль идеальной жены с точёной фигурой, белозубой сверкающей улыбкой, светлыми волосами и голубыми глазами.
Закурив сигарету, Кэм сел на мраморную скамью, с виду совсем новую, и уставился на могилу. Если б не было так лень, Кэм поискал бы Пита. Его смерть ударила по Кэму сильнее, в основном потому, что Пит её не выбирал.
— Ублюдок, — со стоном проговорил Кэм, почувствовав, как из груди вылетает сердце. Блядь, не нужно было сюда приходить.
***
Кэм сидел на койке, обхватив подтянутые к груди колени, и раскачивался вперёд и назад. Стараясь оставаться в здравом уме, он быстро прикасался подушечкой большого пальца к кончикам других. Указательный, средний, безымянный, мизинец. Мизинец, безымянный, средний, указательный. Повторить. Пит мёртв. Указательный, средний, безымянный, мизинец. Повторить. Этот сумасшедший ублюдок выстрелил Питу прямо в голову. Повторить. Повторить. Повторить.
В подвале не произносили ни слова, но тихо не было. Кто-то блевал, кто-то без стеснения плакал, Крис стучал в стены камеры, которую теперь делил с мёртвым мужчиной, чёртовы наручники Кэма звякали каждый раз, когда он касался большим пальцем другого пальца, а кто-то громил свою камеру.
— Дыши, — прошептал себе Кэм, пребывая на грани истерики. — Медленно. Спокойно. — Он зажмурился, разозлившись на себя и свою слабость… свои недостатки и больные мозги. — Нельзя терять контроль. Нельзя терять контроль.
Услышь сейчас эти слова жена брата, она бы надрала ему задницу. По правде говоря, Кэм знал, что с мозгами у него всё в порядке, но чёрт подери… Было ощущение, что они работают как-то не так.
— Кэм.
Кэм проигнорировал голос сокамерника, как и его самого.
Остин сел рядом.
— Я могу что-то сделать?
Чёрт. Он даже не спрашивал, всё ли в порядке, потому что даже слепой видел, что с Кэмом всё было не в порядке.
— Мы… мы потеряли контроль, — ответил Кэм в промежутках между поверхностными вдохами. — Контроля нет. Нет контроля. Блядь. — Грудь сдавило. Ещё один приступ на подходе. — Мы ничего… мы ничего не сможем сделать. Ничего.
Бросив перебирать пальцами, Кэм сжал пятернёй волосы и продолжил раскачиваться.
Не совсем осознавая это, Остин беспокоился. Такое поведение не было… нормальным.
— Эй, прекрати. — Он попытался разжать пальцы Кэма и отцепить от тёмных, почти чёрных волос. — Поговори со мной.
Кэм отреагировал так, будто Остин отдал приказ, которому нельзя не подчиниться, и начал произносить слова, на самом деле не сильно понимая их смысл.
— Моя невестка повторяла, что любое расстройство аутистического спектра определяет характер человека. Это дерьмо, которое появляется вместе с Аспергером или усложняет его. — Кэм кивнул. — Наивная. Моя невестка была наивной. Думаю, и сейчас тоже. Потому что она до сих пор иногда это повторяет. Но я не видел её… хм, сколько… я не знаю. Чёрт, я не знаю. — Кэм застонал.
Остин не знал, что сказать на словесный понос Кэма. Тем более что практически ничего не знал о расстройстве, упомянутом в разговоре. Но Остин нашёл бы слова, которые идеально бы подошли невестке Кэма. Что-то связанное с защитой, принятием, преданностью. У Остина было чувство, что женщина, проговорившая те слова, была далеко не равнодушна. Но этого он тоже не сказал.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 56; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!