ТОЛКОВАНИЕ ПРАВИЛ СВЯТОГО АНТОНИЯ ВЕЛИКОГО 9 страница
Человек, приходящий в монастырь, даже если он невоспитанный или ведет себя неприлично, на самом деле хочет видеть Иисуса, хочет найти веру Христову в людях, возрожденных во Христе, но он не знает, как выразить свое желание.
* * *
Мы упомянули об оригенизме. Как получилось, что Ориген допустил серьезные догматические ошибки, хотя он был ученейшим человеком и все делал из добрых побуждений, из любви к Церкви?
Ему недоставало смирения. Он хотел возвещать истину. Тогда как раб Божий не хочет говорить об истине, он хочет в смирении этой истиной жить. Все, кто разглагольствуют об истине, о своих богословских мнениях, все, кто стремятся быть во всем исправными, на самом деле совершают ошибки и однажды услышат от Господа: Не знаю вас, отойдите от Меня все делатели неправды. Ориген первым создал богословскую систему и задумал выразить словами не что‑то свое, а веру Святой Церкви. Но святые отцы и монахи не проповедовали веру, а жили ею, и тем самым свидетельствовали о вере. Ориген в конечном счете принес в Церковь смерть, хотя был умнейшим человеком, великим мистиком. Святые отцы составляли антологии из его сочинений, не называя имени Оригена.
Не открывай всем свои мысли, но только тем, кто может спасти твою душу. (41)
Человек по немощи или незнанию считает нужным высказать свои мысли, идеи, мнения первому встречному. Приходит, например, в монастырь новый послушник, видит какого‑то брата, принимает его за ангела и начинает открывать ему свои мысли. Потом повторяет то же самое второму, третьему брату. Спустя какое‑то время он вдруг понимает, что уже все знают, о чем он говорил. Тут он спускается с облаков,
|
|
|
чувствует себя преданным. Кто виноват? Послушник сам заслужил такую участь, хотя проговорившиеся братья, конечно, погружены в собственное зловоние, в их душе нет Бога. Доказательство тому – невоздержность их языка, потому что человека можно узнать по его речи. Итак, не будем жаловаться, говорить о своих мыслях, трудностях, искушениях, желаниях, мечтах, открывать свое сердце любому человеку в рясе, монаху или священнику. Открываться мы можем только тому, кто нас уважает, благородному, возвышенному человеку – своему старцу, который несет за нас ответственность пред Богом, любит нас истинно, при беседе с нами не переходит к мирским темам и не вредит нам своими суждениями.
Это серьезный вопрос, который требует предельного внимания. Если мы не будем к этому внимательны, то будем страдать, бороться с ветром – мы станем похожи на крыши, которые со всех сторон обуреваются ветрами. Растрать свое здоровье, потеряй время, промотай миллионы, но не расточай своего сердца, иначе тебя перестанут уважать. Среди пятисот человек трудно найти двух‑трех, способных спасти твою душу. И безусловно, мы не должны говорить о своей боли, проблеме, трудности, даже просто высказывать свои мысли в том случае, когда хотим кому‑то помочь. Наши мысли – это сокровище нашего сердца.
|
|
|
Например, два брата обсуждают устройство сада и один предлагает разбить его в месте, где нет ветра. Я слышу их разговор и вмешиваюсь: «Ветер там не дует, но и солнца там нет. Как вырастут растения?» Но ведь меня не просили высказывать свое мнение. Я могу его высказать, только если меня спросят, пригласят к разговору. А что если они ошибаются? Пусть ошибаются. Ты сам не делай ошибки. Бог поставил тебя на страже собственной души. Самое большое, что ты можешь себе позволить, – рассказать об этом деле игумену.
Или, допустим, ты просишь моего совета, куда тебе повесить икону, картину, фотографию. Я высказываю свое мнение и затем хочу посоветовать тебе еще кое‑что. Это неправильно. Я должен посмотреть, хочешь ли ты дальше меня слушать или уже думаешь о своем. Только я замечу самую малую перемену в твоем взгляде, поведении, позе, я должен как можно более вежливо удалиться, сделав вид, будто ничего не понял. И я не стану при этом роптать на то, что ты не слушаешь, но буду радоваться возможности вернуться к своему молчанию, то есть к естественному для христианина деланию. Молчание – признак человека Божия, потому что молчание соединено с молитвой, в нем присутствует Бог. Слово, разговор – это выход из нашего истинного состояния. Итак, я вернусь в свою келью, никому ничего не рассказывая.
|
|
|
Будем вести себя с достоинством, не станем никогда высказывать свое мнение о других людях. Будем считать ближнего неприкосновенным. Подобно херувимам и серафимам, которые закрывают крыльями глаза, чтобы не смотреть на славу Божию, закроем и мы свои глаза и глаза других людей, чтобы не видеть пятен на образах Божиих. Будем всегда почитать образ Божий в лице человека.
Важно сказать еще вот о чем. В сердцах людей могут таиться несметные сокровища. Но стоит человеку открыть рот, как вместе со словами уходит и сокровище из его сердца, – обнаруживается не просто подсознание отдельной личности, но тайники всей человеческой природы.
Допустим, человек с детства вел чистую жизнь, у него на уме никогда не было никакого коварства, греха. Но вдруг в разговоре с кем‑то он обнаруживает, что из глубин его души извергаются самые низкие инстинкты, сатанинские помыслы, невероятные идеи, так что он сам поражается. Что происходит? Лишь только он открыл свои уста для разговора, через них вышел и тот «осадок», который накопился в зараженной человеческой природе в целом, а не просто в его отдельной личности. Ведь мы не только имеем свою личность и волю, но и носим в себе зло всей падшей человеческой природы. Потому нам нужно блюсти себя в молчании. Очень редко человек может получить пользу, раскрывая свое сердце.
|
|
|
Когда пойдешь на литургию, не задерживайся надолгоно поспеши вернуться в монастырь. (42)
Правила святого Антония Великого посвящены главным образом монастырям, так как в его время уже начали формироваться первые монашеские общежития. Однако, поскольку сам святой Антоний живет дыханием пустыни, его правила поочередно относятся то к монастырю, то к келиям. Данное правило переносит нас к жизни на келиях.
Когда ты пойдешь на литургию в соборный храм, как мы сказали бы сегодня, то, как только она закончится, не медли вернуться обратно в келью. Если ты задержишься, то пустишься в разговоры и потеряешь приобретенное за богослужением. От разговоров после службы твое сердце станет мусорной свалкой, а из уст будет исходить зловоние.
Итак, лучше всего и нам после утреннего богослужения или повечерия идти в келью. Соблюдая такой порядок, мы исполним слово Божие, волю святых отцов и будем в состоянии вести духовную жизнь. Без соблюдения этих элементарных условий духовное преуспеяние невозможно. Когда ты сам себя лишаешь возможности после церкви пойти в свою келью, или поговорить со старшим братом, или побыть в келье одному, совершить правило, тогда непонятно, монах ты или мирянин. Разница между монастырем и миром заключается в различных условиях жизни. Монастырь организован так, чтобы человек имел возможность совершать бдение, молиться, поститься, то есть приобщаться Божества, в то время как в миру человек заботится о мирском, о том, как угодить миру и жене.
Значит, когда мы нарушаем правила монашеской жизни, тогда монастырь для нас становится не домом, а котором мы предпочли приютиться, но домом, где мы пали и превратились в груду осколков. Если лично мы или весь наш монастырь лишается условий для духовной жизни, то мы погибаем.
Не повышай голоса, разве только во время установленных молитв. (44)
Не повышай голоса. Эта заповедь – отзвук ветхозаветного закона, который позволяет повышать голос только во время молитвы. Во всех остальных случаях нужно говорить тихо, не только не раздражаться и не гневаться, но и просто не допускать крика. Ревут быки, и рыкают звери в джунглях. А человек имеет уста, чтобы обуздывать свой голос.
Тех, кто повышает голос в кельях и коридорах, нужно строго наказывать. Такие люди обнаруживают грубость своей души, бесчестят своих родителей и самих себя. Нет более жалкого зрелища, чем человек, кричащий на всю округу.
Никогда не повышай голоса: тебя должен слышать только тот, с кем ты разговариваешь. Ты идешь по коридору? Пусть братья в кельях тебя не слышат. Это очень легко, но требует природного благородства. Если же человек не обучен – не в смысле неграмотен, а в смысле недостаточно воспитан, – если у него в доме был разлад: отец бил мать, они кричали друг на друга, то, естественно, такой человек ведет себя подобно своему отцу. Потому я и говорю вам, что, когда мы кричим, мы открываем наготу своей семьи, даже если наши родные уже умерли. Благопристойное поведение человека – это лучшее свидетельство о его семье, наследственности. Нет ничего хорошего в человеке, который кричит. Итак, не повышай голоса. Не кричи издалека, чтобы другой тебя услышал, потрудись подойти к нему поближе. Этого требует вежливость.
Однако во время «установленных молитв», то есть когда нас ставят читать или петь, мы должны делать это громко. Нельзя читать кое‑как и не заботиться о том, слышно ли нас в притворе. Конечно, вина не всегда лежит на чтеце, за хорошее чтение отвечает также и уставщик. Уставщик и чтец обязаны знать, что они несут общественное служение. На клиросе нет места человеческим немощам и пожеланиям. Клиросное послушание – это служение народу. Следовательно, уставщик обязан отправлять на клирос подходящих людей. Чтец также должен знать, что в тот момент, когда он читает, он служит народу Божию. Конечно, у нас бывают свои трудности. Может быть, мы робеем или голос хрипит. Трудности трудностями, и все‑таки я должен стремиться, чтобы моя жертва стала благоприятной Богу. А она никогда не станет такой, если не будет прежде благоприятной народу.
При пении нужно следить и за тем, чтобы наш голос был воззванием, исходящим из глубины души, а не просто из уст, поэтому и говорится: «Господи, воззвах…». Хорошо, если горение нашей души будет передаваться ближним. Человек может показать другим богатство своего внутреннего мира, если он поистине любит Бога. Но некоторые, начиная петь, вдруг вспоминают о том, что нельзя кричать. Только что у них был не голос, а иерихонская труба, но стоит поставить их петь, как их становится совсем не слышно. Вот до чего доходит человек, когда он беден, убог и несчастен. Наше пение должно быть слаженным, хор должен звучать как единое целое, как один голос. Обратите внимание на то, что слово «воззвах» образовано от глагола «взывать», который указывает на крик, исходящий не из уст, но из глубины души. Пусть в нашем воззвании отражается вся наша жизнь, пусть оно разносится с такой силой, чтобы достичь самого неба.
Иногда бывает слышно одного регента. В этом случае он, конечно, достоин похвалы, а остальные, стоящие рядом и не поющие вместе с ним, обнаруживают черствость души и показывают, что они не имеют общения с ангелами и святыми. Почему ты не поешь имеете с другими, чтобы и самому свидетельствовать на клиросе о славе Христовой? Необходимо только одно: наше согласие с ближним. В этом‑то и состоит трудность совместного пения. Петь «единеми усты и единем сердцем» не легко, для этого требуется большое смирение и взаимопонимание.
Очевидно, что в правиле преподобного Антония затрагивается также и вопрос пения вместе. Под словом «молитва» (προσευχή) в аскетических книгах подразумевается главным образом псалмопение, редко что‑либо иное. Итак, установленные молитвы – это совместное пение в подражание пению небесному. Совместному пению радуется небо, его одобряют все святые отцы. Оно было широко распространено среди верующих в древней Церкви, за исключением еретиков, которые находились в обольщении и падении.
Великолепие совместного пения давно исчезло и со Святой Горы. Сегодня, впрочем, делаются попытки возродить его. Многие недавно воссозданные монастыри открывают для себя красоту хорового пения, однако оно легко может вновь утратиться. Нужно быть очень внимательными, потому что у каждого певчего своя манера, свое мнение. Он следует чувствам своего сердца, которое на клиросе раскрывается. При этом он может не задумываться об одной важной вещи – общественном служении и потому совсем не заботиться о согласии, симфонии. Таким образом, петь «единеми усты и единем сердцем» трудно из‑за того, что у каждого из нас свой характер, свои немощи, своя подготовка. Впрочем, когда есть расположение к жертвенности, невозможное становится возможным и сами ангелы приходят на помощь и поют вместе с нами.
И пусть каждый требует ответа от самого себя. Бесполезно размышлять об ответственности ближнего.
Бог будет судить нас как рабов ничего не стоящих, спросит ответа именно с нас. Ничего не стоящих не в том смысле, что мы сами считаем себя такими, хотя всегда соблюдаем закон Божий, но в том, что мы действительно такие, а думаем, что не склонны к падению и представляем собой нечто. Раб ничего не стоящий не имеет единого ума и единого сердца с ближними, единого с ними образа мыслей. Если мы не можем петь вместе, это говорит о неудаче, постигшей наши уничиженные души, об упадке духовной жизни каждого из нас. Вот почему у всякого своя манера пения, всякий думает, что он лучший и что он прав. Напротив, пусть каждый думает о себе, что всякий человек лжив, чтобы истинным был только Бог.
Таким образом, без великолепия совместного пения в монастыре нет и настоящего богослужения, а также и личное бдение лишается твердой основы.
Прежде чем пойти в церковь, помолись в своей келье. (45)
Мы уже толковали подобное правило – тринадцатое. Прежде чем утром или вечером пойти в церковь, нужно помолиться в келье. Те, кто исполняют свое келейное правило с вечера, должны вставать по крайней мере за час до богослужения, чтобы почитать или сделать сколько‑то поклонов, прежде чем пойти в церковь. Тот, кто идет в церковь, едва встав с постели, молиться не сможет. Это касается и вечерни. За час до нее мы заканчиваем свое послушание, идем в келью, чтобы обратить несколько слов к Богу, затем вместе с Ним пойти в церковь и там во время общей молитвы продолжить нашу беседу, наше общение.
Каждый день умерщвляй свою душу. (46)
Умерщвляй свою душу, чтобы у нее не было своего мнения, желания, воли, потому что все это увечья, опухоли души. Как опухоли мы удаляем для того, чтобы восстановить здоровье, так и опухоли души мы должны удалять ради здоровья духовного. «Умерщвляй душу» означает еще и «всегда желай выражать волю Божию, дух братства, а не проявлять самого себя».
Как мертвый ничего не видит и не слышит, так и ты мысленно закрой очи, все свои чувства, чтобы не видеть сцен из человеческой жизни, не слышать разговоров, ничем не интересоваться. Умерщвление души – это ее воскрешение в очах Господа. Если мы не умертвим самих себя, то никогда не воскреснем с Господом. Весь наш подвиг, понуждение себя, закрытие чувств для всего постороннего совершаются ради того, чтобы все было открыто пред Богом.
Не упрекай никого за немощи. (47)
Правила святого Антония говорят и о наших душевных проблемах, и о наших отношениях с Богом и ближними. Они охватывают и то и другое, потому что все это неразрывно связано между собой. Если в нашей душе нет равновесия, то наша молитва не достигает Бога. Тогда мы шатаемся, как пьяные, спотыкаемся, падаем и ропщем на то, что ближние не такие, как нам хотелось бы. Если у нас нет правильной связи с Богом, то мы не способны жить и с братством. И наоборот, если мы не чувствуем любви к братству, то мы далеки от Бога и нет у нас внутреннего мира. Поэтому «не упрекай никого за немощи», никогда не затрудняй и не позорь человека, имеющего какую‑то немощь. Не напоминай ему о ней. С такой же нежностью, с какой Христос склонялся над раненой овцой Своего словесного стада, чтобы перевязать ее, и мы должны относиться к каждому немощному человеку.
Один – неудачник, другой не очень умен, у третьего что‑то не получается, четвертый хочет сказать: «Пойди к игумену», а говорит: «Пойди в канцелярию». Не стыди такого человека. Не заставляй его осознать свою душевную немощь, свою проблему. Это касается и телесных болезней. Но мы склонны унижать ближнего или поддразнивать его, причем часто в присутствии других, в особенности же мы стремимся сказать ему что‑то такое, что поставило бы его на место.
Например, кто‑то ведет себя эгоистично, а я его смиряю, говорю ему, что он эгоист. Или разговариваю с братом, а тут кто‑то приходит и нас прерывает. Тогда я делаю замечание: «Зачем ты влезаешь в наш разговор?» Но правильно было бы проявить интерес к подошедшему брату, а прерванный разговор продолжить потом, при случае.
Бог никогда не выставляет нас на позор и не обнажает наших недостатков. Давайте и мы не будем обнажать недостатки своих братьев, не будем их позорить ни перед ангелами, ни перед людьми. В противном случае Бог унизит и нас. Мы никому не должны говорить об ошибке, которую совершил наш брат, даже ему самому. Пусть об этом знает весь мир, мы не покажем брату, что знаем о его ошибке. Будем вести себя с ним просто и естественно, чтобы он чувствовал себя царем, радовался благородству человеческой природы. Человек неделикатный и неблагородный, пролей он даже свою кровь, в рай не войдет. А если войдет, то он и рай перевернет вверх дном. Ни святых, ни Бога не будет уважать человек, который противоречит своему брату, обличает его, не хочет его уважать. Недостатки, свойственные нам здесь, на земле, мы возьмем с собой и в тот мир.
Поэтому никогда не заводите дружбу с человеком, который не умеет молчать, быть деликатным и благородным. Не открывайте ему сердца, не делитесь с ним тайнами. Как вы убегаете и прячетесь, видя признаки начинающейся грозы, так избегайте и этого человека. В противном случае он поставит вас в трудное положение, причинит вам боль, и вы этого не выдержите. В конечном счете, нам нужно общаться с теми, с кем вместе мы будем и там, на небе. Дружба с человеком неделикатным, неблагородным не возведет тебя на небо. Зачем тогда тратить силы на общение с ним? Будем лучше уставать в подвиге, коленопреклонениях, поклонах, молитве, посте, слезах. Каждый из нас должен взирать на Христа. Неотрывно взирая на Христа, мы всегда будем прекрасными людьми.
Несмотря на все сказанное, мы обязаны уважать даже самого последнего человека. Пусть он глупец, разиня, больной, грешный, жалкий и даже преступник, пусть он весь смердит, пусть пытается навредить мам – наше благородство и деликатность по отношению к нему должны быть такими, как у Господа. Что претерпел Господь от иудейской черни, от фарисеев и книжников! Однако голоса Его не было слышно ни на дорогах, ни в домах. Иисус же молчал, – говорит Евангелие. Эта красота человеческой природы должна проявляться в нас, если мы действительно любим Бога и хотим взойти на небо.
Не восхищайся собой и не смейся над собой. (48)
И снова преподобный Антоний обращается к теме отношений между людьми. Говоря «не смейся», он в данном случае не призывает оплакивать свои грехи, но запрещает смех как противоположность восхищения собой. Смысл здесь в том, что не нужно ни восхищаться собой, ни поносить себя, потому что и то и другое наносит вред и является болезнью души. Душевнобольных не волнует, что они опозорятся. Они открывают свои грехи, рассказывают о вещах, которые не делают им чести, иронизируют, но не понимают, что позорят самих себя.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 81; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!