Константинополь, 28 термидора II года Французской республики (15 августа 1794 года по старому стилю). 31 страница
Под прусской оккупацией оставались города Познань, Ченстохова, Пётркув и Ленчица. Остальная часть Великой Польши была охвачена восстанием, в котором участвовала огромная маса вооруженных людей. Однако у них не было ни постоянного места для поддержания контактов, ни времени для обучения новобранцев.
Отдельные военные успехи поднимали боевой дух и придавали новые силы нашим солдатам и офицерам. Генерал Карвовский практически беспрепятственно пересек реку Нарев. Князь Юзеф Понятовский, прикрывавший Варшаву со стороны Блоне, направил на прусские позиции свои кавалерийские отряды, которые сильно потрепали нервы неприятелю.
После взятия Гнезно генерал Домбровский довольно успешно продолжал наступление. В районе Лабышина он подвергся внезапной атаке полковника Шекули. Домбровский не только отразил эту атаку, но и вынудил противника отступить в город Бромберг. После этого генералы Домбровский и Мадалинский атаковали позиции неприятеля, разогнали отряды полковника Шекули и овладели Бромбергом, жители которого дали клятву на верность Речи Посполитой Польше. Тяжелораненый полковник Шекули попал в плен и через три дня скончался от ран.
В Бромберге поляки обнаружили огромные склады, переполненные боеприпасами, солью, металлом и сукном. Неподалеку от города, в населенном пункте Лукна, повстанцы захватили большой продовольственный склад и десяток стоящих на Висле барок с оружием.
|
|
|
Город Бромберг был освобожден в первых числах октября. Как только новость об этом докатилась до Берлина, там пришли в смятение: никто никогда не ожидал, что восстание в Великой Польше получит столь стремительное развитие и принесет такие пагубные последствия. В этих условиях ничего не оставалось, как направить в Польшу дополнительные полки, включая корпус под командованием князя Гогенлоэ, который дислоцировался на Рейне.
Блестящие рейды генерала Домбровского оказывали благодатное моральное воздействие на поляков, в особенности, на варшавян. Высший совет постоянно публиковал подробные сообщения о событиях в Великой Польше. Варшава посылала в Южную Пруссию листовки, призывающие граждан на новые подвиги и свершения во славу Родины.
Каждый день в Варшаву привозили пленных. Многочисленные обозы доставляли имущество, отнятое у врага… Но вскоре все эти меры, призванные поддерживать дух и надежду людей, перестали давать результат. И случилось это после событий, о которых я сейчас расскажу.
Глава III
Россия, овладев Вильной, постепенно становилась властелином почти всей Литвы. Лишь одно формирование литовских войск пока удерживало свои позиции в Жемайтии, еще одно находилось в Брестском воеводстве, и генерал Мокрановский сохранял в своем распоряжении несколько тысяч штыков в Гродно.
|
|
|
Наши немногочисленные войска ушли из Курляндии. Группировки раздробленной армии были разбросаны в районах, оставленных русскими войсками, где до поры до времени им никто не угрожал. Вскоре, однако, неприятель решил оттеснить литовские подразделения, расположившиеся в тылу русской армии под Ковно. Из Олиты на лодках туда были отправлены шестьсот пехотинцев. Польский генерал Майен, затаившийся со своим отрядом в пятьсот человек на лесистых берегах Немана, пропустил казаков и карабинеров, которые по суше сопровождали пехотинцев, а затем ударил бомбами по лодкам. Все они вместе с солдатами ушли ко дну. Это был последний успех нашей армии.
Российской императрице очень хотелось покончить с революцией в Польше. Перед самой зимой, когда военные действия со стороны Турции уже не давали ни малейшего повода для опасений, царица повелела генералу Суворову двинуть войска от российско-турецкой границы в сторону Варшавы. Очагом революции считала Екатерина II этот город, который и предстояло покорить Суворову.
18 сентября у деревни Крупчицы русские войска атаковали польскую дивизию под командованием генерала Сераковского. Оказав яростное сопротивление превосходящим силам противника, Сераковский вынужден был отойти к Брест-Литовску. Назавтра последовала еще более мощная атака русских. На этот раз наши потеряли много бойцов и не смогли оказать достойного сопротивления: слишком много сил было отдано накануне, слишком тяжелым было разочарование от вчерашнего поражения и отступления. Многие оказались в плену, почти вся наша артиллерия попала в лапы врага.
|
|
|
После этих печальных событий дорога на Варшаву была открыта. На правом берегу Вислы в незащищенном предместье столицы Праге тысячи людей в спешном порядке рыли окопы и строили укрепления. Генералиссимус выехал из своего лагеря в Мокотуве, чтобы лично выступить против нашествия врага, остановить его, со славой одержать победу либо сложить голову в борьбе за Родину.
Перед отъездом к воинам Сераковского Костюшко подготовил свое последнее воззвание к народу, которое я цитирую полностью, так как ничто иное лучше не расскажет о чувствах, которыми был движим этот человек в час наивысшей опасности:
«Свобода, это бесценное человеческое благо, ниспосланное божественным провидением исключительно для тех народов, которые своими деяниями, отвагой и стойкостью перед любыми бедствиями и угрозами заслужили такой дар.
|
|
|
Эта истина доказана примерами многих свободных народов, которые, пройдя через годы изнурительной борьбы и тяжелейших испытаний, собирают ныне плоды своей отваги и стойкости. Как и эти славные свободные народы, вы, поляки, любите свою родину и свободу. На вашу долю выпало еще больше горя и несчастья. Вдохновленные самыми благородными чувствами, вы не смогли больше терпеть унижения Польши и мужественно возвысили ее гордое имя. Вы доблестно поддержали борьбу вашей угнетенной родины против деспотизма, и я заклинаю вас: сохраните и впредь ваше упорство, смелость и душевный порыв!
В неравном бою с превосходящими силами неприятеля вы понесли тяжелейшие утраты, испытали столько бед и мучений, но я должен напомнить, что мы живем в такое время, когда во имя свободы каждый из нас должен принести большие жертвы, когда для достижения всеобщего прочного благосостояния каждый из нас должен пройти через страдания.
Всегда помните, что эти страдания (если так можно назвать жертвы, приносимые родине) – кратковременны, но как раз ими и будет вымощена дорога к свободе и независимости страны, когда вам будут уготованы вечные дни славы и счастья.
Сегодня, как никогда, необходимо срочно удвоить наши усилия для спасения родины, а правительство, со своей стороны, должно сделать все возможное, чтобы облегчить участь граждан. И поэтому комиссиям по поддержанию порядка я настоятельно рекомендую убеждать и заверять людей в том, что все их имущество останется в целости и сохранности и будет взято под защиту правительства. Крайне важно, чтобы незамедлительно оплачивались все ценности, передаваемые поляками по требованию конституционных законных властей. И, наконец, вы должны быть абсолютно уверены в том, что все ныне возложенные на вас обязательства будут отменены после войны. Тогда же избранные вами представители учредят Национальное собрание. Оно и сформирует такое правительство, которое вы пожелаете, и которое обеспечит вам спокойную жизнь и благополучие.
Совершено в лагере в Мокотуве, 24 сентября 1794 года.
Подпись: Т. Костюшко».
Прибыв в расположение войск генерала Сераковского, главнокомандующий первым делом стал выяснять причины провала операций 18–19 сентября. По его распоряжению понесли наказание те, кто должным образом не исполнил свой воинский долг, а солдаты и офицеры, отличившиеся в боях, получили награды.
После этого Костюшко отбыл в Гродно, где поручил генералу Мокрановскому возглавить всю армию Литвы, перед которой была поставлена задача – всячески противодействовать русским войскам и задержать продвижение генерала Суворова на Варшаву. Вернувшись к Сераковскому, генералиссимус принимает решение не допустить соединения корпуса генерала Ферзена с армией Суворова и 10 октября атакует вражеские силы под Мацеёвицами.
Это была кровавая битва. Поляки проявляли чудеса героизма…
Так и не дождавшись подкрепления и будучи неуверен в исходе сражения, Костюшко в сопровождении элитной кавалерии и лучших офицеров армии бросился в самое пекло боя. Он получил тяжелые ранения, в том числе в голову, и упал вместе с лошадью. Соратники из его ближайшего окружения храбро сражались до самого конца, защищая свою жизнь и свободу… Однако этот дерзкий, отчаянный маневр все же пощадил самолюбие генералиссимуса: ему уже было не дано увидеть полный разгром своих войск.
Вместе с Костюшко русские захватили в плен его раненого неразлучного товарища Юлиана Немцевича, адъютанта Фишера, генералов Сераковского, Княжевича, Каминского, полковника Зайдлица и многих других офицеров, отличавшихся беспримерным воинским дарованием, доблестью и патриотизмом.
По воле случая Костюшко нашли на поле битвы среди тех, кого считали убитыми. Многочисленные ранения и скромная одежда не стали помехой, чтобы его опознали. Как только кто-то произнес его имя, многие казаки, подходившие к Костюшко с целью поживиться и ограбить раненого, застыли на месте, не скрывая уважения к этому мужественному и несчастному военачальнику. На носилках из боевых пик и казацких плащей его принесли к генералу Ферзену, который сразу же приказал немедленно, в его присутствии, оказать медицинскую помощь Костюшко. Со своим врагом, равно как и с остальными пленниками, русский генерал обошелся с должным вниманием и уважением.
Вот так и завершилась славная карьера Тадеуша Костюшко, а вместе с ней рухнули и все надежды повстанцев. То участие, которое вся Европа приняла в этой прискорбной драме, обернулось невосполнимой утратой, только что постигшей человечество. Вся армия оплакивала своего главнокомандующего. Все добрые люди Польши с острой болью восприняли такую потерю.
Монументы, воздвигнутые в память великих людей, редко сохраняются в огне гражданских войн и революций. Ничто не может противостоять времени, которое все превращает в прах. Но память о Костюшко, чье имя запечатлено в глубине сердца у каждого приверженца гуманизма, люди сохранят на долгие-долгие годы, и эта память не умрет никогда. Потомки наши будут его благославлять, и их благодарные слезы, которые упадут на могилу Костюшко, станут самой чистой данью уважения всем его добродетелям.
Моя душа трепетно хранит о нем столько чувств, что мне хочется хотя бы коротко рассказать о делах славного сына земли нашей от кампании 1792 года до его последнего дня, который наступит через двадцать три года после сражения под Мацеёвицами.
Всех боевых товарищей Костюшко, его отважных соратников, которые делили с ним часы опасности и славы, всех, кто имел счастье общаться с ним и кто знает подробности его общественной и личной жизни, я прошу отдать на скрижали истории их воспоминания об этом благородном человеке, добропорядочном гражданине, бесстрашном защитнике свободы и независимости нашего государства. А что касается меня, то я здесь ограничусь тем, что приведу только некоторые факты из его биографии, чтобы было понятно, почему я с таким восхищением всегда говорю о нашем выдающемся соотечественнике.
После кампании 1792 года ему давали высокую должность в русской армии, от которой он отказался. Ему предложили пансион, и он его отверг, как и положено благородному, гордому человеку, желающему служить лишь своей стране. Он уехал из Польши совсем небогатым, и без поддержки добрых друзей жить ему было бы трудновато.
Без всякого тщеславия и честолюбия в 1794 году он стал генералиссимусом и свой единственный интерес видел исключительно в том, чтобы трудиться не покладая рук во имя освобождения родины. Как и его учитель Джордж Вашингтон, Костюшко сам соблюдал законы и данной ему властью делал все, чтобы их соблюдали все остальные.
По воле нации получив высшие полномочия и возглавляя все гражданские и военные власти, он не дал согласия занять место на троне. Более того, он все время требовал от правительства и граждан Варшавы уважать и почитать Станислава Августа как законного короля Польши. Без всяких сомнений Костюшко поставил бы короля во главе только что сформированного правительства, если бы ему не отсоветовали сделать это люди, которые с недоверием относились к монарху и опасались влияния королевского двора.
Хотя сражение под Щекоцинами завершилось не в пользу поляков, отступление Костюшко было расценено опытными военными как победа. Неувядаемую славу оставил о себе генералиссимус и при защите Варшавы, которая не имела никаких оборонительных сооружений и могла лишь держать осаду.
В битве под Мацеёвицами Костюшко и его лучшие кавалеристы, стремясь прорваться через неприятельские ряды, конечно же, не надеялись уцелеть в тяжкую для Родины годину и попасть в плен к русским. Потеряв свободу, израненный Костюшко стойко переносил испытания судьбы и свои личные страдания. Но никогда, до самого последнего дыхания, он не смог смириться с потерей родины.
После вступления на престол русского царя Павла Костюшко выпустили на волю, и он был глубоко тронут этим великодушным поступком императора, который освободил главных действующих лиц революции, а также двенадцать тысяч поляков, томившихся в ссылке на бескрайних просторах России. И тем не менее он отклонил все предложения о работе в русской армии на высоких дорогооплачиваемых должностях.
Правда, он не смог не принять в дар от императора Павла приличную сумму денег, которых вполне хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Но выехав за пределы России, он тут же возвратил эти деньги. В сопроводительной записке он с уважением и достоинством уведомлял царя о своей глубокой признательности, подчеркивая, что с потерей родины никакие богатства ему ни к чему, и что остаток жизни он намерен провести в уединении и безвестности.
Некоторое время он провел в Америке и Англии, а затем обосновался во Франции в окрестностях Фонтенбло. Там за свои былые военные заслуги он получал скромную американскую пенсию, которой, впрочем, хватало для удовлетворения всех его весьма ограниченных потребностей. Узкий круг друзей, чтение, рисование, охота – вот, пожалуй, и все, в чем он находил отдушину в этот период. Занимался благотворительностью, помогал беднякам, подавал милостыню, и это приносило какое-то утешение его тонкой душе, которая никак не могла вырваться из глубокой тоски.
Он был свидетелем различных перемен в тогдашней Франции, но никак не реагировал на них и только в частных беседах порой сетовал на то, с какой беспечностью и легкомыслием французы относятся к судьбе Польши.
Наполеон, зная о привязанности Костюшко к Франции, а также о доверии поляков к своей персоне, пытался склонить бывшего верховного главнокомандующего польской армии к участию в кампании 1807 года. Бонапарт сделал ему очень соблазнительные предложения и для начала высказал пожелание, чтобы Костюшко подписал обращение к польскому народу с призывом к пробуждению и возрождению былого боевого духа. При этом Наполеон уверял, что у него уже есть план восстановления Польши. Костюшко, готовый отдать последнюю каплю крови для осуществления такого плана, не поверил корсиканцу и не стал обманывать своих соотечественников надеждами, которые и сам не мог принять.
В 1814 году после вступления в Париж войск союзников император Александр встретился с Костюшко, поделился своими соображениями о будущем Польши и советовал ему вернуться на родину… Костюшко выразил благодарность императору за то, как он принял делегацию польских офицеров, которые воевали под знаменами Наполеона и теперь хотели бы возвратиться к родным очагам. Он также высказал слова признательности за добрые намерения царя возродить Польшу, нисколько не сомневаясь, что их удастся воплотить в жизнь. Костюшко пообещал вернуться на родину как только будет обеспечена ее государственность и создано польское правительство. Однако некоторое время спустя, в 1817 году, он скончался в доме своего друга в Швейцарии.
Благодарные люди всей планеты скорбели о смерти этого замечательного человека, чье имя будет повторяться всегда, пока почитаются нравственность, мораль, духовность. В лице Костюшко приверженцы свободы и независимости потеряли пример для подражания, военные – одного из самых отважных боевых товарищей, поляки – великого гражданина, который прославил их родину и до последнего мгновения своей жизни делал все для ее процветания.
Новость о ранении и пленении Костюшко под Мацеёвицами со скоростью молнии полетела от Варшавы до самых отдаленных уголков страны. В тот день я как раз приехал в Варшаву и могу вас уверить, что за всю свою жизнь я не видел более трогательных и волнующих сцен, чем тогда в польской столице.
На всех улицах, во всех слоях общества, в каждой семье только и слышалось: «Нет с нами Костюшко!» А вслед за этим восклицанием – слезы. И так по всей Польше.
Быть может, в это трудно поверить, но я говорю то, что сам видел и что могут подтвердить сотни свидетелей. От такого страшного известия у некоторых рожениц случались выкидыши, многих больных бросало в жар, некоторые из них теряли рассудок, так и не приходя затем в сознание. На улицах можно было видеть, как люди в отчаянии ломали руки, бились головой об стены, неистово повторяя: «Нет больше Костюшко и родины нет!»
Самый бессердечный человек едва ли сможет невозмутимо читать эти строки, не уронив слезу от таких мрачных душераздирающих картин и глубочайших переживаний миллионов людей в связи с утратой вождя, с кем так прочно были связаны их собственные судьбы. Даже у такого черствого человека в душе родится уважение и сострадание к Костюшко, которые он, бесспорно, заслужил.
Я не собираюсь обсуждать упреки, которыми строгие бездушные люди осыпают Костюшко за дерзкий рейд под Мацеёвицами, когда он шел на верную гибель, дабы не знать позора поражения. Конечно, все хотели бы, чтобы он уберег свою жизнь и попытался отступить к Варшаве, где его присутствие стоило дороже, нежели целая армия.
Были и такие, кто допускал, что Костюшко от всего устал и был доведен до такого отчаяния, что жизнь ему стала обузой. Среди причин, якобы мотивировавших все это, назывались разногласия между Высшим советом и главнокомандующим, безответственное исполнение указаний генералиссимуса, его преувеличение трудностей от доведения революции до конца, происки различных недоброжелателей, которые порицали Костюшко за сдержанность и стремились во что бы то ни стало создать демократическое правительство… Все эти догадки и предположения будут решительно отметены теми исследователями, которые возьмут на себя труд внимательно изучить предшествующие и последующие поступки и поведение Костюшко. И все увидят, что этот человек был неспособен жалеть собственную кровь и даже жизнь для служения родине, и он никогда не смог бы проявить такую слабость, чтобы жертвовать собой из-за личных огорчений и неприятностей.
Глава IV
Одно из положений Акта восстания предоставляло Высшему совету полномочия избирать ввиду несчастных случаев нового генералиссимуса на место Костюшко. Наибольшее количество голосов набрал Томаш Вавжецкий. 12 октября 1794 года Высший совет назначил его преемником Костюшко.
Об этом назначении дивизионные генералы проинформировали солдат и офицеров в своих подразделениях. Армия поклялась в верности и повиновении. Новый генералиссимус вполне устраивал и гражданское население. А вот тот, на кого пал выбор, долго сопротивлялся. Из-за своей скромности Вавжецкий никак не мог поверить, что у него хватит умения и таланта, чтобы достойно заменить действительно выдающегося предшественника, которого оплакивала вся нация.
И все же увещевания друзей, уговоры добрых людей сделали свое дело, и 16 октября Томаш Вавжецкий дал клятву. В воззвании к народу, опубликованном через неделю, Вавжецкий страстно и проникновенно говорил о невосполнимой утрате, только что постигшей Польшу, и о своей глубокой признательности за оказанное высокое доверие, которое он должен оправдать своим усердием и безграничной преданностью интересам страны. Армию он призывал отомстить за плененного Костюшко, а гражданское население убеждал удвоить усилия и жертвовать всем для освобождения от вражеского гнета.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 73; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!