Доктор Д’Арк-Ангел ставит диагноз 7 страница
— Послушайте, профессор Соумс, я хочу, чтобы вы остались с ним и обучили современному английскому. Попробуйте выудить из него побольше информации и дайте ему понять, что мы не причиним ему вреда. Хотя один бог знает, — добавил специальный советник с дрожью в голосе, что он может вытворить. Какими знаниями он может обладать!
Соумс согласно кивнул:
— Не возражаете, если я несколько часов посплю? Я пробыл с ним не менее девяти часов и уверен, он нуждается в отдыхе не меньше меня.
Симз согласился, и психолог отправятся спать в комнату отдыха. Но когда Симз заглянул в смотровое окно двадцать минут спустя, солдат все еще бодрствовал, все еще нервно оглядывался. Похоже, отдых ему не требовался.
Симз серьезно забеспокоился. Кодированная телеграмма от президента, которую он получил в ответ на свой запрос, еще больше завела его. Проблема, вставшая перед ним, принимала все более угрожающие формы.
Он отправился в другую комнату отдыха, последовав примеру Соумса. По всему было видно, спать долго не придется.
Проблема: человек из будущего. Обыкновенный человек, без особых талантов, без выдающегося интеллекта. Эквивалент: человек с улицы.
Человек, который владеет маленькой фантастической машинкой, способной превращать песок в плотный материал, прочнее стали, но который не имеет ни малейшего понятия, как она работает, или каков принцип ее устройства. Человек, чье знание прошлой истории так же сумбурно, как и знание среднего современного человека. Солдат. Без каких-либо других талантов. Умеет воевать. Что делать с таким человеком?
|
|
|
Решение: неизвестно.
Лил Симз отодвинул чашку кофе. Он был уверен: если ему еще раз доведется попробовать такой отвратительный напиток, его вытошнит. Три бессонных ночи и дня, только на декседрине и черном кофе. Его нервы почти сдали. Он огрызался на клерков и рычал на секретарш, безостановочно расхаживал по кабинету, сломал пять курительных трубок. Он задыхался, его желудок болел.
А решение так и не приходило.
Невозможно сказать: "Ну, ладно, у нас объявился человек из будущего. Ну и что из того? Отпустим его, пусть начнет новую жизнь в нашем времени, ведь мы не можем вернуть его назад".
Так сделать было невозможно по нескольким причинам:
1. — Что, если солдат не сумеет приспособиться? Тогда он станет потенциальной угрозой.
2. — Если противостоящая сторона — а бог знает, в мире найдется немало сил, жаждущих заполучить такое секретное оружие, как Куарло захватит его, и каким-нибудь способом умудрится разгадать принципы работы винтовки, уплотнителя. Что тогда?
3. — Солдат привык к войне, он знал только войну и, в конце концов, будет искать, вынашивать идею войны.
|
|
|
Были и другие причины. Нет, с Куарло необходимо что-то сделать.
Засадить его в тюрьму?
За что? Человек не совершил никакого преступления. Правда, из-за него от разрыва сердца погиб один человек на платформе метро. Но Куарло напугал поезд. На него напали служащие, один из них заработал перелом позвоночника, но все остались живы. Нет, Куарло всего лишь напуганный чужеземец в мире, который не известен ему. Так совершенно точно высказался Хаусман.
Убить его?
По тем же причинам несправедливо и жестоко…
Найти ему место в современном обществе? Чем он станет заниматься?
Симз задумался, перебирая всевозможные варианты, рассматривая ситуацию под всевозможными углами. Проблема выглядела неразрешимой. Обыкновенный пехотинец, не знающий иной жизни кроме жизни профессионального солдата. Какой от него толк?
Все, что знал Куарло — война. И неожиданно Симз сам ответил за себя. Если он не знает другой жизни, кроме жизни солдата, почему бы не сделать его солдатом? Но кто может поручиться, что он не превратится во второго Гитлера или Чингиз-Хана? Нет, если он снова станет солдатом, то только усугубит проблему.
Может, он станет специалистом по тактике? Может, получиться? Симз нажал кнопку интеркома и сказал секретарше:
|
|
|
— Соедините меня с генералом Мэйном, генералом Польком и секретарем министерства обороны.
Он вернул переключатель в первоначальное положение. Вполне могло сработать. Если убедить Куарло заняться разработкой планов операций, раз уж он понял, куда попал, и что люди, у которых он находился, не были его врагами, союзниками Руски-Чинков. (Кстати, какой простор для размышлений открывала эта пара слов!)
Вполне могло сработать… Хотя Симз почему-то сомневался.
Генерал Мэйн задержался, более подробно знакомясь с докладом, а Польк и секретарь министерства обороны вернулись к своим повседневным занятиям. Генерал был крупным человеком с мягкими лицом и телом и помпезными белыми усами. Он печально качал головой, словно перед началом чтения иероглифического послания у него украли розетский камень.
— Извини, Симз, но он для нас совершенно бесполезен. Великолепно понимает военную тактику, но только в том случае, если она включает в себя то, что он называет восьмидесятинитевыми лучевыми орудиями и "телепатическими контактами". Знаешь, все эти войны будущего ведутся в равной степени как физически, так и психически. Он никогда не слышал о танке или мортире, но те истории, которые он рассказывает о сожжении мозга или спорах, несущих смерть, могут заставить стошнить кого угодно. Не очень-то красиво ведутся у них войны. Я благодарю бога, что мне не доведется увидеть это собственными глазами. Я-то был уверен, что наши войны отвратительны и бесчеловечны. Общественное мнение заклеймило нас за жестокость и массовые уничтожения. Но самое странное заключается в том, что этот парень, Куарло, сам презирает военщину! В какой-то момент, хоть я чувствовал себя дураком, когда он рассказывал, я почти захотел послать к черту карьеру и начать стучать в барабан разоружения!
|
|
|
Генерал подвел итоги, и стало очевидно, что Куарло не годится в тактики. Его научили сражаться на конкретной войне, и ему потребуется вся жизнь, чтобы приспособиться к современным условиям боя.
Но это уже не играло роли. Симз был уверен, что генерал неумышленно подсказал ему решение проблемы.
Он должен согласовать его со службой безопасности и, конечно, с президентом. Немалых усилий будет потрачено на прессу, чтобы убедить людей: Куарло действительно подлинный человек из будущего. Но если план сработает, то Куарло Клобрегни, всего лишь солдат, может оказаться очень ценным человеком.
Симз принялся за работу, гадая, не стал ли он слишком большим идеалистом.
Десять солдат залегло в замороженной грязи. Их уплотнители плохо работали, поэтому песок и грязь в их окопах удалось довести только до слабозамороженного состояния. Сквозь комбинезоны проникал холод, а из уплотнителей накатывались волны жесткой радиации. Один из солдат закричал, когда радиация пробила его защитный костюм. Он почувствовал, как тают его органы, поднялся, выблевывая кровь, его голова была разрезана поперек тройным лучом, наведенным роботом. Лицо исчезло, и полуобезглавленный труп свалился обратно в окоп, на товарищей по оружию.
Другой солдат небрежно отпихнул тело, подумав о своих четырех детях, погибших при рейде Руски-Чинков на Гарматополис, их послали на работы в болота. Его воображение нарисовало трех девочек и маленького мальчика, бредущих по трясине с привязанными к шее сумками для минералов. Они собирали топливные камни. Он негромко заплакал. Звук плача засек телепат Руски-Чинков, сидящий где-то за линией фронта, и, прежде чем человек спохватился и опустошил свое сознание, телепат взялся за работу.
Солдат вскочил со дна окопа, скрюченными пальцами схватившись за голову. Он рвал ногтями свое лицо, крича высоким и пронзительным голосом, пока вражеский телепат выжигал ему мозг. Мгновение, и его глаза превратились в черные зияющие дыры, человек упал рядом со своим другом, который уже начал разлагаться.
Тридцативосьминитевый с воем выбросил луч над головами солдат, и восемь оставшихся бойцов увидели, как с оглушающим ревом вверх взлетело колесо лучемета. Горячая шрапнель с визгом проносилась над полем; тонкий, хрупкий и острый, как бритва, кусок пластиковой стали перескочил через край укрепокопа и вонзился в голову одного из солдат. Кусок вошел под углом в ухо и, разрезав язык, наполовину высунулся из раскрытого рта. Со стороны могло показаться, что солдат надел на ухо какую-то причудливую серьгу. Он умирал в судорогах, довольно долго. Наконец, его подергивание и всхлипывания стали совсем невыносимыми, и один из его товарищей, воспользовавшись прикладом брандельмайера, положил конец его мукам, ударив раненого в лицо. Приклад раздробил нос, послав осколки кости в мозг. Человек умер мгновенно.
Прозвучал сигнал атаки!
У каждого в голове прозвучала телепатическая команда. Они выскочили из окопа, все семеро разом, шепча про себя молитву и зная, что она не спасет. Ступая по склизкой земле, слыша над головой жужжание бомб-пиявок, обрушивающихся на боевые порядки противника, они пошли вперед.
Ночь разрывали разноцветные карнавальные огни.
Один из солдат напоролся животом на луч, и его отшвырнуло в сторону метра на четыре. Он упал бесформенной грудой со вспоротым животом, внутренности вывалились и, искрясь от крови, пульсировали в свете разрывов.
Из окопа впереди них высунулась чья-то голова, и трое из оставшихся шести одновременно выстрелили. Оказалось, что это ловушка, настроенная на прямое отражение убийственного заряда, действующая на телепатической волне. Хотя тело солдата-приманки разлетелось на куски, одновременно погибли трое стрелявших, задетые отраженными лучами. Они загорелись. Языки пламени выскальзывали из их ртов, из мгновенно обуглившихся отверстий, где раньше находились глаза. Сработал телепат-пиротехник.
Трое оставшихся разделились и бросились в разные стороны, понимая, что могут выдать себя мыслями о своих товарищах. Тут-то и заключался ужас жизни простого солдата, а не специального телепата, действующего из-за линии фронта. Здесь, на поле боя, была только смерть.
Биомина скользнула по земле и зацепилась за ногу одного из солдат, а потом взорвалась. Он лежал, стиснув разможженные обрубки ног, чувствуя, как его кровь стекает в грязь. Потом он потерял сознание. Смерть не заставила себя долго ждать.
Один из оставшейся пары перескочил через колючую проволоку и сжег бластером опорную точку тридцативосьмилучевого с командой из двенадцати человек, заплатив верхушкой своего черепа.
Он остался в живых, и с любопытством, словно сражение прекратилось, ощупал свой череп. За секунду до того, как он свалился на землю, его пальцы наткнулись на что-то выпуклое и скользкое. Его мозг странно светился в ночи, но никто этого не видел.
Последний солдат нырнул под лучом, ударившим из темноты, и упал на руки. Он перекатился, почувствовал спиной края воронки от пиявочной бомбы и нырнул вперед. Луч скользнул по его тени. Солдат избежал смерти. Он лежал в воронке, чувствуя холод поля боя, и плотнее завернулся в плащ.
Этим солдатом был Куарло… Он окончил свой рассказ и замер.
…аудитория безмолвствовала…
Симз накинул плащ, поискал в кармане свою трубку. Аудитория медленно покидала зал, сохраняя молчание. Словно только сейчас люди начинали понимать услышанное.
Решение предложил Симз. Вдоль длинного стола разложили листки с воззваниями, многочисленные копии которого были развешены по всему городу. Проходя по вестибюлю, он издали увидел крупный жирный шрифт заголовка: "Подпишите эту петицию! Предотвратите то, о чем вы сегодня услышали!"
Люди столпились вокруг стола, но Симз знал, это символический жест. Новый закон был юридически утвержден и получил силу с сегодняшнего утра. Хватит войн… ни при каких обстоятельствах. Сообщения по радио, долгоиграющие пластинки, машины с громкоговорителями — все они хорошо поработали. Такие законы теперь вступали в силу по всему миру.
Похоже, Куарло удалось добиться этого голыми руками. Симз остановился набить трубку, взглянул на огромный плакат у входа: "Услышьте Куарло, солдата из будущего! Взгляните на человека из завтрашнего дня, послушайте его рассказы об удивительном мире будущего! Бесплатно! Без каких-либо обязательств!"
Рекламная кампания оказалась на редкость эффективной.
Куарло стал незаменимым, просто рассказывая о своей войне, о том, как умирали люди в будущем.
Нужен был настоящий солдат, ненавидящий войну, чтобы рассказать людям, насколько она отвратительна и бесславна. И в грядущем, каким описывал его Куарло, чувствовалось позорное поражение человечества, безнадежность. Так и хотелось остановить время и сказать: "Нет! Будущее не будет таким! Запретим войны!"
Конечно, уже было сделано немало шагов в нужном направлении. Новые законодательные акты вступали в жизнь, а тех, кто пытался препятствовать, поддерживал политику вражды, снимали с высоких постов.
Куарло отлично поработал. Только одно тревожило специального советника Лила Симза, заставляя произносить молитвы, придуманные им же самим, и которых он никогда от себя не ожидал.
Но ведь солдат вернулся во времени, это-то он знал наверняка.
"Можно ли изменить будущее? Может, оно необратимо? Как избежать будущего мира Куарло? Или вся их работа впустую? Не может быть!"
Симз вернулся в здание, встал в очередь на подписание воззвания. Хотя делал это уже в сотый раз.
Ночной дозор
Научная фантастика есть по сути своей фантастический жанр литературы. Давайте не будем, это отрицать. И неважно, насколько сильно мы станем поддерживать концепцию о том, что она «столь же реальна, как завтрашний день», и что писателям-фантастам нужно торопиться, чтобы опережать прогресса, все же, если мы удалим из нее элемент необузданного полета фантазии, то вскоре потеряем к ней интерес, потому что именно эта яростная невероятность и делает научную фантастику тем, что она есть, а не, к примеру, приключенческим вестерном с шестизарядными револьверами.
В этом рассказе есть один существенный «прокол», объясненный лишь частично. Вы его заметите. Я хотел, чтобы вы его заметили. Он помещен в рассказ намеренно, иначе никакого рассказа не получилось бы. Это необходимое зло. Если желаете, назовите это литературной лицензией, или же попросту признайте, что если мы хотим насладиться рассказом, то должны вытерпеть одно-единственное несоответствие. Будьте на моей стороне, когда действие начнет разворачиваться. Это рассказ о человеке, чья жизнь прошла напрасно, но именно на нее опирается будущее Вселенной, пока он бесконечно ведет поиски в полном мраке.
* * *
Темнота окутывала маленький квонсет.[4] Она струилась из космических глубин и закручивалась вокруг жилища Феррено. Тихий шепот непрерывно вращающихся автоматических сканеров действовал успокаивающе на нервы старика — в подсознании сидела уверенность, что они, сканеры, всегда начеку.
Он нагнулся и снял с ковра соринку. Это была единственная чужеродная частица на ворсе, что свидетельствовало о хронической чистоплотности и почти фанатичной аккуратности старика.
Коробки книжных кассет выстроились на полках корешок к корешку; постель была заправлена по-военному туго — так, что от нее отскочила бы монета не менее трех раз; на стенах, вытираемых дочиста дважды в день, — ни следа от прикосновений пальцев. Ни на чем в однокомнатном домике нельзя было обнаружить ни пятнышка, ни пылинки.
Отправив щелчком в мусоросжигательную печь одинокую соринку, Феррено восстановил непорочную чистоту своего жилища.
Это было следствием двадцати четырех лет бдения, ожидания и одиночества. Одиночества на краю Вечности, ожидания чего-то такого, что, возможно, никогда не придет. Бесчувственные, безгласные машины, которые он обслуживал, могли сказать, что «нечто появилось», добавив, однако: «мы не знаем, что именно».
Феррено вернулся к своему пневмокреслу, тяжело опустился в него и прищурился; глубоко посаженные серые глаза старика, казалось, что-то искали в дальнем закругленном углу потолка. Но там не было ничего такого, чего бы еще он не знал. Не знал слишком хорошо.
Он находился на этом астероиде, на этой точке, затерянной во тьме, в течение двадцати четырех лет.
И в течение двадцати четырех лет ничего не происходило. Не было ни тепла, ни женщин, ни чувств за почти двадцать из тех двадцати четырех лет только краткий порыв эмоций.
Феррено был молодым человеком, когда его высадили на Камень. Ему указали вдаль и сказали:
— За самой дальней точкой, которую ты можешь видеть, — островная вселенная. В этой островной вселенной есть враг, Феррено. Однажды ему надоест свой дом и он явится за вашими.
И они ушли прежде, чем он успел спросить.
Спросить: кто эти враги? Откуда они должны явиться и почему он здесь, один, должен остановить их? Что ему делать, если они придут? Что это за огромные молчащие машины нелепо громоздятся за домиком? Вернется ли он когда-нибудь домой?
Все, что ему было известно, — мудреная процедура настройки на гиперпространственную связь. Требующий ловкости пальцев способ пересылки через Галактику закодированных сообщений. Их ждал мозг Марка LXXXII — ждал только этих отчаянных импульсов.
И все: процесс набора и тот факт, что он в дозоре. В дозоре за тем-не-знаю-чем!
Поначалу Феррено думал, что сойдет с ума. От однообразия. Однообразие разрослось до размеров паники.
Тяжкое бремя — наблюдать, наблюдать, наблюдать. Сон, питание саморазрастающейся протеиновой массой из бака, чтение, снова сон, перечитывание книжных кассет, пока их футляры не стали трескаться и затрепываться. Затем он их переплетал — и перечитывал.
Ужас знания наизусть любого места в книге.
Он мог читать наизусть из «Красного и черного» Стендаля, из «Смерти после полудня» Хемингуэя, из «Моби Дика» Мелвилла до тех пор, пока каждое слово не теряло смысл, не звучало странно и неправдоподобно в его ушах.
Ему было вздумалось жить в грязи и швырять чем ни попадя в закругленные стены и потолки. Вещи делались с тем расчетом, чтобы сгибаться и отскакивать — но не ломаться. Стены амортизировали удар брошенного бокала или остервенелого кулака. Потом пришла предельная аккуратность, потом умеренность и наконец опять-таки аккуратность, сухая нервическая кропотливость старика, который в любой момент желает знать, где что лежит.
Никаких женщин. Долгое время это было нескончаемой мукой. Нарастающая боль в паху и животе властно будила по ночам, заставляя обливаться потом, сводя болью рот и тело. Феррено преодолел это не сразу, даже порывался себя кастрировать. Разумеется, ничто не помогло, беда миновала только вместе с молодостью.
Он принимался разговаривать сам с собой. Отвечал на собственные вопросы. Не безумие — лишь страх, что дар речи может быть утрачен.
Безумие вздымалось не раз на протяжении ранних лет. Слепая грызущая тяга выйти вон! Выйти вон в безвоздушные просторы Камня. Наконец умереть, покончить с этим никчемным существованием.
Но квонсет соорудили без дверей. Те, кто его сюда доставил, вышли через щель, которую за ними намертво затянуло пласталью, и выхода там не было.
Безумие приходило часто.
Однако выбор пал на него далеко не случайно. Он цеплялся, за свое здравомыслие, знал, что в нем его единственное спасение. Сознавал, что было бы гораздо ужаснее закончить свои дни в этом квонсете беспомощным маньяком, нежели сохранить здравый ум.
Феррено не переступил критическую черту и вскоре стал все больше удовлетворяться своим миром в скорлупе. Он ждал, поскольку делать ему было больше нечего; и в ожидании умиротворенность сменилась бешеным нетерпением. Он стал считать это тюрьмой, потом гробом, потом — окончательной чернотой Последней Дыры. Он просыпался в безжалостной ночи, задыхаясь от горловых спазм, руки яростно когтили губчатую резину кушетки.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 46; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!