Рассказы, не включеные в книги 43 страница
Соня . Благодарю тебя за твои заботы. Вместо улицы он умирает спокойно, при нас, хоть и в чужом доме. Благодарю тебя.
Борис . В чужом… Соня!
Соня . Да. И это мой брат умирает, мой, а не твой. Я для тебя, ради тебя говорю «не твой». А если твой, если ты на своего брата мог…
Борис . Ты пустишь меня к нему! Я должен идти к нему! Ты не смеешь. Это бесчеловечно, это жестоко – то, что ты говоришь…
Соня (становясь перед дверью) . Нет. Ты к нему теперь не войдешь.
Борис стоит некоторое время молча, затем уходит в дверь направо. Соня садится в кресло и сидит застывши. Пауза. Выходят из средней двери Арсений Ильич, Наталья Петровна и генерал. Соня целует мать, затем отца.
Явление восемнадцатое
Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал и Соня.
Наталья Петровна . Где он?
Соня молча идет с ней к больному. Оттуда бочком выходит фельдшер и затем уходит совсем.
Явление девятнадцатое
Арсений Ильич и генерал.
Генерал . Погоди, Арсений, не сразу. Он слишком слаб.
Арсений Ильич . Да, да. Вот до чего, Пьерушка, дожили.
Генерал . Ну ничего. Даст Бог, еще оправится.
Арсений Ильич . Ну, а что же доктор? Да отчего же не вызвать профессора Вельяминова? А? Надо действовать.
Генерал . Нет, я Чижику верю. Он виды видал, да и все-таки свой человек. Главное горе – первая повязка. Не скоро наложили. Да и перевозить, говорит, не следовало. Ну, а что же было Борису делать, не оставлять же его в Москве?
|
|
|
Арсений Ильич . А где ж он, Боря-то?
Генерал . Да не знаю, тут все был, мы его позовем.
Арсений Ильич . Повидать бы его, расспросить хорошенько, поблагодарить… Соня-то, значит, тут была, а мы думали – в Царском.
Генерал . Соня молодец. Я на нее не нарадуюсь.
Арсений Ильич . Да, да, она у нас молодец. (Помолчав.) Пьерушка!
Генерал . Что?
Арсений Ильич . Да вот, что ж это, а? Неужели он… погибнет? Ведь не может же быть, а? (Плачет, скрывая сморканьем.)
Генерал . Ну что ты. Ну! Ничего. Ну, Бог милостив.
Арсений Ильич . Ведь как исстрадались-то мы за него. Ведь знаешь, как ушел он тогда – так и пропал, так мы ничего и не знали. Тут московское восстание это безумное, ну понимаешь, все время невольные ассоциации мысли… Часа не было, когда бы Андрея я вот тут (хлопая себя по груди) не чувствовал. Ты понимаешь, Пьерушка, а? Ведь я отец. И вот-таки обрушилось несчастье…
Генерал . Ну, что ты уж так… А времена – действительно… И надо же, чтоб Борис натолкнулся. И знаешь? Борис, как его привез, – точно сам не свой, мне даже это не нравится. Извинения какие-то, оправдания, что такое? Уже из вагона вышел, тогда, как Андрея привез, просто лица не было. Надо больного на носилки укладывать, а он сразу о Соне, что она, да как она. Любит уж он ее очень. Ну-с, приехали домой, а нас уже тут Чижик ждет, фельдшер и все такое. Андрей спокойный был. Светлый. Все просил вам не говорить. Как выздоровлю, говорит, сам к ним здоровый пойду.
|
|
|
Арсений Ильич . Говорил это? Так и говорил «сам пойду», а?
Генерал . Все время твердил. Ну, Соню выписали. Уж это я настоял. Да, Арсений, старая я собака, а и то растерялся, пиковое положение.
Входит денщик.
Явление двадцатое
Денщик . Ваше превосходительство. Генерал Каменский вас к себе просит.
Генерал . Сейчас. Вот что. Позови Бориса Петровича.
Денщик . Слушаюсь. (Уходит.)
Явление двадцать первое
Генерал и Арсений Ильич.
Генерал . Измотался я совсем с этой охраной… Надо рапорт подать, чтоб освободили.
Арсений Ильич . Ну, и что ж потом? Когда же Андрей нас к себе потребовал?
Генерал . Сегодня ночью. Да я же тебе рассказывал.
Арсений Ильич . Да, да, рассказывал.
Входит Борис.
Явление двадцать второе
Генерал, Арсений Ильич, Борис.
Борис . Здравствуйте, дядя. (Целуются.)
Арсений Ильич . Спасибо тебе, дорогой, спасибо, родной. (Плачет.)
Генерал . Ну, Арсений, подбодрись. Так нельзя. Как же ты с таким лицом к Андрею?
Арсений Ильич . Я ничего. Я сейчас. Да, да. К Андрею. (Идет к больному, вытирая глаза.)
|
|
|
Явление двадцать третье
Генерал и Борис.
Борис . Как тетя?
Генерал . Ничего, молодцом. А меня совсем затеребили. Сейчас генерал Каменский за мной послал. Я хочу рапорт подать. Не до того.
Борис . Конечно, конечно.
Входят Евдокимовна и Анна Арсеньевна.
Явление двадцать четвертое
Генерал, Борис, Анна Арсеньевна, Евдокимовна.
Генерал . Ну, вот и старая с Анютой. Живо слетала. Посидите пока, милые, вы с холоду. Я сейчас вернусь. На одну минуту только. (Уходит.)
Явление двадцать пятое
Те же без генерала.
Евдокимовна (запыхавшись) . Я Анютеньку на крыльце только-только застала. Да где ж он? Где голубчик-то наш белый? Куда его положили-то? (Идет, суетясь, к дверям налево.)
Борис (удерживая ее) . Нет, няня, что вы, погодите. Ведь вы с холоду, присядьте.
Анна Арсеньевна . Да Боря, ты мне объясни, откуда? что такое? Я решительно ничего не знала, вдруг вижу – няня. Едем сюда, расспрашиваю, говорит, Андрея при смерти нашли на улице… Это невероятно, и вообще..
Евдокимовна . Ох, Борюшка, уж я теперь пойду. Я его не простужу. Вон и руки теплые. Измучился он небось, голубчик!
Борис . Сейчас, няня, сейчас.
Анна Арсеньевна . Да отчего он у вас, Боря? А мама где? А папа? И вообще… Да что ты молчишь, Господи, какой ты невыносимый!
|
|
|
Входит Арсений Ильич.
Явление двадцать шестое
Те же и Арсений Ильич.
Анна Арсеньевна . Ах, вот папа. Папочка, вообразите, я решительно ничего не знаю – и вдруг. Вы от него, папочка? Он, значит, в угловой лежит? Ах, Боже мой, да вам дурно, папа… Боря, да принеси ты воды. Разве не видишь?
Борис наливает воду.
Борис . Выпейте, дядя.
Анна Арсеньевна . Ну что, папочка, как? Что вы нашли? Узнал вас?
Арсений Ильич . Не могу я… Не могу там… Боря, ты видел его? Давно он такой?
Борис . Я его… сегодня не видал.
Арсений Ильич . Нет, уж теперь что же… Какая же надежда, а? Анюта, ты подожди, подожди…
Евдокимовна . Довели, а теперь подожди. Долго ли у дверей-то стоять? Барыня-то с Сонюшкой там небось. (Твердо идет к двери и входит к больному.)
Явление двадцать седьмое
Те же без Евдокимовны.
Анна Арсеньевна . Папочка, вы успокойтесь… Ведь так нельзя. Поберегите себя. Это ужасно, ужасно, я понимаю, отовсюду такие несчастья, и вообще… Я сама теряю голову. Главное, ничего решительно не знаю, и сразу: умирает. Да кто это сказал? Был консилиум? Боря, неужели ты не можешь мне хоть в двух словах толком объяснить.
Борис . Не приставай, Анюта, с пустяками. Поверь, все сделано, что нужно.
Входит генерал.
Явление двадцать восьмое
Арсений Ильич, Анна Арсеньевна, Борис, генерал.
Анна Арсеньевна (генералу) . Дядя Петя, дядя Петя! Вот вы ушли, а папе здесь дурно было. Дядя Петя, скажите, неужели так опасно? Ведь он ранен, дядя? Может быть, Вельяминова привезти? Ведь я его отлично знаю, он сейчас же, если сама за ним поеду, и вообще…
Генерал . А ты успокойся, суета. Мы уже послали за кем нужно. Ты сядь, да потише, а то там, пожалуй, слышно. Евдокимовна где же?
Борис . Туда ушла.
Арсений Ильич . А я не могу, не могу. У него уже голосу почти нет…
Борис . Дядя, милый, если б вы знали… Дядя, вы верите, я все сделал, что только в силах было человеческих…
Генерал . Да брось ты. Разве кто сомневается?
Борис (не слушая, продолжает тихо) . У меня в сердце что-то оборвалось, как я его увидел, узнал… Так и представилось, что если бы увидали тетя Наташа, Соня… Я уж тут ни о чем не думал, только о нем, да о вас о всех. Мне ведь показалось, что он умер, ну, а потом, когда он очнулся, – такая радость! А теперь вот опять. Да не смотрите вы так, дядя, милый, я ведь душу за вас всех…
Арсений Ильич (слабо) . Боря, милый ты мой, я ведь знаю, знаю, уж, видно, судьба.
Генерал (лепечет) . Ну, что там, авось еще как-нибудь… Мало ли терпели, еще потерпим… Терпение, брат, это такая штука… Что ж такого, ну и потерпим.
Явление двадцать девятое
Те же и Соня.
Соня (выходя из комнаты больного) . Идите все. Он кончается. (Все идут, Борис последний.)
Громадная, тягостная пауза. Сцена пуста. Темнеет. В среднюю дверь входит тихонько фельдшер Котков. Оглядывается, прислушивается, садится у стенки. Затем приходит денщик Дорофеев. Потом в дверь постепенно начинают заглядывать денщики, вестовые. Выходит от больного Евдокимовна. Все встают.
Явление тридцатое
Евдокимовна, Котков, Дорофеев, денщики, вестовые.
Евдокимовна (причитая) . Отдал Богу душу, прости ему, Господи, прегрешения. Упокой, Господи. (Обращаясь к денщикам.) Кто тут из вас, братцы, потолковее? Грехи наши тяжкие! Надо ведь покойника прибрать. Дорофеич, голубчик, уж ты мне помоги. Уж кроме меня, никого тут нет. А забот-то, Боже мой, сколько. За духовенством послать надо. Тихо скончался, вздохнул, Богу душу и отдал. Дорофеич, нет ли у тебя пятаков медных, надо ему глазки закрыть. Да полотенечко принеси, подвязать его, пока не остыл. Господи, Господи, прости ему прегрешения, ведь без причастия скончался-то. И чего барыня смотрела.
Евдокимовна с плачем возвращается в комнату, где лежит Андрей. Котков, Дорофеев и остальные уходят на цыпочках в среднюю дверь. Пауза. Постепенно из комнаты Андрея молча выходят все, кроме Евдокимовны, и молча садятся у стола.
Долгая пауза.
Явление тридцать первое
Арсений Ильич, Наталья Петровна, Соня, Анна Арсеньевна, генерал, Борис.
Наталья Петровна (спокойно и сосредоточенно) . Пьерушка, а мы Андрея увозим. Распорядись.
Генерал . Матушка, как же, это невозможно.
Наталья Петровна (крайне настойчиво) . Нет, возможно. При твоем положении, да и доктор поможет. Протелефонируй градоначальнику, что ли. Я не знаю там, как. Я хочу, чтобы он в дом вернулся. Он вернулся бы, если бы выздоровел.
Соня . Да, да, ты права, мама. Его нельзя здесь оставлять. Надо скорее его отсюда увезти, скорей, как можно скорей. Мама, вот что, я домой поеду, надо все приготовить.
Наталья Петровна . Поезжай, детка моя. Измаялась ты. Боря, ты бы ее проводил.
Соня . Боря? Боря?.. Нет, мама, нет. Мне тяжело, у меня темно на душе. Мне тебя страшно, Борис. Останься. Я одна, я одна. Только не с тобой.
Пока говорит Соня, входит Евдокимовна, желая обратиться к Наталье Петровне за каким-то указанием. Стоит молча.
Явление тридцать второе
Те же и Евдокимовна.
Борис . Соня, Соня, что ты, Соня…
Соня . Мама, голубушка, вы поймете, может быть. А если и нет… все равно… Я не могу простить. Ненависти не надо, я знаю, я борюсь против ненависти. Но любви нет у меня к тебе, Борис, и нет прощения. Анюта, поедем со мной.
Анна Арсеньевна . Да, да, поедем, Сонечка.
Уходят.
Явление тридцать третье
Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал, Борис, Евдокимовна.
Евдокимовна (подходит к Борису и целует ему руку) . Борис Петрович, вы на нее не смотрите. С горя обезумевши, с горя. Вон, куда ее метнуло, своего родного, да царского слугу обижать… Горе это все, батюшка.
Борис (отдергивая руку) . Убирайся вон. Тетя, папа, вы слышали? Слышали? Это безумие, это сверх сил. (Нянька уходит в среднюю дверь.) Господи, да что же это?
Явление тридцать четвертое
Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал, Борис.
Борис . Андрей простился со мной, он понял, как же Соня? Как она может?
Наталья Петровна . Боря, замолчи. За дверями твой брат мертвый.
Арсений Ильич . Боречка, милый. Ведь она в состоянии аффекта, прости ей. У меня даже и то голова кругом идет.
Борис . Нет, дядя, все кончено. Все кончено.
Генерал . Боря, не распускайся. Не будь бабой. И у нас у всех смерть за плечами. Недаром присягу давали.
Борис подходит к Наталье Петровне, становится перед нею на колени и прячет лицо ей в колени.
Наталья Петровна (гладит его по голове) . Боря, бедненький мой. Я тебя прощаю. И за себя, и за Соню. А Бог тебя и подавно простит. Кто прав, кто виноват, не знаю. На все Божья воля. Должно быть, все виноваты. Одно только знаю, что очень мы несчастные, очень несчастные…
Генерал . Ну, что ж. Мало ли терпели и еще потерпим. Терпение – великая штука…
Занавес.
Действие третье
Конец июля 1906 года
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Мотовилов – поседел, сгорбился, опустился.
Мотовилова – в глубоком трауре.
Соня.
Бланк.
Евдокимовна.
Фима.
Александра Петровна Восторгова, попадья, лет 45, молодится, роскошные формы, завивает на лбу челку, следит за модами, говорит в нос, «да» произносит как французское «dan».
Иван Яковлевич Привалов, сельский учитель, 30 лет.
Савельич, приказчик из мужиков, на положении управляющего, пожилой, заикается, косноязычие свое скрывает, говоря кстати и не кстати «то есть, это самое».
Действие происходит в деревне Мотовиловых, Тимофеевском. Средняя полоса России.
Звездный вечер. Площадка перед домом. Налево широкая терраса в дом, три широкие ступени ведут на площадку. Налево купы деревьев.
Явление первое
Евдокимовна и Фима. Возятся на террасе около чайного стола.
Евдокимовна . На балконе чай пить выдумали. Кругом бунтовщики, ночью теперь, хоть глаз выколи – на балконе!
Фима . Дарья Евдокимовна, а в Конопельцыне-то управителя побили.
Евдокимовна . Ну, что ты выдумала?
Фима . Право слово. Колька давеча оттуда записку барышне приносил – рассказывал. В селе народу много, рожь возили, он на мужиков крикнул, а они на него, да на него. Ванька Шарик, кажись, его кулаком как вдарит! Еле ноги унес. Господа молчать наказывали. Я Кольке побожилась, что никому не скажу. Так уж только вам.
Евдокимовна . А ведь тут не без жида без нашего. Он все туда стрелял. Барышня-то верит ему, а уж не доведет он ее до добра. Ох, дети, дети, куда мне вас дети, на ниточку вздети и будете висети. И где это Сонюшка? Стемнеет сейчас, а ее все нету.
Из сада идет попадья. Входит на террасу.
Явление второе
Те же и попадья.
Фима, накрыв стол, вскоре уходит.
Попадья . Здравствуйте, милая. Всегда-то в хлопотах. Хлопотунья!
Евдокимовна . Здравствуйте, матушка. (Целуются.) Спасибо, что наших не забываете. Уж очень они все горюют. А Сонюшку в саду не встретили?
Попадья . Нет, не видала что-то. Горей-то сколько Бог послал. Да. Гуляла я, это, по парку и все думала. Сколько воды утекло. Давно ли, можно сказать, здесь Эдем был? Молодежь, веселие. Андрюшенька-то, покойник, поэт наш незабвенный, как, бывало, стихи читал, и все декадентские. А сколько тут народу в Петров день бывало! Костры, это, иллюминация. Нигде так весело не бывало, как в Тимофе-евском. Уж это известно. Да.
Евдокимовна . И не говорите, матушка. Послал Бог испытание.
Попадья . Вот и генерала убили. Ну, скажите на милость? За что эту светлую личность жизни лишили? Рыцарь был настоящий, без страха и упрека. Да. Вот как живой передо мной стоит. Помните, Евдокимовна, когда конопелицкую барышню венчали, какой он веселый был? Фейерверк устраивал. Всем, это, заведовал, горячился. Настоящий кавалер. Царство ему небесное. И смерть-то какая! От руки злодея! А все жиды эти да анархисты. Да.
Евдокимовна . Вот и к нам в дом жид затесался. Примазался с самой кончины Андрея Арсеньевича. А теперь вот второй Месяц живет. И сколько раз я барыне говорила: погубит он Сонюшку! Она добрая такая, жалеет все его. А он разве на что посмотрит? Ведь совершенный нигилист. Долго ли до греха? Уж примечаю я, что неладно. Ну, да что говорить.
Попадья (оживляясь) . Неужели правда – влюблена? А Борис Петрович что? Так и расстроилось?
Евдокимовна . Да кабы не этот жид проклятый, не расстроилось бы. А все он.
Попадья . А мы-то с батюшкой говорили, вот – пара. Да. Надеялись тут их и повенчать, как Анну Арсеньевну.
Евдокимовна . А она-то бедная, тоже все мается. С детьми не справиться. Шутка ли одной, вдове-то. Нехорошие такие письма барыне из-за границы пишет.
Попадья . Да, нынче никакого уважения к родителям. Представьте себе, мои-то семинаристы, ведь тоже ораторами стали. По деревням шляются. Того и гляди схватят. Да.
На террасу входит Привалов.
Попадья (вскакивает) . Ура! Варшава наша! Иван Яковлевич!
Дата добавления: 2020-12-22; просмотров: 72; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!