Учение об обозначающем учение об обозначаемом 26 страница

190

По Диодору, необходимость – в самих вещах, и потому логи­ческая связь, выражающая необходимость, апостериорна. Хри-сипп. полемизировал против этой доктрины Диодора и развил учение о независимости логической связи от опыта. Он склонен понимать истинные суждения как идентичные. Таково, например, суждение «если есть день, то есть день».

Пропозиции, по Хрисиппу, бывают истинными не только тогда, когда они представляют собой чисто идентичные сужде­ния, но и когда вторая часть (следствие) содержится в первой части потенциально, implicite, т.е. аналитически. Так, треуголь­ник потенциально содержит в себе равенство суммы его трех углов 2 d , а ранение в сердце заключает в себе implicite смерть.

По Хрисиппу, в этих случаях связь непосредственная, без по­средства опыта; однако он допускает, что в истинных пропози­циях, в которых последующее implicite содержится в предшеству­ющем, опыт, особенно накопленный, выраженный в науках, мо­жет научить нас, что одно implicite содержится в другом. Так, шрам на теле implicite означает ранение. Хрисипп не распро­страняет эту роль опыта и науки на все случаи, в которых про­позиция утверждает необходимую связь. По его мнению, необ­ходимая связь может устанавливаться и помимо опыта.

Теория знаков, по выражению В. Брошара, есть «сердце» стоической логики, и потому странно, что историки логики, изла­гая логику Стой, обходят ее. На теории знаков у стоиков построе­но учение о доказательстве. Со времени Энесидема скептики ополчились против теории знаков, понимая, что с ее падением рушится все здание логики стоиков. По учению стоиков, между знаком и обозначаемой им вещью существует необходимая связь. Эта необходимость не может быть познана единственно через ощущение. Несмотря на сенсуализм своей теории познания, стои­ки признают, что для познания необходимой связи явлений недо­статочны показания органов чувств. В отличие от эпикурейцев, которые более последовательно проводят эмпирическую точку зрения в логике, они учили, что знак является умопостигаемым. Однако эта умопостигаемость основана на наблюдении фактов, как видно из приводимых стоиками примеров: «Если у этой жен­щины есть молоко, то она беременна», «Шрам свидетельствует о ране», «Дым есть знак огня» и т.п. У стоиков установилось различение между простым знаком, основанным на опыте, и ин­дикативным знаком. Возможно, что этого различия еще не было у первых стоиков, и оно появилось в их школе в силу тех труд­ностей, с которыми приходилось им сталкиваться’в борьбе с про­тивниками стоицизма.

Стоикам не удалось дать удовлетворительное решение вопро­са, каким образом объективная необходимость познается путем выводов «от знаков». В конце концов, они опирались на осново­положение своей философской системы, заключающееся в том,

191

что во Вселенной господствует Логос и потому законы ‘природы как его проявления вечны, неизменны и необходимы.

Познавая путем опыта законы природы, мы познаем их таки­ми, какими они суть в действительности. Познание законов при­роды путем опыта дает познание их как необходимых. Таким об­разом, по учению стоиков, опытное происхождение познания за­конов природы отнюдь не может служить возражением против их необходимого характера. Согласно учению стоиков, открывая законы природы, наш разум открывает законы господствующе­го в природе универсального разума (Логоса), частицей которо­го является он сам. Таким образом, по их учению, открывая за­коны природы, наш разум открывает законы самого себя. Отсю­да видно, что логика стоиков органически связана с их общефи­лософскими воззрениями и основывается на них, подобно тому, как принципы логики Аристотеля были неразрывно связаны с его метафизикой.

В. Брошар сближает логику стоиков с логикой Дж. Ст. Мил-ля. Он указывает, что в обеих этих системах основа номинали­стическая, что Милль признает условные умозаключения подлин­ными выводами, что, подобно стоикам, по Миллю, наши сужде­ния говорят не об идеях, а о вещах, об индивидуальных и кон­кретных реальных предметах.

Брошар отмечает сходство взглядов стоиков и Милля на дефиницию, на роды и видообразующие отличия, на аксиому силлогизма. Так, в частности, он пишет, что определение челове­ка у Милля вполне в духе стоической логики: «Человек есть то, что обладает такими-то и такими-то признаками» (телесностью, определенными внешними формами, жизнью и разумом – здесь нет указания на род и видовое отличие). Стремясь сблизить ло­гику стоиков и логику Милля, Брошар утверждает, будто первая стреМилась стать индуктивной, но -остановилась на полпути.

Ошибочность этого взгляда В. Брошара видна из того факта, что стоики вели ожесточенную борьбу против эпикурейцев, ос­новывавших на индукции всю свою систему. Более правильную позицию, по нашему мнению, занимает П.С. Попов, называя основателя Стой Зенона античным Гоббсом.

В. Брошар считает преимуществом Хрисиппа перед Миллем то, что он отбросил роды и классы, различие суждений по коли­честву и построил свою логику исключительно на идее необходи­мой последовательности, или идее закона.

Давая оценку логике стоиков, Брошар находит, что она в не­которых отношениях стоит выше логики Милля. Он говорит, что стоики излечили логику от яда реализма, а этого-то яда еще мно­го остается у Милля.

Что касается влияния теории познания и логики стоиков на философию нового времени, то надо указать прежде всего на Де­карта. Влияние стоиков на Декарта можно видеть в том, что

192

последний в качестве критерия истины принимает ясность и от­четливость идей, а также в том, что он понимает суждение как свободное решение, принимаемое субъектом. Подобно стоикам, Декарт заблуждения и ошибки людей относит за счет актов сво­бодной воли, считая самих людей ответственными за них. Сход­ство же взглядов стоиков и Гоббса в том, что Гоббс также при­знает ощущения единственным источником познания и в то же время он – рационалист в теории познания. Подобно стоикам, он является материалистом и номиналистом. Влияние теории по­знания ‘Стоиков сказалось и в отрицании врожденных идей у Локка и Кондильяка, в их взгляде, что при рождении человека его душа есть tabula rasa. К стоикам возводит свои истоки симво­лическая логика, ведущая свое начало от Лейбница.

ЭПИКУРЕЙСКАЯ ЛОГИКА

По сообщению Диогена Лаэрция («Жизнеописания...», X, 30), Эпикур делил философию на три части: канонику, физику и этику, причем каноникой он называл ту часть философии, кото­рая указывает пути научного познания. Впрочем, обычно Эпи­кур и его последователи, следуя Демокриту, включали канони­ку в физику как ее первую часть, трактующую о критериях исти­ны и об основных положениях философии.

Таким образом, учение о познании (каноника) у Эпикура предпосылается учению о бытии (физике) как введение в него.

По свидетельству Диогена Лаэрция, Эпикур написал спе­циальное сочинение, ‘посвященное вопросам теории познания и логики, под заглавием «Канон», которое не дошло до нас. Крат­кое резюме изложенного в «Каноне» учения дано Эпикуром в «Письме к Геродоту» и в «Основных учениях».

Эпикур, следуя «Канонам» Демокрита и «Треножнику» Нав-сифана, принимает три критерия истины: 1) ощущение, 2) мыш­ление, поскольку его деятельность проявляется в образовании природных родовых понятий («пролепсис»), и 3) чувство. После­дующие эпикурейцы прибавляли к ним еще четвертый крите­рий – представления воображения.

Так, в первом фрагменте логического трактата эпикурейца Филодема в качестве критериев называются ощущения, пролеп-сисы, умственные восприятия и чувства. Умственные восприя­тия – ‘особый род познания, который не имеет сенсорного харак­тера. Это – образы, которые сами по себе столь же истинны, как и ощущения; но, когда они рассматриваются в качестве знаков невоспринимаемого, они иногда могут быть значимы, иногда же – иллюзорны. Таким образом, они не всегда могут быть зна­ками, но сами по себе ‘никогда не бывают ложными.

Строя теорию познания на материалистической основе, Эоикур выступает как решительный сенсуалист. Он признает

193

ощущения единственным источником всех знаний и наивысшим критерием истины. Он учит, что сами по себе ощущения никогда не могут обманывать, и противоречивость чувственных данных лишь кажущаяся. По учению Эпикура, показания чувственных данных ничем и никогда не могут быть поколеблены. Различные ощущения потому не могут опровергать друг друга, что они раз­нородны, т.е. говорят ю разном, их показания касаются не одного и того же, а различного содержания. Но и однородные ощущения не могут опровергать друг друга, ибо их показания равносильны. Не может опровергнуть их и разум, ибо он сам ос­нован на ощущениях. Эпикур утверждает, что если бы хоть одно ощущение было ложным, то были бы ложными все ощущения, так как все они происходят одинаково закономерно, являясь осо­знанием изменений, производимых в нас предметами, воздейст­вующими на наши органы чувств.

Итак, показания ощущений непогрешимы, но ощущения не­посредственно относятся не к самим предметам внешнего мира, а к их копиям. Умозаключения же от этих копий к их оригиналам могут быть иногда истинными, иногда ошибочными. Для обна­ружения их истинности или ложности необходимо вновь обра­титься к показаниям ощущений.

В качестве вторичного критерия истины Эпикур признает пролепсис. Это – природные родовые понятия, которые образу­ются естественным путем у всех людей. Поскольку они представ­ляют собой обобщения многих сходных единичных восприятий, постольку они истинны; в них не может быть ошибки. Природные родовые понятия, по Эпикуру, суть абстракции, которым не со­ответствует никакая особая реальная сущность, они являются лишь обобщением единичных случаев. Природные родовые по­нятия образуют смысл слов, благодаря чему каждое слово обо­значает определенный предмет. Следовательно, эпикурейский термин «пролепсис» следует отличать от стоического термина «пролепсис», имеющего другой смысл, равным образом пролеп­сис эпикурейской логики не совпадает с общими понятиями сто­иков.

Кто у кого (Эпикур у Зенона или Зенон у Эпикура) заимст­вовал этот термин – ‘неясно. Э. Целлер полагает, что первона­чально этот термин принадлежал Эпикуру, а в стоическую фило­софию он был введен впервые Хрисиппом в смысле «предвосхи­щения» (естественно образующегося у всех людей общего поня­тия, предшествующего научному понятию). Противоположного взгляда придерживается Дейссен. Он указывает на ошибку Ци­церона, который в своем сочинении «О природе богов» (I, 44)’ пишет, что термин «пролепсис» впервые был введен Эпикуром. Целлер же некритически воспринял высказывание Цицерона. Поскольку этот термин стоики употребляли соответственно эти­мологии данного слова, а у эпикурейцев он означал только хра-

194

нящееся в памяти общее, то отсюда явствует, что термин «про-лепсис» первоначально принадлежал стоической школе и у нее был заимствован в ослабленном значении эпикурейцами.

Термин «пролепсис», как уже указывалось, буквально зна­чит «предвосхищение» (или антиципация). По смыслу, который вкладывали в него эпикурейцы, его можно перевести или как об­щее представление, или как природное родовое понятие (в отли­чие от научных понятий), или как «предпонятие».

У Эпикура пролепсис – общее представление, являющееся воспоминанием о многих однородных восприятиях внешних пред­метов.

Эпикурейцы и стоики ввели в логику свои особые техничес­кие термины, отличающиеся от терминов Аристотеля. Этим они хотели подчеркнуть отличие своих логических теорий от аристо­телевской. И поскольку действительно эпикурейская и стоичес­кая системы логики существенно отличаются от системы Аристо­теля и построены на иной онтологической основе, упреки, обыч­но делаемые по адресу эпикурейцев и стоиков в том, что они без надобности создают новые логические термины, несостоя­тельны.

В результате воздействия предметов, по учению Эпикура, возникает мнение, или предположение. Оно направлено отчасти на будущее, отчасти же на то, что вообще не может стать объ­ектом нашего восприятия Мнение истинно, если оно подтвержда­ется последующими восприятиями (например, предположение о форме какого-либо предмета, находящегося далеко от нас, под­тверждается восприятием при приближении к нему). А если та­кое непосредственное подтверждение невозможно (как, напри­мер, при предположении о существовании атомов), то достаточ­ным подтверждением служит уже и то, что наши восприятия не противоречат этому мнению. Если же окажется, что какие-либо наши мнения находятся в противоречии с ощущениями, то их следует считать ложными.

Познавательным процессом, посредством которого мы от яв­лений приходим к познанию их причин, не доступных нашему восприятию, сам Эпикур, по-видимому, интересовался мало. Этот вопрос был разработан его последователями в их полемике со стоиками, перипатетиками и скептиками.

Все вещи эпикурейцы делили на непосредственно восприни­маемые и непосредственно не воспринимаемые. Последний класс вещей они подразделяли на следующие подклассы:

1) вещи, которые никогда не могут быть восприняты и кото­
рые мы не можем познать в силу ограниченности нашего зна­
ния (например, четно или нечетно число звезд);

2) вещи, которые никогда не могут быть непосредственно вос­
приняты, но которые могут быть познаны путем умозаключения
по аналогии с опытом (например, атомы);

195

3) вещи, временно невоопринимаемые, но которые могут быть восприняты в другое время и в другом месте.

Такая же классификация вещей, как у эпикурейцев, прини­малась стоиками и эмпирической медицинской школой. Ее при­водит в своих сочинениях Секст Эмпирик.

Самой важной и самой трудной проблемой в эпикурейской теории познания был вопрос, каким образом может быть дока­зана истинность выводов, которые мы делаем о вещах, всегда ос­тающихся недоступными восприятию. Самая важная потому, что она касается истинности эпикурейской атомистики, самая трудная – так как здесь исключена возможность когда-либо сделать проверку путем непосредственного восприятия. Эпикур решает ее посредством допущения особого критерия «непости­жимости». Он доказывает, что можно построить чисто эмпири­ческим методом философскую систему, проникающую в природу вещей, которая никогда не может быть воспринята.

По учению Эпикура, атомы никогда не могут быть ощущаемы вследствие их малой величины, а абсолютная пустота не может быть ощущаема, потому что она не может воздействовать на на­ши органы чувств. Тем не менее мы должны признать существо­вание атомов и пустоты, так как без атомов было бы непостижи­мо существование сложных тел, их возникновение и гибель, а без пустоты было бы непостижимо существование движения.

Эпикур включает в свою теорию познания и критерий прак­тики (разумеется, лишь в зачаточной форме). Как сообщает Ди­оген из Эноанды, Эпикур учил, что если бы люди не доверяли по­казаниям органов чувств, то они не могли бы уберечься от огня или ранений и вообще от всего угрожающего их жизни и вредно­го для здоровья. Таким образом, истинность показаний ощуще­ний Эпикур обосновывает практикой.

В канонике Эпикура есть основоположение, которое можно рассматривать как формулировку закона тождества. Он гово­рит, что первым необходимым условием для успешной работы мышления является твердое фиксирование понятий в словах. Прежде всего надо, указывает Эпикур, чтобы значение каж­дого употребляемого слова было ясным, иначе наши рассужде­ния будут нуждаться в постоянных объяснениях и могут пре­вратиться в пустые бесконечные словопрения. Строгая опреде­ленность и безусловное постоянство значений слов являются идеалом; к ‘нему приблизились те отрасли знания, в которых вы­работана научная терминология, в то время как наша естествен­ная повседневная речь, которой приходится пользоваться там, где нет искусственных научных терминов, отнюдь не обладает таким совершенством.

Поэтому Эпикур для своей философской системы создал мно­го новых терминов, иногда путем придания словам, уже бывшим в употреблении, нового, необычного значения. Обилие новых тех-

196

нических терминов сильно затрудняло чтение произведений Эпи­кура и его школы. И в настоящее время среди ученых идут спо­ры относительно толкования отдельных терминов эпикурейцев.

Закон противоречия выступает у Эпикура как закон, запре­щающий противоречить фактам чувственного оныта, запрещаю­щий, по выражению Эпикура, «бороться с ощущениями».

Излагая учение Эпикура о познании, Диоген Лаэрций («Жи­знеописания...», X, 30) пишет: «Сам факт наличия чувственного опыта утверждает истину ощущений. В самом деле, ведь это факт, что мы видим и слышим, равно как и то, что мы чувствуем боль. Поэтому нужно исходить от чувственных явлений и по ним заключать о том, что скрыто от нас. Ведь и все мысли ведут свое начало от ощущений, будучи обусловлены тем или иным чувст­венным материалом и данным в нем сходством и соотношением ощущений, причем в образовании мыслей оказывает содействие и рассудок. И представления сумасшедших, и образы сновидений тоже истинны. Ибо они оказывают действие, а несуществующее не может действовать (ни на кого)».

В основе этого положения Эпикура лежит его взгляд, что ощущения (равно как и образы сновидений, и галлюцинации умалишенных) представляют собой естественный продукт телес­ного процесса. Следуя Демокриту, Эпикур принимает, что от по­верхности всех тел отделяются тонкие слои атомов, которые, действуя на наши органы чувств, порождают ощущения. Когда же эти потоки атомов на своем пути расстраиваются, перепуты­ваются и искажаются, тогда бывают иллюзии и галлюцинации, которые также являются точными копиями потоков атомов, дей­ствующих на органы чувств.

Ошибки и заблуждения происходят не от чувственных дан­ных, а от того, что к ним привносит рассудок, как он истолковы­вает эти данные, к чему их относит, в чем усматривает их при­чину.

Об эпикурейском учении о познавательной роли пролепсиса Диоген Лаэрций («Жизнеописания...», X, 33) сообщает: «Вся­кая вещь становится предметом ясного познания благодаря обо­значению ее именем. И вообще мы не могли бы исследовать того, что является предметом наших исканий, если бы мы уже рань­ше не знали его. Так, например, мы не могли бы ответить на во­прос: „Лошадь или бык тот предмет, который стоит вдали?», так как для ответа на этот вопрос нужно заранее знать внешний вид лошади и быка соответственно пролепсисам о них. Равным об­разом мы не в состоянии ни одну вещь обозначить именем, если мы раньше не познали родовой образ ее соответственно пролеп-сису. Итак, пролепсисам присуща ясность».

Как видно из этого сообщения Диогена Лаэрция, эпикурей­ская философия глубоко раскрывала неразрывную связь языка с мышлением.

197

Эпикур развил дальше демокритовскую логику, отличную как от аристотелевской, так и от стоической.

В логике Эпикура не было места для учения о родах и ви­дах, о дефиниции и логическом делении понятий. И это потому, что для номинализма Эпикура существуют лишь имена, являю­щиеся обозначением вещей, и вещи с их качествами. В его фи­лософской системе, разумеется, имеются и определения, и логи­ческие деления, но они иного характера, чем у Аристотеля.

Хотя у Эпикура отсутствует учение о категориях в собствен­ном смысле, однако им дано учение о наивысших классах, на ко­торые распадается все существующее.

Все существующее Эпикур делит прежде всего на тела и пу­стоту (ее он называет иногда «бестелесное»). «Телесное», по Эпи­куру, делится на самостоятельно существующие субстанции и на присущие им свойства, которые сами по себе не существуют. Свойства всегда существуют лишь как неразрывно связанные с телом, тело же имеет свою собственную постоянную природу.

---

Дата добавления: 2020-11-29; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!