Так называемое спонтанное зарождение
Мы знаем, что Пастер так и не смог убедить спонтепаристов, и его собственные эксперименты иногда противоречили его выводам.
Исследования вина
В посвящении Наполеону III своей книги Пастер писал:
Сэр, если время, как я надеюсь, подтвердит правильность моей работы…
Д-р Люто комментирует:
Надежды не оправдались. Время не подтвердило правильность его работы. Все, кто поверили в этот метод, понесли тяжелые потери. Лишь правительство настояло на нагревании вина, предназначенного для сухопутных и морских войск. Это так испортило вино, что военные предпочитали пить воду. Пришло время, когда аппараты для нагревания вина по системе Пастера нужно отправить на переплавку1.
Заболевания шелкопрядов
Мы уже знаем, как Бешан вооружил Пастера правильным диагнозом этих заболеваний, и как после введения Пастером своей системы гренажа (производство грены в шелководстве — прим. перев.) "спасение шелководства" обернулось падением производства, согласно Маскару, с 15 000 000 до 8 000 000, а впоследствии и до 2 000 000 килограмм.
Исследования пива
По словам д-ра Люто2, лучшим ответом на бахвальство о том, что пивоварни в неоплатном долгу перед Пастером, стал тот факт, что от его метода отказались, как от непригодного, и что пивоварение во Франции практически равно нулю, а бóльшая часть пива завозится из Германии.
Опасные микробные заболевания
Мы видели, как после своей осторожной попытки несомненного плагиата, оказавшейся неудачной, Пастер выступил против микрозимной доктрины, а взамен нее последовал идеям Линнея, Кирхера и Распая.
|
|
|
Прививание вирусов
Вот какой отчет предоставила санитарная комиссия правительства Венгрии в 1881 г. по поводу прививок от сибирской язвы:
Самые ужасные заболевания — пневмония, герпетическая лихорадка и т.д., поражали исключительно тех животных, которые подверглись прививанию. Из этого следует, что прививки Пастера ведут к активизации определенных скрытых заболеваний и ускорению летальных исходов от других смертельных болезней.
Как мы уже говорили, правительство Венгрии запретило прививки.
Профилактика бешенства
Д-р Люто напоминает нам3, как 18 января 1886 г., на заре пастеровского так называемого профилактического лечения, профессор Петер поставил перед Медицинской академией ряд вопросов:
Была ли снижена антирабическим лечением смертность от гидрофобии во Франции?
Нет.
Растет ли эта смертность с применением интенсивных антирабических методов?
Да.
Тогда в чем же польза?
Как известно, польза заключается в финансовой прибыли, которую извлекают производители таких лекарственных препаратов. Пастеризм был признан авторитетным учением, которое, к сожалению, поддержал мощный профессиональный союз — медицинское сообщество.
|
|
|
Мы далеки от того, чтобы отрицать, что положение в мире науки Пастер получил благодаря своему гению — гению предпринимателя; он был явно не из тех интеллектуалов, кто пренебрегает соблазном денег. Несмотря на показное почтительное отношение к религии, Пастер, по свидетельству д-ра Люто4, добился избрания в свой институт физиолога Поля Бера, против которого выступали на том основании, что он атеист. Более того, д-р Люто утверждает, что Пастер не постеснялся осуществить это избрание за счет своего старого друга и покровителя Давена, и поставил условием избрания, что Бер, член бюджетной комиссии и влиятельное лицо в правительстве, добьется для него, Пастера, пенсии в 25 000 франков.
Нам с вами выпало жить в век рекламы, и мы можем по достоинству оценить способности Пастера в этой области искусства. Никому еще не удавалось так продвигать себя и свои теории. Его движущей силой было честолюбие, напор которого не выдержало бы и железо. До того момента, как он добился успеха, все его помыслы были о почестях и славе. На заре семейной жизни, когда, по словам его биографа, "успех еще не пришел", мадам Пастер писала своему свекру:
|
|
|
Луи чрезвычайно поглощен своей работой; кстати сказать, те эксперименты, которыми он занялся в этом году, принесут нам, в случае успеха, славу Ньютона или Галилея.
Восхищенная жена и не подозревала, что тем самым свидетельствует о корысти мужа. Нет и намека на восхищение открывающимися тайнами природы. Собственное возвеличение — вот смысл его надежд. Более того, по мере изучения его жизни мы обнаруживаем, что на всем ее протяжении он умело предоставлял другим возможность хвалебно высказываться в его адрес, в то время как сам старательно умалял свои достоинства; облекая себя в одежды скромности, он был, похоже, не вполне искренен, если вспомнить его негодование в адрес таких, как Бешан, кто посягал на его заслуги, заявляя о своих правах.
Ни в коей мере мы не стали бы отрицать его умение завоевывать симпатии. Родители, сестры, жена и дети — все обожали его, и, похоже, он пользовался преданностью тех, кто работал с ним и на него, и со своей стороны был настолько же хорошим другом для них, насколько ярым врагом для своих соперников.
Поклонники рассказывали о его добром сердце. В биографии мы читаем:
|
|
|
Он с легкостью соглашался ассистировать, — писал Ру, — при такой простой операции, как подкожная прививка, но даже и тогда, если животное визжало, Пастер тут же преисполнялся состраданием и пытался утешить и приободрить жертву, что могло даже показаться нелепым, если бы не было так трогательно5.
Этот комментарий явно говорит о том, что Ру был сам слишком бесчувственным, чтобы судить в подобном вопросе.
Далее он описывает первую трепанацию собаки для нужд Пастера и подытоживает:
Пастер был бесконечно благодарен этой собаке за то, что она так хорошо перенесла трепанацию, избавив его тем самым от лишних сомнений по поводу будущих трепанаций.
Так постепенно росло его равнодушие, пока первоначальные угрызения совести не притупились окончательно, сделав Пастера невероятно бесчувственным к страданиям, которые он сам причинял. Пример тому мы находим в журнале "Иллюстрасьон":
Привитые собаки содержатся в круглых клетках с прочными и мелкими решетками. Пастер показал нам одну из этих собак во время приступа бешенства, заметив: "Завтра она умрет". Животное посмотрело на него, готовое укусить. Пастер пнул решетку клетки, и животное бросилось на него. Собака вцепилась зубами в решетку, и кровавая слюна окрасила решетку в красный цвет. Затем, с окровавленными челюстями, бешено разрывая солому своей подстилки, она вернулась в свою конуру, которую прогрызла предыдущей ночью. Время от времени она издавала пронзительный и жалобный вой6.
Этот поддразнивающий, издевательский удар ногой по решетке клетки своей несчастной жертвы, собаки, настоящего друга человека, готового отдать свою жизнь за него, очень точно характеризует сердце Луи Пастера. Возможно, он был чутким человеком, но только до тех пор, пока чуткость не становилась помехой на пути его амбиций. Личный успех одерживал верх над любыми другими соображениями, а его достижению способствовали удивительная сила и упорство Пастера. Эти свойства являются, скорее, неотъемлемыми факторами жизненного успеха, нежели спутниками высоких интеллектуальных способностей. О последних мало что известно из его детства. Его зять честно рассказывает:
Те, кто ожидают услышать чудесные легенды о ранних годах Луи Пастера, будут разочарованы: во время учебы в школе, в колледже в Арбуа, он принадлежал к числу обычных средних учеников7.
Его сильной стороной была железная воля, о которой он писал своей семье:
Воля — это великая вещь, дорогие сестры, поскольку за ней обычно следуют действие и работа, и почти всегда эту работу сопровождает успех8.
И мы снова видим, что успех — это главный мотив его жизни. Если бы он не ставил личные амбиции выше любви к науке, он не смог бы выступить против ученого, чьи идеи он без сомнения неоднократно похищал. Если бы напор и выдающиеся предпринимательские способности Пастера сочетались в нем с идеалистическим интеллектом и разносторонними знаниями Бешана, то смогли бы сослужить неоценимую службу науке. Но, как теперь ясно историкам науки, вместо этого Пастер часто вел ее к ложным результатам, и долгие годы были потрачены впустую на бесполезные теории и их доказательства ценой бесчисленных страданий животных и опасных экспериментов над людьми. Со временем к нему пришел успех в виде мирового признания. Но это едва ли удивительно, ведь ворота популярности широко открыты для всех. Отвращение и презрение к Пастеру испытывали за всю его жизнь лишь несколько проницательных ученых, видевших всю подноготную его обманов. В целом же Пастер был популярным человеком, и его культ микроба также стал популярной теорией, которую нетрудно было понять даже самому далекому от науки человеку. Богатство и преуспевание служат этой теории так же верно, как слава и известность служат Пастеру. Зачем честолюбивому человеку изображать самопожертвование такого искателя истины, как Бешан, который скончался в своем одиноком жилище, почти всеми забытый?
Путеводной звездой Бешана было не собственное "я", а истина. Простейшие наблюдения привели его, как и Галилея, к великим открытиям. Как и Галилея, с неумолимой жестокостью его преследовала непрерывная религиозная и научная травля. Отнюдь не от недостатка ненависти своих соперников он избежал участи Сервета, а его великая книга "Микрозимы" — включения в Римский список (список книг, запрещенных римско-католической церковью. — прим. перев.).
Никогда еще Истина не знала такого страстного приверженца, как Бешан, который, совершенно позабыв о себе, с благоговейным трепетом и изумлением приходил в восхищение открывающимися тайнами Природы вместе с профессором Эстором, каждой клеточкой своего мозга целиком сосредотачиваясь на поразительных открытиях. Обладая чрезвычайной работоспособностью, он с лихвой оправдывал данное Карлейлем определение гениальности как "способности выдерживать бесконечный труд", и в то же время он, безусловно, являл собой пример другой стороны одаренности, которую можно было бы определить как способность с бесконечной легкостью делать то, что для других сопряжено с бесконечными усилиями. С юных лет обычные науки были для него самой легкой задачей, тогда как для его беспрерывных исследований никакой труд не был слишком тяжелым, никакие жертвы не были слишком велики.
Что касается нравственности, он был на голову выше своих коллег. Он жил в ту же эпоху, что и Пастер, в окружении тех же бессердечных экспериментаторов, как, например, Клод Бернар, собственные дочери которого были вынуждены покинуть его и заняться спасением животных, чтобы хоть отчасти искупить вивисекционные преступления своего отца. Но профессор Бешан, самый ревностный из тех, кто положил свою жизнь на алтарь знаний, заметно отличался от других: лишенный черствости, он был преисполнен сострадания. В его многочисленных экспериментах мы не находим следов жестокости, и при упоминании трудов Мажанди Бешан не забывает выразить сочувствие "бедным животным", несчастным жертвам Мажанди. То, что Бешан значительно глубже своих бездушных современников проник в знания, вполне может оказаться примером ума, не притупленного знакомством с жестокостью. Его воображение до самого конца сохраняло первоначальную чувствительность, столь важную для исследователя, и возраст, поддерживаемый и подбадриваемый великолепным здоровьем и жизнестойкостью, был не властен над остротой его ума.
Неудивительно, что Бешан, лишенный личных амбиций и страстно жаждущий одной лишь истины, значительно уступал Пастеру в расчетливости, как неудивительно и то, что грубой теории последнего суждено было вытеснить более глубокое и сложное учение, которое не могло быстро стать достоянием "человека с улицы". Тот, кто мог бы работать рука об руку с Бешаном, вместо этого украл и исказил его идеи. Но если мы и пытаемся свергнуть с престола общепризнанного Кумира, которого почитала и Франция, и весь мир, то лишь с целью возвести на трон другого француза, который заслуживает быть причисленным к величайшим мировым светилам. Подобно многим из них, ему суждено было столкнуться с забвением и унижением. Преследуемый, с одной стороны, завистью своего менее одаренного, но удачливого соперника, а с другой — недалекими людьми, не способными понять, как Творца можно постичь через его творения, в награду за всю свою долгую жизнь он получил гонения и горечь разочарования.
Путь к высотам истины тяжел, ее устремленная ввысь вершина неопределенно далека, и восходящему на нее постоянно приходится преодолевать все новые преграды. Чтобы добраться до вершины, необходимо оставить внизу бремя выгоды и популярности, и смельчаки вроде Бешана могут вовсе потеряться из поля зрения современников. Стоит ли удивляться, что большинство таких, как Пастер, предпочитают оставаться у подножия, на виду у всех. И все же мы с признательностью осознаем, что иногда бешаны, стремящиеся к вершине, достигают ее, и если бы не они, человечество бы не сдвинулось с места. Лидер может навсегда остаться непризнанным, но все же прогресс последующих веков будет невольно свидетельствовать о его лидерстве.
Пастер мудро заметил, что время однажды вынесет свой приговор ученому. Бешан, с убежденностью гения, никогда не терял надежды на этот окончательный вердикт. "Монитэр сьентифик" писала:
Те из его знакомых, кто заботился о нем и был рядом с ним, знают: он никогда не сомневался, что однажды справедливость восторжествует.
С верой и надеждой в это мы извлекли на свет историю великого плагиата и попытались показать контраст между успешным мировым идолом и забытым гением, которому ученые, сами того не подозревая, обязаны почти всеми своими знаниями. Вера в то, что в большинстве из нас живет, хотя зачастую и в скрытом виде, чувство справедливости и стремление к честной игре, вдохновила нас выдвинуть на суд общественности требование о признании прав Пьера-Жака Антуана Бешана, изложенных в этой утерянной главе истории биологии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Études sur la Rage et la Méthode Pasteur, p. 429.
2 Ibid., pp. 428–429.
3 Ibid., p. 404.
4 Ibid., pp. 409–410.
5 The Life of Pasteur, by René Vallery-Radot, p. 318.
6 L`Illustration, May 31st, 1884.
7 The Life of Pasteur, p. 7.
8 Ibid., p. 15.
Дата добавления: 2020-11-29; просмотров: 62; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!