Случаи заболевания и смерти, произошедшие вслед за инокуляцией Шика от дифтерии 9 страница
Поэтому мы вынуждены признать, что чем ниже формы жизни (чем ближе они к своему первоисточнику), тем сильнее их сходство в различных эпохах, так же, как современные низшие формы практически одинаковы во всех регионах Земли. Как иначе привести в соответствие с теорией эволюции тот факт, что различные виды бацилл и микрококков были обнаружены в останках животных и растений триасового и пермского слоев, в известняке каменноугольного периода, и даже верхнедевонской формации? (см. Ann. des Sciences Nat. (Bot.), 1896, II, pp. 275–349). Возможно ли, что при обычном прямом наследовании столь разнообразные живые существа могли оставаться такими же примитивными формами сквозь все эти сменяющиеся эпохи? Не будет ли гораздо проще и вероятнее предположить, особенно в свете полученных теперь экспериментальных доказательств, что вместо непрерывного наследования от предков в течение всей этой вечности (как учил Дарвин и как принято считать), в случае с бактериями и родственными им существами мы имеем дело с успешным непрерывным зарождением этих организмов в виде примитивных форм жизни в течение всех эпох, согласно их разнообразным, но всегда постоянным молекулярным законам: неизменно брать такие-то и такие-то определенные формы и свойства, как это происходит в случае с успешным зарождением различных видов кристаллов?
Мы привели здесь эту цитату Бастиана только для того, чтобы продемонстрировать подтверждение открытия живых частиц в меле и известняке, которое сделал Бешан, и мы должны предоставить геологам решить, можно ли объяснить это явление инфильтрацией или другими внешними причинами. Если нет, то мы вынуждены поверить объяснению профессора Бастиана о непрерывном зарождении из химических источников, отказавшись от объяснения профессора Бешана о происхождении всех организованных существ из микрозимов, которые мы сегодня называем микросомами и которые обнаруживаем в клетках и животных, и растений. Таким образом, учение Бешана способно дать объяснение явлениям, которые иначе можно объяснить только спонтанным зарождением, как показал профессор Бастиан. Мы не собираемся выяснять, верна ли теория Бешана о том, что микрозимы мела являются живыми останками мертвых существ древних времен. Мы бы хотели вопрос о меле предоставить решать тем специалистам, которые по роду своей работы имеют с этим дело. Мы коснулись здесь этого вопроса лишь потому, что именно эти первичные наблюдения профессора Бешана привели к его теории о клетке, впоследствии подтвержденной современной цитологией, и к его микрозимной доктрине (как ее можно было бы назвать), которая, как нам кажется, чересчур отвергается современной медицинской школой. Тот, кто не расположен всерьез принимать Бешана, пусть поразмыслит над тем фактом, что современные теории не сказали ничего нового о микрозимах — все уже содержалось в первой теории. Например, сейчас считается, что подобно мельчайшим морским насекомым, формирующим кораллы, некоторые микроорганизмы тоже предназначены не только для разрушения камней и образования мела с известняком, но и для активного участия в формировании залежей железа10.
|
|
|
|
|
|
Несмотря на вышеупомянутые насмешки, работы Бешана к тому времени стали привлекать к себе все больше внимания, и к середине шестидесятых годов Бешан приобрел преданного энтузиаста и соратника в лице профессора Эстора — врача и хирурга, служащего в больнице Монпелье. Помимо масштабной врачебной практики, Эстор был хорошо знаком с исследовательской работой и был широко сведущ в научных теориях. Он был поражен открытиями профессора Бешана, которые считал краеугольным камнем клеточной физиологии. В 1865 г. в "Мессагер ду Миди" он опубликовал статью, уделив в ней особое внимание профессорскому объяснению ферментации как процесса питания клеток. Подтвердив до известной степени клеточную доктрину Вирхова, эта концепция вызвала сенсацию в Германии, поскольку она показала, что теория немецкого ученого была лишь частично верной.
|
|
|
Вероятно, это был звездный час Бешана. Осознавая, что великое открытие, к которому он вновь обратился, могло впервые в истории медицины дать объяснение процессам жизни и смерти, он также был счастлив, получив преданного и усердного помощника, который разделил с ним его работу. Одновременно с этим, небольшая группа учеников с энтузиазмом вызвалась помогать в исследованиях своего великого Учителя. Однако на небосклоне Бешана уже вырисовывалось небольшое облачко, пока еще неразличимое, но грозившее разрастись и затмить собой весь горизонт. Франция была в беде: вся шелковая промышленность страны оказалась под угрозой из-за таинственных заболеваний тутовых шелкопрядов. По собственной инициативе и без какой-либо материальной поддержки, Бешан сразу же взялся за решение этой проблемы, не догадываясь, что это приведет его к прямой конфронтации с официально назначенным лицом, и вместо благодарности за найденную разгадку проблемы, Бешан заработает лишь нескончаемую ненависть и зависть баловня судьбы — Луи Пастера.
|
|
|
ПРИМЕЧАНИЯ
1 La Théorie du Microsyma, par A. Béchamp, p. 115.
2 La Théorie du Microsyma, par A. Béchamp, pp. 113–114.
3 La Théorie du Microsyma, par A. Béchamp, pp. 940, 944.
4 Comptes Rendus 59, p. 626.
5 4 е serie, 6, p. 248.
6 La Théorie du Microzyma, par Béchamp, p. 124.
7 Comptes Rendus, 63, p. 451, Les Microzymas, par Béchamp, p. 940.
8 Comptes Rendus, 70, p. 914, Les Microzymas, par A. Béchamp, p. 944.
9 The Origin of Life, by H. Charlton Bastian, M.A., M.D., F.R.S., F.L.S., pp. 67–68.
10 Внимание к себе привлекло поразительное современное открытие, аналогичное открытию микрозимов в меле, сделанное Бешаном. В "Обзоре железных и угольных торгов" ("The Iron and Coal Trades Review") за 4 мая 1923 г., в статье "Нистагм угольщиков" д-р Фредерик Робсон выдвигает утверждение профессора Поттера о том, что "в угле есть бактерии, способные производить газы, представляющие собой смесь метана, углекислого и угарного газов, с высвобождением до двух градусов тепла по Цельсию (35°F–36°F). Оказывается, что дерево способно содержать в своем видоизмененном состоянии (в виде угля) бактерии, изначально присутствующие в трех стадиях его существования. Возможно также, что в растениях различных классов процветают присутствующие в них различные виды бактерий… возможно находящиеся в каменном угле… Эта идея бактериальной инвазии в угле наводит на предположение, что окисление до некоторой степени может быть обязано огромной армии аэробных и анаэробных бактерий, которые могут вызывать окисление и объясняют происхождение угольных газов в шахтах. То есть окисление обязано живым организмам с высвобождением 2°С тепла. Это было опровергнуто, но очевидно, что бактерии существуют… Есть свидетельства того, что при 100°С (212°F) любая бактериальная активность прекращается. Если битуминозный уголь и бактериальная инвазия идут рука об руку, находясь в определенной взаимосвязи, тогда по мере повышения твердости каменноугольных пластов от востока к западу, инвазия, то есть содержание микробов, должно уменьшаться пропорционально высвобождаемым газам".
Это более современное подтверждение удивительного открытия Бешана, но именно благодаря профессору мы в состоянии объяснить происхождение так называемых бактерий. Согласно его учению, это должны быть микрозимы, или микросомы клеток доисторических деревьев, которые сейчас мы наблюдаем в их окаменелой форме — в форме угля, сохранившего, тем не менее, в невредимости бесконечно малые формы жизни, однажды создавшие первобытную растительность.
IX. Заболевания тутовых шелкопрядов
С началом 1865 года эпидемия среди тутовых шелкопрядов приобрела столь острый характер, что шелковая промышленность Франции оказалась под серьезной угрозой. Яйца, гусеницы, куколки и мотыльки — все подвергалось заражению. Для заболевания было характерно присутствие микроскопического объекта, названного "вибрирующей корпускулой" или "корпускулой Корналия" по имени ученого, который первый разглядел ее, но более известна эта болезнь под названием "пебрина" — от слова "pébré", что на местном наречии французского означало "перец".
Благодаря ходатайству Дюма, министр сельского хозяйства назначил Пастера разбираться с проблемой. Впоследствии ни одна лекция по этому вопросу не обходилась без рассказа о том, как работа Пастера вернула стране больше денег, чем составили военные контрибуции, принудительно выплаченные Францией Германии после 1870 года. В действительности же удача невероятно сопутствовала Пастеру. Если бы Бешан не объяснил ему загадку тутовых шелкопрядов, нам могли бы рассказывать совершенно другую историю.
Ничто так не иллюстрирует удивительную остроту ума Бешана, как та скорость, с которой он разобрался в причинах пебрины и нашел средство для ее профилактики. Несмотря на то, что он не получал никакой поддержки и вынужден был из своего кармана оплачивать все расходы, которые это повлекло за собой, он уже в 1865 г. смог доложить Аграрному обществу Хирольта, что заболевание пебрина было вызвано паразитами, и что для защиты от паразитов может быть применен креозот.
Однако правительство поручило расследование Пастеру, и вместо того, чтобы сразу же последовать совету Бешана, аграрные общества ожидали решения официального представителя, что неудивительно, учитывая ведомственный бюрократизм. Ждать им пришлось долго.
В июне 1865 года Пастер приехал со своей миссией в Алес, не будучи, как он задолго до того сообщил в Академию наук, идеально подходящим новой должности из-за плохого знания предмета1. "Я даже никогда не держал в руках гусеницу шелкопряда", — писал он ранее Дюма, а чтение очерка Катрфажа об истории шелкопряда заняло его вплоть до июня 1865 г.
Но поскольку от Пастера ожидали некоего заключения, он отправил сообщение в Академию наук уже 25 сентября того же года, в котором дал следующее экстраординарное описание:
Эти корпускулы не животного и не растительного происхождения, но их тела более или менее подобны раковым клеткам туберкулеза легких. С точки зрения системной классификации, их следует расположить скорее рядом с частицами гноя или крови, или даже гранул крахмала, нежели рядом с инфузориями или плесенью. Я считаю, что в теле насекомого они не свободны, как думают многие авторы, а содержатся в его клетках… Соответствующему лечению надо подвергать скорее куколок, а не гусениц2.
Можно представить, как это описание рассмешило профессора Бешана, который саркастически писал:
Таким образом, химик, который занимается ферментацией, никак не может решить, с ферментом ли он имеет дело3.
Тем не менее, Пастер решил, что может дать подробное описание, оказавшееся неверным в каждой детали. После этого его работа была прервана на длительное время смертью его отца и двух его дочерей, и ему была оказана честь быть приглашенным провести неделю в качестве гостя императора и императрицы в Компьенском дворце.
Как известно, Наполеон III живо интересовался наукой. Во всяком случае, он и императрица c благосклонным уважением выслушивали рассуждения Пастера, который не просто близко сошелся с высокопоставленными дипломатами и яркими светилами искусства и литературы, но и получал знаки внимания императора, выделявшие его среди остальных. О своих трудностях с шелкопрядами он поведал императрице Евгении, и эта великодушная дама вдохновила его на новые попытки. Человек, обласканный императорскими особами, неизменно оказывался в центре всеобщего внимания, а потому неудивительно, что к Пастеру росло уважение большей части окружавших его людей. Что касается заболевания шелкопрядов, то вместо того, чтобы внимательно следить за появлением правильного решения, общество в большинстве своем ожидало, что скажет по этому вопросу Пастер.
В феврале 1866 г. Пастер вновь вернулся к проблеме, от которой страдала Франция, вооружившись на сей раз поддержкой группы научных ассистентов. Правительство снова оказало всю необходимую помощь, а министр образования предоставил специальный отпуск для Гернеза, профессора колледжа Луи ле Гран, чтобы тот мог помогать Пастеру. Несмотря на всю эту помощь и столь быстрый карьерный рост, его биограф вынужден был признать, что результаты Пастера "подверглись серьезной критике"4. Высказывания самого Пастера его зять предусмотрительно опустил и вместо них обратился к другим темам, чтобы отвлечь внимание читателя, продолжающего настойчиво интересоваться: "Каким образом Пастер решил загадочную проблему шелковичных гусениц?"
К счастью, в отчетах Французской Академии наук любители истины могут найти точные ответы. Первым из них, как ни странно, является не доклад Пастера, а сообщение профессора Бешана, датированное 18 июня 1866 г.
Посреди своих напряженных профессорских обязанностей и непрекращающихся исследований по другим направлениям, он сумел выкроить время, чтобы выслать в Академию наук полноценное описание пебрины и мер по ее предупреждению. Его сообщение называлось "О безопасности паров креозота при выращивании шелкопрядов". Он повторил свое утверждение, сделанное в предыдущем году, дав ясное описание:
Заболевание вызвано паразитами. Пебрина сразу атакует гусениц извне, микробы паразита попадают из воздуха. Одним словом, заболевание не является зарождающимся изнутри.
Далее он объясняет, как в изолированном месте яйца шелкопряда (или семена, как их называли) обрабатывались парами креозота, исходившими от очень маленькой дозы этого средства. Высиженные таким образом яйца не содержали пебрины. Профессор Бешан никогда не делал бездоказательных выводов, и в его заключении по проблеме пебрины также присутствует убедительная ясность, характерная для каждого его мнения.
Пастер все еще настолько плохо разбирался в вопросе, что даже не мог судить о правильности теории великого учителя из Монпелье. Но этот доклад Бешана, без сомнения, раздражал его: посторонний ученый делал заявления по вопросу, который официально курировал Пастер, получивший благословение прекрасной императрицы. Поэтому 23 июля 1866 г. он наконец разродился сообщением в Академию наук о природе пебрины5. Доклад назывался "Новые исследования заболевания шелкопрядов". Обращает на себя внимание великое открытие, которое Пастер сделал во имя "спасения шелководства":
Здоровый мотылек — это мотылек, лишенный корпускул; здоровые семена — это семена, полученные от мотыльков без корпускул.
Такое самоочевидное заявление попросту смешно! Но его, по крайней мере, нельзя назвать ложным, и Пастер мог бы остановиться, не делая последующих рискованных заявлений. Однако он продолжает:
Я весьма склонен считать, что у шелкопрядов нет никакой болезни. Я не могу яснее выразить свое мнение о болезни шелкопрядов, иначе как сравнив ее с действием легочного туберкулеза. Наблюдения в этом году укрепили меня во мнении, что эти маленькие организмы не являются ни микроскопическими животными, ни споровыми растениями. Мне ясно, что это в основном клеточная ткань различных органов, которая превращается в корпускулы или производит их.
Он не привел ни единого доказательства факта, который мог бы стать удивительным открытием, если бы был правдой: ни один вывод из его опытов не подтверждает его предположения об отсутствии жизни в корпускулах или об их отношении к заболеванию. Наконец, он делает все возможное, чтобы опровергнуть Бешана, и тем самым окончательно расписывается в своей оплошности:
Возникает искушение поверить, особенно из-за схожести корпускул с мукоровыми спорами, что в инкубатор проникают паразиты. Но это было бы ошибкой.
Эти намеренные нападки на другого ученого оказались особенно неудачными, поскольку они убедительно доказывают, что Пастер изначально опровергал то правильное решение, которое впоследствии присвоил себе. Человек, который решительно отрекся от своих спонтепаристских взглядов и объяснял все ферментативные явления, все жизненные процессы причинами воздушного происхождения, теперь отрицал внешний источник заболевания, паразитную природу которого неопровержимо доказал Бешан.
Бешан всегда подкреплял свои выводы отчетами об экспериментах, на основе которых эти выводы делались. 13 августа 1866 г. он представил в Академию наук доклад "Исследования природы распространенного заболевания шелкопрядов"6, где описал процесс промывки семян и гусениц, доказывающий, что больные особи были атакованы паразитами. Отвечая Пастеру, он сказал, что вибрирующая корпускула — это
не патологический продукт, подобный частицам гноя или раковых клеток, или подобный легочным туберкулезным гранулемам, а несомненно клетка растительного происхождения.
27 августа он представил в Академию еще один доклад7 с описанием опытов, доказывающих, что вибрирующая корпускула является организованным ферментом.
Позже, в феврале следующего 1867 года, в новых записках, высланных в Академию, он подробно описал дополнительные эксперименты, которые не только доказывали, что корпускулы являются ферментом, но и то, что на инверсии сахара ферментация не останавливалась: вырабатывался спирт, уксусная и еще одна нелетучая кислота8.
В январе 1867 г., наконец убежденный объяснениями профессора Бешана, Пастер, уезжавший ранее, вернулся в Алес. Судя по всему, в письме к Дюрюи, министру образования, он впервые пытается приписать себе заслугу решения загадочной проблемы шелкопрядов. Это послужило поводом для почти патетического призыва Бешана признать его очевидный приоритет в правильном научном объяснении.
И вот 29 апреля 1867 г. Бешан представляет в Академию наук9 еще более полный отчет, в котором он высказывает мнение, что вибрирующая корпускула является спорой, и демонстрирует, что она размножается в настое из мертвых гусениц, куколок и мотыльков, и что креозот сдерживает это размножение. К докладу он приложил иллюстрацию со схемой дизайна своих микроскопических исследований размножения корпускул. "Тем самым, — говорит он, — завершено доказательство паразитарной теории пебрины, за торжество которой я сражался почти два года. Я смею надеяться, что приоритет моей идеи и экспериментов, подтверждающих ее, не будет подвергаться сомнению". Бешан показал, что вплоть до августа он один придерживался своей теории, за исключением Ле Рика де Монши (Le Ricque de Monchy), которому выразил благодарность за поддержку и посильную помощь.
К несчастью Бешана, Пастер не имел подобной привычки исполнять долг чести. Неоспоримые доказательства Бешана поневоле убедили его, и ему ничего другого не оставалось, как диаметрально поменять свою точку зрения, что он уже делал однажды, когда Бешан неопровержимо доказал ошибочность теории спонтанного зарождения.
Среди отчетов Академии наук за тот же день, 29 апреля 1867 г., мы находим письмо Пастера, адресованное Дюма и датированное 24 апреля, из Алеса10. В нем он делает слабую попытку объяснить свою ошибку, оправдываясь тем, что ошибался не один, а вместе со "многими авторитетными людьми", а также жалуясь на невозможность распознать способ размножения корпускул. Вместо малейшей признательности профессору Бешану за его исчерпывающие открытия, Пастер преспокойно выражает надежду, что и сам скоро сможет предъявить почти полное исследование заболевания. Отсутствие на тот момент у Пастера готового исследования говорит о том, что ему, вероятно, все еще не доставало ясности в данном вопросе.
Среди отчетов за 20 мая 1867 г. мы находим письмо Бешана, датированное 13 мая и адресованное президенту Академии наук, по поводу сообщения, сделанного Пастером в апреле того же года11. В этом письме он указывает на ошибку первоначальных взглядов Пастера и отстаивает свой приоритет в открытии истинной природы корпускул и способа их размножения.
Дата добавления: 2020-11-29; просмотров: 68; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!