По какой причине Орфей поместил любовь в лоно хаоса 8 страница
СОФИЯ. Каким образом глаза нашей души и разума соотносятся с духовной красотой?
ФИЛОН. Потому что в нашей рациональной душе, являющейся образом души мира, отображены непроизвольно все формы, существующие в мировой душе, и поэтому благодаря разумному рассуждению она узнает их различия, наслаждается их красотой и любит. Чистый разум, сияющий в нас, также является образом чистого божественного разума, запечатлевшего единство всех идей, который в итоге наших разумных рассуждений показывает их идеальную сущность в единственном интуитивном и самом абстрактном сознании, когда его заслужит наш хорошо образованный разум. Так что мы глазами разума можем созерцать в одной интуиции высшую красоту первого разума и божественные идеи и, видя их, наслаждаемся ими и любим их. А глазами нашей рациональной души благодаря стройному рассуждению мы можем созерцать красоту мировой души и в ней все упорядоченные формы, что радует и постепенно побуждает к любви. Духовной красоте этих двух соответствуют также две телесные красоты—та, что воспринимается зрением, и другая, воспринимаемая слухом; они являются образами и подобиями. Первая—образ интеллектуальной красоты, потому что вся состоит из света и через свет воспринимается. И ты уже знаешь, что солнце и его свет—образ первого разума, поэтому, так же как первый разум озаряет своей красотой очи нашего разума и наполняет их красотой, так и солнце, его образ, своим .светом, который является блеском самого разума, создающим форму и сущность самого солнца, озаряет наши глаза и позволяет им воспринимать всю сверкающую телесную красоту. А та, что воспринимается слухом, есть образ красоты мировой души, ибо состоит из гармонического созвучия и порядка, подобно тому как существуют в ней формы в упорядоченном единстве. И так же как порядок форм, существующий в мировой душе, украшает нашу душу и ею воспринимается, так и упорядоченность голосов в гармоническом пении, в поучительном рассуждении или стихе воспринимается нашим слухом, благодаря чему наша душа радуется гармонии и созвучию того, что отражено в ней душой мира.
|
|
|
==336
СОФИЯ. Я знаю, что как телесная красота, так и зрительные и слуховые образы являются образами и подобиями духовной красоты первого разума и мировой души, и что, так же как глаза и уши охватывают два типа телесной красоты, так и наша рациональная душа и интеллектуальный разум воспринимают оба типа духовной красоты. Но остается неясным следующее: наша душа и интеллектуальный разум именно благодаря глазам и ушам узнают и судят о телесных видах красоты, наслаждаются и любят ее, так как глаза и уши наши—не что иное, как каналы и пути, идущие от телесной красоты к нашей душе и разуму; таким образом, кажется, что они находятся, по существу, скорее возле телесной красоты, чем возле духовной, как ты сказал.
|
|
|
ФИЛОН. Нет сомнения, что именно душа узнает, судит и чувствует все виды телесной красоты, наслаждается ими и любит, а не глаза и уши, даже если они хорошо ее передают, потому что если бы они познавали и любили красоту, то, следовательно, все в равной мере познавали бы и любили красоту телесных вещей и одинаково наслаждались бы и любили ее, потому что у всех есть глаза и уши. Разве ты не знаешь, что многие ясные глаза не воспринимают многих красивых вещей и не вызывают у тех, кто их созерцает, ни удовольствия, ни любви. А сколько ты знаешь с хорошим слухом, но которые не имеют вкуса к музыке, она не кажется им прекрасной и они не любят ее; а иные считают бесполезными красивые стихи и речи. Итак, оказывается, что познание телесной красоты, а также наслаждение ею и любовь к ней заключены не в глазах и ушах, откуда они проистекают, а в душе, куда направляются.
СОФИЯ. Хотя ты разрешаешь этим рассуждением мое сомнение, я прерву твой ответ, чтобы ты изложил мне довод, на основании которого все души неодинаково познают, наслаждаются и любят прекрасное, хотя все глаза и уши его передают.
|
|
|
ФИЛОН. Ответ на это ты поймешь вместе с разрешением твоего сомнения, если предоставишь мне слово. Ты знаешь, что вид телесной красоты—это грация форм [grazia formale]; я уже объяснял тебе, что все абстрактные формы в соединяющем их порядке духовно присутствуют в мировой душе, образом которой является наша рациональная душа,—ведь ее сущность составляет скрытое изображение всех духовных форм, оттиснутое в ней мировой душой—ее образом-источником. Именно это скрытое изображение Аристотель называет потенцией и всеобщей подготовкой разума к тому, чтобы он смог воспринять и понять все формы и сущности, ибо, если бы все они не находились в нем потенциально или скрытым образом, то он не смог бы воспринять и понять их—каждую из них в действительности и в силу предшествующего существования. Платон говорит, что наши речь и мысль—реминисценция вещей, как бы в забвении существовавших ранее в нашей душе, что является той же самой потенцией Аристотеля и «скрытым образом», о котором я тебе говорил... Итак, наша душа наполнена красотой форм, а также красотой, составляющей ее собственную сущность. И хотя красота скрыта в ней, но скрыта не в отношении разума, формирующего ее сущность, но в отношении тела
|
|
|
==337
человека, с которым душа пребывает в слитном единстве. Но смешана с телом не сама душа, а только ее связующее начало, эта слитность делает скрытой и затемненной ее сущность, в которой заключена упорядоченность формальной красоты, так что оказывается необходимым выставить красоту, разлитую в телах, чтобы осветить скрытую в душе красоту. Но поскольку эта скрытность и затемненность весьма различна в душах людей, что зависит от различной степени подчинения душе их тела и материи, то получается, что душа одного легко познает красоту, а душа другого—с большим трудом, а чья-нибудь третья вообще не может познать из-за грубости своей материи, которая не осознает возможности осветить темноту в душе, вызванную ею. Отсюда понятно, что один человек познает красоту с готовностью и по собственному побуждению, а другого нужно обучить этому, а третий никогда не сможет обучиться. Ты увидишь также, что одна душа некоторые виды красоты познает легко, а другие—с трудом, потому что ее материя больше соответствует и похожа на некоторые красивые тела и вещи, чем на другие, отсюда может быть, что скрытность и затемненность красоты в ее душе не равна другим душам; в силу этого душа часть видов красоты познает легко благодаря представлению, получаемому от чувств, а часть—нет; и в этом заключено столько видов различия между людьми, что их невозможно постичь.
Итак, ты можешь понять, что все виды красоты нашей души, естественные, возбуждаемые телами, представляют собой ту формальную красоту, которую мировая душа восприняла от разума и распространила среди тел мира, а благодаря своей собственной красоте она по ее образу и подобию сформировала и образовала нашу рациональную душу. Поэтому мы легко можем переходить от восприятия телесной красоты к осознанию нашей собственной интеллектуальной красоты и красоты мировой души, а от нее посредством нашего чистого интеллектуального разума—к высшей красоте первого божественного разума, как от восприятия образов к восприятию отражения образов. Итак, телесная красота находится в нашем духовном разуме и как таковая им познается, поэтому я говорил тебе, что глаза нашей рациональной души и интеллектуального разума воспринимают духовную красоту, но рациональная душа познает красоту форм, существующих в мировой душе, благодаря размышлению над телесной красотой мира, отраженной и вызванной ею. Чистый разум непосредственно, интуитивно познает единственную красоту вещей в идеях первого разума, который является пределом человеческого блаженства. Ты знаешь также, что души, с трудом воспринимающие телесную красоту, то есть заключенную в них духовность, и с трудом извлекающие ее из уродства материи и телесной бесформенности, встречают еще большие трудности в познании духовной красоты самой души— добродетели, знания и мудрости. И также, что, несмотря на то, что всякий, имеющий глаза, созерцает красоту тел, однако не всякий осознает их как красивые и наслаждается ими, но только влюбленные, один больше, другой меньше в соответствии с силой любви. Хотя все души познают духовную красоту, не все они одинаково считают ее красотой и
==338
наслаждаются ею, но только влюбленные души—одна больше, другая меньше—в зависимости от степени прирожденной духовной любви.
СОФИЯ. Я понимаю, каким образом наша душа духовно познает красоту сначала телесную, а затем бестелесную, прежде существовавшую в первом разуме и мировой душе, очень ясно и ярко, а в нашей рациональной душе неясно и скрытно; я понимаю и то, что, подобно тому как те, кто в совершенстве познает красоту, любят ее, а другие нет, так и те, кто больше познает бестелесную красоту, пламенно влюблены в нее, а другие—нет. Ты сказал мне также, что именно те, кто хорошо осознает бестелесную красоту и воспринимает ее с легкостью, лучше и с большей готовностью познают бестелесную красоту высшего разума и души. Но у меня остается одно сомнение—ведь если любовь к красоте возбуждается ее совершенным осознанием, то, следовательно, те, которые хорошо познают телесную красоту, хорошо познают и бестелесную, и те, которые сильно любят телесную красоту, являются первыми среди влюбленных в бестелесную интеллектуальную красоту, например, в мудрость и добродетель. Отсюда следует и обратное: те, которые очень любят телесную красоту, лишены понимания и любви к интеллектуальной красоте и почти слепы в отношении нее, а те, которые пламенно любят интеллектуальную красоту, стремятся презирать телесную, избегать и ненавидеть ее.
ФИЛОН. Мне нравится твое сомнение, потому что разрешение его покажет, каким образом следует познавать и любить телесную красоту и почему следует ее избегать и ненавидеть, и каково совершенное познание ее и любовь к ней, а какое является ложным, софистическим, кажущимся. Ты знаешь, что душа—посредник между разумом и телом (я говорю не только о мировой душе, но также и о нашей, подобной ей), поэтому наша душа имеет два лица—подобное я говорил тебе об отношении Луны к Солнцу и Земле—одно лицо обращено к разуму, находящемуся выше нее, а другое—к телу ниже ее. Первое лицо, обращенное к разуму,—это интеллектуальный разум, ведущий беседу с универсальным и духовным сознанием, извлекая интеллектуальные формы и сущности из частичных, воспринимаемых чувствами тел, все время превращает телесный мир в интеллектуальный. Второе лицо, обращенное к телу, является чувством, то есть частным осознанием телесных вещей, смешанным и прибавленным к материальности познаваемых телесных вещей. Оба лица обладают противоположным, то есть обратным движением, подобно тому как наша душа благодаря первому лицу, то есть рациональному сознанию, делает из телесного нетелесное, так благодаря второму, то есть чувственному познанию, она приближается к разумным телам и, смешиваясь с ними, притягивает бестелесное к телесному. Телесная красота познается нашей Душой этими двумя видами сознания с помощью одного и другого лица, то есть чувственно и телесно или рационально и интеллектуально. В соответствии с каждым из этих видов познания телесной красоты возникает в душе и любовь к ней, благодаря чувственному восприятию— чувственная любовь, а благодаря рациональному сознанию—любовь
==339
t
1
духовная. У многих лицо души, обращенное к телу, светлое, а другое, обращенное к интеллекту,—темное, и это происходит из-за того, что их душа погружена в тело и очень привязана к нему, а тело покорно и слабо подчинено душе; поэтому все их знание о телесной и чувственной красоте, а также вся их любовь к этой красоте носят чувственный характер, духовную же красоту они не познают, не любят ее, не наслаждаются ею и не считают ее достойной любви. Такие люди очень несчастливы и мало отличаются от грубых животных, у них больше сладострастия и чувственности, похотливости, алчности и скупости, а также других страстей, которые делают людей не только порочными и недостойными, но упорными и ненасытными, всегда беспокойными, недовольными, не испытывающими удовлетворения, потому что неполнота желаний и наслаждений лишает их всякого конечного удовлетворения и всякого спокойного довольства в соответствии с природой беспокойной материи— матери чувственной красоты.
Есть и другие, которые более справедливо могут называться людьми, так как лицо их души, обращенное к разуму, не менее ясно, чем то, что обращено к телу, а у некоторых из них оно значительно более светлое. Эти направляют чувственное познание к рациональному как к собственной цели в той же мере, в какой почитают чувственную красоту благодаря более низкому лицу, и извлекают из нее рациональную красоту благодаря более высокому лицу, та же является истинной красотой, как я тебе говорил. И хотя благодаря более низкому лицу они припаивают рациональную душу к телу, чтобы получать от его красоты чувственное познание, постоянно обратным движением благодаря более высокому рационализму возвышают чувственные виды, извлекая из них интеллектуальные виды и формы, считая, что именно это познание красоты является настоящим, и отбрасывая телесность чувственного познания как уродливую оболочку бестелесности, то есть его тень и образ. И тем способом, каким направляют одно познание к другому, направляют одну любовь к другой, то есть чувственную к интеллектуальной, так что чем больше любят они чувственную красоту, тем больше ее познание побуждает их узнавать и любить духовную, внечувственную красоту, каковую только и любят они как истинную красоту и наслаждаются ею, а к оставшейся телесности и чувственности не только не испытывают любви и наслаждения, но ненавидят ее как грубую материальность и, наоборот, избегают ее как вредную. Смешанный характер телесных вещей препятствует блаженству нашей души, лишая ее из-за чувственного света более низкого лица интеллектуального света в более высоком лице, каковой и есть ее подлинное блаженство; и так же, как золото, смешанное с грубыми металлами и земными породами, не может быть совершенно прекрасным и чистым, поскольку его совершенство состоит в том, чтобы быть очищенным от всякого соединения и грубой примеси, так и душа, смешанная с любовью к чувственной красоте, не может быть ни прекрасной, ни чистой и может достичь своего блаженства только тогда, когда будет свободна от возбуждений и чувственной красоты; тогда она будет обладать своим
К оглавлению
==340
собственным интеллектуальным светом без какого-либо препятствия, что и является счастьем. Ты обманываешься, София, относительно того, что является в большой мере познанием чувственной красоты; ты думаешь, что оно заключается в том, что она познается чувственным, материальным образом, без извлечения из нее духовной красоты, но ты ошибаешься, потому что это—несовершенное познание телесной красоты, потому что тот, кто делает главное из второстепенного, не познает правильно, кто покидает свет ради тени, не может хорошо видеть, кто оставляет любовь к первоначальной форме ради любви к своему образу и подобию, ненавидит сам себя. Совершенное познание телесной красоты заключается в познании ее таким способом, чтобы из нее легко можно было извлечь нетелесную красоту; более низкое лицо нашей души, обращенное к телу, получает соответствующий свет тогда, когда действует при свете более высокого интеллектуального лица и является второстепенным, более низким и проводником последнего, а если уступает ему, то оказывается несовершенным и то и другое познание, а душа остается неуравновешенной и несчастной. Итак, любовь к низшей красоте тогда является соответствующей и совершенной, когда она существует только для того, чтобы выделить из низшей красоты красоту духовную, поистине достойную любви, и любовь существует прежде всего к ней и во вторую очередь по отношению к телесным вещам, так же как очки хороши, прекрасны и любимы лишь настолько, насколько их ясность соответствует зрению и глазам и насколько хорошо служат они для представления о видимых образах, а если они более ясные и не соответствуют зрению, то плохи и не только бесполезны, но вредны и препятствуют зрению. Так и познание чувственной красоты является хорошим, возбуждающим любовь и наслаждение постольку, поскольку устремляется к познанию интеллектуальной красоты и приводит любовь к наслаждению ею, а когда чувственное познание не соответствует этой цели и не направляет к ней, то оно вредно и препятствует красоте интеллектуального света, в котором заключена конечная цель человека. Итак, ты замечаешь, София, что я не предлагаю тебе погрязнуть в любви и наслаждении, связанном с чувственной красотой, отвлекая душу твою от ее прекрасного интеллектуального начала, чтобы окунуть ее в бездну бесформенного тела и уродливой материи.
КОММЕНТАРИЙ
1 Платон. Пир, 202 а-е.
2 Платон. Пир, 211 de. 212 а.
3 Платон. Пир, 205 bd.
4 Платон. Пир, 204 d.
5 Платой. Пир. 202 е.
6 Платон. Пир. 206 cd, 209 be.
7 Темистий—Фемистий Пафлагонский—греческий философ (ок. 317—318), сторонник перипатетического учения и эпикурейской философии. Автор парафраз на сочинения Аристотеля.
==341
==342
00.htm - glava09
БАЛЬДАССАРЕ КАСТИЛЬОНЕ
1478—1529
Кастильоне родился в Казатико, близ Мантуи, в знатной, но небогатой дворянской семье. В юности он получил превосходное гуманистическое образование в Милане, где впервые познакомился со светской жизнью при дворе Лодовико Моро и Беатриче д'Эсте. Изысканные светские манеры, большая эрудиция, тонкий артистический вкус, личное обаяние позволяют ему легко сходиться с людьми и способствуют его придворной карьере. Он производит приятное впечатление на Гвидобальдо да Монтефельтро, герцога Урбинского, и по его просьбе переходит к нему на службу. Урбинский период был самым ярким в жизни писателя. При дворе герцога, известного всей Европе мецената, и его жены Елизаветы Гонзага, одной из наиболее образованных женщин своего времени, собиралось самое изысканное общество, которое Кастильоне запечатлел на страницах книги «О придворном». Он еще не раз будет переходить от одного итальянского государя к другому, которые осыплют его милостями и наградами, но нигде уже не встретит той счастливой и радостной атмосферы, какую нашел при дворе Гвидобальдо, и, словно в поисках утраченного времени, почти всю жизнь будет работать над диалогами «О придворном»—«художественном портрете Урбинского двора», как он их сам впоследствии назовет.
В 1524 году Кастильоне переходит на дипломатическую службу к папе Клименту VII и в качестве апостолического нунция отправляется в Толедо ко двору императора Карла V, где неожиданно для всех умирает в феврале 1529 года.
Начало работы над диалогами относится, вероятно, к году смерти Гвидобальдо (1508). В 1516 году Кастильоне заканчивает первую редакцию сочинения (книги I—III), где создает образ идеального придворного. Придворная жизнь, согласно Кастильоне,—благородное и трудное искусство, требующее истинного призвания, обучения и усердия и дающее возможность проявиться неограниченным потенциям, заложенным в человеческой природе. Спустя пять лет Кастильоне завершает вторую
==343
редакцию диалогов (IV книга), где рассматривает взаимоотношения своего идеального придворного и государя. Здесь же впервые появляется мотив платоновской любви. Окончательный вид эти сюжеты получают в третьей редакции, законченной между 1521 и 1524 годами. В 1527 году Кастильоне решается, наконец, опубликовать свою книгу. Она выходит в свет в следующем году в Венеции.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 114; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!