Новое мышление» и вызовы глобального мира
М. Горбачев. В начале нашей беседы мы обсудили наиболее актуальные проблемы современных международных отношений. Но эти отношения имеют свой глобальный аспект, без осознания которого ничего уже в этом мире не происходит. Действенным ответом на него стала разработка «Нового мышления», на которое я опирался в годы перестройки при решении таких сложных международных проблем как гонка вооружений, международный терроризм, углубляющаяся пропасть между «золотым миллиардом» и остальной частью населения планеты. Сторонникам перестройки удалось многое сделать в решении этих проблем, но еще больше предстоит сделать нам сегодня.
Б. Славин. Какие основные идеи пронизывают «новое мышление»? Какие объективные процессы действительности подвергаются ее научному осмыслению прежде всего?
М. Горбачев. «Новое мышление» для меня никогда не сводилось к набору догм или к «кодексу» непреложных истин. Оно каждый раз развивалось и наполнялось новым содержанием по мере хода мировых событий. Но неизменной оставалась его основа: признание взаимосвязанности и взаимозависимости мира, неделимость безопасности, значение общечеловеческих интересов и ценностей.
Б. Славин. В словосочетании «новое мышление» понятие «новое» означает противоположность понятию «старое». Каков критерий такого различия? Были ли у «нового мышления» идейные предшественники?
М. Горбачев. «Новое мышление», появившееся во второй половине 1980-х годов не было внезапным моим «откровением». У него была своя предыстория и свои предшественники. Здесь следует, прежде всего, отдать дань ученым знаменитого «Пагоушского движения», которые первыми высказали мысль об опасности испытаний атомных бомб в атмосфере и бесперспективности использования ракетно-ядерных вооружений в возможной третьей мировой войне. Они доказали, что в случае ее развязывания могут погибнуть не только непосредственные участники войны, но и само человечество. Эта мысль означала, что примерно с середины ХХ века человечество стало смертным.
|
|
|
Были и другие предшественники «нового мышления». Так, я не раз в своих лекциях и выступлениях в США цитировал речь президента Джона Кеннеди в американском университете в июне 1963 года. Он призвал тогда «не считать конфликты неизбежными, а договоренности невозможными, не превращать международное общение в обмен угрозами». Фактически на пике «холодной войны» он тогда сумел вырваться из порочного круга демонизации «противника» и стремления отдельных стран к гегемониив мире. «Будущий мир, сказал он, это не Pax Americana. Или это будет мир для всех, или его вообще не будет».
|
|
|
Историческими предшественниками «нового мышления» были также выдающиеся европейские мыслители и политики, в частности, социал-демократы Улоф Пальме и Вилли Брандт. Они раньше других смогли почувствовать и понять вызовы нового времени, высказав новаторские идеи общей безопасности в ядерный век, преодоления конфронтации между Востоком и Западом и общеевропейского сотрудничества в рамках Большой Европы. «Новое мышление» также вобрало в себя важные принципы международного сотрудничества и гуманизма, которые разрабатывались в рамках ООН, и которые были созвучны призывам и требованиям антивоенных движений и лидеров мировых религий.
В своих книгах, посвященных проблематике «нового мышления» я писал: «Итоговый синтез — «новое мышление» — это современный гуманизм, смысл которого в движении к более стабильному, более безопасному, более справедливому и человечному обществу».
Конечно, признание взаимосвязанности и взаимозависимости мира и приоритета общечеловеческих ценностей и интересов отнюдь не означало пренебрежения суверенитетом государств и государственными интересами. Их значение — равно как и роль классовых, корпоративных и иных интересов — никто не отменял. Но теперь они реализуются в новых условиях, когда на первый план выходят общие интересы всего человечества. И прежде всего — императив предотвращения ракетно-ядерной войны и спасения человечества от мировой катастрофы.
|
|
|
Б. Славин. Насколько я понимаю, зарождение «нового мышления» в годы перестройки было, своеобразным ответом на обострение «холодной войны», способной в условиях глобального мира перерасти в войну «горячую». Его существенной стороной стало нетрадиционное видение проблемы войны и мира в условиях ракетно-ядерного противостояния двух сверхдержав: СССР и США.
Я заинтересовался проблемой войны и мира, учась в аспирантуре МГУ. Мой руководитель планировал использовать эту тему в написании вузовского учебника по историческому материализму. Непосредственным научным поводом для исследования этой темы послужила Программа КПСС, в которой говорилось о том, что если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет. К сожалению, в этой Программе ничего не говорилось о том, а что будет с Советским союзом и другими странами социалистического лагеря в такой войне? Не удовлетворяли меня тогда и рассуждения Уинстона Черчилля, считавшего, что «страх перед атомной бомбой» ивозможностью уничтожения человечества станет своеобразным гарантом того, что третья мировая война никогда не начнется. Такая позиция, по сути дела, консервировала «холодную войну» и гонку вооружений. Тем самым она превращала существующий мир в хрупкое и ненадежное состояние, способствующая случайному или несанкционированному возникновению мировой ракетно-ядерной войны.
|
|
|
Но особенно странными и непонятными для меня были аргументы и позиция руководителя КНР Мао дзедуна, считавшего, что не стоит бояться третьей мировой войны, которая согласно известному теоретику войны Карлу Клаузевицу будет лишь «продолжением политики». Вот, в частности, что он говорил по поводу возможной ядерной войны в 1957 году: «В мире насчитывается 2,7 миллиарда человек; не имеет значения, если некоторые будут убиты. Китай имеет население в 600 миллионов; даже если половина из них будет убита, все ещё останутся 300 миллионов человек. Я не боюсь никого». Такое суждение лидера самой большой коммунистической страны в мире, имело явно иррациональный смысл: оно повергало в ужас не только китайцев, но и многих людей в других странах. В итоге она способствовала не миру, а, напротив, резкому усилению международной напряженности, ведущей человечество к мировой катастрофе.
Подобные суждения о возможной третьей мировой войне заставили меня поближе познакомиться с теорией войны самого Карла фон Клаузевица и вытекающей из нее знаменитой формулы: «война есть продолжение политики». Как Вы заметили в начале нашего разговора, эта формула в условиях возможной мировой ракетно-ядерной войны уже устарела. Означает ли это, что ее использование (или неиспользование) в современной международной политики может быть своеобразным «лакмусом» различения «старого» и «нового мышления?
М. Горбачев. Не только может, но и является таковым !
Б. Славин. Тем не менее, некоторые современные политики продолжают ее использовать, разрабатывая концепции начала и ведения «ограниченной» ядерной войны. Сошлюсь в этом плане на слова военного министра обороны Великобритании Джеффа Хуна, грозившего в нулевые годы применить ядерное оружия в войне с Ираком. Так, он говорил: «Мы оставляем за собой право прибегнуть к ядерному оружию, если Ирак использует для борьбы с нами оружие массового поражения».
М. Горбачев. К сожалению, возможность ведения «ограниченной» ядерной войны и соответствующего «превентивного удара» сегодня планируется в военных доктринах ряда ядерных государств. Разработчики этих доктрин видимо не понимают, или не хотят понять, что не существует той разумной границы, которая могла бы отделить «ограниченную» ядерную войну от «всеобщей», «случайную» от «планируемой», «точную» от «неточной», «высокотехнологическую» от «обычной».
Б. Славин. Изучив главную работу Клаузевица «О войне», изданную у нас в 1941 году, я понял происхождение его известной формулы, которая в своем полном виде звучала так: «война есть продолжение политики иными насильственными средствами». Она родилась у Клаузевица не случайно. Сначала, видимо, под влиянием Гегеля он выстраивает идеальную модель или конструкцию так называемой абсолютной войны, которая представляет собой насилие в чистом виде, т.е. насилие, доведенное до крайнего предела. Фактически, - это неограниченная никакими правилами война на взаимное уничтожение. В ней теоретически происходит острейшая борьба двух противоположных сторон, стремящихся по «закону крайнего напряжения сил» полностью уничтожить друг друга. Ее образно можно сравнить со взрывом мины. Однако, по Клаузевицу, идеальная модель абсолютной войны в действительности не существует, но она была ему необходима, чтобы лучше понять существо реальной войны. Согласно его логике идеальное - ключ к реальному.
В отличие от идеальной«абсолютной войны» реальная или действительная война существует в пространстве и времени, в ней есть различия между фронтом и тылом, в ней наступление сменяется отступлением, и наоборот, наконец, в ней действуют не только известные закономерности вооруженной борьбы, но и непредвиденные случайности. Именно эти и подобные им реальные ситуации дают возможность политике вмешиваться в войну, ограничивать ее влияние, диктовать ей свои условия. Подчеркну, по Клаузевицу, только реальная война является продолжением политики. Она возникает по требованию политики и полностью ей подчиняется. Говоря точнее, политика рождает войну, вмешивается в ее ход и исход. В итоге она заключает мир между борющимися сторонами.
Политика всегда выступает целью войны, а война - ее подчиненным средством. Цель всегда выше средства. Клаузевиц, как идеалист и человек Х1Х века, никогда не думал, что может быть по другому, т.е. когда средство становится выше цели, или когда война может привести к уничтожению саму политику. Однако со временем реальная действительность оказалась «хитрее» философии и теории войны Клаузевица. Она породила возможность осуществления «абсолютной войны» в самой действительности в форме мировой ракетно-ядерной войны, способной в короткий срок уничтожить не только политику, но и саму жизнь на Земле.
М. Горбачев. О реальной возможности такого трагического исхода для человечества, как я уже отметил, ученые впервые заговорили в середине ХХ века. Они же предложили и конкретные средства борьбы за недопущение третьей мировой войны. На исходе ХХ века они и вошли в понятие «новое мышление». Фактически это были реальные средства борьбы за выживание человечества в условиях существующих глобальных противоречий в мире. Среди них назову наиболее важные. Это признание свободы выбора общественного устройства для всех стран и народов; отказ от идеологической конфронтации с Западом; курс на прекращение гонки вооружений, включающий в себя ликвидацию оружия массового уничтожения, сокращение вооруженных сил и разоружение до уровня разумной достаточности; невмешательство во внутренние дела суверенных государств; акцент на превентивную дипломатию и установление доверия как важнейший фактор мировой политики; готовность к сотрудничеству со всеми, кто готов к нему.
Все это было во многом ново для Советского государства, ибо предполагало радикальные изменения и во внешней политике, и внутри страны. Ново это было и для Запада. Я не случайно говорил тогда своим партнерам по переговорам, лидерам западных государств: меняться придется всем, современный взаимозависимый мир не оставляет никому иного выбора.
После ухода в конце 1991 года с поста президента мое положение изменилось, но я считал своим долгом добиваться того, чтобы «новое мышление» утвердилось в мире, несмотря на изменение мирового баланса сил, вызванного исчезновением с карты мира Советского Союза.
Б. Славин. Частичновлияние «нового мышления» на сложившиеся международные отношения в ХХI веке мы с Вами уже обсудили, но прошли мимо таких важнейших проблем и вызовов современности, как глобальная безопасность и всеобщий экологический кризис, международный терроризм и невиданная ранее по своим масштабам миграция населения, кричащие проблемы бедности и отсталости целых стран и регионов на нашей планете. Что Вы думаете по этому поводу? Какие первоочередные меры необходимо принять государствам и простым людям для решения этих важнейших глобальных проблем?
М. Горбачев. Прежде всего, следует понять суть противоречивого характера самой глобализации. Поэтому не случайно я и мои соратники в Фонде сделали глобализацию одним из приоритетных пунктов своих размышлений. Я считал, что глобализация открывает возможности для перехода к более безопасному и стабильному мировому порядку и, в конечном счете, к выходу к новой цивилизации, которая стала бы синтезом важнейших идей и ценностей, предлагаемых разными культурами и идеологиями. Поэтому закономерно, что девизом нашего Фонда стали слова «К новой цивилизации!». Но история, к сожалению, тогда пошла по другому пути.
После упразднения СССР и крушения двухполярного мира глобализация приобрела во многом однополярную и конфронтационную форму, связанную с установлением монопольного лидерства Запада и прежде всего США. Начался период отказа ряда стран от политики «нового мышления». В итоге вопреки прежним мирным договоренностям возник процесс постепенного расширения НАТО на Восток, возникла политика незаконных санкций со стороны США по отношению к России и другим странам, оживились в Европе националистические и даже профашистские настроения и тенденции. Вместо «мира миров» мы получили многочисленные конфликты национальных государств и этносов на Ближнем Востоке, в Латинской Америке и Северной Африке. В итоге за последние десятилетия распалась единая Югославия, были развязаны войны в Ираке, Ливии и Сирии: они, в свою очередь, породили волны многомиллионной миграции в другие страны и особенно в Европу, в которой, в связи с этим, резко усилились внутренние противоречия. В мире вновь появились рецидивы «холодной войны», связанные с ухудшение отношений между Западом и Востоком, США и Англии с Россией, США и Китаем, США с Северной Кореей и Ираном, вспыхнула фактически гражданская война на Украине, усилился международный терроризм в Сирии, начался новой виток гонки вооружений, в том числе ракетно-ядерных.
Какуже говорилось, я к тому времени уже не был политическим лидером страны, поэтому продолжал бороться за безопасный и безъядерный мир как общественный деятель, как лауреат нобелевской премии мира, стремящийся сохранить те завоевания «нового мышления», которые удалось осуществить в годы перестройки и после нее.
Б. Славин. Для этогоВам надо было бы инициировать широкое движение сторонников «нового мышления», т.е. тех, кто уверен, что в возможной мировой ракетно-ядерной войне не может быть победителя и, следовательно, она не должна стать продолжением политики. Я думаю, что к такому движению могли бы примкнуть все, кто разделяет Вашу озабоченность, связанную с недопущением новой гонки вооружений, кто выступает за полное ядерное разоружение и запрещение других видов оружия массового поражения (биологического, химического, информационного), которым могут, в частности, завладеть террористы, стремящиеся к мировому господству.
М. Горбачев. В силу своего нового общественного положения я, конечно, не мог инициировать, как Вы выразились, «широкое движение» сторонников «нового мышления»». Но участвовать в отстаивании его целей и идеалов не только мог, но этим фактически уже давно активно занимаюсь в Фонде, участвую в международных конференциях и форумах, выступаю в отечественных и зарубежных СМИ. Я считаю своим прямым долгом добиваться того, чтобы «новое мышление» утвердилось в мире, несмотря на изменение мирового баланса, вызванного исчезновением с карты мира Советского Союза.
Б. Славин. А когда Вы почувствовали существенные изменения на мировой арене после упразднения Советского Союза? В чем конкретно они проявились на Ваш взгляд?
М. Горбачев. Уже в 1992 году ситуация в мире выглядела весьма противоречивой. С одной стороны, закончилась «холодная война» — закончилась, как признавали наши западные партнеры, еще до распада Советского Союза. С другой, - сохранялись отдельные проявления «старого мышления» среди руководителей некоторых государств. И все-таки со временем Россия и страны Запада перестали видеть друг в друге врагов. Открылись перспективы сотрудничества — как двустороннего, так и в решении глобальных проблем. Один из первых моих гостей в Фонде, Генри Киссинджер начал нашу беседу с того, что сказал: у Новой России, начавшей свой путь на мировой арене, нет врагов. Она может быть уверена: на обозримую перспективу ее безопасность обеспечена. «И это, — добавил он, — во многом благодаря Вашим усилиям». Я согласился с ним, но с одной существенной оговоркой: безопасность, хорошие отношения и сотрудничество с другими странами — это не что-то раз и навсегда данное. Чтобы они обрели устойчивость, нужна политика, стоящая на твердой основе достижений предыдущего периода и адекватным образом реагирующая на изменения.
Б. Славин. Вы это почувствовали интуитивно, или это был результат научных исследований в рамках Вашего Фонда?
М. Горбачев. И то, и другое вместе. В это время мир начал стремительно меняться, и не заметить это было невозможно. Процессы, начавшиеся раньше, приобрели огромную динамику с окончанием «холодной войны». Глобальное противостояние сдерживало их, хотя и не могло их полностью остановить. Теперь они ускорились и распространились практически на всю планету. Ученые и политики назвали это глобализацией. Она превратилась в доминирующую тенденцию мирового развития.
Б. Славин. Какой характер она приобрела? И как он изменялся по ходу истории?
М. Горбачев. Вначале глобализация рисовалась многим как однозначно позитивный процесс, открывающий для всех поистине безграничные возможности. Отчасти, такое видение глобализации было добросовестным заблуждением, отчасти — вызвано стремлением воспользоваться новой ситуацией для установления монопольного лидерства Запада и США.
Глобализация стала темой одного из главных исследовательских проектов нашего Фонда. В числе первых мы обратили внимание на то, что по мере ускорения глобализации все заметнее проявляются негативные стороны этого процесса. Так, угрожающими темпами стала нарастать поляризация богатства и бедности в мире, все чаще стали возникать рецидивы «холодной войны». Итогом нашего проекта по изучению феномена глобализации стал коллективный труд — «Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития». В этой книге был проведен не только анализ самого явления, противоречий глобализации, «за» и «против» этого процесса, но и попытка обрисовать контуры «глобализации с человеческим лицом», социально ориентированной и экологически ответственной глобализации. Это был наш отклик на реальный общественный запрос: движение за альтернативную глобализацию набирало силу во всем мире. Оно ставило острые проблемы, и оно усилилось, когда в 2008 году разразился первый глобальный экономический кризис, который обнажил несостоятельность модели, лежащей в основе мирового развития.
Эта была модель неолиберальной экономики, т.е. модель развития, которая исходит из приоритета исключительно экономических факторов - прибыли и потребления. Она «перелопачивает» гигантские ресурсы, игнорирует социальную и экономическую ответственность, генерирует социальную несправедливость и неравенство, конфликтность и кризисы, чреватые катастрофическими последствиями.
Б. Славин. Какие вызовы диктовали процессы глобализации в ХХ1 веке и как, на Ваш взгляд, на них может отвечать современное мировое сообщество?
М. Горбачев. Один из важнейших политических выводов, к которому нельзя было не прийти, изучая мировые процессы, состоял в том, что ни одна страна и даже группа стран не в состоянии в одиночку справиться с главными вызовами нового тысячелетия. Говоря обобщенно, это вызов безопасности, вызов бедности и отсталости, и вызов экологического кризиса. Эти вызовы взаимосвязаны и в конечном итоге требуют комплексного ответа. По своим масштабам, по рискам, которые в них заложены, они, на мой взгляд, беспрецедентны Я не раз обсуждал их с политиками, учеными, активистами гражданского общества, участвовал в десятках конференций и форумов. И утвердился в своем убеждении, что без «нового мышления» мир не найдет на них адекватных ответов.
Б. Славин. Вы поставили на первое место вызов безопасности человечества. С какими же угрозами и трудностями он сегодня сталкивается в первую очередь? Что необходимо предпринять, чтобы ослабить, или полностью снять этот вызов с повестки дня?
М. Горбачев. Частично я уже ответил на этот вопрос, когда говорил в начале нашей беседы об ухудшении международных отношений, связанных с современной политикой США, приведшей к отказу от прежних договоренностей по ракетам средней и меньшей дальности, о начале новой гонки вооружений в области использования тактического ядерного оружия. К этому следует прибавить, что до сих пор по вине США не вступил в силу договор о всеобщем и полном запрещении ядерных испытаний и фактически ничем закончились переговоры о мерах контроля за соблюдением Конвенции о запрещении биологического оружия. Таким образом, процесс сокращения и ликвидации оружия массового уничтожения стал заложником общего состояния международных отношений, в которых прежний рост доверия сверхдержав сменился движением в противоположном направлении.
И здесь характерным примером этому могут служить заявления Запада о своей победе в «холодной войне». Получается, что к прекращению «холодной войны» привели не совместные усилия, не переговоры, а политика силы. Отсюда и был сделан вывод: надо наращивать силу и усиливать военное превосходство. В итоге было предано забвению совместное заявление СССР и США, сделанное в Женеве о том, что наши страны не будут стремиться к военному превосходству друг над другом, вытекающее из совместного признания того, что ядерная война недопустима, что в ней не может быть победителей.
Б. Славин. Какой же вывод следует из сказанного Вами?
М. Горбачев. Он очевиден: надо предпринять усилия всех миролюбивых сил для того, что бы возродить прежнее доверие сверхдержав, направив его не на гонку ядерных вооружений, а на их полное ликвидацию и установления прочного мира на земле.
В этой связи, я высказал идею диалога с участием как ядерных, так и неядерных государств по всему комплексу проблем, связанных с избавлением человечества от ядерного оружия. Цель диалога – выработка согласованной концепции движения к миру, свободного от ядерного оружия. Как залог серьезности своих намерений они должны ратифицировать договор о полном запрещении ядерных испытаний и внести изменения в свои военные доктрины, сняв ядерные вооружения с режима повышенной боеготовности, унаследованного от «холодной войны».
Б. Славин. А что конкретно было сделано Вами и вашими сторонниками для достижения этих важнейших целей?
М. Горбачев. Большая работа была проведена в рамках Форума мировой политики, где мы стремились преодолеть отставание политики от темпов мировых перемен. В частности, в апреле 2009 года нам удалось в Риме провести конференцию по проблеме «Преодоление ядерной опасности», в которой участвовали представители министерства иностранных дел Италии, известные политики и общественные деятели разных стран, включая Джорджа Шульца, У. Перри, Сэма Нанна, Ганса-Дитриха Геншера, представители законодательных органов США и России, крупные ученые и эксперты. Конференция приобрела особую значимость в свете заявления, сделанного в Праге недавно избранным Президентом США Бараком Обамой, призвавшего к созданию мира без ядерного оружия. Эта цель была подтверждена и на встрече президентов США и России в Лондоне. Тем важнее было обсудить вопрос о конкретных путях и средствах ее достижения.
Одним из таких средств стали соответствующие переговоры между развитыми странами. Как известно, в апреле 2010 года президентами России и США был подписан новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений, пришедший на смену первому договору по СНВ. Он позволил двум крупнейшим державам заявить миру, что они всерьез относятся к договору о нераспространении ядерного оружия, который обязывает их продвигаться к ликвидации ядерного оружия. Я высказался по этому поводу в том плане, что если мы действительно хотим построить отношения партнерства и доверия, то должны будем решить и «проблему военного превосходства», являющегося частью своеобразного credo во внешней политике США.
Я всегда считал, что одной из главных ошибок поколения политиков, пришедших на смену нам, было решение о расширении НАТО и присвоение этой организации функции «гаранта» безопасности не только в Европе, но и за ее пределами. Сразу после окончания «холодной войны» мы обсуждали создание новых механизмов безопасности на нашем континенте. Речь шла о Совете Безопасности для Европы или своего рода «директории», наделенной реальными, широкими полномочиями. Эту идею поддержали такие крупные политики, как Ганс-Дитрих Геншер, Брент Скоукрофт, Ролан Дюма. Но со-бытия, к сожалению, пошли по другому сценарию.
Руководство НАТО при главенствующей роли США взяло курс на расширение блока, на включение в него стран Центральной и Восточной Европы, обосновывая это решение потребностями безопасности. Но ведь безопасность по определению предполагает наличие угрозы. А кто и кому угрожал? Кто, например, угрожал Польше, Венгрии, Чехии, которые рвались в НАТО и были первыми кандидатами на вступление? Если была такая угроза, то почему не били в колокола, почему срочно не созывали по этому поводу заседания органов ОБСЕ, Совет Европы, Совет Безопасности ООН?
Б. Славин. Многие страны Восточной Европы объясняли свое желание вступить в НАТО своей историей, связанной с их зависимостью сначала от Советского союза, а затем и Новой России, с политикой своеобразного доминирования последних в этом регионе.
М. Горбачев. Конечно, зная их историю, было бы трудно после десятилетийзависимости требовать от них в данном вопросе взвешенногои хладнокровного подхода. Но это вовсе не означало, что общие требования равновесия и безопасности надо было подчинять ихэмоциям. Значит, наряду с эмоциями тут преследовались и вполне прагматические интересы, далекие от проблем безопасности. Когда после соответствующих колебаний Б.Ельцин заявил о своем несогласии с курсом на расширение Североатлантического альянса, эта его позиция фактически в расчет не принималась. Говорили, что у России нет права вето на решения, касающиеся других.
Задумывалисьли те, кто ратовал за расширение НАТО, о тогдашнем раскладеполитических сил в России? Разве на Западе не видели, какиенастроения во влиятельных российских кругах возбудила затеяс расширением НАТО?Должен сказать, что на Западе отношение к планам Североатлантического альянса было в то время далеко не однозначным. Могу сослаться на свои разговоры с такими известными политиками, как бывший премьер Италии Джулио Андреотти, Бывший английский премьер Эдвард Хит, бывший посол США в СССР Джек Мэтлок. Я к тому времени не раз бывал в США, разговаривалсо многими ведущими политиками — представителями обеихпартий, бизнесменами, интеллектуалами, простыми американцами и не обнаружил много сторонников расширения НАТО наВосток. Были, конечно, те, кто готов был без особого энтузиазма согласиться с этим. Но большинство явно сомневалось в целесообразности такого шага, немало было и убежденных противников расширения. Но к их голосам не прислушались.
А в России планы расширения НАТО превратились тогда в острейшую внутриполитическую проблему. Этим сразу воспользовались сторонники конфронтации с Западом и те, кто хотел бы использовать «внешнюю угрозу» в своих интересах. Засуетились любители «валить все на Горбачева» и просто плохо информированные люди, утверждавшие, что я не принял мер, которые могли бы предотвратить расширение НАТО.
Б. Славин. Я неоднократно встречался на телевидении и в научных аудиториях с такими «любителями». Они мне, в частности, говорили, что Вы, по «своей душевной простоте» или по «недальновидности», просто доверились устным обещаниям руководителей западных стран «ни на дюйм» не продвигать войска НАТО на Восток. Этот аргумент стал сегодня даже своеобразной модой среди ваших противников. Не могли бы Вы, в этой связи ответить на такой часто используемый ими аргумент, как «неподписание» Вами соответствующего правового документа, ограничивающего продвижение НАТО на Восток?
М. Горбачев. Нечто подобное говорили и мне лично. Например, они до сих пор думают, что в ходе процесса объединения Германии надо было «запросить цену» и чуть ли не «кодифицировать» отказ от расширения НАТО в будущем.Обвинения, конечно, совершенно абсурдные. Объединение Германии завершилось, когда еще существовал Варшавский договор, и ставить вопрос и невступлении его членов в НАТО было бы полным абсурдом. Да и не может никакая организация дать юридические гарантии своего не расширения. Вопрос чисто политический. И все, что можно было политически сделать в тех условиях, было сделано. Так, в договоре об окончательном урегулировании с Германией было сказано, что на территории бывшей ГДР не будут развертываться дополнительные войска НАТО, не будет размещаться оружие массового уничтожения. Таким образом, военная инфраструктура НАТО не сдвигалась на Восток.
Безусловно, решение о расширении НАТО, принятое после распада Советского Союза, противоречило духу этих договоренностей. Об этом я не раз заявлял, отклоняя безосновательные претензии в свой адрес. Главное же состояло в том, что политика руководства НАТО таила в себе реальную опасность, причем не только для России. Дело шло к тому, что, спустя полвека после начала «холодной войны», мир мог быть снова ввергнут в нечто подобное.
Расширение НАТО подрывало основы европейского порядка, установленного хельсинкским Заключительным актом 1975 года. Это был поворот на 180 градусов от стратегии, совместно разработанной всеми европейскими государствами, по выходу из «холодной войны». Расшатывались основы Договора о сокращении обычных вооружений и вооруженных сил на территории Европы. В Европе прочерчивали новую разделительную линию. НАТО стала присваивать себе функции европейского и даже мирового жандарма.
Началось это еще в первой половине 90-х годов, когда НАТО вмешалось в конфликт в распадающейся Югославии. В итоге, после вмешательства НАТО и бомбардировок Белграда Югославия вынуждена была уступить. Была провозглашена независимость Косово. Сербское меньшинство в крае оказалось в положении заложников. Был создан опасный прецедент — военные действия против суверенной страны без санкции Совета Безопасности ООН, в нарушение Устава ООН и международного права.
Б. Славин. Михаил Сергеевич, проблему глобальной безопасности невозможно решить пока существует международной терроризм. Была ли возможность у мирового сообщества решить эту проблему радикально?
М. Горбачев. Я думаю, такая возможность появлялась дважды. Первый раз, когда мы узнали о трагических событиях 11 сентября 2001 года после атаки террористов на башни - близнецы в Нью-йорке. Вторая – после совместной войны против ИГИЛ в Сирии. О второй возможности мы с Вами уже говорили. Что касается первой возможности, то о ней поговорим сейчас.
Я узнал о террористической атаке на здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, когда работал в своем кабинете в Фонде. Ко мне зашел мой помощник и сказал: «Михаил Сергеевич, что-то невероятное происходит. В Нью-Йорке самолет врезался в небоскреб. Давайте включим телевизор». Действительно, глядя на телеэкран, я не мог поверить своим глазам. В 1988 году, когда я был в Нью-Йорке и выступал в ООН, я посетил Всемирный торговый центр, встречался там с бизнесменами. И вот я увидел эти башни, охваченные огнем и дымом. Казалось, такое возможно только в фильмах ужасов. В тот же день через посольство США в России я направил телеграмму соболезнования президенту Бушу: «Потрясен беспрецедентным преступлением против США и всего человечества. Выражаю Вам и всем американцам самые глубокие соболезнования. Знаю, что все люди доброй воли сегодня солидарны с народом Америки. Человечество оказалось перед лицом небывалого вызова. Только общими усилиями оно сможет остановить это безумие».
Б. Славин. Как известно, под облаками разрушенных башен-близнецов, по последним данным, погибло 2977 человек и получили травмы более 6000 человек.
М. Горбачев. Эта были самые большие потери, связанные с акциями международного терроризма. Сочувствие и солидарность с американским народом я выразил также в письме, опубликованном в «Нью-Йорк таймс». Оно вызвало много откликов простых американцев, из них я хочу здесь привести только два, наиболее характерных:
Господину Горбачеву: «Ваши искренние и теплые слова сочувствия и солидарности очень тронули меня и мою семью. Если вспомнить историю отношений между нашими странами и то, как эти отношения изменились, Ваши слова вселяют в меня надежду. Человечество придет к светлому будущему, если мы отбросим разногласия и совместно займемся решением проблем, которые омрачают нашу жизнь сегодня. Еще раз спасибо Вам за поддержку и сочувствие. Вы действительно являетесь воплощением самых высоких идеалов, с которыми люди связывают Нобелевскую премию мира.
Марк Пиллор (Фресно, штат Калифорния)»
«Спасибо, господин Горбачев. Мое детство пришлось на годы “холодной войны”. Я помню, как мы боялись русских. Благодаря Вам мне стало понятно, что человек всегда боится неизвестного, когда дело касается самого важного для него и дорогого — его семьи и близких. Все люди независимо от национальности или религии хотят жить в мире, хотят благополучия для своих близких. Вы олицетворяете это стремление. Спасибо Вам за это.
Шерон Суини Мерритт. (Нью-Милфорд, штат Коннектикут)»
Б. Славин. Насколько я помню одним из первых руководителей стран на эту трагедию откликнулся Президент России Владимир Путин.
М. Горбачев. Более того, после выражения солидарности и поддержки попавшей в беду Америке, он заявил о присоединении к антитеррористической коалиции в борьбе с терроризмом. Это уникальное в истории событие напоминало чем-то антигитлеровскую коалицию времен Второй мировой войны. Я полностью поддержал Путина, считая, что в такой момент необходимо отложить в сторону те раздражители в российско-американских отношениях, которые возникли на предшествующем этапе.
В статье, опубликованной в десятках газет в разных странах мира, я развил мысль о коалиции за новый мировой порядок: «Нельзя еще раз, как это случилось в 90-е годы, упустить шанс для строительства такого порядка. Это ведь факт: из политического лексикона исчезли такие понятия, как солидарность и содействие странам “третьего мира” в преодолении бедности и отсталости. Снова поставить эти задачи в повестку дня — значит объединить усилия стран и народов, представляющих разные культуры и находящихся на разном экономическом и политическом уровне. Если борьба с террором сведется только к силовым действиям, мир в конечном счете окажется в проигрыше. Если же она станет составной частью совместных усилий по строительству справедливого мирового порядка, то выиграют все».
Как известно, Россия присоединилась к антитеррористической коали-
ции не на словах, а на деле: она оказала реальную помощь Америке, когда началась санкционированная ООН военная акция в Афганистане против режима талибов.
Однако, чем дальше, тем больше меня и тех, кто надеялся на серьезный поворот в мировой политике, охватывали сомнения и вопросы. Сохранится ли коалиция? Будут ли ее участники придерживаться принципа коллективных действий в борьбе с глобальными угрозами, подстерегающими человечество?
Б. Славин. И какова была судьба этой коалиции? Выдержала ли она испытание временем?
М. Горбачев. Постепенно стали оправдываться самые худшие опасения. Мне казалось важным проанализировать глубинные причины и следствия катастрофы 11 сентября. Я писал: «11 сентября ознаменовало конец идеологии однополярного мира, поворот, за которым “односторонняя глобализация” закончилась. Я думаю, что это — дата трагических похорон философии, рожденной после окончания “холодной войны” и развала Советского Союза». Было потеряно целое десятилетие. «Торжества по поводу смерти коммунизма затянулись, за ними потерялась из виду сложность мира, его проблемы, его противоречия. Забыты были бедность и отсталость. Забыта была необходимость строительства нового мирового порядка, более справедливого, чем тот, который мы оставили за спиной».
Вновь и вновь я призывал не сводить борьбу с терроризмом к чисто военным акциям, тем более – не использовать ее для продвижения узкоэгоистических интересов. Однако, после успехов в Афганистане (оказавшихся потом временными и эфемерными) в американском руководстве вновь укрепилась уверенность в том, что США могут самостоятельно справиться с любой ситуацией, полагаясь на собственную военную мощь. Там стала усиливаться тяга к односторонним решениям и действиям. США заявили об одностороннем выходе из Договора по ПРО, который прекратил свое действие в июне 2002 года, отказались ввести в действие Договор о всеобщем и полном запрещении ядерных испытаний, вышли из Киотского протокола (Буш отозвал подпись своего предшественника) и из соглашения о Международном уголовном суде.
Мир стал втягиваться в новый виток милитаризации, роста военных расходов, разработки и производства все более совершенных, «умных» вооружений. Началась подготовка к военной операции против режима Саддама Хусейна в Ираке. Вторжение в Ирак стало кульминацией американской политики односторонних действий. Я узнал о нем на железнодорожном вокзале в Токио, когда мне позвонил по мобильному телефону корреспондент «Интерфакса». И сразу же охарактеризовал эту акцию как ошибку, которая будет иметь огромные негативные последствия для США и всего мира. Эти последствия проявились очень скоро, они ощущаются и по сей день.
Б. Славин. Особенно ухудшились отношения России и США с приходом к власти Президента Трампа, который выдвинул свой стратегический лозунг: «Сделать Америку снова великой!». Средствами достижения этой цели, в частности, стали несанкционированные правительством Сирии, бомбежки территории данной страны. Под видом усиления борьбы с терроризмом США осуществили тотальное разрушение многих сирийских городов, приведшее к многочисленным человеческим жертвам среди гражданского населения. Не сложилась и планируемая единая коалиция с Россией в борьбе против террористов ИГИЛа. Многочисленные попытки России улучшить отношения с США каждый раз оказывались безрезультатными. Более того, как уже отмечалось, США в одностороннем порядке стала торпедировать прежние международные договоренности с Россией по ракетам средней и меньшей дальности. Под явно надуманным предлогом (якобы совершенной агрессии России против Украины) США развязали незаконную политику санкций против нашей страны, которая продолжается до сих пор.
Одновременно США в одностороннем порядке разорвали достигнутые ранее договоренности с Ираном по ядерной проблеме, подготовили свои вооруженные силы для нанесения превентивного вооруженного удара по этой независимой стране. И лишь в самый последний момент этот удар был отложен. В том же ключе США проводит явно устаревшую политику доминирования и диктата по отношению к таким независимым странам как Венесуэла, Северная Корея и даже Китай, которому она пытается различными способами навязать свою волю в экономической и политической сферах.
Понятно, что в этих условиях Россия вынуждена улучшать качество своих вооруженных сил до разумной достаточности, используя для этого новейшие достижения науки и техники в военной области. Вынуждена она активизировать и свою политическую (дипломатическую) деятельность для объединения различных стран для противодействия доминированию США, стремящихся подчинить современный глобальный мир фактически старому мышлению времен «холодной войны».
Как известно, Президент России Владимир Путин неоднократно высказывался по этим важным вопросам мировой политики. Особенно большой интерес у общественности вызвало его понимание современной проблемы войны и мира, включая возможность возникновения ракетно-ядерной войны между сверхдержавами. Он исходит из того, что в такой войне не может быть победителя. Доказывая свою приверженность к сугубо мирным средствам и методам решения самых сложных вопросов мировой политики, Россия в своей военной доктрине полностью отказывается от любого превентивного ракетно-ядерного удара по противнику. По мнению Президента Путина, такой удар может быть только ответным ударом. В этой связи, выступая на дискуссионном клубе "Валдай" в 2018 году, он прямо заявил: если все-таки ракетно-ядерная война начнется, то «мы, как мученики, попадем в рай», а они, как нераскаявшиеся грешники, «просто сдохнут».
Эти слова по-разному интерпретируются политиками и религиозными деятелями. Хотелось бы знать Ваше мнение поэтому, и другим актуальным вопросам, связанным с необходимостью возрождения «нового мышления».
М. Горбачев. Отвечу Вам как участник встреч лауреатов Нобелевской премии мира: надо сделать так, чтобы исключить навсегда любую возможность возникновения ядерной войны из жизни человечества. Именно этот тезис всегда находился в центре внимания нобелевских лауреатов. Каждый раз общение с ними обогащало меня новыми мыслями и верой в то, что в трудных и не всегда предсказуемых условиях современного мира нельзя предаваться разочарованию и тем более панике.
История не фатальна, в ней всегда есть место инициативе, творчеству, действию. Все лауреаты, с которыми я встречался, хотели продолжать участвовать в историческом процессе, в меру сил влиять на ход событий. На мой взгляд, это одно из проявлений активности мирового гражданского общества, которое не может передоверить ответственность за мир исключительно профессиональным политикам сегодняшнего дня. Свои встречи мы, как правило, заканчивали принятием деклараций и заявлений по проблемам, которые нас волнуют.
В одном из таких документов, принятого в нулевые годы, мы писали о том, что «нынешняя политика не ведет к созданию достаточно безопасного и стабильного мира для всех. Поэтому необходим иной курс, построенный на прочных этических основаниях». В нем, в частности говорилось о том, что «одностороння политика, ориентация на силовое решение проблем, имеющих глубокие экономические, социальные, культурные и религиозные корни, успеха не обеспечивают». Напротив, нужен отказ от «доктрин и концепций, которые рассматривают вооруженное насилие как панацею, пропагандируют превентивные войны, в том числе с применением ядерного оружия». Вывод был однозначен - необходимо решительное обновление мировой политики, в которой на смену «технологиям уничтожения» человечества» должны прийти «человеческие технологии сотрудничества». Если же и дальше будут продолжаться попытки абсолютизировать национальные интересы одной страны или группы стран, то это путь к неуправляемому хаосу.
В своем выступлении на очередной встрече с нобелевскими лауреатами я говорил. «Выбор, перед которым оказалось сегодня человечество, таков: право сильного, ведущее к разрушительному хаосу, или упорядоченный переход к новой модели международных отношений, основанной на незыблемых принципах права и сотрудничества государств, модели, постоянно адаптирующейся к новым проблемам и вызовам. Эту модель надо будет создавать совместными усилиями, причем не только государств, но и институтов гражданского общества, массовых общественных движений».
Я обратил внимание на то, что это начинают признавать и представители деловой и политической элиты мира. Например, Всемирный экономический форум 2010 года в Давосе проходил под девизом: «Улучшить состояние мира: переосмыслить, переформатировать, перестроить». В канун Форума его учредитель Клаус Шваб призвал «найти новые модели коллективного подхода к глобальным вызовам и новую модель лидерства, которая была бы эффективной в современном мире».
Я уверен: такая модель впитает в себя основные постулаты «нового мышления», опыт тех лет, когда нам удалось развернуть движение человечества, покончить с «холодной войной».
Есть вопрос, который меня волнует до сих пор: есть ли признаки того, что в мышлении современных политиков, в действиях мировых лидеров намечается отход от силовых, милитаристских подходов, что мир выходит на «новый курс» в международных делах?
Скажу откровенно: пока я не готов дать ответ на этот вопрос. Слишком робки и непоследовательны сегодня конструктивные шаги. Слишком большие интересы завязаны на гонке вооружений, торговле оружием, экологически грязных производствах, религиозных раздорах и неравноправных отношениях. И все же основания для осторожного оптимизма есть.
Главным из этих оснований является тот простой факт, что сегодня мы просто не можем позволить себе пессимизма, уныния, панических настроений. Но не только это. Все-таки нельзя сказать, что история ничему не учит. Вторая половина ХХ века, хотя и была омрачена «холодной войной» и угрозой ядерного конфликта, все-таки не была повторением первой половины столетия, отмеченного катастрофами двух мировых войн. Совместными усилиями мы уберегли мир от беды и в конце концов покончили с «холодной войной» и гонкой ядерных вооружений. И хотя не смогли правильно распорядиться этим великим достижением, я считаю, что еще не все потеряно. Возможности выйти к разумному и справедливому мироустройству сохранились.
Многое в современном глобальном мире зависит от позиции сверхдержав, стремящихся доминировать в мировой политике. Хотят ли они быть единственными в своем роде властелинами мира, или будут сотрудничать с другими странами, учитывать их мнение? Выступая в свое время в Фултоне, и мысленно полемизируя с речью У.Черчилля, уповавшего на силу в международных отношениях, я призвал своих американских слушателей осознать реальность, связанную с невозможностью ситуации, когда «отдельные государства или группы государств могли бы безраздельно господствовать на международной арене». На мой взгляд, сейчас появилась возможность идти к миру и прогрессу для всех, полагаясь не на силу, которая несет угрозу всей цивилизации, а на международное право, на принципы равноправия, баланса интересов, свободы выбора и сотрудничества, на здравый смысл.
Хотел бы закончить нашу беседу словами, которые я произнес накануне нового столетия: «ХХ1 век станет либо веком тотального обострения смертоносного кризиса, либо веком морального очищения и духовного оздоровления человечества. Убежден, что все мы призваны содействовать победе человечности и справедливости. Тому, чтобы ХХ1 век стал веком возрождения, веком Человека».
Уверен, что в этом веке Россия может и должна стать ключевым участником процесса обновления мира.
Славин Б.Ф.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!