Научившей пониманию и доброте,

Путь в чистые небеса

Книга первая

«Городок на самом краю света»

От автора.

Впечатления из детства – они самые яркие и прекрасные. Глядя на них через призму уже более взрослой жизни, начинаешь понимать, что сегодняшний взгляд на мир уже не такой красочный. Чем больше взрослеешь, тем становится хуже. Но можем ли мы повзрослеть?

Некоторых из нас заставляют взрослеть события, люди вокруг и суровые реалии современного мира. От чего-то можно уйти, от чего-то и нет, но как ни крути, а жизнь все одно идёт своим чередом. И в этой череде событий мы не только меняем их исходы своими поступками, но и относимся к ним по-разному, а по-взрослому или с ребячеством – это уж кто как захочет. Просто стоит помнить, что многие, даже серьезные вещи можно пропускать через призму позитива, не умаляя продуктивности в их разрешении, но улучшая к ним иммунитет. Все так и делали, пока не повзрослели. Но вот душа-то у нас не взрослеет. Не взрослеет, пока мы этого сами не захотим. Вот теперь и думайте, а оно нам надо, взрослеть?

Ведь в детстве кроются самые яркие воспоминания, самые теплые дни и добродушные идеи. В детстве мир кажется лучше, а помыслы наши – добрее. Так почему бы не позволить себе оставить всё это?! Пожить детством подольше? Побыть искренним и беззаботным, непредсказуемым и странным, и пускай, как всегда бывало в те годы, наши странности найдут себе оправдание. Не знаю как Вы, а я вот решился.

Сейчас эта идея выглядит безумной, но тогда, в 14 лет, всё только начиналось. Я был поражён рассказами о Балто – собаке-герое, спасшем город Ном в 1925 году. Эта история тронула меня до глубины души, и я окончательно понял в то время, что животные, порой, бывают куда более человечными, чем люди. И тогда я задумался: «Так почему бы не наделить их разумом и возможностями человеческими? Не дать им всё то, что есть у нас сейчас, чтобы показать, какие они бывают на самом деле. И какими бываем мы, люди. Как мы можем влиять друг на друга, менять мир вокруг нас и как велик смысл слов, разума и того странного чувства единства, что есть в каждом из нас. Чувства любви и природного созидания, одухотворённости и понимания. Чувства окружающего нас мира».

И я не просто позволил себе эту ребяческую слабость, а продолжил ту мысль уже во взрослом видении мира. Я позволил себе создать персонажей-зверелюдей, позволил отбросить временны́е и языковые рамки местности, на которой происходит действие, но оставил за книгой все те мысли, что зародились в голове ещё не познавшего реалий жизни человека. Я просто позволил детству остаться наравне с серьезными вопросами, которые я пытался задавать читателю вот уже больше семи лет. Суть симбиоза детской искренности и жизненного опыта в том, что за реалиями обыденности кроется своя маленькая истина, глаголющая устами младенца. И только нам решать, где пройдет субъективная граница между рациональным и добрым, ответственным и безмятежным, взрослым и ребяческим. И в этом решении мы и находим свою личную истину, мотивация на поиск которой и является основной целью написания этой книги.

В общем, мне сказали, что стоит попробовать, и я решился. Вдохновленный реальной историей о Балто и одноименными фильмами студии Universal Pictures , я начал писать сперва фанфик, но уже очень скоро понял, что слишком далеко ушел от «классики». Мои друзья были уверены – это нечто оригинальное, а значит и подход к сему должен быть иным. В конце концов, я решился признать в фанфике своё произведение, однако многое неизменно связывает книгу с тем миром, в котором я начинал.

На путь реформаций, или, быть может, даже революций, я ступил совсем лишь недавно, 17 февраля 2019, но за долгие годы персонажи и события стали так мне близки, что «оторвать» от них имена и хроники я просто уже не мог. Поставить крест на официальном издательстве всё-таки оказалось проще, чем поставить его на событиях и персонажах. А посему книга официально осталась фанфиком, а вышло ли у меня сделать нечто особое, своё, решать пока вам. Мне остаётся только писать и принимать к сведению, и я лишь надеюсь, что мой собственный «путь в чистые небеса» ещё не закончен.

Засим стоит завершить откровения автора и перейти к делу. Судите строго, но объективно, но главное – ищите в себе то, чего так давно хотите отыскать. И пусть книга и её персонажи хоть чуточку помогут вам в этом, и тогда мне как автору будет вечная радость за вас, за себя и за наше с вами будущее.

Глава 1

Начало и Ошибки

Пролог

Памяти моей любимой бабушки,

Гавриловой Тамары Павловны,

Научившей пониманию и доброте,

И

Посвящаю!

 вновь началась учёба. Никто и не успел сообразить, как в город пришла осень, разогнала ребятню со двора, что бегала по нему всё лето от восхода до заката, натянула на всех прохожих лёгкие куртки, заставила реже видеться влюблённые парочки, что гуляли, как и все студенты, по ночному парку.

Лето кончилось, начались будни. Засуетился народ на улицах, все вывалили из уютных квартирок на потрескавшиеся тротуары, уже обильно усыпанные пожелтевшей листвой. Листопад не переставал, и листья продолжали кружиться в своём последнем танце, до которого никому не было дела. Центр города кишел народом, который так и ломился из одного магазина в другой. На рынке появились новые палатки, почти каждые полметра заборов и афиш были сплошь оклеены различными листовками, сообщающими о скидках, распродажах и новых товарах. Для всех это стало средой обитания, никто и не пытался найти чего-то нового в жизни. И лишь события постоянно вовлекали народ в приключения, от которых он бежал к своему спокойному, привычному расписанию.

Живые роботы заполнили улицы. Кто-то покупает цветы, за которыми уже выстроилась очередь родителей будущих первоклассников, кто-то подыскивает совсем маленькой девочке большие белые бантики. Всё как и в прошлом сентябре, как было и при мне, и при моих родителях и как будет из года в год. Немудрено, ведь и сама природа стремится к умиротворению, только вот что заставляет людей выбирать шум и городской хаос в качестве жизненного порядка?

Когда задаешься этим вопросом и стоишь на перепутье своих жизненных принципов, потихоньку начинает меняться и твоё отношение к миру. Особенно у таких как я, молодых и горячих, жаждущих ворваться в жизнь и найти себя в ней побыстрее. Только вот обыденность сковывает, ломает кисти цепями нужд и местных порядков. Она заставляет остепениться и делать то, что велят, а не то, что ты хочешь, и чем больше ты рвешься из сил, тем больнее тебя ломает мир. И в этом постоянном противостоянии складывается впечатление, что никто, совсем, никто не протянет тебе руку помощи, что все к тебе равнодушны и всем на тебя наплевать…

Вот и я думал, что мне всё равно, как и всем вокруг. Я думал, что я просто привык к такому укладу жизни. Этот суетливый мир постоянно мозолил глаза своим однообразием, неустанно маячил в бешеном потоке и не останавливался. Ну и пусть. А что мне? Я являюсь мизерной частичкой общества, в котором только для галочки и отмечен. Я вправе его не уважать, могу взбунтоваться против него, но что же это даст? Ведь только общество и решает всё на нашей планете. От него всё зависит. Это единый организм, который, как и человек, может продолжать идти, может приостановиться, поменять настроение и взгляды, и, в конце концов, решить судьбу другого человека. И таких судеб – миллионы…

***

Но всё это требует раздумий и жизненного опыта. Именно здесь часто совершаются ошибки. И нет, дело не в ложных выводах, а в том, как мы подтверждаем их на практике: живём дальше со своим стереотипом, меняем ли своё мнение, идём против собственной морали или же остаёмся верны ей. Ни то, ни другое не сделает обществу лучше, но лично для Вас эти принципы могут сыграть очень важную роль. Какую, спросите Вы? Всё зависит от Вашего выбора, друзья! Никто не в силах изменить Вашу жизнь так, как это можете сделать Вы сами. И я считаю, что ни я, ни кто-нибудь другой не смеет навязать Вам свои взгляды и подходы к жизни. Я не могу сделать выбор за Вас, но предоставить его я в силе. Как слёзы дитя могут заставить задуматься о своём поведении взрослого, обидевшего его, так и я надеюсь, что смогу помочь моим читателям задуматься над всем, чем они живут, пересмотреть всё, в чём они ещё себя не уверили, но не чтобы сказать им как надо жить, а чтобы они смогли решить это сами. И в этом помогут им мои герои, что совершают много подвигов и ошибок, что учатся любить и ненавидеть, что умеют меняться и быть собой, в общем, те, кто живёт обычной, нашей с Вами жизнью.

Что же объединяет нас с ними? Конечно же, это общество, в котором живём мы, люди, его создатели. Между нами и обществом есть сходство – люди ошибаются и общество ошибается. Но есть одно различие, которое постоянно пытаются скрыть. Общество ошибается всегда. Что для одного хорошо – другому может прийтись не по нраву. И этого человека обязательно надо наказать, эти личности всегда становились изгоями в лице общественности. Идеология, отличная от общепринятой, в древние времена каралась, а сейчас кто-то просто пройдёт мимо, кто-то посмотрит косо, а кто-то отнесётся к этому совсем неравнодушно. Однозначности в наше время уже нет, и только карать никто не переставал. Обществу вроде бы плевать на твои взгляды, но всё равно ты в нём изгой. Общество не меняется. Поэтому многие, кто родился «необщественным» человеком, прогибаются под этим титаном, меняют своё мнение, подстраиваются под других. И большинству становится всё равно, ударят ли Вас по голове за следующим углом, заберут деньги и оставят лежать умирающего, или Вы умрёте в глубокой старости, в бедноте, без детей и внуков, или станете богачом, бизнесменом, заведёте себе семью, а, может, просто останетесь жить в достатке со своими близкими и будете счастливы. Большинству наплевать и для многих это логично.

Но не для всех. Те, кто не прогнулся под гнётом, понимают, что нельзя терять чувство братства, единства. Это те самые «необщественные», на чьих взглядах, как ни странно, обычно и строится мораль общества. Но соблюдается она, увы, не всегда и не всеми.  Да, если жизнь складывается хорошо, оно и понятно - все к Вам нейтральны, ну а если требуется поддержка? Почему никто не обращает на Вас внимания?! Да потому что люди ослабели. Им нелегко справиться со своими страхами и проблемами, чего уж говорить о чужих бедах! И тогда на помощь приходят те, кто пересилил себя и бросил вызов стереотипам, те, кто выбрал мораль вместо выгоды. Эти люди – самые человечные, и эта человечность делает их сильнее. И тогда они, воспользовавшись этой силой, не просто помогают другим людям, но и создают нечто новое в тех, кому помогли. Это нечто и заставляет окружающих бросить вызов опухоли общества, что поражает его, разрастается с каждым днём. Эта опухоль была создана нами и всегда будет расти, пока мы совершаем плохие поступки и не совершаем хороших. Нет, болячки общества нельзя вылечить, но остановить их распространение можно. И это в наших силах. В наших с Вами силах…

***

Всегда начинай с себя, так учили меня родители. Хочешь ли ты изменить мир к лучшему, подняться по карьерной лестнице или осудить кого-то – всегда начинай с себя. И ты найдешь ответы…

 Подобные мысли со мной разделяли лишь редкие люди, но и их было достаточно. Я понимал, что был среди них, и гордился этим. Я знал, что у меня в душе, я знал, что есть такие, как я, а на то, что обо мне думают, было всё равно…

 Я был глуп и эгоистичен. Только глупцы думают, что всё знают, и только эгоисты считают, что им на всех плевать. Эх, многого я не понимал… Я думал, что повидал жизнь, я думал, что уже могу делать выводы. А я всего лишь был жалким, молодым и беспомощным в своих действиях. Меня обезоруживал опыт, которого у меня не было, и юная горячка, которая била в голову. И, тем не менее, ошибаясь во многих суждениях, я продолжал думать о мире, обществе и своём «я» во всём этом круговороте. Мне просто не хватало чего-то на душе, но вот чего именно – Вы узнаете позже.

При всём при том я не был и дитём общества, которое могло воспитать во мне типичного молодого человека времён восемнадцатого столетия – независимого, имеющего на всё свои взгляды. Нет, ничего подобного нет во мне, просто мы все индивидуальны, вот и всё. Но даже на нашу индивидуальность покушается общественное мнение. Вы не обращали внимания, что в любых суждениях Вы оказываетесь под давлением общества и закапываетесь в его традиции? Без общества и тяжело, и легко одновременно. Мы бы не выжили без общества, но невозможно отрицать и того, что оно разрушает нас сейчас. И всё же, даже здесь можно найти выход из ситуации. Это зависит от того, в какую компанию ты попадёшь, и, в первую очередь, от самого тебя. Когда ты продолжаешь жить, идёшь по своему пути вперёд, то, в конце концов, понимаешь, сколько ошибок уже совершил в жизни. Не все их можно исправить, но есть некоторые… На вехе моей истории я был юн и совершал много ошибок. Теперь я вернулся в самое начало, спустя несколько лет, и понял, как я заблуждался. Нужно уметь делать свои выводы, хотя, быть может, так тяжелее жить, но зато у Вас появляется возможность исправить ещё поправимые ошибки, осознать уже сделанные, чтобы их не повторять. И тогда на душе становится спокойней и приятней.

Так вот и началась эта история, с ошибки, а может, и не ошибки, здесь уж кто как считает! Но идти нужно с самого начала, с тех пор, когда я ещё думал иначе, чтобы прийти к желаемому результату…

***

Эта книга, книга второй моей жизни, как мне кажется, учит меня. Вы скажете, что это самовнушение. Может быть и так, Вы имеете полное право рассуждать так, как вам вздумается. Но что касается меня, то для моей души это настоящее лекарство. Оно лечит от повседневной жизни, от невзгод, которые могут обрушиться на каждого из нас. Оно лечит и совесть, потому что помогает поделиться тем, что может изменить Вашу жизнь в лучшую сторону, тем, что может помочь. Жаль только, что для этого чувства не придумано слово. Быть может, кто-нибудь, испытавший то же, что и я, будет несколько умнее и придумает его. Это дело времени, которое зависит и от нас с Вами. Главное, не зачеркнуть самим себе будущее, и тогда впереди откроется ещё много нового. И даже, быть может, с каким-нибудь счастливчиком произойдёт та же история, что и со мной, полная приключений, от которых неутомимо бьётся сердце, полная красоты, от которой замирает дыхание, полная любви, от которой полыхает душа. И всё это чувства, не физические, а духовные, от которых и наполняется моё сердце энергией для завтрашнего дня, от которых моя голова полна раздумий и фантазий, а душа наполнена той любовью, которая движет всем во мне. Именно эти чувства разрушают нашу обыденность.

Выдумки, скажете Вы? Нет, это всё правда, правда жизни, а точнее, лишь небольшая её часть. Эта правда должна сделать своё дело, и она уже совершила одно. Я сам изменился. Со мной изменились и суждения мои, в которых я заблуждался ли, прав ли был – это уж Вам решать, а уж я для себя многое осознал. И дальше ещё осознаю, если воля Господня позволит открыть мне этот занавес - занавес к правде, а вернее лишь к малой её толике. К правде, которая мозолит нам глаза, но которой, если присмотреться внимательнее, и нет вовсе. Правда – она ведь у каждого своя, и всё, что нам остаётся - это познавать многогранные её законы, чтобы стать хоть чуточку мудрее.

Давайте же вместе пройдём по этой загадочной тропинке, полной чего-то детского и нелепого, серьёзного и опасного, где много вопросов и ответов, где вокруг много истин и ошибок, проблем и радостей, а самое главное, того непонятного чувства, которое движет и Миром на земле, и нашими силами. Это чувство бесценно, и мне хотелось бы, чтобы тот, кто испытает его, сделал бы правильный выбор в своей жизни.

Ну что ж, после небольшого вступления, я должен продолжить своё повествование таким, каким я начал писать его ещё в юности, имея свои собственные заблуждения и ошибки за спиной. Надеюсь, что и Вы, мой дорогой читатель, поймёте, в чём Вы ошибались в своё время и, подумав об этом, найдёте свою правду. Приоткроем же вместе этот занавес, за которым скрывается наша, для каждого личная истина…

1.

- Опаздываем! – усмехнулся я про себя. Столько времени уже тут стою и никак не могу дождаться.

Городской парк увядал в осени, а вместе с ним и я, ибо горло саднило всё сильнее, как будто по его стенкам царапал каждый вздох. Голос пропал совершенно. Комок в горле мешал говорить. Укутавшись шарфом, поглядывая на часы и нервно мотая головой по сторонам, я ждал, опершись на метровый каменный заборчик. Наконец, я увидел знакомый силуэт вдали. Фоксер шёл быстро, но спокойно. Как тень. Я тоже научился ходить так с отцом на охоте, и этим мы с моим другом были похожи – оба двигаемся бесшумно, но быстро, без лишних движений, не привлекая внимания. Я научился этому во время охоты, после череды провалов и ошибок, сосредотачиваясь на ходьбе каждый раз. После долгих «упражнений» это вошло в привычку. А вот у Фоксера это в крови…

Не люди, не звери… Они были для меня чем-то новым, воплощением чего–то более совершенного. Люди не всегда их жаловали, и они держались вместе, что помогало сохранить им все достойные качества разума, качества, раскрывающие доброту и искренность души… Антропоморфы[1]. Они были более адаптированы к реалиям мира, чем человек. Их было не так уж и много, что делало их сплочёнными и дружными, но… Это было давно. Когда-то антропоморфы жили редкими общинами и чуждались человека, а люди боялись их. Но прогресс не заставил себя ждать, и теперь уже сложно выйти на улицу и не встретить хоть одного из них, будь то прямоходящий пес, лис или даже редкий волк. Жили они не повсеместно, и различные народы заселяли различные территории. В нынешней России, например, сложно встретить гиену или гепарда, но другое дело – Африка. Одно только было закономерно – жили антропоморфы вместе с людьми, как бы последние к ним ни относились. И теперь общество сделало своё дело. Антропоморфы стали такими же, как и мы. Во всяком случае, я думал так раньше. И Фоксер, как никто другой, подтверждал мои опасения.

Фоксер шёл в синей куртке и в сине-красную клетку берете и шарфе, которые выглядели довольно пестро для осенней погоды. Но низко опущенная голова всё равно не давала ему выделяться. И как это у него получается? Да уж, этот лис был настоящим прохвостом, как в русских сказках, умудрялся быть незаметным и хитрым. Возможно, это удавалось ему благодаря его низкому росту. Лис был ниже меня, не смотря на то, что антропоморфы бывают и под два метра ростом.

Вот он прошёл через открытую площадку парка и стал взбираться по лестнице, то поднимая на меня голову, то опуская взгляд на ступеньки. Фоксер ловко перескочил последние две широкие ступени и подпрыгнул ко мне. Мы молча пожали друг другу руки, и лис, как и я, опёрся поясом на декоративный каменный заборчик. Взгляд его косо скользнул по мне из-под берета. Он оценивающе осмотрел моё не маленькое, но от пальто ещё более широкое тело, взглянул на меня снизу-вверх, ибо ростом я был больше метра восьмидесяти. Сегодня я вышел в чёрном. Чёрное пальто с длинными полами, чёрная шапка и штаны. Плотный шерстяной шарф окутал мне шею и был надвинут на самый нос, ибо болезнь всё ещё не давала мне покоя.

Представ перед лисом в таком обличие, я ждал, когда он заговорит. А взгляд Фоксера был, как и прежде, брезглив и недоверчив, хотя всё равно мы считали друг друга друзьями. Видимо, есть в его крови что-то такое, что заставляет его остерегаться людей. Но это всё только теории. Теорий же о том, как появились антропоморфы, очень много. Я же оставался при своём мнении – эволюция не должна затрагивать только лишь человека. Что она и сделала. Только вместе с тем она принесла не только новые расы в царство разума, но и новые культуры, языки и традиции. Но… Из всех антропоморфов, которых я знал, я не смог бы выделить кого-то, кто жил бы по своим обычаям, верованиям и приметам. Да и вряд ли их можно встретить здесь, в городе, в оплоте человечества. Их слишком мало, и поэтому человеческому обществу и культуре влиять на них гораздо проще. И это гнетущее влияние сломало их здесь, и теперь это уже не тот великий народ, коим он должен быть. Мало того, так и понятие расизма сегодня встаёт на передний план. Люди убивают друг друга из-за цвета кожи, а тут… Нда уж, положение антропоморфов в городе не из лёгких. Очень многие относятся к ним с опаской и брезгливостью, хотя в большинстве своём – безосновательно.

Да, здесь не то что на Аляске! Сколько там было всяких плясок, народных примет и праздников у антропоморфов! Ух, аж дух захватывает! Впрочем, у нас в деревне их не меньше, и люди в таких местах особенные. В глубинке все равны и все дружны между собой, и понятие толерантности в крови у таких людей. Да, ещё есть такое в нашем мире, но в городе просто невозможно заметить невооружённым взглядом присутствия таких людей.

 Я поднял лицо в ответ, и разглядел поближе своего знакомого. Шерсть была ярко-ярко рыжей, глаза – жёлтые, быстро бегающие, немного загадочные, задумчивые. Для антропоморфа нос и уши его были короткими, усы ярко выраженного чёрного цвета – густые. Фоксер был моим одноклассником, учился средне, но не из-за своих умственных способностей, а, скорее, от расхлябанности. Нет, он не был безответственным, но вальяжность, какая-то особо выразительная леность являлась не просто его стилем, но ещё и образом всей его жизни. Сегодняшнее опоздание было хорошим тому примером.

- Ну, здравствуй, – произнёс он тихим, твёрдым голосом. – Долго, наверное, ждал – извини.

- Ничего, – бодро попытался ответить я, но длительно молчавшее горло на последних слогах захрипело. – Ну, как всё прошло, что нового было первого сентября? Последний год всё-таки. Кхм-кхм – закашлялся я. - Извини, горло.

-Да всё как всегда – стояли под дождиком, речь толком не слушали – болтали больше. Наши все изменились за лето. Кто по курортам, кто на дачу, кто тут, в городе сидел. Все о своём разговаривают, шепчутся. Впрочем, ничего необычного. Как всегда у всех своя жизнь, разбежались по кучкам.

- Это они поначалу так, ты ведь знаешь, класс у нас дружный.

Друг мой промолчал. Во взгляде его сегодня бегало слишком много необычных зайчиков, и Фоксер вновь погрузился в какие-то свои мысли.

- А кто ушёл из наших? – поинтересовался я, выведя своего друга из непонятного транса.

- Лера с Машей, как и обещали, – ответил мне Фоксер, но глаза его всё равно не изменили своего яркого блеска. Говорил друг сегодня медленно и тихо, как бы обдумывая каждое своё слово. Несколько поразмыслив, он достал пачку RICHMOND’а и закурил. Не любил он этого при мне делать. Я всегда воевал против его дурацкой привычки.

- Что, так и не бросил? – посмотрел я на него, одновременно осуждающим и жалеющим взглядом.

- Неа, пол лета пробовал, только реже курить стал, не более, – он явно ощутил расслабление, лицо стало спокойней, плечи расправились.

- Жаль, но хоть что-то, – с усмешкой отвёл я взгляд. – Побереги, здоровье-то!

На это лис лишь улыбнулся и саркастически взглянул на меня. «Как всегда», - наверное, подумал он.

- Как погулял? Куда пойдёте сегодня? – поинтересовался я.

- Сюда же – в парк. Ох-х, - зевнул лис, широко расставив руки в стороны. - Как я устал после праздника! Не выспался, да ещё родители вчера загрузили, целый день потерял! – Фоксер явно не хотел говорить, но я нагло притворялся, что не замечаю этого.

- Чем же так?

- На рынок ходили, потом обои клеили, генеральную уборку делали, – раздражительно загибал пальцы одноклассник. – Короче, как всегда, всё в один день!

- Ну, понятно, – я снова усмехнулся. – Вы сегодня хоть гулять пойдёте, не то что я - выпустили только с тобой встретиться. Скучно болеть сидеть!

- Не, это только летом, - заявил Фоксер.

- Болеть – оно всегда плохо, - никак не соглашался я.

-Ладно, не хнычь, держи, я всё уже написал, – Фоксер протянул мне лист, свёрнутый пополам. – Здесь вот расписание, - указал он пальцем. - Здесь…

У меня завибрировал телефон в нагрудном кармане – мама отправила СМС, напоминая, чтобы я зашёл в магазин.

- Блин, – тихо отозвался я на СМС. – мне скоро уходить.

Телефон у Фоксера тоже прозвенел, и друг ловко извлёк его из кармана.

- Джуни просит перезвонить – меня ждёт, так что я тоже ухожу, – ответил лис.

Мы оба улыбнулись.

- Ну ладно, давай тогда! – я протянул руку. – Спасибо!

- Давай, пока! – ответил Фоксер на рукопожатие. – Эй, стоп! Я же тебе не рассказал, у нас новенькая!

- Да ладно, правда что ли? К нам уже столько лет никого не переводили, и кто она, ты с ней разговаривал?

- На мой взгляд, она волчица. И да, я совершенно трезв, я знаю, что встретить их в городе нереально. Так что не налетай на меня, быть может, я просто ошибаюсь. Но она реально похожа на волчицу! Побеседовать с ней не удалось, она пришла, осмотрелась, поздоровалась и замолчала, ни с кем особо не разговаривала. Да и её, как мне показалось, все побаивались.

- Ничего, привыкнет. И наши тоже привыкнут.

- Кстати, как я понял – из-за границы к нам приехала, симпатичная такая, – тут у Фоксера снова завибрировал мобильник. - Ладно, я пойду, а то Джун обидится.

Мы вновь пожали друг другу руки, и я, прощаясь, помахал другу в дорогу. Теперь надо идти в магазин, и потом снова таблетки…

2.

Я болел две недели. Кашель вымотал, но горло, хоть и перестало болеть, было сорвано. Несмотря на все эти невзгоды, я заметно шёл на поправку. Это радовало. Очень уж хотелось увидеть всех наших и посмотреть на новенькую, - она прямо-таки заинтриговала меня. По последним известиям класс уже написал первые контрольные и пару самостоятельных. Всё это придётся переписывать. Да уж, эти две недели отыграются на моих силах, как на моральных, так и на физических. И как они так быстро успели пролететь новые темы?

Я лежал на кровати и обдумывал это. Мысли мешали читать учебник и постоянно лезли в голову, не давая запомнить хоть какой-то материал. Но в большинстве своём это были воспоминания из детства. Мой дружный класс, деревня, турпоходы… Аляска…

В течение всей недели эти воспоминания, будто волны, нагоняли на разум, а потом отступали, и, как во время отлива на берегу, на душе становилось сухо. Это сделало меня рассеянным, и даже когда ко мне обращались, я, порой, смотрел на родных с серьёзным видом, но мог не понимать, о чём мне говорят. Я знал, что когда выйду на учёбу - всё прекратится, и стремился вылечиться всеми силами. Но почему же это происходило со мной? Почему старые воспоминания нахлынули на меня? Я этого не знал и просто продолжал жить как раньше, хотя рассеянность выбивала меня из колеи.

Вскоре, после очередного похода в больницу, мне сказали, что я могу выйти на учебу через день. Врач с недоуменьем смотрел на мою загадочную улыбку и взгляд, который отчего-то сделался весёлым, энергичным и довольным. Никогда в жизни я так не стремился пойти в школу. Я был искренне рад, ибо мог отвлечься от своих размышлений, и тем более последний год в школе хотелось провести незабываемо, и этим надо было заняться как можно скорее. Ко всем своим одноклассникам я относился очень хорошо, да и сам по себе наш класс был очень дружен. С каждыми хотелось побеседовать, узнать что-то новенькое, а также встретить друзей из параллели.

Но даже тогда, когда я делал уроки, мои воспоминания вновь тревожили меня, тревожили везде. На удивление, в этот раз тревога эта была приятной. Мне хотелось продолжать и продолжать вспоминать, потому что воспоминания были самыми теплыми. А ещё мне вспомнилась та таинственная незнакомка, которая перешла к нам в класс. Мне было любопытно увидеть её. Я не знал – почему. Это любопытство проснулось во мне ещё с первых слов Фоксера о ней. Какие же из них смогли возбудить во мне этот интерес? «Симпатичная?» – нет, это вряд ли. «Волчица?» - ну да, волков в наше время не часто встретишь, да и, может, Фоксеру показалось просто. «Из-за границы?»… После последнего словосочетания в голове вновь всплыли воспоминания, которые терзали меня в последнее время. Я вспоминал детство…

3.

Мы с родителями долго летели на самолёте, и я, тогда ещё маленький ребёнок, с восхищением глядел на бездну бескрайнего океана. Кругом быстро плыли облака, через которые нечетко проглядывалась тёмно-синяя водная гладь, такая же бесконечная, как и небо. Всё это будоражило меня и восхищало. Сначала было страшно лететь на самолёте, но потом я понял, как это красиво. Я был птицей, свободной птицей, что только начинала свой путь по небу, взмыла в синюю высь и очутилась в чистых небесах, расправляя свои крылья и готовясь встретить на пути своё первое облако. Мама и папа сидели слева от меня и дремали, иногда прерывая молчаливый сон небольшими беседами. А я всё смотрел в иллюминатор и ждал прилёта. Но вскоре и мои силы, борясь с возбуждающими любопытство пейзажами, ослабли, эмоции от первого полёта приутихли, и я погрузился в сон…

Проснулся я в бревенчатом доме с высокими стенами и покрашенным толстым слоем краски потолком. Мне было обидно, что я проспал посадку. Видимо, я слишком утомился в её ожидании, и родители не смогли меня разбудить. И как только меня несли на руках?

Я привстал на постели. На комоде, стоявшем у левой стены, к которой было направлено изголовье кровати, кипятился электрический чайник. Под ногами стояли сумки, доверху набитые нашими пожитками. На полстены, что справа от меня, расположилась белая печь, часть которой выходила в другие комнаты, не доступные пока моему взору. Большой зал, в котором я находился, освещала настольная лампа, что стояла возле чайника, поливая приятным белым светом всё вокруг. Лишь некоторые уголки комнаты не освещались, что придавало ей холодный, но уютный вид. А ещё я слышал голоса. Они явно шли из комнаты, что находилась по другую сторону огромной печи. Я решил повременить со своим появлением перед тем, кто там был. Любопытство заиграло во мне, и я захотел, как настоящий шпион, подслушать переговоры врага. Сразу было понятно, что разговаривают не два человека. Я слышал голоса мамы и папы, но чаще всего звучал чей-то посторонний голос.

Я посидел достаточно, чтобы движения мои стали более осмысленные и чтобы меня не шатало. Встав с постели, я зашагал к печке. Конечно же, запрыгнуть на неё, чтобы оттуда посмотреть в другую комнату, не получилось, но теперь слова были лучше слышны. К этому времени говорили уже родители, частенько перебивая друг друга. Они рассказывали, что приехали сюда до тех пор, пока в России не разрешатся какие-то проблемы. Я не знал на тот момент значения слов, которые зачастую звучали, мне было всего лишь четыре года. Они продолжали говорить, вставляя в свою речь непонятные тогда мне слова, и отец закончил рассказ предложением: «Поэтому мы и приехали на Аляску».

Тут послышался очень нежный, тихий и приятный женский голос, каждое слово которого выражало большое количество эмоций и чувств. Голос этот лился, будто из флейты, и музыка его была медленной и спокойной, убаюкивающей ласкою и мелодичностью своей.

- О Господи! Я вам очень сочувствую! Такое нелёгкое положение, вы проделали такой большой путь, да ещё и с ребёнком… Так устали с дороги, вам надо выспаться и прийти в себя, не смеем больше вас беспокоить.

- Ну что вы! – добрым ласковым голосом отозвалась мама. – Выпейте ещё чаю, посидите – нам будет приятно!

- Хорошо, спасибо, – отозвался мужской голос. Он был одновременно юн и мужественен. В этом голосе я чувствовал приятное, уверенное спокойствие, рассудительность и не грубую силу, а силу духовную, силу воли и терпения. Голос этот, как мне казалось, был идеален. Он не картавил, не шепелявил, как у истинного актёра, который с хорошей дикцией и расстановкой читает свой текст.

Потом я услышал скрип табуретки, и через несколько секунд в комнату вошла мама. Она сначала удивилась, что я проснулся, а потом подошла к чайнику. Я присел на постель, а тем временем мама ушла с кипятком и уже там произнесла: «Малыш проснулся». Отец попросил гостей пройти в комнату, посмотреть на сына, постоянно извиняясь, что тут так грязно, ведь: «Мы приехали около часа назад». Меня уже тогда беспокоили чувства смущения. Я сидел на кровати, и, насколько это было возможно, выражал всем своим видом невозмутимость. Послышались шаги и в комнату вошёл мой отец, а с ним… Это был антропоморф, но я тогда не знал, кто это такие. Я удивился, но не испугался. Он наоборот вызвал у меня море восхищения. Жёлто- оранжевые выразительные глаза, мягкий серо-коричневый окрас шерсти. Толи пес, толи волк – я тогда и не понял. Он выглядел сильным, это было видно сразу, но и довольно худым, что говорило о его ловкости. Лицо. Оно мне запомнилось больше всего – выразительное, словно нарисованное, длинный нос со слегка взъерошенной на нём шерстью, очень красивые глаза. Лицо это ни разу не распрощалось с улыбкой, и было доброе, очень-очень доброе, даже сияющее.

- Здравствуй малыш! – несомненно, этот приятный голос я и слышал из комнаты последним. Незнакомец взял меня на руки и поднял вверх к самому потолку.

- Ух, какой ты большой! Хороший мальчик, из тебя вырастет настоящий мужчина! Я уверен, ты подружишься с моей детворой, как же тебя зовут?

- ***, - ответил я восхищённым голосом, а потом уверенно произнёс, выражая своим тоном умение вести себя. – А Вас как зовут?

- Балто, зови меня просто Балто. Что ж, будем знакомы, а теперь тебе пора спать – ночь на дворе.

Мама позвала, и отец вместе с гостем вышли из комнаты. Я пошёл, лёг на постель, но долго не мог заснуть, вспоминая того самого Балто с добрым-добрым лицом…

4.

Я, наконец, пришёл домой из поликлиники, только тогда я и смог отойти от воспоминаний. Позвонил Фоксеру, сказал, что выйду послезавтра. Он мне поведал, как они весело отметили первое сентября – я был рад за него и немного расстроен собой, ибо всё это время безвылазно сидел дома. Мы ещё долго смеялись и разговаривали о всякой ерунде, пока ему не пришло время уходить. Я сперва расстроился, что не успел спросить о новенькой в классе, но в то же время говорить на эту тему не хотелось: это могло вызвать ещё большее моё любопытство, а могло просто показаться смешным Фоксеру. Ничего, приду – сам всё увижу. Вопрос всё мучил и мучил меня, почему же я так хотел узнать это? Что такое со мной? Возможно, это было банальное любопытство? Во мне могло проснуться такое, уж я себя знаю! Только вот… может, это была надежда? Встретить в ней того, кого я знаю уже много лет и так хочу повидать… Нет. Это невозможно…

В течение всего оставшегося дня я помогал матери, а когда лёг спать, снова пришли воспоминания из детства, с тех самых дальних пор безмятежной жизни на великолепных просторах Аляски, в городке Ном, в котором было столько радости и счастья, сколько я не смог получить здесь – на родине. Но при всём этом я оставался патриотом. Просто детство – самая прекрасная пора нашей жизни. Там мы и заводим первых, и, возможно, самых настоящих друзей. Таким справедливым заявлением я пытался отогнать приятные воспоминания, потому что знал, что не засну от радости, или же, наоборот, расстроюсь, что ничто больше не повторится. Но… кого я обманывал – воспоминания опять победили…

5.

На следующий день после прибытия в Ном я вышел на улицу и удивился. Везде лежал снег. Когда мы вылетали, ещё не все листья упали с осенних деревьев, а здесь… Я поднял голову и обомлел. Мне в глаза ударил яркий свет, но потом я увидел горы. Они, укрытые белым покрывалом, находились очень близко и казались слишком уж огромными для меня, ещё маленького мальчика. Эти белые шапки… я запомнил их на всю жизнь. Этот сводящий с ума обворожительный блеск заснеженных вершин! Такой загадочный, такой искрящийся, играющий на солнце всеми цветами радуги, словно снег у меня под ногами! Я так и стоял на морозе, смотря заворожено на белые шапки, пока мама не загнала меня в дом, причитая, почему я вышел раздетым.

 Теперь я смог осмотреть дом, в котором мы оказались. Комната, где вчера разговаривали мои родители с Балто и с какой-то женщиной, оказалась кухней. Она выглядела совсем уж скромно. На кухне расположилось всего лишь одно широкое окно на сторону выхода из дома – к главной улице. Однако обставлена комната была довольно уютно. Напротив кухни располагалась тёмная спальня, достаточно вытянутой формы. Там стояла двуспальная кровать поперёк комнаты, покрытая белым покрывалом, большой шкаф, раскрытый настежь, до самого потолка возвышался в правом дальнем углу, а по краям от входа стояли комоды. Маленькие тумбочки расположились по обе стороны от кровати. Комната выглядела бесхозной, ибо все наши вещи вперемешку с сумками валялись на кровати и на полу. Я зашёл в большую комнату, в которой спал. В этом зале, оказывается, было два окна в стене справа от входа в дом. Они светились ярким солнечным светом. Комната казалось совсем другой, не такой большой и тёмной, как вчерашней ночью. Кроме моей кровати в правом дальнем углу расположилась такая же железная кровать, только без перины, из-за чего она смотрелась пустой, поблёскивая своим голым железным каркасом в лучах восходящего солнца. Справа под окнами стоял огромный овальный стол со стульями, за которым могло разместиться целое семейство, да ещё и с гостями. На стене, прямо напротив входа, висел ковёр, прибитый прямо к брёвнам. На нём был изображён олень с большими рогами, стоявший на опушке леса и направивший взор свой к горам, что стелились на горизонте. Красота! Слева стоял раскрытый настежь комод и тумбочка около моей кровати. Рассматривать дом внимательнее мне не позволили. Мама наспех одела меня, и я вышел на улицу. Что происходило дальше – я не помнил, помнил только, что мама показывала мне наш двор, объясняла что-то про сложившуюся ситуацию, но я её не понимал. Да и вообще, что мы тут делаем, откуда они с папой взяли этот дом и почему мы уехали из России - эти вопросы меньше всего волновали меня в тот момент.

Куда больше меня интересовала новая обстановка. Отца уже не было дома, а мать всё ещё суетилась на кухне. Я же сидел на крыльце и разглядывал соседние дома. Мы находились на самом краю городка. Он был сложен деревянными двух-трёх этажными бараками, или эти постройки просто были похожи на бараки? Память не давала вспомнить всё досконально, но я точно знал, что в Номе было довольно уютно. Левее города, с той стороны, где были горы, находилась просторная полянка. На ней стояла старая огромная лодка, немного накренившись на левый борт. Она расположилась прямо на берегу замёрзшего озера. По правде, она больше смахивала на корабль – большая, с широкой рубкой и огромной задней палубой, она контрастно смотрелась на фоне снега, выделяясь своим блёклым серым цветом. А ещё левее лодки, метрах в семидесяти от неё, ближе к морю, находился большой двухэтажный дом с широкими, ярко выраженными окнами. Дом этот был красно-белого цвета, с белыми рамами и узорами на стенах. По обе стороны от входа, возвышавшегося над тремя ступеньками, располагались белые колонны, на которых держался навес. Слева и справа от дома располагались пристройки, очень широкие и высокие. Около него самого было какое-то движение. Мать долго суетилась на кухне, а я сидел и пытался разглядеть, что же движется возле дома. Меня не меньше интересовало, куда делся папа. Его я не видел с раннего утра.

Вдруг дверь резко распахнулась – это мама вышла во двор, посмотрела на меня. Взгляд её был суров, она явно была раздражена чем-то, на ней сказывались усталость и волнение. Мама поправила мне куртку, осмотрела себя и меня, взяла мою руку и повела прочь от города – к этому большому двухэтажному дому. Я не задумывался о том, зачем мы туда идём, мне просто было интересно и любопытно.

Подойдя к дому метров на пятьдесят, я увидел, кто был во дворе. Там бегали шестеро детей, и все они были антропоморфами. На скамейке у дома сидела тётя, тоже антропоморф с шёрсткой приятного рыжеватого окраса. Моя мама поздоровалась, подойдя к ней, и я поздоровался тоже. Тётя ответила. Именно она была вчера у нас на кухне – я был уверен. Этого голоса нельзя было не узнать. Я посмотрел на детвору. Они все веселились, прыгали на снег, кидались друг в друга снежками. Пятеро детей были такого же окраса, как и тётя, сразу было видно, что это её дети. Одна девочка было серого окраса, похожего на окрас моего нового знакомого дяди Балто. Я не знал, к кому подойти. Было боязно встревать в игру и начинать разговор.

Вдруг все мысли мои загустели, и я погрузился в сон, оторвавшись от воспоминаний.

6.

Холодное утро знобило, но я всё равно шёл. Я уже хорошенько выспался, горло перестало болеть, и поэтому в первый мой учебный день я чувствовал себя прекрасно. Было темно и мокро. Народ ещё не думал выходить на улицы, но некоторые вялые прохожие устало плелись по голым тротуарам, проклиная работу за то, что приходится вставать в столь ранний час. Я дошёл до школы быстро, так же быстро переоделся и, не тая любопытства, отправился прямиком в назначенный кабинет. Буйство эмоций, быстрый шаг, интрига, кульминация… Восторженное: «О-о-о!» - пролетело по классу, а за ним всевозможные приветствия со стороны моих одноклассников. К сожалению, я не увидел никого нового в классе, но зато как рад был встретить старых друзей! Всех было не узнать. С каждым хотелось пообщаться. И как только наш класс оставался таким дружным все эти годы?! И сейчас, осознавая это, становилось приятно на душе. К сожалению, оказалось, что новенькая заболела до моего выхода в школу. Это немного расстроило меня, но приятное сплочённое общество быстро тонизировало моральные и физические силы, даруя бодрость, улыбку и уверенность в завтрашнем дне.

7.

Меня одолевали разные чувства, казалось, что я выгляжу плохо или глупо, странно и неправильно. Это сейчас понятно, что тогда я, просто-напросто, стеснялся, и продолжал смотреть на детвору, не решаясь подойти поближе. Развернувшись, я увидел, что моя мама общается с женщиной на лавочке, не обращая на меня ровно никакого внимания. Немного подумав, я всё же подошёл к маме и тёте, ибо к детям идти было еще сложнее.

- Привет малыш, – ласково произнесла женщина, первая обратив на меня внимание. – Меня зовут Дженна. Чего ты, не стесняйся! – так же нежно говорила она.

Мама посмотрела в мою сторону, не выражая каких-либо эмоций по этому поводу, вероятно, увлечённая ещё разговором. Но долго ждать не пришлось. В ответ на моё молчание она тут же грозно взглянула меня, осуждая мою бестактность.

- Здравствуйте, - поздоровался я из вежливости и представился.

Мне стало неловко, и я, чтобы не зависнуть с беседой окончательно, отошёл от скамейки, пока еще было можно. Делать было совсем нечего, и я начал смотреть за игрой. Она была в самом разгаре. Две девочки, такие же рыженькие, как и их мама, катались в сугробах, заливаясь смехом в попытке засыпать друг друга снегом. Они отскакивали от летящей в них белой «ваты», а иногда, когда отскочить было некуда, они просто зажмуривались и, смеясь, закрывали лицо руками. Прямо рядом с ними девочка с серой шёрсткой и трое мальчишек кидались друг в друга снежками. Все они были так увлечены, что даже не замечали меня. А я пока остановил свой взгляд на снежных войнах. Девочка забаррикадировалась в ледяной крепости, а мальчики штурмовали её, но тщетно. Плутовка с серой шёрсткой не отзывалась на ледяной шквал, который бил по надежным белым стенам. Снежки неслись, не переставая, один за другим. Но вдруг осаждённая совершенно неожиданно выбежала из своего замка и обстреляла мальчишек. Все они оказались под прицельным снежным огнём, и один из них сразу же был сражён и упал замертво от попадания в живот, бурно заливаясь смехом. Другой мальчик резко увернулся от снежка. Он просто не мог устоять на ногах и, радостно смеясь, рухнул на примятый снег прямо мне под ноги. Так он и смеялся, пока не открыл глаза. Потом его голос затих, и мальчик устремил свой восторженный и удивлённый взгляд на меня, высказывая им своё недоумение и извинение за то, что не заметил меня раньше. Столько эмоций сразу было на его лице – уму непостижимо!

- О, привет! – радостно поздоровался он, и все эмоции его переродились, улыбка вновь стала прежней, а глаза по-другому заблестели. – Я Динго, сын Балто и Дженны. Это ты приехал к нам из России? Это правда? Мы с тобой теперь соседи! Не стесняйся! Давай знакомиться! Пойдём! – и он, продолжая очень-очень быстро говорить, повёл меня знакомить с братьями и сёстрами, которые теперь тоже устремили свои взгляды на меня.

- Это Дакота! – у него были выразительные красивые глаза, сильные лапы. Он был выше остальных детей.

- Это Киона! – Динго подвёл меня к девочке, у которой нос имел не бело-бурый окрас, как у остальных, а был полностью бурым.

- Это Алу! – Динго подвёл меня к девочке с серой шёрсткой и завораживающе красивыми глазами.

- Это Коди, это Саба! – повёл он меня дальше…

8.

Прошла неделя. Упорные труды в школе не давали времени на жизнь вне неё. И как не приходилось избавляться от лишних на данный момент предметов – нагрузка оставалась сильной.

Это утро было достаточно холодным. Тусклый свет фонарей не мог пробить тяжёлую завесу тумана, и от него становилось ещё более зябко. Я не выспался, поэтому шёл медленно, лениво и постепенно замерзал. И только воспоминания согревали меня.

Однако уже очень скоро я зашёл в школу, и, узнав, что мне придётся сегодня отрабатывать контрольную, был взбешён. Я был совершенно не готов! Теперь каждую перемену придётся учить! Да и, засыпая на первых трёх уроках, я постоянно уходил в свои мысли, которые не давали улавливать новый материал. В общем - утро начиналось хуже некуда.

К концу учебного дня мой моральный дух упал, и поход на контрольную мог обернуться провалом в пух и прах. Только вот выхода у меня не было.

Я подошёл к двери и, постучав, легко, но уверенно, дёрнул ручку. В нос ударило резким запахом кабинета химии. Он был специфическим, с кисло-сладким привкусом.

- Проходи, – тихо ответил учитель, погруженный в свои заботы.

Класс был заполнен множеством учеников, которые, как и я, на большой перемене пришли пересдавать, но сейчас я не отвлекался на них, а подошёл к учительскому столу и взял своё задание.

После долгих и упорных стараний я сдал работу как раз по звонку. Пришло время всем покинуть кабинет, и на выходе, как всегда, собралась целая толпа. Я же не спешил присоединиться к ней и медленно собирал вещи. Глаза закрывались, но я с облегчением улыбался, понимая, что учёба на сегодня закончена. Как вдруг!...

Теперь уже я не мог закрыть глаза. Да какой там закрыть, я даже моргнуть был не в силах! По телу пробежал холодок, рот сам начал открываться. Я стоял на месте и не мог пошевелиться, смотря в эти до боли знакомые глаза… Сначала я думал, что обознался, но, наблюдая за тем, как она так же ошарашено стоит и смотрит на меня, я понял, что ошибки быть не могло. Буйство мыслей и эмоций захлестнуло меня лишь на пару секунд, но время тянулось слишком медленно, будто поглощенное тягучим и клейким вакуумом. Я снова видел её и не мог поверить себе: видел это лицо – милое и улыбчивое, видел эту шёрстку с таким же знакомым оттенком и видел те глаза, которые постоянно всплывали в памяти и были такими загадочными и выразительными.

Я не знал, о чём думает она, и мой разум лишь строил догадки, заставляя терпение моё страдать. Обстановка разрядилась только тогда, когда она улыбнулась. Я решился сделать шаг навстречу. По спине снова пробежал холодок радости. Она тоже сдвинулась с места и побежала ко мне.

- Алу! – произнёс я, едва дыша, и расплылся в широченной безудержной улыбке.

Мы встретились. Алу прыгнула ко мне на шею, и мы обнялись, покачиваясь и смеясь от всей души, улыбаясь и плача от радости. И пусть сердце моё колотилось как бешеное, но я не пугался, я знал, что это за болезнь. Это искреннее счастье.

***

 Её голос был очень похож на голос матери, хотя и не такой ласкающий, зато весёлый, добрый и чуточку дерзкий. И пускай его давно покинули детские нотки, но я снова его слышал.

Встреча старых друзей. Лучших друзей. Я не знал, как мог бы её представить, но она получилась прекрасной. Мы с Алу присели в кафе и завели чудесный разговор. Я узнал очень и очень многое, что не только заинтересовало меня, но и потрясло, заставляя поверить в судьбу. Возможно, этот момент и определил всю мою дальнейшую жизнь…

9.

- Как ты сама, как родители, братья, сёстры? – вопросов было так много, что я просто не мог сдерживать себя и говорить спокойно. Всё взбудоражилось внутри от радости и счастья.

- Отлично! Все живы - здоровы. Всё изменилось с тех пор, как вы уехали, но радует, что не в худшую сторону. А как вы поживаете?

- Да тоже потихоньку, – я улыбался, и моя собеседница тоже, из-за чего разговор давался сложно. Хотелось смеяться и прыгать от счастья, всё выглядело столь несерьёзно! Мысли путались, а я был очень-очень смущён, и разговор почти не вязался. Всегда так бывает, но молчать тоже глупо. – Живём, как и прежде, у нас всё стабильно. А как твои дела? Как ты попала в Россию?

Алу задумалась. На секунды выражение её лица приняло серьёзный вид, голова чуть опустилась, и взгляд подруги устремился куда-то в окно. Когда она принимала такой задумчивый образ, её глаза становились немного грустными. Это отражалось на всём её лике, и каждый взгляд на неё вызывал в душе чувства умиления и даже сострадания. Как будто Алу несёт в себе тяжёлый груз, балласт, который никто не поможет скинуть.

- В общем, это длинная история… Я приехала учиться в Россию, и в то же время так было надо. Просто мне нужно помочь папе… Но на самом деле это долгая и скучная тема для разговора, давай и не будем об этом! Я решила поехать именно сюда, чтобы найти вашу семью. Меня определили в школу, я пошла туда, разобралась с бумагами, меня назначали в класс, но подумать о том, что я буду учиться вместе с тобой… Это просто замечательное совпадение! Я так рада!

- А я-то как рад! – улыбнулся я в ответ. – Уж не каждый день ты к нам приезжаешь! Точнее, ты впервые тут у нас, – продолжал я смущаться и запинаться, впрочем, как и моя собеседница. - Что ж, я уверен, что родители обязательно захотят тебя увидеть. Сюрприз получится прекрасный! – решил я сразу сказать самое важное, пока не начал молоть всякую ересь от смущения и волнения.

Алу улыбнулась. Потом она спрашивала обо мне, обо всей нашей семье, о том, что случилось с нами после возвращения в Россию. Постепенно разговор становился интереснее, чувство стеснения пропало, и мы просто говорили обо всём, чего только требовали наши души. Мы успели узнать многое о произошедшем за это время. Каждый вопрос друг другу даровал нам всё новые и новые эмоции, которые переполняли не только наши души, но и сердца, заставляя их трепетать и смеяться. И пускай наши семьи долгие годы поддерживали связь, но такой сюрприз не сравнить со звонками и сообщениями.

Так просидели мы ещё долго, то смеясь искренним хохотом, то затихая и пристально слушая собеседника. Но время бежало, и вскоре оно заставило нас выйти из кафе. Свежий воздух, встретивший нас на выходе, придал ещё больше сил, и мы медленно пошли в сторону моего дома, обсуждая всё новые и новые истории последних лет.

Сейчас, ближе к вечеру, туман немного спал, и стало прохладнее. Но нас с подругой это не расстраивало. Создалось ощущение, что сейчас не осень, а уже бурный и морозный февраль вместе с тающим снегом отдавал свои права весне с её звучными капелями, ярким солнцем, пением прилетевших из далёких краёв птичек и новой жизнью, которая только начинала зарождаться вокруг и в сердцах каждого.

10.

Мама не предполагала увидеть такую гостью сегодня, но ужин как раз кстати был почти что праздничным. Когда Алу вошла, маминому счастью не было предела. Они обнимались, целовались, смеялись. Сколько искренней радости я видел в их глазах! И мамины будни растаяли в них с такой же искренней радостью. Папа тоже весело улыбался, обнял гостью, а потом мы прошли в гостиную. Просидели мы там не долго (родители всё спрашивали и спрашивали Алу о том, как она попала сюда, как у всех дела и что вообще случилось за это время, впрочем, как всегда это бывает), а потом мама, уже успевшая параллельно накрыть на стол, позвала ужинать. Я слушал всё заново, но мне не было скучно. Я всё так же вслушивался в каждое слово и удивлялся вновь всем приключениям подруги. За разговором я также узнал много нового. Алу толком не успела мне рассказать о братьях и сёстрах, поэтому я, навострив уши, впитывал эту информацию с завидной жадностью, с какой только может слушать утиные вскрики заядлый охотник, или знакомую композицию Шопена талантливый музыкант.

Алу рассказала, что Коди нашёл себе работу, к которой стремился с самого детства. Он ведь всегда хотел быть похожим на отца, спасать жизни и помогать людям. Правда, в его случае, коммуникации сыграли не такую значимую роль, как во времена старины Балто, поэтому спасать людей и доставлять важнейшие грузы Кодиаку не приходится, но он не расстраивается. Дакота и Динго – оставались такими же позитивными и отзывчивыми, Киона – чувственная и спокойная, смогла многого достичь своим умом и терпением, Саба, с детства красивая, потрясала всех в Номе своей привлекательностью. Весь этот рассказ взбудоражил мою фантазию, и я вспоминал всех и представлял, какие теперь мои друзья.

За ужином мы провели очень много времени и легли спать далеко за полночь. Мама всё же уговорила Алу остаться на ночь и переехать к нам, и завтра мы уже были готовы забрать её вещи сюда. Эту ночь я спал спокойно, только вот заснуть было сложно. Не удивительно – мысли крутились в голове, возбуждали во мне всё новые и новые эмоции.

Хм, а Фоксера всё-таки не обманешь, в Алу ведь действительно течёт волчья кровь! Её бабушка, мать Балто, была не простым антропоморфом, а антропоморфом-волчицей, и внучка, в отличие от своих братьев и сестёр, очень многое унаследовала от своей бабушки. Конечно, бабушку Алу я не видел, но то, сколь сильно её внучка похожа на волка поражало меня. Да уж, ну и подруга! Расскажешь – не поверят! Впрочем, на кого она стала похожа – не так важно. Важно – кем Алу осталась, и в этом у меня не было к подруге претензий.

Я ещё долго думал о ней и о её родных, пока глаза уже не слиплись окончательно и я не погрузился в здоровый дивный сон с широкой улыбкой на лице.

Глава 2

Возвращение

А

1.

лу перебралась к нам окончательно, хотя и жутко стеснялась. Но мы настаивали, уже давно свыкшись с такой обстановкой и приятной компанией – не хотелось более никаких расставаний. А тем временем дни летели, унося с собой прошлое, и принося то необычное настоящее, в котором пребывал каждый из нас.

Весна окончательно вступила в свои права, прогревая уставшую от снега землю, из которой уже пробилась зелёная молодая травка. Почки давно распустились, в пригородных садах зацвели яблони, груши, на полях стали появляться одуванчики и воздух, этот необычный весенний воздух, наполнился множеством чудесных ароматов, что нельзя сравнить ни с какими духами. Природа ожила от долгой спячки и предстала во всей красе. А мы наблюдали за нею, каждый день гуляя с Алу после школы, иногда засиживаясь до темноты и радуясь свободе и лёгкости каждого нового шага, которому не мешал ни снег, ни тяжёлая одежда, ничего. Мы просто шли, куда глаза глядят, и разговаривали, оглядываясь только на красоту вокруг.

Но пришло время сдавать экзамены. Каждый ученик мучился от первой же мысли об этом. Возможность провалиться никого не радовала, и нас в том числе, поэтому мы неторопливо готовились, чтобы летом уже не делать всё в последнюю ночь. Июнь действительно был не за горами, и Алу явно не собиралась оставаться у нас на лето. И тогда я понял, что мы можем расстаться, потерять связь между нашими семьями вновь, а ведь как судьба заставила встретиться двух старых друзей! Такой шанс не выпадает дважды, поэтому я был более чем уверен, что если мы расстанемся, то, скорее всего, навсегда…

2.

 - Всё! Последний экзамен сдан – свобода! Юху! – счастью Фоксера не было предела. Впрочем, я тоже был готов кричать от радости. Я чувствовал, что написал экзамены достойно, и теперь оставалось только дождаться результатов. В любом случае - всё позади и будущие абитуриенты свободны на целое лето! Такое дело мы решили отметить – сходить в городской парк, пострелять в тире, встретиться со знакомыми и одноклассниками. Время проходило за разговором, и скоро должен был подтянуться весь наш народ. А пока мы с Фоксом шли по мосту, который расположился над водной гладью паркового пруда, и решительные вопросы друга заставили меня смутиться.

- Ну, и что, Ромео, всё встречаешься со своей старой подругой?

Я усмехнулся, но промолчал. Разговор этот меня не радовал, ибо я знал Фоксера и понимал, к чему он клонит.

- Да, особа приятная во всех отношениях, и умная, и красивая, и с характером, – не останавливался лис, продолжая давить на меня ухмылкой.

Знаете, меня не интересовало, как это выглядело со стороны, но мне казалось, что только Фоксу могла прийти на ум бредовая идея связать в отношения человека и антропоморфа. Это было бы как минимум странно. Да и я ни в коем случае не мог сказать, что встречаюсь с Алу, ведь мы просто были друзьями, друзьями детства. Какими бы не выглядели наши прогулки романтичными, как бы мы много не проводили времени вместе, но мне всего лишь казалось, что вдвоём мы просто можем всё, и от этого было приятно находиться рядом со старым другом. Мы не виделись уже очень много лет, но то странное, необычное умение наших характеров соединяться в единое целое, умение понимать друг друга с полуслова, делало нас сплочённее, давало нам уверенности, благодаря которой вместе с Алу было проще жить и радоваться жизни. А может быть я и не прав, может это нечто большее, чем просто дружба, может, какое-то своеобразное счастье или даже судьба, и хотя я ещё не знаю, что это, но определённо собираюсь это выяснить.

- Да мы просто друзья, друзья детства, вот и всё! – в который раз повторял я. - Не отрицаю, что мы очень близки друг другу, но между нами ничего нет и быть не может… - продолжал я усталым голосом, которым обычно отвечают очень надоедливому собеседнику. Но Фоксер моего намёка не понял и только больше вошёл во вкус.

- Да ладно тебе! – усмехнулся он, – С тех пор, как новенькая в классе появилась, ты ж прямо расцвёл, заговорили даже о вас.

- Но мы не виделись…

- Да знаю я, сколько вы не виделись, – не унимался лис.

- Тогда в чем дело? – теперь уже я не мог остановиться, говоря на повышенных тонах.

- Да ни в чем, - нахальничал Фоксер. – Не боишься за свою репутацию? Мало ли чего подумают окружающие…

- Боже, Фокс, ты опять за старое! Да сколько можно?!

- Просто современные тенденции показывают, что количество подобных браков растет, и я не понимаю, это говорит о высокой морализации отношений, или же наоборот - о сексуальной распущенности?

- Фу, блин! – в сердцах сплюнул я. - Ты хоть когда-нибудь поднимаешь свои шуточки выше пояса?

- Только когда говорю о расизме, - не выдержал Фоксер.

- Ох, за что мне всё это!

- Ах-ах-ах! – рассмеялся лис. – Как же я обожаю тебя бесить – ты не представляешь!

- Поздравляю - в этом деле ты безумно талантлив! – подыграл я, и мы, посмеявшись, продолжили наш путь.

Ребята не заставили себя долго ждать. Очень скоро я, Алу, Джуни, Фоксер и ещё несколько наших одноклассников собрались вместе, чтобы присоединиться к параду выпускников, который заполонил город.

То тут, то там по улицам шагали счастливые ребята с красными лентами на груди. Для них начиналась новая жизнь, полная тайн, загадок и интересных открытий. Но где бы всё оно было без школьной поры? Наши одиннадцать лет совместной жизни даровали нам много важного и тёплого, чего нигде кроме школы получить нельзя. Конец учебного года в нашей стране снова открыл новые дороги для юных путников. Кто знает, куда занесёт их теперь ветер странствий. Надеюсь, что дорога большинства, тех, кто заслужил чудесной жизни стараниями и трудом, не пойдёт под откос…

***

Главное – заслужить… Но ведь не столько сами старания надобно приложить к делу, сколько вложить в него свою душу. Пускай говорят, что не то сейчас время: пора быстрой жизни, бурного потока информации и массовых инноваций. Но это наше время, и нам в нём жить, нам трудиться. И всё же так мало сейчас мастеров, что выполняют работу с толком и с изюминкой, словно тульский Левша. А те самые Егоры Полушкины, которые не могут делать наспех, а делают только по совести, кто они? Работяги с большой буквы, но не только. Почти все они ещё и люди с большой буквы, с большой душой, с большим сердцем. А чем чаще ты работаешь, вкладывая в работу душу, тем чаще ты работаешь и над своей душой. Просто тогда она становится таким же органом творения, как и руки. Такой работник, как говорят в народе, работает на совесть… и не замечает, как начинает и жить по совести.

А нынче всё чаще ручной труд заменяется машинным, но совестливые работники всё одно остаются. Никто не знает, какие интриги подкинет судьба, но всегда следует помнить про совесть, ту самую совесть, что не только проявляет себя в нашем труде, но и ограничивает весь этот огромный мир от полной анархии. На совести держится не просто личность, по совести проходит узкая грань между нравственным и безнравственным. Но, все мы знаем, что безнравственности нет на нашем свете, а всё почему? Потому что нет ещё совсем бессовестного человека. И чем быстрее совесть будет реагировать на происходящее вокруг Вас, чем быстрее она будет мешать Вам сделать что-то непоправимое и злое, то тем более Вы становитесь нравственными. А нравственность, как в нашей жизни, так и в жизни героев, сыграет ещё свою роль, вот увидите!

3.

За всё время путешествий, что мы совершили по городу, каждый получил море славных эмоций, которые ещё долго будут будоражить наши воспоминания. Пускай я и не любил какие-либо сборы, но всё же и в них есть свои прелести. Особенно это зависит от компании, в которую ты попадаешь. Нет, среди нас не было чистых и безупречных, а просто было приятно находиться среди хороших друзей и знакомых. А больше ничего и не было нужно, кроме, разве что, настроения, которое у всех сегодня было отменным.

Так вот и проходил наш выпускной вечер. Закат мы встретили в парке на большой горе возле памятника, и сердца каждого завораживал этот необыкновенный вид на заходящее солнце. А с ним уходило и наше детство. Прощай школа, прощай беззаботная пора. Дальше всё уже будет по-другому. И только мы снова всё переборем, ко всему привыкнем, со всем справимся, ибо не может быть иначе. Не мы первые, не мы последние.

Но, к сожалению, этот прекрасный день, как и многие другие, закончился, и уже глубокой ночью мы с Алу возвращались домой. Вдохновленная выпускным, подруга решила позвонить родным. На другом конце земного шара солнце еще не думало закатиться за горизонт, и семья Алу с нетерпением ждала её звонка. Как-никак – у дочери выпускной, и тетя с дядей хотели её поздравить.

 Я же не слышал их голоса уже много месяцев. Мы довольно редко созванивались через мессенджеры, разве что я переписывался с ребятами в соцсетях, но это не могло заменить живого разговора, пускай даже телефонного. Именно поэтому я остановил Алу и, затаив дыхание, прислушался к телефонной трубке. Тишина ожидания, прерываемая гудками, была загадочна. Я как будто перешёл за грани реальности и совершил что–то невозможное. Мои друзья были далеко, я очень редко слышал их голос, и вдруг – такой спонтанный звонок разорвал время и расстояние. Каким интересным и захватывающим было это ожидание!

- Привет, мамочка! – ласково произнесла Алу, – Я так соскучилась!... Да, да, всё отлично, всё сдали… Да, а у вас как дела, что там нового?... Ясно, это хорошо, как там все?... Отлично, да и мы тут нормально…

А я с детским любопытством всё стоял и слушал, пытаясь разобрать хоть что-то. Но Алу отворачивала от меня трубку, ибо я мешал ей, но всё равно ничего не мог с собой поделать. Однако, несмотря на моё любопытство, разговор продолжался:

- Ага, спасибо большое! Передам! – ответила Алу и, отпрянув от трубки, прошептала мне: - С выпускным тебя!

Я кивнул, шепнув: «Спасибо!», - но на меня Алу уже не реагировала.

- Угу, да, да, я всё помню, да… Ага. Что – что?... 

 Глаза подруги заблестели в ночной темноте, лицо озарилось радостью, она подмигнула мне и сделала победный взмах рукой, даже не представляя, что заставила моё сердце колотиться ещё сильнее, хотя, наверное, Алу слышала его сумасшедший стук другим ухом.

- Ага, всё, отлично мам… Я очень рада, приедем, спасибо тебе большое! Как папа придёт - передай ему огромный привет от всех нас, всё, целую, удачи, пока!

Алу только было собралась положить трубку, как в неё шумно закричали.

- Алё!

- Привет, сестрёнка! – хором раздалось из трубки.

- Привет!

- Приезжай скорее, и *** захвати! – даже я слышал, что кричали по ту сторону, а Алу и вовсе отодвинула ухо от динамика - громко.

- Обязательно захвачу! Никуда он не денется! – Алу состроила пристальную гримасу и шутливо погрозила мне пальцем. – Ну всё, родные мои! Целую, удачи, пока!

Алу положила трубку и кинулась ко мне на шею с радостной вестью:

- Представляешь, как повезло! – восклицала она. - До Аляски можно долететь почти за бесплатно, там знакомые отца помогут, но это не главное. Во-первых, там есть парочка свободных мест, а во-вторых - родители приглашают тебя в Ном, к нам домой! Бегом до вас, только бы твои отпустили!

У меня аж сердце перевернулось! Сколько лет я мечтал об этом! Я даже не успел ничего ответить – Алу и без того уже не унималась:

- Самолёт вылетает через несколько дней неподалёку от города, побежали к тебе скорее!

И подруга потянула меня в сторону дома со скоростью света, так, что деревья, стоящие по обеим сторонам тротуара, рябили в глазах, ноги еле поспевали шагать, а сердце всё так же колотилось, да ещё не только от бега, но и от волнения. Ни в мыслях, ни в скорости - куда уж мне там, за волчицей-то поспеть!

4.

Итак, мы засуетились и начали собираться уже на следующий день. Родители дали «Добро», и теперь они сами были на связи с Аляской, обсуждая настоящее и вспоминая с мистером и миссис их веселое прошлое. Алу побежала покупать сувенирчики, а я вдохновенно паковал вещи, предвкушая интересную поездку. Чувства переполняли меня, на душе становилось уютнее и теплее, и, как всегда в такие дни ожидания, время тянулось медленно и скучно, так что рассказать о двух днях до вылета мне было абсолютно нечего. С утра до ночи я фантазировал о том, каким будет моё появление в Номе: что я увижу, как меня встретят, чем мы будем заниматься с друзьями. Но вот как я не пытался, я не смог придумать себе речи, не знал, что скажу тем, кого не видел больше десяти лет. Однако это не сильно тревожило меня, ведь я чувствовал, что меня там встретят как родного.

Накануне вечером мы с Алу закончили собирать сумки, отбросили суету и переживания и с миром отправились ужинать. Мои родители провожали нас, давая напутственную речь. С каждой минутой моя терпеливость теряла в силе, а слова предков только добавляли масла в огонь. В итоге ночь оказалась бессонной, но мечтательной, а потому недолгие часы беспокойного сна вполне восполнили копилку моей бодрости.

Рано утром мы, стоя коридоре, с сумками в руках, прощались. Мама крепко нас поцеловала, отец пожал мне руку, обнял Алу, и мы вышли. Только подруга обернулась и даже замерла на несколько секунд. Тогда я впервые увидел какую-то тяжесть в её глазах, которой не видел доселе. Что она чувствовала в тот момент я не знал, но сам я, честно признаться, даже не обернулся, лишь ещё раз мимоходом бросил взгляд на маму с папой, они помахали мне, и я шагнул ниже по ступенькам, пока лестничный пролёт не скрыл от меня их лица.

Мы вышли на улицу. Прохлада, такая летняя прохлада, которую знает, пожалуй, каждый, кому доводилось вставать рано утром в ожидании огромных событий начинающегося дня. Этот сырой холодок не пронизывал до костей, хотя ноги немели, когда мы с Алу шли по безлюдным улицам. Озноб этот был от эмоций. Сердце уходило куда-то в пятки и там остывало, но я держался, пока мы молча шли к остановке.

- Не робей! – увидала Алу моё взволнованное лицо. Она подмигнула мне наиграно, но ласково. – Поверь, я знаю, что ты испытываешь.

- Пожалуй, - улыбнулся я.

- Всё сбудется… - добавила волчица, видимо, думая о чём-то своём, но в её фразе я и сам услышал, что хотел, и мне стало легче. Алу взглянула куда-то вперёд, постаралась улыбнуться, но у неё ничего не вышло. Лицо её приняло огорчённый вид, и подруга замолчала до самой остановки. Странная она сегодня.

От этого я сперва тоже расстроился, не понимая её печали. А ещё я боялся показывать свои переживания, но потом мне стало легче, и теперь моё волнение было, скорее, торжественным. Просто я осознал, что Алу поймёт меня, как всегда. Она ведь прочувствовала это на своей шкуре, когда ехала к нам, в Россию.

***

Страшно. Страшно человеку показаться иным, страшно, что время изменило тебя в худшую сторону. Мы клевещем на время, но не на себя. Да мы клевещем на всё: на судьбу, на погоду, на обстоятельства, на других, но только не на себя. Каждый из нас – Солнце, вокруг которого крутятся другие – маленькие люди-планеты. Нельзя Солнцу пропасть, нельзя, ведь без него не будет ничего того, что мы привыкли видеть. Для нас – землян, всё зависит от Солнца, вот оно и сваливает всю вину на других, мол, улетит астероид из системы – и ничего. Главное – Солнце будет, тогда и система останется. Но что случится, если из этой системы вылетит всё, а останется только одно Солнце? Темнота… Не нужно больше Солнце, и нечего больше освещать ему, некого ему согревать, да и грело ли оно кого-то, с таким отношением к своей системе? Так и живёт тот мир, в масштабах которого мы привыкли мечтать, но масштабов которого не хотим добиваться. И в этом мире, среди миллиардов звёзд всем наплевать на это Солнце, лишь какая-то звёздочка подмигнёт ему, издалека, невзначай, а Солнце уже и светит ярче, и мигает в ответ, и бурлит пуще прежнего. Подмигивать нужно чаще, и тогда тебя запомнят, запомнит эта вселенная звёзд не только как крупинку мира, но как великую часть теплоты, что несёт звезда твоя в этот мир.

А человеку всё страшнее показаться иным в глазах других. Это естественно, но печально, ведь мы так часто надеваем маску не только перед чужими людьми, но и перед близкими. Не нужно казаться хорошим – нужно делать себя таким. Все мы не безгрешны, но именно доверие и умение прощать помогает искупить нам наши грехи. Изменить себя не просто, но и я постараюсь, дорогой мой читатель. И рядом с тобой я готов вступить в мир терпения и нравственности. Дай мне руку, и мы вместе сможем пройти этот путь. Вместе – всегда проще, всегда надёжнее, всегда интереснее. Теперь всё зависит от тебя, дорогой читатель, протянешь ли ты руку, или нет. И какое бы Вы не приняли бы решение, я готов поддержать Вас. Если протянете руку, то мы нога в ногу пойдём дальше, по нашему пути в жизнь, а коли нет, то мы пойдём параллельными путями, которые, я уверен, ещё не раз пересекутся. Не все мы готовы к новой жизни, но, зачастую, мы сами не сознаём, как меняем её в лучшую сторону, совершая добрые поступки. А главное в этих поступках – искренность, и только искренняя доброта, от всего сердца, меняет нас и делает лучше.

***

Но тем временем мы уже сели в автобус, который увозил меня с подругой всё дальше и дальше за город. Ещё не было душно в пыльном ПаЗ’ике, ещё не высохли лужи от вчерашнего дождя. Утреннее солнце, пока не горячее, но яркое, светило нам в глаза, и мы смотрели в окна в предвкушении будущего.

Минут через сорок мы прибыли к небольшому аэродрому, находящемуся у какой-то деревушки. Алу нашла знакомого своего отца, сообщила ему о прибытии, и теперь до вылета оставалось чуть больше часа. Да уж, прибыли рано, но другого выхода не было, ведь автобусы в такие далёкие уголки ходят лишь несколько раз в день. Но мы не растерялись.

Мы много разговаривали и любовались замечательными лугами, пестревшими от разнообразия полевых цветов и трав, которые наполняли воздух столь чудесным, насыщенным и сладостным запахом, что голова кружилась от дурманящего аромата. Но и здесь я с Алу не задержался. Мы пошли в другую сторону и там увидели небольшую рощу с освежающим теньком. Птицы тоже укрылись в тени, и только протяжные песни и свист, что доносились из окружающих нас кустов, говорили об их присутствии. Воздух в роще ещё не успел прогреться так, как на поле, и здесь стояла влажная прохлада, наполненная резким запахом сырой древесной коры. Свежескошенная трава вокруг аэродрома, уже мёртвая, но ещё зелёная, была, как и живая, покрыта большими каплями росы, гроздьями лежавшими на стеблях. На эту траву уже не прилетят пчёлы и бабочки, она уже не будет наполнять воздух своей свежестью, но сейчас её дух вместе с дурманом окружающего её луга и рощи позади нас создавали столь дивную смесь ароматов, что сложно было бы различить здесь хоть какой-то конкретный запах. Только мысли все вмиг убегали куда-то, и оставалось просто наслаждаться спокойствием и красотой русской природы.

Так мы и просидели оставшееся время на лугу и любовались восходящим солнцем, пока не пришлось садиться в самолёт. Вся эта красота осталась здесь, и даже было бы сложно с нею расстаться, если бы я не осознавал, что нас ждёт столь интересный и долгожданный путь, на котором под нами расстилались такие же манящие пейзажи, как и здесь. Жаль, что мы почти не видим всего, что скрыто под крылом самолета, ведь этой безграничной красотой России можно любоваться вечно! Под нами мелькали и поля, и горы, и реки, а потом осталась лишь синяя гладь океана.

Самолёт, на котором мы летели, оказался грузовым, и пассажирских мест было немного. Два из них заняли мы, на остальных сидели другие люди из помощников пилота и ещё несколько, скорее всего таких же, как и мы, попутчиков. С документами и перелетом всё было оформлено легально, так что оставалось волноваться лишь за полет, который был не очень комфортным. Самолет сильно трясло, в нем было шумно, но даже это не убавляло нашей с Алу уверенности. Мы ждали приземления, а Аляска ждала нас. А когда тебя ждут – это приятно, это что-то значит.

Путь был долгим, но, наконец, под крылом показалась земля, и самолёт начал опускаться. Мы готовились к посадке. Самолёт всё снижался и снижался, пока мы не увидели горы совсем рядом, зелёную хвою вдали и небольшой городок под нами.

Наконец приземлились. Мы искренне отблагодарили пилота и вышли из самолёта на свежий воздух. Он был действительно свежий: пахло хвоей, рыбой и свежесрубленной древесиной. Ветер разносил освежающую прохладу, птицы пели уже по-другому, и солнце радовало глаз. Чудесно!

Городок, в котором мы очутились, был скромный и уютный. Алу предупредила меня, что хочет уйти куда-то, чтобы узнать, когда в Ном поедет хоть какой-нибудь транспорт. Я остался на улице с сумками и со скамейки осматривал город. Он мне напоминал тот самый Ном: не слишком высокие дома с маленькими двориками, широкие улицы очень удобно расположены, так что заблудиться тут невозможно. Но городок был определённо побольше Нома, так что конца главной улицы не было видно. Дорога местами была прохудившейся, на некоторых улицах не лежало асфальта. Народу в городке было достаточно много, если сравнивать с Номом, а лица, как мне казалось, у всех были достаточно приветливы и улыбчивы. Городок, будто сам этот край, встречал двух юных путников и радовался в ответ их эмоциям.

Но вот моя спутница подбежала ко мне и, схватив сумку, заставила бежать за ней к машине, которая вот-вот должна была уехать. Я схватил остальные её сумки вместе со своими и ринулся следом, оставив позади безмятежность и покой приветливого города. Через минуту я и Алу уже были во дворе почтовой станции и закидывали нашу поклажу под брезентовый навес грузовика. Мы сели в салон уже заведённой машины и тронулись в путь. Почту развозили не часто, ведь Интернет появился почти в каждом доме. Из-за жары многие отправки делали вечером, так что мы прибыли как раз вовремя. Я крайне удивился, что на Аляске вообще бывает жара, неужели и здесь сейчас потепление?!

Водитель наш оказался приветливым и улыбчивым человеком, уже в годах, но в волосах его ещё не было седины, а даже наоборот – волосы были насыщенного светлого оттенка и выглядывали клочьями из-под коричневой кожаной кепки. Глаза его были карие, большие, нос тоже большой, картошкой, а рот закрывали густые, светлые усы. Водитель был горазд поболтать, и мы добродушно разговаривали и посмеивались. Он олицетворял приветливость всего этого края, где прошло моё детство. Открытость души мужчины, как просторы гор, наполненные сильным ветром и открывающие тебе бесконечные замечательные виды со своих вершин. Его оптимизм – словно круг жизни, бесповоротный и неунывающий не перед чем. Простота его – как минимализм прибрежных скал, лаконичный и понятный. Мужчина приветствовал нас так же, как привечала нас Аляска. И в этом было столько души и надежд, что с каждым километром, пройденным по этой земле, я всё больше впитывал её вдохновение.

Когда дорога стала очень плохой, водитель приостановил разговор и сосредоточился на кочках и грязи. Алу положила голову ко мне на плечо и задремала, а я, уже уставший говорить, просто смотрел вперёд, и всё сильнее волновался и при этом всё-таки радовался.

Прошло несколько часов. Машина начала подъём в гору. Я помнил этот высокий холм, и улыбка появилась у меня на лице. Наконец мы оказались на вершине холма, и нам открылся чудесный вид на Ном. Вот он! Почти у самого подножия холма находился небольшой, казалось бы, забытый Богом городишко, но этот город был, поистине, кладовой моих воспоминаний. Слева, почти невидимый за холмами, шумел океан, справа находился бесконечный лес, а прямо перед нами возвышались те самые горы, всплывавшие в моей памяти несколько месяцев назад. Они были покрыты деревьями, а с вершин ещё даже не везде сошёл снег. Какая красота! Алу уже подняла голову и вместе со мной смотрела на этот замечательный вид. Мы переглянулись и улыбнулись, шофёр заговорчески подмигнул нам, и все повеселели.

Машина спустилась с холма и в минуту очутилась в городе. Мы ехали по главной улице, широкой, но достаточно короткой, и ещё через минутку уже остановились возле здания почты. Глаза мои горели, хотелось смеяться и прыгать от тех необычных чувств, которые кипели во мне, в моём разуме, в душе моей. Да что там, тело тоже кипело, будто сердце вот-вот вырвется из его объятий! Я приобнял Алу от счастья, а она засмеялась и выскочила из автомобиля. Я вылетел следом, а потом мы с подругой попытались дать водителю денег в знак благодарности, но он никак не соглашался. Нам оставалось только поблагодарить его, но дольше мы не могли задержаться. Слишком долгим был путь, и наше терпение выдержало достаточно испытаний. Алу повела меня в сторону дома, и мы чудом сдерживались, чтобы удержать темп и не перейти на бег.

И вот мы вышли из-за последнего, крайнего дома на улице, в котором я когда-то жил вместе с родителями. Я засмотрелся на старенькую хату, которая, казалось, совсем вошла в землю. Крыша местами прохудилась, окно на кухне треснуло, а входная дверь покосилась. Но времени на скорбь не было, как и не было ей места в моей душе. Алу уверенно тянула меня за собой, так что у меня не было другого выхода, кроме как повиноваться ей, ибо растянуться на асфальте с сумками мне совсем не хотелось. Ну, а о доме своём я расскажу немного позже, ведь всё ещё только начинается, а сейчас во мне оживают чувства, и в глазах всё рябит, и сложно сосредоточиться на чём-то конкретном, когда хочется прикоснуться к каждому воспоминанию, к каждой вещи одновременно, как жадный до историй и памятников турист.

И вот, из-за моего дома показалось сначала старое, прогнившее от времени и упавшее на бок судно, лежащее на берегу небольшого озера, а потом - большое двухэтажное здание, которое и являлось родным домом для моей спутницы, домом, где она прожила всю свою жизнь и никогда не покидала его на столь долгий срок. Теперь же она вернулась к себе на Родину, вот только и я не был здесь гостем.

5.

- О, Господи, родные мои! – вскрикнула миссис Дженна и, расплывшись в счастливой улыбке, обняла нас, еле успевших переступить порог. Какими же крепкими были эти объятия! Мне казалось, что мы втроём вот-вот задавим друг друга, но от этого на душе становилось только радостнее! Слёзы так и наворачивались, но я сдерживался и просто смеялся, радуясь каждому мгновению.

- Тётя! – произнёс я громко, но нежно, а она лишь поцеловала нас обоих, не выпуская из своих объятий.

Быстро-быстро затопали ноги по лестнице и комнатам. Позади миссис уже начала собираться небольшая толпа, которая заставила широкий коридор показаться маленьким. Миссис Дженна улыбалась и улыбалась с нами в обнимку, и даже плакала, пока Алу тихо и ласково, будто жалеючи, не произнесла: «Ну хватит, мам!» - и нас не начали «окружать по флангам». Теперь моя спутница пропала из виду, я видел только, что она, в отличие от меня, быстрее всех приветствует, а я всё равно остаюсь в центре внимания. Меня это очень смущало, но мало того, я был в сумасшедшем восторге от встречи! Я сам был готов расплакаться! Эмоции переполняли меня от и до, и тепло, которое окутало меня, ударило в самое сердце, до краёв заполнив его чашу горячими чувствами.

Ну, а вот и они, мои друзья! Стоят передо мной, как и десятилетие назад, но совсем уже другие. Какие же они все взрослые! А какие красивые! Какие нарядные! Жаль только, что Кодиака и Сабы здесь не было. Уверен, что они не отстали от своих братьев и сестёр!

 У всех детей, кроме Алу, как и у миссис Дженны была бурая, почти красная шерсть. У Коди и Кионы она была тёмной, почти бордовой. От самого носа по нижней челюсти, шее, груди и животу проходила широкая полоса белой шерсти. Шерсть эта была настолько белая, что, казалось, она искриться и режет глаза своей белизной. Эта белая полоса красовалась на каждом из них, но лишь у Кионы всё лицо было бурым, как и сама Киона, и только ниже, почти на самой шее, начиналась белая шёрстка. Ребята были такие разные, но такие одинаково близкие для меня, что я хотел бы обнять их всех сразу, но рук мне на это явно не хватит.

После того, как нас отпустила миссис Дженна, мне протянул лапу Дакота. Высокий, мускулистый, красивый - с него бы портреты рисовать! По праву самый сильный среди братьев и сестёр! На лице его сияла обаятельная, теперь уже мужская улыбка. Глаза его, голубые и выразительные, блестели в лучах немного тусклого света. У него был большой широкий нос, казалось, слегка красноватый, как и его окрас. Шерсть на голове и на носу его, как и всегда, была взъерошена, и никакие расчёски никогда ему не помогали, уж это я помню!

- Здорово, брат! – произнёс он и пожал мне руку. – Ну, ты и вымахал! Мужик уже! И слова поперек не скажешь!

Я, хоть и не качал мышцы, но силы в руках у меня всегда было много. Да и ростом я тоже мало уступал Дакоте.

- На себя посмотри! – с улыбкой произнёс я.

Мы рассмеялись и обнялись, после чего Дакота пропустил меня вперёд к остальным, развернувшись и провожая меня радостной улыбкой.

- Динго! – раскинул я руки и обнял старинного друга.

- Привет! – почти одновременно со мной произнёс он.

Его телосложение не было таким мощным, как у Дакоты, скорее даже наоборот, да и сам Динго был мягок по натуре своей. Лицо его ни сколько не походило на лицо брата, с которым я уже поздоровался. Нос у Динго был не такой большой, узкий, и голова была поменьше. Карие глаза были как всегда улыбчивы, как у его отца, а просто белоснежные зубы делали лицо парнишки ещё более лучезарным, когда он улыбался. А улыбался Динго почти всегда.

- Ну, как ты, как родители? Как здоровье их, а твоё-то как? Как доехали? – начал он как всегда. Динго очень любил поговорить, а иногда он говорил так быстро, что никто не успевал переварить информацию.

- Всё, всё расскажу, - улыбнулся я в ответ и шагнул дальше.

- Ой, привет, привет братик ты мой! – кинулась на шею Киона. Она, встретив меня и сестру, плыла от счастья, выплёскивая море эмоций, которые разрядили серьёзную обстановку в комнате. Маленькая, с небольшой грустинкой на лице, Киона казалась очень милой и застенчивой, как дитя. Шёрстка её была, по-моему, самой пушистой во всей семье, а окрас её казался несколько темнее, чем у других, и постоянно переливался, из-за чего создавалось чувство, что она просто летит по воздуху и расплывается в глазах.

Киона не дала мне даже ничего сказать, разжала руки, посмотрела мне в лицо и, улыбнувшись, отошла. У неё были поразительные глаза, бездонные словно океан. Толи синие, толи чёрные, они были столь необычны, но при этом совершенно подходили к её робкому личику. Да и, к тому же, нанесённый чёрный макияж с блёстками на веках сделал глаза её ещё более глубокими и выразительными.

А потом я прошёл дальше и увидел того самого «дядю», который уделял мне внимания не меньше, чем своим детям. Именно он когда-то кружил меня над землёй в своих руках, постоянно улыбался мне и называл «сынком». Тот самый мужчина с добрым-добрым лицом стоял передо мной. И вот, как в каком-то художественном фильме, все уже поздоровались с Алу и обратили взоры свои на стоящих друг перед другом меня и него.

- Здравствуйте, … - не успел я договорить, как он перебил меня, предсказав мои мысли.

- Нет, ***, зови меня как раньше, Балто, или просто дядя. Я же как-никак твой крёстный отец! – улыбнулся он и мы обнялись, заливаясь радостным смехом.

- Приехал всё-таки, мы ведь так долго ждали! Ой, какой ты вымахал! Ну просто кавалер! – первой оборвала тишину тётя Дженна, которая сложила на груди руки, любуясь на меня и мужа своими счастливыми глазами, даже забыв про полотенце в своих руках. – Столько лет прошло, а ведь не зря надеялись! Переживали, что ты не приедешь… Ну что ж, стол почти накрыт, вы, небось, проголодались за день! Можешь пока что подняться, осмотреть дом, я уверена, тебе будет приятно освежить воспоминания, – улыбнулась миссис. – Алу пока что свои вещи в комнату занесёт, а мы придумаем, куда тебя расположить после ужина. Пускай твои сумки тут пока постоят, хорошо?

- Может, я домой? Ну, в смысле, в свой старый дом? Тут-то пара минут доскочить, я это, чтобы не мешать…

- Да что ты! – удивилась тётя. – Не скромничай! Всё хорошо! Всё будет в лучшем виде!

Как по щелчку все вокруг зашумели и зашевелились, и коридор начал пустеть. Налево от выхода – на кухню, потянулись хозяйка дома вместе с Динго и Кионой. Алу уже и след простыл, она была наверху, Дакота ждал меня на лестнице, а Балто, прежде чем раствориться в скромной толпе, посмотрел на меня, улыбчиво подмигнул и ушел следом за всеми.

- Пойдём, покажу, как тут всё теперь…эм, поменялось, – улыбнулся смущённый Дакота и повёл меня из прихожей вверх по лестнице, что располагалась прямо напротив входа в дом,- Но сначала давай, рассказывай…

И я почувствовал столько тепла от близких мне друзей, что с первых же минут этот дом стал для меня родным. Как будто бы это я возвратился домой после долгого расставания, а не Алу. Хотелось верить, что эта теплота никогда больше не покинет моё сердце и душу. Думаю, что так оно и останется, ведь я, наконец-таки, вернулся в Ном!

Глава 3

Ном

1.

М

ы с Дакотой поднялись наверх. По обе стороны уходил длинный коридор, оканчиваясь широкими окнами. На полу лежала длиннющая дорожка цвета морской волны, а стены были выкрашены в нежный, почти белый, кремовый цвет. Дакота решил начать с самого неинтересного. Повёл он меня налево, завернул за угол направо и показал санузел с замечательным ремонтом. За углом, как оказалось, находился тоже небольшой коридор, расположившийся не вдоль, а поперёк здания. Здесь было три окна и слева лестница вниз – на кухню. Туда мы решили спуститься потом, а сейчас пошли обратно по коридору в сторону кладовой, потому что тётя Дженна крикнула нам принести компот. Вот уж домашние хлопоты! Коридор с этой стороны выглядел длиннее, да и само здание было огромным по сравнению с обычными домами. На другом конце коридора по левую руку расположилась кладовая. Здесь же, но уже справа, была большая винтовая лестница, ведущая на мансарду и вниз, в зал. Дакота зашёл в кладовую, покопался там и с двумя большими банками в руках отправился вниз, предложив мне осмотреть всё самому. Времени даром я терять не собирался – скоро ужин, и я отправился по коридору, понимая, что наверх, на мансарду, попасть не успею. Моей целью были несколько дверей, а точнее семь, что выходили в коридор, и я собрался везде заглянуть. И вот, я повернул к ближайшей двери налево.

В комнате было прохладно и не очень уютно. Она была оклеена синими обоями, на которых весели какие-то плакаты с футболистами, боксёрами и женщинами в бикини. Пол был деревянный, лакированный и очень гладкий как, впрочем, и во всём доме. Слева стоял большой шкаф без какого-либо симпатичного орнамента и чуть дальше, прислоняясь к левой стене спинкой, такая же кровать. Под окном в правом углу лежали гантели, баскетбольный мяч и много всякой всячины, на подоконнике - какие – то журналы. Справа стояла тумбочка, намного светлее по цвету, чем шкаф и кровать, и этим совершенно не вписывалась в интерьер комнаты. Рядом с ней, преграждая проход, расположился тренажёр для поднятия штанги. Я почти полностью был уверен, что обладатель этой комнаты ушёл только что на кухню с компотом. Дакота явно не успел убраться до конца, но, думаю, он мало стеснялся по этому поводу.

Не задерживаясь, я зашёл в другую комнату, что была напротив. Там я нашёл больше мебели, чем в предыдущей: справа стоял огромный гардероб, напротив него вдоль правой стены расположилась широкая кровать, застеленная бордовым пледом, а за ней, у дальней стенки, тумбочка. Слева же стояла стенка со множеством полочек и шкафчиков, а так же с аквариумом, в котором плавали крупные рыбёшки. Из этой комнаты был выход на длинный балкон, что тянулся вдоль всего здания со стороны моря. Обои здесь были вишнёвые и броские, а свет от люстры, включенный мною, приятный и тёплый. Комната не была яркой, но от насыщенности цветов её мебели и обоев резало глаза. Было тут что-то успокаивающее и несколько напрягающее, что-то такое, что не давало расслабиться, но в то же время добавляло на душу какое-то умиротворение. В общем - здесь было вполне уютно. Здесь было чисто, и только на кровати лежал распотрошенный рюкзак, а вокруг него множество всяких вещей (кто-то явно собирался), несколько писем, одежда и самодельный брелок, пристегнутый к замку рюкзака с надписью KODiAk.

Когда я вышел, ещё три комнаты расположились на той же стороне, что и комната Коди. Первая из них была заперта. Потом я вошёл в комнату напротив центральной лестницы, по которой я поднимался на второй этаж. У хозяев дома комната была типичной спальней. Розовые нежные обои, широкая кровать поперек комнаты, огромное зеркало над комодом слева от входа, шкафчики справа да тумбочки около кровати, а так же овечьи шкуры на полу. Здесь я не задержался и пошёл дальше. Там я нашёл кабинет, строгий, красивый, в тёмных тонах, с удобной мебелью и картинами. Большой резной стол и кресла в тёмно-зелёной коже, такие же тёмно-зелёные обои, огромные книжные полки, заполненные толстыми корешками, так и опускали в атмосферу восемнадцатого века. Что-то загадочное было в этой комнате, такое атмосферное и задумчивое, то, что и должно витать в кабинете. Так и хотелось прочувствовать, какие думы думал здесь мой дядя.

Последние две комнаты принадлежали Кионе и Динго. Комната Кионы располагалась на той же правой стороне, что и комната Коди, кабинет дяди, спальня и так далее. На голубых, как само небо, обоях пестрели всевозможные рисунки. Навесные полки были заставлены всякой художественной литературой, романами и непонятными тетрадями. Большая кровать оказалась почти посередине комнаты, на тумбочках, расположившихся по обе стороны от неё, стояли различные игрушки, а на столе у окна красовался чудесный светильник. Справа от входа стоял широкий комод с большим зеркалом над ним. На полу, в отличие от других комнат, был большой махровый ковёр.

У Динго же кровать оказалась маленькой и стояла совсем незаметно у левой стены. Стол был оборудован множеством приборов, на нём стоял микроскоп, пару колбочек на подставке, лежали какие-то большие листы вперемешку с тетрадями, на которых были всевозможные записи и чертежи, и все это было разбросано по всей комнате. Свет был очень тусклым, шторы занавешены, и лишь настольная лампа светила ярко. Видимо, он забыл её выключить, что я за него и сделал. На полках стояло множество огромных книг, словарей и справочников, научной и научно-популярной литературы. Мебель сливалась своим светлым оттенком со светлыми, жёлтыми стенами. Справа стояла стенка, вся заваленная литературой и бумагой, макетами и моделями, а также другими вещами.

Читателя уже, наверное, утомила моя беготня по комнатам, но некоторые вещи сами за себя говорят об их хозяевах, что так очевидно и немаловажно. Но вот меня как раз позвали на кухню (мучения читателя закончились), в коридоре я встретился с Алу, она устало улыбнулась мне, и мы отправились вниз.

2.

Когда мы спустились, перед нами открылась большая кухня – столовая. За длинным столом уже сидели все, кроме хозяйки, которая до сих пор хлопотала над тарелками, кастрюлями и салатницами. Глава семейства, как не странно, сидел во главе стола. Я аккуратно, чтобы меня не заметили, сел где-то среди толпы друзей так, чтобы не оказаться в центре внимания. Я и так слишком выделялся и чувствовал себя от этого неловко.

И вот все расселись за столом и на нас с Алу полетел град вопросов. Поначалу отвечать на них было страшновато. Я жутко стеснялся и пытался подбирать особенно красивые и рациональные слова. Хотелось рассказать как можно больше о том, как мне жилось на Родине, но в то же время что-то сдерживало мою искренность. Смущение ещё долго не покидало меня, но благо дядя заметил это и перевёл тему, чтобы дать мне освоиться.

 Было интересно смотреть на всех сидящих рядом со мной, таких разных, но всех как один искренних во время разговора. Я не чувствовал какой-то зажатости и смущения со стороны хозяев дома, как это обычно бывает. Они разговаривали со мной так, будто всё это время мы жили бок о бок. Я быстро осознал сие и очень скоро расслабился, особенно когда дело коснулось воспоминаний. Тогда я уже сам смело вступал в разговор, и слов из меня вытягивать никому не приходилось.

Как же приятно было вновь сидеть за этим столом! Просто уму не постижимо как быстро летит время! Я не видел друзей больше десяти лет, всё изменилось, но многое осталось прежним. Осталась та атмосфера, те же родные лица, сохраняющие её. И, конечно же, осталась Аляска, такая же, почти неизменная, со своими густыми лесами, огромными горами, быстрыми реками. Много здесь было и пустынных просторов, но и их наполняла какая-то тайная духовная жизнь, которая питала и меня сейчас.

Жаль лишь, что я до сих пор не встретил Коди и Сабу. К ужину они так и не пришли, но вечер оказался прекрасным. Как я уже говорил, все поначалу задавали мне с Алу вопросы, а потом начались воспоминания, смешные истории, обстановка стала более развязанной и за столом сделалось шумнее. Мы и не заметили как досидели до полуночи.

Время было уже позднее и все заторопились помогать тёте убирать на столе. Мы с ребятами всё раскладывали на свои места, дядя мыл посуду, а потом миссис Дженна побежала открывать комнату на мансарде, чтобы поселить меня туда. Наверх я поднимался полный эмоций и был почти уверен, что сейчас не усну. Такие же чувства переполняли и ребят, и Дакота предложил пойти к нему поиграть в карты. Пока все собирались, я поднялся на мансарду.

Тут было три комнаты: моя, как я предполагал - небольшая гостиная, а также комната Алу и Сабы. Я отворил свою дверь, расположившуюся напротив винтовой лестницы, по которой я поднялся. Другие две комнаты были по обе стороны от лестницы.

Эта, как я её назвал, гостиная, была, по-моему, такая же размером, как и комнаты моих друзей. Обои были зелёного цвета, в правом дальнем углу расположился шкаф для одежды. Тут стояли и кровать, и тумбочки, и много различных цветов в горшках. Всё здесь было живым и насыщенным. Прошло минут десять, я уже почти разобрал свои сумки и тут ко мне постучались.

- Я принесла тебе постельное, - сказала тётя Дженна, заходя в комнату. – Если хочешь – можешь делать здесь перестановки на свой вкус.

- Спасибо огромное!

- Это тебе спасибо, что приехал! И что Алу мою сопроводил… Наверное, тебя уже завербовал кто-то из ребят? – улыбнулась миссис. – Уж я-то их знаю! Но ничего, вы только не сидите долго, хорошо?

- Постараемся, - ответил я, понимая, что на этот счет обещать ничего не мог.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи и тетя вышла. Я постелил у себя на кровати и спустился на второй этаж.

Постучавшись, я открыл дверь в комнату к Дакоте.

- Давай заходи, родители уже спать пошли! – ответил мне хозяин комнаты.

Тут все уже были в сборе. Киона в пижаме сидела с целым веером карт и озадаченно смотрела на них. Динго, самодовольно улыбаясь, поглядывал на сестру, держа лишь пару-тройку карт в руке. Алу, сложив руки на груди, наблюдала за игрой, а Дакота посмотрел на меня и, подозвав рукой, уткнулся вновь в свой игровой расклад. Я сел, слева от меня оказался Динго, а справа Киона. Я помнил, что в детстве она не любила играть в карты и иногда делала ошибки. А вот сядь я под ход Алу или Динго - мне бы пришлось тяжелее. Хотя и интереснее, я ведь тоже хорошо играл. Но это место уже было для меня приготовлено, так что я его с радостью занял, ожидая окончания партии.

На полу в этом доме приятно сидеть, ибо пол составлен гладкими досками, которые смотрелись ничуть не хуже паркета и были до блеска залакированы. Форточку Дакота приоткрыл, хотя на улице было прохладно, но без нее в комнате стало бы душно. Динго и Алу, как и я, оделись в футболки и шорты, но не обращали внимания на легкий сквозняк. На их лицах был искренний интерес, который заполнял и поддерживал огонь внутри, так что мерзнуть было некогда! Ребята смотрели на Дакоту и Киону, выжидая, так как теперь уже вдвоём избавились от карт. Но в этот раз Дакота проиграл. Он раздал карты, теперь уже на пятерых, и понеслась! Мы играли в дурака (когда-то ещё я научил в него играть друзей) почти до двух ночи, а потом Киона пошла спать и мы решили сыграть в покер вчетвером. Играли на старые советские деньги, которые ещё с детства сохранил Динго в мешочке специально для игры. Я их подарил ему перед отъездом. В покере мне сегодня не шла карта. Пару раз собрал флеш, брал и три туза, и три дамы, но всё равно везло мне не часто. И вот сейчас, держа в руках пиковые 7,8,9 и 10, я скинул пятую карту в надежде. За дверью послышались шаги и чьи-то голоса.

- Саба пришла, – сказал Динго. – Но сегодня не советую тебе встречаться с ней, – обратился он ко мне. – Сейчас мама опять ругаться будет. Она вроде бы с ней спокойно так, чутко, ласково… пыталась. Ну, раньше так было, а сейчас они постоянно грызутся. А Саба всё равно уходит да гуляет ночи на пролёт – толи внимания не обращает, толи только делает вид, что не обращает… В общем - вот такая у нас ситуация! Если хочешь поговорить с Сабой, то, быть может, утром увидишься с ней, если дома застанешь, конечно – улыбнулся Динго с иронией. - Что ж сделаешь, у них полнейшее недопонимание!

Я ещё не привык к речи Динго и не успевал воспринимать его немного запутанные фразы, но суть уловил. Принимать чью-либо сторону в конфликте матери и дочери пока не стоило. Тем более я пока толком и не понял сути сего конфликта.

- До сих пор так? – спросила Алу.

- Хлеще, - ответил за Динго Дакота и продолжил мысль брата: - Это самое недопонимание уже открыто перешло в недоверие.

Я взял карту, бубновую даму, как назло. Снова проиграл партию. Эх…Я глянул на часы – было уже три шестнадцать. И только после этого в мой уставший разум пришло понимание, сколь печальна ситуация с Сабой. Я вздохнул, но решил не нагнетать плохого настроения и притвориться, будто не воспринял информацию всерьёз.

- А что с нашим местом? – поинтересовался я, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Завтра увидишь! – гордо выпятив грудь, подмигнул мне Дакота. – Давайте-ка в русский сыграем.

И мы начали игру в русский покер. И вот, только у меня пошла карта, как ребята решили пойти по комнатам. Впрочем, было уже четыре часа ночи. Только Дакота и Динго остались собирать деньги и карты.

- До завтра! – произнёс я.

- Спокойной ночи! – почти в один голос ответили мне братья, и я двинулся на выход из комнаты.

Закрывая дверь, я попятился назад и нечаянно врезался в Алу. Вместе мы чуть не свалились, ибо были ну очень сонные, после чего, давясь смехом, чтобы никого не разбудить, поднялись наверх. На мансарде Алу взялась за ручку двери (её комната оказалась слева от лестницы), посмотрела на меня и улыбнулась.

- Спокойной ночи! – произнесла она, будто своими загадочными голубыми глазами.

- Спокойной ночи! – ответил я и пошёл спать.

3.

Утром я отодвинул шторы и удивился. Окно оказалось во всю стену. Да, ну и многое же они тут переделали! Справа виднелся Ном, а слева замечательные горы. Солнце встало и на улице уже пели птицы, а зелёная-зелёная трава блестела от росы. Совсем большие и совсем далёкие горы переливались на солнце своими снежными шапками. Те же, что были поближе к Ному, не имели высоких пиков и огромных размеров. Они были покрыты множеством хвои, и создавалось ощущение, что это волшебные луга по чудесным холмам взбираются так высоко.

Я спустился в зал по винтовой лестнице. Он был большим, в углах стояли высокие пальмы, на стене слева висел ЖК телевизор, справа стоял большой диван, оранжево-жёлтый под цвет обоев. Ещё в зале находился живой камин и несколько кресел. На одном из них сидел Дакота, а на диване расположились Балто и Дженна. Они смотрели телевизор.

- Доброе утро! – Произнёс дядя. - Завтрак готов, можешь перекусить.

Я поблагодарил его и пошёл через зал в коридор, оттуда в ванную под лестницей, а когда умылся – отправился на кухню. Здесь за завтраком меня поприветствовали Алу и Динго.

- И вам доброго утра! – ответил я.

- Саба уже ушла. Ты не успел, – сказала Алу. – Мы в магазин пойдём, ты с нами?

- Конечно!

- Вот и отлично! – ответил Динго. – Кстати, Коди должен был приехать сегодня утром, странно, что его ещё нет. Сто процентов в городе его встретим! Потом тебя сводим на наше место, ты будешь в шоке – я гарантирую!

После завтрака Миссис Дженна дала нам список покупок и поинтересовалась, как мне спалось на новом месте. Комната меня более чем устраивала – я был вообще очень счастлив, что всё так прекрасно сложилось. Только вчерашнего вечера было достаточно, чтобы сказать, что поездка уже удалась.

Наконец, мы вышли из дома на свежий воздух и пошли по пыльной дороге, ведущей в город. Динго рассматривал список покупок, иногда спрашивал у нас, что там написано. Алу просто молчала, глубоко вдыхая ароматы родного края со счастливым лицом, а я разглядывал окрестности, находя в пейзажах старых воспоминаний нечто новое.

Очень скоро мы пришли в город. Он был небольшой, на главной улице стояло около пятидесяти домов. Мы прошли мимо моего самого крайнего обветшалого дома и двинулись дальше. На окраинах городка, или, я бы сказал, посёлка, были одноэтажные домики-избушки, такие же, как тот, в каком мы с семьёй когда-то жили. Главная же улица, на которую мы только что вышли, состояла из двух - трёхэтажных, в основном деревянных, домов и заканчивалась самым большим зданием в городе - католической церковью, стоящей поперек улицы.

Мы шли по городу, заходили в магазины, покупали то, что было нужно. Я почти не встречал знакомых лиц, да и меня не каждый знал, а кто и знал, так и не помнил.

- О, ***! – прокричал мне усатый мужчина с узковатым лицом и блестящей на солнце лысиной.

- Мистер Смит! – поздоровался я. – Как я рад Вас видеть!

- О, взаимно! Ну что, приехал? На долго ли?

- Не знаю ещё.

- Привет, ребята! – поздоровался с Алу и Динго заведующий почты этого города - Мистер Смит. Он был женат, но жена его умерла от дифтерии во время эпидемии. Она была врачом и целые ночи проводила в карантине вместе с больными детьми. Именно от той эпидемии Балто и его команда спасли этот город, только вот всех спасти не удалось… Они успели, но для некоторых было уже слишком поздно… Мистер Смит больше не женился, одно время даже чуть совсем не сошел с пути, но дружная компания моего дяди поддержала несчастного мужчину и словом и делом. Он принялся отчаянно трудиться и всю жизнь проработал здесь, на почте, и даже в администрации города, и во всём, чем он только не занимается, ему сейчас нет равных в Номе.

- Здравствуйте! – откликнулись Алу и Динго. – Коди у вас, на почте?

- Нет, но он приехал, уже ушёл куда-то.

- Ясно. Если встретите его, то передайте, что мы его искали, хорошо? – попросил Динго.

- Лады! Эх, жаль я спешу, ребята, а так хотел поболтать! Но а ты ж, ***, еще не уезжаешь, верно? Еще свидимся?

- Обязательно! – улыбнулся я добродушному мистеру Смиту.

- Удачи Вам! – успела крикнуть вслед уходящему мужчине Алу.

- И вам, ребята!

Утром в городке было достаточно оживлённо. Кто-то разговаривал в стороне, кто-то, как и мы, бродил по магазинам, а кто-то уже уходил или ещё только шёл на работу. По разбитой дороге очень редко проезжали автомобили – в основном служебный транспорт, однако и они привносили атмосферы в картину города. Всё это оживление выглядело будничным и степенным, несмотря на то, что было оно довольно громким.

Солнышко светило ярко, луж на асфальте не было, становилось жарковато. Я заходил в разные заведения: в хозяйственный магазин с общительной женщиной за прилавком и увешанными всяческими ленточками и сувенирчиками окнами; я зашёл в библиотеку, уютную, прохладную, с запахом сырой бумаги, в которой какой-то пёс сидел спиной ко мне, читая книгу и положив ноги на столик; на улице я нашёл даже магазин с инструментами, в котором нашлись большие стеклянные витрины и стеллажи с товарами.

С ребятами мы уже давно разделились, договорившись встретиться у почты. Они явно знали, где и что покупать, поэтому отправили меня в добровольное плаванье по Ному, осматриваться, гулять по городу и главное - параллельно искать Коди. За этим ответственным занятием я уже обошёл почти всю главную улицу и никого из знакомых, кроме мистера Смита, пока что не встретил. Я обошел все магазины, кафе, но и там никого не обнаружил. Я даже решил посетить бар и был крайне удивлён…

Слева за столиком стояла пара давно не трезвых мужчин. Они, пошатываясь, громко говорили и смеялись, похлопывая друг друга по плечу, в лица им уже ударила красная краска, а в голову хорошая доза хмели. Справа от меня было оживление: там за столом стояли псы и люди, то тихо разговаривая, то резко начиная смеяться на весь зал. За барной стойкой тоже сидело трое – явно из этой же компании. Двое потягивали пиво из бокалов, постоянно оборачиваясь к столу, разговаривая и смеясь вместе со своей компанией. Крайним у стойки сидел Коди, в весёлом расположении духа, слушавший разговоры товарищей. Я подошёл ближе, но он заметил меня, только когда я постучал по его плечу.

- Здорово, дружиже! – вскрикнул он и мигом стукнул меня по спине. – Сколько лет! – произнёс он, когда мы уже обнимались.

- Ооо! – полилось громогласное от стола. – Какие люди! Приветствую! Здравствуй, здравствуй!...

Действительно, некоторые лица были мне знакомы. Я пожимал всем лапы, руки, здоровался в ответ, скромно светясь своим маленьким счастьем. Даже бармен, мужчина со жгуче чёрными волосами, кропотливо уложенными в причёску, расплылся в довольной улыбке. Я постоял рядышком, так, чтобы от меня побыстрее оторвали внимание, хотя большинство меня даже и не знали. Когда окружающих снова увлёк разговор, я подошёл к Коди, и тот, к моему счастью, тоже решил уйти. Мы попрощались и отправились к месту встречи.

Пока мы шли к почте, у которой нас уже ждали, Кодиак всё расспрашивал меня, а я отвечал, рассказывал, сам задавал вопросы, и этот прекрасный разговор продолжал вдохновлять моё сердце. Казалось, куда уже больше? За последний десяток лет в моей жизни не было ничего более радостного и насыщенного, чем последние два дня. Порой я ловил себя на мысли, что так не бывает. Но я, кажется, сам себя сглазил, и продолжение нашей с Коди беседы пришлось отложить на время, пока нам были вручены от Динго с Алу огроменные пакеты с покупками.

Теперь уже мы все вместе включились в беседу и стали поворачивать в сторону дома. Да, он был для меня почти как родной. Мы прошли мимо моего заброшенного домика, сошли с асфальта и побрели по пыльной дороге в сторону прохудившегося суднышка, лежащего на боку, в сторону озерца с чистой водой, в сторону огромного дома с красной черепицей на крыше.

4.

Что ж, я снова посмотрел на Ном с его узкими переулочками и широкой главной улицей, с его обычаями и народом, с его приветливостью и солнечными бликами от каждого окна, которые так и мерцали по потрескавшемуся асфальту маленькими зайчиками. Побывать в остальных уголках этого городка мне пока что не довелось, но, несомненно, ещё предстояло. За обедом мы с Коди продолжили свой разговор. Оказалось, что в баре он был со своими коллегами. Коди получил работу, которую хотел. Теперь он трудился на почте и был обучен разным специальностям. Ему давали работу с Интернетом, с компьютером и техникой, починку, он работал со связью и даже иногда доставлял почту на машине. Короче говоря – каждый день его профессиональной деятельности был не похож на другой. После обеда Коди решил отвести меня на «наше место». Он не спал ночь, так как его рабочую бригаду отправили в какую-то деревушку налаживать повреждённую проводку. Два дня они там почти непрестанно трудились, и теперь ему надо было выспаться. Странно, что он вообще пошёл со мной, да ещё и сам мне предложил.

Разговор продолжался, и мы с Коди попутно прошли озеро с судном, повернули налево, по другую сторону от дороги в город, и двинулись по побережью. Невозможно было оторваться от этих завораживающих волн и бесконечных просторов Тихого океана! Запах йода насыщает все клеточки твоего тела, и свежесть полностью ловит тебя в свои объятья, душа в них чувство, заставляющее тебя сдвинуться с места. Но, через силу, я всё–таки пошёл дальше и уже скоро мы вышли к скалистому берегу и повернули направо. Тропинка повела нас через рощу вдоль высокой прибрежной скалы и мы, найдя знакомый плоский камень, начали подниматься по нему. Потом мой спутник повёл меня совсем в другую сторону, хотя я помнил, что раньше мы забирались по-другому. Когда я увидел веревочную лестницу, тянущуюся вверх, я понял, почему он это сделал. Что ж, это они отлично придумали – так намного быстрее можно попасть наверх, а ведь раньше приходилось карабкаться по камням. Наконец, мы поднялись на небольшую площадку и остановились около входа в пещеру. Вокруг стало темно, но, немного пройдя внутрь, Коди и я наткнулись на деревянную дверь с закруглённым верхом. Мой друг распахнул её и пригласил меня внутрь.

- Уа-а-а-ау! Просто…. Уа-а-ау! – иначе у меня не хватило слов высказаться. Справа от меня стоял маленький столик, а слева шкафчик. Я прошёл дальше. Наша пещера была неровная и создавала подобие комнат. В другой «комнате» прямо посередине стоял огромный из тёмного дерева круглый стол, справа и слева от прохода располагались старые двухъярусные кровати моих друзей, ещё детские. В дальнем левом углу стоял большой генератор, от которого шло электричество к лампе над столом и телевизору, стоящему в каменном проёме. Дальняя часть комнаты была завешана целлофановой плёнкой, через которую в пещеру проникал тусклый свет.

-Ну что, нравится? – усмехнулся мой приятель, проходя мимо меня.

Он подошёл к плёнке и сдвинул её. Пещера налилась светом, и глазам моим открылся мой любимый балкон. Мы ступили на него – это была естественная площадка, выходящая с другой стороны скалы. Какие чудеса! Я всегда помнил это… Слева блестит бесконечная гладь океана, справа виднеются горы, а прямо по курсу вырастает бесконечный лес с редкими опушками. Чудесно! Это просто чудесно и незабываемо! Сквозную пещеру уже не продувало из-за поставленных дверей, но летний бриз, накатывавший от моря, уносил меня куда-то прочь от мирской суеты. Наше тайное место. Любимое место. Ох, какие же ребята молодцы – это ж надо сотворить с ним такое!

 Меня заворожило на пару минут, пока Коди не пошёл спать. Он широко зевнул, потянулся и грохнулся на одну из кроватей, устраиваясь поудобнее.

- Спасибо! – поблагодарил я друга за экскурсию в детство.

- Не за что! Приходите ещё!

- И… как вы так!? – хотел поинтересоваться я. – Как вы всё это подняли!?

- Ух, знал бы ты, сколько сил в это вложено! Мы и по частям мебель таскали, и лебёдкой поднимали, - зевнул мой друг. – Ой, чего только не чудили! Ладно, я посплю, ***, а то двое суток не кимарил. Ты это, сиди, если хочешь…

- Да не, Кодиак, спи, я пойду, пожалуй.

- Давай.

Я вышел из пещеры и направился в сторону дома полный горячих эмоций, что кипели во мне от увиденного.

5.

Вечер был весёлым. Мы постоянно шутили, помогали миссис Джене по дому, а дядя сидел и работал у себя в кабинете. Почти никто из нас сегодня не выспался, но после ужина Динго всё равно пригласил меня к себе. Мы быстро разговорились. С Динго вообще было трудно молчать, а если вдруг приходилось, то он тут же заполнял паузу своей тараторящей речью. Скучать было некогда - друг показывал мне интересные книги, у нас рождались всё новые и новые темы для разговора. Потом Динго решил продемонстрировать мне свою практическую работу над какими-то платами, механизмами, бактериями и прочими вещами. И как только он умудрялся быть таким разносторонним?! Динго всегда отличался эрудицией, умом, многое умел и благодаря этому частенько находил выход из самых тяжелых теоретических ситуаций, действуя быстро и чётко. Однако на практике этой четкости он порой лишался, предаваясь легкой панике. Только на бумаге Динго всегда знал, на что идёт и что делает, а вот в отношениях с людьми был не очень разборчив, и даже наделённый таким умом, он не умел понимать социум. Несмотря на его спешную речь, в серьезных разговорах мой друг сильно робел. Однако его мягкотелость рано или поздно уйдёт, наивность излечится, уж я в это верю! А значит и у Динго всё будет хорошо.

Динго сел за микроскоп, покопался среди стёкол и положил что-то на предметный столик. Он рассказывал мне много интересного, показывал результаты своих исследований и теорий, сверялся с компьютером. Сонливость ушла как ни в чём не бывало, слушать такого собеседника было очень интересно, и спать я пошёл только в два часа ночи.

Поднимаясь по винтовой лестнице, я услыхал шорохи наверху. На мансарде я увидел силуэт, звенящий ключами у правой от входа комнаты. Саба заметила меня, отворила дверь и повернулась ко мне. На ней была кожаная куртка, туфли с высоким каблуком, большие круглые серьги в ушах. На шее висела цепочка с красивым кулоном, цвет футболки и шорт было трудно различить в тёмном коридоре.

- Привет, – она сказала это так спокойно, с таким невозмутимым видом, что сам я еле смог ответить, наткнувшись на стойкую сдержанность. Саба была небольшого роста, на глазах её пестрели красивые тени, носик был милый, не большой и не длинный, фигурка в форме, в общем, красавица, да и только! Саба протянула мне руку, будто парень, а не девчонка, но я, естественно, пожал её. – Приехал-таки?

- Как видишь, – усмехнулся я.

- Понятно... Ладно, поздно уже, спокойной ночи,– так же невозмутимо ответили мне.

- Пока…

Саба заперла дверь, а я так и стоял перед ней, обдумывая произошедшее. По пути к себе в комнату я всё думал о том, как странно встретила меня моя хорошая подруга. Я скоро улёгся и начал размышлять по этому поводу, но усталость и большое количество эмоций, за день вымотавших меня, взяли верх и я заснул.

Глава 4

Клуб

1.

П

рошла неделя после моего приезда. Сейчас я сидел у себя в комнате, смотрел на ливень за окном и дышал озоном через открытую форточку. Приятно вот так молча освободиться от мыслей и просто наслаждаться мгновениями тишины. Не хватало только горячего чая. Я нехотя встал и пошёл на кухню через зал, желая не отказывать себе в этом удовольствии. Там я встретил дядю, который подозвал меня к себе.

-Ну, как ты себя чувствуешь у нас? Не заскучал ещё?

-Нет, нисколько, – честно признался я.

-Ты уж извини за поведение Сабы…

-Да бросьте, Вы тут не причём!

- Ещё как причём! Это же мы её воспитали, да…

-Правда Ваша, она действительно ведёт себя странно, но мне кажется, что дело в плохой компании. Хотя этого знать я не могу…

С Сабой я почти не виделся, и всё это время меня интриговала её невозмутимость. Она, как я понял, только теперь стала необычной личностью, ибо в детстве таковой ещё не являлась. Впрочем, личность в детском возрасте только начинает закладываться.

-Ты не держи на неё зла, прошу, она просто сама себя такой делает, и, как это сказать… Ну, это имидж у неё такой. Мы и не знаем, нормально это или нет, вернее, Дженна считает, что это нормально. А я с ней постоянноспорю, ибо не знаю чего от Сабы ожидать. Каждый раз одно и то же… - кажется, это он говорил уже сам себе. – Гуляет не понять где, не понять с кем, и молчит… Извини, что я тебе всё это рассказываю, пожалуйста.

-Да ничего, мне не на что обижаться, даже наоборот, – вы меня очень тепло приняли, и этому я несказанно счастлив!

-Ну ладно, иди, тебе спасибо, что приехал! – улыбнулся дядя.

На кухне я встретил миссис Дженну, вид у неё был немного усталый или просто грустный. За столом сидел Дакота, попивая кофе. Я ещё не завтракал, и тётя предложила мне перекусить. Я сел напротив Дакоты, тот произнёс: «Ну и погодка!»- отхлебнул кофе и пристально уставился на мать. Поразмыслив, мне показалось, что он ждёт, пока миссис покинет кухню. Я даже был заинтригован, что он хочет этим сказать. Наконец, миссис вышла и оставила нас одних.

-Ну, ты уже понял, что я хочу тебе что-то предложить, – улыбнулся Дакота. – Пошли в клуб завтра. Весёлое местечко, я там часто зависаю, не заскучаешь!

-Ну что ж, посмотрим на это, «замечательное» заведение.

Я скрывал эмоции и истинные желания, чтобы Дакота потом не подкалывал меня. Я не любил подобные сборы, только в очень-очень редких случаях. На любые ситуации такого рода я шёл как на авантюру, когда не было выхода, но больше всего предпочитал избегать их. А Дакота вёл достаточно разгульный образ жизни. В школе он учился не очень, скорее из-за лени, чем из-за знаний, и до сих пор оставался весёлым и не унывающим шутником. Язык у него был острым, он любил подкалывать словом, но в то же время он умел выслушать другого и даже претерпеть шутку в его адрес, весело посмеявшись и над собой. Это было хорошим качеством, как я считаю.

Мой друг подвинулся в мою сторону над столом, услышав шаги. Шепнул: «Завтра разберёмся», - подмигнул и уселся на место как раз, когда его мама вошла. За столом он не задержался, встал, помыл кружку и вышел, но и я уже съел свой завтрак. Тётя Дженна стояла у плиты и готовила обед. Сейчас у мистера и миссис был отпуск и поэтому время позволяло баловать семью всеми вкусностями, на которые способны умелые и трудолюбивые руки хозяйки. Я встал из-за стола, и хотел было отправиться к себе, как тётушка остановила меня.

-***, занеси пожалуйста Алу письмо, – попросила она.

Я взял конверт и пошёл наверх. На бумаге был написан адрес нашей школы: тогда всё понятно – наверное, какие-то документы. Я постучался, из-за двери раздалось одобрительное «входите» и я вошёл. За эту неделю я ещё не был в комнате у Алу. По форме и размерам её комната походила на мою, окно, такое же огромное, ничем не было завешано, а прямо под ним стояла кровать, чтобы когда ложишься спать можно было видеть звёзды. Справа стоял высокий, до самого потолка, шкаф, но в то же время он был узким и компактным. Комната была светлая, обоев на стенах не было, они были покрашены в нежный сине-голубой цвет. Слева и справа на стенах висели книжные полки, насыщенные книгами и сувенирами. Слева, почти возле самого окна, стоял письменный стол, за которым расположилась моя юная подруга и, до того, как повернуться на мой стук, читала какую-то толстую книжку.

- Доброе утро! - с как можно более весёлым лицом поприветствовал я.

- Привет!

- Алу, тут тебе письмо какое-то пришло…- я показал конверт. – Из школы, наверное.

- Спасибо, давай-ка его сюда! – она мигом соскочила со стула, взяла конверт и, развернувшись, начала открывать его. - Ты проходи, – сказала Алу.

Она упала на кровать и начала читать. Я подошёл к письменному столу: на нём стояла светящаяся лампа и много сувениров. Они вообще были расставлены повсюду и даже на полу можно было найти особенно крупные статуэтки.

- Да ты садись, садись, – сказала мне подруга, не отрываясь от письма.

Я сел на рабочее место, стул был удобным, синим, под цвет комнаты. На столе лежала распахнутая книга, которую читала Алу. Я приподнял её, прочёл на корешке: «Маргарет Митчелл. Унесённые ветром», состроил наигранную серьёзную гримасу, повернувшись к подруге. Та глянула на меня из-под письма, улыбаясь, помотала головой. Потом я начал разглядывать книжные полки: там были и классики и фантасты, писатели из России, Франции, Германии, Штатов и другие. Слева на столе стоял компьютерный монитор. На стене, спрятавшись за полкой, висела картина, изображающая живописный пейзаж. Справа был огромный залив, а прямо по курсу, на острове, огромная гора. На переднем плане красовался скалистый берег, о который бились волны. Чудесно!

Подруга закончила читать, встала, подошла ко мне.

- Прикольно у тебя тут, - сказал я.

- Я рада,- невозмутимо и серьёзно сказала она, как бы показывая, что это сейчас не очень важно. – Смотри, тебе тоже должно было прийти такое. Так…

В письме был напечатанный текст с различными поздравлениями и тому подобном, а рукой написана общая сводка с баллами за экзамены и оценками за год.

- А, вот, нашла! - произнесла Алу и ткнула пальцем в текст. Там были указаны учебные заведения, в которые, по мнению учителей, их ученикам нужно будет идти. Это были институты, университеты, находящиеся поблизости от Нома (так как это было письмо Алу) с предложенными факультетами и пропускными балами. Короче говоря, не определившимся ученикам это шло на руку.

- А что, интересно придумано! – восхитился я.

- Ага, я вот тоже уже приметила место для обучения, - она ткнула на одну из надписей. Это был Аляскинский университет в Фэрбенксе.

- Хм, интересно… - произнёс я. – А что, тут можно получить хорошее образование! Я подумаю об этом.

Алу явно удивилась такому исходу событий. Она посмотрела на меня удивлёнными и одновременно задумчивыми глазами.

- Ну ладно, я вздремну ещё немного, а то погода такая… – Алу зевнула и потянулась. – Спать хочется.

- Ага, спать, да и только!

Далее этот день закончился скучно и однообразно. Только Коди пришёл домой после двухдневного отсутствия по работе, весь мокрый, бурча что-то под нос. Весь вечер перед сном я, как и всю эту неделю, был заинтригован завтрашним днём, и даже не знал, чего от него ожидать.

2.

Проснулся я поздно. Утро прошло однообразно и спокойно. На кухне никого не оказалось и мне пришлось завтракать в одиночестве. Когда поднялся на второй этаж, я оглянулся, и постучал в комнату к Дакоте. За дверью я никого не обнаружил, хотя комната была открыта. Я вошёл, и нашёл на тумбочке записку: «Привет, меня пока что не будет дома. Приходи на наше место к 13:20 – там всё расскажу. Бай =)». Где-то около часа десяти я отправился в сторону прибрежной скалы, где и располагалась пещера.

Погода сегодня была хорошая. Солнце уже начало сушить лужи на дороге и нагревать землю, хотя вечер предвещал быть прохладным. Птицы пели весело, а ветер не шевелил ни листочка на деревьях в саду моих друзей. Лишь около берега он, раздражённый своим бессилием, пытался подуть мне в лицо, что получалось у него не лучше, чем я бы смог подуть на волны, чтобы остановить их. На воде, как-то очень странно, почти не было волнения, лишь редкая маленькая рябь накатывала на берег. И даже о скалу волны не бились, разбрасывая во все стороны брызги, как это обычно бывало, а лишь заставляли воду бурлить и немного шуметь у её подножия. В роще было мокро и влажно. Вода на траве ещё не скоро высохнет после такого ливня, ведь высокая крона с жадностью забирала себе греющие солнечные лучи. К моему сожалению, я пришёл к скале весь мокрый. Поднявшись, я постучал и отворил дверь. Она была открыта, но внутри никого не было. Я подошёл к столу. Будильник на нём показывал, что я пришёл вовремя. Выключателя я, как и полагается, не нашёл, посмотрел на аккумулятор, щёлкнул сбоку и сразу включились свет и телевизор. За аккумулятором лежал удлинитель на три розетки. Я выдернул одну, телевизор замолчал. «Эээ… упс»,- подумал я: «Не то, что надо». Ткнул обратно телевизор, выдернул другую розетку. Свет погас. «Вот это другое дело». Я сделал звук громче, отодвинул плёнку перед балконом и вышел на площадку. «Эх, а всё-таки красота!». Позади доносилось отрывистое: «Сегодня в Африке вновь произошёл конфликт между… они обвиняют… в работорговле, и вооружённые восстания продолжают…». Дальше я уже не слушал. Я просто освободил голову от всяческих мыслей и любовался на открывшуюся мне картину. Я часто так делал, это всегда успокаивало меня. В такие моменты я мог находить красоту почти во всех вещах, во всех маленьких деталях, на которые другие могли и не обратить внимания. Просто они не старались этого делать, хотя могли бы. Все мы можем, но не пытаемся. Не все ценят дареную нам жизнь, дареную Богом, дареную эволюцией и миром на земле. «Сколько людей, столько и мнений», – говорит пословица, и я так считаю. Но всё равно сомнительно, что человек достиг этого успеха сам, что он сам сотворил себя таким, опираясь на разум. Тогда кто мог создать окружающую нас красоту и, главное, кто дал нам разум, чтобы думать об этом, чтобы духовно наслаждаться окружающим тебя, и в болезни, и в здравии, будь ты нищий или богатейший, будь глаза твои узкие, или кожа чёрная или белая, все мы наделены разумом и способны заметить многое в окружающем и подумать об этом. Все мы едины в сём. Все. Но никто не может полностью управлять собой, ни разумом, ни телом. В нас во всех скрыты великие возможности, о которых мы и не думаем в обычной жизни. Многое способен совершить человек, как под действием адреналина, так и под действием разума. Адреналин не может выбрасываться в таких огромных количествах постоянно, поэтому и тело наше не так часто способно на необычности. Так же и разум, он постоянно требует подпитки, а её нельзя добыть из разговоров и обыденной жизни. Мы просто не замечаем многого, что помогает нам жить лучше и проще. Никто так не поможет Вам, как окружающая вас природа, как дерево, способное впитать Вашу негативную энергию в себя, пробудить новые силы в Вас, пропитать своей энергией Ваши разум и тело. Никто более такого не может, и пускай под древесной корой нет мыслей, но есть под ней чувства. Не может дерево продать, предать, отомстить, уничтожить, а мы делаем это без угрызения совести. Поэтому природа и не даёт нам раскрыть всю свою мощь, все свои способности. Потому, что мы – люди, недостойны. Никто не принимает помощи и дожидается, пока её уже не доверят нам, пока её уже не у кого будет попросить. Но человек неизменим. Никогда он не закончит исповедь свою. И умереть то в старости неприятно среди мёртвого бетона. И никакие чувства, скрытые природой, не подвластны человеческому разуму, он лишь ощущает их, питается ими, живёт, но не каждый понимает это. Не каждый видит, не каждый чувствует, не каждый наслаждается. А ведь достаточно полюбоваться, остановиться на минутку, прикоснуться, забыть всё и почувствовать… Быть может, для того антропоморфы и были созданы природой? Для того, чтобы созидать, а не разрушать? Но с каждым годом надежды на это все меньше и меньше…

Я так и смотрел на бесконечные лесные кроны, блестящие листья их на солнечных лучах, на горы, бросающие огромные тени где-то далеко справа, на камни вдоль береговой линии океана. Я слушал шум его, щебетание птиц, и легкий бриз, пока не нарушило это открывшаяся дверь. Я же говорил, что не люблю такие вечеринки – они всегда всё портят!

-Привет, а я уж думал, ты и не догадаешься зайти ко мне, записку глянуть.

-Здравствуй, – мы обменялись рукопожатиями. – Ну что, Дакота, рассказывай.

-А что рассказывать? Выйдем в десять прогуляться, сходим, повеселимся, а там уже разберёмся, когда обратно. Чего ты как маленький? Во нашёл, блин, дело страшное да рисковое! Расслабься! – он явно готов был смеяться надо мной.

Всегда так у меня было на вечеринках. Вроде бы и весело, но поначалу очень неприятные чувства терзают. Странные. Как будто что-то произойти должно страшное и только ты об этом знаешь. Но это проходило быстро и вскоре я забывался. Может, потому что не переношу так много глаз на себе или же не терплю что-нибудь ещё? Не знаю.

- А зачем тогда меня сюда выволок? – не понимал я. – Я вон, весь мокрый! – оттянул я промокшую черную кофту, прилипшую к телу, и продемонстрировал её другу.

- Хотя бы потому, что домой мне нельзя сейчас. Я, если ты заметил, со вчерашнего вечера не появился, а мне еще другу с машиной помочь надо.

-Ладно, понял, пойду я тогда?

-Давай, до вечера, а я пока телевизор посмотрю, – ответил мне Дакота.

-Ну, давай.

- И это, передай маме, пускай не ругается, предупреди, что я машину у друга делаю, ОК?

- Хех, ладно, бывай!

3.

Вечер. В комнату постучали. Дакота высунулся из-за дверей.

-Ну что, ты готов?

-Сейчас, – ответил я, откладывая книгу в сторону. - Только накину сверху что-нибудь.

-Давай реще! – дверь захлопнулась.

Я открыл шкаф, нашёл там свою любимую чёрную кофту с капюшоном и фиолетовыми завязками и вышел. Около дверей Алу я приостановился, потом решился и постучал. Она сидела за столом, её профиль был красив и женственен, осанка ровная. Её сейчас можно было сравнить с какой-нибудь графиней, что жила пару веков назад, и смотрелась бы Алу не хуже других в корсете или платье.

-Алу, ты не хотела бы прогуляться?

Она что-то писала, и, не отрываясь, ответила:

-Нет, я сегодня занята, извини, – она повернулась и очень устало улыбнулась своей милой улыбкой.

-Жаль. Ну ладно – удачи!

Мне кивнули. Я закрыл за собою дверь и спустился вниз. На улице у входа в дом меня уже ждал Дакота и мы с ним двинулись в сторону Нома. Всё-таки ему сегодня досталось от мамы, но так как я позвал его гулять, а не кто-то другой, миссис не смогла отказать нам, но, уверен, скрепя зубами.

Фонари тускло освещали пустую главную улицу. В окнах светились огоньки ламп и люстр, мигали картинки телевизоров и переливались ночные светильники. Город засыпал и на него обрушивалась тишина. Но люди ещё встречались на улицах, иногда проезжали машины, были открыты некоторые магазины. Ном не был огромным городом, в котором жизнь кипит круглосуточно, но с уверенностью можно сказать, что часов до двенадцати ещё будет бродить по переулкам и улицам народ.

Мы свернули за дом, что стоял по левую руку от нас. Пройдя по узкому проходу, в котором расположились мусорные ящики, немного досок и большая груда черепицы, мы вышли на площадку между домами, на которой уже было немного людно. В уголке площадки стояло двое псов, спокойно обсуждающих что-то. Почти возле самого входа в переулок стоял парень с двумя девушками. Он активно что-то рассказывал им, а они редко хихикали. Дакота протянул парню руку, тот пожал её, не отвлекаясь от разговора. Посередине площадки стояла большая компания, в которой находились как люди, так и антропоморфы. Именно туда и направился мой друг, а я, соответственно, следом.

- О, здорово, ребята! – Дакота подошёл ко всем, начали здороваться. Я следом за другом пожимал руки и лапы, приветствуя незнакомые и более-менее знакомые мне личности. Круг составил около двенадцати лиц вместе с нами.

- Что они там творят? - спросил Дакота, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Не знаю, барахлит у них, вроде, музыка, – ответил широкий в плечах парень высокого роста с русыми волосами, но лицо его было сложно разглядеть в темноте.

Разговор шёл о каких-то автомобилях, шли рассказы, вроде: «Я в своей тоже поменял, но всё равно гудит» и тому подобное. Честно говоря, было скучновато, да и компания, в которую мы попали, была не так уж и активна в разговоре. Я вообще не произнёс ни слова. Наконец, двое ребят вышли из клуба с криком: «Всё, заработало!», из дверей полуподвального помещения полились слова какой-то песни и народ потянулся внутрь. Мы тоже спустились. Помещение было не очень большое. В дальнем левом углу стояли столики со стульями, которые были расположены чуть ли не один над другим, в виде трёх больших ступенек. Все нужные лампы висели на стенах с фотообоями и плакатами. Паркет на полу был старый, но крепкий, хотя видок у него был потрёпанный. Несколько старых больших музыкальных колонок стояло по залу, который и составлял место для танца. Справа у стены стояли в ряд приваренные друг к другу стулья. Несколько колонн, сделанных скорее декоративно, чем для нужды, были увешаны различными искусственными растениями, вьющимся по ним. Вся музыкальная аппаратура находилась почти напротив входа, у противоположной стены на высоком помосте. Зал был увешан различными самодельными вещами: деревянными и металлическими побрякушками, полками с цветами и статуэтками, под потолком располагались, создавая красивый узор, декоративные трубы, на которых висело много всякой всячины. Это придавало помещению насыщенности и контраста, делало его несколько уютнее, чем пустынный зал с голыми стенами. Хотя, если честно, выглядело это всё не очень.

Когда вошли, музыка сразу ударила по ушам. Дакота подошёл ко мне и направил вслед за собой по ступенькам к столикам. Сели вчетвером. С нами был тот самый высокий парень, про которого я уже рассказывал. Лицо его было твёрдым, как камень, все черты лица были мужественными, тяжёлыми, а глаза грустными, даже когда он улыбался.

-Андрей, – протянул он мне руку.

- ***, – познакомились.

-Из России? - Удивился он.

-Ага.

-А откуда?... Да ты что! Земляки!!!

Вот так сводит судьба людей. В самых-самых удалённых уголках Земли могут встретится земляки, друзья, товарищи. Скоро я этому уже перестану удивляться – привыкну. Сначала Алу, теперь Андрей.

Напротив него сидел коренастый парень, с узким вытянутым лицом. Он был худой, но вытянуться ввысь не смог, и всем своим телосложением, между нами говоря, был жалок. Глаза его горели, на лице было что-то вроде доброжелательной улыбки. Я протянул ему руку, но он, увлечённый происходящим в зале, не сразу отреагировал.

- Мэтью, – произнёс парень спокойно и улыбнулся ещё шире.

Он опять отвёл глаз в зал. Все, сидящие за столиком повернулись туда же. Возникло молчание, пока Дакота его не нарушил:

-Подойди к ней! Чего ты как маленький!

-Да нет, уж пускай она у меня прощения просит! Разве я виноват?

-Да и ты тоже хорош, – сказал Андрей.

-По какой такой причине? – ответил Мэтью.

-Как будто ты не знаешь, по какой? – усмехнулся мой земляк.

-А вот ты докажи! – коренастый явно вспылил, глаза его становились бешенными, а лицо наливалось краской.

-А смысл доказывать? Ты и так всё знаешь.

-Послушай, десантник!...

- Так стоп! – Дакота расставил руки в стороны, как бы упираясь в стены. – Достаточно! Мэт, пошли!

-Сейчас? – тот посмотрел на него, как король на крестьянина, со всем пренебрежением и эгоизмом.

-Да сейчас! А то так и будешь сидеть! Давай-давай, пошли!

Дакота и Мэтью вышли из-за стола и направились в зал, в котором уже собралось достаточно народу.

-Ну, наконец-то! – воскликнул Андрей. – Не люблю таких людей, как Мэтью, слишком он вспыльчив и эгоистичен… Так как ты сюда попал, земеля?

Рассказ мой был краток и понятен. Андрей выслушал меня с таким же спокойным лицом, с каким разговаривал с Мэтью, а потом начал свою исповедь, иначе этого я не мог назвать. Нетрудно было заметить, что не каждому он рассказывал свою историю здесь, в Номе. Но почему он с первых слов открыл душу первому встречному? Только если он увидел во мне русскую душу, не иначе. По интонации, с которой рассказывал Андрей свою историю, я не мог ничего заметить, но вот в глазах его отразилось такое горе и печать, что я уже почувствовал этого человека, прочёл в нём всё, что накопилось за долгие годы. Я понял его на каком-то подсознательном уровне, пережил вместе с ним его историю…

-Так вот, спокойно я жил, когда учился, мать моя старая была уже, а как я женился, так прям и расцвела. Жена у меня красивая была такая, добрая, русская молодая девушка с душой чуткой и характером хорошим. Так вот, как поженился я, так уж потом через год не смог уже от военкомата отбиться. Хотя и служить я хотел, с детства мечтал в военное училище пойти, да только не сложилось как-то. Так вот забрали меня в армию, двадцать два мне тогда было. И прибрал меня к себе лейтенант один, в десантуру, значит. Ну, служил я по старинке два года ещё. Потом оформился на полставки во Внутренние войска, сдал на краповый берет. Кое-как, с боем, как говориться, но получил. Вернулся… Мать моя совсем концы с концами не сводила, в доме грязь, да и у самой лицо постарело, осунулось. Девушка моя, значит, обещая, как это всегда ведётся, «помнить и ждать», ага… - рассказывал Андрей спокойно, но внутри его бушевали эмоции. – Так вот, а она уж месяца через два после моего отъезда умотала к новому жениху, и мать мою бросила. Такая злость меня тогда взяла, что не знал, куда деть себя, за мать было обидно, и молчала ж ведь, ничего мне не говорила маманя, а я-то всё бы бросил ради неё… Ладно, потом успокоился, но хотелось посмотреть, на кого же она меня променяла и ради кого меня и маму мою кинула. Глянул, да и что с него взять? В очочках такой, в костюмчике, деловой, значит. А она, красавица моя, как глянула, так и обомлела, увидев меня. Я постоял ещё немного, да и пошёл. Забыл, да и ладно. А потом инсульт, у Валентины Викторовны моей, у матери, значит, так и вспомнил вновь, кто погубил-то её, она ж всё ночами не спала, волновалась за нас, а я всё успокоить не мог. Так вот и начал я думать тогда о мести. Пускай сначала хоть узнают как-то, что мать померла, может, совестно станет. Не знаю, произвела ли записка в почтовом ящике впечатление или нет, но вот подумал я навредить им. Да всё думал, ведь грешное дело хочу совершить, и пускай её, красавицу мою, до конца дней совесть мучает, если имеется таковая. Но потом, если бы я и собрался бы мстить, то и мстить вдруг стало некому. Спустя два месяца разбились они, на машине. В дребезги всё разлетелось, по машине только и узнали, кто в ней был, даже опознать никого почти не смогли. Вот и понял я, что ловить, как говориться, здесь больше нечего. Продал квартиру, да и полетел куда глаза глядят, лишь бы подальше от всех. Почему именно сюда? Да вот помню – картина у меня висела на стене, красивая, со здешним, так сказать, пейзажем, вот и хотел всю жизнь побывать на Аляске, уж не знаю, чего такая мечта-то детская была. В моём городе у меня почти никого не было. Вот и прилетел я в Ненану, а там везде побывал в округе, потом всё дальше заезжал, но как приехал сюда, так и остался здесь. Понравилось мне место, и природа тут, и спокойствие, и люди добрые, даже Мэтью, он тоже добрый. Главное - это видеть доброту, не так ли?

-Угу…

-Да ладно тебе, не расстраивайся, всё позади, - Андрей похлопал меня по плечу и приветливо улыбнулся, и хоть я был крепкого телосложения, я чувствовал большую силу в его руках. – Нужно продолжать идти вперёд… Ты посмотри на нашего доброго! Ой, как он Дакоте обязан, какой раз уже.

Мэтью уже танцевал с симпатичной блондинкой, с которой, как я понял, они поссорились недавно. Дакота тоже уже вылетел из нашей тарелки. Он улыбчиво разговаривал с девушкой своих кровей, которая так же приветливо с ним кокетничала.

-Ну ладно, я пойду - разомнусь, - произнёс Андрей, потягиваясь и вставая со стула.

«Да уж, с первого взгляда видно – хороший человек. Ну, что ж, пора бы и мне пойти размяться», - подумал я и встал. Спустившись в зал, я быстро поймал ритм и всё закружилось и завертелось. Народ всё ещё прибывал, в зале включили разноцветные фонари, музыка стала громче, под потолком закрутился шар, началась светомузыка, всё замигало, становилось жарко. Все уже разгорячились и получали удовольствие от танца вдвоём, группами и поодиночке. Песни были быстрые и энергичные, а иногда играла и просто весёлая старая музыка. Прошло уже больше двух часов. И тут музыка притихла на полминуты: «Объявляю медленный танец, девушки приглашают кавалеров!» заявил ди-джей. Одобрительные вскрики пролились по залу, и всё кругом зашумело и забегало – танцоры искали себе пару. Музыка замедлилась. Дакота тоже стал в паре со своей собеседницей, с которой они только что танцевали. Я собрался сесть посидеть, посмотреть, ибо рядом не было ни одной девушки без пары: пригласить некого, да и согласятся ли? Впрочем, если бы была, то всё равно бы пригласил. Но вдруг ко мне подскочил силуэт: «Потанцуем?». Это была Саба. «С удовольствием!» - произнёс я, обрадовавшись. Заиграла медленная музыка. Она как бы стекала по наклонённой трубе, медленно и протяжно капая нотками, лившимися из саксофона. Все затанцевали. Я положил свои руки Сабе на талию, она свои мне на плечи и мы закружились в танце. Саба была почти в том же наряде, в котором я видел её последний раз. На ней была кожаная куртка, под ней футболка синими и жёлтыми разводами, джинсовые бриджи с парой цепочек на них. На руках блестели кольца, на шее кулон, а в ушах серьги. Она выглядела очень привлекательной, и некоторые кавалеры даже завистливо смотрели на меня. Меня это несколько смутило, но вскоре всё забылось. Танец продолжался, я сохранял молчание.

-Привет, – спокойно произнесла она, когда музыка стала громче и все глубже погрузились в танец, разговаривая между собой.

-Как же я соскучился по тебе! – не мог я скрывать эмоций.

-Хочу побесить своего бывшего парня. Он тебя не знает, сидит вон там, на стуле, и бесится! Вот, теперь вижу его, ну и рожа у него, ха-ха! - Она опять отвела взгляд от стульев и опустила его на паркет.

-Как поживаешь? – поинтересовался я.

-Спасибо, неплохо, – с неким раздражением ответила она. Я даже не знал, как действовать, чтобы разговорить свою старую подругу. В детстве мы с Сабой много придумывали шуток, создавали разные вещи, мастерили и всегда могли сработаться. Правда сейчас в это плоховато вериться, даже создаётся чувство, что она брезгует со мной танцевать. Она вдруг подняла голову и, к неожиданности моей, улыбнулась. – Приехал, значит. Что ж, рада тебя видеть! – глаза её были выразительны и красивы. Она смотрела на меня, ожидая ответа.

-Как видите, mon cher, и счастлив прибываю, что смог произвести на Вас хоть какое-то впечатление и заставить улыбнуться светлость Вашу, – улыбаясь, наигранным голосом пошутил я.

-Ну что вы, право! – хихикнула Саба. – Привет, братишка! Ну как, нравится у нас?

-А то как же! – обрадовался я. Разговор пошёл.

-Хоть скучал по нам, а, бессовестный?

-Не скучал бы, не приехал, – с Сабой надо было разговаривать немного дерзко, но так я счёл на этот раз.

-Что-то поздно ты опомнился.

-А почему бессовестный?

-Чего?

-Почему ты меня назвала бессовестным?

-Да ну тебя! – рассмеялась она. – А кто ты ещё? Ни слуху ни духу!

Мы танцевали ещё долго. Потом снова была оживлённая музыка, но я уже не мог отрываться так, как в первый раз, наверное, уже устал. Саба собралась идти ночевать домой. Мы решили пойти вместе. Дакота не сводил глаз со своей подруги, и сказал, чтобы я его не ждал. «Этот теперь до утра будет с ней танцевать» - с непонятной иронией пояснила мне Саба за дверьми клуба. На улице было пусто и тихо. Было слышно, как жужжали фонари, вокруг которых бились мотыльки.

-Ты это, извини, что я так, ну… - замялась моя подруга. – Что я из-за парня с тобой танцевала, а я ведь даже забыла про него – было приятно увидеть тебя!

-Да ничего, что ты, спасибо, что составила компанию.

-Не за что. Кстати, ты неплохо танцуешь.

-Спасибо, но до тебя мне далеко.

Мы, как и в клубе, разговаривали почти без умолку, дойдя до самого порога дома. Там мы остановились, Саба начала доставать ключ: «Слушай, ты завтра утром постучись ко мне, окей, часов так в одиннадцать, сходим, прогуляемся, поболтаем.

-С радостью!

-Ладно, всё, спокойной ночи, я не хочу сейчас с мамой выяснять отношения, так что давай по-тихому.

-Спокойной ночи, я сразу спать, – уже шёпотом начал я.

Мы зашли, Саба отправилась на кухню, а я через зал в свою комнату. Там я разделся и лёг на поставленную по примеру Алу кровать: под окном, так, чтобы можно было любоваться на звёзды. Млечный Путь был виден как на ладони, красота! Только насладиться я ею хорошенько не успел, ибо мигом уснул крепким сном уставшего человека.

4.

Проснулся я поздно. Было уже полдвенадцатого. Я глянул на часы, и попытался заснуть снова, так как не выспался. Покрутился с минуту, понял, что уже не засну и вдруг вспомнил про вчерашний уговор. Опоздал! Я быстро оделся, застелил кровать и подошёл к соседней комнате. Постучался, послышалось «заходи», что я и сделал.

-Привет, ничего страшного, я такая же, – произнесла Саба и широко зевнула. Она стояла и любовалась на океан с кружкой горячего кофе в руках и вся укутавшись в одеяло.

Такое же огромное окно, как и у всех у нас на мансарде, выходило на сторону океана и вид был ещё более завораживающим, хотя можно было бы и поспорить в этом, что лучше, горы с лесом, или океан. Обои были голубоватого цвета в мелкий рисунок, что невообразимо сочеталось с пейзажем за окном. По форме комната несколько отличалась от других: стены были соединены с потолком не под прямым углом, а под тупым. Эта комната была «вынуждена» вписываться под форму крыши. На стенах висели различные плакаты, широкая кровать стояла вплотную к правой стене, а вдоль левой расположились тумбочка, большое зеркало во весь рост и шкаф. Справа стоял рабочий стол с компьютером и стеллаж со всяким вещами, нужными и не очень.

-Доброе утро. Сегодня, вроде, распогодилось, - заметила Саба.

-Ага. Пошли, перекусим.

Саба с заспанным лицом отправилась на кухню. Там она выпила еще кофе, перекусила и отправилась переодеваться к себе в комнату. Стукнула входная Дверь. На кухню вошёл Дакота, счастливый, с улыбкой на лице, но уставший до предела.

-Ох, ты не исправим! – произнесла его мать, отвернувшись от телевизора.

-Что есть, то есть. Ну, как тебе? – уже ко мне обращался друг.

-Нормально. Даже неплохо, – я немного приостановился, миссис Дженна заметила наши с Дакотой лица, улыбнулась, и покинула кухню. – Это, конечно, нормально, и всё-таки, где же ты столько времени мог быть?

-Ну, я ещё на почте с мистером Смитом посидел, чайку попил.

-Да, так, часика четыре посидели, нормально, – произнёс я с артистичным спокойствием. Друг хихикнул. – Ладно, Дакота, я к себе пойду, – сказал я и направился наверх.

- Да ладно тебе! «Нормально. Даже неплохо». Ну ты хмырь! – толкнул меня в плечо Дакота. - Кто б если не я тебя бы вытащил, а? – я попытался вывернуться, но сладить с таким бугаём у меня не получилось. Дакота схватил меня за голову и костяшками пальцев взъерошил мне волосы. – Кто? – продолжал спрашивать он, заливаясь смехом.

- Ну всё-всё, хорош! Ладно, я сдаюсь, ты прав! – смеялся я.

- То-то же! – гордо ответил друг и отпустил меня.

Я дал Дакоте пять и мы разошлись, продолжая смеяться и заставляя улыбаться мистера и миссис.

Я поднялся наверх и сперва, конечно же, причесался. Я решил отправиться на прогулку в футболке и шортах. А вот увидев Сабу в льняном сарафане, я был шокирован. Из дерзкого вида девчонки, она превратилась в милую пай-девушку. Почти все украшения были сняты, остались только кулон и серьги, которые теперь придавали ей скорее сдержанную натуру, а не вызывающую.

-Ну, я готова, пошли?

-Пошли.

Мы вышли из дома. На улице роса уже почти спала, воздух был свеж, а ветер прохладен, что напоминало о позавчерашнем ливне, который шёл все сутки напролёт и принёс в Ном глубокие лужи и прохладную погоду на несколько дней. Мы направились в сторону города. Когда-то Ном был основан золотодобытчиками, здесь проживали тысячи людей, а сейчас, спустя более чем сотню лет, он превратился чуть ли не в посёлок. Да уж…

-Слушай, - начала Саба. – Ты к нам надолго? Неудобно, конечно, спрашивать…

-Ну, на лето, наверное, - я вспомнил, как Алу показывала мне своё письмо, вспомнил про университет. – А там посмотрим.

-Понятно… Как там твои поживают?

-Нормально.

-Слушай, а как вы с Алу то встретились? Мама говорила что-то…

Я начал свой рассказ. Саба была во внимании и выслушала меня с интересом, не перебивая. Тем временем мы подошли к Ному и направились по его главной улице.

- Классно, -  ответила Саба, когда я закончил. – Никогда в жизни не подумала бы о таком совпадении. Словно в книжке!

- Рома-а-а-нтика, - усмехнулся я. Мы посмеялись. - Саба, а я вот так и не понял, что в клубе-то было, из-за кого ты со мной танцевала?

- А, это Пит, мой бывший парень, даже не парень, а так, - она сморщилась и сделала жест рукой «ни то - ни сё». – Бегал за мной, приглашал в кафе на свидание, пробовала, но поняла, что он зануден и фальшив.

- Так грубо?

- А что, если это правда?

- Ну, да, может оно и так, - согласился я. – Извини, что задал такой вопрос, ведь это личн…

- Да брось! Какая это личная жизнь? – перебила меня Саба. – А впрочем, если ты так считаешь… и я задам тебе личный вопрос.

- Да, пожалуйста!

-У вас есть что-то с моей сестрой?

-Что?

-Отношения, что, что.

-Нет, конечно. Мы с Алу такие же друзья, как и мы с тобой, как и все твои братья и сестра Киона.

Этот вопрос меня смутил. Странно. Почему окружающим приходят такие мысли? Что за бред!

А тем временем мы уже обходили Ном слева.

-Ну, допустим… - Саба очень пристально следила за моим лицом и поведением, я это заметил. И вдруг она начала совершенно другой разговор, видимо, решив для себя что-то.

 - Эх, я даже не знаю, что мне делать, ***. Мама на меня постоянно ругается, когда я не прихожу домой ночевать, когда возвращаюсь поздно, когда отрицаю то, что она говорит… Но я ведь уже взрослая, я могу принимать решения самостоятельно!

-Просто она очень волнуется за тебя, и это естественно.

-Да это всё понятно, - Саба отвернулась.

-Мне кажется, она считает, что ты связалась с плохой компанией. Твоя мама просто не хочет, чтобы ты испортилась.

-А разве я постоянно нахожусь в плохих компаниях?

-Этого уже я не знаю, - развёл я руками. – Это ты должна спросить у себя самой.

- Мне кажется, она думает, что я уже испортилась… - Саба всхлипнула. – Она не хочет видеть, какая я на самом деле, она просто вбила себе в голову, что я плохая.

Саба выругалась. Ой, что-то я натворил, либо влез в её личную жизнь, либо в их отношения с матерью, либо… либо мне сейчас дадут пощёчину и уйдут, и более не заговорят со мной до моего отъезда. Уж от кого от кого, а от неё можно было ожидать чего угодно! Про себя я поддержал ругательство. Саба присела на бордюр и молча сидела с полминуты и громко выдыхала, успокаивая себя. Я ждал. Меня уже трясло, скорее от любопытства. Наконец, подруга встала на ноги, взгляд её был странным.

-Знаешь… - «Ну?», подумал я про себя, пока Саба не сказала: «Пошли».

Мы продолжили путь. Она пока что ничего не ответила.

-Это… - начала она. – Меня всё… так… надоело! Каждый день… всё это… так грузит меня… и, и, и…

Она всплакнула. Я попытался успокоить Сабу. Она чуть ли не бросилась ко мне на плечи. Вот этого исхода я не ожидал от неё, а тем более слёз. Я похлопал её по плечу, вновь попросил успокоиться. А сам до сих пор думаю, что навредил ей своими моралями. Я уверен, что тётя говорила ей всё то же, что и я.

-И…Извини.

-За что? - Она посмотрела на меня уже более чистыми и разумными глазами, только слезинки были на щеках.

-Ну, я подумал… а вдруг…

-Не о том думаешь. Знаешь, мне надо будет поговорить сегодня с мамой, только сперва обдумать всё хорошенько. Сколько это может продолжаться! Если она меня не понимает, то это не значит, что я не права! Нельзя жить в этой жизни по стереотипам, нельзя! Жизнь не стоит на месте, так надо двигаться вместе с ней, пока позволяют силы, ведь так? Ты согласен со мной?

- Я согласен с каждым твоим словом.

- Просто если так будет продолжаться и дальше, то я свихнусь, это уж точно!

Саба уже успокоилась, не смотря на свои громкие высказывания, с которыми я соглашался. Мы продолжили свой путь по пустой окраине города. Она задумалась. Психолог из меня дрянной, конечно, но мне кажется, что я смог на неё подействовать… как-то.

-Можно я только ещё один личный вопрос тебе задам, хорошо? – осторожно спросил я, когда она уже совсем успокоилась, хотя, честно говоря, уже даже было страшно.

-Да.

-А где ты пропадала все эти дни и ночи? Не могла же ты не спать?

-Ну, - улыбнулась она. – Я была у подруг. Мы гуляли, ходили в клуб, на редкие представления, что бывают у нас, в общем, вели вольный образ жизни: что захотел, то и сделал… А ещё мне всегда было с кем поделиться своими проблемами.

- А как же братья, сёстры?

- Лучше всех меня понимает только Алу, а она взяла, и уехала к вам без веской на то причины. Чего её дернуло…

- Ты ведь понимаешь, Саба, что лучше поделиться с близкими, чем уходить в компании, которые пьют и колются! Они ведь продадут твои секреты с потрохами, и совесть их мучить не будет! Да и хорошему ничему не научат!

- Да и я не дура, голова есть на плечах, кому и что говорить! А с зависимостями я бороться умею.

-Просто понимаешь, даже если есть голова на плечах, то всё равно эта среда влияет на тебя, на твоё сознание…

-Да понимаю я, - перебила меня раздражённо Саба.

-А с другой стороны, это даже лучше. К примеру, если ты познакомилась сейчас с алкоголем, то потом уже ты будешь знать, что это такое, и чего от этого ожидать. Некоторые люди уже лет в 30, не зная, что такое алкоголь, спиваются в хлам. Главное иметь хорошее воспитание и тормоза.

-Вовремя остановиться? В чём-то ты прав, наверное. Извини, пожалуйста, за такую ужасную эмоциональную прогулку.

-Она была нормальной, тем более полезной нам обоим.

-Может быть. Прости, мне надо тебя покинуть. Бай!

-Пока!

Действительно, прогулка выдалась интересная. Даже сложно сказать, что мы можем сделать, если присмотримся к чему-то. Так и совершаются великие открытия. А в данном случае не великие, но значимые. Очень на это надеюсь. Но только время покажет, какое решение примет Саба.

Глава 5

Газ

1

Н

аправляться в сторону дома я явно не собирался. Саба пошла туда, и сейчас мне очень не хотелось мешать ей думать. Конечно, скажи я всё это ей раньше, она бы и слушать меня не стала. Ведь я предложил лишь несколько, достаточно часто повторяемых в её адрес, советов, а она восприняла это всерьёз именно сейчас. Скорее всего, что-то беспокоит Сабу в последнее время, и эта чувствительность и резкое желание прислушаться и поменять что-то в своей жизни происходит от безысходности или на почве нервного срыва.

Многое может беспокоить человека в наше время, время индустрии и технологий, новшеств и цивилизации, и пускай всё это не так касается отдалённых участков Земли, вроде этого маленького городка, но общественный прогресс происходит почти везде с одинаковым темпом.

Я шёл и думал, пока не вышел из Нома и не попал на старую дорогу, огибающую город через лес. Это меня не остановило.

Сколько же глупостей совершаем мы, и тем важнее эти глупости для нас, чем больше мы извлекаем из них пользы. Но научиться на своих ошибках нам удаётся не часто, и именно из-за этого так много бессвязности и бессмыслицы в жизни нашей. Глупости и ошибки приводят к событиям самым нелогичным, и любой классический сюжет выливается в свою необычную историю, историю судьбы человека, его жизни.

Никто не вправе залезть в чужие мысли, и прочитать в них чувства, которые испытывает близкий, идущий по своему пути. И я не знаю, Бог ли задаёт нам путь, или мы сами его выбираем, но это не важно – нужно просто идти вперёд. Что будет дальше, пускай и не сильно, но зависит от нас, ведь ошибки и глупости мы совершаем именно сами. И нужно просто стараться, стараться изо всех сил, и не смотреть на других, а делать так, как считаешь нужным, и если тебя пытаются в чём-то убедить, то нужно внимательно смотреть за тем, в чём тебя убеждают. Здесь часто совершаются глупости. Ты можешь доверять человеку, но ты не всегда должен слушать его советы, а лишь тогда, когда они действительно правильны. А вот правильны ли они, это уже Вам решать. В то же время нужно уметь доверять, ибо доверие – залог мира, благополучия и любви…

С каждым разом, уходя в такие мысли, мы делаем для себя выводы, вопрос стоит лишь в их исполнении. Но как же сложно перебороть себя и сделать так, как считаешь нужным, а не так, как хочется! Пускай это не всегда получается, но как же важно сделать первый шаг, а вместе с ним и извлечь цель из жизни, ведь жизнь всего одна… Сложно, сложно жить только по правилам, поэтому в жизни просто обязано быть разнообразие. Что, например, мешает Вам изменить порядок дня, хотя бы раз, и вместо запрограммированных действий провести свободное время, прогуливаясь по парку, в компании собранных вами просто так, без какой-либо официальной причины, друзей? В любом случае, каждый живёт своей жизнью, каждый идёт по своему пути и должен прислушиваться к себе, своим чувствам и вдохновению, открыть хоть раз душевные свои качества в чём-то необычном, не на что не похожем, только для Вас характерном… И глупо и одновременно правильно слушать и делать выводы из слов автора, излагающего свои мысли. Не каждый сможет так, как Саба, по истечению обстоятельств извлечь какой-то жизненный урок, увидеть обратную, запретную, губящую тебя сторону и вовремя остановиться. Не всегда под рукой найдётся правда, когда она так нужна, и в такой критический момент совет, которого Вы так долго ждёте, вполне может оказаться паршивым, и влиянию его на Ваш разум и мнение нужно уделить огромное внимание, чтобы не совершить катастрофических ошибок. Голова должна всегда быть на плечах и даже при таких событиях действовать рационально. И может быть, даже и к лучшему, что Вас никто не поддержит, не протянет руку помощи, что: «Большинству всё равно, ударят ли вас по голове за следующим углом, заберут деньги и оставят лежать умирающего, или вы умрёте в глубокой старости, в бедноте, без детей и внуков, или станете богачом, бизнесменом, заведёте себе семью, а может просто будете жить в достатке со своими близкими и будете счастливы». Может быть оно и так. Для каждого по-своему, для каждого по разуму и мысли. Всё может быть на этом свете, даже самое абсурдное и нелогичное, но в любом случае: «Люди будьте человечнее!»...

Домой я пришёл ближе к вечеру. По пути, бывало, сидел, смотрел на окружающий дорогу лес, в котором я видел столько глубокого смысла, столько радости и горя, шума и тишины, спокойствия и беспорядка, что голова шла кругом, когда я присматривался. Всё было чувственным и трепещущим вокруг, будто бы лесная крона, кусты и моховая подстилка дышала и шевелилась от беспокойства. Пока я шёл, мысли мои менялись с каждым шагом, и, когда я вернулся, голова моя была не свежей и набитой пачкой различных размышлений и дум. Вышел я около нашей скалы, солнце уже пошло на закат. Дома было душно, на кухне тётя забыла включить вытяжку, а атмосфера была какая-то странная и суетная, хотя половины семьи не было дома: Коди опять уехал из Нома на несколько дней, Саба спала у себя в комнате, дядя был в гараже, а Алу и Дакота пропали куда-то, скорее всего, отправились в город.

Мы с Динго и Кионой посмотрели какой-то занудный фильм по телевизору, а потом, когда уже было достаточно поздно и Киона пошла спать, мы с Динго оказались свидетелями части диалога Сабы с матерью.

- Теперь ты понимаешь, мам, почему?

- Конечно же!

- А мне кажется, что ты ничего уже не понимаешь! – Саба была, кажется, совсем не в духе. Попахивало скандалом.

Мы с Динго сидели у него в комнате, он был за компьютером, и даже выключил колонки, сел рядом со мной на кровать, поближе к двери. Мы поняли любопытство друг друга и прислушались. Конечно, я бы не в коем разе не подслушивал бы личного разговора, но в этот раз он немного касался меня, нет-нет, меня не обсуждали, просто, скорее всего, я стал его незадействованным виновником.

- Почему ты не видела этого, почему тебе было всё равно, почему? – дочка почти плакала, пытаясь добиться ответа от матери.

- Саба, мне никогда не было и не будет всё равно…

- Да? Правда? Ха, отлично! А я-то думала, что тебя должно интересовать хоть чуть-чуть моё состояние! Ты даже не подошла ко мне! Когда я тебя спрашивала, помнишь?

- Дочка, послушай меня!...

-А ты меня, почему-то, не слышишь!

- Не перебивай, пожалуйста…

- Мне просто хотелось поговорить с тобой!

Шаги быстро застучали по коридору, тётя произнесла что-то, а Динго тем временем успел уже включить колонки, чтобы никто ничего не заподозрил. Я вышел. Тётя плакала.

- Миссис Дженна, что случилось?

 - Ну как же она не понимает, что я люблю её не меньше, чем всех остальных, она так же дорога для меня, и я вижу, всё вижу!

- Может…

- Нет, ***, я успокоилась, пойду вниз. Не бери это в голову!

Мы с Динго переглянулись, пожали плечами. Я поднялся к себе.Я хотел было поддержать Сабу, но дверь в её комнату была заперта.

- Это я, ***, - произнёс я.

- Прости, ***, не сейчас, - ответили мне спокойным голосом, хотя я был уверен, что и у Сабы без слёз не обошлось. Эх, почему же они не могут без этого мокрого дела?

Как же мне хотелось поддержать Сабу в эту трудную минуту! Но выбора у меня не было, пришлось отправляться на боковую, но заснул я лишь под утро, долго смотря на звёздное небо с беспокойством, будучи то нервным, то погружённым в дикое множество мыслей.

2.

Наутро настроение у меня было уже испорченное. Я не выспался совершенно, каким-то образом поскользнулся на ровном полу, вылив на себя горячий чай. Всё летело у меня из рук. Состояние моё было подавленным и вялым, ленивым до ужаса и безысходности.

Понимая, что хуже уже и быть не может, я решил зайти к Сабе, поинтересоваться, как она себя чувствует и что вчера случилось. Постучался… После приглашения я вошёл. Саба стояла, прислонившись к окну, и пила горячий кофе. Лицо её было немного опухшим и уставшим.

- Привет, – равнодушно, как умеет она это делать, ответила Саба.

- Доброе утро, если, конечно, оно доброе, – ответил я.

- Скорее нет, чем да.

- И у меня сегодня такая же штука.

- Бывает. Ты что-то хотел?

Я решил сразу расставить все точки над «i» и спросил прямо:

- Что тебя так тревожит?

- Мама. Она… - подула на чашку Саба. - …она не понимает, не чувствует, что … - отхлебнула она. - …что меня беспокоит, что…

- А… что тебя беспокоит, если не секрет?

- Ну, понимаешь, мама даже не хочет знать о том, как я живу на самом деле, о том, что тревожит меня. Я постоянно задумываюсь, почему меня терзают всевозможные мысли, которые не дают мне покоя, почему? А мама не видит моих переживаний, той самой, настоящей меня, и… это раздражает. Когда тебе выдвигают требования, не обращая внимания на твоё внутреннее состояние – это нормально?

- Может… попробуешь сделать сама первый шаг?

- Ага, как вчера?

- А что было вчера? – я прикинулся, что ничего не знал.

Она рассказала мне всё в подробностях. Я и не ожидал от Сабы такой искренности. Она рассказала мне, как сама подошла к матери, и завела разговор.

- Она не поняла и четверти того, что я ей пыталась объяснить, а потом мы поругались из-за полного непонимания, - закончила Саба.

- Да уж, обидно. Но всё-таки попробуй ещё раз. 

- Уже собираюсь сделать это сегодня. Всё же твой совет помог мне решиться. Пускай не сделать окончательный вывод (это было похоже на настоящую Сабу, которая всегда оставалась в своих мыслях, со своим несломленным характером и твёрдым мнением), но решиться на разговор. Спасибо тебе, – она улыбнулась.

- Пожалуйста.

- Ладно, пошли. – Саба отошла от окна; как я понял по переставшему идти из кружки пару, кофе у неё закончился. Мы вышли из комнаты, и я отправился в зал. Там я встретил Динго. Он сидел на диване, и, как оказалось, был тоже в курсе дела. Судя по выражению его задумчивого лица, а уж тем более его молчаливости, настроение его также соответствовало моему, хотя, скорее всего, по какой-то иной причине. Мы решили выйти на свежий воздух прогуляться.

 - Знаешь, – начал Динго, когда мы уже были на улице. – Я переживаю за сестру. Она не достойна того, чего добилась.

- Я тоже так считаю, - честно согласился я. А тем временем Динго, как всегда, начал тараторить, но в этот раз его слова были куда мудрее.

- Вот ответь мне, ***, ведь должна же быть на Свете белом справедливость, нет, не в отношениях одного к другому, нет, не земная, другая справедливость? Должна, не правда ли? Пускай, и души наши не чисты, но ведь совсем чистых нет, и тогда откуда мы знаем, что такое справедливость, если не достойны её? Как ты думаешь? Я, лично, считаю, что всё дело в том, как ты идёшь по жизни, и сколько грехов совершаешь. Это же очевидно, не правда ли? Вот скажи мне, у тебя есть Душа? Поверь, она зависит не только от сердца (которому мы приписываем некоторые наши душевные качества), но и от разума. И если не в каждом разуме есть добрая воля, то она точно есть у любого в сердце, потому - что это заложено в нас природой, понимаешь? Мы одинаковые! Не смотря на все наши генетические данные, сердце у нас одно, и в каждом сердце есть та доброта, заставляющая его биться сильнее и останавливаться навсегда ради других. Значит, в нас есть душа…

Я понимал не всё, что он говорит, иногда просто не успевая переработать информацию. Однако, вдумавшись, я видел очень много мудрого в словах моего друга. И что больше всего понравилось мне, что говорил он не тая, от самого сердца, то, что только что пришло ему в голову, не стесняясь услышать моего мнения. Настроение у Динго, как мне показалось, улучшилось, и я пытался поддержать его. Разговор хорошо пошёл.

Итак, мы сделали небольшой кружок по дороге неподалёку от города, и подошли к старой лодке. Да, ничего здесь так и не изменилось, только доски подгнили и ещё сильнее потемнели. Я стоял завороженный. В голове всплывали воспоминания из далёкого детства…

Солнце, яркая-яркая вспышка солнечных лучей в глазах, и я уже не здесь… меня уносит вместе с прохладным сильным ветром, но кроме него я сейчас ничего не чувствую из реальной жизни. Я в воспоминаниях. Мы бежим по золотистому песку босиком, всей толпой, играем во что-то. Влажный песок так приятно скрипит под ногами! Волны из озера, нагоняемые ветром, бьют чуть-чуть по ногам, а вдали слышен шум океана. Лишь лёгкий ветерок и счастливый смех меня и моих друзей. Я помню, как поднял голову, и увидел небеса, голубые-голубые, и ни одного облачка над головой, а так радостно было на сердце, на том беззаботном детском сердце, что трудно было передать всё это словами.

Мои глаза открылись. Они смотрели вверх, на серое небо с перемешанными в нём зеленоватыми дымчатыми облаками. Свет через них пытался литься со всей силы, но пористые перекаты не давали ему свободного пути и лишь подсвечивались им. Казалось бы, сейчас мы уже достигли и заслужили того самого чистого неба, неба без изъяна, но почему-то продолжаем смотреть в серые небеса, смутные, размытые, загадочные. А значит, нам есть ещё к чему стремиться…

Динго выдерживал при всём этом, весьма кстати, деликатную паузу. Он умный славный малый, который понимает, а главное чувствует, что на душе у меня твориться. Я опустил глаза. Лицо моё было увенчано странной грустной улыбкой.

- Ты что, ещё не был здесь с момента приезда? Пойдём внутрь зайдём.

Мы зацепились за борт, подтянулись и ступили на наклонённую главную палубу. Вошли в рубку… Вот он, старенький, рассохшийся и потрескавшийся от времени штурвал, который не дали ребята стащить в знак памяти своих детских лет. Спустились внутрь по деревянным ступенькам. Обошли все комнаты, каждая из которых являла собой кладезь наших воспоминаний. Подошли к самой дальней двери. Внутри маленький кораблик был обшит ржавыми, но толстыми металлическими листами, из-за чего он ещё не развалился. Странно, как такое судно вообще плавало, хотя… Снова во мне загорелся огонёк любопытства. Я взглянул на огромную дверь.

- Так и не открыли? – удивился я.

- Да, до сих пор. Вот и хотел с тобой подумать, что можно с ней сделать, братьям уже всё равно.

Мы с детства не знали, что находится за этой металлической дверью. Отгороженная комнатка должна была быть маленькой. Мы ещё разок осмотрели петли, замок, очень необычный по себе. Я запомнил, что к чему, но пока что каких-то разумных идей в голову мне не приходило. Не искать же аккумулятор по всей Аляске, чтобы подключить инструменты для срезания петель? Из нашей скалы аккумулятора бы не хватило по мощности, как сказал Динго. Вечером договорились решить этот вопрос вместе и отправились домой проведать Сабу.

Дома мы нашли её в зале. Мать обнимала дочь, они обе улыбались. Даже незачем было спрашивать, ибо и так видно, что всё обошлось. Между ними явно прошёл долгожданный полноценный разговор с глазу на глаз. Мы с Динго решили оставить их одних, а сами поднялись в кладовую за инструментами. Сложив всё, что могло бы нам пригодиться, мы поставили свой ящик отдельно и отправились к Динго в комнату предлагать друг другу идеи. Спустя полчаса мы придумали уже множество способов и с каждым из них наш ящик становился всё тяжелее и тяжелее из-за добавляемых в него инструментов. Мы несколько раз рисовали друг другу дверь, показывали, что и как хотели бы сделать, искали подтверждение мыслей в Интернете. С практикой решили повременить до завтрашнего утра, чтобы встать пораньше и отправиться прямиком на судно.

Вечером я лежал, читая какую-то старую книжку с потрёпанными страницами. В дверь постучали. Это была Саба. Она вошла и рассказала мне о их разговоре с матерью. Я был весьма удивлён её инициативой к разговору не только с её мамой, но и со мной. Саба говорила эмоционально и я сразу увидел в её глазах лучики счастья и радости. Она сделала себе и миссис легче. Решительность в попытке попросить прощения всегда приведёт к чему-то хорошему. Как оказалось, разговор их касался не столько поведения моей подруги, сколько взаимопонимания их с матерью. Они долго обсуждали эту тему и открылись друг другу, за счёт чего им обеим стало легче. Я был искренне счастлив за них и слушал так внимательно и проницательно, что даже забыл, о чём начал читать старую книгу. Эх, ну и ладно, это же мелочи жизни, всё равно начало с первых страниц было немного занудным.

3.

Утром были бодрый подъём и хорошее настроение. Мы с Динго прямиком отправились к судну и были там буквально минут через десять, как проснулись, а проснулись мы почти в одно и то же время.

Начали пробовать… Сначала долго мучались, чтобы вытянуть резину на стыке двери. Теперь к петлям было сподручней пристроиться, да и сама дверь немного зашаталась. Подпилить петли нам так ничем и не удалось, Динго с Дакотой уже и раньше пробовали. Но, как говорится: «Если долго мучиться, то что-нибудь получится»,- и мы смогли приподнять дверь немного вверх. Всё бы то было ничего, если бы дверь не была бы заперта. Теперь мы по очереди начали пробовать взламывать замок. Он был встроенный в дверь, но никак не походил на обычный квартирный, таких замков я ещё не видел. Ключ к нему должен был быть одновременно короткий и очень широкий. Это было нам на руку, ибо освобождалось «рабочее пространство» для взлома. Соорудив небольшие отмычки из кусков проволоки, мы приступили к работе, которая растянулась у нас на достаточно долгое время. Ячейки в замке никак не хотели выщёлкиваться, приходилось либо долго возиться с ними, либо подставлять очень мешающие внутри замка маленькие куски проволоки. Да уж, ну и воры-домушники!

Наконец, замок начал поддаваться, но двери стояли наглухо. Надо было их приподнять. Хоть мой друг и антропоморф, но я был крепче и сильнее его. Он кое-как отодвинул в сторону ещё одну ячейку в замке, зажал её, и на счёт три мы начали приподнимать достаточно тяжёлую дверь. Хоть мы и смазали петли не единожды за время работы, но всё рано дверь шла вверх туго. Несколько раз наша операция провалилась. Мы решили выйти передохнуть на свежий воздух. Утро было прохладное, но солнечное. Вода на озере переливалась мелкой рябью, а песок был немного влажный из-за прошедшего вчера вечером буквально минутного дождика. Свежесть, которую он принёс, помогла нам набраться сил, и мы вошли вовнутрь, уже готовые к последним рывкам. Пробуем первый раз, ещё раз… Дверь уже посвободнее начала перемещаться по завесам.

- И, ещё разок, на счёт «три».

- Раз, два…

- Три – как один уверенный голос произнесли мы.

Я со всей силы, кряхтя, тянул дверь вверх. Динго одной лапой держал отмычки, а другой старался мне помочь, на сколько у него хватало возможности и сил.

Дверь, как по взмаху волшебной палочки, почему-то очень резко выскочила из петель, ударилась в потолок и чуть не отбила нам с Динго ноги. Мы еле успели отскочить от падающего толстого куска железа, а я даже удивился прыткости Динго, который стоял перед этим на коленях и держал отмычки. Ба-бах. Дверь рухнула, оглушив нас звоном. В воздухе всё расплывалось от поднятой пыли. Но это не могло стать преградой для нашего любопытства. Мы вошли в помещение. Здесь висел гамак, на котором осталась какая-то старая синяя тряпица. Слева от входа стоял большой комод, а справа письменный стол с висящим над ним шкафчиком. На полу лежала разбитая посуда, стул, который, как и вся мебель, хорошо сохранился, ведь стены были обшиты металлическим листом. В лицо ударил необычных солёный запах моря и древесины, запах какого-то вещества, сходный с парфюмерией. Для нас это был запах победы.

- Отлично! – почти в один голос произнесли мы и расплылись в улыбке. Вот он, долгожданный успех!

Динго полез в рабочий стол, а я в комод. Мы были похожи на самых настоящих мародеров и от такой мысли даже настроение испортилось. Динго доставал всяческие вещицы и показывал мне их, но более детально смотреть будем потом. Сейчас мы просто утоляли жажду детского любопытства, которая проснулась в нас когда-то, ещё лет пятнадцать назад. В комоде я не нашёл ничего интересного. Там лежало различное тряпьё и одежда. Но вдруг, среди всей этой груды тряпья, рука проскользнула по чему-то холодному и шершавому. Я повёл руку дальше, ага… барабан, металлическая трубка… Это был револьвер. От одной мысли об этом, я покрылся холодным потом. Но ошибки быть не могло, я даже пару раз перепроверил. Я не стал его доставать, Динго был увлечён рассматриванием старых вещей, которые были действительно интересны. Нет, здесь не было антиквариата, но эти вещи просто хранили в себе историю и память о недалёком прошлом, и прикосновение к каждой из них было загадочным и удивительным, как путешествие на машине времени. Ладно, решили мы всё-таки потом прийти сюда все вместе, а сейчас мы с Динго еле-еле подняли тяжеленную дверь и посадили её на петли, после чего казалось, что у нас просто обязано что-то хрустнуть в спине или должны сломаться ноги или руки. Мы положили ко входу дощечку, чтобы дверь не захлопнулась вновь. Друг мой взял показать одну очень интересную вещь – карманные часы на цепочке, но открыть он их почему-то не смог - с этим разберёмся дома. Они выглядели как трофей, как доказательство успеха. До сих пор я не мог отойти от того, что увидел, а точнее от того, что осязал. Почему револьвер произвёл на меня такое впечатление – не знаю, но пока что рассказывать о находке совершенно не хотелось.

4.

Вечер был удивительный. Столько эмоций было у нас с Динго, и у его братьев и сестёр, что настроение, казалось, невозможно испортить ничем. Дома мы рассказали о достигнутой цели, и оказались явно в центре внимания и расспросов. Ребята сомневались, что у них что-то получится с этой дверью, и интерес к ней со временем пропал, но мы заставили всполохнуть в их воспоминаниях далёкие минуты, смогли заинтриговать их на половину ночи. Почти все сегодня не могли заснуть спокойно, ибо настроение было на подъёме, а время ожидания, как всегда это бывает, тянулось медленно и захватывающе. Даже глава семейства был заинтригован «слухами», прошедшими по дому. Дядя Балто решил сам сходить посмотреть завтра на открытие. Только он не спал, скорее, не от эмоций, а от волнения. Балто почему-то сильно переживал.

Меня же терзала моя находка. Я был рад за наше открытие, но не хотел, чтобы кто-либо нашёл моё, моё личное открытие. Это меня несколько смущало и волновало.

Тем временем Динго с дядей вскрыли часы. Внутри был обнаружен циферблат и смятая фотография. На ней были изображены люди около старого самолёта. Среди них Балто узнал кого-то, но я так и не услышал толком его разговора с Динго. Осмотрев механизм, смазав его хорошенько, мы привели его в движение и часы пошли. Ужин был полноценно семейный – за столом собрались все. Мы долго сидели за трапезой, как по праздникам, бывало, я сидел с родителями. Много смеялись, ели и разговаривали. В целом, была масса отличных эмоций, от которых никто не мог заснуть ещё полночи.

5.

Наутро я проснулся очень рано. Тихо выйдя из дома, я отправился прямиком к судну. Поначалу я думал, что проспал своё время, и кто-то уже пришёл на место, но, к счастью, этого не произошло. Войдя, я открыл комод на интересующей меня полке и извлёк из-под тряпья револьвер. Он был достаточно короткий, но тяжёлый. Я вышел из тёмной комнатушки, чтобы рассмотреть его получше. На удивление он хорошо сохранился, и сейчас блестел в моих руках на серых тусклых лучах, проникающих внутрь через широкие щели палубы. Револьвер казался каким-то ненастоящим, игрушечным и не серьёзным. Не создавалось ощущения, что держишь в руках оружие, а тем более старинное. На боковой части ствола была выгравирована надпись: «ME 38 Magnum – 50». Да, револьвер старого образца, и эта фирменная американская гравировка сбоку.

Я услышал хлопок закрывающейся двери. Подойдя к борту корабля, я увидел сквозь разломанные доски, как кто-то вышел из Дома моих друзей и направился ко мне. Я поспешил создать тайник для своей находки. Нарезав несколько кругов по всем каютам, я остановился у самого неприметного угла, в котором стояла бочка. Отодвинув её, я отодрал прогнившую доску и опустил в щель оружие. Бочка вернулась на прежнее место. Перепрятывать в дальнейшем уже не требовалось – тайник был хорош и надёжен. Выйдя из помещения, я обнаружил Дакоту, спускающегося из рубки в трюм.

-Доброго утречка! Ты уже здесь! Давай, экскурсовод, показывай! – обратился ко мне друг.

Мы вошли в тёмную каюту. Дакота достал из кармана зажигалку и поджёг стоящую на рабочем столе свечу. Стало по-домашнему тепло внутри, но света никак не прибавилось. С лица друга не спадала одобрительная улыбка. Иногда он брал в руки и рассматривал различные безделушки. Тем временем я, сделав умный вид, копошился в комоде и со временем достиг предполагаемой цели. Нащупал коробки с патронами. Когда мы выходили, я был уверен, что выглядел как кот, объевшийся сметаной.

К обеду уже все сходили на лодку, но моим комодом почти не интересовались, зато были вдохновлены на работу и подняли себе настроение. Только дядя ещё не ходил на корабль. Вместо этого он подозвал меня, пока я был на судне, и мы отправились с ним к левой пристройке у дома. Он поднял железную загородку вверх, и я увидел его автомобиль, ничуть не изменившийся. Вот он, настоящий артефакт для больших городов. Старинный автомобиль, длинный, блестящий, с изящным бампером, крыльями и большими круглыми фарами. Он выглядел так, как будто только что сошёл с конвейера. Но на самом деле дядя попросил меня помочь ему в ремонте. Мы долго возились под антиквариатом, но больше впечатлений было от классных разговоров с Балто. В нём чувствовалась такая уверенность, сила, но в то же время простота, общительность и тот молодой, приятный голос, внушающий полную уверенность в его хозяине. Хотя, дядя вообще не был стар, просто обычно он выглядит таким серьёзным и сосредоточенным, что назвать его по имени становилось как-то неудобно.

К вечеру мы бросили работу и вышли из душного гаража и отправились вдоль дома. Я уже было хотел отворить входную дверь, но дядя остановил меня и позвал к себе. На вопрос «Что?» он загадочно улыбнулся, и создалось ощущение, что он вообще мой ровесник – такая молодая и искрящаяся она была, эта мгновенная улыбка. Дядя загадочно пошевелил бровями и ответил: «Так, ничего, вот только показать хотел…». Он подошёл к большой пристройке, находящейся справа от входа в дом. Это было тоже что-то вроде гаража, только слишком уж широкого и высокого. Дядя пропал где-то в дверном проёме.

Солнце уже шло на закат, а небо было таким необычно красивым: уже слабый солнечный свет, казалось, падает косыми золотистыми лучами на землю, и ничего не видно от его яркости. Бывает же временами небо пускай и не чистым, но таким замечательным!

Жмурясь, я начал подходить к гаражу, прикрывая глаза «козырьком» из ладони. Заскрежетали металлические створы ворот, и они поехали в разные стороны. И тут моя нижняя челюсть обвисла. В помещении находился самолёт, самый настоящий самолёт! Два сдвоенных крыла, широкий винт с непонятного цвета носом. Да и вообще самолёт казался золотистым, блестя в ярких лучах заката. Дядя, обтирая тряпкой масляные руки, подошёл ко мне:

- Ну как?

А я не мог ответить ничем. Он явно предугадал эту реакцию. Но вот я не ожидал от Балто таких фокусов. Да уж, ну и дядя у меня!

- Вот он, Экспресс Гром, так когда-то его назвал мой приятель. Это его машина. Именно она была на той фотографии, что принёс в тех часах Динго. Я увидел там много знакомых мне лиц, потом я тебе обо всём расскажу.

 Машина красиво блестела в золотом свете. Дядя стоял рядом, такой красивый и добрый, со своей искренней улыбкой на лице, заставляющей душу радоваться при одном её виде. И сейчас на душе моей было так тепло и приятно в этих золотых лучах, что хотелось стоять так хоть несколько часов, хоть сутки.

- Да, дядя, не ожидал я от Вас такого.

- И сколько мне тебе повторять?

- Что повторять?

- Зови меня Балто. Просто Балто.

6.

Каждый день пребывания в Номе был для меня насыщенным и необычным, но увиденное мною позавчера совсем потрясло меня. Поэтому настроение в последующие несколько дней было приподнятым, и в то же время я плоховато соображал, постоянно уплывая в свои мысли. Время текло как-то медленно и спокойно, хотя я от перевозбуждённого состояния не мог усидеть на месте и постоянно бродил со своими друзьями по городу. Ближе к вечеру вчерашнего дня погода испортилась, а сегодня уже вовсю барабанил ливень по крыше. Погода была плоха, но желание прогуляться взяло верх, и я вместе с Кионой отправился в город – она должна была встретиться с кем-то. Уже начинало темнеть, и прилавки Нома зажглись цветными огнями. Красиво было сегодня в городе! Кругом было так уютно, по-домашнему, что даже ливень заставлял забыть о себе. На прилавках светились сквозь лампы и гирлянды различные побрякушки, вкусности, детали и другие товары. На удивление улицы городка были людны. Кто под зонтами, а кто без, заходили люди в магазины или шли к кому-то в гости. Горели почти все окна. За ними кто-то садился ужинать всей семьёй, кто-то курил, аккуратно, чтобы не промокнуть, высунувшись из окна. Одна девушка, сидя на подоконнике, читала книгу и постоянно отвлекалась от неё, чтобы посмотреть на тех, кто шагает по мокрым улицам. Очень скоро молодой человек опустил зонтик и помахал ей. Девушка оживилась и помахала в ответ, расплываясь в радостной улыбке. Неужели нельзя назвать этот город уютным и замечательным!

Киона при входе в город сразу же отправилась куда-то налево, а я решил пойти к мистеру Смиту на почту. Он встретил меня приветливо и искренне, добрый пожилой человек, выросший здесь, он знал всех, знал каждый дом и держал почту вот уже более тридцати лет. Мы посидели с ним за чашечкой чая, говорили о том - о сём. Вскоре на задний двор подъехал грузовик, и в дом зашёл Коди, в мокром плаще с натянутым на самый нос капюшоном и мешком с почтой за спиной.

- Только ватной бороды не хватает, ей Богу! Здорово! – я протянул ему руку. Все посмеялись.

Прошло около часа с тех пор, как я зашёл на почту, но казалось, что мы втроём за это время выпили чая литра по два-три каждый. Потом Коди пошёл что-то подписывать, смотреть бумажки, а я отправился в сторону дома. Несмотря на позднее время, библиотека всё ещё работала, и я решил зайти – поискать себе чего. Отворив двери, я аж поёжился от тепла, ибо выходить на улицу после горячего чая мне было холодно и неприятно. Музыка ветра, висевшая над входом, нарушила тишину. В левом углу читального зала, между окном, за которым барабанил дождь, и стеллажом с книгами сидел на стуле пёс, взгромоздив длинные ноги на подоконник. Он с жадностью пожирал текст какой-то большой книги. В помещении больше никого не было, значит, это был заведующий библиотекой. Он даже не шевельнулся, когда я вошёл.

- Гхм-гхм… - произнёс я, чтобы привлечь его.

Пёс повернулся ко мне в профиль. Его нос был необычно длинный и узкий, лицо серое и спокойное. Уши были длинными и стояли торчком.

- А я уж думал, что не увижу тебя, – улыбнулся он. – Думал, забыл уж, приехал, и даже не встретимся. Или, всё-таки забыл меня?

Я всмотрелся повнимательней:

- Газ, ты ли это? 

- А кем ещё мне быть? Глаза тебя не обманывают. Здорово брат!

- Здравствуй!

Мы крепко пожали руки и обнялись, похлопывая друг друга по плечу.

- Ну, рассказывай, как ты?

- Потихоньку, – отвечал мне друг.

Мы с Газом познакомились тоже в детстве. Сошлись по характерам, были похожи. Часто мы собирались все вместе и целыми днями пропадали на свежем воздухе. Газ всегда был достаточно замкнут, впрочем, как и я сейчас. Ему ещё тогда надо было иногда побыть одному в спокойствии и тишине. Теперь я его понимаю, ибо сам такой же. Как изменился мой друг, я не знаю, но, видимо, скоро у нас будет много времени для общения.

- Я окончил школу, сейчас заведую библиотекой. Меня спокойно взяли на эту работу, и я ею вполне доволен.

- Как поживаешь? Я слышал про твоих родителей… сочувствую.

- Хух…Вполне хорошо, спасибо. Живу потихоньку. Сам-то как? Как судьба завела в наши края, дружище? – уклончиво отошёл от этой темы Газ, который потерял родных пару лет назад.

В конце концов, я вернулся почти под утро, обо мне уже волновались. Неудобно как-то получилось. Зато эмоций была куча. Не забыл про меня друг, как же это приятно! Правда, потом мне было очень стыдно перед тётей за её беспокойство, и Газом за то, что я его еле узнал.

Глава 6

---

Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 111; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!