Глава 4. И вот Юкиношита Юкино беззвучно машет рукой.

Солнце молодой весны светит сквозь окно. Ситуация серьёзная, периодически слышно мычание себе под нос. Передо мной выставлена чёрного цвета школьная форма. Вокруг меня много таких же людей в чёрной форме и, если бы мы не были в школьном спортзале, можно было бы решить, что я на похоронах. Однако же над нами висит плакат с надписью «Вручение аттестатов», да и цветочки на груди у людей передо мной слегка разбавляют общий тон, указывая на скорее позитивный характер собрания.

Девушки же стоят, прижавшись друг к другу плечами, или же просто держатся за руки, сдержанно вздыхают, прямо как при расставании. На самом деле это вполне нормально, потому что для учеников последнего года весна – это пора расставания с юностью[23]. Вообще этот позитивный характер распространяется только на участников сего события, но не на посторонних вроде меня. Для меня это – не более чем сцена чужих страданий. Так как у меня почти что нет никаких связей с семпаями, то приходится качаться на стуле все эти два-три часа подряд. У меня нет никаких чувств к этим парням и девушкам, начинающим идти по новому пути, только чувство, что они наконец-то освободились от долгого вмешательства в их жизнь. Но всё-таки у меня есть к ним некая толика сочувствия. Как только они покинут школьное здание, они сразу же освободятся от погонов школьника, или же ребёнка. Неважно, что они были вредными детьми с ранних пор, назывались хулиганами, ранили окружающих как нож, - сильные чувства связывают их со школьным стулом, и на парте выбита мечта, и теперь им придётся пройти через выпускную церемонию, освободившись от руководства свыше. Их черты, оставшиеся в школьном альбоме, будут разбросаны по миру и изменены.

Впрочем, многие из них поступят в университеты, поэтому ещё на несколько лет мораторий будет смягчён, но ведь в любом случае отношение к школьнику и к студенту отличается. Отсрочка наказания не меняет факт того, что тебя отлучат от защиты и опеки.

Если так думать, то они похожи на готовый к отправке товар с одинаковой печатью, из-за чего эта тишина ощущается ещё противней. Кажется, я в прошлом году думал о чём-то подобном. А что ещё делать, если нельзя пользоваться телефоном? Только думать о всяких эфемерных понятиях. В прошлом году я играл в «И выкидывали пальцы» сам с собой, а что делать в следующем?.. И тут я вспомнил, что у меня же в следующем году выпуск. Хм, так вот почему они притащили нас, учеников на год младше, на выпускную церемонию – чтобы дать понять, что времени у нас осталось мало.

Кто-то серьёзный на сцене изрекает благодарности. Я же осторожно посмотрел по сторонам. Наверно, просто случайно. Почти всех людей вокруг после выпуска я больше не увижу. Интересно, как много этих разбитых по полу и по группам людей в алфавитном порядке увидят друг друга после выпуска? Они лично могут оставить друг другу какие-то контакты для связи, но зная меня, я бы на такое не пошёл. И чем больше ты вливаешься в новый коллектив, тем реже встречаешься с прошлым. Я, конечно, понятия не имею, что такое вливаться куда-то, но многие вокруг, похоже, знают.

Среди людей вокруг можно привести пример Тоцуки Сайки. Наверно, он о чём-то поговорит и постарается сохранить связь. Я смотрю прямо вперёд! Ещё я заметил Тобе, но он наверняка даже не подумает о том, чтобы связаться со мной, да и наверняка у него нет моего номера. Ещё слева от меня сидит Хаяма Хаято, который хоть и раздобыл мой номер, но вряд ли попытается связаться со мной без веской причины. А если и напишет, то я сначала подумаю, что нельзя сразу отвечать, не то подумает, что мне его не хватало, как настоящий неопытный юноша, и можно быть уверенным, что я забуду и не отвечу вообще. Более того, я не изъявлял желания давать Хаяме Хаято номер. Я его дал только для того, чтобы избежать хлопот, вызванных неожиданной встречей с Оримото Каори. С другой стороны, у меня его номера до сих пор нет.

В результате Хаяма по-дурацки дал мой номер Харуно-сан, из-за чего я испытал стресс, который мог не испытывать совсем. Мне стало дурно от этих воспоминаний, из-за чего я прожигал этого Хаяму взглядом, и он, что-то ощутив, посмотрел на меня, спрашивая взглядом, чего я смотрю. А, я, похоже, засмотрелся. Я отрицательно помахал головой, мол, ничего, и посмотрел вдаль.

Ещё дальше в ряду класса «С» сидит огромный парень Займокуза. Мне почему-то кажется, что мы встретимся и после школы. А остальные? Я продолжил нервно смотреть по сторонам.

Голубоватый чёрный хвост, странно сверкающие очки и беспокойное коричневое каре. Это Эбина-сан, Кавасаки, и Сагами Минами сидят рядом, видимо, по порядку записи в журнале. Выглядит довольно необычно, потому что редко их можно встретить вместе в такой комбинации. Хотя толку мне от того, что я узнал это, всё равно с этим классом у нас осталось меньше двух недель. Более того, эта информация мне была до лампочки не из-за выпуска или смены класса, а гораздо, гораздо раньше.

Кавасаки я могу встретить в подготовительной школе и кивнуть ей, на чём всё и закончится. С Эбиной-сан я тоже не увижусь, если никто не сведёт. Единственная слабая ниточка между нами называется Юигахама Юи, как ни крути, значит, больше мы не встретимся без неё. Само собой, это же относится не только к Эбине-сан, но и к большинству людей, которых я сейчас знаю.

Я немного покрутился, чтобы размять плечи и бёдра, и покрутил шеей. В какой-то момент я заметил персикового цвета волосы с колышущейся «булочкой» на голове. А рядом – золотистая сеточка из кудряшек – это Юигахама Юи и Миура Юмико. Издалека плохо видно, но, похоже, они держатся за руки. То ли она прониклась выпуском, то ли осознала грядущую смену класса, но Миура шмыгает носом и вытирает глаза рукавом. Увидев это, Юигахама подала ей салфетку. Похоже, они о чём-то тихо разговаривают. Юигахама тоже прижала руку к глазам.

Смотря на тихо плачущую Юигахаму, я подумал, а встречу ли я её после выпуска? Всего лишь год, но я не смог представить себе, что тогда будет. До сих пор мы виделись в клубе и в классе, а теперь, когда их нет, останутся ли наши отношения на прежнем уровне?

Посмотрю-ка ещё.

Хотя… ну его.

Людей из других классов за моей спиной невидно, к тому же мы сидим в порядке алфавита, то есть людей с фамилией на предпоследнюю букву я со своего места тем более не увижу. Наверняка я больше не увижу лица той девушки со строгими тёмными волосами и стройным лицом.

Слегка вздохнув, я посмотрел вперёд. Вдруг слева от меня кто-то прошептал звонким, но почему-то без эмоций тоном:

– Чего вертишься?

– А что ещё делать? Если не сидеть рядом с друзьями, на таких мероприятиях заняться больше нечем.

– Ты говоришь так, как будто у тебя есть друзья и ты просто не с ними сел, – цинично сказал Хаяма, и я вместо ответа просто пожал плечами и нарочно посмотрел прямо, а не на его лицо, подразумевая, что не собираюсь ни о чем разговаривать. Но голос слева не умолк.

– Ищешь?

– Чего? – раздражённо спросил я.

Мне показалось, что он прочитал мои мысли, отчего мой голос звучал раздражённо. Заодно я посмотрел на него грозно. В ответ Хаяма показал вперёд на противоположную сторону зала.

Там была мать Юкиношиты. Японская традиционная одежда в тёмных тонах выделялась так, что нельзя было не заметить даже издалека.

– Что она тут делает?

– Местные политики довольно часто появляются на таких мероприятиях. К тому же у них часто дела в эти же дни. Наверно, пришла как представитель.

– Хм… – вяло ответил я. Действительно, всё это время разные представители давали напутствие ученикам. Кажется, учитель, который ведёт собрание, упоминал, что пришло много поздравительных писем.

– Кстати да, что-то такое, помню, и в младшей школе было.

– Да, в государственных школах почти везде так. Они стараются показать свои лица на вступительных и выпускных церемониях, – ответил Хаяма на моё бормотание себе под нос (любимый навык). Похоже, решил поговорить со мной от скуки. И я, и Хаяма смотрим вперёд, а не друг на друга, продолжая это временное сотрудничество.

– Хм-м, вряд ли ученики или их родители их слушают. Они по инерции продолжают, что ли? – сказал я, и Хаяма недовольно вздохнул.

– Неправильно ты выражаешься. Лучше называть это традицией. К тому же в этом есть смысл – учителя и родители являются избирателями.

– Сам ты неправильно выражаешься, – я тоже недовольно вздохнул, и Хаяма самодовольно улыбнулся, той самой кривой улыбкой, которую он, как правило, старается не показывать на людях. Чтобы это понять, мне необязательно даже смотреть в его сторону.

К тому же есть ещё один повод для недовольства. Рядом с матерью Юкиношиты, на местах для гостей, сидит ещё одна похожая личность. Юкиношита Харуно в хорошо пошитом чёрном костюме, руки на лежащей на коленях сумочке. Она спокойно сидит, смотря куда-то вниз.

– Ну, а та девушка что здесь делает?

– Не знаю. Может, на людях показаться, может, поздороваться с кем-то.

– Хм-м, – хмыкнул я в ответ, и у меня возникло дурное предчувствие. То есть Харуно-сан отправится после этого на пром? Мне-то уже всё равно, но вот её слова до сих пор занозой сидят у меня в мозгу. Хаяма натянуто улыбнулся, не услышав от меня ответа.

– Что, не возникает вопросов?

– Ну, может и есть в этом какая-то логика, хотя откуда мне знать, – ответил я в замешательстве, и увидел краем глаза широкую улыбку Хаямы.

– Не говори то, о чём даже не думаешь.

– Это и к тебе относится, – сказал я, сверля его взглядом вбок, но Хаяме хоть бы что, и он просто перевёл взгляд на скамью для гостей.

– Наверно, пришла посмотреть своими глазами.

– Хм, ясно, – сказал я, опустив голову, чтобы закончить разговор. Как правило, если сказать «хм, ясно», то разговор закончится. Должно быть, это такая стоп-фраза, демонстрирующая собеседнику, что тебе его разговор слушать скучно. Но Хаяма не отступил, а вместо этого продолжил тихим голосом.

– А сейчас ты уже не переспрашиваешь, – сказал он тихо, но вызывающим тоном. В ситуации, когда Хаяма Хаято, как и оказавшая на него большое влияние Юкиношита Харуно, начинает такого рода шутливый разговор, смысла молчать нет. Они выжмут слова своим влиянием и взглядом. Хаяма и Харуно-сан очень похожи в том, что я ненавижу. Я их почти не видел вместе, но наверняка они о чём-то весёлом беседуют наедине. Однако к такого рода разговорам я уже привык.

– Можно догадаться и так. Она ведь обычно если приходит, то только чтобы посмотреть, как дела у младшей сестры. До чего у человека много свободного времени… – сказал я, сделав удивлённый вид, и Хаяма усмехнулся, не сдержавшись.

– Ты прав, а может даже она ради этого выкраивает время. Ей настолько интересно, что в руках себя держать не может.

– Э-э? Ужас какой. Быть настолько привязанной к сестре, прям как я к своей…

У неё что, свободного времени как у меня? Я тоже ради Комачи откладываю все свои планы, хотя в последнее время уже не так сильно. За сильную опеку она меня может возненавидеть! Ты слышала, старшая сестра Юкиношиты? За сильную опеку тебя могут возненавидеть! А, это же относится и к старшему брату Хикигая.

Я непроизвольно улыбнулся, и вслед улыбнулся и Хаяма. Это я попытался завершить разговор.

Но Хаяма перестал улыбаться.

– Но она пришла посмотреть не только на сестру. Она пришла посмотреть и на твоё решение.

– …

На этот раз я не смог бездумно ответить. Уверен, Хаяма Хаято прав. Увидев, что я не отвечаю, он слегка ткнул меня локтем, чтобы проверить, слушаю ли я. Из-за этого я цокнул языком, и неожиданно для себя сказал с дурным тоном.

– Вот уж не сидится. Таблицу оценок уже вывесили.

– Как же скучно на таких мероприятиях, если сидишь не рядом с друзьями, – сказал иронично Хаяма. Получается, что ты и с Тобе не дружишь, что ли? Как я подумал, сразу же из-за Хаямы показалось лицо Тобе.

– Что-что-что там про рядом?

– Ничего, Тобе, сиди тихо, – сказал Хаяма, не переставая улыбаться.

– Тю… – пробормотал Тобе и сел обратно.

Наконец-то настала тишина, и я снова перевёл взгляд на пьедестал. Речи важных персон закончились, и объявлен следующий оратор.

– Далее с прощальной речью выступает представитель школьного самоуправления.

В ответ раздался милый карамельный голос. Зачем нужно такой нарочито милый голос делать?.. А, вот на сцену подымается Ишики Ироха. Кстати да, она ведь говорила, что готовит прощальную речь… Общалась по этому вопросу с Хирацукой-сенсеем, бегала везде. Ну что ж, давайте посмотрим на результат стараний Ишики и госпожи Хирацука, большей частью, думаю, последней. Я выпрямил спину и посмотрел на сцену, где Ишики поклонилась перед микрофоном.

– Холодная зима подошла к концу, и заменил её новый сезон, полный душистых ароматов и тёплых солнечных лучей.

Ишики раскрыла сложенную несколько раз бумажку и начала зачитывать прощальную речь спокойным тоном, как настоящая отличница. Привычный беззаботный облик надёжно спрятан, снаружи лишь требуемый учителями и родителями облик типичного президента школьного совета. Она плавно читала о воспоминаниях семпаев, деятельности клубов и школьного совета, эпизоды из жизни семпаев, как вдруг её слегка запнулась:

– Мы помним семпаев, которые всегда нас поддерживали…

Периодически она шмыгала носом, вытирала невидимые слёзы… Отличная игра, хитрюга Ирохасу!

Я много раз видел эти выступления со стороны продюсера, но сейчас я – зритель. Понятно, что взгляд с другой позиции меняет то, что ты видишь. Смотреть с арены нужно стоя прямо со сложенными на груди руками, словно ты её парень. Но так как было бы глупо внезапно встать прямо сейчас, то придётся ограничиться подражанием персоналу: «Вот ты и нашла своё место. Ты светишься от счастья, не то, что раньше», – с проигрыванием какой-то закадровой музыки от Ямазаки Масаёси[24] с видом парня из далёкого прошлого. М, хотя это тоже было бы глупо.

Впрочем, с какой бы стороны я ни смотрел, вид девушки со слезами на глазах, прощающейся с семпаями, вызывает бурю эмоций. Даже понимая, что это всё – лишь игра, от Хачимана тебе много-много очков.

Да, Ишики старается, молодец, красавица. Порой получает нагоняи от Хирацуки-сенсея, порой отлынивает от работы, но всё-таки старается. Это она старается?..

Я думал о ней то ли с точки зрения отца, то ли с точки зрения старшего брата, как внезапно ощутил лавину эмоций и перевёл взгляд в потолок, чтобы Хаяма не увидел. Интересно, если бы Ишики осталась президентом ещё на год, услышал бы я от неё прощальную речь?

Наверно, похожая сцена ждёт меня и в следующем году. Точно, я же и Ишики больше не увижу после выпуска… Пока я предавался сантиментам, её речь достигла последнего предложения. Ишики сложила бумажку обратно и сделала паузу. Посмотрев прямо, она вытерла слёзы с уголков глаз и улыбнулась.

– Напоследок разрешите пожелать всем выпускникам хорошего здоровья и успеха в карьере. Действующий президент школьного совета, Ишики Ироха, – напоследок она ещё раз назвала своё имя и поклонилась. Спускалась с трибуны она без слёз, грациозно и с прямой спиной.

Будучи ученицей первого класса старшей школы, она блистательно справилась с речью, и все слушатели, включая меня, одарили её громкими аплодисментами. Волна аплодисментов стихла, стих и мой пик эмоций. После этого начнётся вручение дипломов, где возникнут милые недоразумения, например, выкрики: «Со мной всё хорошо, спасибо!» – в ответ на своё имя.

До чего же скучное это представление, чужая выпускная церемония.

***

Когда-то и я так считал.

– Далее ответ от представителей выпускников, - прозвучал следующий анонс, на который звонко ответила предыдущий президент Сиромегури Мегури-семпай и вышла на сцену. Поклонившись в центре сцены, она медленно молча обвела взглядом зал, словно смотря на всех и каждого. Даже на меня, кажется, посмотрела. И широко улыбнулась той самой спокойной улыбкой, которую я видел много раз.

Атмосфера на выпускной церемонии спокойная, и Мегури-семпай медленно начинает свою речь.

– В этот тёплый солнечный день, в этот день…

Но улыбалась она только в самом начале, и по мере чтения речи начинает запинаться, кусать губы, словно говоря самой себе – не плачь, не плачь. Это выглядело настолько трогательно, что я неожиданно прокричал: «Как эмоционально!» – но только про себя. К сожалению, отаку – люди очень чувствительные, потому что обладают истинной силой эмоций: плачут, как только начинается лайв-представление, плачут сразу после лайва, делясь эмоциями в твиттере, плачут, когда выходит запись на BD, и просто так плачут.

Настолько сильно они любят эмоции. Например, они превращаются в коренных жителей Эмоциоландии во время радиопрограмм с любимыми сейю-актрисами и на встречах с фанатами. Думая об этом, я тоже чуть не заплакал.

– К тому же опыт работы в ученическом совете является уникальным опытом взаимовыручки всех классов, клубов и волонтёров. Особое впечатление оставили после себя культурный и спортивный фестивали… Это было сложно.

Снова увидев её долгожданную улыбку, я ощутил влагу в глубине носа, и моё зрение помутнело. Я тоже вспомнил, что пришлось пройти в течение этого года, все эти сцены сменялись в голове одна за другой, словно скачущие кони в кружащемся фонаре.

На сцене стоит единственный человек, которого я могу назвать семпаем. Семпай вытирает глаза, а голос её дрожит. Вот так я и хлюпал носом, как вдруг мне по плечу постучали. Сделав выражение лица, говорящее, мол, чего тебе, отвали, не видишь я занят, прибью, гады, я повернулся к Хаяме, а у него было ещё более страшное лицо, а пальцем он показывал в другое место. Сидящий сбоку от Хаямы Тоцука достал из кармашка платок.

– Хачиман, ты как? – взволнованно спросил тихим голосом Тоцука и передал мне платок через Тобе, который отнёсся с пониманием.

– Хикитани-кун, у тебя аллергия, да? Аллергия — это страшно.

Нет, отвали, нет у меня аллергии, хотя с конца весны до начала лета насморк не прекращается. Но кто признал это – считай, что проиграл. Но вместо отрицания я слегка кивнул, а Тобе почему-то передал ещё одну салфетку.

– Это тоже передай Хикитани-куну. Я тоже аллергик, в конце весны постоянно беда.

– Тобе, не так громко… - сказал Хаяма, и тот в ответ беззвучно сказал: «Блин!». Почему у него даже шёпот такой громкий? Что за громкий парень. Неплохой в общем-то парень, но шумный. Однако, аллергик… Парень, который носит с собой салфетки, получает от Хачимана много-много очков. А вот я, гуляющий без салфеток, получаю от Хачимана мало-мало очков. Когда эстафета из салфеток дошла до Хаямы, их количество опять возросло: Хаяма достал из кармана салфетку и всучил мне. Я их взял и прислонил к носу.

– Збазибо, – сказал я плачущим голосом, и Хаяма в ответ был неприятно удивлён.

– Ты слишком много плачешь.

– Ты не понял. С возрастом люди становятся чувствительней. Я вот плачу, как только PreCure только начинается.

– Ты что, каждое утро понедельника плачешь?

– Они повторяются, поэтому я каждый будний день плачу.

– А, ясно… – Хаяма ужаснулся.

Мои слезные железы настолько натренированы на аниме для маленьких девочек, начиная с PreCure, что могут генерировать слизь без остановки. Из-за этого мне приходится плакать по субботам и воскресеньям, а сейчас проходит ретрансляция по телеканалам MX и TV Tokyo, поэтому всего получается четыре раза в неделю. А если показывают несколько серий сразу, то я плакать начинаю ещё во время песни опенинга.

Пока я плакал, речь Мегури-семпай продолжалась.

– Каждый из нас встанет на свой собственный жизненный путь. И даже если однажды доведётся столкнуться со стеной, все те воспоминания, полученные знания и гордость позволят нам её преодолеть. Большое всем спасибо.

Наконец-то она подошла к завершающей фразе. На концерте это бы звучало как: «Итак, мы начинаем последнюю песню!». А фанаты в это время думают: «Эй, мы же только пришли?»

Но даже если наши посетители отчаянно не желают конца, любой концерт подходит к концу, как и речь Мегури-семпай. 

– Спасибо всем, с кем мы знакомы. Представитель выпускников, Сиромегури Мегури.

Она закончила речь и глубоко поклонилась. Красивый поклон, долгий, под который слышно было лишь всхлипывания и плач в зале.

– Спасибо вам большое! Нам было очень весело с вами! Это было лучшее время! Спасибо!

После чего она медленно подняла голову и задорно улыбнулась.

– Ребята, вы фестивалитесь[25]?! – громко крикнула она перед уходом, сжимая в руке микрофон. Родители, похоже, ничего не понимают, а вот школьники ей ответили всем хором, вспомнили продолжение фразы.

– Что в Чибе самое главное?

– Праздники и танцы!

– Если ты такой же дурачок – …

– Танцуем!

– Синг э сонг[26]!

Все поддержали эту загадочную фразу с фестиваля. Вспомнив фестиваль, все заулыбались. Тяжёлая атмосфера улетучилась вмиг. Улучшилась, разумеется. Вот это и есть атмосфера, созданная Мегури-семпаем в качестве президента. Я семпаев практически не знаю, да и не интересны они мне, но всё же это была хорошая выпускная церемония. Ради одной только улыбки Мегури-семпай стоило сюда прийти.

Идеально! Нужно будет вернуться домой и написать заметку о лайве в твиттер!

***

После выпускного был обычный классный час, после которого нас сразу отпустили домой. Сегодня выпускной также и для остальных учеников, которые прощаются с семпаями, которые были членами или помощниками клубов, поэтому они очень быстро покинули класс. Даже Хаяма и три его болвана, которые, как правило, ещё долго сидят в классе, уже исчезли, да и Тоцука ушёл с каким-то большим пакетом в руках. У меня же никаких знакомых семпаев нет, поэтому я иду прямиком домой.

Я быстро собрался, чтобы уйти домой из этого опустевшего класса, как ко мне подбежала Юигахама.

– Ты не пойдёшь в ученический совет? Мегури-семпай там будет.

– А, ну да, желательно бы попрощаться, но…

Это будет последняя встреча с Мегури-семпай. Всё-таки с ней у нас были кое-какие дела, поэтому логично было бы попрощаться, хоть и неловко встречаться с ней сразу после того, как я рыдал. Интересно, как я выгляжу, глаза не покраснели? Ох, не хочу я, чтобы Мегури-семпай меня таким увидела… Можно сделать, как женщина, только третий год после университета, которая утешает себя: «Не сдавайся, я!» – прислонившись спиной к холодильнику в какой-то рекламе. Думая об этом, я заметил вопросительный взгляд Юигахамы.

– Что, но?

– Да нет, ничего. Пойдём.

Трудно и стыдно объяснять, почему мужское сердце оказалось столь просто разбить, как девичье, поэтому я не стал начинать разговор, взял портфель и пошёл. Смотря на меня с подозрением, Юигахама всё же пошла за мной, не понимая в чём дело.

Однако же, как только мы вышли из класса, она наконец-то догадалась, в чём дело. Обогнав меня, она всмотрелась в моё лицо.

– А, Хикки, ты же так сильно плакал! Капец! Стесняешься? – едва сдерживая смех, спросила Юигахама. Мне стало немного стыдно из-за того, что она смотрит на меня глазами старшей сестры, и я не нашёлся что ответить.

– Нет, не стыдно! – пробормотал я неловким тоном, из-за чего Юигахама опять засмеялась.

– Юмико тоже плакала, а потом ей было очень стыдно! Она так мило в этот момент выглядела! – довольно рассказала моя одноклассница, широко улыбаясь. То есть Миуре стало стыдно, и поэтому она так быстро ушла домой? Понятно, какая милаха…          

«Но я могу понять, почему она плакала. Почти как я», – придумал я объяснение, но сказал кое-что иное. 

– В принципе, это нормально – плакать в такой момент. Во время речи Ишики, например: она хоть и непоправимый человек, но уверен, она много думала и старалась. Тем более, помнишь Мегури-семпай? Начала она с улыбки, старалась её удерживать, но в итоге всё равно расплакалась, а после речи опять заулыбалась. А под конец, уверен, это был экспромт. Да и…

– Стой, стой, ты много говоришь! Э? Фу, ужас, капец…

Я понимаю, почему тебе противно. Отаку постоянно говорят про экспромт, становятся эмоциональными. Несмотря на существующий сценарий, больше похожий на сценарий для про-рестлеров. Значит, совместимость отаку и про-рестлеров высока, то есть Bushiroad[27] проделали хорошую работу. В частности, их слоган: «Играй, пока не победишь!». Один из важнейших элементов для любого владельца контента. Можно было бы сказать это Юигахаме в качестве оправдания, но у меня есть более подходящие слова для спора.

– К тому же ты ведь тоже плакала, – сказал я и посмотрел на неё добрым взглядом. В ответ Юигахама нахмурилась.

– Это потому что Юмико плакала. У нас ведь меняется состав класса, а если представить, что скоро будет выпуск… Я просто за компанию, – улыбаясь, чтобы провести меня, но со стеснением ответила Юигахама. – Я бы не хотела, чтобы ты на это смотрел.

– Я тоже.

Спустившись этажом ниже, мы попали в толпу. Классы, в которых учились нынешние выпускники, расположены на первом и втором этажах, поэтому по всему коридору ученики разговаривают и фотографируются. Но даже после того, как фото сделано, они не сразу отлепляются друг от друга, а продолжают беседу. Не знаю, то ли им не хочется расставаться, то ли они просто упустили момент улизнуть из-за низких коммуникационных навыков, в любом случае отсюда сложно уйти.

Мы шли по коридору осторожно, чтобы никому не помешать, и разминулись с группой людей, у которых на кармашке у груди были цветочки. Шли они в обнимку с выпускным альбомом. Наверно, идут куда-то заполнять последние пустые страницы, оставленные именно для этого.

– Я в следующем году буду плакать, как ребёнок, – пробормотала Юигахама в момент, когда мы уступали им дорогу. Решив, что она сказала это сама себе, я невнятно ум-кнул в ответ.

Думаю, она в следующем году будет плакать, а ещё прижиматься плечами к Миуре и Эбине-сан, держаться за руки, шептать слова дружбы, сожалея о расставании. Да и сегодня, скорее всего, она плакала не только из-за атмосферы выпускной церемонии. Не просто увидела своё неизбежное будущее в выпускниках, а из-за реального расставания, происходящего с ней в этот момент: можно на пальцах пересчитать количество раз, когда мы потревожим дверь класса 2-F. Обычные уроки и простые перемены, даже тихое время после занятий – всё это закончится в недалёком будущем. На третий год хоть и будет нечто похожее на выпускной церемонии, но уже с другими людьми.

Уверен, Миура привязана к этому классу. Про Хаяму Хаято – само собой понятно, но ведь и подружиться с кем-то было непросто. С Юигахамой у неё была ссора, что наоборот, только усиливает привязанность. Это же касается и Юигахамы.

Попробую вспомнить, а что насчёт меня?

Не ошибкой будет сказать, что для меня это просто смена класса. Ещё не произошло ничего такого, к чему я был бы привязан эмоционально. Я не пытался взять чей-то номер телефона, и не пытался ни сократить дистанцию, ни хотя бы не увеличивать её. После выпуска в средней школе я видел только одну Оримото Каори, да и ту по чистой случайности.

В мире есть один закон – люди становятся чужими, если не видятся. А с новыми знакомыми они становятся, наоборот, ближе. Люди быстро привыкают к смене обстановки и к людям. Ну, раз так, то прощайте. Мы постоянно с кем-то прощаемся. Думаю, смена классов и выпускная церемония – это способ тренировки прощания с людьми. Создание временных рамок позволяет людям любого склада прощаться с другими. Даже если у тебя нулевые социальные навыки, ты можешь попрощаться красиво. Какой добрый план, да ещё и гениальные оправдания «из-за выпуска» и «из-за смены класса», чтобы обоснованно не видеть эти лица.

Из-за нескольких расставаний даже я стал в этом профи. Достигнув мастерства в расставаниях, я могу идеально ровно оборвать любые отношения без лишних слов. Великое мастерство естественным образом всё закончить, так, что человек даже не осознает само расставание. Ужасно быстрое расставание, которое даже заметить могу только я, мой ставший привычкой навык – скрывать своё присутствие.

Но, с другой стороны, по-настоящему я ни с кем не расставался. Даже на подработке: я просто молча уходил, отправляя рабочую одежду почтой с наложенным платежом. Запоминающееся выступление, да. Что же мне сказать Мегури-семпай… Пока я об этом думал, мы дошли до учсовета. Немного нервничая, я постучался в дверь.

– В-входите, – ответил прерывающийся голос. Я ещё дверь не открыл, но наверно это был голос Ишики. Почему у неё настолько усталый голос? Когда я открыл дверь, вопрос решился сам собой: там Мегури-семпай обнимала Юкиношиту и Ишики, плача как дитя.

– Спасибо вам большое! Я так любила ученический совет!

– Ты слишком близко… – Юкиношита смущена, а Ишики отвернула лицо в сторону и устало вздыхает. Хм, молодцы, как хорошо с вашей стороны было закрыть собой облик Мегури-семпай. Отличный вид, спасибо вам за него, – подумал я, как тут Мегури-семпай заметила и нас.

– О, Юигахама-сан и Хикигая-кун, вы тоже пришли!

На этот раз она набросилась на Юигахаму. Юигахама, очевидно, уже привыкла к тесному контакту с девушками, и естественным образом обняла её в ответ. А я же перепугался, аж сердце застучало, поскольку не знал, что делать, если вдруг она и меня зацепит.

– Спасибо вам двоим! Хоть и было очень сложно, но мне было очень весело!

– Мне тоже, ­– Мегури-семпай и Юигахама взялись за руки и начали разговаривать, а Юкиношита выдохнула, расслабившись. Увидев это, я не сдержал улыбки из-за ностальгии.

Внезапно наши взгляды встретились, но в тот же миг Юкиношита отвела взгляд в сторону часов и обратилась к Ишики:

– Скоро прибудет доставка, поэтому я пойду встречать.

– По-моему, ещё рановато… – Ишики посмотрела на неё с подозрением и достала из кармана расписание.

– М-м, время ещё есть, но лучше выйти раньше, чем опоздать. Можно я пойду с тобой?

Юкиношита отрицательно помотала головой.

– Я сама справлюсь с простыми указаниями. Всего доброго, Мегури-семпай, увидимся на проме.

– Ага, пока! – улыбнувшись, ответила Мегури-семпай. Юкиношита в ответ поклонилась и покинула учсовет. Широко маша ей рукой, Мегури-семпай тоже бросила взгляд на часы.

– Да, надо готовиться к прому. Мне тоже пора переодеваться, – пробормотала Мегури-семпай, и у стоящей рядом Юигахамы загорелись глаза.

– Ух ты! А какое у тебя платье?

– Крутое такое, сексуальное!

– Сексуальное?.. – Юигахама в замешательстве из-за слишком прямого ответа Мегури-семпай. Но та почему-то довольно хмыкнула и достала телефон. Юигахама туда заглянула, и они начали о чём-то шептаться.

– Много чего открыто, и фигуру так облегает… Да, сексуально.

– Ага. Сексуально.

Посмотрев на это, Ишики тоже всунула своё лицо.

– На границе допустимого по руководству. Хоть и милое, но всё же похоже на фетиш.

– Вот-вот. Я сразу выбрала это, как только увидела каталог. И пришла примерить!

– О, все выпускники пришли примерять вместе? Звучит весело!

– Ага, я им заранее позвонила, и мы почему-то так решили, – говорит Мегури-семпай, что-то делая в телефоне. А Юигахама при каждом движении её пальца издавала различные возгласы, сверкающими глазами следя за экраном. А вот Ишики наоборот – само равнодушие.

– А-а, понятно. Спасибо за резюмирование руководства.

– Да ладно! Знаешь, как весело было заниматься чем-то похожим на ивент!

Дамы, похоже, веселятся, смотря что-то в телефоне, а мне остаётся только ёрзать и смотреть по сторонам, намекая, что тоже не против посмотреть. В такие моменты парню сложно войти в круг. Нет, я понимаю, что стоять в стороне – это правильное решение, потому что даже если я сейчас напрошусь и посмотрю, то, уверен, у меня не будет ни одного впечатления, которое было бы одобрено. Наверняка я смогу выдавить только: «Ух ты, секси». Лучше уж ничего не говорить. В итоге я просто стою, как статуя, пока девушки веселятся. Я стоял, как статуя Будды, которому вот-вот начнут приносить подношения, как тут Мегури-семпай широко улыбнулась мне и, похоже, из-за меня учтиво сложила телефон в карман.

– У меня всё не было случая, чтобы надеть такое платье. Как я рада, что вы сделали пром. Спасибо, Хикигая-кун.

– А, я тут почти ни при чем. Это Юкиношита и Ишики сделали.

– Вот как…

Я был в замешательстве из-за того, что внимание переключилось на меня, и ответил с натянутой улыбкой. Мегури-семпай сделала слегка расстроенное лицо, из-за чего у меня возникло чувство вины, поэтому я дополнил странной фразой.

– Ну, я думаю помочь немного, поэтому на проме покажусь.

– Ясно, ну тогда ладно. Я так хотела встретиться с вами напоследок, – сказала Мегури-семпай успокоено, но в последнем слове чувствовалась грусть. Возможно, она и сама это понимала.

– Не думала я о выпуске… – пробормотала она, с любовью оглядывая класс школьного совета. Уверен, эти слова были обращены не к нам. Осознав, что никто ничего не говорит, она начала быстро говорить, весело размахивая руками, чтобы убрать это настроение:

– А-а, нет, я всё понимаю! Я собиралась закончить нормально школу, и в университет поступаю! Я не это имела в виду, просто…

Её движения резко замерли, вместе с привычной улыбкой и фразой на полуслове.

– Просто, понимаете…

Чтобы скрыть возникшие в уголках глаз капельки, она широко улыбнулась. Юигахама ласково кивнула в ответ на её улыбку.

– А, понимаю.

Стесняясь, Мегури-семпай тихо поблагодарила её и снова посмотрела на нас.

– Сделайте что-нибудь весёлое вместе, ладно? Я вот уже заканчиваю школу. А у вас всех ещё есть время.

– Конечно, – ответила Юигахама.

– В пределах возможного, – ответил и я. Не думаю, что это осуществимо, но сейчас можно сказать. Наверно, выражение у меня и Юигахамы было примерно одинаковым – словно мы что-то терпим, сдерживаемся. Слегка прикусив губу, смотрим куда-то вбок. Мегури-семпай ничего больше не сказала, а просто ласково на нас посмотрела и перевела взгляд на Ишики.

– Ишики-сан, я оставляю ученический совет старшей школы Собу на тебя, – сказала она, красиво поклонившись, из-за чего Ишики в замешательстве. Она два-три раза хлопнула ресницами, но быстро поправилась и стала стройно, ровно напротив Мегури-семпай.

 – Можешь доверить его мне. Хотя я тут уже некоторое время руковожу… – сказала Ишики и натянуто улыбнулась, и вслед широко улыбнулась Мегури-семпай.

– Хе-хе, ну да.

Мегури-семпай шлёпнула себя по щекам, словно подбадривая.

– Отлично, прощание окончено, – сказала она и пошла.

– Ну, до встречи! Пообщаемся ещё на проме! Обещаю! – сказала она и с силой помахала рукой. Мегури-семпай открыла дверь, вышла, прикрыла дверь, оставив небольшую щёлочку, ещё раз посмотрела через неё на нас и помахала рукой. Ты превращаешься в Джека Николсона из «Сияния»[28], не делай так! Из-за этого у меня нет иного выбора, кроме как помахать ей в ответ. Только после того, как дверь полностью закрылась, я смог опустить руку и нечаянно устало вздохнул.

– Почему-то семпаю очень нравится Мегури-семпай, – сказала пристально следящая за разговором Ишики.

– А, я тоже об этом подумала.

– Э? А разве есть хоть кто-нибудь, кому она бы не нравилась? – удивился я.

– А, нет, похоже. Да и почему ты так грозно смотришь? – сказала Юигахама и улыбнулась. А почему затихла Ирохасу, сложив руки на груди с лицом, выражающим: «Должны быть, полагаю»? Не делай так! Я посмотрел на неё с укоризной, и Ишики, как только заметила это, слегка прокашлялась, чтобы замять этот разговор.

– Ну что ж, постараемся ради нашей любимой Мегури-семпай! – странно улыбнувшись, сказала Ишики. Да, что-то меня в этой формулировке смущает.

***

Ишики привела нас в спортивный зал, также являющийся местом проведения прома. Солнце уже скоро зайдёт, освещая пол и стены оранжевым светом, а в дальнем конце ярко пылает печка. Благодаря этому в просторном зале нет чувства холода. На первый взгляд, подготовка праздничных украшений проходит хорошо: весь зал обставлен стендами с цветочными горшками, игрушками из воздушных шариков – «колбаски», различные зеркальные шары и прочее. Хоть и чувствуется тяжесть только что закончившейся выпускной церемонии, но всё же находящиеся здесь выглядят довольно весело.

И только рабочее место Юкиношиты Юкино в зале сохраняет прохладную рабочую атмосферу. Сама же Юкиношита о чём-то договаривается со службой доставки. Ишики же за ними наблюдала, и, как только ей показалось, что там закончили, она оставила меня и побежала в ту сторону.

– Юкино-семпа-ай, ну скоро ты уже?

Юкиношита услышала Ишики, после чего ровно поклонилась работнику и быстро подошла сюда… точнее, остановилась, не дойдя.

– …Хикигая-кун.

Она сжала рукав пиджака, словно что-то хотела сказать, но сдержалась. Но нахмуренные брови и слегка опущенный вниз взгляд словно спрашивают, чего я тут забыл. Возможно, стоило бы придумать какую-нибудь причину, но убедить её мне нечем, а нести какую-то непонятную чушь смысла нет. Мы встретились не по моей воле, а потому что я скинул с себя ответственность, не сопротивлялся. Я просто слегка кивнул ей в знак приветствия, потому что всё равно сказать нечего.

– Юкинон, как дела? Мы помогать пришли, – Юигахама влезла между молчащими мною и Юкиношитой. Юкиношита виновато поклонилась.

– А-а… Извините.

– Всё нормально, я с самого начала собиралась помогать.

– Спасибо, – Юкиношита наконец-то улыбнулась в ответ на бодрый голос Юигахамы. Я тоже захотел что-то сказать, но тут Ишики похлопала меня по плечу, словно остановив меня.

– Ну, лишние руки нам нужны. Семпай, надеюсь на тебя, – сказала она легким тоном, но чувствую, что отрицательный ответ не подразумевается.

– Можно начать совещание, думаю? – сказала она и достала из кармана расписание.

– Управляет всеми делами Юкино-семпай, я тут нечто вроде босса, заместитель президента отвечает за свет, секретарь – за кейтеринг, а остальным занята мелочь из футбольного клуба, мы вовлекаем людей из разных клубов.

Я больше половины того, что говорила Ишики, пропустил мимо ушей, разглядывая спортивный зал. Действительно, много людей, которых я не видел в учсовете. Видимо, благодаря помощи главы собрания клубов школы, Хаяме, им удалось добыть дополнительную рабочую силу. Поэтому и Юкиношита, и члены учсовета могут работать в качестве основного персонала. Понятно, понятно… Но тут Ишики внезапно добавила:

– А, заниматься нарядами и решением проблем будет специальный опасный человек.

Это она о Кавасаки? Сказала, как будто об антисоциальном элементе. Она ведь хорошая девочка… Я удивлённо посмотрел на Ишики, но она в это время что-то вписывала в расписание. Подняв взгляд с записки, она посмотрела в сторону Юкиношиты.

– А с этими двоими что делать? – спросила она, и Юкиношита задумалась, прислонив руку к подбородку.

– Помогать они могут на ресепшене, со звуком и светом, думаю.

– Я буду на ресепшене. Потому что Хикки туда сажать, это… – немедленно вызвалась Юигахама, слегка подняв руку, и сократив часть предложения. Поняв её, Ишики кивнула.

– Ну да.

Молодцы, Юигахама и Ирохасу, вы меня понимаете. Я тоже себя хорошо понимаю, поэтому тоже понимающе кивнул. Юкиношита это проигнорировала и посмотрела в сторону Юигахамы.

– Людей, как правило, мало, но иногда приходят родители, их нужно будет вписывать в журнал. А ещё проверять их номер по ученическому билету.

– Я поставила на ресепшн Тобе-семпая и другую мелочь, поэтому если вдруг начнутся споры или они начнут отлынивать, зови меня или Юкино-семпай, – добавила Ишики.

– Поняла! – лёгким тоном ответила ей Юигахама. Так Тобе, значит, мелочь…

– А вот семпай…

– Так…

Ишики посмотрела на меня и на Юкиношиту. Но Юкиношита ничего больше не сказала, а вместо этого прикусила губу, о чём-то размышляя. Но из разговора и так понятно, что осталось всего две роли.

– Свет будет влиять на выступление. Нужно знать всю программу, чтобы им заниматься, – сказал я и посмотрел на стоящую ко мне боком Ишики. Она кивнула в ответ.

– Ну да. Значит, займись, пожалуйста, звуком. Вообще-то я лично хотела этим заняться, но не смогу сидеть на одном месте. Ты мне очень поможешь, если не будешь отлучаться.

– Есть что-то, что я должен знать?

– В расписании есть номера треков из плейлиста, проблем возникнуть не должно. Время тоже записано, так что всё нормально.

– Хм, понятно.

То есть они уже подобрали песни и собрали их в плейлист с правильными таймингами. Значит, нужно только разобраться с технической частью.

– Можно попробовать? – спросил я, указав на левую часть сцены на находящуюся на антресоли аппаратную. Лучше на всякий случай попробовать и убедиться, что я могу управлять как нужно, чтобы не возникло проблем во время основного мероприятия.

– А, точно. Ну, тогда пойдём, – сказала Ишики, зовя меня с собой. Я последовал за ней в аппаратную.

Мы поднялись по тесной узкой лестнице в маленькую каморку. За мной зашли и Юкиношита с Юигахамой. Юигахама с удивлением рассматривает всё вокруг. Ну да, как правило, сюда люди не ходят. Я однажды что-то проверял в аппаратной во время культурного фестиваля, но ничего не трогал. Переживая, что у меня что-то может не получиться, я посмотрел на микшерный пульт перед небольшим окошечком, на котором ненадёжно светилась маленькая красная точка.

Ишики предложила сесть на стул перед пультом. Над пультом висит ламинированная бумажка – мануал и плейлист с кучей надписей. Также бумажной лентой обклеены различные места на пульте, чтобы любой ученик мог справиться с ним. Цветной лентой обозначены фильтры, которые можно использовать, так что с первого взгляда всё понятно. Похоже, проблем быть не должно.

– Попробую что-нибудь включить.

– Пожалуйста.

Получив согласие Ишики, я нажал на кнопку. В этот момент раздался звук эндинга, который мог бы понравиться кому-то вроде Тобе. Я попробовал запустить все песни из плейлиста и заодно, когда песни играли, проверил, как работает аудиосистема. Всё нормально.

Что там ещё? Я посмотрел, что ещё есть на пульте, и осознал, что аудио-оператор заведует всем, что касается звуков, включая, естественно, и управление микрофонами.

– А где микрофоны расположены? И сколько их?

– Э? А, секундочку… – Ишики начала быстро листать расписание. В этот момент заговорила Юкиношита:

– У меня один проводной микрофон в правом крыле, и один беспроводной у Ишики-сан. Ещё один беспроводной микрофон в левом крыле в качестве запасного, – сказала она, достав из кармана блейзера малярную ленту, оторвала кусочек и приклеила под фейдерами[29]. Я же, позаимствовав валяющуюся на столе ручку, написал «Юкиношита», «Ишики», и «запасной». Вот и с микрофонами разобрались. Что там дальше… Я быстро просмотрел расписание, пока не дошёл до непонятного слова.

– А вот это «слайдшоу» — это что такое? – спросил я, показывая пальцем. Ишики заглянула и с выражением, мол, «а, опять это», вздохнула.

– Мы сделали фильм из кучи разных фотографий выпускников. Хотя ничего интересного не получилось.

– Хм-м.

Похоже, план прома обновили, пока меня не было. В наше время простая обработка видео доступна даже на телефонах. Не знаю насчёт качества, но если им удастся обрадовать и поднять настроение выпускников при минимальных трудовых затратах, то что может быть лучше? Понятно, значит, они много чего продумали. Восхитившись, я обвёл соответствующий пункт расписания.

– Значит, из нудного осталось только слайды. А на чём их крутить? – я прокрутился на стуле, оказавшись прямо перед Ишики. Но ответ пришёл сбоку.

– Слайды с компьютера. В технической части всё нормально, мы уже проверили. Слайдами мы займёмся, поэтому можешь думать только о том, как двигать фейдеры, – сказала Юкиношита и начала запускать компьютер. Похоже, собирается показать всё в деле. Значит, вопросов у меня больше нет.

– А чёрный экран с таймером в начале видео есть? Сколько секунд?

– Десять секунд. После чего с десятисекундным интервалом смена изображения.

– Можно прокрутить разок?

– Да. Ишики-сан, можешь включить?

– …Э? А, ага! – похоже, Ишики испугалась, когда внезапно её включили в разговор, но тут же пришла в себя. Юкиношита подозрительно посмотрела на неё.

– Что случилось?

– Ничего, просто вы так много говорить начали… – сказала она и посмотрела на Юигахаму, ища одобрения. Та в ответ натянуто улыбнулась.

– Ну, у них всегда так… – осторожно улыбнулась Юигахама и потрогала свою «булочку» на голове. Мы с Юкиношитой переглянулись. В операторской повисла тишина. Не выдержав, я ответил:

– Ну, вы извините, противно наверно от того, что я внезапно начал говорить?

– Это тоже верно, конечно…

Верно?! Ирохасу, я тебе противен? Я обиженно посмотрел на неё, и Ишики кашлянула, чтобы отвлечь внимание и проверить, всё ли хорошо с горлом. После чего она взяла невидимый микрофон одной рукой и притворилась, что у нас репетиция.

– Итак, следующим номером у нас слайдшоу! Ура! Хлоп-хлоп-хлоп!

– Ишики-сан покидает сцену, свет медленно выключается, и как только зал стемнел – начинается показ видео. Твоя очередь, режиссёр, – и Юкиношита работает на компьютере, попутно объясняя. Под конец она нажала на кнопку «Enter». На опущенный экран сцены транслируется чёрный экран без звука. В этот момент я увеличиваю громкость компьютера, уменьшая закадровые звуки и микрофоны. Выглянув через окошко, я увидел таймер на чёрном экране; тиканье часов сопровождало смену цифр. Как только таймер достиг нуля, я услышал вступительный туш[30], который часто звучит в рекламе. Под душещипательную музыку на экран выводятся фотографии повседневной жизни выпускников.

Хех, неплохо получилось. Я совершенно посторонний для людей на этих фотографиях, но вдруг заметил, что какие-то эмоции начали появляться в моей груди. Тут включилась Юигахама:

– Такое чувство, что я это где-то видела… – сказала она.

– С этой мелодией любому так покажется.

 Никто не выразил словами это дежавю, поэтому в разговор включилась создатель этого видео Ишики.

– Ну и пусть, нам главное – чтобы всё понятно было. Музыка, под которую можно плакать – то, что надо.

– Кажется мне, что люди могут решить, что это пародия, и засмеют, – словно отчаявшись, сказала Юкиношита и криво улыбнулась. Но я вполне понимаю, о чём говорит Ишики. В самом видео нет ничего особенного, и игра не из плохих: просто ряд фотографий выпускников и фотографии, снятые на телефоны. Но благодаря музыке для них это будет весьма эмоциональным видео, и, уверен, словами это будет трудно передать.

Вот музыка медленно затихла, и на экране появилась надпись «Поздравляем с окончанием школы!» на симпатичном фоне. После ещё нескольких сообщений видео закончилось.

– После видео свет медленно включается вновь, и мы возвращаемся к основной программе, – сказала Юкиношита, и я, кивнув, сделал пометку в программе.

– В общих чертах я всё понял. Думаю, я смог бы справиться и с видео.

– Это было бы хорошо. На репетиции этим занимался кто-то, кто был не занят, а вот когда начнём…

– М, ну да. Я сижу на одном месте, поэтому тут всё сделаю. Можно тут попробовать всё? Потому что я основные колонки включу.

– До открытия – без проблем.

– Понял. Совещание на этом всё? – спросил я, пролистав расписание и проверив, есть ли что-то, что мне непонятно на данный момент, и поднял взгляд. Мои глаза встретились с Юкиношитой. Глаза её были влажными, а на лице – простая улыбка. Мне показалось, что она смотрит куда-то далеко-далеко, поэтому отвернулся в сторону.

– Хорошо. Оставляю всё на вас. Ишики-сан, пойдём разбираться со светом, – Юкиношита позвала Ироху и пошла. Та поторопилась вслед за ней.

– Э? А, слушаюсь! До скорого, семпай!

Я в ответ просто поднял руку и повернулся обратно к пульту, слушая торопливо удаляющиеся шаги. Одновременно скрипнул и стул – это рядом уселась Юигахама.

– Ну как, справишься? – осторожно спросила она, и я в ответ пожал плечами.

– Справлюсь, наверно, – ответил я, но Юигахама всё равно выглядела взволнованно.

– Ясно… Вы столько сложных слов говорили, поэтому я переживаю.

– Нужно только привыкнуть, – сказал я и улыбнулся, после чего снова посмотрел на пульт.

Да, я просто не привык ещё, поэтому нужно побыстрее это сделать. Я нажал на кнопку «Play» и поднял ползунок громкости, пустив какую-то мелодию, названия которой я даже не знаю. Это был жанр EDM[31], которого я раньше никогда не слышал. Эта музыка похожа на ту, что крутят в современных клубах, поэтому я нахмурился. Но даже к этим звукам мои уши привыкнут. Привыкнут и к управлению микшером, и непривычным EDM, и к наушникам-мониторам, из которых доносится какой-то дикий шум, и к басам позади динамиков.

Всё станет привычным с течением времени.

***

Сквозь щель в плотной чёрной занавеси на чердачном техническом мостике проникает закатное солнце. Этот свет заставляет часть зеркальных шаров излучать солнечных зайчиков. Видимо, они делают предварительную проверку освещения. До начала осталось очень мало. И я, как ответственный за звук, занимаюсь финальными настройками.

– Раз-раз, а-а, раз-раз, – сказал я в микрофон в правой части зала. Мой же голос раздался из динамиков. Я посмотрел в окошко операторской в левой части зала – и Ишики, которая занимается этим же, показалась оттуда. Я показал ей руками знак «всё отлично» в виде круга. В ответ она ярко улыбнулась и аналогично руками показала мне знак «О», слегка наклонившись. Какая же она милая…

– Хикигая-кун.

Я обернулся и увидел Юкиношиту. В руках она держала чёрную коробочку с подключёнными микрофонами, наушниками, каким-то шнуром и так далее, то есть с переговорным устройством – рацией.

– Через это я буду давать указания о плейлисте.

– О, какая ностальгия.

Я взял его и осмотрел. Мы действительно пользовались им на всех ивентах, начиная с культурного фестиваля.

– …

Юкиношита же ничего не ответила, а повернулась ко мне спиной.

– Другой передай Ишики-сан.

– А, хорошо.

Больше мы не сказали ни слова. На недавнем совещании слова сами выходили, а тут, у тёмной сцены, повисла тишина. Когда занимаешься работой, тишина не мешает, но… я посмотрел на свои руки.

– А, точно. Стойка для микрофонов нужна? – вспомнил я, и Юкиношита обернулась. На лице у неё было видно замешательство.

– А, да… Планировала…

Тогда я притащил одну подставку, спрятанную глубоко за сценой, и прицепил микрофон.

– Такая высота подойдёт? – подкрутил я подставку, и услышал над головой вздох Юкиношиты.

– Да, как раз, вот только… Я и сама это могу сделать, – сказала она, опустив взгляд, и мои руки замерли. Опять я какую-то ерунду сделал, чтобы скрыть неловкость. Мне стало неприятно за себя.

– Конечно. Извини.

Я поставил стойку, встал и отошёл от неё на пару шагов.

– Извиняться не обязательно…

– А!.. Ну да.

Здесь, за сценой, где свет почти не проникает, даже дыхание обретает форму, и я не понимаю, как себя вести. Казалось бы, времени прошло всего ничего, но такое чувство, что я стоял как столб очень долго. Наверно, Юкиношите тоже было неловко.

– Извини, если я себя как-то странно веду, – вздохнув, сказала она неловким тоном.

– Э? Да нет, вроде бы всё как обычно, – сказал я нечто странное, удивившись.

– Я не была уверена, с каким лицом мне с тобой говорить.

Ну даёт! Она смогла что-то сказать, несмотря на гнетущую атмосферу! Да ещё и такое…

Но всё-таки это на неё похоже. Она не особо хорошо умеет читать атмосферу. Я бы даже сказал, она её читать не умеет вовсе. Или же, правильнее сказать, она жила не в той обстановке, где нужно было уметь читать атмосферу. Однако, думаю, она немного научилась этому, проведя около года со мной и Юигахамой. Не знаю, хорошо это или плохо. Может, как я, начнёт чувствовать атмосферу чересчур сильно, настолько, что будет пытаться вести себя естественно, что ни к чему толковому не приведёт. На самом деле и я даже сейчас не знаю, как правильно себя вести.

Я не понимаю, то ли она стесняется, то ли ей неловко. Или она вот-вот заплачет? Что я должен сказать, смотря, как она поправляет чёлку и убирает несколько раз волосы с плеч, не находя места взгляду?

– А-а, ясно. Может, вести себя как обычно? - с большим интервалом посередине, наконец, дал я невнятный ответ.

– Как обычно… Ну да… – словно глотая, кивнула Юкиношита. Я кивнул ей в ответ. Наверно, со стороны это смотрелось, как спор двух голубей. Юкиношита бормочет себе под нос «обычно, обычно…», словно пытаясь себя успокоить. Смотря на неё, успокоился и я, благодаря чему смог начать нормально разговаривать.

– Сейчас суматоха, поэтому о чём-то другом думать времени нет. Уверен, вскоре ты сможешь делать всё как обычно. Наверно.

– Д-да, когда всё немного успокоится, я смогу сделать всё правильно, как нужно, думаю.

Я думаю, что это и есть «обычно» для нас. Как раз из-за этого мы и пытаемся быть «обычными» – чтобы верить, что эти отношения не являются чем-то необычным. Услышав от меня что-то более-менее нормальное, Юкиношита, похоже, тоже успокоилась. Она кашлянула и попыталась сменить тему.

– Я ничего такого не имела в виду, эм… Нам действительно не хватает людей, и за это я тебе благодарна…

– М, да я понял. Я тоже ничего не подразумевал. Ну, просто попросили помочь, ну и я не мог полностью отстраниться, – сказал я и натянуто улыбнулся. Юкиношита помотала головой, мол, не переживай.

– Тут уж ничего не поделать. Ишики-сан на тебя полагается, – сказала она и улыбнулась. Чувствую тот ещё шутливый тон. А какая хитрая формулировка – «полагается на меня»! Это что, влияние политкорректности? 

– Ишики уже неплохо подросла как президент, поэтому меня скоро освободят от должности. И больше не буду этим заниматься.

– Я бы не сказала. Я не думаю, что она тебя так легко освободит.

– Что за страшная формулировка? Ужас! – сказал я, ощутив, что волнение спало, и что я могу продолжить работу. Я поправил шнур микрофона, чтобы он не запутался. Тут же раздался звук вибрации.

– Ой, извини, – Юкиношита достала из кармана телефон и посмотрела на экран. После чего она устало вздохнула, и благодаря свету дисплея я смог разглядеть её нахмуренные брови. С этим же выражением лица она посмотрела наверх, в сторону операторской. Я тоже туда посмотрел. Ишики сложила ладони вместе и поклонилась.

– Что такое? Что-то случилось?

– Ничего особенного, – сказала Юкиношита и быстро покинула сцену. Возникла какая-то проблема, что ли? Из интереса я проследовал за Юкиношитой.

Под сценой Хирацука-сенсей что-то говорит Юкиношите, а сзади стоят мать Юкиношиты и Харуно-сан. Что вы здесь делаете, сенсей? Точнее говоря, что здесь делают мать Юкиношиты и Харуно-сан? Я посмотрел через плечо Юкиношиты, и Хирацука-сенсей заметила меня.

– О, Хикигая, ты тоже тут? Извини, что мешаем подготовке.

– Да нет, ничего.

Позади Хирацуки-сенсея стоит мать Юкиношиты. Она, похоже, заметила моё существование и улыбнулась. После чего она, подражая Хирацуке-сенсею, слегка помахала мне рукой в знак приветствия.

– Хикигая-кун, вот мы и снова встретились.

– Хе-хе… Здравствуйте.

Я хотел поздороваться как можно короче и уйти. Однако мать Юкиношиты была в настроении поговорить и подозвала меня рукой. Стоящая сбоку Харуно-сан тоже пристально следит за мной, то есть просто взять и уйти не выйдет. Ну, что поделать. Медленно перебирая ногами, я подошёл к ним.

– Похоже, вы будете принимать участие в проме. С радостью посмотрю на ваш коронный танец, - весёлым голосом сказала мать Юкиношиты.

– Хе-хе… – как можно короче ответил я, и Харуно-сан окинула меня подозрительным взглядом.

– Коронный? Он танцует? – частично улыбаясь, переспросила Харуно-сан.

– Да, говорят, что неплохо танцует. Даже я хотела бы с ним потанцевать, – шутливо, но очень наивным тоном ответила мать Юкиношиты.

– Ух ты… – впечатлённо ответила Харуно-сан, но её взгляд всё ещё холоден, он словно пленяет меня. Как вдруг Юкиношита влезла между нами.

– Вы ведь пришли проверить? У нас много дел, давайте быстрей.

– Ах да, верно, – мать Юкиношиты перестала улыбаться, посмотрев на тяжело вздыхающую дочь, которая их торопит, и осмотрела спортивный зал. Судя по их разговору, она пришла проверить, насколько зал для прома соответствует морально-этическому образу школьника. А сообщение пришло от Ишики с просьбой позаботиться о них. Всё правильно, Юкиношита вроде как ответственная за эти дела.

– Надо же, как много вы успели за это время. Не зря, значит, был подставной план для получения дополнительного времени.

Мать Юкиношиты осмотрела зал от пола до потолка и кивнула. После чего внезапно перевела взгляд прямо на меня.

– Да и как можно было что-то возразить, когда ты мне так откровенно вручил этот план? Уверена, даже суетливых людей можно будет усмирить… Отличный план.

– Что вы, это ведь не я один делал, это всё…

Я хотел было сказать «ваша дочь», но Харуно-сан, находящаяся позади матери Юкиношиты, прищурилась. Она ничего даже не пытается сказать, но мне кажется, что она меня испытывает. Благодаря ей я ничего больше не сказал. Я не в том положении, чтобы что-то говорить. Моё заявление, что это не моя добыча, не имеет никакого смысла, а даже наоборот – может привести к негативным последствиям. Мать Юкиношиты посмотрела вопросительно, словно ожидая, пока я закончу фразу. Но я ничего не сказал и перевёл взгляд на Юкиношиту.

Даже в таких мелочах противостоять матери должен не я, а сама Юкиношита. Как-никак это тот человек, который может вцепиться даже за самые незначительные фразы и в итоге разрушить всё до основания. Поэтому мой ответ может привести к тому, что мои слова обернутся дополнительной гирей на ноге у Юкиношиты.

Увидев этот взгляд, а может и просто из-за внезапной тишины Хирацука-сенсей усмехнулась.

– Всё это так или иначе – заслуга понимающих попечителей. Верно, глава исполнительного комитета? – она шутливо похлопала Юкиношиту по плечу и улыбнулась. Юкиношита была в замешательстве, но, осознав, куда она клонит, расслабилась.

– Д-да. Приношу вам благодарность как ответственная за данный план, – поблагодарила она уверенно и вежливо, после чего красиво поклонилась.

– Изъяны не исключены, однако же, мы будем благодарны за ваше снисхождение. В случае любых вопросов со стороны посетителей я готова дать все пояснения в любой момент.

Медленно подняв голову, Юкиношита посмотрела прямо на мать. В её словах и действиях чувствовалось отчуждение и волнение.

– И то верно. Хоть ты и моя дочь, нужно соблюдать субординацию. Наконец-то у тебя лицо настоящего ответственного… Пожалуй, и я исполню свой долг как глава совета попечителей.

– Пожалуйста.

Смотря на уверенность своей дочери, мать ярко улыбнулась. Дабы скрыть улыбку, она спрятала рот веером.

– Давайте прямо сейчас кое-что проверим. Когда планируемое время закрытия и что после него планируется? – начала она весело говорить звонким голосом.

– Конечно. По поводу безопасности площадки… Мы приготовили бумаги, которые находятся вон там, пройдёмте, – Юкиношита позвала за собой мать и Хирацуку-сенсея. Отстав от них на пару шагов, Харуно-сан прошла мимо меня, задев плечом.

– Хорошо сдержался. Так и нужно было, – прошептала она мне на ухо. Её добрый голос почему-то вызвал мурашки у меня на спине. Но, несмотря на ласковый тон, мне он показался в большей мере одиноким.

Юкиношита Харуно ушла, не дожидаясь моего ответа, а я остался один. Глубоко вздохнув, я посмотрел в потолок.

***

Если продолжать как раньше – можно что-то придумать, как-то выкрутиться. Но в этом необходимости нет. Точнее говоря, так нельзя, и я это наконец-то понял. То, что я могу, и что мне можно сделать, сильно ограничено. В данной ситуации мне нужно заняться только одним – работой. Я слегка вздохнул и направился назад, в операторскую.

Стуча каблуками по тонкой железной лестнице, я забрался и открыл дверь.

– Отличная работа! – Ишики облокотилась на спинку и кружилась от скуки на стуле. Я взял стоящий рядом стул и сел перед пультом, а заодно передал ей одну из раций.

– Ты тоже молодец. Держи рацию.

– Ой, спасибо! – пододвинувшись ко мне вместе со стулом, она взяла рацию и прислонилась ко мне плечом.

– Ну как, всё нормально прошло? Эта старуха что-то сказала? – прошептала она мне около уха.

– Старуха? Ну ты…

Она же выглядит гораздо моложе своих лет? А, хотя я понятия не имею, сколько ей лет. Она довольно красива, хоть и мать двоих детей, хотя, как правило, она страшная и излучает сильную ауру, но в целом она милая. Хотя именно поэтому и страшно. Я хотел было объяснить это Ишики, но понял, что не получится. Она ведь видела, только как мы за что-то грызёмся. О, какое совпадение, я тоже! Поэтому я решил ничего не говорить.

– Юкиношита с ними работает, так что всё хорошо.

– Хм-м, – скучно ответила Ишики, положив голову на локоть на пульт.

– Перевод уже не нужен?

– Э?

– Ты ведь нормально разговаривал с Юкино-семпай. И на совещании, и только что, – сказала Ишики и указала подбородком на окошко. Похоже, она видела всё происходящее на правой части сцены.

– А-а. Да нет, по рабочим вопросам перевод ведь не нужен. Я не любитель обычных разговоров, а вот по делу – можно сказать, моя сильная сторона.

– Нашёл, чем гордиться… – ошарашено маша руками, сказала Ишики. Прислонив руку к щеке, она задумчиво вздохнула.

– Хотя есть же мальчики, которые начинают интересоваться тобой просто из-за рабочей переписки.

– Эй, погоди! Есть же парни, которые без предлога не могут поговорить с девушкой! Тебе не жалко их? – сказал я ей остановиться, но она меня не слушает.

– Такие люди на третьем разговоре начинают внезапно обращаться к тебе фамильярно по имени, а на пятом – звать погулять. Я, правда, прекращаю общение, когда мне начинают в любви признаваться.

– Стой, стой, больше не говори ничего! Ты что, из моей средней школы?

– Нет, конечно… Но семпай, ты если находишь предлоги, то… – Ишики резко открыла глаза, словно какая-то шальная мысль посетила её голову, и отошла от меня.

- А! Получается, ты под предлогом работы пытаешься со мной сблизиться, скоро признаешься в любви, погулять, конечно, можно, но всё остальное давай уже, когда всё это кончится, а пока что извини, – протараторила она и поклонилась.

– Да-да, когда всё это кончится. Поэтому давай работать, а то так никогда не кончится.

– Опять ты меня не слушаешь…

Кто в здравом уме будет это слушать?

– К тому же, кто сказал, что я не люблю работать? – бормоча, Ишики прицепила рацию, чтобы покрасоваться, пододвинулась к ноутбуку и начала что-то набирать. Посмотрев на неё, я тоже начал тестировать управление пультом.

Как вдруг она усмехнулась:

– Мне очень нравится проводить так время, на самом деле.

– Ну да, есть прелесть в работе за кадром.

Так и есть, в работе за кадром, такой, как аудио-оператор или арт-менеджер с мобильной рацией есть своя прелесть, эта работа приносит своё особенное удовлетворение. Ишики нацепила наушники, проверила их и, повернувшись на стуле в мою сторону, посмотрела прямо на меня.

– А давай повторим в следующем году?

– Вообще-то я буду по ту сторону в следующем году.

Даже если я и не против этим заниматься, но сидеть тут во время собственного выпуска… я криво улыбнулся, а вот Ишики – нет.

– Я не про это, а про клуб помощи, – серьёзным тоном и с серьёзным выражением спросила она, сидя прямо и держа руки на коленях. Уверен, у её вопроса есть скрытый смысл, но даже если я попробую перевести, ответ не изменится.

– Спроси у главы клуба, у меня нет никаких прав на всё, что касается клуба, – ответил я, но Ишики всё равно смотрит на меня, давая понять, что ей нужен чёткий ответ. Я проиграл и отвёл взгляд в сторону.

– К тому же клуб исчезнет, – впервые сказал я то, что осознавал всё это время. Уверен, ни Юкиношита, ни Юигахама, наверно, даже Хирацука-сенсей хоть и понимали это, но не произносили вслух. Пытаясь шутить и ведя несерьёзные разговоры, мы ни разу не произносили этот факт отчётливо. Поэтому и возможно было отводить от него взгляд. Но теперь он прозвучал однозначно.

– Поэтому у меня нет причины работать, – добавил я и посмотрел в глаза Ишики. Президент школьного совета ласково посмотрела на меня.

– Так я и думала. Но ведь, почему бы и нет?

– Э-э? В смысле?

– Можно ведь не как клуб помощи работать. Можно и в ученическом совете… У меня тут одно место освобождается, – шутливо сообщила Ишики, широко улыбаясь, и я улыбнулся в ответ.

– Скажи это Юкиношите, она это очень любит.

– Планирую. И Юи-семпай приглашу, вместе лучше будет.

– Ну ты даёшь! У меня ведь всего одно место?

Ишики довольно выпятила грудь и довольно улыбнулась.

– Ну тогда я уволю заместителя.

– Жестоко…

Она ведь так старается! Я чуть не расплакался от сожаления. Хотя чего ей сожалеть, она ведь подружилась с секретаршей. Извини, давай работать.

То, о чём говорит Ишики – это шутка, неисполнимая мечта. Я понимаю это, и поэтому я не отрицаю на корню. Но лучше оставить это на уровне весёлой беседы. А иначе я могу подумать, что это было бы неплохой идеей. Я пытался улыбнуться, но, похоже, я всё-таки притворяться не умею. Ишики ласково мне улыбается. Мне она показалась довольно взрослой, поправляя волосы за ухо с таким выражением лица. Да не, она значительно взрослее меня.

– По-моему, наиболее осуществимый вариант – это когда симпатичная девочка-кохай мило заставляет тебя сделать что-то ради неё, и вы вдвоём катитесь в пропасть. Не сказать, что это плохо, не правда ли?

Очень заманчивое предложение, на самом деле. Наверно, ближе всего к идеалу. Я почувствовал, что моё сердце дрогнуло. Словно заметив это, Ишики очаровательно улыбнулась и прильнула ко мне через стул. Её соломенного цвета волосы щекочут щёку, а нос улавливает запах шампуня и духов. Одной рукой она опирается на подлокотник стула, а другую прислонила ко рту и прошептала мне на ухо.

– Если хочешь, причину я тебе найду.

Я рефлекторно отклонился назад под скрип сиденья. Ишики тоже села обратно на стул. У меня сердце стучит, как бешеное, и пот рекой, а ей хоть бы что. Она абсолютно спокойна и уверена, что ничего не произойдёт.

Наверно, если бы Ишики честно и серьёзно попросила бы меня помочь, я бы помог, будь то позиция заместителя или по общим вопросам. Даже мог бы помочь ей без всяких должностей, лично. Ишики ведь уже научилась работать со мной не хуже моей сестры Комачи. Уверен, она это тоже понимает. Все знают, что я не в силах отказать сестре и кохаю. Если меня попросить, то я побурчу, конечно, но наверняка помогу. Ишики это понимает, потому что так уже происходило на самом деле. И, несмотря на это, она решила применить этот трюк. Даже мне понятно, что она подразумевает.

– А ты хорошая девушка, – вздохнув, сказал я и улыбнулся. Ишики показала сбоку около головы знак «пи-ис» и подмигнула.

– А как же! На самом деле, я очень удобная девушка, – сказала Ироха и улыбнулась. В эту улыбку и жесты она вложила всю свою миловидность и хитрозадость. Так она пытается остаться для нас нашим кохаем, не жалея сил. Не знаю насчёт удобства, но, по крайней мере, я уверен, что она хороший человек. Значит, и я должен ответить, как подобает мне:

– По поводу вашего предложения я подумаю и постараюсь решить в позитивном ключе.

– Это же ответ, когда ты ни за что и пальцем не пошевелишь… Ну, это на тебя похоже, – расстроенно вздохнула Ишики, но тут же нарочито улыбнулась опять.

– Но на самом деле я очень неохотно отказываюсь от затей.

– Я это прекрасно знаю, – я посмотрел на неё и улыбнулся в ответ.

Внезапно Ишики посмотрела на часы.

– Уже скоро.

Из наушника рации раздался шум, после которого начал говорить спокойный голос:

–Говорит Юкиношита. Мы идёт по расписанию. Начинаем впускать посетителей.

– Ишики, принято. Включаем музыку в зале.

Ишики посмотрела на меня, и я кивнул в ответ. После чего я включил проигрывание и медленно поднял ползунок громкости. Пока что всё хорошо. Моя задача – включить на автоповтор какой-то трек, подходящий для приятного ожидания.

Посетители начали заходить, и зал становится всё более оживлённым. Если бы у меня был хотя бы один монитор, можно было бы посмотреть, что происходит снизу, но у нас такой роскоши нет. Поэтому я встал и выглянул через окошко операторской.

Снаружи было красиво. Элегантные разноцветные платья, движущиеся в них фигуры напоминали лепестки сакуры. Говорят, что настоящая красота в цветах проявляется в момент опадания лепестков. Возможно, картина, представшая моему взгляду красива по той причине, что это уже конец. Наконец-то начался наш последний ивент.

***

Много было препятствий на нашем пути, мы то делали шаг вперёд, то отходили назад, но в итоге сам пром с самого начала шёл гладко по программе. Хорошее начало, и такой же хороший темп. Неясно было со слайдшоу, но и оно успешно закончилось вперемешку с беседами, и вот мы уже подошли к танцам.

Ишики усердно работала администратором, а Юкиношита диктовала мне, когда включать песни, которые шли согласно плейлисту в правильном порядке. Колонки к тому времени уже были подключены, поэтому уже не нужно было ничего делать. Я сел, облокотившись на спинку кресла, расслабив после длительного напряжения спину. Стул скрипнул, и даже мои кости, кажется, хрустнули.

– Похоже, ты прилично устал.

Посмотрев на источник звука, я увидел Ишики, которая только-только закончила свою часть работы и вернулась в операторскую.

– М, ага, ты тоже, – сказал я в ответ, Ишики устало села на соседний стул.

– Может, сделаешь перерыв? Я побуду здесь пока.

Похоже, она сжалилась надо мной из-за того, что услышала хруст моих суставов. Не сказал бы, что я сильно устал, но я хотел бы цветочки собирать, поэтому с благодарностью приму её предложение.

– М, тогда, я скоро вернусь.

– Ага! – грустным голосом проводила она меня из операторской. Я снял наушники рации, размял затекшие плечи и с лёгкостью на душе побежал по лестнице вниз. Звуки моих шагов попали в ритм с басистой клубной музыкой.

На танцполе было много людей, собравшихся в центре, и зал наполнен жаром. Со стороны всё выглядит весьма неплохо. На фоне одетых в красивые платья людей школьная форма сильно выделяется. В углу зала, за длинным столом с различными закусками и напитками, я заметил Юигахаму. Она тоже меня заметила и помахала рукой, мол, иди сюда. Я кивнул в ответ и подошёл.

– Хикки, спасибо за работу! – сказала Юигахама вблизи, чтобы не перекрикивать звучащую музыку.

– Спасибо за работу. Ты уже на ресепшене закончила?

– Да, думаю, сейчас-то уже никто не придёт, да и я поменялась и взяла перерыв.

– Ну да, уже ведь, по сути, конец.

– Как-то я проголодалась, – сказала Юигахама и набросилась на стол, сгребая всякие сладости. – Хикки, ты ведь тоже кушать будешь?

Не, я ещё не проголодался… Но не дожидаясь моего ответа, передо мной возникла страна сладостей. Вот эта штука в центре страны – Дворец Медового Тоста. Понятно, хороший выбор. В отличие от приготовленного школьниками тоста на культурном фестивале, этот украшен разными фруктами, приятно смотреть. Но… это ведь булка, как ни крути? Самая обычная булка. Они даже не пытались скрыть, что это – булка. Голая булка[32].

– Эй! – выкрикнула Юигахама, разделяя еду на порции по тарелкам. Прямо руками… Хотя я не против. Пока я стоял в прострации, Юигахама начала есть.

– Как вкусно! Какой вкусный крем!

Она, как всегда, очень счастлива во время еды. Из-за этого и мне показалось, что медовый тост – это вкусно. В прошлый раз я ел медовый тост, приготовленный новичком, а сейчас им занимались то ли Demae-kan, то ли Uber Eats, доставили откуда-то. То есть этот тост готовили профи. Должен быть вкусным.

Убедив себя в этом, я начал его жевать.

М-м… Булка. Она и во рту вязкая становится… Наверно, потому что много времени прошло с момента изготовления, а их нужно употреблять свежими? Хотя крем и мёд вкусные и сладкие, так что сойдёт. Увидев, как я жую, Юигахама усмехнулась.

– Хикки, у тебя лицо такое же, как в прошлый раз.

Ну а что я сделаю? Это натуральная булка. Во рту до сих пор чувство, что жуёшь мочалку, и это чувство сладостью не убрать. Всё равно, что жевать нечто плотное и сухое, но зато сладкое. Ну сделайте вы его помягче! Кое-как прожевав, я её наконец проглотил и расслабился. Как только я потянулся за кофе на столе, музыка изменилась вместе с цветом освещения. Зеркальные шары отражают красный и зелёные цвета в темп музыке в стиле хаус; мигает белый свет, холодный, словно от вспышки. В этом освещении улыбка Юигахамы мне показалась словно в мрачной тени.

– Ты уже загадал желание? – сказала тихо Юигахама, и я подошёл поближе, чтобы её услышать.

– Нет. Пока что ничего не приходит на ум. А ты?

– Я… Почти всё, о чём я говорила, уже исполнилось. Помочь с промом, отпраздновать вместе, и день рождения Комачи… А, ещё осталось развлечься где-нибудь! – считала на пальцах Юигахама, но в конце вспомнила и разогнула один палец.

– Тогда можно будет сходить после экзаменов за семестр.

– А, экзамены… Тогда я смогу постараться выложиться на них!

Слово «экзамены» заставило её понуро опустить голову, но, вспомнив о планах, она весело усмехнулась. Такой хорошей девочке хочется сделать что-то дополнительно, в качестве сервиса.

– Если что ещё придумаешь – говори.

– Правда? Ну, тогда у меня будет ещё одно желание, – сказала Юигахама и легкой походкой отошла от меня на шаг. Взяв пальцами подол школьной юбки, она слегка согнула в колене правую ногу и немного согнулась в поясе.

– Не могли бы вы станцевать со мной? – Юигахама сделала приглашение, а её «булочка» на голове выглядела, словно маленькая тиара. Я был ошеломлён этим видом.

Точнее говоря, я в него влюбился.

Юигахама медленно опустила голову. Её бодрое лицо даже в этой темноте заметно покраснело.

– Ну, я пошутила… Хе-хе… – чтобы скрыть смущение, она очень быстро теребит «булочку» и улыбается. А с меня наконец-то спало окаменение, и я слегка улыбнулся.

– Это не такой танец.

– Н-ну да! Ах… Какая стыдоба… – сказала Юигахама, закрывая ладонями лицо. Стоило мне на миг убрать взгляд – как она уже машет на своё лицо ладонью вместо веера. Ты очень сильно поддаёшься различным настроениям; ну какой смысл танцевать до начала танца?

Я разочарованно вздохнул. Я действительно разочарован тем, что собираюсь сделать.

Я ещё раз вздохнул, но уже не разочарованно, а чтобы себя подбодрить. Сделав пару шагов от стола с едой, я туловищем повернулся назад, в сторону Юигахамы. Она молча на меня смотрела, не понимая, что происходит.

– Можно вашу руку? – я слегка согнулся, приставив левую руку к груди, а правую протянул ей. Юигахама удивлённо на меня посмотрела и засмеялась. Пытаясь удержать улыбку кончиками пальцев, она на меня посмотрела снизу вверх.

– Это же не такой танец? – шутливо спросила она.

– Ты же первая начала.

Из-за твоего поведения я ведь так поступил. Но всё же мне действительно стыдно. Не нужно было этого делать… С сожалением о сделанном и самобичеванием я резко опустил руку. Однако же Юигахама успела поймать руку до того, как я её полностью опустил.

– Идём! – Юигахама повела меня на танцпол, минуя других людей. Зеркальные шары и прожекторы бегают по всему танцполу, словно танцуя вместе с такими же людьми вокруг. Из динамиков течёт быстрая модная мелодия. Такие мелодии на жанры не разделяют, и я не знаю, как их называют; я не ошибусь, если назову это клубной музыкой. По крайней мере, это не та музыка, под которую обычно разбиваются на пары и танцуют в обнимку.

Мою руку подняли, начали кружить, и я послушно сделал круг вокруг себя, и сделал один шаг вместо нескольких. Я поддался звукам, пылу и свету в этой танцующей толпе, хоть это и весьма быстрый и неловкий танец получился.

Но мне всё равно, насколько плохо я сейчас выгляжу. Здесь находятся те, кому важно только одно – наслаждаться самим. Поэтому им всё равно, танцуют ли люди вокруг, или стоят как статуи. Никто не смотрит. На меня смотрит только один человек – Юигахама.

Свет бегает по залу, показывая не кого-то одного, а просто перемещается в такт битам, поэтому сложно понять, у кого какое выражение лица. Единственное, что я видел наверняка – наши руки и её улыбку.

Люди в школьной форме выделяются среди наряженных выпускников, но им важно только насладиться моментом, поэтому, похоже, они на нас внимания не обращают, поэтому мы с Юигахамой смогли без вопросов зайти на танцпол. Здесь так много людей толпится, что впору играть в «Осикура-мандзю»[33]. Следя за темпом музыки, я то обнимал её за плечи, то избегал этого, делая разворот вокруг себя. Так мы и танцевали.

Под ритм раздающейся в выси музыки ноги двигаются в такт, плечи шатаются из стороны в сторону, и под «put your hands up»[34] руки поднимаются вверх. Пусть это и неровный, грубый, лживый танец, и пусть получается совсем не то, что хотелось бы, но физически он выматывает гораздо сильнее, чем я думал раньше.

Сложно это, особенно психически. И касание рук, и близость лиц, и даже её дыхание у уха. Юигахама посмотрела мне в глаза, когда я уже порядочно устал, и усмехнулась.

– Какое у тебя недовольное лицо!

– Такие просьбы исполнять довольно сложно.

– Ой, извини, больше не буду! – смеясь, ответила она. Её смех смешался с музыкой и растворился в ней.

– Следующая просьба будет последней, – тихо пробормотала Юигахама. Она стояла совсем рядом, практически у меня в руках, и прислонилась к моему плечу. Я хотел было что-то ответить запыхавшимся голосом, но его поглотила музыка.

Наконец мелодия медленно затихла, и её сменила другая, более медленная – видимо, танцы подходят уже к концу. По плейлисту после этого должен быть «Стандартный номер»[35] и финал. Значит, это – последняя расслабляющая песня, и, значит, мне пора возвращаться к работе.

– Я пойду уже.

– Ага, я тоже.

Мы отпустили руки друг друга и сделали шаг в сторону друг от друга. Вскоре звук, похожий на звон гул колокола, сообщил о том, что это похожее на магию время подошло к концу.

***

Мои шаги эхом раздаются по коридорчику в операторскую. Шагаю я не стеклянными туфельками, а обычными грязными стоптанными туфлями для носки внутри школы. Волшебное время прошло, здравствуй, пыльная грязная комнатушка. Золушку дома ждали вредная мачеха и сводная сестра, а кто же ждёт меня? С такими мыслями я открыл дверь.

– С возвращением! А ты опаздываешь. Чем займёмся? Работой, или же работой? Или, может быть, ра-бо-той? – сказала она, мило улыбаясь с тоном молодой жены, но при этом она явно злится. В общем, ждёт меня кохай, похожий на вредную жену. Хоть и тон похожий на тот, когда молодая жена встречает с работы мужа, в словах ни в одном из вариантов домашним уютом даже не пахнет.

– Прошу прощения. Займусь работой.

– Я тебя постоянно звала по рации. Впрочем, ты вовремя, так что всё хорошо, – сказала, надув щёки, Ишики, и поднялась.

– Ну, я пойду готовить прощальную речь, а ты тут занимайся.

– Ага, давай.

– Пока! – Ишики бодро ответила и ушла. Проводив её взглядом, я остался один в операторской. Позади динамиков слышны лишь басы. Я посмотрел на время, сравнил его с расписанием. Где-то мы отставали, где-то заканчивали раньше планируемого, но всё в пределах нормы, так что и эндинг будет вовремя.

Ишики произнесла заключительную речь, и наконец настал гранд финале. Я снова нацепил наушники рации. После белого шума раздался спокойный голос.

– Ишики-сан, готовность?

Это Юкиношита проверяет, как у них идут дела. Через несколько секунд пришёл ответ.

– Ишики. Я прибыла в левое крыло. Всё окей. Я снимаю рацию.

– Принято. Тогда жди вызова по громкоговорителю.

– Есть! Отбой, до скорого.

На этом разговор по рации завершился. Я же облокотился на спинку скрипящего стула, сложив руки на затылке, и смотрю на полоток. Через некоторое время музыка сменилась следующей мелодией. Похоже, настал час традиционного клубного «Стандартный номер»; из зала слышны возгласы. Плейлист подходит к концу.

Я сжал микрофон в руке и нажал на кнопку. Я знаю, как им пользоваться. Подождав несколько секунд, пока появится звук, я начал говорить.

– Операторская. Играет последний номер плейлиста.

– Принято. Я сообщу об эндинге из правого крыла. Не пропусти, – ответила Юкиношита, и я выглянул через окошко. Юкиношита стояла за плотным занавесом в правом крыле зала. Я опёр голову на локоть, смотря на неё, и она подняла взгляд на меня и поднесла ко рту нацепленный на воротник микрофон.

– Меня видно?

– Да, прекрасно видно.

– Понятно. А ты где? В зале где-то? – Юкиношита выглянула из-за занавеси в зал, нарочно осматривая его.

– Вверху я, вверху. Ты же только что меня видела! – ответил я раздражённо. Юкиношита слегка согнулась, её плечи дрожат. Кнопку она не держит, поэтому ничего не слышно, но, похоже, она смеётся. Всё так же улыбаясь, она посмотрела в сторону операторской.

– Я просто не привыкла смотреть на тебя снизу вверх.

– А сверху вниз, значит, привыкла? Хотя я привык к такому взгляду, так что всё нормально.

– Я могу смотреть снизу вверх только на твоё рабское мышление. Оно настолько высоко, что аж плечи болят.

С чего бы у тебя плечам болеть, у тебя же не настолько большие… Не скажу что.

Но Юкиношита посмотрела на меня серьёзным взглядом и грубо сжала микрофон у своей печальной груди.

– Ты что-то сказал? Я не услышала. Можешь повторить?

– Ничего я не сказал, – грозно ответил я. Не уверен, что включил передачу.

Я вспомнил, как мы раньше постоянно разговаривали по рации, и не сдержал улыбку. Стыдно было перед невольными слушателями… Но в этот раз, похоже, на линии только мы вдвоём. Вот так, на расстоянии, мы можем общаться о всякой ерунде бесконечно долго посредством этого устройства. Но бесконечного, разумеется, не существует.

Индикатор на пульте отсчитывает секунды до конца записи – осталось всего несколько секунд. Отвернувшись от монитора, я вновь выглянул в окошко. В правом крыле за занавесом всё так же стояла Юкиношита, но только теперь у неё на лице было непонимание, словно спрашивала, случилось ли что. Похоже, не поняла, почему я внезапно исчез из окошка.

Да нормально всё.

Я даже губами не пошевелил, не говоря уже о микрофоне, только пробормотал про себя, так что с этого расстояния она услышать в принципе не может. Юкиношита вопросительно склонила голову вбок. Я отрицательно помотал головой в ответ, и она, поняв, слегка кивнула.

В том крыле темно, но редкие зайчики от зеркального шара всё же подсвечивают её правильное лицо, милые жесты и красивую улыбку. А вот операторская комната находится в темноте на фоне ярко освещённого зала, поэтому, думаю, ей сложно меня разглядеть. Поэтому я избежал того, чтобы Юкиношита увидела моё лицо. Не могу же я ей показаться с таким дурацким выражением лица. Поняв, как я выгляжу, я сам над собой посмеялся. Думаю, расположение и было причиной этих дурацких помыслов. Одна часть находится выше, другая ниже; с одной части приходится смотреть вверх, с другой – наоборот, сверху вниз. Прямо как одна пьеса, которую я видел когда-то давно.

Обзор с балкона и из операторской сильно отличаются, положение же парня и девушки противоположно настоящему, а в словах, которые они шепчут друг другу, нечто очень далёкое и от общения влюблённых, и не похоже на переговоры по работе. Поэтому и финал, уверен, не будет похожим.

Думая об этом, я усмехнулся. Вряд ли нас ждёт нечто близкое к счастливому концу, но наше время уже подошло к концу. Посмотрев на таймер обратного отсчёта, я крепко сжал микрофон.

– Песня скоро заканчивается.

Из-за использования раций возникает задержка между тем, когда я говорю, и когда моё сообщение достигает собеседника. Юкиношита прижала наушник пальцем и опустила взгляд.

– Принято, – коротко ответила она, но я всё ещё слышу шум. Похоже, Юкиношита всё ещё держит кнопку передачи. Прошло ещё две-три секунды. Юкиношита сжала кнопку вместе с воротником и прошептала.

– Слушай, Хикигая-кун…

Я ждал, но продолжения всё нет, слышен лишь шум и дыхание.

– Пожалуйста, исполни желание, – сказала она, и связь прервалась. Юкиношита смотрит вниз, поэтому я не знаю, что за выражение на её лице. Односторонний контакт получается – задержка связи, плюс расстояние, плюс шум…

Разговаривали о работе, глупо шутили и не касались ничего больше. Уверен, это правильная дистанция между нами. У меня есть лишь один вариант ответа.

– Понимаю.

Через секунду песня завершилась. Громкий звук, и за ним – медленное затихание застывшего аккорда. В то же время свет медленно затухает, объявляя о конце танцевального вечера и начале прощального пира. Аплодисменты, свист и овации наполняют зал.

– Спасибо. На этом и закончим.

Подождав, пока зал утихнет, Юкиношита подняла руку и показала знак следующей мелодии.

– Есть, – сказал я сам себе, не включая микрофон рации. Под туш, выбранный будто для дебаяси[36], шум в зале стихает, и в нужный момент я подымаю ползунок другой, эмоциональной мелодии для эндинга. Я нажал на кнопку микрофона и через несколько секунд начал говорить.

– Итак, песня пошла.

– Поняла. После объявления, когда Ишики-сан выйдет на позицию, сделай потише. Я подам сигнал.

Всего одна мелодия привлекла внимание зала, и они ждут окончания. Выждав момент, Юкиношита начала говорить голосом диктора.

– Уважаемые выпускники, благодарим вас за посещение прома старшей школы Собу. Разрешите ещё раз поздравить вас с окончанием обучения. Напоследок, прощальная речь от главы исполнительного комитета.

Под лучом прожектора Ишики вышла в центр сцены под аплодисменты из зала.

Юкиношита посмотрела вверх, на меня. Там, в темноте, освещаемая лишь отблесками зеркальных шаров, она беззвучно подняла руку, так, что даже не разобрать, то ли её худая рука поднялась вверх, то ли вниз. С грустной улыбкой она подала сигнал на окончание.

И тихо помахала рукой. Следуя её сигналу, я медленно, словно опуская занавес, опустил ползунок на пульте.

 

Интерлюдия.

Окошко операторской комнаты там, высоко в темноте, очень далеко, не достать рукой. Была похожая сцена у Шекспира, не дотянуться рукою к высокому окну. И мои с ним отношения совсем иначе выглядят, похожа только композиция. Я слегка усмехнулась над своими собственными мыслями. Нашим отношениям не достичь такого же простого и счастливого финала. Я не знаю, каким словом можно их назвать, и эта ситуация не менялась никогда.

Отношениям между мной, им и ею не имеют названия. Но ведь как бы роза ни называлась, она всё равно благоухает. Так и с отношениями нас троих. Как бы их ни назвать, ничего не изменится.

Уверена, так оно и есть. Хоть я в это и не верю, но всё же проглотила, как сладкую ядовитую пилюлю. Чтобы усыпить саму себя. Из-за света позади я не могу видеть выражение его лица, но почему-то мне подумалось, что он улыбается. Спросив его, что случилось, в ответ я услышала только шум. И узнала, что подошёл конец. Весёлая беседа закончена.

Это – конец. Ответив, что поняла, я отпустила микрофон.

Я анонсировала финал с помощью микрофона на стойке и начала финальную церемонию. Осталось только запустить музыку, пригласить на сцену исполнителей, и всё. Моя задача – только подать сигнал.

Я подняла руку, смотря на операторскую. Но, понимая, что мне туда не дотянуться, я не протягиваю руку. Мне некуда оказалось деть руку, поэтому я осторожно помахала.

 

---

Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 123; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!