ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ И СОЦИОЛОГИЯ 6 страница

Так бывало всегда, когда стечение обстоятельств заставляло различные расы жить совместно на одной территории. Раздоры и междоусобные войны всегда от­личались тем большей интенсивностью, чем различнее были соприкасавшиеся между собою расы. Когда они слишком различны между собою, то становится совершенно невозможным заставить их жить под одними учреждениями и одними законами. История больших империй, образованных из различных рас, всегда была тождественна. Они исчезали чаще всего вместе со своим основателем. Из совре­менных наций одни только голландцы и англичане успели подчинить своему игу азиатские народы, совершенно отличающиеся от них, но это им удалось только потому, что они умели уважать нравы, обычаи и законы этих народов, предостав­ляя в действительности им самим управлять собою и ограничивая свою роль взиманием налогов, торговыми сношениями и поддержанием мира.

За этими редкими исключениями, все большие империи, объединяющие несход­ные народы, могут быть созданы только силой и осуждены погибнуть от насилия.

Для того, чтобы нация могла образоваться и долго существовать, нужно, чтобы она образовывалась медленно, постепенным смешением рас, мало отличных друг от друга, постоянно скрещивающихся между собой, живущих на одной территории, подчиняющихся действию одной и той же среды, имеющих одни и те же учреж­дения и одни те же верования. Эти различные расы могут тогда, по истечении нескольких веков, образовать очень однородную нацию.

По мере того как старится мир, расы становятся все более и более устойчивыми, и их изменения путем смешения все более и более редкими. Вступая в возраст, человечество чувствует, что бремя наследственности становится все тяжелее и из­менения все труднее. Что касается Европы, то можно сказать, что эра образования исторических рас для нее в скором времени завершится.

 

Отдел третий КАК ИЗМЕНЯЮТСЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ РАС

 

Глава первая РОЛЬ ИДЕЙ В РАЗВИТИИ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

 

Руководящих идей в каждой цивилизации всегда бывает немного - Крайняя медленность их возникновения и исчезновения - Идеи влияют на поведение только после того, как преобразовались в чувства - Они участвуют тогда в образовании характера - Благодаря медленности развития идей, цивилизации обладают известной устойчивостью - Как устанавливаются идеи - Действие рассуждений на массы совершенно ничтожно - Влияние утверждения и престижа - Роль убежденных и апостолов -Искажение, испытываемое идеями, когда они спускаются в массы - Общепринятая идея действует скоро на все элементы цивилизации - Благодаря общности идей люди каждого века имеют известный запас средних понятий, который делает их очень сходными в их мыслях и в их делах - Иго обычая и общественного мнения - Оно уменьшается только в критические эпохи истории, когда старые идеи потеряли свое влияние и еще не заменены новыми - Эта критическая, эпоха - единственная, когда оспаривание мнений может быть терпимо - Догматы держатся только под условием не подвергаться критике - Народы не могут изменить своих идей и своих догматов, не будучи тотчас же вынуждены переменить свою цивилизацию.

 

Показав, что психологические черты рас обладают большою устойчивостью и что из этих черт вытекает история народов, мы прибавили, что психологические элементы могли, подобно анатомическим, под конец преобразоваться медленными наследственными изменениями. Большей частью от этих изменений зависит развитие цивилизации.

Факторы, способные вызывать психологические перемены, весьма разнообраз­ны. К числу их относятся: потребности, борьба за сосуществование, действие известной среды, успехи знаний и промышленности, воспитание, верования и проч. Я посвятил их изучению уже целый том и не буду трактовать теперь об этом предмете подробно, а возвращаюсь к нему лишь с тем, чтобы показать механизм их действия, которому и будут посвящены настоящая и следующая главы.

Изучение различных цивилизаций, следовавших друг за другом от начала мира, показывает, что руководящая роль в их развитии всегда принадлежала очень незначительному числу основных идей.

Если бы история народов сводилась к истории их идей, то она никогда бы не была очень длинной. Когда какая-нибудь цивилизация успела создать за век или Два основные идеи в области искусств, наук, литературы и философии, то можно рассматривать ее как исключительно блестящую.

Нам уже известно, что ход какой-нибудь цивилизации вытекает главным обра­зом из характера, т.е. из наследственных чувств народа, у которого эта цивили­зация проявилась. Мы видели также, что эти наследственные чувства имеют боль-Шую прочность, но что они могут под конец измениться под влиянием различных факторов. В первом ряду между этими последними следует поставить влияние идей.

Но идеи могут оказать настоящее действие на душу народов только, когда они, после очень медленной выработки, спустились из подвижных сфер мысли в ту устойчивую и бессознательную область чувств, где вырабатываются мотивы наших поступков. Они составляют тогда некоторым образом часть характера и могут влиять на поведение.

Когда идеи подверглись уже этой медленной выработке, то сила их очень значительна, потому что разум перестает иметь власть над ними.

Убежденный человек, над которым господствует какая-нибудь идея, религиоз­ная или другая, неприступен для рассуждений, как бы основательны они ни были. Все, что он может попробовать, это ввести, путем искусственных мыслительных приемов и часто путем очень больших искажений, опровергающую его мысль в круг господствующих над ним понятий.

Если идеи могут оказать влияние только после того, как они медленно спустились из сознательных сфер в сферу бессознательного, то не трудно понять, с какой медленностью они должны изменяться, а также почему руководящие идеи какой-нибудь цивилизации столь немногочисленны и требуют так много времени для своего развития. Нам нужно радоваться, что это так: ибо, в противном случае, цивилизации не могли бы иметь никакой прочности. Счастье также, что новые идеи могут в конце концов заставить принять себя, ибо, если бы старые идеи остались совершенно неподвижными, то цивилизации не могли бы совершать никакого прогресса. Благодаря медленности наших психических изменений нужно много человеческих поколений, чтобы дать восторжествовать новым идеям и еще много человеческих поколений, чтобы заставить их исчезнуть. Наиболее цивили­зованные народы - те, руководящие идеи которых сумели держаться на равном расстоянии от изменчивости и устойчивости. История устлана останками тех, которые не были в состоянии сохранить это в равновесии.

Итак, легко понять, почему при изучении истории народов более всего поражает не богатство или новизна их идей, но, напротив, крайняя бедность их идей, медлен­ность их изменений и власти, какую они имеют. Цивилизации являются результа­тами некоторых основных идей; когда же случайно изменяются эти идеи, то и питаемые ими цивилизации осуждены скоро измениться.

Средние века жили двумя основными идеями: религиозной и феодальной. Из этих двух идей вытекало их искусство, литература и их понятия о жизни. Во время эпохи Возрождения обе эти идеи немного изменяются; идеал, найденный в древнем греко-латинском мире, воспринимается Европой, и скоро понятие о жизни, искусство, философия и литература начинают преобразовываться. Потом начинает колебаться авторитет предания, научные истины заменяют собою постепенно истину откровения, и снова преобразовывается цивилизация. В настоящее время старые религиозные идеи по-видимому окончательно потеряли большую часть своей власти, и вследствие этого одного всем общественным учреждениям, опирав­шимся на нее, угрожает гибель.

История происхождения идей, их господства, отживания, преобразования и исчезновения может быть убедительно изложена только тогда, когда подтвержда­ешь ее многочисленными примерами. Если бы мы могли входить в детали, то пока­зали бы, что каждый элемент цивилизации - философия, религия, искусство, лите­ратура и т.д. - подчинен очень большому числу руководящих идей, развитие кото­рых чрезвычайно медленно. Сами науки не избегают этого закона. Вся физика вытекает из закона сохранения энергии, вся биология - из идеи трансформизма (изменяемости), вся медицина - из идеи действия бесконечно малых, и история этих идей показывает, что хотя последние обращаются к самым посвященным умам, но устанавливаются они только мало-помалу и с трудом. В наше время, когда все идет так быстро, и при том в сфере исследований, где не говорят уже ни страсти, ни интересы, для установления основной научной идеи требуется не менее 25 лет. Наиболее ясные, наиболее легкие для доказательства идеи, которые должны были давать меньше всего поводов для споров, как, например, идея кровообращения, потребовали не меньше времени.

Будет ли это научная, художественная, философская, религиозная, одним сло­вом, какая бы то ни была идея, распространение ее совершается всегда одинако­вым образом. Нужно, чтобы она сначала была принята небольшим числом апосто­лов, которым сила их веры или авторитет их имени дают большой престиж. Они действуют тогда более внушением, чем доказательствами. Не в достоинстве како­го-нибудь доказательства следует искать существенные элементы механизма убеж­дения. Внушают свои идеи престижем, которым обладают, или обращаясь к страс­тям, но нельзя произвести никакого влияния, если обращаться только к разуму. Массы не дают себя никогда убеждать доказательствами, но только утверж­дениями, и авторитет этих утверждений зависит от того обаяния, каким пользуется тот, кто на них настаивает.

Когда апостолы успели убедить небольшой кружок своих учеников и преобра­зовали таким образом новых апостолов, то новая идея начинает входить в область спорного. Она сначала поднимает против себя всеобщую оппозицию, потому что сильно задевает много старых и установленных вещей. Апостолы, ее защищаю­щие, естественно возбуждаются этой оппозицией; она убеждает их только в пре­восходстве над остальными людьми, и они защищают с энергией новую идею не потому, что она истинна - чаще всего они ничего этого не знают, - но просто потому, что они ее приняли. Новая идея тогда все больше и больше обсуждается, т.е. в действительности принимается без оговорок одними и отвергается без ого­ворок другими. Обмениваются утверждениями и отрицаниями и очень многими аргументами, так как они не могут служить единственными мотивами понятия или утверждения какой-нибудь идеи для громадного большинства людей, как мотивы чувства, в которых рассуждения не могут играть никакой роли.

Благодаря этим всегда страстным дебатам идея прогрессирует очень медленно. Новые поколения, видя, что она оспаривается, склонны принять ее в силу того, что она оспаривается. Для молодежи, всегда жаждущей независимости, полная оппози­ция принятым идеям представляет самую доступную для нее форму проявлять свою оригинальность.

Итак, идея продолжает расти, и скоро она уже не будет нуждаться ни в какой поддержке. Ее распространение теперь станет совершаться повсюду одним только действием подражания, путем заражения, способностью, которой люди одарены в той же степени, как и человекообразные обезьяны.

С того времени, как вмешался механизм заражения, идея вступает в фазу, приво­дящую ее быстро к успеху. Общественное мнение принимает ее скоро. Она приоб­ретает тогда проникающую и непреодолимую силу, покоряющую ей все умы, соз­давая вместе с тем специальную атмосферу, общую манеру мышления. Как тонкая пыль, проникающая всюду, она проскальзывает во все понятия и умственные продукты известной эпохи. Идеи и выводы из нее составляют тогда часть того запаса наследственных банальностей, который навязывался нам воспитанием. Она восторжествовала и вошла в область чувства, что впредь ее ограждает от всяких посягательств.

Из различных идей, руководящих цивилизацией, одни, относящиеся к искусству или к философии, остаются в высших слоях; другие, особенно относящиеся к рели­гиозным и политическим понятиям, спускаются иногда в глубину масс. Последние Доходят туда обыкновенно сильно искаженными, но когда им уже удалось туда проникнуть, то власть, какую они имеют над первобытными, не способными к рассуждению умами, громадна. Идея представляет тогда что-то непобедимое, и ее следствия распространяются со стремительностью потока, который не может Удержать никакая плотина. Тогда-то и вспыхивают те великие события, которые создают исторические перевороты и которые могут совершить одни только массы. Не учеными, не художниками и не философами основывались новые религии, управлявшие миром, громадные империи, которые простирались от одного полушария до другого, великие религиозные и политические революции, которые перевернули Европу, но людьми, достаточно поглощенными известной идеей, чтобы пожертвовать своей жизнью для ее распространения. С этим очень ничтожным в теории, но очень сильным на практике багажом кочевники аравий­ских пустынь завоевали часть древнего греко-римского мира и основали одну из величайших империй, какие когда-либо знала история. С подобным же нравствен­ным багажом - преданностью идее - героические солдаты Конвента победоносно отражали коалицию вооруженной Европы.

Сильное убеждение - непобедимо, пока оно не встретилось с таким же сильным убеждением: последнее может бороться против первого с шансами на победу. У веры нет другого, более серьезного врага, чем вера. Она уверена в победе, когда физическая сила, которую против нее выставляют, служит слабым чувством и ослабленным верованиям. Но если она находится лицом к лицу со столь же сильной верой, то борьба становится очень оживленной, и успех тогда решается случайными обстоятельствами, большей частью нравственного порядка, каковы дух дисциплины и лучшая организация. При более близком знакомстве с историей арабов, о которой только что шла речь, мы заметили бы, что в своих первых победах - а эти победы всегда и самые трудные, и самые важные - они встретили морально очень слабых противников, хотя их военная организация была достаточ­но высока. Сначала арабы направили свое оружие против Сирии. Там они нашли только византийские войска, образованные из наемников, мало расположенных жертвовать собой для какого бы то ни было дела. Воодушевленные живой верой, удесятерившей их силы, они рассеяли эти отряды без идеала так же легко, как некогда горсть греков, воодушевленных любовью к отечеству, рассеяла много­численные полчища Ксеркса. Исход их предприятия был бы совершенно другой, если бы они несколькими веками раньше столкнулись с римскими когортами. История доказывает многочисленными примерами, что, когда сталкиваются между собою одинаково могущественные моральные силы, одерживают верх всегда лучше организованные. Вандейцы, наверное, имели очень живую веру; это были очень сильно убежденные люди; с другой стороны, и солдаты Конвента имели также очень стойкие убеждения, но так как они были в военном отношении лучше организованы, то и одержали верх. В религии, как и в политике, успех всегда принадлежит верующим, но никогда скептикам, и если в настоящее время кажет­ся, что будущее принадлежит социалистам, несмотря на явную незрелость их учений, то только потому, что они горячо верят в спасительность своих идеалов. Современные правящие классы потеряли веру в плодотворность своей деятель­ности. Они не верят ни во что, даже в возможность защищаться против угрожаю­щей волны варваров, окружающих их со всех сторон.

Когда после более или менее долгого периода блужданий, переделок, пропаган­ды какая-нибудь идея приобрела определенную форму и проникла в душу масс, то она образует догмат, т.е. одну из тех абсолютных истин, которые уже не оспари­ваются. Она составляет тогда часть тех общих верований, на которых держится существование народов. Ее универсальный характер позволяет ей тогда играть решающую роль. Великие исторические эпохи, как век Августа или век Людовика XIV, - те, когда идеи, вышедшие из периода блужданий и обсуждения, утвердились и стали верховными властительницами мысли людей. Они становились тогда светящими маяками, и все, что им приходится освещать своим светом, принимает их окраску.

С того времени, как новая идея водворилась в мире, она кладет свою печать на малейшие элементы цивилизации; но, чтобы эта идея могла на все произвести свои следствия, нужно всегда, чтобы она проникала в душу масс. С интеллектуальных вершин, где идея часто зарождалась, она спускается от слоя к слою, беспрестанно изменяясь и преобразуясь, пока не примет формы, доступной для народной души, которая ей и подготовит торжество. Она может быть тогда выражена в нескольких словах, а иногда даже в одном слове, но это слово вызывает яркие образы, то обольстительные, то страшные, и, следовательно, всегда производящие сильное впечатление. Таковы рай и ад в средние века, короткие слова, имеющие магичес­кую силу отвечать на все и для простых душ объяснять все. Слово "социализм" представляет для современного рабочего одну из тех магических синтетических формул, способных властовать над душами. Она вызывает, в зависимости от сре­ды, в которую проникала, различные образы, но сильно действующие, несмотря на их всегда зачаточные формы.

У французского теоретика слово "социализм" вызывает представление о каком-то рае, где люди равны, справедливы, добры, и все, ставшие работниками, будут наслаждаться под покровительством государства идеальным счастьем. Для немец­кого рабочего вызванный образ представляется в виде накуренного трактира, где правительство предлагает даром каждому приходящему громадные пирамиды соси­сок с кислой капустой и бесконечное число кружек пива. Понятно, что ни один из таких мечтателей о кислой капусте и равенстве не потрудился узнать действи­тельную сумму вещей, подлежащих разделу, или число участников в дележе. Особенность этой идеи заключается в том, что она внушается в безусловной форме, против которой бессильны всякие возражения.

Когда идея постепенно преобразовывалась в чувство и сделалась догматом, то торжество ее обеспечено на долгий период, и всякие попытки поколебать ее были бы напрасны. Несомненно, что и новая идея подвергнется в конце концов участи идеи, которую ей удалось заместить. Эта идея состарится и придет в упадок, но прежде чем стать совершенно негодной, ей придется испытать целый ряд регрес­сивных изменений и странных искажений, для осуществлений которых потребу­ется много поколений. Прежде, чем окончательно умереть, она будет долгое время составлять часть старых наследственных идей, которые называют предрас­судками, но которые мы уважаем. Старая идея даже тогда, когда она не более, как слово, звук, мираж, обладает магической властью, способной еще подчинять нас своему влиянию.

Так держится это старое наследие отживших идей, мнений, условностей, кото­рые мы благоговейно принимаем, хотя они не выдержали бы малейшего прикосно­вения критики, если бы нам вздумалось исследовать их. Но много ли людей, спо­собных разобраться в своих собственных мнениях, и много ли найдется таких мне­ний, которые могли бы устоять даже после самого поверхностного исследования?

Лучше не браться за это страшное исследование. К счастью, мы мало к тому и склонны. Критический ум составляет высшее, очень редкое качество, между тем, как подражательный ум представляет весьма распространенную способность: громадное большинство людей принимает без критики все установившиеся идеи, какие ему доставляет общественное мнение и передает воспитание.

Таким-то образом через наследственность, воспитание, среду, подражание и об­щественное мнение люди каждого века и каждой расы получают известную сумму средних понятий, которые делают их похожими друг на друга, и притом до такой степени, что когда они уже лежат под тяжестью веков, то по их художественным, философским и литературным произведениям мы узнаем эпоху, в которую они жили. Конечно, нельзя сказать, чтоб они составляли точные копии друг с друга; но то, что у них было общего - одинаковые способы чувствования и мышления, необ­ходимо приводило к очень родственным произведениям.

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 211; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!