ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ И СОЦИОЛОГИЯ 1 страница

 

Отношение социологии к философии истории таково же, как отношение ста­тистики к истории. Первую часто называют разрезом (Durchshnitt) последней. Этим хотят сказать, что история должна обнять общее течение судеб человечества, как целого, тогда как статистика изучает данный момент. Такая задача для истории совершенно невозможна, и очевидно, что история уже по самой сущности вещей не сумела разрешить этой задачи; статистика же, ограничив себя временем и прост­ранством, пришла к некоторым положительным результатам. Все это относится так же y социологии и философии истории. Последняя пытается дать нам историю человечества, как целого; она хочет изложить теорию общего процесса челове­ческой истории и должна поэтому оказаться несостоятельной вследствие того, что она не в силах когда-либо все обозреть: идея же части, понимаемая, как идея це­лого, всегда извращает идею целого.

Напротив, задача социологии легче решается благодаря тем ограничениям, ко­торые она себе поставила. Отказываясь понять историю человечества, как целого, она удовлетворяется исследованием процесса возникновения человеческих соединений, вечное повторение которых дает содержание всякой истории. Итак, не спрашивая о смысле общего процесса истории, которого она не знает, она удов­летворяется установлением законосообразности этого процесса, исследованием рода и характера социального развития - словом, она излагает закономерный процесс, возникающий из данного соприкосновения человеческих обществ и совершающихся благодаря этим соприкосновениям и взаимным влиянием.

В своем заключении мы намерены говорить не об общем процессе истории человечества (это мы предоставляем философам истории), но о принципиальных вопросах социологии: о закономерности в процессе политической истории, о при­роде и характере развития обществ; мы намерены рассмотреть, выступают ли перед нами из отдельных отрывков этого исторического процесса известные идеи, общие тенденции (напр., прогресс, улучшение и т.п.) или даже общие формы социальных процессов.

 

ЗАКОНОМЕРНОСТЬ В РАЗВИТИИ

 

О закономерности процессов и изменений в области политической истории говорилось много и часто; утверждали даже, что подобная закономерность суще­ствует, но насколько нам известно и как мы уже указывали в другом месте (Ras-senkampf, стр. 6), еще никому не удалось конкретным и очевидным образом дока­зать эту закономерность.

Ввиду подобных неудачных доказательств тем больше было пустых и враждебных возражений, отрицавших вовсе такую закономерность и говоривших о свободной воле и Промысле Провидения.

Однако в высшей степени интересно то, что в областях, которые не вполне тождественны с политической и социальной жизнью, но близко стоят к ним и даже связаны с ними тесной взаимной причинной зависимостью, эта закономерность вы­ступает так ясно и очевидно, что сомневаться в ней не приходит в голову даже самым ярым сторонникам свободы воли и Промысла Божия. Впрочем, они не принимают в соображение того, что сделавши уступки в пользу закономерного, независящего от воли отдельного лица развития в таких областях, как напр., искус­ство и наука, они должны допустить закономерность в более глубоких и важных областях политической и социальной жизни.

Итак, сначала будем говорить о тех областях, в которых эта закономерность теперь никем не оспаривается, а затем укажем на тесную связь между этой законо­мерностью и закономерностью в политической и социальной области, обуславли­вающей первую.

Разве рассуждение о ходе развития искусства, науки и философии у какого-либо народа уже не является общим научным местом? Современные историки искусства и литературы не занимаются ничем иным, кроме изложения закономерного разви­тия искусства, науки и литературы отдельных народов. Они излагают развитие, в котором личность, очевидно, должна подчиниться и бессознательно, невольно под­чиняется законам целого, достижения общности. Что значит, напр., такой факт: знаток может совершенно точно определить любое произведение искусства, не зная даже его автора, - время его появления, школу, к которой оно принадлежит, чуть ли не место, где оно должно было возникнуть. Что иное означают эти факты, как не то, что нет личности, которая создавала бы свои произведения по своей воле и произволу, но что есть общность и развитие, рабом которых она действует и творит? Не личность творит: в ней творит поэтическое отражение ее времени и ее социальной группы; не личность мыслит: в ней мыслит дух ее времени и ее социальной группы; ибо в противном случае не могло бы быть и речи об общем развитии; никакой знаток не мог бы определить, принадлежит ли показанная ему картина школе Тинторетто или Рубенса, представляет ли найденное латинское стихотворение — творение классическое или послеклассическое, принадлежит ли философский отрывок веку Аристотеля или александрийскому периоду.

Что для знатока все это возможно - это служит лучшим доказательством, в какой степени личность в своих мыслях, чувствах и поступках стоит под влиянием своего века и определяется им и своей социальной средой.

В этих областях мы признаем всеобщие, никем не отрицаемые факты; но мы не решаемся распространить их необходимых следствий на другие области. Мы уже видели однако, что способ (Modus) чувствований, мысли и творчества людей является не чем иным, как результатом той степени социального и политического развития, на которой находится настоящее время (см. выше IV, 2). Можно ли еще сомневаться в том, что на одинаковые, вообще, духовные свойства и способности людей оказывает решающее влияние социальное и политическое положение, в котором они находятся?

Искусный и способный деревенский мальчуган в течение всей своей жизни будет чертить на песке или вырезать ножиком из дерева свои грубые фигуры; поднятый же на более высокий социальный уровень, обученный в какой-либо художествен­ной академии культурного государства, он будет представителем своего времени и своего народа, т.е. интеллигентных слоев, стоящих на высоте исторического раз­вития нации. Этим он обязан, кроме своих природных способностей, создающей его социальной обстановке и той ступени развития, на которой он находится. По своей воле он не может стать ничем иным, кроме того, что необходимо обуславливается обществом и его ступенью социального развития. Он не может стать ничем иным, как кирпичом в духовной постройке, выводимой этим обществом, - кирпичом, который непроизвольно помещается на том или другом месте, но которому это место предуказывается развитием целого.

Таким образом, не подлежит сомнению и признано всеми, что общественное духовное развитие, или, как его еще называют, развитие человеческого духа, или духа человечества, совершается по строгим законам, и что личность, насколько она принимает в этом развитии активное или пассивное участие, должна подчиниться этой строгой закономерности, что она ничего не может создать, даже ничего не может мыслить, что не вытекало бы из данных исторических посылок этого развития. Следовательно, здесь совсем нет свободной воли личности, а есть лишь закон, управляющий обществом.

Как же относится общепризнанная закономерность развития в этих духовных областях к закономерности в социальной области? Возможна ли, или даже мысли­ма ли первая без последней? Что она невозможна и немыслима, это достаточно доказывается ссылкой на внутреннюю причинную зависимость между духовным развитием и социальным и политическим строем.

Так называемое духовное развитие людей всегда является лишь следствием их социального, а следовательно, и их экономического положения. Указав в другом месте (Rissenkampf, стр. 231) связь между этими двумя родами явлений, между обществом и государством и культурой, здесь мы к тому, что сказано, прибавим только несколько слов.

Духовная жизнь, их духовное развитие, следовательно, их духовные произве­дения и творения, обусловливаются той степенью политического и общественного развития, на которой они стоят: иначе - горожане, живущие торговлей и ремесла­ми, иначе - член господствующей касты, иначе - священники, сильные таинствен­ными чарами религии. Все идеи человека обусловливаются тем местом, которое он занимает в обществе, и той ступенью развития, на которой это общество стоит.

Теперь для нас уже возможно в общих чертах понять связь между общностью духовной жизни, духовного действия и социальными ступенями развития; но нам недостает еще микроскопического анализа того, в какой зависимости от социаль­ного развития находится отдельная личность и каким образом это развитие влияет на индивидуальные мысли, чувства и поступки. Точно так же и физик из положе­ния солнца и туч может объяснить, как под влиянием каждого отдельного луча в каждом единичном атоме, в каждой единичной капле появляется радужное прелом­ление лучей. Но кто при общем доказательстве необходимости этого явления усомнится в том, что естественная необходимость, управляющая целым, заставляет каждый атом и каждую каплю соединиться в общую картину?

Подобно радуге на небесном своде, мы видим и понимаем духовное развитие народа в его необходимости; мы понимаем, каким образом общественное состоя­ние (подобно солнцу в его известном положении) должно вызвать только это и никакое другое преломление лучей культуры и цивилизации, каким образом в искусстве и науке при данном состоянии общественного развития должна появить­ся та, а не иная духовная картина; несмотря на это, нам не хватает средств для микроскопического анализа необходимого влияния данного состояния на каждого отдельного индивида, на его поступки, мысли и чувства. Но кто при взгляде на это необходимое общественное действие усомнится в том, что оно есть лишь сумма необходимых воздействий и влияний, от которых не могут отрешиться индивиды и из которых создается общая и целостная картина?

Средним членом между личностью и духовным общим действием являются со­циальные образования; их закономерное и естественно необходимое развитие доказывается закономерностью и естественной необходимостью общего действия, хотя непосредственных и прямых доказательств не существует.

Кто признает закономерность в развитии искусства и литературы, науки и фило­софии (а кто же теперь ее отрицает?), тот должен признать закономерность в раз­витии социальных образований и скованность личности этими последними.

 

РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

 

Социальное развитие, насколько мы познакомились с ним, является частным, местным и временным: мы уже говорили, что мы не в силах представить себе развитие человечества, как единого целого, так как у нас совсем нет общего пред­ставления о субъекте такого развития. Спрашивается теперь, можем ли мы иметь представление о развитии известного нам человечества помимо представления о развитии отдельных групп и социальных групп и социальных обществ, и как мы должны представить развитие этого относительно целого (по отношению к нашему познанию о нем)?

Мы уже знаем, что библейское предание, соответствуя, по выражению Конта, "теологическому мировоззрению", представляло себе развитие человечества подобно генеалогическому дереву, нарастающему от Адама и Евы. Мы повторили уже несколько раз, что такое воззрение на человечество, как на единство, все еще держится в социально-научной области, где, по справедливому мнению Конта, теологическая фаза продолжается еще до нашего времени.

В большинстве случаев одерживающее уже верх полигенистическое воззрение, по необходимости, изменяет это представление о едином развитии племенного де­рева, но последствия этого изменения простираются лишь до того, что вместо од­ного исходного момента развития признают несколько или бесчисленное множест­во таковых. Такое изменение представления, собственно говоря, есть лишь изме­нение формы, или, лучше - изменение числа: вместо одного племенного дерева признается несколько таковых. Сущность представления при этом не изменяется, так как в одном и том же ряду в развитии племенного дерева признается пос­тоянный прогресс от простого к сложному, от ростка до разросшегося дерева, от примитивного до утонченного; все-таки наука исходит от данного первоначального момента возникновения и затем следит за дальнейшим движением "великого прог­ресса, достигающего в наши дни вершины и кульминационного пункта".

Ясно, как день, что такое воззрение несоединимо с превосходящим все наши по­нятия постоянством жизни на земле. Исходя из этой идеи, все яснее и яснее выступающей из приобретений современного естествознания, мы ни в коем случае не должны нарисованное выше социальное развитие представлять в такой еди­ничной или множественной схеме племенного дерева.

Причиной такой схемы является наша склонность всюду искать возникновения, тогда как мы, по природе, обладаем способностью познавать только развитие (Werden).

Вся истинная научность или, говоря словами Конта, "позитивизм", начинается там, где мы побеждаем наше стремление узнать начало вещей и удовлетворяемся плодами их развития. Если мы проникаемся как идеей о вечности жизни на земле, так точно и идеей о нашей неспособности к познанию возникновения вещей, то мы получим совершенно иную схему для социального развития. Представление об этом развитии мы создали себе на почве фактов. Если мы будем игнорировать всякую единичность и начальный пункт развития, то у нас в виде конкретного остатка получится процесс развития, совершающийся в различные времена и в различных местах всегда по одним и тем же законам. Нарисованный нами выше переход примитивной для нас орды с женским родом, с материнской семьей в похищение жен и брак путем похищения и далее в простую организацию господ­ства, частную собственность, право и "общество", мы должны представить себе в виде процесса, который свойствен не человечеству как единому или множест­венному субъекту, равно как и человечеству, возникающему с определенного мо­мента в виде процесса, который совершается всегда и всюду, где и когда только возникают благоприятствующие ему социальные условия. Только такое пред­ставление, но ни в коем случае не упомянутое противоположное, может объяснить тот факт, что еще и теперь мы наблюдаем примитивные стадии этого процесса так же первообразно и ясно, как они протекали когда-то в нашем собственном прошлом.

Изображенное нами социальное развитие совсем не претендует на хронологи­ческую и местную истинность, не распространяется на определенный субъект; оно обладает лишь типичной истинностью, насколько оно рисует процесс, касающийся человека, как родового понятия, и определяющий развитие групп, находящихся в соответственных социальных условиях.

Все речи о "развитии человечества" (le developement de 1'humanite) у Конта осно­ваны на ошибочном и совершенно ложном взгляде, так как можно говорить только о социальном развитии в пределах одного и того же рода: "человек". Это развитие всегда и всюду начинается там, где существуют налицо соответствующие социальные условия; оно течет закономерно до конечного пункта, где оно, так сказать, завершается, где оно по недостатку необходимых социальных сил гаснет и умирает. Нельзя сомневаться в том, что бывают случаи такого потухания и развития, такого умирания, так как множество некогда культурных и социально развитых государств теперь пустынны и необитаемы. Азия, Америка, Африка дают массу примеров огромных областей, где теперь потухла всякая жизнь, но где некогда социальный процесс создал колоссальную культуру. С другой стороны, нельзя отрицать возможности даже вероятности того, что в тех же государствах при наступлении соответствующих условий (новой колонизации, заселения) социальное развитие может начаться вновь.

Факты эти приведены для подкрепления идеи круговоротного течения социаль­ного развития, - идеи, имеющей опорным пунктом круговоротное развитие госу­дарств.

Я много раз касался этой последней идеи, и здесь мне приходится вновь воз­вратиться к ней.

 

КРУГОВОРОТ РАЗВИТИЯ

 

Если я утверждаю, что жизнь государств течет наподобие круговорота и что каждая нация, достигая высшей ступени своей культуры, идет навстречу своей ги­бели, и что первые попавшие варвары ее уничтожают, то, конечно, в этом звучит что-то родственное Гегелю и Шеффле; простые умы склонны считать несерь­езным подобное утверждение.

Между тем нетрудно указать причины такого круговоротного движения в есте­ственных, экономических и социальных условиях жизни народов; эти причины на­столько ясны, их действие так всемогуще и всеобще, так ясно и неоспоримо, что знакомство с ними должно убедить в постоянном исполнении и естественной необходимости наступления их последствий.

Эти причины лежат в сфере экономической жизни, следовательно, в такой обла­сти, где несвобода человека, его зависимость от физических потребностей совер­шенно бесспорны, где можно с людьми считаться так же, как со слепыми силами природы, которые следуют своему закономерному течению. Потребности и стрем­ления людей приводят, как мы видели, к тому, что они группами и общениями возвышаются от примитивного состояния к состоянию культуры и цивилизации и затем, достигнув его, склоняются к упадку и гибнут под ударами других групп и общений, находящихся в периоде роста.

В примитивном, т.е. бедном в экономическом отношении, государственном орга­низме люди, кроме своего стремления к самосохранению, обладают еще только потребностью воспроизведения рода. На этой ступени производится много детей и значительно растет население. На более высокой ступени культуры возникает желание обеспечить за потомством по возможности лучшее материальное сущест­вование; тем не менее государство еще не стремится к ограничению числа рожде­ний ввиду того, что каждое живое человеческое существо еще представляет рабо­чую силу, которая может способствовать улучшению экономического положения. Семья, ничем не обладающая, растет, не заботясь о том, что будущие ее члены в отношении собственности будут стоять в более дурном положении, чем живущие теперь; пока, наоборот, благодаря улучшению числа рабочих улучшается положе­ние целой семьи.

Вот основание того, что государственный организм на низких ступенях культу­ры и благосостояния быстро растет; в течение этого времени он представляет по отношению к другим обществам растущую народную силу, которая может внутри опереться на растущее производство и экономический успех. Такой народ, нахо­дящийся в прогрессивном развитии, может вполне образовать фундамент полити­ческого государственного тела, которым будет управлять более развитое и цивили­зованное меньшинство: затем в своем нормальном развитии он является прочным фундаментом политической силы этого государственного организма.

Если же с развитием государственного организма низшие слои народа также поднимутся до высшей ступени культуры (а иначе и быть не может), и благо­состояние распространится и на низшие слои народа, то начинается забота о дости­жении будущего благосостояния для потомства путем ограничения собственного размножения народа. Прежняя беззаботность, спутница нищеты, уступает место "мудрой заботе", и рост населения останавливается, а в конце концов и совсем идет на убыль. Вместе с тем общество в сравнении с другим, которое еще не находится на этой стадии прогресса, ослабевает, что в дальнейшем следствии порождает экономическую слабость и политический упадок, между тем как другое общество, стоящее еще на низшей ступени развития, обладающее еще бедным и потому нормально развивающимся пролетариатом, одерживает благодаря своей народной силе победу. Таковы реальные, всегда и всюду заявляющие о себе причины, кото­рые производят круговоротные движения в жизни народов и государств, и которые объясняют, почему "варварские орды" уничтожают и стирают с лица земли высоко развитые нации со всей их цивилизацией.

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 232; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!