ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ И СОЦИОЛОГИЯ 3 страница

Итак, посредством просвещения и учреждений нужно приступить к осущест­влению современной мечты о равенстве. С помощью их мы стараемся, исправляя несправедливые законы природы, отлить в одну форму мозги негров из Мартини­ки, Гваделупы и Сенегала, мозги арабов из Алжира и наконец, мозги азиатов. Конечно, это - совершенно неосуществимая химера, но разве не постоянная погоня за химерами составляла до сих пор главное занятие человечества? Современный человек не может уклониться от закона, которому поклонялись его предки.

Я в другом месте показал плачевные результаты, произведенные европейским воспитанием и учреждениями на низшие народы. Точно так же я изложил резуль­таты современного образования женщин и не намереваюсь здесь возвращаться к старому. Вопросы, которые нам предстоит изучить в настоящем труде, будут более общего характера. Оставляя в стороне подробности, или касаясь их только пос­тольку, поскольку они окажутся необходимыми для доказательства изложенных принципов, я исследую образование и душевный строй исторических рас, т.е. ис­кусственных рас, образованных в исторические времена случайностями завоевания, иммиграций и политических изменений, и постараюсь доказать, что из этого душевного строя вытекает их история. Я установлю степень прочности и изменчивости характеров рас и попытаюсь также узнать, идут ли индивиды и народы к равенству или, напротив, стремятся как можно более отличаться друг от друга. Доказав, что элементы, из которых образуется цивилизация (искусства, учрежде­ния, верования), составляют непосредственные продукты расовой души, и поэтому не могут переходить от одного народа к другому, я определю наконец те непреодо­лимые силы, от действия которых цивилизации начинают меркнуть и, наконец, угасают. Вот вопросы, которые мне приходилось уже не раз обсуждать в моих трудах о цивилизациях Востока. На этот маленький том следует смотреть только как на краткий их синтез.

Наиболее яркое впечатление, вынесенное мною из продолжительных путе­шествий по разным странам, это то, что каждый народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и искусства. Токвиль и другие знаменитые мыслители думали найти в учреждениях народов причину их развития. Я уже убежден в противном и надеюсь доказать, беря примеры как раз из тех стран, которые изучал Токвиль, что учреждения имеют на развитие цивилизаций крайне слабое влияние. Они чаще всего являются следствиями, но очень редко бывают причинами.

Без сомнения, история народов определяется очень различными факторами. Она полна особенными событиями, случайностями, которые были, но могли бы и не быть. Однако рядом с этими случайностями, с этими побочными обстоятель­ствами существуют великие неизменные законы, управляющие общим ходом каждой цивилизации. Эти неизменные, самые общие и основные законы вытекают из душевного строя рас. Жизнь народа, его учреждения, его верования и искусства суть только видимые продукты его невидимой души; для того чтобы какой-нибудь народ преобразовал свои учреждения, свое верование и свое искусство, он должен сначала переделать свою душу: для того чтобы он мог передать другому свою цивилизацию, нужно, чтобы он в состоянии был передать ему также свою душу. Без сомнения, не то, что нам говорит история, но мы легко докажем, что, записывая противоположные утверждения, она вводит себя в обман пустыми видимостями.

Мне пришлось однажды изложить пред большим конгрессом некоторые из развиваемых в настоящем труде идей: перед министрами, губернаторами колоний, адмиралами, профессорами, учеными, принадлежащими к цвету различных наций. Я рассчитывал встретить в подобном собрании некоторое единомыслие относи­тельно основных вопросов. Но его вовсе не было. Высказанные мнения оказались совершенно не зависящими от степени культурности тех, кто их высказывал. Передавали эти мнения, главным образом то, что составляло наследственные чувства разных рас, к которым принадлежали члены названного конгресса. Никог­да мне не было так ясно, что люди каждой расы обладают, несмотря на различие их социального положения, неразрушимым запасом идей, традиций, чувств, спосо­бов мышления, составляющих бессознательное наследие их предков, против кото­рого всякие аргументы совершенно бессильны.

В действительности мысль людей преобразуется не влиянием разума. Идеи начинают оказывать свое действие только тогда, когда они, после очень медленной переработки, преобразовались в чувства и проникли, следовательно, в темную область бессознательного, где вырабатываются наши мысли. Для внушения идей книги имеют не большую силу, чем слово. Точно так же, не с целью убеждать, а с целью развлечься, тратят философы свое время на писание. Лишь только человек выходит из обычного круга идей среды, в которой ему приходится жить, он должен заранее отказаться от всякого влияния и довольствоваться узким кругом чита­телей, самостоятельно пришедших к идеям, аналогичным тем, которые он защищает. Одни только убежденные апостолы обладают властью заставить себя слу­шать, плыть против течения, изменять идеал целого поколения, но это чаще всего благодаря узости их мысли и известной доле фанатизма, в чем им нельзя завидовать. Впрочем, не писанием книг они доставляют торжество какому-нибудь верованию. Они долго спят в земле, прежде чем вздумается литераторам, занятым фабрикацией легенд о них, заставить их говорить.

 

Первый отдел

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА РАС

 

Глава первая ДУША РАС

Как натуралисты классифицируют виды - Приложение к человеку их методов - Слабая сторона современных классификаций человеческих рас - Основания психологической классификации - Средние типы рас- До какой степени позволяет их установить наблюдение- Психологические факторы, определяющие средний тип расы - Влияние предков и непосредственных родителей - Общее психологическое достояние, каким обладают все индивиды данной расы - Громадное влияние умерших поколений на живущие - Математические обоснования этого влияния - Как коллективная душа распространяется от семьи на деревню, город, провинцию - Преимущества и опасности, вытекающие из образования города как обособленного целого - Обстоятельства, при которых образование коллек­тивной души невозможно - Пример Италии - Как естественные расы уступили место историческим расам.

 

Натуралисты основывают свою классификацию видов на присутствии известных анатомических особенностей, воспроизводимых наследственностью с устойчи­востью и постоянством. Мы теперь знаем, что эти особенности изменяются наслед­ственным накоплением незаметных изменений, но если рассматривать толь-ко краткий период исторических времен, то можно сказать, что виды неиз­менны.

В приложении к человеку методы классификации натуралистов дали возмож­ность установить известное число совершенно отличных типов. Основываясь на чисто анатомических признаках, таких, как цвет кожи, форма и емкость черепа, стало возможным установить, что человеческий род состоит из многих совершенно отличных видов и, вероятно, очень различного происхождения. Для ученых отно­сящихся с благоговением к мифологическим традициям, эти виды суть не более, чем расы. Но, как основательно сказал кто-то: "если бы негр и кавказец были улитками, то все зоологи единогласно утверждали бы, что они представляют раз­личные виды, которые никогда не могли бы происходить от одной и той же пары, от которой они постепенно отдалялись".

Эти анатомические особенности, те по крайней мере из них, которые имеют отношение к нашему анализу, допускают только Общие, самые грубые подраз­деления. Их различия появляются только у человеческих видов, совершенно отлич­ных друг от друга, например: у белых, негров и желтых. Но народы, очень похожие по своему внешнему виду, могут сильно отличаться своими способами чувствовать и действовать и, следовательно, своими цивилизациями, своими верованиями и своими искусствами. Возможно ли объединить в одну группу испанца, англичанина и араба? Не бросаются ли всем в глаза существующие между ними психические Различия и не читаются ли они на каждой странице их истории?

За недостатком анатомических особенностей, хотели опереться, при класси­фикации известных народов, на различные элементы, как: языки, верования, поли­тические учреждения; но подобные классификации не выдерживают серьезной научной критики. При случае мы покажем, что многие народы сумели ассимили­роваться, преобразовать чужие языки, верования и учреждения настолько, чтобы они могли согласоваться с их духовным складом.

Основания для классификации, которые не могут дать анатомия, языки, среда, политические группировки, даются нам психологией. Последняя показывает, что позади учреждений, искусств, верований, политических переворотов каждого на­рода находятся известные моральные и интеллектуальные особенности, из которых вытекает его эволюция. Эти-то особенности в своей совокупности и образуют то, что можно было бы назвать душой расы.

Каждая раса обладает столь же устойчивой психической организацией, как ее анатомическая организация. Что первая находится в зависимости от устройства мозга - в этом трудно сомневаться. Но так как наука еще недостаточно ушла вперед, чтобы показать нам детали его механизма, то мы не можем брать его за основание. Впрочем, ближайшее знакомство с ним нисколько не может изменить описания психической организации, которая из него вытекает и которую откры­вают нам наблюдения.

Моральные и интеллектуальные особенности, совокупность которых выражает душу народа, представляет синтез всего его прошлого, наследство всех его предков и побудительные причины его поведения. У отдельных индивидуумов той же расы они окажутся столь же изменчивыми, как черты лица; но наблюдение показывает, что большинство индивидуумов этой расы обладает всегда известным количеством общих психологических особенностей, столь же'прочных как и анатомические признаки, по которым классифицируются виды. Как эти последние, психологичес­кие особенности воспроизводятся наследственностью с правильностью и посто­янством.

Этот агрегат общих психологических особенностей составляет то, что основа­тельно называют национальным характером. Их совокупность образует средний тип, дающий возможность определить народ. Тысяча французов, тысяча англичан, тысяча китайцев, взятых случайно, конечно должны отличаться друг от друга; однако они обладают, в силу наследственности их расы, общими свойствами, на основании которых можно воссоздать идеальный тип француза, англичанина, ки­тайца, аналогичный идеальному типу, какой представляет себе натуралист, когда он в общих чертах представляет себе собаку или лошадь. В приложении к раз­личным разновидностям собаки или лошади подобное описание может заключать только признаки, общие всем, но ничуть не те, по которым можно различать их многочисленные породы.

Если только раса достаточно древняя и, следовательно, однородная, то средний ее тип достаточно ясно определился, чтобы быстро укрепиться в сознании наблю­дателя.

Когда мы посещаем чужой народ, то только поражающие нас особенности можно признать общими всем обитателям объезжаемой нами страны, потому что только они постоянно повторяются.

Индивидуальные отличия редко повторяются, а потому и ускользают от нас; и вскоре мы не только научаемся различать с первого взгляда англичанина, италь­янца, испанца, но начинаем замечать в них известные интеллектуальные и мо­ральные особенности, которые составляют как раз те основные черты, о которых мы говорили выше. Англичанин, гасконец, нормандец, фламандец соответствуют в нашем уме вполне определенному типу, который мы можем легко описать. В при­ложении к отдельному индивидууму описание может быть очень недостаточным, а иногда и неверным; но в приложении к большинству индивидуумов известной расы оно дает самое верное его изображение. Бессознательная мозговая работа, с по­мощью которой определяется физический и психический тип какого-нибудь на-

рода, совершенно тождественна по существу с методом, который дает натуралисту возможность классифицировать виды.

Эта тождественность психической организации большинства индивидуумов из­вестной расы имеет очень простые физиологические основания. Каждый инди­видуум в действительности не есть только продукт его непосредственных роди­телей, но еще и своей расы, т.е. всего ряда предков. Ученый экономист Шейсон вычислил, что во Франции, если считать по три поколения на столетие, каждый из нас имеет в своих жилах по крайней мере двадцать миллионов современников 1000-го года... "Все жители одной и той же местности, одной и той же провинции по необходимости имеют общих предков, сделаны из одной глины, носят один отпе­чаток, и постоянно приводятся обратно к среднему типу той длинной и тяжелой цепью, которой они суть только последние звенья. Мы одновременно дети своих родителей и своей расы. Не только чувства, но еще физиология и наследственность делают для нас отечество второй матерью".

Если перевести на язык механики влияния, которым подвергается индивидуум и которые руководят его поведением, то можно сказать, что они бывают троякого рода. Первое, и вероятно самое важное - влияние предков; второе - влияние не­посредственных родителей; третье, которое обыкновенно считают самым могу­щественным и которое, однако, есть самое слабое - влияние среды. Эта последняя, понимая под нею различные физические и нравственные влияния, которым под­вергается человек во время своей жизни и, конечно, в продолжение своего воспи­тания, производит только очень слабые изменения. Влияния среды начинают ока­зывать реальное действие только тогда, когда наследственность накапливала их в одном и том же направлении очень долгое время.

Чтобы человек ни делал, он всегда и лрежде всего - представитель своей расы. Тот запас идей и чувств, которые приносят на свет индивидуумы одной и той же расы, образует душу расы. Невидимая в своей сущности, эта душа очень ви -,има в своих проявлениях, так как в действительности она управляет всей эволюцией народа.

Можно сравнить расу с соединением клеточек, образующих живое существо. Эти миллиарды клеточек имеют очень непродолжительное существование, между тем как продолжительность жизни образованного их соединением существа отно­сительно очень долгая; клеточки, следовательно, одновременно имеют жизнь, про­долженную веществом. Точно так же каждый индивидуум какой-нибудь расы имеет очень короткую индивидуальную жизнь и очень долгую коллективную. Эта последняя — есть жизнь расы, в которой он родился, продолжению которой он способствует и от которой он всегда зависит.

Раса поэтому должна быть рассматриваема как постоянное существо, непод­чиненное действию времени.

Это постоянное существо состоит не только из живущих индивидуумов, обра­зующих его в данный момент, но также из длинного ряда мертвых, которые были их предками. Чтобы понять истинное значение расы, следует продолжить ее одновременно в прошедшее и в будущее. Они управляют неизмеримой областью бессознательного, - той невидимой областью, которая держит под своей властью все проявления ума и характера. Судьбой народа руководят в гораздо большей степени умершие поколения, чем живущие. Ими одними заложено основание расы. Столетие за столетием они творили идеи и чувства и, следовательно, все побуди­тельные причины нашего поведения. Умершие поколения передают нам не только свою физическую организацию; они внушают нам также свои мысли. Покойники суть единственные неоспоримые господа живых. Мы несем тяжесть их ошибок, мы получаем награду за их добродетели.

Образование психического склада народа не требует, как создание животных видов, тех геологических периодов, громадная продолжительность которых не под­дается нашим вычислениям. Она, однако, требует довольно длительного време­ни. Чтобы создать в народе, таком как наш, и то, еще в довольно слабой сте­пени, ту общность чувств, которая образует его душу, нужно было более десяти веков.

Может быть самое важное дело Французской революции было то, что она ускорила это образование почти совершенным уничтожением мелких националь­ностей: пиккардийцев, фламандцев, бургундцев, гасконцев, бретонцев, провансаль­цев и т.д. между которыми Франция была некогда раздроблена...

 

Глава вторая ПРЕДЕЛЫ ИЗМЕНЧИВОСТИ ХАРАКТЕРА РАС

 

Изменчивость характера рас, но не его постоянство, составляет кажущееся правило - Основания этой видимости - Неизменяемость основных черт и изменчивость второстепенных - Ассимиляция психологических особенностей с неизменными признаками и изменчивыми особенностями животных видов - Среда, обстоятельства, воспитание действуют на побочные психологические особенности -Скрытые возможности характера - Примеры, предоставляемые различными эпохами - Люди террора -Чем они стали бы в другие эпохи - Как, несмотря на революции, остаются неизменными национальные характеры - Разные примеры - Заключение.

Только изучив внимательно развитие цивилизации, можно установить постоян­ство психического склада рас. С первого взгляда общим правилом кажется измен­чивость его, а не постоянство. История народов действительно может давать иног­да повод предполагать, что души их по временам претерпевают очень быстрые и значительные изменения. Не кажется ли вам, например, что существует зна­чительная разница между характером англичанина времен Кромвеля и характером современного англичанина? Не является ли для вас современный итальянец, осто­рожный и хитрый, совершенно отличным от порывистого и свирепого человека, каким нам его описывает в своих мемуарах Бенвенуто Челлини? Не идя так далеко, ограничимся пределами Франции. Сколько произошло видимых перемен в характе­ре французов за ничтожное число веков и иногда даже лет? Какой историк не отмечал различий в характере между XVII и XVIII веками? И в наши дни, не кажется ли вам, что существует пропасть между характерами непреклонных чле­нов Конвента и послушных рабов Наполеона? Однако это были одни и те же люди, и в несколько лет они кажутся совершенно изменившимися.

Чтобы разъяснить причины этих изменений, мы должны прежде всего вспом­нить, что психологический вид, подобно анатомическому, состоит из очень неболь­шого числа основных неизменных особенностей, вокруг которых группируются изменяемые и непостоянные второстепенные признаки. Скотовод, изменяющий видимую структуру какого-нибудь животного, садовник, переделывающий внеш­ний вид какого-нибудь растения до такой степени, что неопытный глаз с трудом его может узнать, нисколько не коснулись основных особенностей вида; они толь­ко действовали на его побочные признаки. Не смотря на все старания искусства, основные особенности всегда стремятся выйти наружу в каждом новом поколении.

И психическая организация имеет основные особенности, столь же неизменные, как и анатомические особенности видов; но она, вместе с тем, обладает и легко изменяемыми второстепенными особенностями; эти-то последние и могут легко изменить среда, обстоятельства, воспитание и различные факторы.

Нам нужно также вспомнить, и это самое важное, что в своей психической организации мы имеем всевозможные задатки характера, которым обстоятельства не всегда доставляют случай обнаруживаться. Раз они случайно получили при­менение, - тотчас же образуется более или менее эфемерная новая личность. Этим именно объясняется то, что в эпохи больших религиозных и политических кризисов наблюдаются такие мгновенные пертурбации в характере, что кажется, будто все изменилось: нравы, идеи, поведение и т.д. Действительно: все измени­лось, как поверхность спокойного озера, волнуемого бурей, но очень редко бывает, чтобы это было надолго.

В силу этих-то задатков характера, которые приводятся в действие известными исключительными событиями, деятели больших религиозных и политических кри­зисов кажутся нам высшими существами в сравнении с нами, своего рода колос­сами, по отношению к которым мы являемся какими-то жалкими ублюдками. Од­нако это были такие же люди как и мы, у которых обстоятельства привели в дей­ствие задатки характера, какими обладают все. Возьмите, например, этих "гиган­тов Конвента", которые смотрели вызывающе на вооруженную Европу и посы­лали своих противников на гильотину за простое противоречие. Это были, в сущ­ности, такие же почтенные и мирные обыватели, как и мы, которые в обычное время, вероятно, вели бы в стенах своего кабинета, своей конторы очень тихое и бесцветное существование. Исключительные события привели в движение неко­торые клеточки в их мозгу, оставшиеся бы без применения в обычном состоянии, и они стали теми колоссальными фигурами, которых потомство уже не в состоянии понять. Сто лет спустя Робеспьер был бы без сомнения честным мировым судьей, очень дружным со своим священником; Фукье Тенвиль - судебным следователем, обладающим, может быть, несколько большей суровостью, чем его коллеги, и высокомерным обращением людей его профессии, но которого, вероятно, очень бы ценили за его ревность в преследовании преступников; Сен-Жюст был бы пре­восходным школьным учителем, уважаемым своими начальниками и очень гордым академическими пальмовыми ветками, которые ему, наверное, удалось бы по­лучить. Впрочем, чтобы не сомневаться в законности наших предвидений, доста­точно посмотреть на то, что сделал Наполеон из свирепых террористов, которые еще не успели перерубить друг другу головы. Большая часть их сделалась сто­лоначальниками, преподавателями, судьями или префектами. Волны, поднятые бурей, о которой мы говорили выше, успокоились, и взволнованное озеро вновь приняло спокойный вид.

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 201; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!