Ложный путь демократической изоляции
Как либеральная англо-американская модель демократии, так и строгая интерпретация государственного суверенитета в традиции континентальной европейской мысли приводят к единому выводу: вопросу демократического участия за пределами национального государства не следует уделять много внимания потому, что подчинение носителя суверенитета решению, принятому большинством голосов других народов, автоматически приводит к утрате национального суверенитета. С этой точки зрения образование любого наднационального сообщества по образцу европейского демоса бесперспективно. Не может существовать соревновательной демократии без мирового правительства - а мирового правительства существовать не должно. Мы часто забываем глубокую причину отказа Соединенных Штатов и Великобритании от участия в наднациональных и многосторонних «авантюрах»: их желание оберечь автономию Вестминстерского парламента и американского Конгресса. Конечно, США и Великобритания не исключены из процесса экономического и культурного размывания, но они не доверяют над- и транснациональным демократическим экспериментам, результатом которых становится такое размывание.
Логическим следствием такой позиции является либо демонтаж переплетенной международной структуры сегодняшней политики, либо стремление к ее минимальной регламентации, когда глобальной взаимозависимостью управляют через рынки или через решения державы-гегемона. Не стоит презирать попытку охранить «священные» права парламентов. Как-никак, парламенты - эта центральная институция демократических представительства и общественности - и по сей день остаются незаменимыми и непревзойденными гарантами демократического законодательства, формирования правительства и контроля над ним. Об этом надо помнить, оценивая любые предложения по демократической легитимации транснациональных решений через расширенный парламентский контроль. Такие предложения подразумевают как раз тот самый акт, которому сопротивляются старейшие либеральные демократии, - передачу тех или иных элементов национального суверенитета наднациональным центрам принятия решений, будь то в рамках ЕС, ООН или ВТО. От такого шага до сих пор отказывалась прежде всего родина парламентаризма, в то время как такое коллективное образование, как Федеративная Республика Германия, с самого начала сконструированное как «постнациональное», еще в 1949 году вписало его в свою Конституцию. При этом конституционный суд Германии как «гарант конституции» объяснил, что эта операция не должна наносить ущерб действенности германских конституционных органов.
|
|
|
Ложный путь наднациональных парламентов
|
|
|
Не исключено возникновение надрегиональных политических сообществ, воспринимающих себя как самостоятельный демос и стремящихся конституироваться в форме наднациональных парламентов. На это рассчитывает школа мысли, желающая добиться демократизации, в первую очередь, посредством парламентаризации и усиленно вовлекать парламентские органы в процессы выработки политических решений. С момента своего возникновения в форме сословных представительств позднего Средневековья парламенты влияли на все большее число политических сфер, включая заключение соглашений и вопросы войны и мира, долгое время остававшиеся прерогативой монархических, аристократических и правительственных элит. Долгое время принцип демократии реализовывался прежде всего через расширение парламентских прерогатив; однако сегодня наблюдается мощная тенденция депарламентаризации, сопровождающая общий процесс усиления влияния других инстанций. К давно знакомым тенденциям к олигархизации и бюрократизации добавились власть «невидимых сил», экспертократия и «реванш частных интересов» над общим благом[7]. К этому перечню угроз представительной демократии следует добавить переход посреднических функций от парламентов к электронным СМИ, хотя и не стоит преувеличивать влияние последних. Это способствует сведению парламентов к чисто символическим политическим собраниям, при том, что и без этого многие значимые процессы принятия решений переместились из «уважаемых собраний» на скрытые и непрозрачные переговорные площадки, а парламенты зачастую действуют лишь как палаты по регистрации и ратификации решений, принятых в других местах.
|
|
|
Обсуждая (давние) жалобы на эрозию парламентских прав, не стоит забывать, что потеря влияния заложена в самом «майоритарном парламентаризме», если правительственные фракции видят свою главную задачу в том, чтобы поддерживать выдвинутое из своих рядов правительство, и переносят это отношение и на наднациональный политический уровень. Если же парламент ощущает себя хотя бы отчасти противником правительства, то он менее охотно передаст часть своих прав другому парламенту, вмешивающемуся в его дела и стремящемуся, например, произвести определенную парламентаризацию внешней политики Европейского союза[8]. Конституционный суд Германии, к примеру, для решения этой проблемы предложил усилить участие национальных парламентов в формулировании переговорных позиций, отстаиваемых правительствами в рамках Европейского совета, а также в заключении межгосударственных соглашений. Комиссия германского Бундестага по изучению проблематики глобализации после долгого обсуждения также предложила постоянное парламентское участие и парламентский контроль над делегациями, ведущими межправительственные переговоры от имени национальных государств, причем на всех этапах политического процесса. Многие международные и наднациональные режимы, включая такие военные союзы, как НАТО и Западноевропейский союз, учредили (меж)парламентские собрания, но они сформированы под кооперативные переговорные системы и в них не предусмотрена трансграничная оппозиция решениям исполнительной власти. Альтернативой более или менее выраженной функции вето национальных парламентов могло бы стать придание Европарламенту полноценного статуса, о чем говорилось выше. Подобная реформа Конституции ЕС[9] дополнила бы правительство союза настоящим, полноправным представительством европейского демоса - это стало бы своего рода порождением демоса самой исполнительной властью. Такой шаг должен основываться на согласии граждан ЕС: во-первых, европейцы должны ощущать себя прежде всего европейцами; во-вторых, они должны разработать единую ценностную базу; в-третьих, они должны воспринимать европейский уровень политики как определяющий[10]. Риторика, исходящая из «вечности» национального государства, легкомысленно относит подобные представления в область утопии. Но если им все же суждено сбыться, то, скорее всего, это произойдет в результате политического и культурного размежевания[11] - например, через утверждение типично европейского и неотъемлемого от европейской идентичности «солидарного этатизма» против конкурентного индивидуализма американского образца или через отстаивание индивидуализма и правового государства по контрасту с посткоммунистическими автократиями.
|
|
|
Реалистично национальные и наднациональные парламенты в среднесрочной перспективе станут в первую очередь местами для обсуждения, создавая, таким образом, публичную сферу, необходимую для принятия трансграничных решений. Они будут действовать в первую очередь как «форум для общественного наблюдения, оценки и критики международной политики»[12]. Социальные движения и НПО могут внести важный вклад в это развитие, оказывая влияние на парламентский процесс внутри национальных государств. Можно представить себе и то, что парламенты будут выполнять по отношению к НПО функцию своего рода аккредитации, как только последние начнут вмешиваться в наднациональные процессы выработки решений. Речь идет о следующей модели: парламенты придают организациям гражданского общества большую формальную представительность, и в то же время посредством НПО оппозиционное мнение парламентов в большей мере доводится до сведения общественности. До сих пор, однако, эти два уровня далеки друг от друга, между ними нет коммуникации, и наблюдается растущее отчуждение между протестными движениями и народными представительствами. Это объясняет, в частности, почему к концу XX века испортились отношения между «правительственными левыми» и «левыми движениями»[13]. А Европарламент пока почти не рассматривался внепарламентским протестным движением как возможный адресат политических требований; впрочем, в глазах этого движения и саммит ЕС не сильно отличается от саммита «Большой семерки/восьмерки» или встречи ВТО.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!