Илья и Эмилия Кабаковы. Из серии В полете ( Flying ). 2010. Холст, масло.
Как эти идеи к нам переносились? По слепым картинкам в иностранных журналах? По воздуху?
Перенеслись какими-то странными флюидами. По теории Вернадского: в ноосфере хранится все, что в мире создается. Человек, ориентированный на внешнее восприятие, улавливает все сигналы почему-то. Это определенные люди, которые отрываются от кашеобразной коммунальной повседневности, выскакивают из нее и бегают голыми. Как та лисица, которую долго били, выскочила из своей шкурки и побежала голой. А голый очень хорошо слышит, что в воздухе.
Художники разных поколений все время говорят: «а вот Кабаков то-то, то-то». То есть от вас отсчитывают свое движение. Критик Андрей Ковалев описывал это как Эдипов комплекс, вы всеобщий папа русского искусства. Это до сих пор сохраняется, может, поэтому такое ревнивое к вам отношение?
В концептуальном круге было много «отцов». Может быть, стоит обратить реакцию на них вдоль «потока времени»? В наиболее тяжелом положении оказывается современник. Он всегда соперник, с ним надо бороться. Вторая стадия — это отец. Отца надо ненавидеть, он мешает жить, он говорит одно, но мы должны делать другое, он злодей, он агрессивен, он нас мучит и т. д. Самая выгодная позиция — дедушка, который получает все преференции, которых нет у первых двух, он всегда прав, не несет зла, говорит всегда истину, всегда позитивен, светит нам издалека. Некоторые застали таких дедушек, Фалька, Фаворского… Но отец — это худшее, что может быть. Из тех, кто сегодня актуален, назовем Монастырского и Пепперштейна, их удел — пройти все эти стадии. Сегодня я безумно счастлив, что Андрей Монастырский занимает центральную позицию в московской художественной среде. Давно уже нет сомнения, что и Андрей, и Паша Пепперштейн — такие звезды, по которым многие выверяют свои маршруты.
Пепперштейн сразу был звездой?
|
|
|
Паша для всех нас — это реинкарнация Моцарта. Он приходил в мастерскую вместе с Витей (отцом, художником Виктором Пивоваровым), всегда сидел рядом с ним на диване, и ни одного слова от него нельзя было добиться. Он, как дух, просто присутствовал. Когда наконец Пашино золотое перо двинулось, то все увидели и услышали, что это за звук. Таким образом Паша всегда был чем-то невероятным. У него был период буддистского молчания, аура свечения была сумасшедшая. В нем сочетаются невероятные вещи, огромный диапазон и чувство импровизации, не могу даже описать все значение его для нас сегодня.
Он имеет огромное влияние на поколение 1990-х…
Да. И это очень хорошо, потому что и Андрей, и он представляют собой то, что называется возвышенной фигурой. В сегодняшней ситуации массмедиа все есть. Но не хватает только одного: вертикали, возвышенности. Когда ты начинаешь плакать в консерватории, ты присутствуешь при возвышенном, когда ты слышишь рок-н-ролл, то возвышенного нет, хотя это может быть и не хуже. Оба они, Андрей и Паша, носители возвышенного. Это слово, может, очень помпезно звучит. Можно сослаться на Барнета Ньюмана, его круг, где есть тема возвышенного и где эта тема была чем-то совершенно нормальным. Отсюда их паника, смешанная с отвращением, перед появлением Уорхола, поп-арта и отказ выставляться с ним на одной площадке.
|
|
|
У Пепперштейна появляются работы, но сам он прячется ото всех. Весь ужас Андрея Монастырского состоит в том, что он есть, но его как бы нет. Нет выставок, нет новых работ...
Здесь особенность феномена концептуализма. Мир концептуальности — это не только мир продукта, а это мир мыслеформ, которые могут перейти во что-то материальное, а могут оставаться в пределах мыслеформ. Мало того, умышленно консервируясь в этих формах, элитарность выступает в виде своей крайней и принципиальной формы. Как у Кейджа: или ты слышишь эти три с половиной минуты тишины, у тебя есть слух, или ты думаешь, что это какой-то прохиндей сидит молча за роялем. В этой сказке про голого короля всегда можно сказать, на чьей ты стороне: на стороне умного мальчика, который пальчиком тычет, или ты на стороне Кейджа — великого портного, ведь эта притча не только про умного мальчика, но и про великого портного. Концептуализм — это область видовой динамики, где не разделяется искусство от текста, текст от разговора, разговор от поэтического времяпрепровождения. Это тоже хорошо проработанная сфера, но при сегодняшнем утилитаризме («дайте мне потрогать, чтобы купить») это, конечно, не принимается в расчет. Андрей Монастырский — огромный художник, который умышленно пренебрегает этим. У Паши немного по-другому. В Осло директор музея спрашивал нас, как встретиться с этим Моцартом? Основу его рисунков составляет нематериальный импульс, только фантазия, ты должен знать, о чем говорится «внутри», чтобы увидеть что-то за этими треугольниками, пейзажами.
|
|
|
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 121; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!