НЕТРАДИЦИОННЫЕ РЕФРЕННЫЕ ФОРМЫ
№ 203
Заря
| Не теплой негой стана, Не ласкою колен Истомная нирвана Меня замкнула в плен, – Меня замкнула в плен Из льдистого стакана Легчайшею из пен, – Не теплой негой стана. Не теплой негой стана, Не пением сирен | Над зыбью океана, Не ласкою колен, – Не ласкою колен, Надушенных так пряно, Вливалась в сети вен Истомная нирвана. Истомная нирвана Прозрачно-синих стен, Окрасившись багряно, Меня замкнула в плен. М. Лопатто, [1916] |
№ 204
Рондолет
Смерть над миром царит, а над смертью – любовь!
Мирра Лохвицкая
«Смерть над миром царит, а над смертью – любовь!» –
Он в душе у меня, твой лазоревый стих!
Я склоняюсь опять, опечален и тих,
У могилы твоей, чуждой душам рабов.
У могилы твоей, чуждой душам рабов,
Я склоняюсь опять, опечален и тих.
«Смерть над миром царит, а над смертью – любовь!»
Он в душе у меня, твой пылающий стих!
Он в душе у меня, твой скрижалевый стих:
«Смерть над миром царит, а над смертью – любовь!»
У могилы твоей, чуждой душам рабов,
Я склоняюсь опять, опечален и тих.
Я склоняюсь опять, опечален и тих,
У могилы твоей, чуждой душам рабов,
И в душе у меня твой надсолнечный стих:
«Смерть над миром царит, а над смертью – любовь!»
И. Северянин, 1910
№ 205
Квадрат квадратов
Никогда ни о чем не хочу говорить...
О поверь! – я устал, я совсем изнемог.
Был года палачом, – палачу не царить...
Точно зверь, заплутал меж поэм и тревог...
Ни о чем никогда говорить не хочу...
Я устал... О поверь! изнемог я совсем...
Палачом был года – не царить палачу...
Заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм...
|
|
|
Не хочу говорить никогда ни о чем...
Я совсем изнемог... О, поверь! я устал...
Палачу не царить!.. был года палачом...
Меж поэм и тревог, точно зверь, заплутал...
Говорить не хочу ни о чем никогда!..
Изнемог я совсем, я устал, о, поверь!
Не царить палачу!.. палачом был года!..
Меж тревог и поэм заплутал, точно зверь!..
И. Северянин, 1910
По образцу традиционных твердых форм могут создаваться и новые, нетрадиционные. Однако для того, чтобы они ощущались в качестве таковых, нужно, чтобы такие стихи или производились сразу в большом однообразном количестве, или имели достаточно четкое и сложное строение, легко воспринимаемое как формальное задание. Лучше всего для этого годятся рефренные формы. Здесь представлены лишь три примера из многих возможных.
«Заре» автор дал условный подзаголовок «рондо»; вернее ее можно назвать «двойной глоссой»: все строки начальной строфы дважды проходят через следующие строфы, по начальным и по конечным их позициям, так что переменны в каждой строфе лишь две средние строки. В «Рондолете» (заглавие – обозначение новой твердой формы, сочиненное самим Северянином) все строки начальной строфы трижды проходят через следующие строфы, так что каждая успевает побывать и на 1-й, и на 2-й, и на 3-й, и на 4-й позиции, а переменным (и оттого особенно ощутимым) в каждой строфе остается только одно слово – эпитет к слову «стих». В «Квадрате квадратов» не остается ни одного переменного слова: четыре строфы переставляют здесь четырьмя способами одни и те же строки, а четыре строки – одни и те же слова; стиховое ожидание сводится к вопросу: «Какая будет новая перестановка?» Попробуйте определить, какие числовые оттенки вносит в повторяющуюся картину каждая из перестановок.
|
|
|
У Брюсова есть стихотворение «Томные грезы» (с подзаголовком «Вариация»), где таким же образом, как и в «Квадрате квадратов», комбинируются строчки из трех слов:
| Томно спали грезы; Дали темны были; Сказки тени, розы, В ласке лени стыли. | Сказки лени спали; Розы были темны; Стыли грезы дали. В ласке лени, томны… |
Прочитайте это шестистрофное стихотворение до конца (в III томе 7-томного Собрания сочинений Брюсова) и подумайте, нельзя ли к нему (да и к северянинскому стихотворению) составить еще несколько сколько строф.
Заметим, что в «Заре» и «Рондолете» первый стих каждой строфы повторяет последний стих предыдущей; такое построение Рукавишников предлагал называть «гирляндой». Мы видели его в венке семистиший (№ 197) и еще увидим в венке сонетов (№ 218). В «венках» из этих повторяющихся строк складывается (как в глоссе, № 196) строфа-магистрал. Попробуйте переставить ту строфу в стихотворении «Заря» так, чтобы его после этого можно было назвать «венком четверостиший».
|
|
|
КАНЦОНА
№ 206
* * *
Я бросил в море ландышей фиалы,
Сказал: не то, не то, прошло все мимо,
Осеннюю лесную с мыса опаль
Кружит нагретый вихрь неутомимо,
И я не в силах спеть уж мадригалы.
Меня встречает с мыса стройный тополь,
Как будто в тоге. Вспомнил я Акрополь,
Гречанок лики с взором опаленным
И белый парус в отмели томленья.
Давно кукушек пенье
Не слушал под каштанами и кленом,
Семь лет прикосновенья
Священного не знал, носимый бурей,
С глазами, устремленными в Меркурий.
В челне из волн, луны и белых лилий
Плыла, как лотос Нила, онемелый
От ила, в локонах ласкающе-гульливых,
Она. Я молча подошел, несмело,
Сказал 6ез слов: люблю. – И я, мой милый,
Но я боюсь весеннего разлива
Любви твоей, – с ней буду ль я счастливой,
Когда опять сольешься ты с Вселенной,
Ища ее, разбрызганную пену,
|
|
|
Идя от плена к плену,
Туда, к потусторонней и надменной,
Толкающей к измене
Тебя, тебя, наш паладин любимый,
Сын солнца и луны, неопалимый. –
Я ей сказал: взгляни на челн истомный:
Весь из нарциссов, анемон сплетений –
Меня юнит он песней колыбельной,
А я, бессмертный, юный, опаленный,
Там в синеве изгнанья, час свой темный
Лишь вижу, одинокий; безвесельный,
Под звон волны, подводный и свирельный...
Зачем к тебе пришел я в утро мая,
Не знаю сам, разбрызганный волною,
Морскою и речною,
По ликам вашим... Тишь вверху немая...
Я от тебя не скрою,
Что здесь люблю я многих. Кто же, кто же
Из вас, скажи мне, ближе всех, дороже?.. –
Я поняла, – ответила мне нежно,
Ты никого не любишь там, на море,
Когда бываешь на челне жестоком
Оставлен одиноким,
Ты тонешь весь в моем палящем взоре,
И близком и далеком;
Не страшны мне придуманные лики,
Я остаюсь с тобой, мой огнеликий...
А. Туфанов, 1917
Слово канцона по-итальянски значит просто «песня». В народных хороводных песнях и плясках частым был такой порядок: хоровод под напев двигался на полкруга, потом под напев (того же ритма) возвращался попятным движением к исходному положению, а потом, наконец, под напев нового ритма совершал полный оборот. Эта структура – две короткие части одинакового строения и одна длинная иного строения – сохранилась и в строфе литературной канцоны.
Литературная канцона, сформировавшаяся со времен Петрарки (XIV в.), – это «полутвердая» стихотворная форма: стихотворение из 5—7 строф любого строения (обычно со сложным чередованием длинных и укороченных строк); каждая строфа состоит из «восходящей» и «нисходящей» части (по-нем. – Aufgesang и Abgesang, по-ит. – fronte и canda, «лоб» и «хвост»), причем восходящая часть, в свою очередь, делится на два «шага» (Stollen, piedi) с тождественным расположением строк и (менее обязательно) рифм. Нисходящая часть обычно длиннее восходящей. Чтобы строфа не разламывалась надвое, первая рифма нисходящей части должна повторять последнюю рифму восходящей части. В конце стихотворения иногда следует заключительная полустрофа («посылка», выводом или обращением), повторяющая форму нисходящей части.
Широкого распространения в европейской поэзии такая канцона не получила. Из русских поэтов по этим правилам строил свои канцоны, копируя Петрарку, Вяч. Иванов («Любовь и смерть»), нарушая эти правила – В. Брюсов (в сборнике «Опыты») и М. Кузмин (вступительное стихотворение к сборнику «Осенние озера»). Предлагаемое стихотворение А. Туфанова (будущего «заумника») выдерживает все традиционные правила, разве что допускает неточные рифмы (где?), нарушающие строгость формы. Схема рифмовки восходящих «шагов» и нисходящего «хвоста»: АБВ+БАВ+ВГДдГдЕЕ (маленькими буквами обозначены укороченные строки). Заметим, как автор заботится о связи между восходящей и нисходящей частью: между ними нигде не стоит точка.
Разумеется, слово «канцона» сохраняет и свое нетерминологическое значение – «песня». Поэтому не удивляйтесь, если в собрании стихов Н. Гумилева (или иного поэта) вы найдете стихотворения под таким заглавием, но не имеющие ничего общего с этим сложным строфическим построением.
БАЛЛАДА
№ 207
О дамах прошлых времен
Скажите, где, в какой стране
Прекрасная римля´нка Флора,
Архипиада... где оне,
Те сестры прелестью убора;
Где Эхо гулом разговора
Тревожащее лоно рек,
Чье сердце билось слишком скоро?
Но где же прошлогодний снег!
И Элоиза где, вдвойне
Разумная в теченье спора?
Служа ей, Абеляр вполне
Познал любовь и боль позора.
Где королева, для которой
Лишили Буридана нег
И в Сену бросили, как вора?
Но где же прошлогодний снег!
Где Бланш, лилея по весне,
Что пела нежно, как Аврора;
Алиса… о, скажите мне,
Где дамы Мэна иль Бигорра?
Где Жанна, дева без укора,
В Руане кончившая век?
О дева горнего Собора!
Но где же прошлогодний снег?
Посылка
О принц, с бегущим веком ссора
Напрасна: жалок человек;
И пусть вам не туманит взора:
«Но где же прошлогодний снег!»
Н. Гумилев, пер. из Ф. Вийона, [1913]
№ 208
Баллада Валерию Брюсову
Ты раз сказал нам, что на «сердце»
Балладу написать хитро;
Что, как у всех теперь – Пьерро,
Конечно, будет в ней – Проперций;
Что рифм на «сердце» две иль три.
Но чем трудней, тем больше перца
Для футуриста-иноверца!
Пишу балладу на пари!..
Зову народы все – венгерца,
Что в Львове расхищал добро,
И выдумавшего тавро
Живущего на юге терца,
И вас, о, римские цари,
Рабам кидавших звон сестерций!
Влеком орбитою инерции,
Пишу балладу на пари!..
В пролетах четких, быстрых терций
Поспешно бегает перо.
Я верю: не падет зеро!
Нет, не закрыться райской дверце!
Мелькают в полосе зари
Коней валькириевских берца.
Стихом насмешливым, как скерцо.
Пишу балладу на пари!..
Валерий Брюсов! посмотри:
Ты знаешь «аз», скажу тебе «рцы»!
В наш век расчетов и коммерций
Пишу балладу на пари!..
В. Шершеневич, 1915
Слово баллада имеет два значения. Во-первых, так называется лиро-эпический жанр – стихотворный рассказ о страшном или трогательном событии (английские и немецкие народные баллады, баллады Шиллера, Жуковского, Тихонова). Во-вторых, так называется твердая форма средневековой французской поэзии: три строфы на одни и те же сквозные рифмы и полустрофа-посылка. Если размер восьмисложный (в русских имитациях – 4-ст. ямб), то эти строфы – восьмистишия с рифмовкой АБАБ+БВБВ, если размер десятисложный (в русских имитациях – 5-ст. ямб), то эти строфы – десятистишия с рифмовкой АБАББ+ВВГВГ. Последняя строка во всех строфах повторяется как рефрен. Обычно строфы не столько развивают, сколько варьируют основную тему, а посылка (традиционно обращенная к «принцу» – судье поэтического состояния) делает вывод.
Первая – перевод баллады поэта-бродяги XV в. Франсуа Вийона, одного из лучших мастеров этого жанра. В этом стихотворении первая строфа перечисляет красавиц мифов и древней истории, вторая – красавиц XII—XIV вв., третья – дам недавнего прошлого (Жанна – это Жанна д'Арк). Другой перевод того же стихотворения был сделан Брюсовым (для сборника «Сны человечества»). Брюсову же принадлежит и цикл оригинальных баллад (составивший раздел в сборнике «Семь цветов радуги»). Вторая из приводимых баллад – отклик на этот эксперимент Брюсова: попытка написать балладу со сквозной рифмой (14 строк!) на слово «сердце», по общему мнению, почти не имеющему рифмующихся созвучий (экзотическая рифма – № 29). Чтобы этого достигнуть, В. Шершеневичу понадобились: Проперций – римский поэт-элегик, сестерций – мелкая римская монета, терец – казак с Терека, терция – шестидесятая доля секунды, берца – бедра, аз и рцы – название букв «А» и «Р» (и, в то же время – церковнославянские слова «я» и «говори!»); зеро (ноль) – номер в рулетке, проигрышный для подавляющего большинства играющих; австро-венгерец, оккупирующий Львов, отголосок событий первой мировой войны. Задачу на технику рифмы Шершеневич решил отлично, но задачу на технику твердой формы – неудовлетворительно: строение его балладной строфы отклоняется от общепринятого.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 266; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!