КТО НАКАЧИВАЕТ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ ПСИХОТРОПНЫМИ ПРЕПАРАТАМИ
«Одно время мои коллеги-ветеринары считали сумасшедшей мысль о существовании мозгоправов для собак. Это было чем-то вроде шутки. Но сейчас они заинтересовались этим – то есть, многие из них с удовольствием берут деньги за препараты, прописываемые мозгоправами, так что сейчас поток клиентов им обеспечен.»
Британский ветеринар, который предпочел остаться анонимным.
На семинаре, проводимом одним выдающимся психологом собак, кто-то из слушателей поднялся и задал вопрос: «У меня спасенная собака, и она со мной уже 3 месяца. Она боится своей собственной тени и постоянно прижимается ко мне в поисках защиты. Как мне ей помочь?»
Выдающемуся зоопсихологу не пришлось долго думать над ответом. «Давать лекарство всю оставшуюся жизнь» – ответила она.
Итак, неинформированному читателю подобный ответ может показаться немного странным. Большинство людей думает, что зоопсихолог – это человек, которого учили понимать, о чем животное думает, что оно чувствует в данной конкретной ситуации или в ответ на конкретный стимул, как оно видит окружающий мир и реагирует на разные вещи и людей вокруг себя, включая нас. В самом деле, это является тем, что зоопсихологам положено знать, а также положено использовать эти знания, чтобы помочь животным справиться со стрессовыми ситуациями. Словно детектив, тщательно собирая подробную информацию и проводя наблюдения, зоопсихолог должен найти способ научить животное (понятным для него образом) тому, как «отучиться» от сформированной им нежелательной модели поведения или, в первую очередь, как стать менее напряженным.
|
|
|
Поэтому работа над поведением – довольно тонкое и сложное искусство. В своем лучшем проявлении, эта работа является еще и замечательной попыткой со стороны человека совершить кое-что поразительно для него непривычное, а именно – попробовать понять и пообщаться с чужим существом на его условиях, а не навязывать ему свои принципы. Есть что-то глубоко трогательное и весьма похвальное в желании выйти за рамки обычного антропоцентризма и достигнуть взаимопонимания с представителями других видов, а также предложить им помощь.
Концепция, лежащая в основе терапии психотропными препаратами, представляет собой разительный контраст и полную противоположность этому подходу. Вам не требуется детальное понимание мышления животного или его реакций на тот или иной стимул. Вам всего лишь нужно уметь определять его состояние в самом широком смысле слова – например, находится ли оно в состоянии страха, или стресса, или агрессии, что в большинстве случаев приблизительно одно и то же. Это самая трудная часть. А дальше вам просто нужно поискать в лекарственном справочнике соответствующий психотропный препарат – как мы уже видели, многие из них обладают довольно широким диапазоном применения, поэтому выбрать не сложно. Другими словами, использование препаратов для модификации поведения животных позволяет обойти стороной все сложности изучения предмета, покончить с необходимостью получения экспертных знаний, намного упростить жизнь терапевту и позволить ему «решать» дела (если не в плане исправления, то хотя бы сдерживания нежелательного поведения) гораздо быстрее, что в свою очередь позволит впихнуть целую кучу таких дел в один рабочий день. Терапия поведения при помощи препаратов – это далекое от утонченности, примитивное занятие, похожее на ведение переговоров с обрезом в руках. Оно не меняет поведение путем мягкого, участливого перевоспитания и терпеливого взаимодействия. Напротив, оно заставляет уступить под натиском чисто химической силы. Оно посылает штурмовиков атаковать мозг, перехватывая пути сообщения, захватывая стратегические пункты и беря на себя командование. Животное под воздействием препаратов – это химический раб, вынужденный вести себя так, как приказывает господин.
|
|
|
Таким образом, возникает вопрос, зачем кому-то, кто тщательно изучал поведение животных, отказываться от мягких, прогрессивных методов и делать выбор в пользу грубой силы медикаментозной терапии? Это кажется странным – и это является странным. Тем не менее, это происходит все чаще, потому что все больше и больше зоопсихологов становятся сторонниками и пропагандистами психотропных препаратов.
|
|
|
Ассоциация консультантов по вопросам поведения домашних животных (APBC), прославившаяся некоторыми громкими именами, является одной из ведущих организаций Великобритании, занимающейся поведенческой терапией животных. Кроме того, это одна из организаций, пропагандирующих психотропные препараты для животных. На своем вебсайте она провозглашает поддержку применения психотропных препаратов, превознося их пользу в отношении облегчения терапии поведения домашних животных. Судя по статистике, взятой из сайта APBC, члены этой организации определенно считают препараты очень полезными: «До консультации со специалистом [из APBC] 5% кобелей и 7% сук находились на лечении психотропными препаратами… После консультации 24% и 26% соответственно были назначены препараты».[28]
|
|
|
APBC представляет эту информацию почти как нечто, заслуживающее гордости. Что это говорит о стандартах данной организации? Перед нами группа обученных профессионалов, предположительно продвигающая мягкие и прогрессивные методы помощи животным, но одновременно активно содействующая быстрому росту применения психотропных препаратов. Самый очевидный вопрос, возникающий в данном случае, это компетенция многих специалистов из APBC в отношении их умения проводить терапию поведения без использования психотропных препаратов. Серьезную обеспокоенность вызывает и тот факт, что сукам препараты назначают чаще, чем кобелям, учитывая противопоказания в отношении беременности у большинства таких препаратов, например, риск появления врожденных уродств, связанный с приемом диазепама – препарата, который не рекомендуется принимать женщинам репродуктивного возраста. Разумеется, ни один из этих рисков не упоминается в информации, распространяемой APBC. Ассоциация беспечно продолжает: «Животным, взятым из приютов, назначают больше психотропных препаратов, чем животным, которых приобрели в любых других местах».[29] Почему так происходит? Ответ в том, что зачастую эти бедняги имеют очень трудное прошлое. Они не простые пациенты, особенно склонные к хроническим страхам в основном травматического происхождения, и требующие очень терпеливого отношения в процессе лечения. Потребуется очень осторожное обращение и много знаний, чтобы помочь этим чувствительным, часто испуганным, а иногда проявляющим сильную защитную реакцию и недоверчивым животным. Какое решение предлагает APBC? Накачать их лекарствами! Эта ассоциация пытается выставить себя как организацию, играющую ведущую роль в терапии поведения животных, хотя их метод эффективного решения проблем поведения у наиболее пострадавших, эмоционально травмированных и беззащитных домашних животных заключается в том, чтобы… напичкать их мощными и потенциально вредными психотропами. Это позор. И даже если мы уверены, что не все члены ассоциации выступают в поддержку использования психотропных препаратов, это все равно огромное пятно на репутации всей организации.
Типичный пример
Ниже приводится краткое описание одного из многих случаев, с которыми авторы данной книги были связаны в процессе совместной работы с зоопсихологами. Этот случай примечателен тем, что наш коллега принадлежал к одной из организаций, активно пропагандирующих использование психотропных препаратов, хотя изначально мы не знали об этом. В данном примере зоопсихолог был известным и уважаемым профессионалом в своей области. Тем не менее, когда мы рассказали об этом случае на одном из семинаров, даже некоторые студенты начального уровня смогли обнаружить глубокие и серьезные ошибки в методике этого специалиста.
Случай, о котором пойдет речь, не был каким-то необычным или особенно сложным. Он касался немецкой овчарки, которая изначально большую часть своей жизни просидела во дворе на цепи, периодически избиваемая хозяином, и была плохо социализирована с людьми и с другими животными. Когда в Обществе защиты животных узнали о жестоком хозяине, они забрали у него собаку. Она попала в приют и впоследствии была пристроена одной заботливой паре. Однако (как это часто бывает), несмотря на любовь и заботу новых владельцев, собака находилась в сильном стрессе и была очень несчастна. Совершенно несоциализированная и никогда в жизни не заходившая внутрь дома, собака очень боялась незнакомых образов и звуков, особенно таких предметов, как стиральная машина и телевизор. Но самым главным и худшим кошмаром для собаки был ее новый хозяин мужского пола. Авторы неоднократно обнаруживали тот факт, что пострадавшие собаки часто ассоциируют пережитые боль и страх с конкретными образами, например, собака, избиваемая мужчиной, часто начинает бояться всех мужчин вообще, но не женщин. Это был как раз такой случай – собака впадала в панику от одного вида хозяина. Весь этот хронический стресс (сюда можно отнести и плохое питание в прошлом) тяжело отразился на физическом здоровье собаки, которая страдала от проблем с кожей и пищеварением.
До того, как авторы связались с этим делом, консультант по поведению (рекомендованный ветеринаром) уже опробовал разные варианты. Во-первых, он предложил программу модификации поведения. Она не принесла особого успеха, главным образом потому, что задействовала мужчину-владельца, который работал на дому и поэтому сам кормил собаку и проводил с ней большую часть времени, стараясь привязать ее к себе. Все это привело к тому, что собака стала бояться принимать пищу, так как образ миски ассоциировался с чувством страха. Но возможно и то, что такое поведение собаки было результатом ее прошлого, ведь жестокий предыдущий владелец мог бить собаку в тот момент, когда она ела.
С точки зрения поведения, такой подход к решению проблемы был недальновидным и весьма непрофессиональным. Это значит, что собака подверглась сильнейшему стрессу, так как оказалась запертой в пугающей и абсолютно незнакомой обстановке с тем, кого она считала своим худшим врагом. Программа по изменению поведения ограничила собаке доступ к единственному человеку в доме, который не повергал ее в ужас, т. е., к женщине.
В данном случае, лучше всего было бы сконцентрироваться на укреплении доверия собаки, а не на ее фобиях. Зоопсихолог заметил, что собака чувствовала себя гораздо лучше в саду – поэтому логичнее было бы оставить ее снаружи. Авторы неоднократно наблюдали похожие наклонности у собак из щенячьих фабрик, которые были приучены к сараям и дворам, но никогда в жизни не бывали внутри дома. Однако зоопсихолог упустил очевидное решение, которое заключалось в том, чтобы предоставить собаке комфортную конуру и вольер, постепенно приучая ее к дому по мере того, как собака медленно обретала уверенность. Ничего из этого не было сделано, а использованный подход больше напоминал методику «погружения» – психологический термин, без преувеличения означающий, что вас бросают на самое дно вашего страха, а дальше вы либо всплывете, либо утонете.
Собака, разумеется, утонула. Предсказуемо потерпев неудачу, зоопсихолог назначил Кломикалм (кломипрамин). Это было сделано якобы «под надзором ветеринара», но по документам (копии которых имеются у авторов) было очевидно, что зоопсихолог сам контролировал как дозу препарата, так и весь процесс лечения. Кроме того, он сказал владельцам собаки, что если этот препарат не подействует, он порекомендует им другое лекарство. Как мы обсудим позже, это фактически нелегальные действия со стороны того, кто не является ветеринаром.
Поначалу казалось, что лекарство помогло – или, правильнее сказать, подавило симптомы. Однако вскоре владельцы сообщили зоопсихологу, что собака опять стала пугливой, причем еще сильнее, чем до приема препарата. Теперь их собака была не только накачана под завязку, но фактически находилась в еще худшем состоянии, чем в тот момент, когда они первый раз обратились за помощью. Полученный результат не вызвал у владельцев никакого доверия как в отношении организации зоопсихологов, так и фармацевтического подхода к поведенческой терапии собак в целом. Этот случай демонстрирует крайнюю опасность обращения за помощью к человеку, который менее чем компетентен и за отсутствием знаний полагается на сильнодействующие препараты. Этот подход хуже – намного хуже – чем просто бесполезный. Однако читатель обрадуется, когда узнает, что в результате проблема была успешно решена, но не с помощью того зоопсихолога и не с помощью психотропных препаратов. Счастливое завершение дела будет описано позже, в последней главе.
Чтобы выяснить больше о пропаганде психотропных препаратов среди поведенческих терапевтов, мы и некоторые члены S.A.F.E.R выборочно звонили профессионалам в области поведения животных, представляющим собой типичных членов организаций, включая APBC. Исследование проводилось преимущественно в конце октября – начале ноября, когда традиционные праздники с фейерверками были в самом разгаре. Мы использовали эту возможность и представлялись по телефону как владелец собаки, которую когда-то внезапно испугал громкий звук, и которая (как «боится владелец») будет в ужасном стрессе от взрывов петард.
Первый специалист, до которого мы дозвонились, немедленно предложил лекарственную терапию. «Есть целая куча разных медикаментов, – сообщил он – и постоянно разрабатываются новые». Когда его спросили, являются ли эти препараты безопасными, специалист уклонился от ответа.
Еще один член APBC сразу сказал: «Если вы отведете собаку к ветеринару, он даст вам таблетки». Когда мы спросили, что это будут за таблетки, зоопсихолог ответил, что «Скорее всего диазепам». Далее он порекомендовал провести длительную лекарственную терапию. При этом он ничего не сказал о возможных побочных эффектах или о том, что этот препарат не подходит для продолжительного использования.
Другие зоопсихологи, принадлежащие к авторитетным организациям, давали похожие ответы, с энтузиазмом говоря о медикаментозной терапии. Остальные зоопсихологи не обязательно поддерживали применение психотропных препаратов, однако они не были достаточно категоричны в отношении подобной практики, чтобы отказаться вступать в пропагандирующие ее организации. Один зоопсихолог, высказавший свое неодобрение в отношении психотропных препаратов, тем не менее, без всяких угрызений совести перенаправил нас к коллеге, который был счастлив порекомендовать эти препараты.
Никто из зоопсихологов, с которыми мы созвонились, не порекомендовал работу над поведением собаки в первую очередь, или как самостоятельный вариант. Ее всегда рекомендовали использовать в сочетании с психотропными препаратами, или во вторую очередь. Получается, эти люди не верят в собственную работу? Почему они не потрудились использовать тренинг в первую очередь? Как ни странно, у одного такого зоопсихолога, которому мы дозвонились 5 ноября, на том конце провода раздавался вой и лай собаки. «У нас тут тоже ночь фейерверков», - констатировал он очевидное. Интересно, если зоопсихолог не в состоянии помочь собственной собаке с такой проблемой, как он вообще может помочь кому-то другому? Вероятно, это как-то объясняет тот факт, почему так много зоопсихологов полагаются на силу психотропных препаратов.
Выступая адвокатом дьявола, мы могли бы предположить, что просто выбрали неудачное время для проведения исследования. «Сезон фейерверков» – это заведомо проблемный период для многих собак, и некоторые зоопсихологи могли бы возразить, что использование препаратов оправдано в случае чрезвычайной ситуации. Впрочем, мы продолжили выборочное исследование после завершения кризисного периода. Зоопсихологи, с которыми мы связались – те же самые и другие – продолжали пропагандировать психотропные препараты при общении по телефону, на интернет-форумах или при личной встрече.
Психотропы повсюду. Гвен Бэйли, эксперт по поведению собак и член APBC, испортила свою в остальном очень хорошую книгу The Rescue Dog, заявив о том, что «через ветеринаров можно приобрести препараты, которые могут помочь некоторым собакам с тяжелыми тревожными расстройствами». (Жирный шрифт наш). Обратите внимание на значение слова «через» в данном предложении: такое впечатление, что ветеринар просто является поставщиком психотропных препаратов, выполняющим рекомендации зоопсихолога.
Это впечатление значительно усилилось, когда мы пообщались с COAPE (Центр прикладной этологии домашних животных) – ведущей организацией по обучению будущих поведенческих терапевтов кошек и собак. COAPE гордо заявляет в своем проспекте, что обучение в Центре основано на «принципах доброты, честности и эффективности». Однако этой организации больше подходит аббревиатура DOAPE*, поскольку она глубоко заинтересована в нейрофармакологии животных. Одним из ее руководителей является Питер Невилл – известный сторонник психотропных препаратов для кошек и собак. Многие курсы COAPE содержат темы по нейропсихологии и нейрофармакологии кошек и собак. Центр, по-видимому, тесно сотрудничает с APBC, так как кодексы практики этих двух организаций совпадают слово в слово. На этом этапе мы позволим себе сделать короткое отступление от темы, чтобы заинтересовать читателя новостью о сотрудничестве между COAPE и Purina – компанией по производству корма для домашних животных. Присутствует ли здесь связь с психотропными препаратами? Это хороший вопрос. На сайте Purina, в службе поддержки по вопросам проблем поведения, владельцам собак, страдающих от сепарационной тревоги, а также владельцам кошек, страдающих от ОКР, советуют обратиться за психотропными препаратами к «ветеринарному зоопсихологу». Согласно проспекту Центра, Purina субсидирует некоторые курсы в размере 50 фунтов стерлингов за студента.[30] В настоящий момент Purina – филиал гигантской компании Nestle, которая уже несколько лет вышла за пределы производства пищевых продуктов в область фармацевтики. По-видимому, есть тесная связь между Nestle и другой крупной швейцарской компанией Roche – ведущим производителем бензодиазепинов и других психотропных препаратов. Читателя, наверное, не удивит новость о том, что мистер Невилл из COAPE является «консультантом по поведению / маркетингу» филиала Nestle Purina Petcare.[31] Мы бы не хотели дальше комментировать по поводу того, какие невидимые бизнес-альянсы могут лежать в основе всего вышеперечисленного – мы предлагаем читателю самому провести увлекательное расследование и сделать собственные выводы.
Мы позвонили в COAPE и представились потенциальным студентом одного из курсов. Когда мы спросили, почему студентам на курсах COAPE надо изучать нейропсихологию и психотропные препараты, нам ответили, что «это очень важно и в наши дни часто используется при лечении проблем поведения». Потом мы спросили, не является ли это прерогативой ветеринара – зачем зоопсихологу все это изучать? Представитель COAPE ответил, что «зоопсихолог дает рекомендации ветеринару о том, какой препарат следует назначать». (Но, как ни странно, когда один из наших коллег позвонил в организацию вскоре после опубликования первого издания данной книги, представители COAPE отказались давать комментарии по этой теме и внезапно стали очень уклончивыми. С тех пор они начали очень резко реагировать всякий раз, когда речь заходила о препаратах.)
Остальные зоопсихологи, с которыми мы разговаривали, повторили ту же идею – т.е., именно зоопсихолог, а не ветеринар, выбирает психотропный препарат. Другой член APBC сказал нам, что основываясь на его анализе поведения собаки, ветеринар предоставит необходимую лекарственную терапию.
Поэтому действительно создается впечатление, что многие зоопсихологи воспринимают ветеринаров просто как некий канал, через который клиент получает препарат и дает его своему животному. В этом случае «мозгом» операции – человеком, фактически назначающим препарат – является зоопсихолог. Зоопсихолог диагностирует необходимость применения препарата, дает рекомендации о том, какой именно препарат необходим, и, похоже, что роль ветеринара сводится к тому, чтобы снабдить клиента препаратом и «скрепить печатью» в высшей степени противозаконный диагноз / рецепт, выданный зоопсихологом. Это очень сомнительное дело с точки зрения как закона, так и этики.
Скрываются ли за этим финансовые интересы? Надо быть очень наивным, чтобы не заподозрить вовлеченность денег – потенциально огромных денег. Обстоятельства складываются удачно для всех заинтересованных сторон – ну то есть почти всех. Фармацевтическая компания счастлива, ветеринары получают свои деньги за поставку препаратов, зоопсихологи получают гонорар (который может доходить до 100 фунтов стерлингов в час) за консультирование клиента, который уходит удовлетворенный, веря в то, что получил прекрасное обслуживание со стороны опытных экспертов и сделал все самое лучшее для своего питомца. Последним в этой цепочке, естественно, является животное, которое будет накачано препаратами до состояния покорности и вероятно получит какое-нибудь заболевание… но это просто незначительная деталь.
До нас дошел слух от одного из наших студентов (с курсов по уходу за животными), что на одном из семинаров зоопсихолог высказал предположение о появлении нового класса «клинических зоопсихологов», уполномоченных ставить диагноз и выписывать медицинские препараты для лечения проблем поведения. У нас мало информации для обсуждения, но она, похоже, вписывается в общую картину событий. Интересно, правда ли это? Вынашивался ли какой-нибудь план по предоставлению подобных полномочий зоопсихологам, вероятно, принадлежащим к определенным организациям с хорошими связями? Или некоторые зоопсихологи распространили эту информацию, просто чтобы оправдать свое участие в назначении психотропных препаратов животным? Чтобы узнать больше, мы связались с двумя отделами Королевского ветеринарного колледжа, отделом профессиональной этики и отделом по внешним связям, и попросили их прокомментировать то, что обнаружили в ходе нашего исследования. Оба отдела подтвердили, что были, есть и будут оставаться незаконными для любого, кто не является ветеринаром, выдача рекомендаций, прописывание или совет использовать любые психотропные препараты для любого животного, кроме своего собственного. Мистер Джефф Гилл из отдела по внешним связям, который любезно согласился ответить на наши вопросы, является членом рабочего комитета, решившего внести изменения в Закон о ветеринарной деятельности, например, обеспечить возможность парапрофессионалам, таким как хиропрактики, работать вместе с ветеринарами на законных основаниях. Однако мистер Гилл дал абсолютно ясно понять, что ни при каких обстоятельствах не-ветеринар не может принимать участие в прописывании психотропных препаратов. «У них нет квалификации для того, чтобы понимать, как работает весь организм животного в целом» – сказал он, объясняя тот факт, что только ветеринар может понимать потенциальные лекарственные взаимодействия и общую биологическую картину. На вопрос о том, можно ли когда-нибудь внести изменения в закон и освободить место для «клинических зоопсихологов» или наделить зоопсихологов правом давать советы ветеринарам по вопросам лечения, мистер Гилл заявил: «Не планируется расширить ветеринарный закон, чтобы позволить зоопсихологам принимать любое активное участие в назначении препаратов, и наша организация крайне не одобряет изменения такого рода».
Другими словами, многие зоопсихологи, с которыми мы связывались, многие другие, о которых мы слышали и вероятно еще гораздо большее их количество – все действуют на грани криминала. Они не являются ветеринарами, однако мошеннически берут на себя, прямо или косвенно, ветеринарные полномочия, чтобы делать деньги и пичкать животных лекарствами. Эти «мини-ветеринары», похоже, пытаются продвинуть себя, почти как некое тайное общество, постепенно и незаметно наращивая силу, набирая партнеров и зарабатывая деньги.
Однако если этих псевдо-ветеринарных зоопсихологов запретят прямо завтра, для животных ничего не изменится. Тот факт, что психотропный препарат прописан дипломированным ветеринаром, не делает его лучше, безопаснее или целесообразнее. Очень просто сказать, что ветеринары понимают «как работает весь организм животного в целом», но как часто на практике они тщательно изучают каждый случай с целью удостовериться, что назначение конкретного препарата является верным подходом к решению проблемы? Одним из самых тревожных результатов нашего исследования является тот факт, что при всей потенциальной опасности психотропных препаратов, ветеринары буквально раздают их как конфеты. Одна ветеринарная медсестра, у которой мы брали интервью, сказала: «Что меня действительно беспокоит, так это то, что ветеринары прописывают транквилизаторы клиентам для их питомцев, даже не посмотрев сперва на животных или не проведя всестороннее обследование. Не существует стандартного протокола, предписывающего проводить обследование перед назначением препаратов – все зависит от данного конкретного ветеринара. Но я думаю, мы делаем меньше, чем должны, чтобы убедиться в том, что животные в состоянии принимать такие лекарства».
Однако медицинские биологи согласны, что «перед назначением препаратов для терапии проблем поведения целесообразно провести полный гематологический и биохимический анализ крови животного. Необходимо проверить функцию печени, почек и сердца. Эти исследования помогут выявить физиологические проблемы, которые могут объяснить проблемы с поведением или повлиять на процесс их лечения. А еще они предоставят базовые уровни гематологических и биохимических показателей крови индивидуальной собаки, которые помогут контролировать ход лечения… Также необходимо проявлять осторожность, если собака старая, так как есть риск отказа почек или печени, если у собаки проблемы с сердцем или обменом веществ, так как препараты могут усугубить их, и если собаке дают еще какие-нибудь медикаменты».[32] Ветеринар Керсти Сексел, выступая с речью на 28-мом Международном конгрессе Международной ассоциации ветеринарии мелких животных, тоже подчеркнул необходимость предварительного обследования: «Рекомендуется провести исследование крови. Минимальный перечень данных должен включать развернутый анализ крови, биохимическую панель и анализ мочи. Поскольку большинство препаратов, модулирующих поведение, метаболизируются в печени и выводятся через почки, важно оценить концентрации печеночных ферментов и функционирование почек перед началом медикаментозного лечения. Все животные, находящиеся на продолжительном медикаментозном лечении препаратами, модулирующими поведение, должны проходить повторное обследование каждые 6-12 месяцев».[33]
В этом есть огромный смысл. Тщательные физиологические исследования зачастую могли бы объяснить в первую очередь причину появления проблем поведения – вероятно, эти проблемы являются ранним признаком заболевания, вызывающего у животного стресс. Во многих случаях такое раннее обнаружение физиологического заболевания могло бы предотвратить применение психотропных препаратов, так как животное лечили бы от его реальной проблемы. В других случаях, это могло бы помочь убедиться в том, что психотропный препарат действительно подходит индивидуальному пациенту, так как нельзя утверждать, что данный конкретный препарат подойдет любому животному. Или, по крайней мере, это теоретически помогло бы предотвратить появление серьезных побочных эффектов путем отслеживания любых подозрительных биологических изменений в организме животного.
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!