Повесть о том, как я родился, жил и умер, так и не догадавшись, ради чего. Миг 17 страница
У нас бывают странные перегибы. Иногда правильную в общем-то мысль «талант – достояние народное» встретишь в таком контексте, что невольно заслушаешься и почувствуешь себя чем-то вроде сторожа при таланте. Мол, пока побудь при таланте, покарауль, но учти – это достояние народное. Будешь плохо себя вести, поставим при нем другого. Классовый подход к таланту не просто порочен, он преступен, если его рассматривать в свете человеческих отношений. «Талант – достояние народное» подменено другим: «талант – достояние партии». У тебя, дескать, есть талант, а как им распорядиться, мы тебе укажем.
Вмешались в историю. Да, Достоевский и Толстой гениальные художники, но люди философски неграмотные, мелкие. «Эх, мне бы твой талант, умение да мои бы воспоминания». Дескать, я нарисую, а ты раскрась. Вот каково отношение партии (классовый подход) к искусству. А если вдруг у партии обнаруживается неожиданное внимание к таланту, значит, там началась борьба за власть, и кому-то надо пофлиртовать с художниками заради корысти. Даже к Горькому отношение менялось до смешного быстро и резко. Журили за неугодные вещи, как за что-то постыдное. Но когда дело касалось партийных интересов, не стеснялись подсылать к нему красивую бабу. Для дела. Кпд очень невелик в театральных вузах. Почему? Как выманить актерский талант? При помощи каких ухищрений? Педагог, как опытный охотник, караулит у норки ценного зверька. Долго. А выползает змея, и так бывает. Характер человеческий играет не последнюю роль в формировании актерского таланта.
|
|
|
Многие поколения участвуют в формировании одного-единственного человека. Необязательно, чтобы предки твои были актерами. Это было бы просто уж очень. Причин, толкающих человека в актерство, на сцену, несчетное множество. Порой причины, побудившие двух людей пойти на сцену, могут быть взаимоисключающими. Например, доброта и тщеславие. Но результат общий: оба стали хорошими актерами. Мне думается, надо поговорить о наших «бедах» и «катастрофах» и о наших разочарованиях и ранах, надо поговорить предельно просто и откровенно, без всяких высоких слов по поводу искусства и театра, без ненужной экзальтации. Нам необходимо разобраться в истинных причинах случившегося, чтоб дальше нам ничто не мешало снова мечтать о будущем, но на этот раз мечтать, не блуждая наугад, а целенаправленно. Вопрос преподавания прост. Если нельзя отказаться от централизованного воспитания актеров, то сделать хотя бы попытку приблизить это воспитание к студийному. Значит, надо расширить, демократизировать программу. Задачу воспитания можно свести к главному: помочь поколению высказать себя своими словами. Ведь мы учим молодых приемам (и философии), которыми сами пользовались. А им это не всегда понятно. Иногда и враждебно. За театральными талантами надо ездить в глубинку, организовывать целые экспедиции. Больше того, не начинать каждый раз заново. На местах должны быть основаны опорные пункты, должны существовать общие для искателей «охотничьи домики». Экспедиции должны быть не только поисковые, но и просветительские – лекции, беседы, концерты, спектакли. И обязательные репетиции на местах с профессиональными коллективами и с самодеятельностью. Театральные таланты нам нужны, как хлеб. И выращивать их надо с детства, на местах. Нужно вести всесоюзную селекционную работу. А для этого необходимо театральное движение.
|
|
|
Долгое время режиссура «заказывала» и довольствовалась актером средним. С талантами, с личностью, режиссеры не знали, что делать. Нужны были «исполнители», т. е. актеры, владеющие набором штампов.
Работу коллектива с приглашенным режиссером можно сравнить с визитом ребенка к зубному врачу: не избежать прикосновения к нервам. Свой же режиссер – это участковый врач.
Назначение главным иногда напоминает принудительную подсадку донорского сердца. Театр отторгает одного донора за другим, но начальство боится оставить театр без донора. А вдруг в паузу театр догадается, что сможет существовать без донорского сердца. Самое страшное: вдруг театр догадается, что у него есть свое, нормальное, сердце, раз он живет!
|
|
|
Самое опасное и губительное для театра, когда группа узурпирует власть. Начинается время сепаратных сделок, чтобы придать власти законный вид и поддержку большинства. Подкармливаются ролями ключевые люди. Им прибавляется зарплата. И как следствие: появляются попрошайки и агрессивные вымогатели.
Общие места – это терминология групповщины. Нужны идейные спектакли. При групповщине таланты не выявляются, а назначаются. «А я так вижу!», «Я из любого сделаю актера!» и т. д. А после как в анекдоте: «Ну, не смогла!» И все сходит с рук, ибо цели другие (роль отобрана и загублена) и к этому приучен коллектив. Как в анекдоте: опять ничего не получилось! Меняется группа на группу – и все сначала.
А получиться ничего не может. Идет откровенно и нагло разрушение театра. Не перестройка, а разрушение.
Понятия Народ и Государство весьма и весьма относительны. Есть люди, которые представляют так называемое Государство, и есть люди, которые представляют так называемый Народ.
|
|
|
Из людей Государства многие известны: Мао, Сталин.
Судьба многих театров напоминает мне биатлон: лыжную гонку со стрельбой. Промазал – беги штрафные круги. Но разница есть. Стреляем, вернее, мажем по целям не мы, а управление культуры. Театры только бегают театральные круги. И на это уходят годы, рушатся судьбы актеров.
Газеты и журналы переполнены статьями режиссеров о традициях русского и советского театра. Но за 30 лет работы в театре, пережив несметное количество молодых и маститых временщиков, я ни разу – подчеркиваю, ни разу! – не слышал, чтобы новый главный отозвался добрым словом о предшественнике. О каких традициях может идти разговор?!
Я уже не говорю о том, что труппа, вся труппа, ставится в унизительное положение, ибо охотно работала с бездарным предшественником. Начинается новый отсчет. Предпочтение отдается тому, кто раньше других начнет поливать прежнего главного грязью. Как правило, новый главный приходит с короткой рекламой, программой и с тайным желанием разогнать труппу и набрать свою команду. Но группа захвата, как правило, оказывается по способностям ниже тех, кто в труппе. Проблема перегруженности возникла не сегодня, и возникла она, главным образом, из-за легкомысленности и безответственности главных режиссеров. Эту проблему надо решать, но совсем не так, как это собираются делать.
Опять, в который раз, проблему хотят решить за счет актеров. И опять создают обстановку истерическую.
Кому-то она выгодна. Почему-то никому в голову не придет остановиться, осмотреться, поработать с каждым актером, поработать профессионально, если сам в состоянии так работать. Ведь не секрет, что многие режиссеры, а главные в том числе, профессионально слабы и ограниченны, только они, пользуясь властью, объявляют свою ограниченность направлением театра.
Состоянием дел в труппе, уровнем культуры коллектива, настроением и мечтами личностей, составляющих каждый коллектив, не интересуются и не пытаются в этом разобраться. Контрольные пробы берут всегда в одних и тех же источниках – парторг и председатель месткома. Главные режиссеры знают хорошо об этом и проталкивают на эти должности своих людей. Сейчас стало особенно ясно, что на протяжении многих лет создавался собирательный образ театрального коллектива: некая непредсказуемая масса вздорных полуграмотных людей, склонных к истерикам и групповщине. А групповщина всегда была сверху! И рекрутировала только нужных на данном этапе людей. И, наконец, «театральная элита» проговорилась: актеры – это чернь. И слово пошло гулять по свету.
Надо быть готовым к разрыву с театром Пушкина и не выглядеть при этом капризным гением, который меняет театры, как перчатки. За мной уже тянется такой хвост. Слухи о моем легкомыслии выгодны всем, кто меня боится.
Значит, надо на этот раз избрать безошибочный плацдарм, откуда будет вестись главное наступление. Это еще не созданная театральная студия, которая обязательно должна вырасти в театр. Значит, главные занятия мои на будущее – режиссура и педагогика.
Режиссура! Пока что свободная и бездомная и – педагогика! Пока что без учеников.
Но почему же талантливым никак не удается собраться в устойчивую труппу?! Кто не дает? Система. В очень большой степени. Но в еще большей степени виноваты сами таланты. Только сейчас мы начинаем понимать, что МХАТ (ансамбль талантов) – явление уникальное, исключительное. Штучное. Попробовали поставить МХАТ на поток и забили театры до отказа посредственностью.
Догадка о Мочалове.
Он вышел на сцену, когда ему было все ясно. Он ошеломил сразу всех. Далее наступили сомнения. Опыта, знаний и культуры не хватало. Появилась рваность игры. Он очень мучился от этого. И дело не только в пьянстве. Путь Мочалова – это возвращение к ясной простоте юности. А она уходила от него, старела. Мочалов выразил поколение свое! Этим и велик. А Каратыгин – это сплошные общие места. Он ничего не выразил.
Мы перестали быть патриотами своей Родины. Мы свернули шею себе, заглядываясь на Запад. Мы окосели от ложной зависти на чужие деньги и на блеск чужой славы.
Взлеты и открытия отечественных художников не радуют нас, не наполняют нас гордостью. В наших рядах сумятица и разнобой. Не страстность идейных бойцов, а заносчивость западных подражателей. Псевдореволюционеры счастливы, что пристроились в хвост западным мэтрам. Они обивают пороги Голливуда и Бродвея. И выпрашивают постановки. С каким-то сладостным подобострастием играют массовку в западной версии о Петре.
Лихорадочно листаем «Библию», чтобы как-то соответствовать терминологии модного мифотворчества.
Вот и получается, что идеологией в театре и кино занимаются люди неталантливые и вовсе неубедительные.
Жажда получить Оскара и за то же самое Ленинскую премию – в этом кроется раздражение и агрессивность мещанина, раба.
Ну, а самое тяжкое заключается в том, что подлинный талант соотечественников не радует.
Амплуа, окончательно уничтоженное МХАТом, Станиславским, Мих. Чеховым, Вахтанговым и др., восстает из пепла каждый раз, как наступает безвременье и к власти приходят временщики. Они приходят каждый раз «навечно», «навсегда»!
Им, временщикам, нужна определенность, оперетта, эстрада.
Но вот что интересно: по амплуа и положение в обществе! Герои получают звания, ордена. Комики не очень балуются. «Отрицательные» умирают безвестными, даже если их знает весь мир. Больше того, попытки нарушить границы амплуа, попытки создать живые характеры воспринимаются как идеологическая диверсия. Шукшин, Высоцкий.
Амплуа из театра расползается в жизнь (пример для подражания) и насаждается, культивируется, наступает время оборотней.
Искусство театра эфемерно. Спектакль сыгран и больше не повторится. Но он остался в памяти зрителя. Остался в памяти миг сотворчества, миг сопереживания. Воспоминание всегда лучше жизни. Если это произошло на просмотре фильма, то при повторной встрече воспоминания всплывают. Но у нового зрителя тот же фильм вызовет раздражение.
Театр в этом смысле прекрасен. Нет свидетелей твоего восторга. Ты даже можешь спорить с человеком, который сидел с тобой рядом и которому тот же спектакль не понравился.
Вечность Театра в наших воспоминаниях о лучших временах, о молодости, наконец.
Отчего вдруг вспыхнули страсти вокруг экранизаций классики (особенно досталось Швейцеру за «Мертвые души» и Рязанову за «Жестокий романс») и трактовки классики на сцене? Классическую драматургию всегда трактовали. А как можно иначе? Проясняли и выявляли вечные истины человеческого бытия, укрепляли связь времен, помогали жить сегодня, поддерживали в мечтах. Классика такой «произвол» выдерживала, он ее устраивал. Классика нуждалась в таком «произволе», ибо он продлевал ее жизнь. Но есть произвол иного рода, разрушительный. Это когда классику заставляют батрачить на временные групповые цели. Золотая рыбка на посылках до поры, т. е. когда классику заставляли служить «классовым» целям, все молчали, терпели такое измывательство. Но вот наступил следующий круг ада – брежневский, период полупьяного глумления разгулявшихся мещан, наворовавшихся и захотевших красивой жизни. Если раньше выискивали классовые мотивы поступков Чацкого, Рахметова и др., то теперь героев усадили за стол и стали унижать, как шутов, грязными намеками и догадками. Дело не в русофобии даже, а в нашем чудовищном оскудении от пьянки и отчаянья. Мы это позволили, нам и каяться.
Как дело касается режиссуры, обобщают по самому верхнему ряду, начинают со Станиславского. Но как дело касается актеров, обобщают по самому нижнему ряду, начинают рыскать по вытрезвителям.
У нас привыкли хватать роли. Но роль – это раскаленная докрасна, не выделанная еще, болванка. И голыми руками ее не схватишь, нужны инструменты. Надо уметь владеть ими.
Иногда рассчитывают на режиссера. Дескать, он обработает болванку, и я, артист, получу уже готовую остывшую продукцию.
Режиссер-ремесленник покрикивает на очередь за продукцией, очередь заискивает.
Я знаю, что лучший режиссер в стране – А. Васильев, но работать с ним не буду. Ничего трагичного в этом нет. Разные установки на жизнь. Но я лично заинтересован, чтоб у Васильева был театр. И если он не состоится, буду страдать.
Амплуа! Набираем по амплуа, воспитываем по амплуа, играем по амплуа. К амплуа мы возвращаемся каждый раз, когда в театре застой.
Материальная сторона дела – очень опасная крайность. Борьба за зарплату. Борьба за выживание театра (директора, главрежа). Все средства хороши.
Если хочешь выделиться и возвыситься над остальными людьми при скромных способностях и ничтожных возможностях, сделай свои в общем-то маленькие корыстные цели тайными и загадочными. Уйди в добровольное (на самом же деле вынужденное, ибо оно преступное) подполье и там можешь блефовать по-крупному, вплоть до того, что знаком с гуманоидами или накоротке общаешься с богом.
Как маленькие желания и мелкие страстишки таинственным путем можно довести до того, что в это будет втянуто полчеловечества.
Осквернители. Почему не случился гений на театре в наши дни, почему он прошел мимо сцены? И какая это трагедия для народа!
Вот ругают «деревенщиков»: дескать, нападают на город, все беды и пороки, считают «деревенщики», исходят из города. Особенно досталось за нападки на город Шукшину.
Но сейчас, когда начинает проясняться грандиозное преступление большевиков против русского (да и не только русского) крестьянства, когда мы стали только догадываться о масштабе беспощадного истребления русского крестьянства, лучшей части народа, можно уже смело говорить о том, что Шукшин и другие были правы. Но вот ведь чудеса какие: никто не собирается приносить хотя бы посмертных извинений Шукшину. Более того, возникни этот вопрос, на него набросятся с прежней ненавистью. Под «городом» подразумевают не власть большевиков, а почему-то интеллигенцию, которую истребляли с таким же усердием, с каким истребляли хозяев земли и носителей русского уклада жизни и культуры.
Мы много говорим о кабальных долгах развивающихся стран, но ничего не говорим об империалистическом характере нашего государства по отношению к той или иной отрасли. К кино, например. Тут даже не долги, а просто рэкет: дается от заработанного, чтоб не сдохли. Куда перераспределяются деньги? Если проследить за финансовыми лабиринтами, то выяснится: для содержания партийно-хозяйственной элиты.
И на ветер. Так даже дворяне не транжирили, не прогуливали народные деньги.
1988
Удивляет и останавливает на себе внимание вот какое качество в старой русской интеллигенции: они обязательно проходят через увлечение естественными науками. Потом это увлечение проходит, попытки войти в философию через физику и технику кончаются разочарованием, кризисом, депрессией. И только тогда они обращаются к духовным исканиям Льва Толстого или Ф.М. Достоевского или еще кого.
Как правило, русские гуманитарии стоят на прочном и основательном фундаменте естественных, экономических знаний.
Русская Идея, как магнит, стягивает на себя лучшие умы. Иногда эти светлые умы даже не догадываются, что их ведет Русская Идея.
Те из умов, кто все-таки не отступил от естественных наук и сумел преодолеть этот опаснейший перевал, выходили опять же к Русской Идее.
Через перевал прошли Вернадский и Чижевский.
Но гуманитарный путь не прерывался. Кого я знаю? Платонов, Пришвин, Рерих, Флоренский.
Чтобы сбить свет Русской Идеи, необходимо было истребить цвет русской интеллигенции и бросить нацию снова в безграмотность, знахарство и демагогию.
Начался период новой Орды, и не скоро мы станем на ноги. Возвращение к Русской Идее неизбежно. Но это длинный путь. И кровавый, хотя нас уговаривают, что с репрессиями покончено.
Подумалось о том, как трудно дается нам правда. В 1956 мы вошли в страшную зону сталинизма и ахнули от ужаса.
Скоро экскурсия кончилась, начались сомнения и подпольное осмысление познанного.
Сегодня мы снова входим в эту пещеру ужасов. Не думаю, что на этот раз все будет развеяно и решено окончательно. Попытку закрыть тему и поставить точку сделали уже на празднике 70-летия. Убежден, что на партконференции в середине 1988-го тему закроют или переведут стрелку на другое направление (на Брежнева?).
Мы теперь будем продвигаться по этой зоне перебежками. Нескоро еще поставим памятник на Колыме, нескоро возникнет демократия.
Сталинские дела – это дела партии. Сталин свою вахту отстоял, спас партию. От чего? От развала и от вырождения. Потом, обратный путь по восстановлению справедливости на Сталине не закончится. Поэтому нас еще долго будут водить по минному лабиринту сталинизма. На что надеются нынешние лидеры? На то, что им удастся за это время вывести партию из глубочайшего кризиса, вырваться на оперативный простор и сделать что-то путное, наглядное. Пока акцент перенесен на дела международные, так удобнее сейчас.
Но из этого, догадываюсь, ничего не выйдет. Постоянный выигрыш времени – и есть программа.
А Сталина придется отдать на растерзание. А там, глядишь, и до главного недалеко.
Мы сначала вынужденно, правда, с очень сильными оговорками, признали послевоенное Японское чудо, а потом, уже безо всяких оговорок, стали восхищаться японским гением и японскими предприимчивостью и трудолюбием. Совсем забыв при этом, что речь идет о капиталистической стране, которая только что была монархической и отставала от нас в общественном устройстве на столетия.
Впереди, к слову сказать, еще будет разговор о Тайване и Южной Корее. Да и о многом другом. Но ведь националистические идеи, на которых, кстати, вырвалась Япония (и Западная Германия отчасти), очень были сильны в России накануне 17-го. «Русская Идея» вынашивалась и вымучивалась всем XIX веком.
Два фашизма (наш и японско-германский) привели к совершенно противоположным результатам.
Почему такое случилось?
Почему мещанство взяло верх у нас? Почему все гениальное было безжалостно истреблено? Я даже не говорю просто о физическом уничтожении людей. Я имею в виду уничтожение идей, которые нас давно бы уже вывели в сферы недосягаемости, если бы они были осуществлены хотя бы на треть. «Мы» продержались до того момента, пока связь времен не была прервана окончательно. Старая интеллигенция уничтожена либо вымерла, изолированная от народа. И в этом видится зловещая поступательность революции, а не отступление от нее.
Дата добавления: 2019-08-31; просмотров: 137; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!