Прямая Трансляция с Того Света
У меня в багажнике связанная девушка.
Почему-то именно такой была первая мысль Дерока, как только он заметил спешащую к нему Катрину. Кто это рядом с ней плетётся? О, не тот ли кретин, на которого она его променяла? Приятная встреча, чёрт побери.
Дерок встал возле багажника черного "бьюика" и, скрестив руки на груди, внимательно разглядел лицо сначала Катрины, а после и её нового парня. Достаточно счастливые рожи. Сколько дней прошло после их расставания? Кажется, недели две. Но какие это были недели! Дерок иногда не был уверен, что слёзы не пробурили на коже его лица канавки, чего нельзя было сказать о Катрине. Она выглядела вполне цветущей и... счастливой. Похоже, этот светловолосый придурок вполне удовлетворяет её в постели. Судя по его тупой роже, на что-то кроме секса он не способен. Еле поспевает за ней, наверное, даже не подозревая, что перед ним в нескольких футах стоит человек, занимавший постель Катрины до его прихода какие-то две недели назад и успевший изучить её изящное тело вдоль и поперек.
У меня в багажнике связанная девушка, напомнил себе Дерок. Но что ещё хуже, она может в любой момент очнуться от той львиной доли снотворного, которую ей от злости вколол Грайер. К слову, где этот палач-громила? Дерок даже подумать не мог, что он так будет желать возвращения этого неуклюжего и слегка туповатого мучителя. Скорее всего, он заскочил - насколько это вообще возможно при его комплекции - за кофе. Значит, у него было минут пять, чтобы послать сладкую парочку куда подальше.
|
|
|
- Дерок! - Катрин остановилась перед ним. Светловолосый придурок в голубой футболке встал за её спиной и смерил Дерока подозрительным взглядом.
- Катрин, - спокойно сказал Дерек, впившись ногтями в свои бока и слегка присев на багажник.
- Давно не виделись, верно?
- Ага, две недели.
- Это, кстати, мой парень, познакомься, - она слегка отступила в сторону, демонстрируя своего ухажёра. Тот в нерешительности протянул Дероку руку и изобразил на своём бледном лице некое подобие улыбки. - Его зовут Тэрри.
Отлично. Дерок закатил глаза. Теперь он ненавидит это имя и каждого человека, которому оно принадлежит. До этого тошноту вызывало только имя Катрины, а теперь ещё и Тэрри.
Он пожал его руку со словами:
- Две недели назад это я с ней спал.
Дероку доставила удовольствие эта короткая фраза, но ещё больше он обрадовался, когда увидел недоумение, отразившиеся в глазах Тэрри.
- Он шутит, - засмеялась Катрина, бросая убийственные взгляды на Дерока.
- Ну знаешь, у нас с ней был секс, - не унимался Дерок. - Каждую пятницу. Обычно мы начинали в ванной, а затем переходили в спальню. И при этом играл "Pink Floyd", обязательно. Улучшает потенцию, советую попробовать. Наверное, у неё до сих остались рефлексы...
|
|
|
- Дерок! - одёрнула его Катрина.
Дерок взглянул сначала на неё, а после на Тэрри. Тот и вовсе не знал, как реагировать на происходящее - верить или свести всё в шутку. Видя его растерянность, Дерок в который раз про себя назвал его кретином и подивился, как Катрина могла выбрать его после всего, что у них было, а затем милосердно засмеялся и хлопнул парня по плечу.
- Да я шучу, высуши штаны. Мы с твоей девчонкой всего лишь близкие друзья. Очень близкие, хе-хе. Три аборта, чувак, не повторяй моих ошибок.
Он снова рассеялся, а вместе с ним нервно засмеялась и Катрина.
- У тебя всегда было отличное чувство юмора, - подыграла она ему.
- Ну да, по крайней мере, оно у меня вообще было, - Дерок подмигнул Тэрри, продолжавшему часто моргать, но уже с глупой улыбкой на лице. Казалось, он хотел посмеяться, но дожидался некоего разрешения.
Дерок про себя отметил, что у него появилось странное желание резко открыть багажник со словами: "Вы поглядите, что у меня здесь!" Он бы хотел увидеть выражение их лиц.
- Со стороны вы выглядите отлично, - вместо этого сказал Дерок, краем глаза глядя на наручные часы. - Прям идеальная парочка, как с картинки. Знаешь, тех, что обычно клеят на входе в туристическое агентство.
|
|
|
- Ты правда так считаешь? - Катрина улыбнулась и встала поближе к Тэрри, приобняв его за руку.
- Разумеется, - солгал Дерок. На самом деле он считал, что вместе они выглядели нелепо. От них так и сквозило лицемерием и притворством. Любит ли её этот кретин? О нет, это было понятно с первого взгляда - ни намёка на чувства. Едва ли он вообще понимал, насколько ему, идиоту, повезло с этой девушкой. - Надеюсь, теперь ты счастлива.
Катрин ограничилась коротким кивком головы. Что ж, пусть и дальше лжёт самой себе.
- Я бы с удовольствием поболтала с тобой ещё...
Дерок не удержался от улыбки. Ещё одна ложь.
- ...Но нам с Тэрри пора.
- Разве, Тэрри? - Дерок вздернул брови и взглянул на светловолосого.
Тот откашлялся, прежде чем выдавить короткое "да". Про себя Дерок решил, что парочке просто не терпится заняться сексом. Уж парню точно, он видел его насквозь. Катрин же не терпелось как можно скорее уйти подальше от парковки. Видимо, она успела пожалеть, что осмелилась заговорить с ним.
- Что ж, не буду вас больше задерживать, - он в последний раз стиснул руку Тэрри. - Повеселитесь как следует.
|
|
|
Тэрри залился краской, а Катрина проглотила ком в горле, после чего подхватила своего парня за руку, и вместе они потопали прочь. Дерок сплюнул на то место, где они толь что стояли, после чего вздохнул спокойно.
В этот момент к нему подошёл Грайер с пластиковым стаканчиком из-под кофе в руке. Взглянув на этого широкоплечего и вечно хмурого верзилу, Дерок снова отметил, что внешне Грайер здорово смахивает на динозавра. Дорогой костюм самого большого размера и жирная, слегка вытянутая вперёд рожа рептилии.
- Чего вылупился? - прорычал Грайер. Именно так он обычно и говорил.
- Да так, задумался о трицератопсах.
- О ком?
- Не бери в голову. Нам пора.
Они обошли "бьюик" и залезли внутрь машины. Дерок занял место у руля, а Грайер, заливая в глотку кофе и работая мощным кадыком, уселся рядом, еле влезая в кожаное кресло.
- Сколько снотворного ты ей вколол? - спросил Дерок, пристёгивая ремень.
- Сколько надо, - коротко ответил Грайер и, смяв одной рукой стаканчик, швырнул его на заднее сиденье.
- Главное, чтобы она не сдохла до начала.
Дерок завёл мотор. Удивительно, но о девушке в багажнике он думал меньше, чем о Катрин и её новом парне.
- Никто ещё не сдыхал, - прохрипел Грайер. - Я опытный.
- Ага, знаю я тебя, - Дерок собрался было сдать назад, но вдруг потянулся к бардачку, откуда вынул соломку с кислотой.
Глядя на то, как Дерок закидывается наркотой, Грйер поморщился и пробурчал:
- Босс не любит, когда принимают всякое дерьмо на работе.
- Да пошёл он.
Закинувшись, Дерок почувствовал себя намного лучше. Кислота помогла выбить Катрину вместе с её парнем из головы. Теперь у него появился шанс дожить до ночи.
Он резко переключил передачу, и их черный "бьюик" двинулся.
***
- Ты что-то принял, верно?
- Нет.
- Принял, босс. Я видел.
Дерок закатил глаза и тут же получил пощёчину от Фабиана.
- Я же говорил, чтобы на работе ты был чист, - спокойно сказал Фабиан.
- Без кислоты я не могу нормально стоять за камерой, чёрт побери! - сорвался Дерок, прижимая руку к пылающей щеке. - Попробуй сначала сам несколько часов подряд контролировать качество картинки, при этом не упуская ни единого трюка Грайера.
Громила лишь продемонстрировал свои тридцать два зуба, проходя мимо них и неся на плече связанную девушку с прекрасной копной черных волос. Она всё ещё была в отключке.
- Люблю свою работу, - сказал Грайер.
- Тебе следует брать с него пример, - Фабиан указал рукой на динозавра в костюме. - Он человек надёжный, я всегда знаю, что от него можно ожидать.
- Потому что он тупой, поэтому предсказуемый и лёгкий в подчинении.
- Тогда тебе тоже следовало отупеть. Надеюсь, из-за этой дряни у тебя сгниют все мозги. Иди, настраивай всё необходимое. Я хочу, чтобы вы начали без задержек.
- Как прикажешь, - проворчал Дерок.
Он подхватил штатив и саму камеру и понёс это вслед за Грайером в съёмочный павильон, или студию, как называл её Фабиан. В качестве студии они использовали подвальное помещение, предварительно застелив всё вокруг плёнкой. Кровь слишком маркая.
Пока Грайер возился с девушкой, Дерок притащил ноутбук и принялся настраивать оборудование, подготавливая всё к съёмке. Он поставил штатив на привычное место, а сверху прикрутил камеру. Затем проверил скорость передачи, в который раз удивившись, каким образом компьютер ловит Интернет в подвале. Скорость была не пределом мечтаний, но достаточной, чтобы передать картинку в максимально низком качестве. На часах было без десяти минут полночь.
- Ну? - позвал его Грайер.
Глянув в его сторону, Дерок увидел подвешенную за руки девушку, причём до сих пор одетую. Сам Грайер стоял рядом, полностью облачившись в черный комбинезон и маску, чтобы ни одна живая душа не смогла узнать его на видео.
- Тебе не идёт этот прикид, - сказал Дерок, продолжая копаться в компьютере. Было необходимо как обычно замаскировать поток, чтобы никто не смог отследить, откуда идёт трансляция.
- Заткнись.
Одного этого слова было достаточно, чтобы Дерок оставил все колкости при себе. Он терпеть не мог эту часть процедуры - сидеть в темном подвале и настраивать аппаратуру, слушая тяжёлое дыхание Грайера. Повезло ещё, что хоть жертва висела молча, словно кусок мяса. Хуже было бы, если б она визжала от страха.
Наконец Дероку удалось запустить на сайте пробную трансляцию. Картинка была стабильная. Разослав приватные ссылки всем спонсорам, он поставил ноутбук поближе, чтобы читать сообщения, а сам встал за объектив камеры.
- Веселье начинается, - радостно прохрипел Грайер из-под маски.
- На счёт три начинаем, - скомандовал Дерок. - Раз... Два... Три!
Для того, чтобы пережить происходящее в подвале следующие несколько часов, Дерок обычно и закидывался чем-нибудь покрепче. Традиционно снафф-видео начиналось с демонстрации жертвы. Пожалуй, это была менее жестокая часть представления, особенно когда жертва находилась в отключке, а не визжала и не дёргалась. Хотя, некоторым зрителям очень даже нравилось наблюдать за безуспешными попытками жертвы вырваться. Дерок и сам иногда ощущал некое подобие оргазма, когда через объектив камеры наблюдал за тем, как люди визжат и стараются вырваться из железных лап Грайера. Зрелище действительно было возбуждающим: всегда приятно наблюдать за тем, как зверь играется со слабой жертвой.
Пока Грайер срывал с девушки одежду, Дерок следил за сообщениями в чате трансляции. Банальные приветствия и пожелания хорошего просмотра сменились наконец конкретными пожеланиями того, что Грайер должен сделать с девушкой. Некоторые желания были банальные, однако среди них Дерок вычленил парочку интересных предложений. К сожалению, по правилам снафф-трансляции, Грайер имел право удовлетворять капризы лишь тех, кто был готов платить. За зрелище всегда нужно платить.
Покрутив достаточно сексуальное тело девушки на крюке и продемонстрировав его со всех сторон публике, Грайер смог перейти к самой интересной части. Обычно, именно в этот момент начинали сыпаться деньги с желаниями. Грайеру очень редко удавалось совершить задуманное, но едва ли он так уж расстраивался. Удовольствие он всё равно получал от своей работы немалое.
Любой счастливчик, зашедший на сайт "Корпорации Смерть" по приватной ссылки ради удовлетворения собственных извращённых желаний, смог бы присоединиться к тысячи других зрителей, наблюдавших за мастерскими истязаниями жертвы изо всех уголков страны. Тысячи зрителей прилипали к экранам, чтобы получше разглядеть конвульсии девушки. Звука обычно не было, поскольку для передачи звуковых дорожек потребовалось бы гораздо больше ресурсов. Но всех гостей вполне удовлетворяла одна только картинка, позволяющая увидеть нарочно растянутый процесс убийства от начала и до самого конца, когда жертва истечёт кровью, и Грайер уже не сможет удовлетворить ничьи запросы. Но до этого было ещё далеко.
Ещё до начала пытки Грайер помог девушке прийти в сознание. Мучать находящуюся в отключке жертва нет никакого удовольствия ни для кровожадного Грайера, ни для аудитории. Как только девушка открыла глаза и поняла, что с ней собираются сделать, Дерок воткнул в уши наушники и включил как можно тяжёлую песню, лишь бы не слышать эти истошные вопли. У Грайера наоборот от этих криков мурашки пробежали по спине.
- Просят для начала отрезать ей несколько пальцев, - сообщил Дерок, сверяясь с чатом трансляции.
Грайер в ответ захрюкал.
- Я могу сломать их, так интереснее, - сказал он, хватая девушку за руку.
- Некто заплатил целых пятьдесят долларов, чтобы увидеть, как ты отрежешь ей пальцы, - сказал Дерок, вынимая один наушник. - Так что делай то, за что нам платят, не заставляй меня вынимать наушники. Ты же знаешь, что я не терплю эти вопли.
Грайер что-то прорычал в ответ, а затем выхватил из-за пояса небольшой нож и принялся медленно отрезать девушке мизинец на левой руке. Девушка пронзительно закричала. Зрелище было впечатляющим. Зрители возликовали, когда Грайер приблизил к объективу камеры отрезанный палец.
После того, как он отрезал девушке ещё три пальца, Дерок заметил ещё несколько оплаченных сообщений с пожеланиями. Он по очереди, начиная с самого дорогого, озвучил их Грайеру.
- Сначала срежь ей пласт кожи на руке, затем вырежь глаза - какой-то шутник переживает, что она распознает нас, и тогда он не сможет больше наслаждаться нашими трансляциями. А под конец ты должен вырвать ей зубы. Наш зритель платит десятку за каждый вырванный зуб, но только если ты покажешь его ближе.
Грайер лишь пожал плечами, прежде чем ножом подрезать кусочек кожи. Девушка закричала с новой силой, когда палач оторвал длинную полоску окровавленной кожи. Когда Грайер принялся выкалывать ей глаза, Дерок посчитал, что он был бы не прочь увидеть на месте девушки нового парня Катрины. Его смерть причинила бы ему куда больше удовольствия. Он ухмыльнулся, снова и снова предоставляя, как Грайер вырывает Тэрри зубы один за другим, а этот кретин болтается на крюке и сплевывает кровь, постоянно крича. Наверняка он узнает его, Дерока, прежде чем умрёт от потери крови.
Трансляция продолжалась около часа, а закончилась после того, как за три сотни долларов Грайер вырезал жертве печень. После этого девушка уронила голову на грудь и затихла.
- Мертва, - сразу понял Дерок, вынимая из ушей наушники.
- Да она прикидывается, - заупрямился только вошедший во вкус Грайер и перерезал девушке горло. Наружу хлынула кровь.
- У тебя нет абсолютно никаких знаний о том, как устроено человеческое тело.
Дерок ещё несколько секунд дал восторженной публике полюбоваться изуродованным трупом девушки, прежде чем завершить прямой эфир.
- Чего там знать? - спросил Грайер, снимая через голову комбинезон. Он вспотел, но выглядел страшно счастливым и довольным. - Если кричит, значит больно. Молчит, значит сдох.
- Или отключился от болевого шока, - добавил Дерок, собирая оборудование.
- Не ломай кайф, - рыкнул Грайер и взвалил тело девушки на плечо. - Сегодня она долго держалась.
- Потому что запросы были детскими. Не были даже тех безумцев, что за тысячу требуют сразу же отрезать голову.
- Люблю отрезать головы, - захрюкал Грайер и затопал по лестнице наверх. Дерок знал, что громила отправился избавляться от тела, пока ему предстояло отчитаться перед Фабианом.
Босс в своём кабинете встретил его равнодушным взглядом.
- Как прошло? - прозвучал вопрос.
Дерок пожал плечами и устало опустился в кресло.
- Как обычно, - спокойно сказал он. - Она не умирала почти час.
- Крепкая девочка, - довольно заметил Фабиан. Он сидел, закинув руки за голову, и курил, пуская вверх облака едкого дыма.
- Просто Грайера попросили ей что-нибудь вырезать лишь спустя кучу безболезненных махинаций. Я ведь уже говорил, что эту грязную работу должен выполнять хирург. Почему бы тебе не найти какого-нибудь обиженного врача, которому запретили практиковаться?
Фабиан сердито взглянул на него.
- Знаешь, что Зевс сказал Нарциссу? - спросил он. - Лучше следи за собой, вот что. Поэтому не суйся к Грайеру, он профессионал. Ты лучше за себя отвечай: следи за качеством трансляции, проверяй почаще, чтобы никто не перехватил сигнал... Ты ведь знаешь, что будет, если на трансляцию попадёт непрошеный гость.
Дероку неожиданно очень сильно захотелось закинуться. В голове вдруг снова оказалась Катрина со своим парнем. Кроме того, он до сих пор помнил девушку, которой Грайер вырезал печень. Всё это сильно расшатало его нервную систему.
- Сколько мы заработали за эту трансляцию? - спросил Фабиан.
- Что-то около пяти тысяч. Бывало и больше.
- Но бывало и меньше, верно? К слову, ты до сих пор считаешь, что этот бизнес может перестать приносить доход?
- Я считаю, - ответил Дерок, облизнув пересохшие губы, - что всегда есть риск быть пойманными.
- Если каждый из нас будет предельно внимательно следить за собой, то этого не произойдет. Миром правят подлецы. Подумай над этим, Дерок, когда будешь ехать домой.
- Скорее всего, я просто закинусь, так что мне будет не до этого.
Дерок поднялся, чтобы покинуть провонявший насквозь сигаретным дымом кабинет босса. Он ожидал какой-нибудь поучительной фразы на прощание, но Фабиан лишь пожелал ему спокойной ночи.
Уже сидя в машине и находясь под действием большой дозы кислоты, Дерок, откинувшись на спинку кресла, вновь вспомнил о Катрине и её ручном кретине. С него градом лился пот, пока он представлял, как этот ублюдок кувыркается сейчас с ней в постели. Интересно, что она шепчет ему в пылу страсти на ушко? Наверное, с ним ей намного лучше, уж этот идиот точно удовлетворит её, да? Дерок улыбнулся, вновь представив, как Грайер ломает Тэрри все пальцы, а затем отрезает ноги и засовывает ему в глотку глазные яблоки. Обманывать себя не было смысла: Дерок был готов заплатить за подобное зрелищем из собственного кармана.
Он завёл мотор и не спеша стал набирать скорость.
Тэрри... Что за отвратительное имя? Он ненавидел его. Ненавидел этого Тэрри.
***
Знаешь, Катрина, милочка, я тут решил поболтать с Тэ-э-эрри. Ну я и заехал за ним, чтобы подвезти до дома, а заодно и обсудить кое-что. Тэ-э-эрри. О да, мы весьма мило побеседуем, не сомневайся. Нет, что ты, я спокоен, просто решил подписать мирный договор, не более. Я думаю, Тэ-э-эрри будет счастлив узнать меня получше, правда?
Дерок прокручивал в голове этот воображаемый диалог с Катриной, нервно барабаня пальцами по рулю и неотрывно наблюдая за улицей. Слава Интернету! В двадцать первом веке бесполезно сохранять анонимность и ограждать участок жизни, называя её приватной. Нет уже ничего своего, абсолютно всё прозрачно, несколько щелчков мыши - и вся информация о тебе подана. Поэтому он здесь, поэтому он ждёт. Тэ-э-эрри. Время ожидания отлично помогала сократить кислота.
Наконец из здания вышла высокая, но тощая фигура в сером пальто. Заметив её, Дерок громко свистнул. Фигура замедлилась и огляделась по сторонам.
- Тэ-э-эрри! - проскрежетал Дерок и махнул ему рукой. - Давно не виделись, верно? Я тот ненормальный, с которым тебя знакомила Катрина, припоминаешь?
Тэрри подошёл поближе к его машине. Ну давай же, скотина, ты не мог меня забыть за два дня, бесился про себя Дерок, теряя терпение. Просто скажи "да, точно, Дирак, кажется" и залезай в машину, чёрт возьми!
- Точно, - морщины на лбу Тэрри разгладились, и он стал смотреть на скалящегося Дерока иначе. - Дирак, кажется.
- Он самый, - ответил Дерок и открыл дверь машины. - У тебя отличная память, приятель. Садись, я сказал Катрине, что подвезу тебя. Мне как раз по пути.
- Но это совершенно необязательно, - замямлил Тэрри, но в машину всё-таки сел. Стоило ему опустить зад на сиденье, как Дерок вдавил педаль газа, и черный "бьюик" рванул с места.
- Мне не трудно, - спокойно сказал Дерок, пока Тэрри с трудом пристёгивал ремень безопасности. - Я просто подумал, что у тебя сложилось обо мне... весьма специфическое впечатление.
- О нет, нисколько!
- И всё-таки, - Дерок свернул на узкую улочку, чтобы солнце начало светить прямо в лобовое стекло. Теперь ни одна живая душа не смогла бы увидеть, что происходит на переднем сиденье. - Мне показалось, что мы друг друга неправильно поняли, поэтому мне и захотелось поговорить с тобой лично.
- Отнюдь, Дирак, я остался самого лучшего о тебе мнения...
- А я думаю, скотина, что ты лжешь мне, - прорычал Дерок, вцепившись в руль. Костяшки его пальцев побелели.
В машине повисло молчание, нарушаемое лишь тяжёлым дыханием Дерока, желающего дотянуть до светофора, чтобы остановить машину на красный сигнал.
Неловко откашлявшись, Тэрри выдавил из себя, нервно заёрзав на своём месте:
- Возможно, ты меня неправильно понял...
- Нет, кусок дерьма, я тебя правильно понял!
До светофора оставалось всего несколько футов.
- Как тебе с ней, а? - злобно спрашивал Дерок прикованного недоумением к сидению Тэрри. - Нравится, как она сосёт, верно? Она это умеет делать! Знаешь, кто её научил? Я! Я, мать твою!
Стоило машине остановиться, как Дерок выхватил из бардачка заранее смоченную в хлороформе тряпку и прижал её обеими руками к носу Тэрри. Тот закинул голову назад и попытался вырваться, но Дерок так сильно сдавил ему нос, что эти попытки сразу же были обречены на провал.
- Нравится, как она ублажает тебя, а? - кричал Дерок, пока Тэрри вдыхал поры хлороформа. - Что ты теперь скажешь, ублюдок? Эта сука должна была любить меня! МЕНЯ!
Он несколько раз с силой вдавил тряпку в нос Тэрри, пока не убедился, что тот окончательно потерял сознание. Лишь после этого он спрятал тряпку обратно в бардачок и, плюнув в лицо отключившегося Тэрри, поехал дальше, даже не заметив, что на светофоре до сих пор горел красный.
- Алё, Фабиан? - выдохнул Дерок в трубку. Одной рукой он при этом всё ещё продолжал управлять автомобилем, не спеша двигаясь по улицам города. - Звони Грайеру и скажи, что сегодня мы устраиваем новое шоу... Нет, жертва есть... Да, у меня. Да пошёл ты, понял? Какого черта тебя вообще волнует откуда?.. Нет, всё будет отлично. Обещаю. Просто позвони Грайеру и передай ему это, пусть встретит меня, а там уж... Не облажаюсь, у меня всё под контролем. Всё.
Он швырнул телефон на заднее сиденье, заставив Фабиана проглотить последние гневные слова. Впервые всё было так, как решает он, Дерок, поэтому этот самовлюблённый кретин и брызгает слюной. Посмотрим, как он запоёт, когда после очередной трансляции Дерок сообщит ему цифры. В принципе, деньги были не столь важны. Здесь дело личное. Здесь главное месть.
Тоже самое Дерок повторял себе, пока Грайер подвешивал на крюк в подвале обмякшее тело Тэрри.
- Он точно живой? - спросил динозавроподобный громила, надевая свой постиранный комбинезон.
- Живее всех живых, - прорычал Дерок, на трамвая трансляцию и раскидывая приватные приглашения. - Свежий кусок мяса, только что достал.
- Боюсь даже спрашивать как.
- Лучше тебе и не знать. Главное, - Дерок взглянул покрасневшими и полными безумия глазами на Грайера, - причини этому ублюдку как можно больше боли. Разделай его, как тупую свинью, понял?
Грайер лишь усмехнулся.
- Сегодня ты сам не свой, - заметил он, рассматривая тело Тэрри. - Много принял?
- Это тоже не твоё дело, - огрызнулся Дерок, продолжая рассылать пропуски на трансляцию. Он отдал бы всё что угодно, лишь бы в этот единственный раз побыть на месте Грайера и лично прикончить Тэрри.
Неожиданно его посетила мысль. Такая безумная, но чертовски привлекательная мысль. И ещё до того, как благоразумие остановило его, Дерок скопировал одну из ссылок и отправил её Катрине со словами: "Тэрри немного опоздает, согрей для него кровать. Вернее, для того, что от него останется".
- Надеюсь, ты не сотворил никаких глупостей, пока вёз его, - сказал Грайер, раскачивая Тэрри на крюке.
- Не волнуйся, я всё предусмотрел, - отозвался Дерок. Из его рта капала слюна, а голова пульсировала из-за большой дозы кислоты. Перед глазами плясали буквы и цифры. Трансляция... Нужно было начинать трансляцию, чтобы Катрина увидела... увидела, как Грайер вырежет её любимому и обожаемому Тэ-э-эрри гланды.
- На счёт три, - предупредил Дерок, вставая за камеру.
- Чёрт, погоди ты!
- Раз, два, три! - не слушая Грайера, Дерок запустил трансляцию и стал с жадностью наблюдать за чатом. Всей душой он желал, чтобы сегодня запросы публики были как можно более изощрённые. А ещё он хотел увидеть лицо Катрины. Бедняжка... Каково это увидеть, как твоего парня медленно расчленяют в прямом эфире за деньги? Дерок надеялся, что её стошнит.
Когда Тэрри очнулся, то обнаружил себя подвешенным к потолку в тёмном помещении и обмотанным верёвкой.
- Ну привет, - сказал ему огромных размеров человек, одетый полностью в чёрное. - Скажи "сыр".
На протяжении целого часа Тэрри уже на прекращал кричать, глядя сквозь черную завесу боли в сверкающий в темноте объектив снимающей его страдания камеры, рядом с которой расположилась перекошенная дикой улыбкой рожа Дерока. На этот раз он не заткнул уши - вопли Тэрри были для него настоящей музыкой. Он не отрывал взгляда от его дергающегося в судорогах бледного тела, когда Грайер отрывал ему ногти.
Но настоящий оргазм Дерок испытал в тот момент, когда Грайер принялся кормить Тэрри кровавыми шматами его собственного мяса. Проглотив слюну, Дерок внимательно наблюдал за этим, глядя, как кровь стекает по лицу Тэрри. И какое же наслаждение он испытал, когда передал Грайеру финальное пожелание одного из зрителей трансляции:
- А теперь отрежь ему нижнюю челюсть.
И Грайер сделал это, сделал впервые в жизни, сперва надрезав рот Тэрри с обеих сторон. Сначала он пытался справиться с помощью ножа, но, испугавшись повредить шейные позвонки, схватился за челюсть руками и принялся тянуть на себя до тех пор, пока не раздался мерзкий хруст. Наблюдавший за этим Дерок, старался не упустить ни одной подробности.
Когда Тэрри, оставшись без нижней половины лица, затих, а Дерок завершил трансляцию и вздохнул полной грудью, с удовлетворением глядя на изуродованное тело, в полицейский участок уже поступил звонок Катрины, кричащей в трубку бессвязные призывы спасти кого-то.
***
Дерок не помнил, как именно он добрался до дома. Судя по часам, стоящим возле кровати, было далеко за полночь. Голова гудела из-за львиной дозы кислоты, циркулирующей по его венам и переносящей от клетки к клетке только жгучую боль. Он лежал вниз лицом на подушке, чувствуя, как по спине течёт пот. Он мало что помнил. Стоило трансляции завершиться, как он вылетел из подвала раньше Грайера, с ледяным спокойствием снимавшего тело Тэрри, чтобы отнести его в известное лишь ему одному место для погребения. Дерок не вспомнил даже о Фабиане, решив, что отчитается перед ним попозже. Боссу важны только цифры и безопасность предприятия. Дерок был убежден, что с обоими пунктами у него нет проблем.
Половина его сознания отключилась, когда он услышал звенящий телефон. Дерок вслепую протянул руку и нащупал кусок пластика, чтобы затем поднести к уху и услышать столь знакомый голос Фабиана.
- Дерок, дорогой, - пропел сладкий голос. - Надеюсь, я разбудил тебя и вырвал из объятий той дряни, что ты принял?
- Какого дьявола тебе нужно? - промычал Дерок, борясь с желанием швырнуть телефон об стену, лишь бы все оставили его в покое. Он боялся открыть глаза, поскольку ему всё ещё виделось свисающее с крюка тело этого ублюдка Тэ-э-эрри. Он отчётливо видел его повисшую голову с оторванной челюстью и засохшую кровь.
- Хотел задать тебе всего один невинный вопросик: ты ведь был внимателен, Дерок?
- Чего?
- Я говорю, ты был внимателен, не так ли? Никаких проблем с этим... м-м-м... Тэрри, верно? Его ведь так звали?
Дерок проглотил слюну и заставил себя поднять веки. Сделал он это с мерзким хлюпаньем.
- Откуда ты знаешь, как его зовут? - прохрипел он в трубку.
- За столько лет работы ты не уяснил, что я могу узнать всё, что угодно. Моё чутьё не подводит меня, особенно когда начинает пахнуть жареным.
- Прекрати это! - крикнул Дерок, резко садясь на кровати. Пот продолжал течь по всему телу, а живот крутило, будто внутри него находились жернова. - Ты решил меня пугать, да? Скотина, я ведь устроил тебе шоу! Знаешь, сколько мы собрали в этот раз?
- Знаю, Дерок, но...
- И потому тебя не должно волновать, откуда я притащил эту скотину, ясно? Какого черта ты взялся копать? Разве это не моё дело, а?
- Во-первых, твоих дел нет, потому что ты работаешь на меня, поэтому я должен знать обо всём, если посчитаю нужным. - спокойно, но с нажимом произнёс Фабиан. - И во-вторых, меня-то не особо это волнует. Кое-кто другой начал копать. С твоей подачки, между прочим. А когда начинают охоту за тобой, значит, в опасности и моя задница. Это меня и беспокоит.
Нервно вбирая носом воздух, Дерок пялился на стену перед собой, стараясь осмыслить слова босса.
- В общем, - выдержав театральную паузу, продолжил Фабиан. - Я звоню не для того, чтобы убедиться в том, в чём и так был уверен. Я звоню сообщить тебе кое-что. Две новости: плохая и очень плохая. Что ты предпочитаешь в столь поздний час?
Дерок молчал.
- Я так и думал, - безразлично сказал Фабиан. - Тогда по порядку. Я решил, Дерок, что больше не нуждаюсь в твоих услугах. Ты отличный оператор... Был. Но, боюсь, я нашёл тебе замену. Человека, с которым не будет никаких проблем. Слушай дальше. Чтобы официально уладить наши разногласия и провести расчёт, я попросил глубоко уважаемого Грайера заехать за тобой и подбросить в мой офис. Он будет у тебя с минуты на минуту. И да, - добавил Фабиан, когда понял, что нервы Дерока сдали настолько, что он уже не воспринимает информацию, - это и была плохая новость. Честно говоря, тебе чертовски повезёт, если они приедут за тобой раньше. Но... Зная, как работают наши стражи порядка, едва ли на это можно рассчитывать. Спокойной ночи, Дерок.
- Сукин ты сын! - взревел Дерок, но Фабиан уже бросил трубку. - Ты сдал меня, да? Ты сдал меня, жадная ты скотина!
Едва ли до него дошло, что именно произошло.
Кислота всё ещё гоняла параноидальный бред по его венам. Дерок бегал из угла в угол, осыпая проклятиями Фабиана за то, что тот его предал, решив присвоить себе все его деньги. Его заменили, в который раз заменили. Сперва Катрина этим идиотом заменила его в постели, теперь собственный босс.
Вспомнив Тэрри, Дерок обрадовался, когда вспомнил, что тот уже давно мёртв.
- Какая жалость, - в бреду говорил он сам с собой, бродя по квартире, - Катрина не получит тело своего возлюбленного. Она не сможет увидеть этот шедевр - голова с оторванной челюстью! Идеальная смерть для этого лицемера, для этого бесчувственного кретина...
Проходя мимо входной двери, он услышал шаги на лестнице. Замолчав, Дерок прижался к двери и прислушался. Шаги. Целая свора поднималась по лестнице, подкрадывалась к его квартире, чтобы застать врасплох. Черта с два, он не отдастся в их грязные лапы живым!
Дерок в панике оглядел свою комнату. Шаги становились всё ближе, толпа приближалась, настолько громко это было. Заметив раскрытое окно, Дерок ринулся к нему. За его спиной затрещала дверь. Они выламывали её, выламывали без предупреждения, вонючие крысы! Они хотели взять его спящим, но у них ни черта не получится. Фабиан наверняка снабдил их всей необходимой информацией, сдал его с потрохами, сообщив даже о его пристрастие к наркоте, так что они не поверят ни одному его слову. Но сначала им придётся допросить то, что останется после него на тротуаре.
Дерок перекинул сначала одну ногу через оконную раму, затем присел на корточки и вылез целиком, ухватившись обеими руками за край. Нужно было разжать руки и отправиться в свободный полёт, но он не мог заставить себя разжать руки. Он боялся, поэтому висел, снова и снова считая до пяти и убеждая себя, что сейчас он прыгнет. Но, досчитав до пяти, он ещё крепче хватался руками за оконную раму, чувствую, как они предательски дрожат и потеют. Силы медленно покидали его, пока Дерок тряс ногами, безуспешно силясь найти опору. Напрасно - под ногами была лишь земля, до которой было несколько сотен футов.
Как только одна его рука мертвым грузом повисла, а вторая уже держалась всего четырьмя пальцами, в окне над его головой возникла тень. В следующий момент кто-то уже втягивал его за руки обратно в квартиру.
Когда страх отступил, Дерок понял, что перед ним стоял Грайер, спокойно глядя на его перекошенное, покрытое капельками пота лицо.
- Ты, - выдохнул Дерок.
- Я, - тупо отозвался Грайер и, одной рукой закинув его истощенное тело на плечо, затопал к выходу. Ему даже не пришлось отворять дверь, поскольку она лежала на полу прихожей.
- Нет, постой! - завизжал Дерок. Он принялся брыкаться и наконец ему удалось упасть на пол. Но Грайер тут же схватил его за ноги и поволок вниз по лестнице. - Что тебе сказал этот ублюдок? Что он пообещал тебе?
Грайер молча спускался по лестнице, таща за собой извивающегося Дерока, который продолжая отчаянно кричать:
- Ты не можешь так поступить со мной! После всего, что было, ты не можешь так поступить!
- Ага.
Грайер нарочно ударил Дерока головой об стену. Тот моментально заткнулся и прекратил брыкаться. По его лицу потекла кровь.
Грайер швырнул тело Дерока в багажник машины, а сам не спеша сел за руль и вдавил педаль газа, насвистывая под нос какую-то мелодию.
МЫ ЗНАЕМ, ГДЕ ТЫ, Б****, ЖИВЁШЬ!
Броуди не нравилось, как Синди сосёт, поэтому он то и дело бил её по голове, приказывая вложить в ублажение хоть какие-то чувства.
- Разве ты не можешь делать это так, будто любишь меня? - спрашивал он, откинувшись на спинку кресла. - Я всегда могу помочь: вспомни, кто из нас двоих зарабатывает деньги. Тебя я прошу всегда лишь об одном - хорошо заниматься сексом.
- Да пошёл ты, - не выдержала Синди и встала с колен. - Ублажай себя сам, козёл.
Она отошла к столу и налила себе бокал вина. Этого оказалось мало, поэтому она добавила сигарету. За окном была глубокая ночь. Она чувствовала ужасную усталость и страшно хотела спать, но у Броуди как всегда были немного другие планы на её счёт.
- Брось, Синди, я шучу, - он приобнял её за талию и прижал к себе. Снова грубость. - Сколько мы вместе?
Синди разразилась громким смехом.
- Чёрт, ты говоришь как герой какого-то дешёвого любовного романа, - сказала она, туша сигарета в бокале с вином.
Броуди резко развернул её к себе лицом и прошипел:
- Дорогая, прошу, оставайся для меня дорогой, а не становись высокомерной дурой.
- А не то что? - с вызовом спросила Синди. - Чем ты ещё планируешь пугать меня? За эти два года совместного ада я так много вытерпела, что перестала воспринимать тебя как угрозу.
- Иначе я изобью тебя как следует, вышибу всё дерьмо, а после заплачу небольшой штраф и снова изобью, - спокойно сказал Броуди и улыбнулся.
Они долго смотрели друг другу в глаза, прежде чем Синди тихо сказала:
- Не понимаю, как я вообще могла тебя полюбить...
Броуди помотал головой.
- Нет никакой любви, наивная ты дурочка. - сказал он и засмеялся. - Есть несколько бутылок алкоголя, которые ты вливала в себя на вечеринках, а также пачка презервативов. Вот и все чудеса любви. Кто вовремя успел этим всем воспользоваться, того ты и впустила в своё глупое сердечко, вбив себе в голову всю эту чушь про любовь. И вот мы вместе.
- Когда-нибудь я тебя убью...
- Вряд ли. Ты гордая, - он взял её за острый подбородок. - Чертовски гордая. Поэтому ты до сих пор от меня не ушла. Расстаться со мной означало бы для тебя признать, что ты ошиблась, признать своё поражение и потерять всё. Ты предпочла терпеть, лишь бы не признавать ошибок. Я знаю, что ты говорила своим подругам, будто хочешь послать меня, но на самом деле ты никогда не посмеешь сделать это. Кому ещё ты нужна, кроме меня, а? Нет, ты скорее умрёшь, чем признаешь, что выбрала не того. Гордая, глупая сука.
- Заткнись...
- Как звали того кретина, что ухаживал за тобой, пока я лишал тебя девственности за тем столом в спальне? - Броуди продолжал прижимать её к себе, покрывая шею мокрыми поцелуями. От него воняло алкоголем и табаком - запах любви двадцать первого века. - Кажется, всё это было так давно, лет пять назад, но с тех пор ничего не изменилось. Ты всё ещё моя. Поэтому сейчас я хочу, чтобы нормально закончила начатая. Иначе...
- Отвали! - взвизгнула Синди, стараясь оттолкнуть его от себя, но Броуди даже не дернулся.
- Считаю до трёх, а затем начинаю сеанс воспитательной терапии.
- Только попробуй, ублюдок!
- Раз.
Она билась в его объятиях, словно рыба, попавшая в сеть.
- Два.
- Не смей трогать меня!..
Прежде чем Броуди успел досчитать до трёх, во входную дверь позвонили.
- Какого чёрта? - спросил Броуди после того, как звонок повторился.
- Иди спроси, чего ты стоишь? - зашипела Синди и наконец смогла вырваться из его объятий.
Броуди постоял некоторое время, в нерешительности глядя в темноту прихожей. Третий звонок вывел его из ступора.
- Нет, этот кретин не уберётся, пока я его не вышвырну, - злобно сказал он, направляясь к двери. Синди провожала его взглядом.
- Кто там? - громко спросил Броуди, подойдя ко входу.
- П-И-И-И-ЦЦА! - раздался в ответ вопль, а в следующий момент дверь слетела с петель, и Броуди оказался лежащим на полу.
В коридор тут же забежали четверо мужчин. Лица троих из них были закрыты масками из папье-маше. Двое из этих ряженых тут же подхватили Броуди под руки и потащили в гостиную, не обращая внимания на его брыкания и ругань. Двое других ворвавшихся спокойно последовали за ними. Вся эта сцена происходила не более двух минут, а музыкальным сопровождением ей служил визг Синди.
Как только неизвестные втащили в гостиную Броуди и швырнули того на ближайший стул, Синди вжалась в стену и потеряла возможность дышать. Она много чего слышала о грабителях, врывающихся ночью в дома людей. Пусть грабители из её воображения и не носили столь странные маски, однако это не отменяло того, что они могли с ними сделать.
- Дура, звони в полицию! - заорал Броуди, прежде чем ему в рот кто-то сунул плотно скрученную тряпку, превратив внятную речь в мычание. Синди осталась стоять, прикованная страхом к своему месту. Двое неизвестных мужчин пока что спокойно привязывали Броуди к стулу.
В этот момент в гостиную вошли двое других. Один из них был не высокого роста, закутанным во всё чёрное. Лицо его было скрыто за белой пластиковой маской, какие обычно продают в подземных переходах. Его спутник был единственным, кто не носил маски. Его-то и узнала Синди.
- Алекс, - выдохнула она, глядя на высокого, худощавого парня, с безразличием осматривающего комнату. Он делал длинные шаги, как будто меря гостиную в ширину, а руки прятал за спиной.
Заметив вжимающуюся в стену Синди, на которой из одежды было только нижнее белье, Алекс замер и, изобразив на лице улыбку и продемонстрировав все тридцать два белоснежных зуба, произнёс:
- Ох, примите мои извинения. Кажется, мы с друзьями отвлекли вас от вашего любимого занятия, приносящего в ваши жизни хоть какой-то смысл.
Он сверил Синди любопытным взглядом, а после в два шага оказался возле дергающегося на стуле Броуди.
- Ну привет, кусок дерьма, на который меня променяли, - сказал Алекс, наклоняясь поближе. Броуди яростно впился в него взглядом.
- Не трогай его, Алекс, - выдавила из себя Синди.
- Я не хочу его трогать, - брезгливо сказал Алекс. - Я просто сделаю так...
Он резко ударил Броуди ногой в грудь. Тот упал вместе со стулом на пол.
- А затем вот так...
Размахнувшись, он ударил ногой Броуди по лицу. Из разбитого носа брызнула кровь.
- Знала бы ты, как часто я рисовал в своем воображении эту сцену, - сказал Алекс, обращаясь к наблюдавшей за его действиями Синди. - Уверен, ты тоже мечтала так сделать, правда?
Он ещё раз врезал Броуди ногой по лицу. Несколько капель крови попало на его черные туфли с загнутыми концами.
- Он же ни в чём не виноват! - взвизгнула Синди, глядя на залитое кровью лицо Броуди.
Алекс в ответ ткнул себе пальцем в левый висок.
- А я вот так не считаю, - сказал он. - Расправа над ним доставит мне столько удовольствия... Не желаешь присоединиться? Сегодня ночью я исполняю желания, Синди.
- Если ты так хочешь выместить на ком-то злобу за произошедшее несколько лет назад, то уж лучше сделай это со мной! Это был мой осознанный выбор, Броуди просто...
- Броуди просто ублюдок! - закричал Алекс, со всей силы пиная того по животу. - Я поверить не мог, что значу для тебя меньше, чем этот кусок дерьма. Ну как, тебе понравилось с ним? Дал он тебе хоть каплю того, что предлагал я от чистого сердца? ДАЛ?
Он яростно ещё несколько раз пнул Броуди. Лужа крови под его головой становилась всё больше. Трое других мужчин стояли за спиной Алекса, скрестив руки на груди и молча наблюдая за происходящим.
- Ты ведёшь себя как эгоистичный садист, - сказала Синди, отворачиваясь.
- Рад, что ты наконец это заметила, - сказал Алекс. - Но лучше б ты оценила мою новую прическу.
Он поднял Броуди и поставил стул вместе с ним на место.
- Ты смотрел фильмы ужасов, Броуди? - спросил его Алекс. Лицо его при этом искажала блаженная улыбка. - Смотрел, ублюдок? Ты ведь должен был заниматься чем-то кроме постоянного секса с девушкой, которую ты никогда не заслуживал? Знаешь, потягивать виски и смотреть какой-нибудь фильм ужасов, заставляя её сосать. Это ведь любят такие как ты, я прав?
Броуди не мог ничего ответить. Синди боялась посмотреть на своего бойфренда, поскольку его лицо под ударами Алекса превратилось в кровавое месиво.
- Так вот, Броуди, - продолжал Алекс, - у тебя должно было быть такое развлечение. Вспомни, что делали в этих фильмах? Девушек обычно насиловали на глазах их мужчин... А что делали с самими мужчинами? Не знаешь? Я тебе сейчас покажу.
Алекс обхватил Броуди за толстую шею и нащупал пальцами кадык, а затем сдавил его и потянул на себя, разрывая ногтями кожу. Кровь полилась по его рукам, а Броуди завыл от дикой боли.
- Прекрати! - завизжала Синди.
Но Алекс даже не думал останавливаться. Он продолжал сжимать Броуди горло до тех пор, пока не вырвал кадык целиком. Из огромной раны на шее фонтаном хлестала кровь.
- Наглядная демонстрация закончена, - ледяным голосом сказал Алекс, вытирая руки об одежду мертвого Броуди. - Переходим ко второму акту представления.
- Ты убийца, - плакала Синди, не в силах взглянуть на привязанное к стулу тело Броуди.
- Он самый. Ты меня таким сделала, - сказал Алекс, подходя к ней вплотную. - Я лишь жалею, что не сделал это раньше, в тот день, когда впервые узнал, что ты так легко заменила меня на этот ублюдка. Зная о моих чувствах... Ради чего?
- Ты спятил, - шептала Синди, боясь взглянуть на него. - Я не обязана была любить тебя...
- Ага, а ещё не обязана была менять меня вот на этого ублюдка. Но с ним покончено. Теперь о нас с тобой.
Алекс взял Синди за руку и швырнул в кресло, а сам присел на корточки возле неё.
- Помнится, я обещал однажды вернуться, - сказал Алекс, улыбаясь одним краем губ. - И вот я здесь. Новый. Сильный. Смелый. Прошедший все круги ада и нашедший успокоение в насилии. Я немного другой, твой злой знакомый Але-екс, пришедший с друзьями узнать, как ты тут умираешь, и помочь.
- Господи, раньше ведь ты говорил таким голосом о любви...
- А разве любовь не тоже самое насилие? - Алекс наклонил голову в бок. - Мне всегда было интересно, что уродует душу сильнее: несчастная любовь или нож? Похоже, теперь я знаю ответ.
- Ты сам не понимаешь, что творишь, - сказала Синди, стараясь сдержать слёзы. У неё это не особо получилось.
- Разве? - Алекс махнул рукой. Двое из его друзей тут же вышли из гостиной, но вскоре вернулись, неся в руках канистры с бензином. - А мне кажется, что я пришёл вернуть должок и со всем покончить.
- Ты всю жизнь ненавидел меня за то, что я не ответила тебе взаимностью, клялся отомстить! - в отчаянии закричала Синди, когда мужчины в масках принялись разливать бензин по гостиной. - Ты расчленял мысленно меня, а ведь я тебя давно забыла и простила за всё! Только ты один не смог угомонить свою жажду святой мести. Ты готов сражаться и убивать тех, кто смеет оскорблять твои чувства. Ты сумасшедший, Алекс!
- Продолжай, мне это нравится.
- Что было бы, если б каждый несчастный влюбленный поступал так? - закричала Синди. Слёзы лились по её лицу, как кровь по лицу Броуди. - Поставь себя на моё место! Представь, если б какая-нибудь ненормальная дура, которой ты не ответил взаимностью, поступила так с тобой! Что бы ты делал?
- Я бы сидел, рыдал и молил о пощаде, - засмеялся Алекс и встал на ноги.
Достав из кармана кусок бечёвки, он заломил Синди руки за спину и принялся связывать её.
- За что ты так ненавидишь меня? - кричала она. - За что? Ты ведь когда-то любил меня, любил!
- Любил, - согласился Алекс, связывая ей ноги. - А что сделала с моими чувствами ты? Использовала и выбросила, избавилась и променяла при первой же возможности.
- Нет! Я не хотела никак обидеть тебя! Чёрт возьми, очнись, Алекс, вспомни!
- Поздно.
Он погладил её рукой по заплаканному лицу и добавил:
- Представь, что всё это - страшная сказка, всего лишь один из тех рассказов, которые я писал, где я вымещаю всю свою злобу. Или ночной кошмар. И если ты действительно права, то проснешься уже на небесах.
Один из друзей Алекса чиркнул спичкой. В воздухе появился слабый запах серы.
- Сладких снов, - улыбнулся Алекс и вышел вместе с двумя другими мужчинами в масках из гостиной. Четвёртый же член группы разжал пальцы, позволив зажженной спичке упасть на пол. Как только пламя вспыхнуло, он тоже поспешил выйти из гостиной, где хозяином постепенно становился огонь.
Синди осталась лежать в кресле, чувствуя, как едкий дым заполняет её лёгкие, из-за чего она уже не может нормально дышать, а огонь окружает её со всех сторон, начиная сжигать кожу. Она закричала в последний раз, и её предсмертный крик доставил наблюдавшему за пожаром Алексу огромное удовольствие.
Нервный Срыв
Я не хотел этого делать.
Теперь они лежат там, в гостиной, а я стараюсь прийти в себя, размокая в ванной, до краев наполненной их кровью. Мне нравится, как эта жидкость ласкает мою бледную кожу, а я держу голову высоко, пока мои руки покоятся на краях ванной. Это идеальная терапия - кровяная ванна. Кровь впитывается в поры и успокаивает. Она теплая, поэтому даже не нужно разбавлять кипятком. У неё приятный цвет, но мерзкий вкус, поэтому голову я окуну в неё только один раз, под конец. Мне определенно потребуется огромное количество чистых полотенец, чтобы стереть всю кровь. Я не хочу просто смывать её, это как-то примитивно. Возможно, я пройду голым и залитым кровью прямо в гостиную, где на полу остывают два тела, чтобы схватить рулон бумажных полотенец и обтереться.
Хоть она и мертва, но я всё ещё, кажется, люблю её, обрекая себя на вечную жизнь в аду. Если я влюблен в её тело, то пусть мне достанется самый худший круг в аду, если, конечно, там есть нечто подобное, стоящее моей души. Теперь со всем покончено, чему я страшно рад, пусть и не чувствую себя хорошо. Меня подташнивает, а тело будто растворяется в этой густой, бордовой жидкости.
Окунаюсь с головой в кровь, после чего с трудом вылезаю из ванной, падая прямо на холодный пол. За мной тянется кровавый след. Тянусь к полотенцу и вытираю лицо, чтобы хоть вернуть зрение и ориентироваться в пространстве. Теперь нужно встать на ноги... Вот так, да. Скользко, но идти можно. Аккуратно иду, а лучше сказать - ползу в гостиную. Внутри меня всё ещё тлеет надежда, что всё это лишь было у меня в воображении, но когда пальцы ноги окунаются в холодную кровь этого подонка на полу, реальность вновь даёт о себе знать. В сумраке я едва различаю их окровавленные тела. Они лежали почти рядом, так уж получилось, вот только её тело лежало в проходе.
Я вытерся бумажными полетенцами. Потребовался целый рулон. Не спеша оделся и потащил её тело на улицу, чтобы швырнуть в багажник машины, предварительно упаковав в прозрачный мешок. Странно, но после обмывания их кровью я не избавился от чувства брезгливости, поэтому мне не хотелось запачкать обшивку, а уж тем более вновь испачкать руки. Затем, с ещё большим отвращением, я взялся за тело этого придурка. Кажется, я несколько раз ударил его об острые углы квартиры, пока тащил к выходя, схватив за волосы. Я швырнул его в другой мешок. Пусть хоть дохлыми они наконец получат заслуженную свободу друг от друга. После этого я швырнул второй мешок к первому и остановился перевести дух. Две окровавленные мумии в шуршащих пакетах покоились скрюченными в моем гребаном багажнике. Некоторое время я смотрел на них, тяжело дыша, стараясь понять, что я чувствую помимо безразличия. Всё произошло так быстро: звонок в дверь, первый удар, несколько шагов, второй удар, готово. Всё как по инструкции. Если б у меня был план, то я бы сказал, что всё прошло по плану. Я же хотел их убить? Наверное, теперь я ни в чём не уверен. Два тела в багажнике... В любом случае, уже поздно каяться и что-то менять, поэтому мне остаётся лишь закончить начатое - отвезти их к какому-нибудь водоёму и утопить. Причём его тело швырнуть со скалы, а её аккуратно спустить с пристани. Да, так и нужно сделать. Если во мне и осталась любовь к её трупу, то она утонет вместе с ней.
Багажник закрылся с характерным хлопком. Я постоял на месте, слушая биение собственного сердца и тишину ночи, а затем выругался, сплюнул, и сел за руль.
У меня был нервный срыв.
Водевиль
Я провёл в Водевиле около месяца, успев за это время перенести парочку нервных срывов, едва не подхватить венерические заболевания и изучить достаточно философию Чистой Эротики и Страсти, или сокращённо ЧЭС, как её называют местные фанатики. По предварительным подсчётам я использовал несколько десятков презервативов, каждый из которых оплачивался правительством городка. Я изучил искусство секса вдоль и поперек, познал такие темные стороны этого прекрасного занятия, что мне даже неудобно рассказывать о своём опыте на этих страницах. В Водевиле теряешь рамки приличия, тебе всё начинает казаться нормой, потому что как таковой нормальности там нет. Я оказался раскован, лишён всяких глупых комплексов и оживших страхов - всё это оказалось лишь рудиментами, которые отвалились сами собой во время занятия сексом. Сейчас, сидя в гостиной и попивая виски, я даже с трудом вспоминаю, сколько всего у меня было партнёрш. Я не хочу показаться вам каким-то альфа-самцом. Взглянем правда в глаза - я обычный, среднестатистический гражданин, мне тридцать два года, но я уже чувствую себя стариком, хотя на голове ещё имеется внушительная шевелюра. Я обладаю заурядной внешностью и вешу чуть больше нормы, но для Водевиля это не играло никакой роли, ведь культ секса, устроенный в этом городе, обязывает девушек заниматься сексом с каждым, кто этого захочет. Свобода, раскрепощенность, демократия - вот что скажут одни, когда услышат об этом городе. Разврат, анархия, садизм - воскликнут другие и покроются испариной от смущения, ведь те мерзости, что я собираюсь изложить, не смогут уложиться в их узкие рамки приличия. Всё дело в норме - у кого в жизни есть этот показатель (или критерий?), тот не сможет наслаждаться в полную силу даже обычным сексом. Да что там сексом - люди, связанные по рукам и ногам нормой и выдуманными правилами приличия или этикета, не смогут насладиться даже купленным за пятнадцать пенсов мороженым.
Итак, всё началось несколько недель назад, когда я открыл глаза и обнаружил сидящую рядом со своим ложем девушку. Голую девушку. Прошу прощения, я ведь теперь снова в цивилизованном обществе двадцать первого века, как бы сильно эти слова не противоречили друг другу. Я хотел сказать, раздетая, нагая девушка. Весьма привлекательная, думаю, мокрая мечта какого-нибудь озабоченного прыщавого подростка, которого в жизни волнует только спаривание. Брюнетка, с сумасшедшей причёской, похожей на огромную сахарную вату. Её миленькое личико было скрыто под толстым слоем белого грима.
Стоило мне открыть глаза и в исступлении уставиться на её внушительных размеров грудь, как девушка улыбнулась, продемонстрировав мне все свои беленькие клычки и ласково пропела:
- Добро пожаловать в Водевиль.
Я заставил себя сесть на кровати и оглядеться. Это была не моя комната, понять это было несложно. То была какое-то незнакомое помещение, больше напоминавшее конюшню, весьма умело замаскированную под комнату отдыха. В качестве источников света в комнате были свечи, расставленные таким образом, чтобы в комнате был романтический полумрак.
Я ещё раз глянул на раздетую девушку, сидящую возле моей постели, и облизнул пересохшие губы. Если это сон, подумал я, то лучше уж не просыпаться и делать всё, что хочет моё бурное воображение.
- Куда-куда? - переспросил я, опуская ноги на теплый пол.
- В Водевиль, - спокойно повторила незнакомка.
Я почесал затылок, после чего несколько раз поморгал - голая брюнетка не пропадала. Неужели это реально? Как-то глупо получалось...
Стоило мне понять, что всё происходящее не сон, как моё лицо покраснело от смущения. Девушка заметила моё замешательство, но даже не подумала скрыть свою наготу. Наоборот, она будто демонстрировала своё прекрасное тело, ей было приятно понять, что из-за неё я залился краской. Брюнетка засмеялась, встала и, взяв меня за руку, потянула за собой.
- Идёмте, - сказала она. Я послушно встал и пошёл за ней. - Вам нельзя опаздывать на ужин.
- Ужин?
Моя очаровательная и лишённая стыда спутница ничего не ответила, оставив меня сгорать от любопытства и стыда. Я шёл за ней, не зная, куда мне лучше всего отвести взгляд.
Мы прошли по нескольким коридорам, пока не попали в хорошо освещённую, просторную комнату с роскошным, пусть и слегка диковинным интерьером. Гротескность была частью этой неописуемой комнаты. Под потолком висели странные конструкции из оленьих рогов с установленными на них свечами. На стенах висели репродукции неизвестных ни мне, ни кому-либо ещё художников. На одной из таких картин была изображена оргия фавнов, а на другой обнаженная женщина с головой лошади танцевала перед богами в золотых лучах солнца. В центре комнаты находился стол из красного дерева в форме пятиугольника, причём абсолютно пустой, если не считать несколько подсвечников. Окон в комнате не было, освещение было полностью искусственным. Но самым удивительным в этой комнате было не что-то, а кто-то. Некто, сидящий на противоположном от меня конце стола.
Это был мужчина, возраст которого было весьма сложно определить с первого взгляда. На вид ему было и двадцать, и тридцать, и даже все сорок лет. Он был молод, но молод по-особенному, будто его молодость тоже была искусственна. Его внешность была тайной, как и неповторимый, поистине впечатляющий характер.
Человек этот имел невероятно приятные черты лица, но они были мастерски скрыты под маской из белого грима. Да, лицо незнакомца было не смертельно бледным, а покрытым белой краской, причём постоянно - он никогда не смывал грим с лица. От его прямого лба с двух сторон тянулись алые полосы, своеобразное украшение, тоже нанесенное краской. Они проходили через глаза прямыми линиями, а затем под углом в сто тридцать градусов заворачивали к уголкам ярко-красных губ. Этой же белой краской была покрыта и вся шея незнакомца. А волосы его были цвета вороненого пера, щедро смазаны маслом и ровно уложены назад. На глазах же были черные склеральные линзы. Одет мужчина был причудливо, но со вкусом: красный атласный пиджак, с прикрепленной к лацкану золотой цепью, черная рубашка с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами и белые брюки. Вальяжно развалившись на стуле и выставив вперёд правую ногу, незнакомец улыбался одними губами, держа обе руки на рубиновом набалдашнике длинной трости.
Стоило мне приблизиться к столу, как он взмахнул своей тростью, выпрямился и произнес:
- Присаживайтесь, я вас заждался.
Обнаженная брюнетка выдвинула стул и жестом пригласила меня последовать совету мужчины. Я рухнул на стул, не переставая пялиться на загадочного и галантного незнакомца. Его поведение было добродушным, но глядя на него можно было с уверенностью сказать, что он только и мечтает, чтобы сжечь вас заживо. Улыбались его губы, но не черные глаза.
- Меня зовут Фергиус Эдмунд Юлиус Лэмб, - сказал белолицый мужчина. - Если на можете запомнить, то зовите меня просто Фергиусом. Друзья зовут меня выродком, а враги сукой, но на самом деле я лучшее, что только может дать зло. И да, - он обвёл рукой своё загримированное лицо, - в тех краях, из которых вы прибыли, люди наверняка считали бы меня гомиком. С официальной частью мы разобрались, я прав?
Не успел я кивнуть, как Фергиус продолжил:
- Итак, рад приветствовать вас в роли нового жителя Водевиля. Опережая ваш вопрос: это город, находящийся в кулаке у дьявола. Но это не так важно, ведь вся инфраструктура города сосредоточена здесь, - Фергиус постучал тростью по голове, - и здесь, в этом здании. У нас нет улиц, у нас нет торговых центров, у нас нет государственных границ, нет органов управления. У нас есть только главный распорядитель, и он сидит перед вами.
Фергиус говорил так быстро и возбужденно, что я едва успевал улавливать смысл его слов.
- У нас нет законов, вместо них у нас культ, философия и идеология, - говорил Фергиус, жестикулируя. - Так намного надёжнее. Всё, что вам нужно знать, чтобы спокойно жить здесь, это философию Чистой Эротики и Страсти... Вы голодны?..
- Что? Нет, я...
- Отлично, потому что я как раз приказал принести нам главное блюдо. О чём это я? Ах да, философия. Всё весьма прозаично, поймет и ребенок. Секс - это единственное искусство, оно подобно маньяку, от рук которого приятно умереть. В Водевиле секс играет роль валюты, а если мы говорим о культе, то в ней секс будет истинным богом. У нас всё завязано на сексе. Из скучного и мерзкого процесса спаривания мы превратили его в развлечение. Нет, я бы сказал, в образ жизни, в повседневность. Если рассматривать секс в качестве культа, то в нём доминирующую роль играют мужчины, а женщины являются доступным расходным материалом. Здесь они подчиняются мужской воле и очень строго наказываются, если смеют не удовлетворять мужские желания. В Водевиле запрещено сдерживать похоть и не давать свободу своим потаённым фантазиям. Этот город был создан с целью дать людям свободу, стереть все рамки приличия и научить отдаваться страсти. Здесь правит похоть, но это не просто извращение, а система, продуманный механизм совокупления, способный подстраиваться под любые желания. Водевиль можно сравнить с гаремом, но я не люблю это грязное слово. Что за вульгарность, чёрт побери? Мы извращены, но пока не одичали, хотя многие мужчины действительно звереют во время полового акта.
Специально для удовлетворения наших биологических инстинктов мы создали в городе все удобства. Вам ещё предстоит посетить Игровую комнату, где собраны самые разные сорта девушек, готовых по одному вашему слову исполнить любой каприз, если он касается секса. Легко и доступно, без последствий и обязательств. Выгоду в итоге получают все, ведь в ходе секса партнёры получают самое важное - удовольствие. И если для получения этого удовольствия нужно прибегнуть к более пикантным методам спаривания, то в чём проблема? Почему мы должны бояться экспериментов и создавать нелепые табу? В сексе можно всё, запомните! Без этой догмы Водевиль не существовал бы.
Что касается работы, то здесь всё тоже завязано на сексе. Мы очень уважаем творческих личностей, так что если вы рисуете или пишите, то для вас найдется работа. Видите эти картины? - Фергиус небрежно махнул рукой на стены. - Всё это работы наших местных водевильцов. Они отвечают всем требованиям Чистой Эротики и Страсти - открытость, красота и доля искусства. Хотя, как я уже говорил, сам по себе секс и есть искусство, на изучение которого я потратил не один год, прежде чем образовал город. Здесь правит свобода, свобода похоти. Только она и защищается, только здесь все ваши мокрые фантазии могут стать реальными.
- Но... - к тому моменту я окончательно был сбит с толку. - Зачем?..
- Зачем? - Фергиус засмеялся и несколько раз стукнул тростью об пол. - Проклятье, а зачем люди вообще занимаются сексом? Почему этого так хотят миллионы подростков? Потому что это классно! Это наслаждение - слиться с кем-то в одно целое существо, чувствовать столь прекрасное тело другого человека изнутри. Поверьте, когда мы не сдерживаем свою страсть и спокойно берём то, чего так желаем, в нас расцветают новые способности. Человек, регулярно занимающийся сексом, намного счастливее, он всегда бодр и полон энергии. Он воспринимает себя не как животное, а как личность, способную на великие дела. Секс поднимает самооценку, укрепляет любовь и раскрывает новые способности. Ласка и нежность, или грубость и жестокость - секс слишком разнообразен. То, что возбудит одного человека, другого заставит блевать от отвращения. Но только не здесь! В этом и проблема современного общества. И вы ещё смеете говорить, что ваш век стёр всякие границы возможного. Черта с два! В Водевиле мы прививаем людям любовь не столько к людям, сколько к самому занятию сексом. Настоящую любовь, чтобы уметь наслаждаться и лаской, и грубостью. Иногда добиться этого тяжело - многие люди слишком закомплексованы, они не способны брать от секса по максимуму. Приходится учить, перевоспитывать. Только так и достигается гармония.
Я поморщился и почесал лоб. Фергиус, заметив моё замешательство, поспешил добавить:
- Со временем вы сами всё поймёте и научитесь искусству секса, поймёте философию Чистой Эротики и Страсти. Прочь стыд, покажите средний палец своим страхам и дайте волю фантазии, а Водевиль вам обязательно поможет. Расслабьтесь, откиньтесь на спинку стула и приготовьтесь к новому опыту.
- Но почему именно я?
- Во-первых, вы не импотент, - усмехнулся Фергиус, натирая набалдашник трости одной рукой и поправляя причёску второй. - А что там во-вторых и в-третьих не так важно. Главное, что вы теперь здесь, с нами. Я научу вас искусству секса и дам то, о чём вы всегда мечтали.
Я заёрзал на стуле. Мой собственный преподаватель по сексу? Звучало не очень заманчиво. А ещё уж слишком странно.
- Вы даже представить себе не можете, насколько идеальным может быть государство, в котором секс стал культом, - сказал Фергиус, рассматривая свои ногти. - Нет войн, нет болезней, нет вражды, нет проблем. Люди целыми днями получают только удовольствие друг от друга. Свобода страсти уничтожает боль и злость. Люди живут счастливо, у них нет никаких наркотиков, кроме секса. Но что самое важное - этот секс доступен каждому, да! Вы хотите завалиться в постель с пятью девушками разного цвета кожи? Пожалуйста! Хотите устроить сумасшедшую оргию в бассейне с теми, кому за пятьдесят? Любезно просим! Мы ничего не замечаем, когда дело касается секса. Мы даём его таким, каким вы его хотите, а потому вы живёте счастливо, забывая обо всех проблемах, ведь вы полностью удовлетворены. Секс постепенно становится единственной потребностью, ничто другое не сможет подарить вам столько же удовольствия, сколько обычное совокупление. Главное, я снова повторюсь, сделать это совокупление доступным и бесконтрольным. Тогда люди и достигнут нирваны.
Мой харизматичный собеседник закинул руки за голову и широко улыбнулся. А я сидел, пораженный его речью, и боялся сказать что-то лишнее. Рядом с этим человеком я чувствовал себя слабым и глупым. Мне всегда казалось, что он знает нечто такое, чего мне, дураку, не дано понять.
В этот момент двери открылись и в зал на огромном серебряном подносе несколько обнаженных девушек внесли то самое главное блюдо. Они поставили блюдо на стол перед нами и бесшумно удалились. На блюде лежала связанная и всё ещё живая голая женщина с бритой налысо головой. Рот её был заткнут красным яблоком.
Фергиус спокойно взял со стола нож и занёс его над покорно лежащей на столе девушкой, но затем замер, взглянул на меня и спросил:
- Надеюсь, вы не девственник?
Я помотал головой, не в силах оторвать взгляд от глаз девушки.
Фергиус улыбнулся и вонзил нож в кожу девушки. Из раны заструилась кровь.
***
- Каким был ваш первый секс?
Фергиус задал мне этот вопрос, когда на следующий день мы вместе спускались по винтовой лестнице в так называемую Игровую комнату. Я ещё не привык к заведенным в Водевиле порядкам, а потому его вопрос в лоб немного смутил меня, хоть и пробудил приятные воспоминания.
- Не думайте, что я спрашиваю из любопытства, - заверил меня Фергиус и улыбнулся. Тут я впервые заметил, что его верхний ряд зубов скрывает золотая коронка. - Мы проявляем уважение к вопросам, связанным с сексом. Эта тема личная, у каждого свои фетиши, свой опыт. Я спрашиваю в научных целях. Вы же понимаете, что у меня специфическое отношение к процессу совокупления и человеческим желаниям. Так что мой вопрос невинен, в нём нет подвоха, мне даже нисколько не любопытно, ведь, скорее всего, ритуал лишения девственности был весьма тривиален, в ваших краях на другое можно и не рассчитывать, особенно когда общество до сих пор сковано нелепыми табу. Это вопрос для статистики. Теперь вы спокойны?
Я кивнул и проглотил сгусток слюны. Начиная с моего пробуждения я стал очень редко что-то говорить. В основном я слушал и изредка отвечал, если того требовал мой новый знакомый.
И я рассказал о том, как я впервые попробовал занятие сексом. Рассказ давался мне с трудом. Я старался умолчал о некоторых деталях, но Фергиус настаивал, поскольку хотел знать абсолютно всё. Он тактично уточнял и просил меня что-нибудь добавить, а также анализировал мои поступки, пока не пришёл к следующим выводам:
- Вы были напуганы, отсюда все ваши проблемы. Оно и понятно - никто до этого не давал вам должного образования. Вы были неопытным, замкнутым и скромным девятнадцатилетним подростком, если не ребенком. Отсюда и вытекает ваши смехотворные попытки открыть упаковку купленных за баснословную цену презервативов, а также неадекватная реакция вашей подружки, из-за которой вы не смогли сосредоточиться и получить должное удовольствие от процесса. Вы также слишком спешили, будто хотели с этим как можно быстрее покончить, а в сексе спешка губит весь кайф, запомните! Но, - Фергиус хлопнул меня по спине и улыбнулся, - это всё равно был приятный и очень важный опыт, не так ли?
- О да, я...
- Думаю, вы были вполне довольны. За вашу подружку ручаться не могу - едва ли она вообще знала, чего хотела от секса. Возможно, она была той наивной идиоткой, которая считает, будто раннее лишение девственности делает из неё женщину, готовую к жизни. Секс - это, конечно, такое же искусство, какая и тайна, но в жизни далеко не всё крутится вокруг него. А потому лишение девственности ещё не делает из человека достойного члена общества. Некоторых это и вовсе развращает, срывает башню, из-за чего они пускаются во все тяжкие, начиная участвовать в бесконтрольных оргиях или занимаясь проституцией до гроба, совершенно забыв о развитии. Секс может быть той самой спичкой, которая зажжёт вас, а может стать наркотиком, из-за которого вы медленно, но сладостно умрёте, презираемый обществом. Всему нужно знать меру.
Мы спустились вниз, и я впервые оказался в Игровой. Это было довольно просторное и длинное помещение с кучей кабинок, тянувшихся слева и справа вдоль стен до самого конца. Этот туннель был хорошо освещён, но Фергиус заверил меня, что в случае необходимости свет всегда можно притушить.
Когда мы спустились, первое, что я услышал, это томные женские стоны. Они наполняли помещение и, как я узнал позже, были естественным звуком Игровой.
- Как же можно заниматься сексом, слушая при этом стоны чужих партнёрш? - удивился я.
- Во-первых, во время оргий это совершенно не мешает, а наоборот - дополнительно возбуждает, - сказал Фергиус, начав загибать пальцы на правой руке. Каждый загнутый палец он сопровождал громким ударом трости об каменный пол. - Во-вторых, в Водевиле нет "чужих" партнёрш. Девушка, с которой сейчас занимаются сексом, скажем, вот за этой дверью, завтра может уже оказаться в ваших объятиях и подарить незабываемую ночь. В-третьих, эти стоны слышим только мы с вами. В самих кабинках их не слышно, ведь там находятся магнитофоны из которых без остановки звучит специальная низкочастотная запись, сделанная лично мной. Ох да, - Фергиус улыбнулся и низко поклонился, - помимо всего, я музыкант. Больше, чем секс, я люблю только петь. Часто мы устраиваем оргии, на которых я выступаю в роли музыканта и пою, пока все остальные придаются плотским утехам. Атмосфера незабываемая! Вы обязательно должны поприсутствовать на одной из таких оргий. О чём это я?.. Вспомнил, - Фергиус вновь стукнул тростью об пол. - В-четвёртых, как вам могут мешать эти чудесные, глубокие стоны? Это обязательная музыка секса, именно от неё на тридцать процентов зависит то, как сильно вы возбудитесь.
Мне оставалось лишь согласиться и кивнуть.
- Итак, почему бы вам не попробовать прямо сейчас? - спросил Фергиус и тростью открыл одну из дверей. Внутри небольшой комнатки находилась широкая кровать. - Мне интересно взглянуть, как вы занимаетесь этим, а также оценить ваши вкусы.
- Вы хотите... чтобы я занимался сексом при вас?
Фергиус вздернул брови.
- Вас что-то смущает?
- Я не думаю, но... Я же здесь совсем недавно. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к новым правилам, адаптироваться...
- Мы здесь, чтобы как раз и начать процесс этой адаптации, - сказал Фергиус и пихнул меня в комнатку. - Вам нечего стесняться. Давайте-ка я вам всё объясню, чтобы в следующий раз вы действовали самостоятельно...
Фергиус показал мне, как пользоваться встроенной в стену панелью, чтобы настроить все параметры и создать всё необходимое для секса своей мечты. В программе можно было настроить внешность девушки, с который ты бы хотел заняться этим, подробно описать свои желания и фетиши и так далее.
- А если я люблю что-то особое? - спросил я из любопытства. - Может, даже что-то мерзкое.
- Не беда, мы не ограничиваем человеческие желания, а даём свободу похоти во всех её формах, - заверил меня Фергиус. - К нашим девушкам поступали самые изощрённые запросы, поверьте. Я могу привести несколько примеров, если вы так хотите. Например, один парень очень любил...
- Не надо, я верю вам! Просто скажите - девушки удовлетворяют любые просьбы? Бесплатно?
- Любые, но не бесплатно, а за ответное удовольствие. Вы можете придумать что угодно, но в результате от секса с вами девушка должна тоже получить удовольствие. Это главное порвано любого жителя Водевиля.
- А что насчёт внешности? У вас что, так много девушек?
- Очень много! - гордо сказал Фергиус. - На любой вкус. Вот кого вы предпочитаете? Блондинок? Брюнеток?
- Если честно, мне больше нравятся шатенки...
- Хорошо, отличный выбор. Значит, шатенка в количестве одной штуки...
Было такое чувство, будто я находился в ресторане и заказывал у официанта блюда, а не девушку для занятия сексом. Следует отдать должное Фергиусу - он держался с достоинством, был подчёркнуто вежлив и угодлив, а также неотразим. Его белое лицо так и манило к себе, заставляло смотреть молча.
- Может быть, немного жестокости? - спросил Фергиус. - Или вы любите ласково?
- Лучше второе. Я пока не готов, знаете, к экспериментам...
- Понимаю. - Фергиус нажал на какую-то кнопку и улыбнулся. - У вас будет ещё куча времени, чтобы всё опробовать. Кстати, ваша девушка скоро подойдёт. Можете пока раздеться.
Я нерешительно снял с себя под насмешливым взглядом черных глаз Фергиуса сначала брюки, а после и рубашку. Аккуратно положил одежду на стул и почувствовал, как заливаюсь краской.
- А вам обязательно нужно... - робко проблеял я.
- Разумеется! - воскликнул Фергиус. - Мне ведь нужно понять, какого вы сорта. Ну же, смелее, к чёрту эти комплексы! К вам идёт девушка вашей мечты, неужели вы и при ней будете себя так вести? Покажите, что вы настоящий мужчина.
В этот момент в комнатку зашла полностью раздетая девушка. Шатенка, как я и просил. У неё были настолько прекрасные черты лица и тела, что я, забыв о присутствии Фергиуса, моментально возбудился. Девушка подошла ко мне, взяла за руки, легла на кровать и утянула меня за собой. Я не особо сопротивлялся, потому что вообще ничего не соображал. Мои руки сами оказались на её талии. Наши губы вскоре слились в страстном поцелуи, и я закрыл от удовольствия глаза, потому что мне действительно стало хорошо.
В этот же момент Фергиус запустил стоящий рядом с кроватью магнитофон, и я услышал ту самую запись. Не могу назвать это музыкой в привычном смысле этого слова. Скорее, это была какофония, набор бессвязных звуков и не более. Это был какой-то шум, без какой-либо мелодичности, призванный лишь заглушить наши стоны, чтобы ничто не мешало получать удовольствие от секса.
Так я и занимался сексом с этой очаровательной девушкой, будто явившейся из моих снов. Это был нежный ангел в моих вспотевших руках. Мы ласкали друг друга и катались по кровати под звуки из магнитофона, пока мой галантный сопроводитель сидел в углу и с интересом наблюдал за нами. С его лица ни на секунду не пропадала улыбка. Причём улыбался он только одной половиной лица, вторая оставалась мрачной, задумчивой. В тот день мне показалось, что в этом человеке извращение нашло гармонию с садизмом.
Спустя где-то час бурного совокупления, когда я находился сверху над своей партнёршей, Фергиус наклонился к моему уху и прошептал:
- Вам следует попробовать скарфинг. Как считаете?
Я тогда понятия не имел, что такое скарфинг, поэтому просто кивнул, продолжая покрывать поцелуями тело шатенки. Прямо в момент нашего соития я почувствовал, как мне на шею накинули верёвку, а затем - удушье. Пока я занимался сексом, Фергиус стал душить меня сзади. Как оказалось, скарфинг - это эротическое удушение, когда во время полового акта один партнёр слегка придушивает другого. При этом, во время асфиксии, в организме человека происходит резкий гормональный выброс, который приводит к повышенному половому возбуждению, и ощущения от оргазма увеличиваются в разы. Именно это я испытал тогда в Игровой комнате: я занимался сексом с девушкой, не в силах остановиться, пока Фергиус сдавливал мне верёвкой шею, чтобы я получил максимальный оргазм. Если честно, у него это действительно получилось, однако после первой волны приятных ощущений я свалился с кровати, кашляя и хвастаясь руками за горло, стараясь размотать веревку, которой он душил меня. Это был первый и последний раз, когда я попробовал скарфинг, а также первый и последний раз, когда я занимался сексом в Игровой под надзором Фергиуса.
- Вы очень хороши в постели, - сказал мне он, когда мы вернулись в обеденный зал. - Я понимаю, что вам было бы куда приятнее услышать это от той прелестной шатенки, но уж извините. А каковы ваши впечатления? Вы почувствовали магию секса, когда поняли, что здесь он полностью свободен?
Фергиус закинул ногу на ногу и ожидающе посмотрел на меня. Его алый костюм как будто светился в свете свечей, а в рубиновом набалдашнике трости отражались дрожащие огоньки. Его красивое, покрытое белой краской лицо оставалось непроницаемым, а черные, лишенные души глаза заглядывали в самые глубины моего сознания. Наедине с ним я чувствовал себя в безопасности, но вместе с этими некое чувство тревоги не покидало меня.
После этого случая началась моя полноценная жизнь в Водевиле, наполненная эротики и свободы похоти. Я посещал Игровую каждый день, экспериментировал, иногда проводя там от заката до рассвета. На четвертый день я потерял счёт девушкам и стал медленно растворяться в ежедневном блаженстве. С Фергиусом я стал видеться очень редко, чему сначала был очень рад, но спустя неделю наоборот стал чаще задумываться над тем, какое прошлое в этого человека. К сожалению, я так и не узнал об этом загадочном человеке ничего сверх того, что он сам о себе рассказал в первые дни нашего знакомства.
Постепенно я избавился от глупых комплексов и прочувствовал философию Чистой Эротики и Страсти. Эта концепция отношения к сексу как в высшей форме искусства промыла мне мозги и помогла иначе взглянуть на скучную жизнь.
До того момента, как я всё-таки решил покинуть Водевиль, я успел поучаствовать в настоящей оргии, устроенной Фергиусом в Игровой. Десятки красивейших девушек и мужчин занимались сексом на протяжении нескольких часов на одной площадке, и я был среди них, меняя партнёршу каждые тридцать минут. Среди нас были фетишисты, любившие грубый секс, а были романтики или те, кто не мог обойтись без дополнительных приборов. Ещё до начала Фергиус лично вколол каждому из нас раствор янтарного цвета.
- Это не наркотик, - говорил он мне, когда игла протыкала мою кожу. - Всего лишь стимулятор, призванный увеличить потенцию.
Фергиус, помимо всего прочего, любезно давал советы, мотивируя нас продолжать развлекаться:
- Секс, секс, секс, и не забывайте о насилии, - повторял он, переходя от одного человека к другому.
Стоит отметить, что Фергиус не любил использовать слово «оргия», предпочитая называть происходящее в Игровой комнате «балом» или «представлением». Его манеры не позволяли использовать в своем лексиконе столь вульгарные словечки, которыми так легко раскидываемся мы в повседневности. Я ведь уже говорил, что у него было особое отношение к сексу. В соитии он находил некую таинственность и даже святость, а потому его отношение к половому акту было соответствующим, более чем просто цивилизованным.
Пока мы занимались сексом, рядом с нами пел Фергиус. Должен признать - из него вышел бы отличный вокалист. Слова песни, которую он исполнял на протяжении всей нашей оргии, надрываясь возле микрофона, навсегда засели в моей памяти:
Вы пришли посмотреть на непристойности
Я знаю, это не для вас
Это круче секса,
Это чертовски пошло, пошло, да…
***
По прошествии нескольких недель я поднялся в комнату Фергиуса с твердым намерением объявить о своём желании покинуть Водевиль. Я ощутил острую потребность сменить обстановку и немного отдохнуть от всего этого удовольствия. Мне надоел секс, если хотите называть это так. Мне нужна была другая жизнь. Возможно, я просто не приспособлен к постоянным занятиям сексом. Мне хотелось чего-то большего, посвятить себя не только получению безграничного удовольствия, в котором я уже не находил ничего удивительного. Жизнь в Водевиле раскрепостила меня, лишила глупых страхов, заставила испытать совершенно новые эмоции и ощущения. Но вскоре желание вернуться домой победило, и я отправился к Фергиусу.
Я без стука зашёл в его комнату и увидел Фергиуса лежащим в постели в обнимку с двумя прекрасными девушками. Он был раздет по пояс, но на его лице всё ещё был белый грим. Фергиус смотрел прямо перед собой своими черными глазами, пока девушки с двух сторон ногтями царапали до крови его грудь. Тонкие струйки крови стекали по его голому торсу и пачкали белые простыни.
- Фергиус, - спокойно позвал его я, совершенно не удивившись увиденному. Я ведь уже говорил, что в своем образе этот человек мастерски совмещал извращение с садизмом. - Я бы хотел уехать из города. Вы не могли бы помочь мне в этом?
Фергиус даже не повернул голову в мою сторону. Он продолжал молча получать удовольствие, пока девушки до крови ковыряли его кожу, прежде чем сунуть руку в карман брюк и достать ключи от машины. Он швырнул их мне через комнату со словами:
- Машина стоит в гараже. Белый "бьюик". Садитесь и поезжайте по шоссе на восток, там увидеть указатель и уже не заблудитесь. Машину оставите на границе - там знают, что с ней делать.
Я поймал ключи и спросил:
- Вы не удивлены, что я решил уехать?
- Все уезжают, - сказал Фергиус и откинулся на подушку. Он махнул мне рукой, даа понять, что аудиенция закончена, и я могу идти, оставив его наслаждаться сексом.
Я спустился вниз, сел в машину и отправился на восток, когда уже светало. Со скоростью семьдесят миль в час я покидал Водевиль, спрашивая себя, доведётся ли мне когда-нибудь попасть сюда вновь.
На границе меня остановили, чтобы проверить документы.
- Вам придется оставить машину здесь, сэр, - сказал пограничник, даже не глядя в мой паспорт. - Дальше вы сможете идти пешком или поймать автобус - здесь они часто ходят.
Я поблагодарил его и спокойно вылез из машины. Но пограничник, похоже, не спешил возвращать мне документы.
- Почему вы решили уехать из рая? - спросил он.
- Удовлетворил все свои желания.
- Их невозможно удовлетворить.
Я лишь пожал плечами. Он вернул мне документы, и вскоре я оказался за пределами Водевиля, медленно бредя по дороге в сторону какого-то населённого пункта, где меня ждали новые табу, запреты и то самое понятие "нормы", постоянно держащее людей на цепи без самой цепи.
Мы Похоронили Солнечный Свет
Хлопки.
Райан слышал только их, сидя за кулисами в обществе ещё двух участников, прошедших кастинг. Трое мужчин сидели в одинаковых позах, сгорбившись и глядя в пол, стараясь наконец услышать классическое приветствие ведущего. Но пока что публика только хлопала, а они ждали, думая, когда же наконец всё это закончится.
- Как думаете, сколько они нам заплатят? - спросил Райан. Его спертый голос резанул тишину, но слышать его всё равно было намного приятнее хлопков.
- Всё зависит от того, какое шоу ты им закатишь, - отозвался Нейл.
- Он прав, - со вздохом вступил Доб. - Сумму нашу определяют рейтинги. Им не интересно, понравится ли публике твоя история. Главное то, как много зрителей ты сможешь удержать у экранов в течение отведённого времени. Чем больше цифры, тем больше ты получишь на выходе.
- В идеале необходимо умереть, - добавил Нейл. Мужчины разговаривали не поднимая голов. - Откинуть копыта прямо там, перед десятками телекамер. Этого они хотят, продюсеры взвоют от радости, если в новом сезоне будет хотя бы одна такая смерть. Поэтому они специально отбирали тех, у кого есть проблемы с сердцем, чтобы уж наверняка. Я слышал, что какой-то парень действительно умер в прямом эфире. Зал тогда чуть не разорвало от смеха.
- Значит, чтобы заработать как можно больше, - после паузы сказал Райан, - их нужно развеселить. Но как этого добиться, если не прибегать к смерти?
Нейл и Доб пожали плечами.
- Побольше слёз, они это любят, - сказал Нейл. - Лично я собираюсь встать на колени, прежде чем начать рассказ.
- Нужно выставить себя полным ничтожеством, - задумчиво проговорил Доб. - Придя на шоу, ты уже как бы признал свою слабость, раз не можешь жить молча. Так чего терять? Пусть тебя считают ещё большим ничтожеством, здесь уже нечего бояться. Дай волю своим чувствам, пусть полюбуются и посмеются всласть. Доведи их своими слезами до слёз, тогда рейтинги точно взлетят, и никто тебя уже не забудет. Главное не сдерживаться и полностью оголить своё нутро перед этими стервятниками.
Хлопки. Райан хотел спросить ещё что-то, но голос ведущего опередил его:
- Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания, ведь мы готовы начать шоу. Специально для вас о своих проблемах пожалуются трое новых участников. Вы готовы?
Хоровое "да" в ответ.
- Вы действительно готовы?
Хоровое "чёрт, да" в ответ.
- Тогда встречайте нашего первого участника - Нейла Ходжеса!
Занавес медленно раздвинулся, и темноту за кулисами рассеял яркий свет софитов. Нейл встал со своего места и, поправив костюм, вышел прямо к публике под громкие хлопки. Занавес тут же закрылся за ним, вновь погрузив закулисье во тьму.
- Нужно было пожелать парню удачи, - с грустью заметил Доб, когда до них донеслись первые гоготанья стоглавой публики.
- Верно, - Райан поджал ноги, вслушиваясь и стараясь понять, что сейчас происходит по ту сторону занавеса. Но слышал он лишь тишину, чередующуюся со смехом. - Нужно было.
Так продолжалось минут десять. Тишина, а затем смех. Иногда Райану удавалось расслышать голос Нейла, но лучше б он не слышал его вовсе. Самое страшное, что они были не актёры, как считали многие противники шоу. Они были реальными людьми с реальными историями, а потому насмешки над исповедью Нейла особенно сильно злили его. По обрывкам слов он понимал, что бедняга рассказывает о том, как потерял сначала жену в автомобильной аварии, а после дочь от болезни, оставшись с сыном, страдающим от диабета. Публика смеялась после слов "авария", "болезнь" и "диабет". Чем страшнее были слова Нейла для Райана, тем громче смеялась публика.
Спустя десять минут снова раздались оглушительные хлопки, а следом бодрый голос ведущего:
- Что ж, это действительно было уморительно, не так ли?
Хлопки и довольные выкрики. Зрителям понравилось шоу. Райан гадал, встал ли Нейл на колени, как он обещал?
- Если вам понравилась эта история, то, возможно, вы будете в не меньшем восторге от нашего следующего участника - Доба Бутмана!
- Удачи, - сказал Райан и попытался ободряюще улыбнуться, но, заметив слёзы в глазах мужчины, смутился.
- Угу, - ответил Доб и вышел за кулисы. С его уходом вновь пришла темнота. Музыка стихла, зал приготовился слушать очередную исповедь. Не прошло и минуты, как раздались первые смешки.
Доб обладал басистым голосом, из-за чего Райан смог услышать его историю почти целиком. Доб, как оказалось, работает санитаром в одной из больниц. Месяц назад он влюбился в пациентку, имеющей подозрением на рак. Доб не верил этому, продолжая часто навещать её, иногда пронося скромные подарки. Ему казалось, что она ценит его и, возможно, испытывает схожие чувства. Через месяц ухаживаний врачи окончательно поставили диагноз: никакой опухоли выявить не удалось. Девушку собрались выписывать, с чем её пришел поздравить Доб. Он долго стоял перед её больничной койкой, мямля радостные признания в любви. А девушка долго смотрела на него с умилением, прежде чем признаться, что у неё есть жених и что она не любит Доба так, как он любит её...
На этом моменте публика разразилась громоподобным смехом. Зрители смеялись и аплодировали, выкрикивая слова "дурак" и "наивный недотёпа". Слыша это, Райан перестал дышать и вцепился руками в собственное тело. Только сейчас до него дошло, что его ждёт тоже самое. Он идёт веселить публику, а не изливать душу. В ответ на его мольбы о помощи он услышит только вот такой хохот. Позволить смеяться над собой за деньги... Вот и вся суть шоу. Люди смотрят его уже много лет, а до него только сейчас дошло, на что именно он подписался!
И вновь хлопки.
- Видимо, непредсказуемые истории о любви способны довести до истерики, - послышался голос ведущего. - Весьма изобретательно, я скажу. Ну что же, а у нас на подходе последний участник. Послушаем, что для нас приготовил он. Встречайте - Райан Гарднер!
Хлопки, бьющие в глаза софиты. На ватных ногах Райан наконец вышел из-за кулис и оказался в просторной студии. Он бегло огляделся, но всюду увидел лишь самодовольные улыбки сотен зрителей и объективы телекамер. Его снимали, за ним наблюдали. Сейчас его испуганное лицо показывают по телевидению на одном из главных каналов страны. И все эти люди вокруг ждут, когда же наконец он встанет на колени подобно Нейлу, чтобы в прямом эфире осмелиться рассказать нечто невероятно личное, чтобы над ним посмеялись от души, сунули в рот пачку купюр и выталкали за дверь.
Из оцепенения его вывел голос ведущего:
- Итак, мистер Гарднер, мы готовы вас слушать.
Райан проглотил сгусток слюны.
- Я... - сказал он и замолчал. Он хотел рассказать им что-то, но всё забыл. Пропало желание унижаться перед ними за деньги. - Я... Я лишь хотел сказать - пошли вы к дьяволу, ясно?
Самодовольные улыбки в момент сползли с лиц людей, сидящих вокруг него. В студии воцарилась тишина. Воспользовавшись их замешательством, Райан продолжил:
- Какого чёрта мы должны унижаться перед вами, бесчувственные скотины? Кто вам разрешил делать шоу из чужой боли, комедию из чужих проблем? Вы сидите здесь, смотрите, а ваши толстые щёки лопаются от хохота, пока мы ползаем на коленях, глотая сопли и слёзы! Для всего мира мы лишь слабаки, не способные молча глотать боль утраты и терпеть душевные муки. Вас развлекает то, как мы страдаем, как сквозь слёзы доверяем вам свои самые сокровенные чувства и кошмары. Но вам смешно, вместо поддержки вы предпочитаете насмехаться. Вы не способны понять, потому что вы этого даже не хотите! Что вы, любители потреблять и ржать целыми днями, сделали с этим миром? Во что вы превратили человечность? Вы создали шоу на костях, вынуждая сломленных горем людей плясать перед камерами и пачкаться слезами вам на потеху. Иногда человеку нужна всего лишь поддержка и понимание, но вместо этого вы подкупаете боль и смеётесь, требуя устраивать всё новые и новые драмы, лишь бы потешить собственное самолюбие. Ведь это так приятно - наблюдать, как одни ревут, моля лишь о понимании, и из-за этого выглядят в ваших глазах ничтожествами, пока другие унижают их и стоят в одних рядах с вами, смеясь громче всех. Вы же и способствуете этим драмам, даже не думая, что однажды тоже можете оказаться на нашем месте, и тогда уже вы будете не смеяться, а рыдать, стараясь понять, почему же в ответ на ваши молитвы о помощи в вас кидают камнями! А ведь в результате вы сидите здесь, гребаные бессердечные судьи, не способные заглянуть дальше собственных носов и увидеть суть вещей, и смеётесь не надо мной, не над нашей слабостью, как вы это позиционируете, а над самой жизнью, в том числе и над собственной, потому что рано или поздно каждый человек даёт слабину. И тогда он приходит сюда, оказывается на нашем месте в положении ничтожества и слабака, поскольку в этом жестоком мире все должны страдать в тишине, держать всё в себе, никому не открывать свою боль, иначе их просто сожрут со смехом. Вы забыли, что мы не машины, у нас есть что-то тёплое под кожей! Иногда всё, что нам нужно, это любовь и поддержка. Чтобы когда ты упал в грязь, над тобой не насмехались, а помогли встать. Эта поддержка и была тем солнечным светом, который вы так успешно похоронили, придумав, как из чужого горя можно извлечь побольше выгода для вечно голодного общества! Только это вы и умеете, ходячие манекены - ржать, срать и жрать... Вы ни на что больше не способны, поэтому и сидите здесь в ожидании очередного трагического шоу. Ржать! Срать! И жрать! Вот ваш слоган! И каждый, кто смеет не согласиться с вами и построить своё мнение, признается слабым и ведётся сюда, словно на плаху! Ржать! Ржать! Вы так хотите РЖАТЬ! Ржать всегда и над всем...
Тяжело дыша, Райан упал на колени и, закрыв глаза, заплакал.
- Ржать, - повторял он сквозь слёзы, ненавидя себя за то, что дал им увидеть себя в таком состоянии. - Вы ничего не умеете, только ржать. Вы не люди. Вы не люди. ВЫ НЕ ЛЮДИ!
Он плакал, стоя на коленях, пока со всех сторон его снимали камеры, стараясь не упустить ни одной слезинки.
И сквозь собственные всхлипывания Райан вдруг услышал - хлопки. Они аплодировали ему. Он поднял голову и в ужасе увидел, что люди вокруг него снова улыбаются и смеются. Они смеялись после всего, что он высказал им в лицо. Они смеялись над ним.
- Дамы и господа, - раздался восторженный голос ведущего, - память мне подсказывает, что ничего подобного не было за всю историю шоу. Что скажете?
В ответ зал разразился одобрительным хохотом, пока Райан продолжал стоять на коленях и глотать слёзы, глядя на сверкающие зубы и широкие улыбки со всех сторон.
И Пала Тьма
Не так давно, несколько месяцев назад, я был проездом в Стэрингстоуне. Я направлялся в Портленд, и мой маршрут включал в себя переправку на пароме через реку, на берегу которой как раз и раскинулся Стэрингстоун. Ранее два берега соединял мост, но в результате бури он был закрыт на реконструкцию за несколько месяцев до моего приезда.
К сожалению, мои планы были нарушены, о чём мне красноречив заявил молодой парнишка с усами как у моржа, когда я пытался узнать о ближайшем пароме.
- Переправа не будет совершаться в течение двух дней, сэр, - сказал он, разводя руками и давая таким образом понять, что он не может ничем мне помочь и очень сожалеет.
- Причина?
- Да вы взгляните на горизонт, сэр, - с севера идёт шторм. В такую погоду не то что паромы не ходят, даже людям страшно выходить из дома.
Я глянул на тёмно-синие небеса, а затем снова наклонился к окошку, за которым сидел мой усатый приятель.
- Понимаете, - попытался объяснить я, - я здесь проездом, не местный. И мне срочно нужно попасть на тот берег, в Портленд...
- Я вас понимаю, сэр, но это не зависит от меня. Пускаться вплавь в такую погоду невероятно опасно, ни одно судно не пойдет на такое самоубийство ни за какие деньги.
- Что же вы предлагаете? Ждать два дня?
Усатый служащий вновь развёл руками и пожал плечами, слово сова.
- Либо плыть самому, что будет безумием, - он издал короткий смешок. - Остановитесь в каком-нибудь мотеле, сэр, у нас в городе их полно. Есть парочка без тараканов.
- Боюсь, у меня не хватит денег, чтобы оплатить своё двухдневное проживание. Поймите правильно, мне приходится тщательно планировать свои расходы.
Парень смотрел на меня без понимания.
- Я писатель, - пришлось добавить неохотно. Зато морщины на его лице тут же разгладились.
- Прискорбно, - сказал он. - Но я уверен, что можно найти какую-нибудь ночлежку эконом класса, чтобы переждать бурю...
- Боюсь, что у меня не хватит денег даже на подвал с клопами, особенно в этом сумасшедшом городе. По прибытии в Портленд я мог бы раздобыть денег у знакомых, но здесь... Нет это исключено.
Усатый долго смотрел на меня, пределе чем снова пожать плечами.
- Сожалею, сэр, - сказал он и скорчил грустную мину.
- Чёрт, но это же нелепо! - взорвался я. - Где же мне жить эти два дня?
Внезапно чья-то рука легла мне на плечо, а следом я услышал приятный мужской голос:
- Сэр, я случайно услышал, что вам необходимо жильё?
Я обернулся. Передо мной стоял низенький мужчина приятной наружности с седыми волосами. Под глазами у него были фиолетовые мешки, а лоб покрывали морщины. На вид ему было лет пятьдесят, однако, если прибавить к внешности голос, то можно было и вовсе потеряться в догадках.
- Всё верно, - сказал я. - Но у меня проблемы с деньгами, поэтому...
- О нет, не нужно беспокоиться насчёт денег. - мужчина добродушно засмеялся. - Я предлагаю от чистого сердца, просто чтобы помочь. Вам ведь необходимо переправиться в Потртленд, правильно ли я понял?
Я кивнул.
- Ага, - мужчина облизнул губы и смерил меня взглядом. - Речь шла всего о каких-то двух днях? Думаю, это не так уж много. Мой дом открыт для вас.
Я наконец улыбнулся, не веря в собственную удачу и подхватил свои пожитки.
- Не знаю даже, как вас отблагодарить, мистер... э-э...
Вместе с моим новым знакомым мы зашагали по узким улочкам города, отходя всё дальше от порта.
- Линфорд Лу, - назвался мужчина. - И благодарить меня не нужно. Если я действительно сейчас совершаю доброе дело, то за него мне отплатит время, а не вы. Так что забудьте обо всех этих вознаграждениях. Лучше расскажите о себе и скажите, как вы относитесь к высокой влажности?
Линфорд Лу жил в небольшом частном доме совсем неподалеку от реки. Его серый домишко находился вдали от основного скопления домов, а чтобы пройти к нему было необходимо миновать кленовую рощу. По дороге мы разговорились. Линфорда весьма позабавило, когда я признался, что занимаюсь писательством.
- Не удивительно, что вы не можете позволить себе проживание в мотеле, - сказал он, открывая дверь дома.
- Иногда я не могу позволить себе даже хлеб.
К сожалению, это не было шуткой. Я хорошо помню свои голодные годы, но сейчас немного другая история, чтобы рассказывать о них. Из беседы с мистером Лу я также выяснил, что мой знакомый некоторое время содержал бакалейную лавку на одной из улиц города, но затем был вынужден продать её из-за долгов.
- Государство съедает частные предприятия, - с грустью сказал Линфорд, вешая в шкаф моё пальто. - Даёт немного развиться, а после душит налогами, высасывая все соки и не позволяя работать. Из-за этого приходится нередко забывать о собственном бизнесе и искать работу, что и произошло со мной. Уже несколько месяцев я работаю на верфе, выполняя самую странную и грязную работу, совершенно не получая никакого удовольствия.
- Подайтесь в писатели, - предложил я. - Вот уж действительно работа мечты.
Линфорд лишь покачал головой.
- Если бы все люди работали писателями, то конец света случился бы намного быстрее, - сказал он. - Тем более, работай я сейчас писателем, едва ли мы с вами встретились, не так ли? Скорее всего, я бы тоже бегал по городу в поисках жилья.
Я был вынужден признать, что он прав. Меня едва не дёрнуло сказать, что я близок к тому, чтобы бросить марание бумаги и пойти тоже работать на какой-нибудь верфе.
Линфорд прошёл вперёд по коридору, оставив меня одного с чемоданом.
- Ступайте за мной, - услышал я вскоре его голос. - Я покажу вам вашу комнату.
Идя по коридору, я заметил несколько десятков развешанных по стенам фотографий. Почти на всех была изображена пара: молодой, светловолосый мистер Лу вместе с красивой девушкой. Блондинкой, улыбающейся в камеру.
- На этих фотографиях вы с дочерью, мистер Лу? - спросил я хозяина дома, когда зашёл в небольшую комнатку следом.
- Что? - Линфорд как-то испуганно взглянул на меня, но затем, кажется, успокоился. - На тех, что в коридоре? О да, это моя дочь. Нэнси. Она... она уехала.
Опережая мой вопрос, он добавил:
- Уехала учиться. Да.
- Это её комната? - спросил я, оглядываясь.
- Нет, это комната принадлежала нам с женой, но после развода я перенёс все свои вещи в комнату по соседству.
Мистер Лу взглотнул и поспешил объяснить:
- Знаете, не было сил...
- Я вас прекрасно понял, больше не буду затрагивать эту тему.
Линфорд благодарно изобразил на губах улыбку.
- Если вы проголодаетесь... - едва начал он, но я тут же заверил его, что у меня при себе имеются кое-какие продукты, а потому я не посмею объедать его.
- Я способен ничего не есть в течение целого дня, - сказал я.
- Не удивительно, вы же писатель. Я просто не хочу, чтобы вы умерли от голода...
- Этого не будет, - рассмеялся я. - Мне важно было только найти крышу над головой на эти два дня и не более. Я и так уже у вас в большом долгу.
Линфорд лишь махнул рукой.
- Какой ещё долг? - сказал он. - Разве вы забыли об обычной человеческой доброте?
- Она на грани вымирания в нашем веке.
- Вы правы. Но огонь пока теплиться.
- Возможно, только благодаря таким людям, как вы.
Линфорда мои слова смутили. Пробормотав что-то насчёт чая, он оставил меня одного, позволив спокойно разложить вещи и хоть немного передохнуть с дороги. С одной стороны, я чувствовал себя невероятным везунчиком, раз судьба послала мне мистера Лу. С другой стороны, я всегда чувствовал себя не комфортно в гостях у незнакомых людей. Я не любил останавливаться в отелях, не любил злоупотреблять чьим-то гостеприимством, поскольку под чужой крышей ощущал себя лишним, всего лишь гостем. Успокаивало только осознание того, что мне предстоит пробыть здесь, в этой со вкусом обставленной комнатке, всего пару дней, а там уж я смогу наконец переправиться в Портленд.
Вечером, когда мы с мистером Лу сидели на кухне за чашкой чая, я поинтересовался, действительно ли шторм будет таким долгим.
- Это Стэрингстоун, - ответил он спокойно. - Не удивляйтесь, здесь погода дикая, как и нравы людей. Два дня - это ещё мало. Однажды шторм продолжался целую неделю. Кое-где ветер повалил деревья на линии электропередачи, а из-за дождя улицы оказались затоплены. Людям приходилось баррикадироваться в своих домах, чтобы спастись. Так что вам ещё повезло. Переждёте у меня шторм, а там уж сможете спокойно сесть на паром.
- Я первый, кого вы вот так выручаете?
Линфорд пожал плечами и сделал глоток из кружки. Больше он ничего не сказал, поэтому мне пришлось допивать чай, слушая завывание ветра и обжигая нёбо.
Первые капли дождя уже начинали стучать в окна, когда я мы разошлись по своим комнатам. Предварительно я успел ещё несколько раз поблагодарить Линфорда, но мой добрый знакомый с наступлением темноты стал совершенно неразговорчивым, а потому ограничился лишь пожеланием мне спокойной ночи и просьбой не беспокоиться насчёт понятий долга.
- Вы ничего мне не должны, - сказал он мне, прежде чем скрыться за дверью своей комнаты. Выглядел он при этом как-то особенно сосредоточенно.
Мне оставалось лишь смириться и, улёгшись на самый край кровати, постараться уснуть в незнакомом доме, осознавая, что за окном начинается шторм, а сам я нахожусь в неизвестном городе и по чистой случайности не коротаю ночь на улице. Переполненный благодарности своему, не побоюсь этого слова, спасителю, я вскоре согрелся и уснул.
Здесь стоит уточнить, что я сплю довольно чутко, поэтому могу часто просыпаться за ночь по разным причинам. Та ночь не стала исключением. Посереди ночи меня разбудил странный звук. Я лежал на боку и, глядя во тьму комнаты, старался не столько определить источник звука, сколько определить, что вообще из себя представляет этот звук. Я слышал, как шумит дождевая вода, стекающая по кровле. Слышал, как в небесах звучат раскаты грома. Но среди этих естественных звуков природы было ещё что-то. Нечто тихое, но проникающее в самые глубины сознания.
Я заставил себя вылезти из тёплой кровати, чтобы постараться определить источник звуков. Я просто не смог бы уснуть, не раздав эту загадку. Походив немного по комнате, я понял, что звук доносится из-за стены, прямо из комнаты мистера Лу. Тогда я тихо приблизился к стене и прижал к ней ухо. И я услышал. Это был белый шум. Неестественно громкий белый шум.
Что ж, я посчитал, что это вполне обычная практика. Я знал, что белый шум успокаивает и помогает заснуть. Возможно, подумал я, мистер Лу страдает бессонницей или просто не может так легко заснуть, а потому и включает на ночь пустой канал на телевизоре.
Вполне удовлетворенный таким объяснением, я вернулся в постель и совсем скоро уснул, проспав как убитый до самого утра.
Линфорд встретил меня утром за завтраком, когда я, сидя за столом на кухне, запечатывал письма в конверты, чтобы отправить их по прибытии в Портленд. Вид у него был такой, словно он не спал всю ночь. Он как будто вовсе не удивился, увидев меня. Бросив что-то наподобие "с добрым утром", он прошаркал за мою спину. Создавалось впечатление, будто мы давно знакомые друзья, живущие в одном доме несколько лет.
Пока он заваривал кофе, я решил завязать беседу, чтобы хоть как-то развеять немного гнетущую атмосферу:
- Плохо спите, мистер Лу?
- Что? - по звуку я понял, что из-за моего неожиданного вопроса Линфорд выронил ложку. - Да, плохо, всё верно...
- Некоторое время я работал по ночам, но потом решил покончить с этой вредной привычкой, начав принимать снотворное.
Линфорд слушал, молча перемалывая кофейные зерна.
- Толку ноль, - сказал я, чувствуя себя более чем глупо. - Извиняюсь за своё любопытство, но ночью меня побеспокоил некий звук из вашей комнаты. Мне показалось, что это был белый шум. Вы засыпаете под него?
- Да, я засыпаю под белый шум, - Линфорд сказал это настолько безучастным голосом, что мне показалось, будто он даже не следит за сутью разговора, предпочитая, как робот, отвечать односложно, соглашаясь со всем подряд.
- Едва ли это вам помогает, - осторожно заметил я.
Линфорд вздохнул.
- Вы правы, - сказал он только после того, как сделал несколько глотков кофе. - Этот шум ничем не помогает.
- Так купите лекарство. Хотите, я могу сходить. Только назовите адрес аптеки.
- Не нужно, я много лет обхожусь без лекарств и чувствую себя вполне здоровым.
Я взглянул на его лицо, и увидел всё те же фиолетовые мешки, морщины на лбу и уставшие, покрасневшие от недосыпа глаза. Он не был похож на человека, чувствующего себя вполне здоровым.
- Сейчас мне необходимо отправиться на верфь, - сказал Линфорд, явно желая сменить тему. - В моё отсутствие делайте всё, что захотите, только пожалуйста, - он сделал многозначительную паузу, - не заходите в мою комнату, ладно?
Я кивнул и махнул в сторону окна - на улице был сильный ливень.
- Но шторм...
- Шторм никогда не отменял для меня работу, - сказал Линфорд, выходя из комнаты.
- Вы очень доверяете мне.
Он остановился и как-то строго взглянул на меня:
- Так не заставляйте меня жалеть об этом.
Итак, мистер Лу оставил меня одного. Завернувшись в плащ, он скрылся за дверью, и его фигуру моментально скрыла косая завеса дождя. За время его отсутствия я успел сделать несколько черновых набросков собственных произведений, сидя за столом на кухне и прислушиваясь к завыванию ветра.
Когда же я отправился справить нужду, на обратном пути, проходя как раз мимо комнаты Линфорда, я мельком взглянул в за приоткрытую дверь. Увиденное заставило меня остановиться. Я помнил наказ своего доброго знакомого, но любопытство взяло вверх, поэтому я открыл дверь пошире и оглядел комнату.
Уверен, каждому из нас когда-нибудь доводилось побывать в магазине электротехники. Помните ли вы отдел с телевизорами? Эти длинные полки, пересекающие весь зал, и десятки коробок разных размеров, притягивающих внимание покупателей мерцающими экранами. Так вот, комната мистера Лу уж слишком сильно напоминала вот такой отдел в магазине. Свободного места в комнате почти на были, всё пространство занимали старые ЭЛТ-телевизоры. Они были повсюду, куда не ступи. Помещались друг на друга, стояли парами, были выстроены в небольшие башенки по углам... Их было слишком много для такой комнатки.
Прибывая в полном недоумении, я прошёл в центр комнаты, глядя на этот город из телевизоров. Десятки серых экранов со всех сторон, мне приходилось переступать через эти громадины каждый раз, как только я хотел сделать шаг вперёд. Всё выглядело так, будто мистер Лу коллекционировал эти телевизоры или готовил для продажи, зачем-то устраивая из собственной спальни склад.
Не небольшом столике примерно в центре комнаты я заметил диктофон. Повинуясь странному желанию, я взял и выключил его. Комнату заполнил знакомый белый шум.
Я настолько увлёкся своими мыслями, стараясь понять, зачем моему знакомому потребовалось записывать белый шум телевизоров, что совсем не заметил, как в комнату вошёл мистер Лу. Казалось, он и сам не был удивлён увидеть меня в комнате, стоящим с диктофоном в руке.
Заметив его, я поспешно положил диктофон на место и пробормотал извинения. Линфорд выглядел совершенно спокойным.
- Глупо, - вздохнул он. - Как будто я не знал, куда заводит любопытство. Особенно когда ты просишь людей не делать что-то без объяснения причин.
Я молча смотрел на него, чувствуя себя провинившимся школьником.
- Возможно, вам интересно, зачем всё это, - Линфорд обвёл рукой комнату, намекая на десятки телевизоров.
- Я не хотел бы...
- Не хотели бы вмешиваться? Отнюдь, вы уже вмешались, но, благо, в этом нет ничего криминального, а потому почему бы и не объяснить вам всё? К тому же, завтра вы отправитесь в Портленд, и едва ли мы с вами встретимся ещё раз.
- Я не хочу вынуждать вас что-то рассказывать. Я не должен был заходить в вашу комнату, вы правы...
- Вы не вынуждаете. Если вам станет от этого легче, то я сам хочу рассказать вам всё. Садитесь.
Линфорд махнул на один из телевизоров, и я нерешительно опустился на него. Иных стульев в комнате просто не было. Похоже, что телевизоры заменили мистеру Лу всю мебель.
- К тому же, вы писатель, - сказал Линфорд, садясь напротив меня. - Возможно, для вас это будет отличным сюжетом для какой-нибудь хорошей истории.
- Едва ли я смогу написать об этом...
- Сможете. Я уверен - сможете.
Мы посмотрели друг другу в глаза, и Линфорд начал свой рассказ:
- У меня никогда не были дочери. Женщина, которую вы видели на фотографиях, когда-то была моей женой Нэнси. Когда мы поженились, мне было тридцать четыре года. Сейчас мне сорок, но я уже, наверное, похож на старика, каковым я себя и сам ощущаю.
Нэнси умерла. Вернее, её убили. Случилось это почти пол года назад. Вместе с ней я потерял и дочь, которую она вынашивала пять месяцев.
- Как это произошло?
- Быстро. Шайка каких-то отморозков схватила её на улице. Полиция сказала, что это было обычные ограбление, но они, видимо, испугались, что Нэнси сможет их опознать, поэтому убили, воткнув нож несколько раз в разные места, чтобы уж наверняка. Затем бросили где-то в переулке и разбежались, забыв даже сумку, ради которой они её и схватили Там её и нашли, позвонили мне и всё рассказали. Помню, я как раз в ту ночь вернулся с работы. Ещё удивился, почему Нэнси всё ещё не было дома. А потом этот звонок... Смысла ехать в госпиталь не было, но я всё равно зачем-то отправился туда, посмотреть на труп любимой жены, внутри которой росла моя дочь. Я помню только её бледное лицо и вымоченное в крови тело, изуродованное десятками рваных ран. Она лежала передо мной, а я зачем-то держал её за руки и смотрел в пустоту, где видит только её нетронутое лицо, на котором не было ни единой капли крови. А в воздухе витал запах смерти, щиплющий глаза. Пока вы не окажетесь на моем месте, вам никогда не понять, какой коктейль чувств я попробовал. Злоба, грусть, отчаяние... То было нечто совершенно другое. Осознание несправедливости, молчаливое вопрошание: почему это произошло именно со мной?
После смерти жены я стал затворником, старался как можно меньше показываться на людях. Я медленно стал чахнуть в этом доме, умирая от собственной боли и старея по часам. Столько раз я хотел снять все эти фотографии и убрать в самый темный угол, лишь бы всё забыть, но каждый раз, когда моя рука тянулась, чтобы снять их, я осознавал, что не хочу забывать её. Мне казалось это верхом предательства. Поэтому я заставил себя помнить, вспоминать о смерти Нэнси каждый день.
А затем я узнал и феномене электронного голоса и загорелся желанием попробовать, тоже поймать голос любимой жены с того света. Я не особо верил в это, мне всё это казалось безумием, но я решил попробовать, лишь бы не сидеть сложа руки в ожидании смерти. Я купил этот диктофон и однажды ночью попытался записать белый шум телевизора. После я прослушал запись, но ничего не услышал, кроме помех. Нормальный человек остановился бы, но я был сломлен горем, поэтому решил, что у меня неподходящий для таких экспериментов телевизор. Я купил другой и попробовал вновь. Затем купил ещё несколько телевизоров. Я покупал всё больше, а по ночам сидел в этой комнате и записывал на плёнку белый шум. Это стало что-то вроде традиции - покупать ящики, тащить их сюда и по ночам сидеть возле их рябящих экранов, ловя на диктофон белый шум. Уже несколько месяцев я провожу так каждую ночь, пристально глядя в экраны телевизоров, а затем внимательно, словно ненормальный, прослушивая записи, стараясь услышать... Услышать её нежный голос вновь. Я жду знака. Ищу Нэнси по ту сторону экранов, внутри белого шума, стараясь уловить среди какофонии хотя бы одно слово. Вся моя жизнь превратилась в сплошные поиски и бессонные ночи. Я заменил голоса людей на белый шум, а встретив вас посчитал, что это мой шанс вернуться к нормальной жизни и покончить со всем, выкинув телевизоры на помойку. Но я не смог и прошлой ночью снова сидел здесь, в окружении включенных телевизоров, и записывал белый шум лишь для того, чтобы вновь разочароваться.
Снаружи дома раздался раскат грома. Я вдруг почувствовал себя невероятно некомфортно, сидя в этой комнате. Черные зеркала окружали меня со всех сторон, а прямо передо мной сидел человек, совершенно обезумевший от горя. Винить его? О нет, я не смел, поскольку понятия не имел, что он чувствовал в тот момент, сидя с рядом с телом жены в госпитале. Я не мог понять его, а потому смог лишь проглотить слюну, кивнуть и молча покинуть его комнату.
Той же ночью я проснулся и прислушался. Белый шум. Дождь. Стук капель об оконные рамы.
Я вышел в коридор и тихо дошёл до комнаты Линфорда. Приоткрыв дверь, я увидел хозяина дома сидящим на в окружении включенных телевизоров. Вся комната была наполнена ребящим серым светом от десятков экранов. И слышно было только белый шум, ничего кроме него. Он изолировал комнату и не пропускал наружный мир.
Мистер Лу не особо удивился, когда я зашёл в комнату. Возможно, он ждал меня. Он сидел перед одним из телевизоров и, протянув к нему диктофон, ловил голоса с того света, глядя широко раскрытыми, но, увы, пустыми глазами перед собой.
Я встал за его спиной и сказал против воли:
- Вы не сможете вернуть её таким образом. Вас воссоединит только смерть.
Я думал, что это хоть немного успокоит беднягу, но нет. Плечи его начали трястись. Я решил, что у него началась истерика, но, подойдя поближе, понял, что Линфорд плачет. Крупные слёзы скатывались по его морщинистому лицу и мягко падали на ковёр. Дрожащей рукой он продолжал сжимать диктофон. Запись белого шума продолжалась.
- Я боюсь смерти, - сказал он тихим, действительно напуганным голосом, полного слёз и мучений. - Я не хочу умереть. Едва ли вы сможете понять меня. Смерть видется мне как вечная тьма. Мир, где холодно и одиноко, даже хуже, чем здесь. Откуда невозможно выбраться. Никто тебя не слышет, всем на тебя наплевать, потому что ты медленно превращаешься в груду костей, поедаемый червями. А затем кости рассыпаются в прах, впитываемый землёй. Сырой землёй. И не от слёз тех, кто пришёл к тебе. А от дождя. И ты вынужден жить вечно в этой тьме, забытый всем миром. Просто представьте, какого это: прожить всю жизнь в одиночестве замкнутым в самом себе изгоем, а потом быть обречённым жить в объятиях смерти так же.
- Всегда есть шанс получить второй шанс и перевозродиться, - робко заметил я, напуганный словами Линфорда.
- Оставьте эти легенды про реинкарнацию при себе. Жизнь никому не даст второй шанс. Когда придёт тьма, она нас всех поглотит. А я этого не хочу, я боюсь, боюсь...
Я сделал несколько шагов назад, ошеломлённо глядя на сгорбленную спину мистера Лу и совершенно не зная, что сказать. А потом выскочил из его комнаты и вернулся в постель, закрыв голову второй подушкой, лишь бы не слышать ни белый шум, ни всхлипывания Линфорда, продолжающего искать голос своей мертвой жены.
На утро следующего дня я встал как можно раньше и с облегчением обнаружил, что шторм закончился. Я тихо собрал свои скромные пожитки и, проскользнув мимо комнаты Линфорда, вышел на улицу. Уже через час я находился на пароме и переправлялся на противоположный берег, всё ещё вспоминая Линфорда Лу, каждую ночь старающегося взломать код загробного мира и пройти через завесу белого шума, чтобы услышать любимой голос своей жены и найти в смерти жизнь...
***
Чувствуя, как сердце прекратило биться, Картер в иступлении уставился на диктофон в своей вспотевшей руке. Только сейчас он понял, что, кажется, не дышал на протяжении всей записи.
Аккуратно опустив диктофон на стол перед всё ещё включенным и настроенным на пустой канал телевизором, как будто боясь, что он может взорваться. Схватил телефон и набрал нужный номер, чуть ли не теряя сознание дождался соединения и выкрикнул в трубку:
- Стэнли, ты не поверишь, что мне удалось записать!.. Да, именно! Это тянет как минимум на Нобелевскую премию, если нам удастся всё доказать! Это похоже на чудо, чёрт возьми! Приезжай как можно скорее - ты должен это услышать, иначе я посчитаю, что сошёл с ума! Да, как можно быстрее. Возьми такси.
Картер швырнул телефон на кровать и дрожащими руками вновь воспроизвёл сделанную на диктофон запись белого шума. Через две минуты комнату заполнил приятный мужской голос:
Не так давно, несколько месяцев назад, я был проездом в Стэрингстоуне...
Фаза III: Черная Кома
У меня нет будущего.
Я устал засыпать в обнимку с ножом.
Я избавился от всех ублюдков,
Но почему-то не стал святым.
Я черная радуга в небесах,
Я уродец своего поколения,
Искавший счастье в насилии.
Меня тошнит от своих шрамов,
Я содрогаюсь при виде крови,
Мне надоело идти по трупам
Сквозь пелену злобы.
Я моральный ублюдок,
Во мне не осталось ничего человеческого.
Моя сущность прогнила,
Все мои планы рухнули,
И теперь я не знаю,
У кого молить помощи.
Я шёл за богом,
Но мир не понял меня.
Я обратился к сатане,
Отдался злобе ради славы,
Но теперь вновь обманут.
Что ещё мне остаётся,
Кроме как умереть?
Я смогу возрождаться снова и снова,
Пока наконец не достигну вершины.
Убью себя ради себя самого
И в смерти найду жизнь.
Умираю, чтобы жить
И заполучить второй шанс.
Буду молиться смерти,
Чтобы она пожалела меня
И искупила все грехи.
Пойте песню смерти, детки,
Сегодня я умру ради спасения.
Сквозь ненависть и насилие
Я шёл к обретению себя,
Но теперь медленно разлагаюсь,
И только смерть освободит меня.
Я желал быть королём,
Но теперь вынужден начинать с начала.
Так ли много во мне плохого?
Как много у меня врагов?
Мне нужно спрятаться за стеной,
Чтобы наконец обрести покой.
Я построю её из остатков злобы,
Чтобы упрятать свою мертвую душу.
И я пойду долиной смерти,
Чтобы снова родиться
Или стать призраком того человека,
Которым я должен был быть.
Смерть - это бог с вывернутым лицом.
Смерть - это шанс попробовать вновь.
Смерть - это единственное искупление.
Смерть - это падший ангел.
Смерть - это король.
Смерть - это слуга.
Смерть - это то, что мы найдем
По ту сторону света.
Смерть окружает нас всех.
Небеса были созданы не для меня,
А насилие вложило в меня своё семя.
Теперь я медленно трескаюсь,
И вены выступают наружу.
Мне жаль, что я был не достоин.
Жаль, что я не смог.
Теперь в последние секунды
Я буду чувствовать себя таким одиноким.
Но я не уйду просто так.
Я хочу забрать с собой всех,
Кого так ненавидел.
Какой смысл теперь сдерживать ненависть?
Пусть другие страдают так,
Как страдал я.
Если мне суждено умереть,
То я сделаю из своей смерти шоу,
Прежде чем отдамся целиком своему семени.
Хелена
Я до сих пор помню, что в день похорон Хелены шёл страшный ливень, ставший причиной того, что провожать покойницу пришло не так много людей, как должно было. Я стоял в передних рядах и наблюдал всю процессию от начала и до самого конца, когда черный гроб опустили на дно шести футов и завалили наполненную водой яму сырой землёй. По моему лицу текла вода, но то были не слёзы, а всего лишь капли дождя. Никого из присутствующих я не знал, поэтому для меня это было всего лишь скопление чёрных зонтов и заплаканных лиц под ними.
Хелены больше не существовало. Осознание её отсутствия как-то особенно сильно пронзило меня, когда гроб оказался под землёй. Я ещё долго стоял на том месте, где раньше была выкопана могила, дожидаясь, когда траурная процессия черных зонтов разойдётся. Лишь после этого, когда я остался совершенно один на кладбище, я повернулся и не спеша захлюпал по тропинке к выходу. Мне было не комфортно оставаться в окружении надгробий, где в воздухе витал запах смерти, а в комьях земли копошились бурые черви. В серых небесах над моей головой сверкнули молнии. Вздохнув, я покрепче ухватился за ручку зонта и подумал, что погода для похорон выдалась что надо. Хотелось как можно быстрее добраться до дома, сесть в кресло и выпить чего-нибудь покрепче, чтобы согреться. И ни в коем случае не читать газеты, иначе можно было наткнуться на некролог и сообщение о смерти Хелены. В лишний раз убеждаться в её смерти я не хотел.
У ворот кладбища без всякого зонта стоял высокий мужчина в остроугольной шляпе. Судя по его блестящей одежде, он промок насквозь. Возможно, он стоял здесь уже давно, наблюдая издалека за процессией. В этом не было ничего удивительного - зеваки часто любят заглянуть на кладбище, гонимые грустными мыслями, чтобы со стороны понаблюдать за тем, как кого-то хоронят. Иногда это помогает лучше осознать факт собственной жизни. Мужчина, помимо всего прочего, ещё и умудрялся курить.
- Сэр, - осмелился обратиться я к мужчине. На вид ему было лет семьдесят, то есть это был очень взрослый человек с седыми волосами на висках. - Позвольте заметить, что вы выглядите не лучшим образом.
Он даже не взглянул в мою сторону. Я проследил за его взглядом и понял, что мужчина смотрит на могилу Хелены. Я подошёл поближе и прикрыл его зонтом. Благо, места хватило для нас обоих.
- Не лучшая погодка для прогулок без зонта, - шутливо сказал я и удивился, как вообще могу улыбаться в таком месте при таких обстоятельствах.
Мужчина в последний раз затянулся сигаретой и бросил окурок в лужу грязи под ногами.
- Сегодня хоронили Хелену Стоун? - были его первые слова, обращённые в пустоту.
- Угу, - мне не очень хотелось говорить об этом, но, похоже, незнакомцу была интересна только эта тема. - Вы её дальний родственник?
Мужчина помотал головой.
- Добрый друг? - я предпринял ещё одну попытку угадать.
- Скорее наоборот, - неохотно сказал мужчина. - Я был её худшим врагом. По крайней мере, я так считал.
- Теперь это не играет никакой роли. Хелена мертва, она под землёй. Больше у неё нет никаких врагов.
- Верно, - вздохнул мужчина. - А вместе с ней под землю был зокопан мой единственный смысл жить. Моё гребаное пламя...
- И что же вас привело сюда в таком случае?
Седой незнакомец впервые взглянул на меня.
- Совесть, - коротко сказал он. - Вам не понять, какого это - лишиться человека, который был для тебя главным врагом. Вспоминая о котором, ты постоянно напоминал себе, что не имеешь права останавливаться и был вынужден бороться, лишь бы жить лучше него.
- Не жизнь, а какое-то состязание, - сказал я лишь для того, чтобы что-то сказать. Мужчина был прав - мне было тяжело его понять. - Как же всё дошло до такой вражды?
Незнакомец помолчал, прежде чем снова заговорить.
- Много лет назад, когда мы с Хеленой ещё были молоды, я влюбился в неё. Влюбился по уши, как дурак, как глупый юноша. Она уже тогда активно занималась рисованием. Её отец, Джордж Стоун, был владельцем крупной сети бакалейных лавчонок и поощрял увлечение дочери живописью, покупая ей масляные краски, кисти и холсты. Я сам видел, как Хелена писала свои картины - наблюдать за ней в такие моменты было одним удовольствием. Не знаю, как объяснить это, вы уж простите - я не обладаю талантом хорошего рассказчика, но Хелена в минуты творчества будто расцветала. Она всегда была красавицей, но во время рисования картин становилась ещё краше. Гордая, красивая и безумно талантливая, я бы даже сказал перспективная дочь состоятельных родителей и я - неизвестный и мало привлекательный червяк без каких-либо достоинств. Хелена заслуживала любви по-настоящему хорошего человека, достойного её, но вместо этого в неё посмел влюбиться я. Всего лишь я.
В своё оправдание я могу лишь сказать, что любил её преданно и самозабвенно. Для меня она была божеством, а потому я наслаждался любой возможностью побыть с ней хотя бы несколько минут. Это были мои минуты рая, непродолжительные мгновения счастья, когда я оставался с Хеленой наедине, забывая, как говорить.
- Разве из такой любви, о которой вы рассказываете, способна родиться ненависть? - недоуменно спросил я.
- Ненависть способна родиться из чего угодно, а уж из любви тем более, - ответил мужчина. Он снова вздохнул и отвёл взгляд от могилы Хелены. - Нужно лишь пропустить любовь через призму ревности, что со мной и случилось, потому что Хелена, не заметив моих пламенных взглядов и никчемных намёков, отдала предпочтение другому парню, вбив себе в голову, что любит его. Я оказался разбит, опустошен, когда узнал об этом. Мне казалось, что вся несправедливость мира свалилась на меня - ответом на мои светлые чувства стало равнодушие. Я чувствовал себя преданным, использованным дураком. Мне предпочли другого, даже не зная о моей любви. Хелена сделала свой выбор, выбивший землю у меня из под ног. И вот тогда-то и пришла ревность, уничтожившая остатки любви и выпустившая в моё уставшее сердце ненависть, настоящую злобу. Я испытывал её, стоило мне вспомнить о Хелен, увидеть её мельком на улице или - что ещё хуже - заметить её в обнимку с этим кретином. Я называют его кретином до сих пор, хотя даже не знаю, сыграл ли он первостепенную роль в овладении сердцем Хелены. Я лишь знал, что я ненавижу его и буду ненавидеть всю жизнь, даже если он посмеет бросить Хелену, в чём я не сомневался. Глядя на этого ублюдка со стороны я понял сразу, что этот человек не способен ценить то, что имеет. Он понятия не имел, насколько великолепна Хелена и как же ему повезло, что она выбрала его. Он был слеп и глух, потому что совершенно не любил её. Не будь его, возможно, мне бы удалось заслужить ответные чувства от Хелены. Но вместо этого всё случилось именно. Моя ненависть к нему была самой обыкновенной - я просто желал ему сдохнуть как можно быстрее. И знаете, в чём ирония? Этот гад до сих пор жив! Представляете?
- Не представляю, - честно признался я.
- Что ж, это не столь важно. Я ненавидел его столько лет, а он пережил Хелену и, возможно, переживет и меня, хе-хе.
Моя ненависть к Хелене в то время была иной. Она была особенной, потому что я поклялся превзойти её во всём. Она была гвоздём, вбитым в самое сердце. Её образ не оставлял меня всю жизнь. Я сделал из неё своего худшего врага, повторяя каждый день, что должен сделать всё возможное, лишь бы спустя много лет она пожалела. Пожалела, что не выбрала меня. Я захотел измениться, стать в сотни раз лучше, и моя злоба давала мне сил. Наши пути разошлись, каждый начал жить свою жизнь - Хелена забыла обо мне, а я помнил её постоянно, испытывая покалывание в сердце. Один лишь звук её имени причинял мне боль и стегал словно кнутом, заставляя проснуться и продолжить бороться. Мне хотелось спустя много лет встретить её, сгнившую и уничтоженную, лишённую всего, и гордо сказать, что я превзошёл её во всём. Я жил ради своего врага, меня вела за руку только ненависть к Хелене, ей я питался, как когда-то наслаждался любовью к ней. Мне было наплевать, что она девушка - я хотел уничтожить её и закопать заживо всю жизнь. Я желал ей перед сном только всего плохого, обещая стать лучше, обещая стать великим, чтобы она снова услышала обо мне. Я возвёл между нами стену, подобно лирическому герою «Pink Floyd», но стена эта незаметно для меня начала ржаветь. Не могу назвать это жаждой мести... Это именно ненависть. Пламя всей моей ничтожной жизни.
Мужчина помолчал, прежде чем закончить свою историю.
- И вот теперь его нет. Теперь, стоя здесь и глядя на могилу, я понимаю, что был ослом всю свою жизнь. Как я мог ненавидеть эту чудесную девушку? Как я мог быть таким эгоистом? Как я мог злиться на неё и называть своим заклятым врагом? Она не заслуживала этого, даже если б разбила миллион сердец. Знаете, почему я ненавидел её? Потому что любил, просто отказывался верить. В глубине души я надеялся, что она вернётся ко мне когда-нибудь, и тогда я кинусь в её объятия, встану на колени и стану молить простить мне все свои грязные мысли. Я простил её намного быстрее, просто отказался признать это, предпочитая ненавидеть. Столько раз у меня был шанс всё вернуть, но эта фальшивая злоба зашла так далеко, что вскоре мы перестали с Хеленой существовать друг для друга. Сделав Хелену своим воображаемым врагом, я отравил жизнь самому себе.
Мы стояли под зонтом, слушая, как дождь барабанит по ткани. Я не знал, как прокомментировать историю незнакомца. Возможно, комментарии тогда были и вовсе не нужны. Минута тишины - вот что было нужно нам обоим.
- Теперь она точно простит меня, - тихо сказал мужчина, а после развернулся и не спеша пошёл по улице, вскоре растворившись в стене из капель дождя, словно бесплотный призрак. А я ещё довольно долго стоял у входа на кладбище, издалека глядя на свежую могилу Хелены.
На следующий день, проходя мимо кладбища, я стал свидетелем очередной похоронной процессии. Заглянув в стоящий на тротуаре открытый гроб, ожидающий своего часа быть закопанным, я почему-то не особо удивился, узнав в покойнике своего вчерашнего собеседника. На его правом виске я заметил промытое пулевое отверстие. Глядя на то, как гроб уносят к вырытой яме, я подумал, что незнакомец был прав. Теперь Хелена обязательно простит его, и, возможно, судьба даст их чувствам второй шанс в другой жизни.
Meliora
Тёплое осеннее утро воскресенье приводило Кирана в тоску. Он медленно брёл по тропинке, усеянной пожелтевшими листьями, стараясь не глядеть перед собой, чтобы не натыкаться на хмурые лица завернувшихся в пальто прохожих - механических животных города, живущих по шаблону.
Глядя, как к его туфлям липнут мокрые листья, Киран не заметил бежавшую ему навстречу девушку. Та в свою очередь так сильно запыхалась, что у неё просто не хватило сил обогнуть погруженного в собственные мысли парня, поэтому она полной скорости врезалась в Кирана.
- Господи, прошу прощения! - тяжело дыша пролепетала девушка и залилась краской, пока Киран приходил в себя, стараясь понять, что, собственно, произошло. - Я очень не ловкая... Я вас сильно ушибла?
Киран ответил не сразу. Взглянув на девушку, он обомлел и едва сдержался, чтобы не открыть от изумления рот. Незнакомка была чертовски хороша собой, просто прелесть. В лучах холодного солнца её медные волосы блестели и переливались, даже ветер не смог не поиграть с этими прекрасными локонами. Её личико было будто выточено из слоновой кости руками опытного мастера - настолько оно завораживало и манило к себе. В серых глазках отражалась кроткость, а губы так и приглашали попробовать себя на вкус.
- Сэр? - повторила девушка глядя, как Киран рассматривает её не моргая.
- Что? - Киран очнулся и поспешил напустить на себя былое равнодушие. У него это плохо получилось. - Нет, не волнуйтесь. Я даже не почувствовал...
- Это хорошо, - девушка улыбнулась. Глядя на неё Киран понял, что ей явно не терпится покинуть его. Расстаться с этой красавицей и даже не познакомиться? Черта с два!
- Вы куда-то спешите? - спросил он максимально невинно.
- Не спешу, а опаздываю.
- Так опаздываете, что даже не согласитесь выпить со мной кофе?
Девушка засмеялась, и Киран почувствовал, как его тело наполняется теплом - настолько сладкий был её голос.
- Заманчиво, - протянула девушка. - Но у меня есть иная идея. Почему бы вам не вызываться проводить меня?
- Не понимаю, чем вам не угодил кофе, но пусть будет по вашему. Разрешите ли сопроводить вас?
- Разрешу, - девушка обошла Кирана, и они вместе зашагали по дорожке, пока под их ногами похрустывали листья. - Только прекратите эту игру в джентльмена.
- Замётано.
- И перейдем на "ты", а то меня смущает этот формальный тон. Им пользуются только незнакомцы.
- Но мы ведь и есть незнакомцы.
- Самое время это исправить. Меня зовут Линда.
- Киран.
Как же быстро развиваются наши отношения, подивился Киран, бросив ещё один голодный взгляд на свою спутницу. Прекрасная фигура, то, что надо! Интересно, как она выглядит под пальто?
- И куда же мы направляемся? - поинтересовался он, решив попробовать завязать беседу. Затем можно было между делом узнать, есть ли у неё кто-нибудь, а в случае отрицательного ответа, на который Киран очень рассчитывал, он мог попросить её номер или даже позвать к себе... Согласиться ли? С таким-то мужчиной... Зубы он чистил, поэтому дыхание должно быть свежим. Да и сам он в отличной форме, чувствует себя просто замечательно!..
- Мы уже почти дошли, - Линда указала куда-то за деревья. - Вон та церквушка...
- Так ты верующая?
- Ну да. А что?
Они остановились и Линда смерила Кирана подозрительным взглядом.
- Ничего, - ответил Киран. - Ничего, просто... Это такое совпадение!
Линда вопросительно глянула на него.
- Я ведь тоже верующий, - объяснил Киран. - Вот уж не думал, что мы так удачно встретимся. В нашей встрече явно есть нечто особенное.
Это была ложь чистой воды, но Кирану было наплевать. Он не хотел терять расположение этой красотки, а потому был готов пойти на всё, лишь бы провести с ней как можно больше времени. Даже если для этого придется притвориться верующим в распятого бога, которого нет. И, глядя на улыбку спутницы, Киран понял, что сказал всё правильно.
- Ты прав, это очень большое совпадение.
- Ну конечно!
Киран тут же принялся входить в роль истинного христианина. Он стал молиться, чтобы Линда не начала расспрашивать его о религии, о которой он ни черта не знал. Особенно он боялся, что она может спросить, почему это он шёл в момент их встречи в противоположную от церкви сторону.
Но, благо, ничего такого она не спросила. Они молча дошли до небольшой белокаменной церкви и зашли внутрь.
- Да, мы всё-таки немного опоздали к началу, - сказала Линда, когда они пробирались к свободной скамье мимо прихожан.
- К началу чего?
Киран начал чувствовать себя не комфортно в этой каменной церкви, будучи со всех сторон окружённым иконами, свечами, распятиями и верующими в странных одеяниях разных возрастов.
Линда просмотрела на него, как на дурака.
- К началу службы, конечно же.
- Да я просто пошутил, - объяснил Киран, когда они нашли свободное место и наконец сели.
На протяжении всей службы Киран неоднократно приставал к очаровавшей его девушке с расспросами, но та лишь терпеливо снова и снова просила его подождать и дать насладиться проповедью. В конце концов, Киран угомонился, но насладиться проповедью так и не смог. Он не находил ничего для себя интересного в том, чтобы слушать нудный бубнёж какого-то старика. Делайте то-то, любите всех, не грешите... К чему всё это? Рассматривая распятия, Киран решил, что если бог действительно существует, то пусть он поможет ему сегодня завалить эту прелестную, набожную девчушку в постель. Эта мысль немного приободрила его, поэтому остаток проповеди Киран просидел молча и спокойно, больше не мешая Линде, зачарованно слушающей чтение отрывков из Библии. В стенах церкви в Киране зародилась похоть, и он мысленно поблагодарил бога, что тот послал ему эту девушку. Он не любил её, но его почему-то очень сильно влекло к ней. Оказывается, легко быть верующим.
- Тебе понравилось? - спросил Киран Линду, помогая на выходе надеть пальто. - Лично я давно уже не слышал таких классных проповедей.
Он зевнул, радуясь, что Линда в этот момент стояла к нему спиной. Вот она, значит, сила веры. Киран улыбнулся, уже нисколько не сомневаясь, что он чем-то понравился богу, раз тот сделал из него столь везучего новоявленного христианина.
- Да, знаешь, это было и правда чудесно, - она повернулась и ослепила Кирана своей искренней улыбкой. - Каждый раз, когда я прихожу сюда, мне кажется, что я чувствую присутствие некой силы совсем рядом с собой. Это как будто...
- А почему бы нам не обсудить это у меня за той самой чашечкой кофе? - Киран внезапно взял её за руку. Если бог теперь действительно бережёт его, то нет смысла бояться.
Линда на секунду смутилась, не зная, как отреагировать на такое предложение, но затем улыбка снова украсила её лицо.
- Теперь я от кофе не откажусь, - сказала она, а Киран про себя лишь удивился, как легко, оказывается, исполняются желания.
Вопреки ожиданиям Кирана, свести беседу на отличную от религии тему не удалось даже после третьей кружки кофе. Казалось, Линда могла без остановки говорить о своей любви к богу, к обрядам, к красивым храмам и рукописным иконам. Она говорила без умолку, глядя куда-то в пустоту и иногда здорово напоминая сумасшедшего фанатика.
- Ты живёшь лишь верой, - не выдержал Киран.
Это должен был быть упрёк, но Линда не поняла и сочла слова Кирана за похвалу.
- Многие люди считают, что это неверно, - она сделала ещё глоток кофе. - Но ты сильно отличаешься от других людей, Киран. Ты не такой. Ты меня понимаешь, верно?
- Конечно, милая.
В голове у него крутились слова песни:
Любишь своего бога? А пушку? А своё правительство?
Бред, но ничего другого Кирана с религией не связывало. Что ж, он сам решил отыграть эту роль, теперь уж поздно жалеть. Он так далеко продвинулся, что было глупо разрушать легенду и вредить самому себе.
Киран не очень удачно приобнял Линду за талию и попробовал притянуть к себе, но девушка резко и как-то испуганно отстранилась от него.
- Нет, не нужно, - сказала она, ставя чашку с кофе на стол и отодвигаясь на противоположный конец софы.
- Не нужно что?
- Того самого, ты лучше меня знаешь.
Киран снова придвинулся к ней и вновь предпринял попытку обнять. На этот раз Линда сбросила его руку со своей талии и встала.
- Не нужно этого, Киран, - сказала она. - Это... это грязно! Мне это противно!
- Но я ведь даже...
- Не лги, я же вижу, как ты на меня смотришь - так и съедаешь глазами.
- И что же в этом плохого? Да, ты мне нравишься, неужели я не могу пользоваться тобой?
- Любоваться и трогать - разные вещи. А ты явно хочешь не просто трогать, но и обладать, а мне это противно, я не хочу этого, пойми! Это грех, грех...
- Грех? - он в ярости тоже вскочил на ноги. - Грех? Какой ещё грех? Ты что, спятила?
- Похоть - это грех, - тихо сказала Линда. - Ты любишь меня не сердцем, а плотью. Только ей ты и хочешь угодить. Да о чём это я - мы ведь знакомы от силы день, какая ещё любовь!
- Хватит кормить меня этой религиозной чушью! - не выдержал Киран.
Линда бросила на него испепеляющий взгляд.
- Я так и знала, что ты не веришь, - сказала она и, залившись краской, пошла к выходу.
- Линда... - Киран попытался остановить её когда понял, что сказал лишнего. Это было слишком глупо - вот так потерять её, когда всё уже было почти готово.
- Оставь меня в покое, в тебе нет ничего от бога.
- Господи, да что за трагедию ты устроила? Причём здесь твоя вера? Какой толк знает религия в человеческих чувствах?
Надевая пальто, Линда покачала головой.
- Нет здесь никаких чувств, - сказала она, прежде чем выйти из квартиры. - И нечего винить во всём религию.
Киран злобно посмотрел на хлопнувшую дверь.
- А кого же мне ещё винить? - обратился он к тишине. - Разве не из-за религии ты ушла, руководствуясь понятием греха? Ты променяла меня на бога, на какого-то бородатого, распятого мужика, о котором нет никакой информации, кроме сказок, написанных такими же людьми в книге. Это и есть твоя реальность. С ним ты будешь спать? Твой бог будет ласкать тебя ночью, а? Эй, бог, ответь же мне - придёшь ли ты утешить эту девушку? Конечно же нет, ведь тебе на всех наплевать, грёбаный ты эгоист! Будь ты проклят со своей верой...
Осенние дни летели, отрывая от Кирана кусками рассудок. Он всё больше убеждался, что его променяли: столь чудесная девушка, которую он желал всем своим существом, предпочла ему распятого святошу. Она была влюблена в веру, в религию, в свечи и иконы, только в этой абстракщине она находила истинное наслаждение. Он видел, как Линда молилась, пока они сидели в то пасмурное воскресенье в церкви: ей молитва, казалось, могла доставить больший оргазм, чем секс. Она с удовольствием бы встала под крестом, на который добрые люди прибили Иисуса, и, широко разинув рот, стала вбирать в себя его густую кровь. Киран рисовал у себя в голове по ночам эти мерзкие сцены, всё больше убеждаясь, что религия зомбирует, она порабощает честных людей, влюбляет их в несуществующих богов, опускает на колени, обвивает цепями страха, угрожает возмездием за грехи, эти обычные людские радости. Религия забрала у него Линду, лишила его радости во славу бога. Справедливо это? Киран так не считал.
- Дорогой Господ, - тихо шептал он по ночам. - Если б ты был жив, я бы убил тебя. Я бы распял тебя заново, получая от твоей агонии наслаждение. Я бы хотел посмотреть, как все твои последователи, эти слепые прихожане, стояли рядом и наблюдали. Я бы хотел увидеть, как она передаёт веру и отказывается от твоего окровавленного, изглоданного мухами тела. Потому что она должна была любить только меня. Меня! А не тебя, грёбаный дьявол в пушистой одежде, лжец, сделавший из себя страдальца.
Он приревновал Линду к богу, видя в религии своего злостного врага, разрушившего всю его жизнь. Но что ещё хуже - Линда! Она слепа! Она не понимает, что делает с ней эта вера! Она пленница, она подчиняется тому, чего не существует, идёт на поводке, как послушная овца за своим пастухом, постоянно повторяя "хоть бы не согрешить, хоть бы не разгневать бога". Она не живёт, а служит, подчиняется, подобно миллионам других слепцов. Разве в поклонении богу можно найти свободу души? Киран так не считал. Он не может спасти весь мир, но он может попытаться спасти от вируса религии хотя бы Линду. Начать с малого, сбросить с её прекрасного тела первые оковы, а далее распространить огонь войны с религией по всей земле, чтобы донести до людей простую мысль - если им нужно во что-то верить, то пусть верят в себя, а не становятся рабами безразличного существа, которого нет.
Спустя неделю, ранним утром воскресенья, Киран отправился к церквушке. В его глазах это был один из домов бога, одной из темниц, куда религия заточает людей. А значит его долг - уничтожить сначала её, а затем и все остальные, чтобы у бога не осталось на земле мест, где бы он мог связаться со своими рабами. Уничтожив эту церковь, он спасёт сначала Линду, а затем и всех остальных. Она не сможет больше ходить туда, и тогда вера скоро оставит её навсегда.
Киран снова и снова проговаривал эти мысли про себя, обливая здание церкви бензином со всех сторон. Белые стены быстро стали серыми. Внутри в это время начиналась служба, люди проходили через главный входе, бормоча молитвы и низко склонив головы в покаянии. Киран смотрел на них с презрением, продолжая выливать бензин на стены дома господа. Скоро он всех их спасёт. Любой ценой.
Когда всё было готово, он поднёс пламя нескольких спичек к дверям. Огонь медленно, неохотно начало ползти по стенам, залезая в каждую трещину. Он быстро ворвался внутрь и начал пожирать скамьи и иконы, сея настоящую панику среди прихожан. Люди выбегали из церкви с криками, разбегаясь в разные стороны, подальше от уничтожающего всё на своём пути огня. А за их спинами во всю пылала белокаменная церковь, горела изнутри, умирала и обрушивалась, пока языки пламени лизали стены и плавили купола.
У выхода их встречал довольный Киран. Лишь он один не убегал от пожара, с удовольствием наблюдая за тем, как благодаря ему угодная богу тюрьма сгорает дотла, медленно разрушаясь. Он кричал каждому, кто выбегал из горящей церкви:
- Ты свободен, беги же - целый мир вокруг тебя! Помни, я дал тебе самое главное - возможность жить так, как ты сам захочешь.
Но никто не слушал его, никто не останавливался и не благодарил. Люди пробегали мимо Кирана, крича и умоляя бога услышать и спасти их. Его слова улетали в пламя и там же сгорали, пока люди бежали в разные стороны, спасаясь от огня.
- Остановитесь! - кричал Киран, хватая кого-нибудь за опаленную одежду. - Послушайте меня - я вас спас! Скоро я спасу весь мир, я освобожу вас!
Люди вырывались и бежали дальше, не желая его слушать и называть новым Спасителем.
Церковь горела долго, огонь не хотел оставлять от неё камня на камне. Черный дым поднимался к серым небесам, а пламя всё зверствовало. Людей уже не осталось, лишь Киран стоял до последнего, наблюдая за тем, как на месте церкви остаётся лишь пожарище и груды пепла, а также почерневшие стены. Дым щипал ему глаза, но он продолжал убеждать себя, что сделал нечто хорошее.
Огонь стих только к вечеру, когда солнце начало плавиться за горизонтом. Осенний ветер разносил по округе горстки пепла. Земля были засыпана тлеющими угольками.
Киран зашёл внутрь выгоревшей церкви, пиная ногами угли и куски камня. Он вспомнил, как совсем недавно они сидели здесь вместе с Линдой. Как они слушали проповедь, а он наслаждался её присутствием. Теперь от этого ничего не осталось. Казалось, что даже воспоминания сгорели вместе с церковью. Пропал запал, остались лишь сомнения, а на душе стало как-то особенно погано. Глядя на сгоревшую церковь, Киран впервые засомневался в своей миссии. Разве он Спаситель? И хватит ли у него сил сжигать религию ради счастья обманутых людей? Возможно, он слабее них. Возможно, ему не дано пройти этот путь героя до конца. Поднявшись на борьбу с несуществующим богом, он... проиграл, даже не успев начать?
Киран упал на колени и, закрыв лицо руками, заплакал. Он плакал в окружении пепла до тех пор, пока не услышал тихие шаги за своей спиной. Резко обернувшись, он увидел Линду, стоящую на пороге сгоревшей церкви. Глаза её были пусты.
- Линда! - Киран попытался встать и броситься к ней, но не смог. Он упал лицом вниз, прямо в пепел. Когда он наконец поднялся, всё его лицо было черным от сажи. Лишь глаза блестели от слёз и дикости. - Линда, я...
- Что ты натворил, - услышал он её тихий, дрогнувшим голос. - Монстр. Чудовище. Убийца. Дьявол.
- Линда, я сделал это ради тебя...
- Убийца. Дьявол. Монстр.
Она медленно пятилась назад, подальше от выпачканного сажей Кирана. А тот лишь повторял, что сделал это ради неё, что теперь она свободна, и они наконец могут быть вместе. Но Линда не слышала его. Она отступала, продолжая повторять:
- Убийца, дьявол...
- Линда...
Она развернулась и медленно пошла прочь. С губ её срывались проклятья. Киран, застыв на месте, словно одна из опаленных стен, глядел ей в спину, чувствую, как по его щекам текут слёзы, не способные смыть сажу. Ветер трепал его грязные волосы, пока он старался смириться с мыслью, что потерял самое главное - самую чистую любовь, к которой стоило стремиться. Он сжёг не церковь, он сжёг сердце прекрасной девушки, а вместе с ним и себя самого.
Мизери
Дождливым вечером пятницы Тристрам неожиданно увидел собственное лицо в экране монитора и понял, насколько сам по себе он бездарность, а его жизнь ничем не примечательна. Он ненавидел свой чересчур басистый голос, свою внешность, своё тело, свою манеру говорить. Он ненавидел себя и презирал всю сознательную жизнь, заводя себе кумиров и стараясь походить на них во всём, но оттого выглядел лишь глупее. Его паранойя заставляла смотреть с презрением на всех людей, поскольку ему казалось, будто все смеются над ним: коллеги, прохожие, соседи, немногочисленные друзья. Иногда ему казалось, будто против него существует заговор, что его тайно стараются унизить. Оно и не удивительно, ведь только унижения достоин человек, подобный ему.
Тристрам скосил взгляд на стоящие рядом на столе электронные часы. Последние пятнадцать минут рабочего дня он провёл в таком положении: руки над клавиатурой, взгляд прикован к часам, чтобы случайно вновь не увидеть собственное отражение в черноте монитора. Тристрам подумал, что это и называется депрессией, когда человек переполняется отвращением ко всему, в первую очередь к самому себе. Неужели это нужно терпеть? Нельзя ли как-нибудь со всем покончить и поскорее выздороветь, чтобы послать это мерзкое чувство куда подальше?
Он выскочил из здания офиса прямо под проливной дождь, не забыв поднять воротник куртки. Улицы были пусты, дороги превратились в реки, а небо кровоточило серостью и холодом. Тристрам быстро шёл по узким улочкам города, стараясь понять, как долго продлится это состояние. Скорее всего, это какая-то простуда и не более. Да, он, наверное, подхватил что-то, поэтому теперь так переживает из-за какой-то ерунды. А раз это болезнь, значит, должно быть и лекарство. От всего существует таблетка. Таблетка, чтобы оцепенеть. Таблетка, чтобы отупеть. Таблетка, чтобы стать вообще кем угодно. Это и есть медицина.
Промокший насквозь, Тристрам заскочил в одну из аптек, несколько букв в неоновой вывеске которой не горели, из-за чего надпись читалась как "АЕКА". Внутри никого не было.
Побродив между прилавками, он наконец подошёл к кассе и попросил молоденькую девушку дать ему каких-нибудь таблеток от депрессии. Та удивлённо вздернула брови и взглянула на Тристрама. С его лица текли дождевые капли, а черные волосы походили на мочалку.
- От депрессии, сэр? - уточнила девушка в белом халате.
- Ну да, - кивнул Тристрам. - Знаете...
Он описал ей все свои симптомы: безразборная ненависть, злоба, подавленное настроение, раздражительность.
- Последние несколько дней я не могу смотреть на себя в зеркало, - объяснял Тристрам. - Я боюсь собственного отражения, потому что мне противно. Я всё чаще думаю, что проживаю жизнь впустую, сидя на жопе в офисе и занимаясь непонятно чем. Вы читали "Хьюментари"? Клянусь, мне стало казаться, что главный герой списан с меня. Я апатичен, мне на всё наплевать, но при этом я не могу уснуть по ночам, мучаясь из-за всякой ерунды. Не знаю, как ещё вам объяснить...
- Возможно, вам необходимо успокоительное, - пожала плечами девушка. - Это всё нервы. Со временем пройдёт.
- Ну уж нет, я не могу ждать. Работа, сами понимаете. Меня достало сидеть, пялиться в экран и думать, насколько я бездарен. Если вы считаете, что мне нужно успокоительное, то пусть. Только дайте мне что-нибудь надёжное, чтобы точно сработало.
Девушка пробормотала что-то вроде "попробую поискать", а затем принялась лазить по полкам, стараясь отыскать подходящий препорат. Тристрам, как змея, наблюдал за её поисками, нервно барабаня пальцами.
Наконец девушка положила перед ним белую упаковку.
- Вот, - сказала она. - Совсем недавно завезли.
Тристрам, словно наркоман, схватил упаковку и принялся жадно читать.
- "Мизери"? - спросил он, удивлённо вздернув брови. - Это какая-то шутка? Что было в голове того маркетолога, решившего так назвать эти таблетки?
Он показал девушке переднюю сторону коробки: круглые жёлтые таблетки с черным смайликом сверху. Она лишь пожала плечами.
- В рекламе они уверяют, что работает безотказно, - сказала она, а затем посмотрела на Тристрама. - Вы брать будете?
Тристрам ещё немного повертел в руках упаковку, рассматривая смешные таблетки, а затем всё-таки заплатил и, сунув коробку в карман, вновь затопал под дождём в сторону дома - высокой серой многоэтажки на перекрёстке.
- Мизери, - сказал он, поднимаясь на лифте, и улыбнулся. - Ирония зашкаливает...
Дома он порвал упаковку после безуспешных попыток открыть её нормально. Внутри оказалось шестнадцать жёлтых таблеток с рисунком улыбающейся рожицы поверх, по восемь в двух пластинках. В инструкции Тристрам прочёл, что одной таблетки в день достаточно для взрослого, чтобы "улучшить настроение" и "повысить тонус". В инструкции также рекомендовали запивать таблетки водой.
- Какой-то бред, - сказал Тристрам, глядя на таблетки в руке. Поможет ли? Чёрт, а если нет? Неужели придётся в таком случае возвращаться в аптеку и просить вернуть ему деньги?
Налив в стакан воды, Тристрам вздохнул и отправил в рот сразу две таблетки, чтобы подействовало наверняка. Следом в его желудке оказалось двести пятьдесят миллилитров прохладной воды. Оставалось только ждать.
Он лёг на кровать, скрестив руки на груди и постарался согреться. Он не помнил, вызывают ли таблетки сонливость, но совсем скоро глаза его закрылись, и Тристрам заснул под шум дождя снаружи.
Первое, что прорезало тьму сна, был яркий белый свет и неоновая надпись, переливающаяся всеми цветами радуги: "НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ". Оглядевшись, Тристрам понял, что находится на сцене, а прямо перед ним стоит микрофон, пока в закрытом ширмой темноты зале ликует и сходит с ума публика. В глаза били софиты, а за спиной стояли совершенно неизвестные ряженые люди с музыкальными инструментами в руках. Тристрам успел заметить рыжего мужчину с невероятно белой кожей, стоящего по левую руку от него в обнимку с электрогитарой. Справа же с ритм-гитарой стоял страшно худой парнишка с не менее жутким макияжем на лице и смертельно бледной кожей. За барабанной же установкой сидел почти голый широкоплечий мужчина с ярко-красными волосами. Именно он почему-то улыбнулся Тристраму и несколько раз ударил по тарелкам. Это был сигнал для всех остальных участников группы, чтобы начать. И ещё до того, как Тристрам успел что-либо понять, его рот открылся сам собой, бёдра качнулись из стороны в сторону и, выставив вперёд ногу, он неожиданно для себя запел. Во сне он не сразу узнал собственный голос - такой уверенный, громкий и с приятной хрипцой, профессионально растягивающий слова и попадающий в каждую ноту. Публика взревела, стоило ему пропеть первый куплет песни, который он слышал впервые в жизни. Когда же начался припев, Тристрам, окончательно осмелев, принялся подходить к самому краю сцены и, нагибаясь, выкрикивать слова в лица обезумевших фанатов. За его спиной громыхали гитары и пылала надпись: "НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ". После недолгих размышлений, Тристрам решил, что это и есть название его группы. Он пел, прыгал по сцене и вставал в самые гламурные позы, чтобы его таким запечатлели камеры. Шоу было в самом разгаре, когда Тристрам взглянул на свои руки и вдруг понял, что, подобно остальным участникам группы, имеет неестественно бледный цвет кожи. А до плеч у него тянулись оранжевые локоны.
За пределами сна Тристрама старалась разбудить Эшли. Она трясла его за плечи и звала по имени, пока Тристрам извивался и повторял:
- Я не хочу просыпаться, я не хочу просыпаться, я не хочу просыпаться...
С лица его при этом не сходила блаженная улыбка.
- Тристрам!
Белый свет потух, и он открыл глаза, чувствую, как бешено бьётся сердце в груди. Над ним нависало обеспокоенное лицо Эшли.
- Тебе снился кошмар? - спросила она, заботливо проводя рукой по его лицу, покрытому капельками пота.
- А где шоу? - тупо спросил Тристрам, дико озираясь по сторонам. Он не узнавал собственную квартиру.
- Какое ещё шоу?
Тристрам сел на кровати, чувствуя сильную головную боль.
- Наркотическое...
Эшли села рядом и приобняла его за плечи.
- Милый, тебе что-то снилось, - ласково пропела она. - Ты устал на работе, да?
- Нет... да. Я не знаю.
Он встал на ноги и принялся мерить шагами залитую серым светом комнату. За окном всё ещё шёл дождь. Значит, он не так уж долго проспал... А спал ли он вообще?
Тристрам взглянул на Эшли.
- Где я сейчас был? - спросил он.
Его вопрос вызвал а неё недоумение.
- Здесь. На этой кровати, - ответила Эшли неуверенно. - Ты спал.
- А я точно спал? Здесь не было... моей группы?
- Что ты несёшь, Тристрам? - Эшли всерьёз забеспокоилась. - Какое ещё наркотическое шоу? Какая ещё группа? Ты бредишь.
- Возможно...
Тристрам случайно взглянул на себя в зеркало и тут же ощутил рвотный порыв. Депрессия. Точно. Он болен. Лекарство. Он купил лекарство. Ему нужно лекарство, чтобы вернуться на шоу.
- Хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть? - спросила Эшли.
Она подошла сзади и приобняла его за талию. Тристрам продолжал ошарашенно смотреть в зеркало. Волосы. Они должны быть оранжевыми. Но они были черными.
- Давай, - согласился Тристрам.
Пока Эшли возилась на кухне, он попробовал снова уснуть. Бесполезно. Если он хочет вырваться из этой реальности, где он бездарность, живущая в многоэтажки и работающая в офисе с утра до вечера, занимаясь неизвестно чем, то ему необходимо снова принять лекарство и наконец успокоиться. Здесь у него нет ничего, а там, куда его отправляют таблетки, его все любят, потому что он рок звезда, чёрт возьми. Он, Тристрам Уайт, стоит на сцене во главе своей группы и поёт, пока его голос вызывает оргазм у публики...
- Тристрам, - послышался голос Эшли из кухни, - здесь лежали какие-то таблетки. Ты не возражаешь, что я их убрала?
Убрала? Убрала?! Убрала, чёрт возьми? Это значит, выбросила?
Тристрам ворвался на кухню подобно разъяренному тигру Альфреда Бестера. Схватив Эшли за плечи, он принялся трясти её и кричать, плюясь слюной:
- Что значит убрала, тварь? Куда ты их дела?
Лицо его искажал страшный звериный оскал. Такое лицо можно увидеть только у торчка, дерущегося насмерть за грамм героина.
- Господи, успокойся! - завизжала Эшли. - Они там, я ничего не делала...
- Где? - орал Тристрам. - Где эти грёбаные таблетки?
- Там, там! - Эшли тыкала куда-то пальцем, закрыв от страха глаза и едва не плача. - Прошу, оставь меня в покое...
Тристрам отшвырнул её в сторону, а сам ринулся к одному из шкафчиков. На средней полке он увидел заветную упаковку с желтыми таблетками. Дрожащими руками он принялся выдавливать сразу все.
- Ненормальный, - всхлипнула Эшли за его спиной. - Что на тебя вообще нашло?
- Заткнись, - сказал Тристрам. Рука его постепенно наполнялась таблетками. - Ты понятия не имеешь, что это за лекарство...
- Ты ведёшь себя как наркоман. Тристрам!
На секунду он очнулся, взгляд его глаз прояснился, но тут же пелена вновь заволокла собой сознание. Он повернулся к ней, держа в руке горку жёлтых таблеток.
- Это лекарство, - тихо сказал, почти прошептал Тристрам, - помогает бороться с депрессией. Я не могу без него. С ним у меня есть будущее, есть та жизнь, о которой мечтает каждый. Я устал, Эшли. Я не могу без них.
- Да что эта за жизнь такая, раз её нужно перебивать какими-то таблетками?
- Дрянная. Пытка, а не жизнь. Поэтому я и оставляю её обывателям вроде тебя.
Они молча посмотрели друг другу в глазах.
- Не пей их, - сказала Эшли.
Тристрам лишь рассмеялся.
- Шоу должно продолжаться, - сказал он. - Нет сил жить в этой серости, понимаешь? Из чего состоит моя жизнь, ты только взгляни! Я просыпаюсь, чищу зубы, пью две кружки кофе, одеваюсь, тащусь на работу, где целый день выполняю поручения ненормального начальника, печатаю пачками отчёты, обедаю в окружении таких же тупиц, снова сижу за компьютером, съедаемый хандрой, гляжу в окно и вижу только чёрное небо, а когда начинаю размышлять, то понимаю, что моя жизнь - это один большой, статичный кусок дерьма, из которого я не могу выбраться, потому что всем на меня наплевать! Я заканчиваю работу, выхожу на волю, иду по улице и вижу унылые лица со всех сторон, понимая, что это лишь зеркала - в них я вижу самого себя. Я прихожу домой, ужинаю, раздеваюсь, допоздна смотрю ящик, затем засыпаю, И ВСЁ НАЧИНАЕТСЯ ПО НОВОЙ! Каждый день! Нет, с меня хватит! Я хочу... Хочу быть кем-то. Я хочу быть счастливым. Я не хочу постоянно чувствовать страх. Неужели я так многого прошу, а?
- При чём же здесь таблетки? - Эшли плакала, потому что видела безумие в глазах Тристрама. - У тебя же есть я, а ещё у тебя есть ты. Если тебя что-то не устраивает в собственной жизни, то возьми и измени её по-настоящему, а не создавай синтетическую версию...
- К чёрту! - закричал Тристрам и, засыпав в рот таблетки, принялся перемалывать их зубами, глотая горькие крошки. - Я вижу вокруг себя только красный свет, говорящий, что я ни черта не могу изменить. Да кто я такой вообще, ха-ха? Кто я такой? Кто?!
Эшли пыталась что-то сказать, но не могла. Мешали слёзы, льющиеся из глаз прямо в рот.
Проглотив остатки таблеток, Тристрам швырнул упаковку Эшли со словами:
- На, сходи купи и присоединяйся. Или оставайся жить в своей угрюмой и вонючей реальности.
- Тристрам...
Он оттолкнул Эшли, направляясь обратно в комнату. Снаружи раздался раскат грома.
- А как же любовь, Тристрам? - долетело ему вслед.
- Любовь? - Тристрам повернулся к Эшли и дико засмеялся, сгибаясь пополам. - Любовь? Нет любви, дура! Нет её! Чем быстрее ты это поймёшь, тем легче тебе будет жить для самой себя.
Он повернулся к ней спиной и скрылся в своей комнате, гонимый желанием уснуть как можно скорее. Завалившись на кровать, Тристрам моментально провалился в сон и увидел белый свет, ликующую публику, вновь приветствующую его на сцене, а также свою талантливую группу "Наркотическое Шоу". И после первых гитарных аккордов он запел, с наслаждением улыбаясь в реальности и как бы видя себя со стороны: высокого, бледного красавца с оранжевыми волосами, прижимающего к алым губам микрофон. А публика свистела, тянула к нему руки и скандировала:
- НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ! НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ! НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ!..
Дата добавления: 2019-08-30; просмотров: 110; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!