Код Мира – часть вторая - Рейдерский Захват Будущего 5 страница
10
Мы проводили дни и вечера дома. Не затрагивая политических тем. Говорили на личные темы так, словно нас никто не слушает.
Я наконец вернулся к записям, которые вёл все эти 15 лет, что прошли со мной без меня.
Читая каждую из них, я зачеркивал её ручкой. Когда кончался тетрадный лист, я вырывал его из тетради и разрывал на мелкие кусочки. Как тот мальчик, из детской книги.
11
Уничтожив старые записи, нужно было в срочном порядке начинать писать новые. История кое-чему меня научила, и я о мировой истории, а не о своей личной.
Тысячи умнейших людей живших в СССР, писали в своих дневниках, как они поддерживают расстрелы и аресты «врагов народа», и как дрочат по ночам на портрет Сталина. Многие из этих дневников принадлежали знаменитым художникам, писателям, актерам и режиссерам. И эти дневники войдут в историю, как живой памятник народной любви к Сталину. «Если в своих дневниках писали, значит, любили не напоказ, никто их не заставлял». Вот только, зная, что тебя в любой момент могут посадить, если ты имеешь хоть какой-то вес в этой стране, ты должен себе составить политическое алиби, которое не оспорить. Дневник, с признанием в любви к Вождю Народов и Партии «Света и Добра» - самое лучшее алиби.
И мне предстояло писать свой дневник. Признаваться в любви к Сталину, было бы не уместно, зато признаваться в любви и верности к новому Диктатору, нужно было обязательно.
То, что меня посадят в ближайшее время, я не сомневался.
Мне казалось, я понял ход мышления нового Диктатора, и оно очень напоминало Сталина, просто в других масштабах.
Он подразнил меня свободой, и должен опять посадить, чтобы точно и намертво закрепить во мне понимание разницы между миром свободы и несвободы. Причём, посадит он меня ненадолго, и быстро выпустит. Возможно, процедуру, он будет повторять несколько раз. Рабов нужно воспитывать кнутом и пряником, и никогда не расслабляться. И тогда – можно делать с ними всё, что угодно.
|
|
|
Что он хотел слышать про себя? Что он рука Господа? Пожалуйста. Получите.
Спаситель? Да, без проблем.
Гений всех времён и народов? Офигеть, дайте две.
Можете приходить и арестовывать. Я готов.
Сколько нас не бьют – а мы крепчаем.
***
Пришли за мной значительно позже, чем я рассчитывал. Казалось бы, чем больше времени я проведу на свободе, тем лучше. Но, это только «казалось бы», причем кому-то, но не мне.
Свобода казалась клеткой. И по той причине, что я был заперт в этой стране и в этом политическом режиме. И по той причине, что я знал, что меня посадят, а ожидание наказания - уже наказание.
Чем дольше я буду на свободе перед отсидкой, тем дальше тот день, когда я смогу покинуть эту страну.
|
|
|
Прошло 33 дня с момента моего выхода на свободу из кабинета диктатора, до дня когда люди в максах начали производить обыск в моей квартире, и найдя несколько книг, объявили две из них «Вне закона».
Сомневаюсь, что при наличии свободного доступа в интернет, за первые месяцы своего правления, власть успела издать закон о запрете определенных книг. Просто, из всех книг находящихся в нашем доме, лишь две были на английском языке, и именно их объявили нелегальными. Вряд ли я стану требовать документы удостоверяющие запрет на эти книги, с учетом моего знакомства с Диктатором, и с учетом того, что два месяца назад, я почти застрелил на улице человека. Над моей свободой весела тревожная петля, и любой, кто решил бы меня арестовать без суда и следствия, мог рассчитывать на отсутствие сопротивления с моей стороны.
Что же касается свободного доступа в интернет в стране с военной диктатурой, тот тут всё просто, и даже смешно. И обидно за тех клинических идиотов, которые не понимали, что к чему.
У меня даже есть чувство, что я оскорблю вас, если начну объяснять вам, как детям очевидные вещи.
Интернет оставался открытым и свободным, чтобы А: следить за настоящей обстановкой в стране посредством сканирования записей и личных сообщений говорливых мудаков, и Б: чтобы особо умных или тупых мудаков вовремя отстреливать, пока возможная опасность волнения масс только в зачатке.
|
|
|
***
Мы заранее обговорили с женой тот вариант, в котором за мной придут добрые ребята из «министерства добрых дел», и начнут творить в нашем доме добрые дела, забрав меня в страну чудес и вечной радуги.
По сценарию, жена должна изобразить шок, растерянность, слёзы и полное непонимание происходящего.
Роль она отыграла блестяще, и вряд ли можно было со стороны усомниться в том, что она свято верила в мою неприкосновенность и преданность режиму.
***
Меня опять продержали почти три недели в тесной одиночной камере, только на этот раз периодически били и очень скудно кормили.
Это можно было бы назвать противоположностью первой обработке, к которой я мог выработать иммунитет.
Контраст полезен не только в душевой кабинке, образе жизни и отношениях, но и в процессе приготовления будущих рабов.
Каждую ночь в соседней камере включали записи с криками людей, над которыми нещадно издеваются. Я понимал, что это запись, поскольку после 2 часов и 31 минуты, крики напоминали те, что были в самом начале. После нескольких таких ночей, и даже знал, за каким криком какой последует крик. Вертухаи, даже не позаботились о разнообразии пленки, и крутили одну и ту же, не разбивая её на хаотичные куски, для большей убедительности в реальности происходящего.
Видимо, считалось, что даже понимая, что это лишь запись, я не смогу нормально спать, и буду морально истощен, от однообразия или от понимания того, что хоть это и запись, но вполне себе настоящих человеческих мук. Но, мнение было ошибочным, за три дня, я научился абстрагироваться от этого шума, и спокойно спать. Да так спокойно, что проходящим мимо моей камеры охранникам, приходилось меня будить лязгом тюремной двери, и ударом дубинки по ребрам.
Но и тут, я обыграл умников, и просто высчитал, с какой примерной периодичностью охранники делают обход. Так я успевал проснуться перед обходом, и изобразить неудовлетворенность от доносящихся из соседней камеры криков.
Если бы это была советская тюрьма, меня бы пытали отсутствием сна немного иначе. Меня бы оставили в пустой комнате без мебели, включили бы яркий свет, и запрещали бы спать. И я через десяток часов начал бы сходить с ума.
Но, это был не Советский Союз, и при всей своей передавитости, в плане пыток и насилия над людьми, Австралия была довольно тупа и нелепа.
|
|
|
***
Настал день моего очередного визита в дом диктатора.
Дом? Дворец!
Подготовительная процедура почти не отличалась от первой, только на этот раз генерал не стал меня пугать, а просто сказал:
-Ну, ты понял, да?
-Да. – ответил я.
Коридор с ковровой дорожкой. Кабинет.
Только на этот раз Диктатор не стоял театрально у окна. Вместо этого, кабинет был девственно пуст. А затем впопыхах из соседней комнаты выбежала замученная и потная девушка, видимо секретарша.
Затем в дверях соседней комнаты появился Диктатор.
Поправляя воротник рубашки он сказал:
-Трахаемся понемножку.
Видимо, кто-то усомнился в его мужской силе, и он старался продемонстрировать, что он всем мужам муж.
Сомнений в том, что всё это фарс не возникало. Из соседней комнаты веяло жаром, значит, работал кондиционер, он и вызвал пот на лице девушки.
Если бы я был на месте Диктатора, я бы приказал секретарше прихрамывать. Уж слишком резко она выбегала. После хорошего секса, по законам этикета и физиологии – принято пошатоватся, а то и падать на ровном месте. Так бывало у нас с Джулией, так бывало и не у нас с Джулией. А еще, после хорошего секса, я бы выпил бутылку воды залпом, и завалился бы дремать. Но, мне было значительно больше лет, чем Диктатору, но еще вчера 15-ть лет назад, мы были ровесниками, и я так же задыхаясь шатался и глотал литр воды.
-Почему ты не ссылался на меня, во время ареста? – спросил Диктатор – Почему не сказал, чей ты друг?
Ах, ты гребанный провокатор.
-Смею ли я, порочить имя своего господина в глазах его верных псов?
-А ты хорош. Пойдем вечером по блядям. А пока, пошел нах… .
Я вышел из кабинета. За дверью меня уже ждали сопровождающие.
***
Сложить дважды два, лежа на тугой кровати в гостинице, в которую меня отвезли, было совсем не сложно. И от понимания хотелось удавиться.
Он испытывал меня самым худущим испытанием из всех. Я должен был предать любимую, чтобы доказать верность ему.
Зачем? А всё просто. Всё так идиотски просто. Если я так люблю её, значит она для меня высшее, а значит, я не смогу её предать ради его забавы. А если смогу, значит, я и вправду верный пёс, готовый писаться от умиления и показывать лужу, между дел потрахивая ногу хозяина. Или выпрашивая разрешение мечтать о такой участи.
Я надеялся, что меня опять будут мучить ожиданием. Так, можно было бы отложить неизбежное на потом. И это неизбежное было неприятней неизбежности тюрьмы или смерти.
Умирая или садясь на нары, я мог уважать себя. Не переступать через себя и не испытывать к себе отвращение. Сейчас же меня ждало настоящее грехопадение, и судьей был ни кто-то, а я сам. И я не собирался себя прощать, лишь казнить.
Можно было оправдать это необходимостью текущего момента. Но, как я не смог бы простить любимую за измены по нужде, так и себя простить за это я бы не смог.
А затем, по-прежнему не желая всё это принимать, мне захотелось скорее пройти через всё, и закончить.
Впервые в жизни, я не хотел насладиться процессом, а хотел закрыть глаза, и проснуться когда всё будет уже позади.
А затем, я нашел способ, и рыбку не есть, и на елку никому не давать залезть.
***
В моих руках был нож, и я стоял в ванной перед зеркалом, спустив штаны до колен.
Я смотрел в зеркало и на Него.
Маленький невинный солдат, который не раз погибал за меня на поле боя, и всегда воскресал по первому зову.
Заслужил ли он того, что ему предстояло пережить? Но, как учит экономика и здравый смысл: лучше пожертвовать малым, чтобы не потерять большое.
Он не был мал, но моя душа явно была больше, а значит: выбор был очевиден.
Я не собирался избавляться от него, но кто-то должен был пострадать за общее дело.
А потом, меня ударило током по причинным местам. Я понял, что полоснув по нему ножом, в лишний раз докажу любовь к жене, но поставлю под сомнение любовь к прихотям Диктатора.
Нужно было имитировать несчастный случай. Вряд ли можно случайно полоснуть ножом по причинному месту.
***
Нужно было искать подручные средства. Я изучил содержимое гостиничного номера. Не было телефона, зато была выпивка и электрическая плита.
Для алиби и логики действий я выпил за три подхода около 600-та грамм коньяку, а затем моментально почувствовав приступ тошноты и опьянения, поставил на огонь сковородку и налил подсолнечное мало. Достал из морозилки полуфабрикаты, и раскрыв упаковку положил на стол.
Масло на огне забурлило, и я сняв штаны вылил сверху на своего лучшего друга.
Боль не чувствуется секунду, а затем болевой шок, и почти моментальная потеря сознания.
Прийти в себя мне удастся только в больнице.
Со стороны всё выглядело так:
Я изрядно выпил, снял штаны и лег спать, а после не уснув решил покушать. Зажег электрическую плиту, залил масло, достал полуфабрикаты. И дергая сковородку для равномерного распределения масла по стенкам сковородки, будучи пьяным в хлам, облил себе причинное место.
***
Ожог второй степени. Минимум две недели адских мук, со всем тем, чего я описывать не стану, ибо больно об этом думать.
Зато теперь, меня вряд ли позовут по блядям, поскольку я не то что по ним ходить не могу, я и вовсе затрудняюсь ходить. То самое место живет между ног, и чем оно больше, тем сложнее ходить. Тот редкий случай, когда маленький член преимущество, а большой наказание.
Диктатор в больницу не пришел, зато пришла жена и дочь. Они не видели меня почти месяц.
-Зачем ты это сделал? Я смогла бы простить тебе измену. – говорила она глотая град собственных слёз.
-Я бы не смог – отвечал я – Ты бы могла и не узнать, но я бы знал. Понимаешь?
-Понимаю.
***
Меня выписали домой, прописав курс лечения.
Дома мы решили, что даже если ничего не получиться, мы обязаны, как можно быстрее бежать из этой страны, пока меня не превратили в человеческий мусор. Жизнь слишком коротка, чтобы сидеть в тюрьме, и принимать душ из кипящего масла, ожидая продолжения банкета.
12
«Девочка с глазами из самого синего льда».
Ответ на вопрос где и как, пришел ко мне во сне.
Невысокая девушка двадцати пяти лет с голубыми глазами и лицом подростка. Вот оно наше с Джулией и Викторий спасение, вот он наш счастливый билет в один конец.
Я резко встал с кровати и быстрым шагом пошёл на кухню. Я поставил чайник на огонь… нет, какой огонь? Я включил электрический чайник, и насыпав две ложки кофе, и две ложки сахара, стал смотреть в окно. Моя дочь и жена мирно спят, и не знают, что среди темноты раннего утра, уже рождается солнце, которое освятит нам дорогу ввысь.
Я во сне понял всё то, чего не понимал наяву. Я понял, что в номере отеля обязаны были быть камеры. Но, я не планировавший калечить себя, не удосужился до этого додуматься.
Сталин, прежде чем казнить, иногда давал вдохнуть свободы, и ждал, пока жертва расслабиться. Так приятней убивать. И если в номере были камеры, а их не могло не быть, то счёт моей жизни идёт на часы, в лучшем случае на дни. Возможно, ОН ждёт, пока отболит моя мужская рана. Хочет, чтобы я напоследок, как следует помучался.
Я понял, что нам не нужен хитрый план и поиск надежного пилота. Достаточно снять самолет из Мельбурна в Сидней, и если наше предложение пилоту покажется не заманчивым, на этот случай у меня есть пистолет, который так и не забрали полицейские, забравшие «запрещенные книги». А пистолет и доброе слово, убеждают лучше, чем просто доброе слово – это знает каждый.
А еще я знал, что мне не придется угрожать пилоту. Это будет девушка из сна, её будут звать Оксана Решетникова, и она спасет нас, спасая себя.
Чайник вскипел. Кипяток полился по стенкам кружки. Ложка размешала черную жидкость, и оставалось ждать, пока кофе настоится.
А вот ждать у моря погоды, уже было нельзя.
***
Я разбудил жену и дочь.
Без лишних объяснений мы быстро собрались и вышли из дома. Поймав на безлюдной улице такси, мы убедились, что таксист не понимает по-русски, и я, наконец, начал объяснять, что происходит.
-Мама тебе говорила, о том, что мы собираемся сбежать из страны? – спросил я дочь.
-Мама сказала, быть готовой молча собраться и выйти из дома, и во всём верить папе. То есть тебе. – ответила дочь сонным голосом. Лениво, словно речь шла о незначительном выборе, а не о рискованном побеге.
-Джулия. – продолжил я – У нас совсем нет вариантов ждать. В номере могли стоять камеры. Ну, вот опять, тещу себя. В номере точно стояли камеры. Это последний аккорд диктатора. Дальше конец песенке и порванные струны.
Сейчас 3 часа ночи. Все эти идиоты наверняка спят. Мы должны ехать на частный аэродром, и брать междугородний самолет. У нас на руках документы. До аэродрома нужно заехать к банкомату. У нас безлимит на суточное снятие?
-Да – ответила Джулия.
-Это замечательно. Вот только у банкоматов есть лимит. Сколько у нас налички?
-200 тысяч.
-Ты же освоила вождение?
-Да, уже лет десять, как. А что?
-Мы купим это такси за 200 тысяч. – твердо ответил я.
-Боже, зачем. Это наши последние наличные деньги.
-Затем, что если мы пойдем пешком до аэродрома, снимая деньги с каждого встречного банкомата, мы потеряем весь день. А ехать на такси с таксистом, очень не безопасно.
Я достал пачки денег из сумки, и попросил водителя остановиться.
-Сэр – начал я на английском – Здесь 200 тысяч долларов, я хочу купить вашу машину. И купить на очень выгодных условиях. Купить – не покупая. Эти деньги достались нам в наследство от отца моей жены, а она считает, что деньги военного – это грязные деньги. И мы решили отдать их вам. Господи, что я несу?
Короче.
Мы хотим купить вашу машину, без документов и всего прочего. Объявите машину в угон, но поздно вечером. Иначе, если нас арестует полиция, мы расскажем об этих 200-та тысячах, и вас тоже арестуют, и лишат денег. Мы бросим машину в черте города, вы же просто вечером объявите её в угон, вам вернут машину, и деньги останутся у вас.
-В чем ваша выгода? – смотря на нас, как на идиотов, спросил водитель.
-У меня нет времени объяснять, как и желания. – я достал из штанов пистолет – Вот пистолет, и вот 200-ти тысяч наличными. Более выгодной сделки у тебя никогда в жизни больше не будет. Выходи из машины с деньгами, и дома проверь их на предмет фальшивости, и обрадуйся своему счастью. Или получи пулю в лоб. Я думаю, в первом варианте у тебя больше радостных перспектив.
-Вы русские варвары. – сказал водитель выходя из машины.
Джулия села на его место, и мы поехали снимать деньги.
***
2 миллиона 329 тысяч 460 долларов – общая сумма, которую нам удалось снять.
Продуманная и «запасливая белка» Джулия взяла с собой спортивную сумку, в которой лежали ещё две спортивные сумки. Туда по мере появления и попадали наши зеленые бумажные друзья.
Покинув страну, мы потеряем все деньги хранящиеся в Австралийских банках. И половину суммы от той которая у нас есть, заплатив её пилоту.
У меня нет рабочих кодов мира, и сумма никогда больше не увеличиться, но и на неё можно жить не одно поколение. Главное – жить.
***
Добравшись за полтора часа до аэродрома, мы вышли из машины, волоча тяжелые сумки.
Возле ворот нас встретил охранник. И на наши объяснения позвал дежурного пилота.
-Здравствуйте, меня зовут Оксана. Чем я могу вам помочь – сказала та самая девушка с глазами из самого синего льда.
-Моя мама вчера умерла, нам срочно нужно попасть в Сидней. – сказала Джулия.
-Хорошо. Я вас повезу.
«Я вас повезу, на самолете». Впрочем, Гагарин улетая в космос тоже сказал, что он поехал.
***
Уже набрав высоту, я обратился к Ксюше.
-Наши матери давно умерли, а вот мы очень хотим жить. Если вы не вывезете нас в Штаты, нас убьют. У нас с собою почти два с половинной миллиона долларов. И эти деньги не украдены. Вот квитанции из банкоматов. Вот остаточная сумма. Мы готовы предложить вам миллион, если вы довезете нас до Штатов. Или, мы так же можем предложить вам кусочек свинца в голову, чего мне бы делать совсем не хотелось. А еще, мы можем гарантировать вам политическое убежище в США. Здесь скоро всем придет пятилапый пёс на букву П. А так, у вас появится шанс.
-Интересный поворот! Я бы и рада полететь с вами в Штаты, но у нас хватит горючего максимум до Новой Гвинеи. Это маленький самолет, не рассчитанный на 4-х пассажиров, и дальние перелеты. Так, что ни пуля, ни миллионы, вам увы не помогут.
-Полетели хотя бы до Новой Гвинеи. Оттуда возьмем самолет в Штаты. А вы если захотите останетесь там. С такими деньгами трудно где-то пропасть, кроме этой страны.
-Новая Гвинея, это хорошо. Но, воздушные границы Австралии очень тщательно охраняются. И хоть моя фамилия Решетникова, мне бы не хотелось превращать себя и свой самолет в решето. И поскольку, моя фамилия Решетникова, о чем я уже сказала, то и за решетку мне тоже не хотелось бы.
-Мы здесь все, как за решеткой – продолжал я – Я видел ЕГО. Я говорил с ним. Я видел казнь тысяч на стадионе. Мы здесь все обречены, и дальше будет только хуже. Так, у нас есть хоть какой-то шанс выжить. Пусть один на миллион, но знаете, эти шансы, которые одни на миллион, выпадают пять раз из десяти. Вас уже арестуют за то, что вы пустили нас в самолет. Простите нас за это, но мы пытаемся спасти себя, и мы можем спасти вас. Либо вместе пойдем на дно. ОН не будет разбираться в деталях, ОН просто скажет «фас».
-Забавно. Второй раз в жизни, за меня всё решает судьба. Причем ни что-то, а всю мою жизнь – смеясь говорила Ксюша – У меня туберкулёз, со всеми вытекающими плюшками. А передовая медицина этой страны оказалась в заднице. Ничего, что я такие слова при ребенке? И я в заднице. Я не выбирала эту жизнь и эту болезнь. И теперь вы, садитесь в мой самолет, и говорите пан или пропал. Я согласна. Да, я согласна. Умирать так в небе, где дом родной, и где не смотря на болезнь, дышится легко.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 128; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!