Даосский святой с курильницей на облаках . Настенная роспись . Храм Юнлэгун . Китай .
ЯН И ИНЬ ВСЕГДА С ТОБОЙ
Начало мира того или иного человека — это начало мира, в котором он себя находит. Этот мир имеет свои границы, определяемые границами постижения мира. Он начинается там, где начинается человек. Потому и единая субстанция ци — это то, что объединяет всё в мире человека, мире его восприятия, мире его внимания.
С этим восприятием и вниманием постоянно что-то происходит. То, что происходит, — это время. Оно выражается циклами дыхания. Колесо дыхания крутится вдохом и выдохом. Что было вначале — вдох или выдох? Это зависит от того, что взять в качестве начала. Лао-цзы говорил, что, отбрасывая то, берёшь это. То — оно там, а это — здесь. Во всех началах есть единое начало. Во всех субстанциях есть единая субстанция. Когда поймаешь единое, тогда отследишь, на что оно делится. Тогда и поймёшь, что ян и инь всегда с тобой, и Небо с Землёй образуются из светлого и тёмного постоянного. Чжуан-цзы говорил, что речь отличается от выдоха тем, что она из чего-то исходит. Поэтому, если в речи существует знак, указывающий на что-то вовне, то он обязательно указывает и на что-то внутри. Главное, понять механизм того, как из знаков образуются или вытекают значения. Понять, откуда значения попадают в знаки, и понять, зачем тебе вообще нужно понимать всё, что тебе нужно понимать. Итак, есть два начала (ян и инь), которые являются целостностью гармонического равновесия в мире. Из их взаимодействия рождаются все предметы. Каждый предмет включает в себя эти начала и объединяется ими. Каждый предмет есть результат притяжения Неба, вмещающего в себя всю бездну находящихся в бесконечной дали звёзд и планет, и крошечной в масштабах Вселенной Земли, по которой ходит человек, стремящийся к звёздам, мечтающий о возможности летать, достигать недостижимого. Притяжение Неба и сила Земли называются разными словами. Почему бы и не ян и инь?
|
|
|
оно не имеет противоположностей и в отличие от всех вещей постоянно, вечно и неизменно. «Я не знаю, чей оно сын, но оно предшествует Небесному Владыке», — говорится в «Книге о Дао и Дэ».
Кроме того, Дао — всеобщий управитель. Оно не только рождает, но и приводит всё в должное согласие и гармонию. В этот стройный порядок включена и вся Поднебесная — так издавна именовали китайцы Землю людей. Дао всё соразмеряет и каждому отводит своё место. Дао блюдёт закон движения жизни невидимым и неощутимым образом, и всё свершается как бы само собой, естественно направляемое его Благой силой (Дэ) ко благу целого.
Дэ проявляет себя и на космическом, и на природном уровнях. Оно способствует росту и созреванию всех вещей — от малых до великих. Среди 
людей Дэ всегда действует посредством избранных, обладающих мудростью
|
|
|
Всеобщий закон Дао содержит и этические нормы, правила поведения каждого, необходимые для осуществления блага. Вот они: не кичись заслугами, не унижай слабого, живи в мире и согласии с другими, не желай богатства и роскоши, довольствуйся малым, не кради и т. п. Встречаются в «Дао дэ цзин» и другие практические наставления: живи, не противодействуя Дао, не ломай заданный свыше порядок, чти его, благоговейно следуй ему — и всё само собой выправится. Таким образом, «Дао дэ цзин» отражает нравственность, которую можно назвать природно-космической. Она-то и составляет суть даосизма: следуй естественной природе — и будешь счастлив и здоров как физически, так и духовно.
Лао-цзы обращает свой призыв не только к людям вообще, но и к тем, кто ими правит на земле, ибо теперь люди живут не в общине, а в государстве, и государь в первую очередь должен быть мудрым.
Итак, Дао есть всеобщее начало, закон и правило, которые обнимают собой Вселенную, природу и человеческое общество.
Однако уже для Лао-цзы очевидно, что не всё среди людей обстоит так, как требует всеобщий закон для блага целого. По мысли древних, люди рождаются добродетельными, их земная природа и небесная природа уравновешены. Но земная жизнь воздействует на человека, и прежде всего обилием вещей в мире. Увлекаемые желанием обладать всё большим количеством вещей, получать всё больше пользы и наслаждения от взаимодействия с ними, люди нарушают природное равновесие души и тела: ум устремляется б погоню за вещами, сердце — управитель жизни — не может удержать страсти и само приходит в волнение. От этого чистота человека, подобная поверхности зеркала, замутняется, и мир предстаёт сознанию в искажённом виде. Только «мудрец, постигший Дао», способен осуществлять контроль над земной, плотской природой и не замутнять сердце страстями. Только он никогда не теряет из
|
|
|
виду путеводной звезды — Дао и Дэ, согласуясь с ними. Деятельность людей, вызываемая страстями, какими бы благородными целями она ни оправдывалась, носит название «деяние». Если же она пронизана стремлением следовать Дао, не нарушая природного порядка, её именуют «недеяние». Так учение Лао-цзы толкуется, в частности, в «Хуайнаньцзы», философском сочинении II в. до н. э.
Лао-цзы взывает к миру будьте простыми и чистыми, отбросьте своекорыстие, умерьте желания! Увы, люди его не слышат. И потому Лао-цзы сетует: «Мои слова очень легко понять, им очень просто следовать. Но Поднебесная не может понять, не может следовать!».
|
|
|
ЧЖУАН-ЦЗЫ
Примерно через 100 лет после Лао-цзы жил его самый талантливый духовный последователь Чжуан-цзы (около 369— 286 до н. э.), или философ Чжуан («цзы» означает «философ», «учитель»). При рождении он получил имя Чжуан Чжоу.
Учение Чжуан-цзы дошло до наших дней в книге, носящей его имя. Она знаменита блестящими диалогами, напоминающими диалоги Сократа, и притчами, исполненными глубокого смысла и остроумия, ироничными, а порой саркастичными.
Лао-цзы уподоблял пространство между Небом и Землёй кузнечным мехам, которые кажутся пустыми, пока не придут в движение. Чжуан-цзы сравнивал его с музыкальным инструментом. Странную мелодию производит этот орган, выдувая воздух из бесчисленных отверстий;
Вслушайся — звука
её не услышишь, Формы её не увидишь,
всмотревшись. Небо заполнит, наполнит
и Землю, Шесть полюсов обнимая собою.
Каждая трубочка органа звучит по-своему: небо, земля, человек, вся живая и неживая природа, вся «тьма вещей», всё, что имеет форму, тело. Это мелодия
СТАРЫЙ РЕБЁНОК
Лао-цзы уже во II в. н. э. был обожествлён и стал одним из трёх главных божеств даосского пантеона. Он получил имя Лао-цзюнь — Господин Лао — и был помешен на самый высокий «небесный этаж» — в Чертоги Великой Чистоты. Именно про этого мифологического Лао-цзы ходит наибольшее количество историй и легенд по всему Китаю.
Одна из них рассказывает, что мать Лао-цзы, по фамилии Ли (а соответственно и клановое имя будущего мудреца также было Ли), взирала как-то на небо. Дальнейшее изложим языком древнего трактата: «Мать его (Лао-цзы. — Здесь и далее прим . ред.) увидела, как солнечное семя устремилось вниз, подобно метеору, и залетело ей прямо в рот, и после этого она понесла. Родился он в возрасте 72 лет под сливовым деревом, что росло в области Чань, а на свет появился из левого бока матери. Указав на сливовое дерево, он сказал: „Вот это и будет моей фамилией" (по-китайски „ли" — „слива", тем же иероглифом действительно обозначалось родовое имя Лао-цзы). Родился же он с седой головой, а поэтому и дали ему имя Лао-цзы (Старый Ребёнок)».
Имя Лао-цзы прекрасно передаёт саму суть мудреца. Оно неоднозначно в буквальном переводе может означать и «старый мудрец», и «старый ребёнок», ибо иероглиф «цзы» имеет очень полярные значения. Эта игра слов легко объяснима, если воспользоваться «Дао дэ цзин», где истинный мудрец уподоблен младенцу, что подразумевает завершение процесса «обратного развития» и «самосокрытия». Он сочетает в себе мудрость старика и свежую детскую незамутнённость чувств. Он воспринимает мир вне каких-то культурных установок, в его первозданном, неприукрашенном виде. Его «обратное развитие» доведено до предельной стадии, а граница всякого предела — пустота. Именно поэтому дикие животные не нападают на такого мудреца, а свирепому воину некула вонзить своё оружие.
ветра и дождя, Солнца и Луны, осени и весны, деревьев и трав, расцвета и увядания. Это их ритм, их переход из одной формы в другую путём «превращений», изменений. Всё есть лишь смена форм. Ничто не постоянно в этом мире в отличие от мира, где пребывает Дао. Едва родившись, вещи начинают движение к концу своего существования, чтобы, «превратившись», вернуться к началу. У одних век долог, как у Неба и Земли, у других — короток, как у бабочек-однодневок Всё зависит от судьбы. Лишь иной мир, мир нетленных сущностей, откуда некогда вышли* все вещи и куда они возвратятся после смерти, освободившись от формы, вечен и не подвержен изменениям.
Что это за мир и что есть в сравнении с ним земное существование? Насколько человеку дано это знать? Чжуан-цзы считал, что человеку, такому, каков он есть, невозможно ответить
|
|
на подобные вопросы. Ведь он постоянно занят тем, что оценивает хорошее и плохое, истинное и ложное и отстаивает свою точку зрения. Если же отказаться от устоявшихся взглядов, от вынесения суждений о вещах, можно увидеть мир в истинном свете.
Чжуан-цзы говорил, что всё в мире взаимно порождает друг друга: жизнь — смерть, сон — бодрствование, возможное — невозможное. «И коль скоро это так, только когда существует жизнь, существует и смерть; только когда существует смерть, существует и жизнь».
Все противоположные понятия оказываются в действительности относительными. Например, для спящего человека сновидение — такая же реальность, как состояние бодрствования для того, кто не спит,
В известной притче Чжуан-цзы говорится: «Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он — бабочка, весело порхающая бабочка. Он наслаждался от души и не сознавал, что он -Чжоу. Но вдруг проснулся, удивился. что он — Чжоу, и не мог понять: снилось ли Чжоу, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжоу».
Над всеми часто переходящими друг в друга противоположностями царит Дао, лишённое каких-либо противопоставлений и различий. Подлинный облик Дао — за пределами понятий истинности и ложности. Однакс мир Дао доступен не каждому, а лишь тому, кто способен слиться с ним уподобиться ему, освободиться от страстей, от пут вещей. Такого человека именуют «обретший Дао», «воплотивший Дао». А того, кто достиг этогс состояния, «как будто и не покидая своего корня», т. е. Дао и его обители Чжуан-цзы называет «естественным человеком». Этот долгий и тяжкий путь каждый должен осилить в одиночку Однако отваживается на него не всякий, и не всякому, как говорит Чжуан-цзы, «открываются врата Неба".
Лао-цзы поставил Дао над Верховным Владыкой. Вслед за ним Чжуан-цзы утверждает, что пост перед размышлением о Дао должен быть строже поста перед принесением жертвы богам, ведь следствием его будет соприкосновение с высшим началом — Дао.
Чжуан-цзы знакомо чувство восторга перед мощной силой Творящего Изменения — так он именует Дао.
ИСТОРИИ ЧЖУАН - ЦЗЫ
Чжуан-цзы оставил очень значимые даосские тексты. Они многоплановы, как и «Книга о Дао и Дэ». В них собрано множество чудесных историй, притч, монологов и диалогов, поражающих своей блестящей парадоксальностью, в которой чувствуется вкус несомненной истины.
В рассказе о мяснике Дине, который разделывал жертвенных быков для одного из князей, мы из уст героя узнаём о технике достижения долголетия. Так, отвечая на вопрос об искусстве разделки быков, Дин говорит, что у нормального мясника нож тупится быстро, потому что рубит и колет. А он, мастер, не точил свой нож уже 19 лет, потому что остриё — это отсутствие толщины, которое, направляясь рукой мастера, ищет в туше быка наличие пространства. А когда отсутствие толщины входит в наличие
пространства, тогда и глазом не успеешь моргнуть, как туша распадается на части, а нож становится всё острее и острее. Таково мастерство жизни в достижении долголетия у мясника Дина.
Нужно отметить, что мифические персонажи, которые действуют в рассказах Чжуан-цзы, представляют многих далёких богов и первопредков. Для даоса, однако, все эти персонажи обитают в его собственном организме здесь и сейчас. И потому, когда речь идёт об императоре Цинь Шихуанди (Жёлтый Император), который потерял сокровенную драгоценность, на самом деле имеется в виду внутренний владыка центра, живущий в человеке. Жёлтый цвет соответствует почве, а император или первопредок — это тот, который находится в центре или в начале. В даосизме разные места в теле человека называются так же, как и места обитания бессмертных
божеств. И потому как хочешь (или как умеешь), так и понимай. Истории, которые рассказывал Чжуан-цзы, напоминают некоторые русские притчи и сказки как своим юмором, так и глубинным смыслом, ведь «сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок».
Чжуан-цзы считал, что все состояния бытия являются лишь разными проявлениями одного и того же. Сон и бодрствование, жизнь и смерть, долголетие и безвременная кончина, ум и глупость не имеют сами по себе никакой ценности, так как не существуют одно без другого. Цель для взыскующего высшей мудрости заключается в достижении третьего, объединяющего двойственность переменчивых явлений. Для этого существуют практики удержания единого, контроля над внутренними процессами, что ведёт к обретению ясности и соединению с Путём.
Как в огромном тигле (плавильном котле), переплавляет Великий Мастер формы. Неистощима его фантазия, и никогда он не повторяется в своих творениях. Чжуан-цзы с любопытством предвкушает будущее: завершив жизнь в одной форме, он готов пробудиться в неведомой новой области вечного покоя, где сняты противоречия, где нет вечного движения противоположностей, их перелива из одного в другое, которое и называется в человеческом мире жизнью.
Чжуан-цзы полагает, что между жизнью и смертью нет непереходимой грани. Для «достигшего», «естественного человека» трансформации возможны всегда: рассеять энергию (ци) или собрать её в форму, перейти из одной формы в другую — всё это ему доступно, ведь он составляет с Дао одно целое, он растворён в нём и. значит, тоже обладает способностью творить изменения, перевоплощаться. Чжуан- цзы приводит примеры «достигших», демонстрирующих возможности внутренней трансформации без видимых внешних изменений. О себе Чжуан-цзы также упоминает как о «достигшем»: «Я расслабляю тело, — говорит он, — прогоняю чуткий слух и острое зрение, отделяюсь от формы, отхожу от знания и сливаюсь со Всепроникающим» (т. е. Дао). В стране, «где господствует Дао, не знают, что полезно, а что вредно... не знают любви к жизни и ненависти к смерти... Жизнь и смерть — одна ветвь».
РАННИЙ ДАОСИЗМ
О раннем даосизме известно очень немного. Он ещё находился в процессе становления, а его разрозненные последователи, по-видимому, вряд ли относили себя к какой-то определённой философской школе или религиозному направлению. И всё-таки они были даосами.
Б духе идей Лао-цзы и Чжуан-цзы первые даосы полагали, что мир един, в нём отсутствуют непреодолимые границы. А значит, доступ в мир Дао всегда открыт человеку.
Самые ранние исследователи сокровенных глубин бытия являлись
ПОНИМАЮЩИЙ СУЩНОСТЬ ЖИЗНИ
Понимающий сущность жизни не занимается бесполезным... Аля поддержания тела прежде всего необходимы вещи, но бывает, что тело не поддерживают, хотя вещей в избытке. Чтобы жить, следует прежде всего не расставаться с телом, но бывает, что теряют жизнь и не расставаясь с телом. От прихода жизни нельзя отказаться, её ухода не остановить. Увы! Ведь в мире считают, что пропитания тела достаточно для поддержания жизни, хотя пропитания тела, разумеется, недостаточно для поддержания жизни. Почему же в мире считают это достаточным? И почему неизбежно все так поступают, хотя этого и недостаточно? Ведь тому, кто хочет избежать забот о теле, лучше всего уйти из мира. Уйдя от мира, избавляешься от бремени. Избавившись от бремени, становишься прямым и ровным. Став прямым и ровным, вместе с другими обновишься. Обновившись же, станешь близок Пути. Но стоит ли оставлять дела? Стоит ли забывать о жизни? Да. Оставив дела, перестаёшь утруждать своё тело; забыв о жизни, не утратишь сущности. Ведь сохранив целостным тело, восстановив сущность, сольёшься в единое целое с природой. Ведь Небо и Земля — отец и мать всей тьмы вещей. Когда они объединяются — образуется тело, когда разделяются — образуется новое начало. Сохранение без утраты тела и сущности называется сохранением способности к движению. Сущность, и снова сущность, и возвращение, чтобы уподобиться природе.
( Из высказывании Чжуан - цзы .)
ВЕЛИКОЕ И МАЛОЕ
Чжуан-цзы рассказывает: «На Крайнем Севере, где нет ни деревьев, ни трав, находится Пучина-Океан. Это — Небесный водоём. В нём водится рыба шириной в несколько тысяч ли (мера длины, составляющая примерно 0,5 км. — Прим . ред .), а сколько ли она длиной — неведомо. Имя ей — Кит. Водится там птица, имя ей — Феникс. Спина у неё — точно гора Великая, распростёртые крылья — словно нависшие тучи. Опершись о волны и раскачавшись, она взвивается по спирали на высоту девяноста тысяч ли — туда, где нет ни облаков, ни воздуха, над ней — лишь небесная синь, а затем устремляется на юг, к Южному океану.
„И куда она стремится? — усмехнулась перепёлка на болоте. — Я подпрыгну, взлечу, а через несколько жэней опущусь. Порхать между кустиками полыни — вот предел полёта. Куда же она стремится?"
Вот в этом и заключено различие между малым и великим!».
Свет спросил у Небытия; «Ты действительно существуешь? Или ты на самом деле не существуешь?».
Небытие не отвечало. Не получив ответа, Свет стал всматриваться в его облик: тёмное, неразличимое, смотришь — не видишь его формы, слушаешь — не слышишь его голоса. Хочешь схватить — не можешь, вглядываешься в даль его — не видно края. И Свет сказал: «Великолепно! Кто бы мог достичь этого! Я могу быть и не быть, но не могу абсолютно не быть».
( Из трактата «Хуайнаньцзы» .)
магами, отшельниками и искателями бессмертия. Они были немногочисленны и вели уединённый, замкнутый о раз жизни. В центре их устремлений стояли практические задачи: продление жизни, преображение человеческой природы и достижение бессмертия (неудивительно, что впоследствии героями даосских мифов чаще все] выступают бессмертные).
Но какое же бессмертие искали даосы? Некоторые мастера даосской алхимии (так называлось искусство внутреннего преображения самого себя) говорят о поисках бессмертия физического тела человека. Другие утверждают, что «добиваться бессмертия физического тела, состоящего из плоти и крови, — всё равно что полировать кирпич». Тело можно исцелить от болезней, можно продлить его жизнь, но сделать его бессмертным не удастся. Однако человек способен создать другое, энергетическое тело и в этом теле существовать вечно.
Как бы то ни было, первые даосы посвящали свои жизни поиску путей обретения бессмертия. Они использовали определённые практики, особые диеты, стремясь к трансформации своей внутренней природы.
СТАНОВЛЕНИЕ ДАОСИЗМА
В начале Средних веков даосизм стал оформляться как развитое религиозное направление. Это было связано с крушением огромных древних империй Цинь и Хань (III в. до н. э. — III в. н. э.), сопровождавшимся 100-летними войнами. В тот период любой человек — из высшего сословия или из низшего, житель срединных земель или окраин — не находил опоры ни в семье, ни в общине, ни в государстве. Чувство потерянности побуждало обращаться к старым авторитетам учителей, знавших иные жизненные пути и способных вывести из бедствий реального мира.
В даосизме именно в то время возродились древние полузабытые божества, заново выстроилась их иерархия. Не замедлили появиться и новые учителя, которые в очередной раз по-своему истолковали древние предания и открыли новых богов.
|
|
Даос Чэнь Цзиньнань,
Медитирующий
В пещере.
Рисунок
Из средневековой
Рукописи .
Характер происходивших изменений, отражённый в философской и жизнеописательной литературе той поры, можно обобщить приблизительно следующим образом. Мир Неба начинает стремительно приближаться и
ДАОСИЗМ ВНЕШНИЙ И ВНУТРЕННИЙ
Существует даосизм внешний и существует даосизм внутренний. Во внешнем даосизме есть храмы и молитвы, боги с именами и все остальные атрибуты, присущие религии. Эта религия возникла во времени и пространстве, связана с датами, конкретными историческими лицами, сомнительными чудесами и несомненными фактами. Во внешнем даосизме есть устойчивая система понятий, которые не обязательно понятны тем, кто его не изучает. Есть ещё внешний слой учёных, которые подходят к изучению даосизма (как и других религий) со своей системой понятий, суждений и предрассудков. В их системе описания даосизм как религиозно-философское течение возник примерно в VI—V вв. до н. э. Именно в это время жил Лао-изы. А с его именем в китайской традиции связывается создание даосского учения.
Однако учителя даосизма пытаются убедить в другом. По их мнению, даосское учение возникло в начале времён. Более того, для следующего Пути ничто не приходит и ничто не уходит. Мир существует вечно. И вечно в нём существует Путь, а также и учение, которое помогает человеку вступить на Путь. С точки зрения даосов, постичь истину и пытаться разобраться в системе чужих постижений не одно и то же. И поэтому суждения о тех, кто излагал свой опыт постижения истины, не обязательно являются истиной.
Но не стоит верить ни тем, ни другим, а лучше последовать совету Чжуан-цзы, который, как уже известно, неясно кем был, то ли бабочкой, то ли человеком, то ли сном про то и другое. Чжуан-изы в своих текстах говорил, что если двое спорят, и один доказал другому, что он прав, то это совсем не значит, что он действительно прав, так как может появиться ещё кто-то, который докажет обоим, что они оба неправы. И кому же тогда верить? Неизвестно.
обживаться. Там появляются дворцы и сады; между Небом и Землёй снуют гонцы; ладья-дракон пересекает границу между Небом и Землёй — Небесный океан; боги и духи заселяют небесное пространство. Это уже не абстрактное Небо, а девятислойный полуводяной-полувоздушный оазис, в котором есть свой ландшафт — горы, реки, озёра, дома, улицы и переулки, а в них — хозяева и управители. Боги проявляют вполне человеческие чувства: они испытывают любовь и ненависть, им знакомы радость и печаль, усталость и гнев, их обуревают страсти и желания.
Боги отличаются от людей тем, что живут долго, по нескольку тысяч лет, и не стареют, парят в небесах, пьют нектар, едят персики, дающие долголетие, ведают судьбами людей, хранят тайны искусства бессмертия в недоступных простому смертному книгах. Они светозарны, облачены в прекрасные лёгкие одежды и обладают чарующей внешностью. Однако они могут карать нарушителей традиций не менее грозно, чем древние боги.
Открыв, что Небо не есть нечто бесконечно далёкое и что существуют проводники туда, человек обращается к богам за помощью в житейских делах.
На первый план в средневековом даосизме выходят некоторые персонажи древнекитайской мифологии. Прежде всего это Хуанди, которого стали почитать как первого бессмертного, основателя даосизма, а также богиня Сиванму, обладательница плодов бессмертия. Особенно почитались и восемь бессмертных, творивших чудеса и покровительствовавших различным искусствам и ремёслам. Популярностью пользовалось также древнекитайское предание о трёх мифических островах-горах, плавающих в океане: Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу, где обитали бессмертные.
Древние китайские мифы рассказывали, что только когда умер первый человек Паньгу, из его тела родилась Вселенная. Теперь космос представляется человеком, новым Паньгу, а человек — космосом с бушующими стихиями, с особым внутренним ландшафтом. Ещё Чжуан-цзы полагал, что Небесное царство зеркально отображается на
|
|
|
|
| Символическое изображение иероглифа «двойное счастье» . |
Земле. Во II в. до н. э. эта мысль развивается в книге «Хуайнанъцзы».
Автор древнего трактата рассуждал следующим образом: «Во мне, как в капле воды, — весь мир, я — микрокосм, Паньгу — макрокосм. Если я буду шириться, я познаю ширь Паньгу; если я буду сокращаться, я растворюсь в Паньгу. Я подобен Дао, которое может быть широким и узким, великим и малым, сильным и слабым, объединять в себе все противоположности и при этом оставаться самим собой. Если оно Бог, я тоже искра Божия, если оно мать всех вещей, то все мы его дети. Надо искать его внутри себя и вовне — ведь частица его живёт в каждом его творении. Природа озарена Божественным светом, а я — часть её».
Наряду с этим наблюдался противоположный ход мысли. Небо слишком высоко и далеко, оно правит свою волю независимо от людей. Счастлив ты, если попадёшь в унисон с ней, а нет — погибнешь со всеми своими талантами. Ведь человеческий век — лишь миг в сравнении с вечностью, составляющей миг Дао.
Помимо всех этих перемен важно и то, что в первые века новой эры в Китай пришёл буддизм (см. статью «Буддизм: возникновение, распространение, учение» тома «Религии мира», часть 1, «Энциклопедии для детей»). История его проникновения в страну окутана легендами. Одна из них повествует о «золотом сне». Некий император во сне видел золотого человека высокого роста с лучистым сиянием над головой. Толкователи снов объявили, что это Будда. Тогда император якобы отправил в Индию посольство, и оно привезло оттуда статую Будды и буддийские тексты. По этой гипотезе, возникновение буддизма в Китае относится к I в. н. э. Однако бесспорным историческим свидетельством является постройка в Китае первых буддийских храмов в конце II — начале III в.
Ранние переводы буддийских текстов были выполнены индийскими и среднеазиатскими миссионерами. Переводчики хорошо изучили собственно китайские учения, в первую очередь даосизм. При переводе терминов они широко использовали словарь даосов, примешивая к нему слова из буддий-
ДЕЙСТВОВАТЬ БЕЗДЕЙСТВУЯ
Военное искусство учит:
Не смей наступать первым, выжидай.
Не смей наступать и на вершок,
Лучше отступи на аршин.
Это значит действовать бездействуя,
Поражать без усилия.
Избегая врага, сбережёшь солдат.
Нет хуже, чем недооценить противника:
Недооценишь противника —
И самое верное средство не поможет.
В битве побеждают те, кто перед битвой боялся.
Умный полководец не любит воевать, Умелый воин не любит убивать, Умеющий побеждать первым не нападает. Умеющий править людьми — не унижает. Умение обходиться без насилия — Это великая Благодать, это Дэ. Великая власть — это умение править По законам природы и древним обычаям.
Человек при рождении нежен и слаб.
Перед смертью — твёрд и крепок.
Существа и растения, рождаясь, нежны и слабы.
Погибая, сухи и тверды.
Твёрдое и крепкое — то, что гибнет.
Нежное и слабое — то, что начинает жить.
Мощное войско не победит.
Крепкое дерево не выстоит.
Сильное и мощное уступают нежному и слабому.
( Из «Книги о Дао и Дэ» . Перевод Н . Доброхотовой .)
ского лексикона, порой просто добавляя их к китайскому термину. Буддисты проявляли большую гибкость, вводя в свой пантеон китайские божества, а буддийские «перекодируя» в китайские. Так, культ бодхисаттвы Авалокитешвары слился с народным культом китайской Великой (или Нерождённой) Матери, и Авалокитешвара превратился в женское божество — богиню милосердия Гуань-инь, спасительницу и заступницу, ныне очень популярную в китайском буддийском пантеоне.
Даосизм первых веков новой эры проявил не меньшую гибкость и приспособляемость, впитав в себя элементы буддизма. Не без влияния буддизма даосы начали размышлять о новых условиях жизни, задачах и целях
Даосский святой с курильницей на облаках . Настенная роспись . Храм Юнлэгун . Китай .
человека, новое богостроительство было обращено к простым людям. В результате, конечно, снизились его высокий пафос и требования (они остались
прежними для избранных и приобщённых к закрытым школам даосизма).
Первым шагом к официальному признанию даосской религии считается состоявшееся в 1б5 г. жертвоприношение новому божеству — Лао-цзы, торжественно совершённое на государственном уровне.
Впоследствии Лао-цзы стал восприниматься как Лао-цзюнь, что означает «Господь Лао» (обычно слово «цзюнь» переводят как «господин», но здесь уместнее именно «господь»). В более поздней даосско-буддийской литературе он выступает как божество, принимающее в разные времена различные обличья и даже, по одной из гипотез, облик отца Будды. Так или иначе, Лао-цзы в новом качестве прочно вошёл в даосский пантеон.
ДАОССКИЕ СВОДЫ
В III—V вв. появились основные даосские собрания текстов. Каждое из собраний (сводов) складывалось веками, поэтому у них нет конкретного автора. Тексты передавались только от посвящённого к посвящённому, а записаны они были гораздо позже. Свод называли цзин (кит. «книга») по аналогии с древними китайскими каноническими источниками и привезёнными из Индии буддийскими канонами.
ПОЯВЛЕНИЕ ЛАОССКОЙ РЕЛИГИИ
Система, которая была унаследована от Лао-цзы, менялась вместе с дальнейшим развитием китайского общества и представлениями о мире, считают учёные. Необходимы были новые слова и образы, чтобы описать те же самые законы. Богов становилось всё больше и больше, а порядка — всё меньше и меньше. Обычный человек не мог найти покоя ни в обществе, ни в семье, ни в себе самом. Потому искали новые учения, которые существовали и в древние времена. Однако теперь их превращали (или они сами постепенно превращались) в сложные религиозные системы.
Даосы представляют это таким образом. К уединённым местам даосских отшельников в далёких горах, где они выполняли свои странные практики, со временем стало стекаться всё больше людей, ищущих истину. У людей были свои представления о мире, они понимали одни слова и образы и не понимали других. Как известно, обычно люди вообще не очень внимательно слушают друг друга, а чем больше они стремятся к истине, тем торопливее пересказывают эту истину своими словами для себя, а в первую очередь для других. Поэтому истина, каждый раз понемногу менялась, т. е., на языке учёных, представления развивались, и постепенно сформировалась система, внимательное изучение которой вовсе не гаран-
тировало достижения бессмертия. Но если изучающий её человек одновременно не переставал делать какие-либо даосские упражнения, то у него появлялись шансы развить в себе определённые качества.
Таким образом, в это время в даосизм «проникли» древние божества, знакомые по местным культам. Они обрели новую иерархию, так как в даосской структуре описания мира хватало места для любых имён и названий.
Так возникают новые описания небесного мира, где появляются дворцы и сады. Между Небом и Землёй существует постоянное сообщение. Боги и духи заселяют небесное пространство... Так зарождается религиозный даосизм.
К наиболее ранним сводам относится «Тайпин цзин» («Книга о Великом спокойствии»), состоящая из разрозненных изречений, многие из которых сейчас кажутся весьма туманными по смыслу. Вообще даосские книги всегда содержали большое количество «закодированных» текстов. Некоторое представление об этом может дать такой фрагмент:
Красавица прелестна,
розовой заре под стать, [Танцует] в сиянии ярком
величавой залы. Небесный двор, земные двери - стражи берегут. Ничто не поколеблет Чудесной башни твёрдые
опоры.
Одно из толкований этого древнего текста раскрывает его потенциальный смысл так: красавица — это уши, зала — горло, небесный двор — область между бровями, чудесная башня — сердце, а в целом речь идёт о циркуляции энергии в организме.
Изречения «Книги о Великом спокойствии» временами лишь пересказывают отдельные параграфы «Книги о Дао и Дэ», причём в некоторых случаях текст передан так, что смысл фрагмента совершенно меняется.
Так, в «Книге о Дао и Дэ» сказано: «Дао, которое может быть явлено как Дао (можно выразить в словах. — Прим. ред.), не есть постоянное Дао», а в «Книге о Великом спокойствии» можно прочесть: «Это говорит Дао, оно говорит в Книге, объявшей Небо и Землю... Да будут вовеки вечны и неизменны её слова». Новые комментаторы взяли на себя ответственность не просто изъяснять Дао, но заявили, что оно само пожелало выразить себя в словах нового канона.
Даосские школы различались по тому, текст какого свода они принимали в качестве основного. Так, школы, проповедовавшие искусство выплавления внутренней и внешней пилюли для достижения бессмертия, пользовались «Книгой Перемен» с комментариями.
Также они обращались к двум собраниям: «Книга Жёлтого двора -внутренний ландшафт» и «Книга Жёлтого двора — внешний ландшафт»
(под «ландшафтами» в даосских сводах имеются в виду небесный храм и храм внутренний, т. е. находящийся внутри человеческого тела).
ПЕРВЫЙ ПАНЬГУ
Первым родился Паньгу. Когда он умер, его тело претерпело превращения: дыхание стало ветром и облаками, голос — громом, левый глаз — Солнцем, правый — Луной, четыре конечности и пять частей тела — четырьмя странами света и пятью пиками, кровь потекла реками, жилы и мускулы легли земной поверхностью, плоть превратилась в почву, волосы головы стали звёздами, волосы тела — травой и деревьями, зубы и кости — драгоценными камнями, семя и мозг — дождём и озёрами.
( Из книги Юань Кэ «Мифы Древнего Китая» .)
СВЯЩЕННАЯ ГОРА
Гора Охотниц-прорицательниц находится на острове посреди Океанской реки. Там живут бессмертные. Вдыхают ветер, пьют росу, а зерном не питаются. Сердце у них — словно глубокий родник, тело — словно у девственницы. Неведомы им ни ласка, ни любовь, служат им святые и мудрецы. Не ведая ни страха, ни гнева, служат им искренне и верно; нет ни подачек, ни милостей, а у всех всего достаточно; не собирают, не накопляют, а недостатка не терпят. Там постоянно сменяют друг друга инь и ян, светят солнце и луна, следуют друг за другом четыре времени года, равномерно дует ветер и идёт дождь, рожают и выкармливают своевременно, урожай зерна всегда в изобилии, а почва не гибнет, не портится. Люди не знают ни зла, ни ранней смерти...
( Ле - цзы .)
МОРЕ ШИРОКО - ШИРОКО
Знаменитый поэт Бо Цзюйи писал: «Море широко-широко, бездонна его высота-глубина, бескрайни его берега. Там, в далёкой дали, где облачные приливы, где волны в тумане, рассказывают — есть три святые горы. На тех горах растёт трава бессмертия. Съешь её — отрастут крылья и станешь небожителем. Циньский император, ханьский государь поверили этим речам. Раз за разом слали они кудесников и магов на поиски чудесной травы.
С древних пор и доныне слава идёт о [волшебном острове] Пэнлай, но в туманных просторах так и не отыскалось то место.
Море широко-широко, ветер буйный бушует. Глаза проглядели пловцы — не видно острова Пэнлай. Не видно островов, и возвратиться не смеют: юные девы и отроки от времени обращаются в старцев.
Сюй Фу и Вэнь Чэн наговорили вздора, напрасны молитвы к Высшему Первоначалу, Великому Единому. Взгляни на вершины Ли-шань, на главу Маолин — лишь скорбный ветер колышет ползучие травы. К тому же в «Книге о Дао и Дэ» Владыка Сокровенного Начала и Совершенномудрый Предок в своих пяти тысячах слов не говорит о траве, не говорит о святых, не говорит, что однажды белым днём вознесёшься к синему небу».
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!