Кейт: Не могу. Я только что настроилась испробовать новую подводку на маме.
Уф. Ну конечно.
Как только эта мысль появляется у меня в голове, я чувствую себя, как настоящая сука. Когда-то мы с Кейт были не разлей вода, но где-то в начале школьного года наша дружба начала распадаться. Не знаю, дело ли в играх или макияже или чем-то еще, но все больше и больше складывается ощущение, что одна из нас постоянно занята чем-то еще.
Хотела бы я знать, как это исправить. Но если решение проблемы лежит в рыбьих чешуйках и полупрозрачной матрице на лице, этого не будет никогда.
Я вздыхаю, возвращаюсь к OtherLANDS и регистрируюсь не как админ, а как игрок. И тут же получаю приглашение вступить в команду от Итана_717.
Я улыбаюсь и надеваю игровую гарнитуру. Может быть, день и не будет потерян полностью.
Я понятия не имею, кто такой Итан в реальной жизни. Он в старшей школе, потому что в его профиле на 5Core указано, что он ходит в Олд Милл, но это вовсе не сужает круг. Итан может быть фейковым именем, но Итан_717 не совсем «вымышленный» ник, так что, может быть, и настоящее. В игре он сложен как воин, одет в черные доспехи и красный плащ. Маска скрывает нижнюю часть его лица, и у него два меча, излучающих электричество. Синее электричество вибрирует по стали, когда он использует их в битве – одна из моих лучших дизайнерских работ.
Он мало что знает обо мне, хотя он один из немногих людей, кому я рассказала, что создала OtherLANDS. Для всех остальных в игре и на 5Core я просто Azure M, еще один обычный игрок. И никто из них не может связать Azure M с Эммой Блю.
|
|
|
Как только мы оказываемся в одной команде, мы можем общаться друг с другом по гарнитуре.
– Привет, М, – говорит Итан. Его аватар машет рукой.
– Привет, Ит. – Я улыбаюсь чуть шире. У него приятный голос. Немного ниже, чем ожидалось, с небольшой хрипотцой. Это даже сексуально.
Окей, ладно, возможно я немного запала на Итана. Анимированные птички не летают вокруг моей головы, но все же.
Это нелепо. Олд Милл в сорока пяти минутах отсюда. Я понятия не имею, как он выглядит на самом деле. В конце концов, он может оказаться первогодком.
– Я собирался собрать еще парочку людей, – говорит он. – Готова к прохождению миссии?
Это еще одна вещь, которая сдерживает анимированных птичек в гнезде: хотя он забавный и милый, он всегда говорит только об игре.
Вздох.
– Конечно, – говорю я.
– Я собирался тебе сказать; у тебя есть пробел в графике эльфийского леса. Я пришлю тебе снимок на 5Core, когда мы закончим, чтобы ты могла это исправить.
– Мило. Спасибо.
Как я и сказала. Только игра. Только технические вопросы.
Что, в общем-то, нормально. Подозреваю, что должна быть благодарна уже за то, что Итан не поинтересовался размером моего лифчика.
|
|
|
Спустя мгновение имя еще одного игрока появляется в списке. GundarWez. Его профиль присоединяется к команде на экране. Он огромен и одет во все черное, что оказывается полной тратой всех настроек, на которые я потратила столько времени при разработке игры. Я никогда раньше с ним не играла.
– Привет, Gundar, – говорю я в микрофон.
– Привет, – говорит Итан.
– Привет, Azure. Привет, Итан.
Я подавляю смешок. После огромного профиля, я ожидала более низкого голоса. Голос Gundarа звучит так, будто ему девять лет.
Появляется еще один игрок. Его имя появляется в списке команды, и улыбка сползает с моего лица.
N1ghtmare. Мистер Ротовое Отверстие собственной персоной.
Его профиль женский, как же иначе. Груди настолько большие, насколько позволяют мои настройки – которые, к счастью, не слишком откровенны. Тонкая талия. Широкие бедра. Он выбрал одежду и цвет кожи одного бежевого оттенка, так что его аватар выглядит голым. Мне тут же хочется удалить этот цвет из настроек.
Я внутренне замираю где-то между отвращением и раздражением. Это кажется намеренным, но я не могу определить, как именно. Он не мог знать, что я в команде, пока Итан не добавил его.
Может быть, все обойдется. Я знаю много людей, которые пишут всякое в личных сообщениях, что они не станут говорить в микрофон.
|
|
|
– Извините, – говорит он, и его голос грубый и жесткий. На долю секунды мне кажется, что он действительно извиняется, но затем он произносит: – Я думал, это настоящая команда.
– Так и есть, – говорит Итан. – Нас четверо. Готов пробежаться по миссии...
– Нет. Пока не забанишь суку.
Очевидно, некоторые люди готовы произнести вещи в микрофон, которые никогда не стоит произносить вслух. Отвращение превращается в гнев... и унижение.
– Вперед. – Мой голос звучит ровно, хотя сердце скачет галопом у меня в груди. – Сам себя забань, Кошмарище. (прим. Nightmare – Кошмар)
– Ни за что. Я здесь, чтобы играть. Я просто не хочу играть с какой-то бешеной сучкой.
– Что ж, а я не хочу играть с придурком, – рявкаю я.
– Ребята, – говорит Итан. Он вздыхает. – В нашей команде ребенок.
– Я не ребенок! – восклицает Gundar.
Я морщусь. Я о нем забыла.
– Чувак, – говорит Nightmare. – Может ты ее удалишь? Она не может играть. Она нам всю миссию провалит.
– Чувак, – произносит Итан, его голос полон сухой насмешки, – она и создала эту игру.
Я снова морщусь. Я старалась никому этого не говорить.
– Поэтому-то она такой отстой?
|
|
|
– В чем твоя проблема? – резко спрашиваю я.
– Вы моя проблема, – отвечает Nightmare. – Тупые истеричные сучки, которые думают, что знают, как играть только потому, что взяли парочку уроков кодирования, но на самом деле полный отстой. А теперь захлопни свое ротовое отверстие или я выполню свое обещание и кое-что туда запихну....
Я резко захлопываю лэптоп. И сдираю с головы гарнитуру. Мое сердце бешено колотится. Глаза внезапно становятся горячими.
Мне это не в новинку. Я не должна расстраиваться.
Я хороша в этом. Я создала игру. Я знаю, на что способна.
«У тебя пробел в графике эльфийского леса».
Ладно, значит, она не идеальна. Но я могу это исправить. А что есть у этого Кошмарного типа? Чип на плече? Или уставшая правая рука?
Фу. Не могу поверить, что только что подумала об этом.
Когти скребут по двери моей спальни. Прежде, чем я успеваю подняться, чтобы ее открыть, Техас, моя золотистая лабрадорша, открывает дверь мордой. Она вся состоит из завитушек и сопящего носа, который тычется мне в ладони.
Звучит ужасно мило, но на самом деле, таким образом, она дает понять, что ей пора выйти.
Хорошо. Мне нужно отвлечься. Я запираю компьютер, запихиваю телефон в карман и спешу вниз по ступеням.
Везде включен свет, но поблизости никого нет. Техас скачет вверх-вниз на передних лапах, нетерпеливо поглядывая на заднюю дверь.
Я хватаю ее ошейник и вглядываюсь в темноту. Мама стоит на заднем дворе с бокалом вина в руке. На ней темные джинсы и короткая куртка, волосы забраны в конский хвост. Никакого макияжа. Она считает это пустой тратой времени. Она кардиолог-педиатор, так что можно подумать, что она прямо таки излучает сочувствие и сострадание, но, возможно, она полностью растрачивает их на работе. Здесь же она зажата и критична.
В сравнении с ней, отец выглядит как наркоман. Он не брился несколько дней, на нем толстовка на молнии и джинсы. Он растянулся в одном из кресел фирмы Адирондак с ноутбуком на коленях. Рядом с ним на земле стоит открытая бутылка пива.
Свет от костра отражается на обоих. Я не слышу, что они оба говорят, но, учитывая их раздраженные лица, я готова поставить деньги на то, что мама читает отцу нотации.
До меня доносится обрывок фразы.
–...не нравится влияние, которое это оказывает на Эмму.
Игры. Она жалуется на компьютерные игры. Как обычно.
Она замечает меня, и ее лицо принимает раздраженное выражение.
– Это личный разговор, – кричит она.
Это первые слова, которые мама говорит мне за весь день.
Я приоткрываю дверь на пару дюймов.
– Собаке нужно выйти.
– Так выведи ее. – Как будто я и так не собиралась этого сделать. Она отпивает глоток вина. – Тебе иногда нужно выходить из своей комнаты. Проводить немного времени в реальном мире.
Это камень в огород моего отца. Он прожигает жизнь, прикованный к компьютеру, живя в потусторонних реалиях. Он разработчик видеоигр.
Яблоко от яблони. Да, да, намек ясен.
Можно представить, как это радует мою маму-доктора, которая, я уверена, предполагала, что я возглавлю институт Джона Хопкинса по клиническим исследованиям, как только мне исполнится двадцать пять. Она бы и слова не сказала, запрись я в своей комнате с учебником по биологии.
Отец вздыхает и проводит рукой по лицу.
– Оставь ее в покое, Катарина.
– Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты поддержал меня в этом, Том. – Длинная пауза. – Если только ты не очень занят своей игрой.
Я закрываю дверь. Мне не нужно слышать остальную часть их перепалки. Я практически сама могла бы написать их диалог.
Никто в этом доме никогда бы не произнес «ротовое отверстие», но оборот практически тот же.
Со вздохом я хватаю собачий поводок и направляюсь к передней двери.
Глава 2
Рев
«С днем рождения, Сын.
Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой
Роберт.Эллис@ speedmail . com »
Записка была в почтовом ящике. Конверт адресован мне.
Не мне сегодняшнему. Он никогда не звал меня Ревом Флетчером. Он, вероятно, даже не знает, что это мое имя.
Это адресовано тому мне, каким я был десять лет назад. Обратного адреса нет, но на почтовой марке указан Аннаполис.
Я не могу дышать. Я чувствую себя застигнутым врасплох, как будто снайпер держит меня на прицеле. Я жду, когда в затылок мне ударит пуля.
Нелепо. Я стою на тротуаре посреди пригорода. Сейчас март. В воздухе висит прохлада, вдалеке садится солнце. Две девочки в возрасте начальных классов катаются на велосипедах по дороге, напевая и смеясь.
Моему отцу не нужна пуля. Этого письма достаточно.
Десять лет назад ему так же не нужна была пуля.
Иногда мне хотелось бы, чтобы у него было оружие. Пуля сделала бы сове дело быстро.
Он знает мой адрес. Он здесь? Он может быть здесь? Загораются уличные фонари, и я снова оглядываю улицу.
Никого здесь нет. Только я и эти девочки, которые теперь выписывают ленивые восьмерки.
Когда меня только забрали у отца, я не мог спать месяцами. Я лежал в кровати и ждал, что он схватит меня в темноте. Что он станет трясти меня или ударит, или обожжет и начнет обвинять меня. Когда же я мог заснуть, мне снилось, как это происходит.
Я чувствую себя так, будто прямо сейчас вижу кошмар. Или у меня паническая атака. Остальная часть письма смята у меня в руках.
Мне нужно избавиться от него.
Прежде, чем успеваю подумать об этом, я оказываюсь на заднем дворе. Пламя пожирает небольшую кучку ароматных палочек и листьев в маминой ароматической миске. Дым извивается в воздухе, неся с собой сочный, сладкий аромат, который напоминает мне об осени. Я держу конверт над миской, и язычок пламени тянется к нему.
На ощупь бумага мягкая, будто ее складывали и разворачивали бесчисленное количество раз, сначала втрое, а потом пополам. Складки настолько хлипкие, что кажется будто бумага вот – вот порвется, если я не буду осторожен. Как будто он написал это много лет назад, но ждал до сегодняшнего дня, чтобы отправить письмо.
«С днем рождения, Сын».
Мне исполнилось восемнадцать три недели назад.
У бумаги знакомый запах, что-то вроде одеколона или лосьона после бритья, который воскрешает старые воспоминания и зарывает нож напряжения прямо между лопаток.
«Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Слова мне также знакомы, будто десять лет не отделяют меня от того последнего раза, когда он говорил их мне вслух.
Мне хочется полностью запихнуть руку в миску с огнем.
Затем я вспоминаю о том, что мой отец проделывал со мной, и осознаю, что засунуть руку в миску с огнем, вероятно, именно то, что заставило бы моего отца гордиться мной.
В моем подсознании продолжает вспыхивать адрес электронной почты, словно неисправный неоновый знак.
Роберт.Эллис@speedmal.com
Роберт.
Эллис.
Роберт Эллис.
Огонь начинает разгораться. Бумага начинает исчезать и развеиваться.
Сдавленный хрип срывается из моего горла.
Бумага оказывается на земле, прежде чем я осознаю, что уронил ее, и моя нога топчет пламя. Только край письма обгорел. Остальное осталось нетронутым.
Я отбрасываю назад капюшон толстовки и провожу руками по волосам. Пряди путаются между моих дрожащих пальцев. В груди болит. Я дышу так, словно пробежал пару миль.
«Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Ненавижу ту часть себя, которая хочет этого. Нуждается в этом. Я не видел его десять лет, и одна маленькая записка заставила меня жаждать его одобрения.
– Рев?
Мое сердце едва не взрывается. К счастью, у меня остро-отточеные рефлексы. Я переворачиваю миску одной ногой, а другой наступаю на письмо.
– Что?
Слово выходит больше похожим на предупреждение, чем на вопрос. Звучит так, будто я рехнулся.
Джефф Флетчер, мой папа – не отец – стоит у задней двери, таращась на меня.
– Что ты делаешь?
– Школьный проект. – Очевидно, что я лгу. Одно небольшое письмо затянуло меня в паутину лжи.
Он разглядывает меня с откровенным беспокойством и выходит на крыльцо.
– У тебя все в порядке?
– Ага. В порядке.
Звучит совсем не убедительно, а Джефф вовсе не идиот. Он подходит к краю крыльца и смотрит на меня сверху вниз. На нем бледно-розовая рубашка – поло и брюки цвета хаки – его одежда учителя. В прошлом году ему исполнилось пятьдесят, но при взгляде на него этого не скажешь. Он остается в форме, и он выше шести футов. Когда мне было семь лет, когда социальная работница впервые привела меня сюда, я жутко его испугался.
– Эй. – Теперь его темные глаза полны тревоги. – Что происходит?
Мои мысли – спутанный клубок.
Я должен сойти с письма, поднять его и протянуть ему. Он смог бы от него избавиться.
Я думаю о своем отце. «Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Я почти дрожу от внутреннего конфликта. Я не хочу, чтобы Джефф знал об этом.
Джефф. Не папа. Мой отец уже имеет надо мной власть, а это письмо находилось в моем распоряжении всего пятнадцать минут. Теперь, когда я солгал, мне придется продолжать врать.
Мне не нравится это чувство.
Я не могу смотреть на Джеффа.
– Я же сказал, что я в порядке.
– Ты не выглядишь так, будто у тебя все в порядке.
– Я в порядке. – Мой голос грубый, почти что рык. – Ладно?
– Что-то случилось?
– Нет. – Мои ногти впиваются в ладони, а сердце колотится так, будто пытается сбежать от чего-то.
– Рев...
Наконец я поднимаю голову.
– Может, просто отстанешь?
Он ждет какое-то время, и очень долгий момент мой гнев повисает в воздухе между нами.
– Почему бы тебе не зайти в дом и не поговорить со мной? – Его голос спокойный и мягкий. Джефф просто само спокойствие. Это делает его отличным приемным родителем. И отличным отцом. – Становится поздно. Я собираюсь приготовить ужин, чтобы мы смогли поесть, когда вернется мама.
– Я пойду к Деклану.
Я ожидаю, что он откажет. Я даже не осознаю, как сильно хочу, чтобы он отказал мне, пока он не говорит:
– Хорошо.
Это не совсем отказ, но почему– То кажется таковым. Внезапно мне хочется умолять его простить меня. За ложь, за гнев, за то, что покрываю отца.
Но не могу. Я снова натягиваю капюшон и позволяю волосам скрыть мое лицо. В голосе звучит раскаяние:
– Сперва, я уберу тут.
Долгий момент он молчит, и я поднимаю миску с земли, запихивая в нее обгоревшие обрывки, продолжая придавливать ногой письмо. Мои движения скованные и резкие. Я все еще не могу посмотреть на него.
– Спасибо, – говорит Джефф. – Не слишком поздно, ладно?
– Ага. – Я верчу миску в руках и таращусь на ее край. Ветер треплет капюшон моей толстовки, но он продолжает скрывать мое лицо. – Прости.
Джефф не отвечает, и нервное напряжение давит мне на плечи. Я рискую поднять взгляд. На крыльце его нет.
Затем я слышу как отъезжает в сторону стеклянная дверь. Он меня даже не слышал. Он вынулся внутрь, оставив меня здесь наедине с моей проблемой.
* * *
Моего лучшего друга нет дома.
Я прождал возле его дома в тени, будто какой-то преступник, сидя на бордюре в заднем углу подъездной дороги дома Деклана. Прохлада в воздухе не беспокоила меня до того, но теперь пронизывает до костей, примораживая к месту.
Свет пробивается из окон его кухни, и я вижу, как в доме туда – сюда ходят его мама и отчим. Они бы пригласили меня зайти, если бы знали, что я сижу тут, но мой мозг переполнен паникой и нерешительностью. Я вынимаю телефон и посылаю ему сообщение.
Рев: Ты работаешь?
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 125; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!