Глава 9. Практические аспекты устройства мистерии
Ты блестящий теоретик, Вадим, твои тезисы мы прибили к нашим сердцам, – но как доходит до дела, ты говно говном!
Мистерии – трудное дело. Структурированные группы по сравнению с ними – детский сад. Как хорошо написала участница нескольких мистерий Лена Прудиус, «…конечно, такой стиль работы не предназначен для беспомощной жертвы обстоятельств… Мистерия – это, выражаясь языком туристов, не «единичка» или «двойка» по хорошо утоптанной местности, а, скорее, высококатегорийный поход типа «пятерки» или даже экспедиция в практически неисследованные районы своей души ». Мой опыт прошедших лет мне кажется ценным для собратьев и последователей, тех, кто – всё равно ведь бредут и будут дальше брести – по тем же дорогам налаживания контактов с божествами.
Вот поэтому я вставляю сейчас сюда главу о том, на что обязательно стоит обратить внимание чисто практически. Или о том, что для меня, как для практика, составляет необходимую ткань процесса (не столь необходимую, как то, что описывалось в третьей главе об «атрибутике», но все же).
Возвращение к природе
Там птичье пение не молкнет ни ночью, ни днем, там ни зимой, ни летом не отцветает жасмин…
Красота окутывает мой взгляд. Выбраться из нее невозможно. Вот дверь, она прекрасна. Она состоит из разных плоскостей; в одних она тяжела и неприступна, это камень, непроглядное вещество; в других (в двух других) – она легка почти как ресница. Она распахивается и легонько приплясывает. За ней идет деревянная стена – о, эти узоры, взявшиеся ниоткуда!
|
|
|
Каждая точка сияет красотой.
Посреди десяти тысяч точек я уже не глаза и внимательный механизм, а пленник, пронзенный десятью тысяч стрел, которому стрелы заменили тело.
Зверь, узнающий во мне красоту, урчит и облизывается. Он поймал хорошую добычу; он славно пирует. На стене картинка, на ней солнечные блики – как горсть орехов, брошенных на торт без счета.
Пение, пение, бесконечная осанна, мир создан на славу…
И пока не проснется другой зверь посреди меня, взгляду не выбраться из красоты, как солнечным бликам – из лучей, танцующих по земле.
Этим слегка поэтическим текстом автор хотел сказать… Ничего особенно он не хотел сказать. Просто раз уж написал, жалко выкинуть.
Еще у древних греков мир был ощутимо разделен на «город» и «дикую природу». Точно так же делят мир индейцы и папуасы. Есть «обитаемое место», обнесенное если не каменной стеной, то протоптанной тропинкой, – и есть «чаща», «поле», все те бесконечные для изначального человека места, где царит природа, а человеческие законы действуют слабо и только совсем близко к человеческому телу.
|
|
|
Это одни из базовых символических пространств: «город» и «природа», которые «задают сцену» законам и сюжетике.
Так вот: мистерия происходит на природе.
В самом простом смысле это означает то, что делать ее гораздо лучше подальше от цивилизованных мест, чем я обычно и занимаюсь. Когда я говорю «на природе», я не имею в виду особые туристские красоты. Я имею в виду тот мир, который создал Бог: каменистые пустыни, леса, реки всякие и т.п. Которых на свете становится быстро все меньше и меньше. Но на мое поколение еще достаточно.
«Возвращение к природе» – тема как бы очень простая, да вот и достаточно сложная. «Эдак простой турпоход, по-твоему, – мистерия», – мне не раз писали и говорили. «Простой турпоход» совсем не прост и совсем не так уж часто происходит. «Возвращение к природе» – это убирание границ между «диким миром» и собой, и когда человек приезжает в самое сердце гор на джипе, жжет в мангале угли из супермаркета и так далее (образный ряд слишком понятен), он отделен от «природы» примерно так же, как в сердцевине города.
Это и древние греки понимали.
Нужно лечь пузом в траву и долго-долго смотреть на муравья… Нужно, чтоб не работал мобильник. Очень полезно подрожать от холода и ветра. Услышать близко вой койота – отдельная удача.
|
|
|
Я очень горжусь теми самыми простыми случаями на своих группах, когда люди разговаривали с травой (не в виде упражнения, хотя такие задания я тоже иногда давал), влюблялись в шалфей, братались с ящерицами. Я на «обратной связи» слышать об этом ничего особенно не хочу – потому что тут рассказывать не о чем. Природа в основном невербальна, и кто про нее много болтает – тот почти наверняка «фрайерок» «не в теме».
«Возвращение к природе» указывает на ту сказку, что мы из природы «вышли», и она – наше родимое, изначальное, первичное. Это верно в разных смыслах, в том числе в отношении нашей собственной природы. Есть одна фраза, которую я много раз повторял: «Природа внешняя и природа внутренняя – одно и то же». Потому когда человек открывается в одну сторону, происходит открытие и в «другую». Как говорится в анекдоте, «чисто аутоматически».
Собственная же природа – это что угодно, что существует в человеке само по себе, без воспитания, давления и принуждения. Пожрать, поспать, ковыряться в носу, разглядывать лица и гениталии и так далее. Базовые инстинкты, любые эмоции- в их стихию мы «возвращаемся». Кто-то идет туда как хитрый аквалангист, надеясь выудить что-то ценное для стола и прочего «эго». А кто-то возвращается туда как домой, расслабленно опускается на пол и счастлив просто так, как в доме, где его любили и продолжают любить, несмотря на все его «выходы» и «выходки».
|
|
|
Моя подруга рассказывала, как на следующий день после грибного трипа впервые (в двадцать с чем-то лет) увидела, что на всех деревьях все листья разные, и несколько дней ходила, ошарашенная, и все смотрела на деревья, сколько на них листьев (оказывается, ужасно много!) и какие они все разные и безумно красивые. Когда она рассказала мне об этом, она грустно добавила: «Какие мы тупые! Нам действительно надо есть грибы, раз мы таких простых вещей не видим».
Я два раза за прошлые годы проводил «Первобытные мистерии». Мы просто выходили в Крымские горы с минимумом вещей и жили там «первобытной жизнью». Разговаривать почти весь день было запрещено – ну, то есть звуки, возгласы, мычание – ОК, а словами – только по полчаса утром и вечером у костра. Никаких задач не стояло перед нами – ну разве что найти приличное место для ночевки, поесть что-нибудь повкуснее из одного котелка самодельными ложками и чашками (в дело шла обожженная в костре глина или грибы-трутовики с выпотрошенной сердцевиной; ну, и конечно, палочки). Мы кочевали с места на место подобно стаду обезьян. Много лежали. Много смеялись. Делали что хотели – большая часть «упражнений» состояла в выполнении желаний, медитациях и играх. Ничего особенного не произошло ни на той группе, ни на той. На первой даже когда мы съели грибы, мы все заснули и спокойно проспали всю ночь – уникальный эффект на моей памяти.
Так вот я вам скажу – я вспоминаю это время как островки счастья и кайфа в своей в общем-то и так негрустной жизни.
Ничего не надо, никакой психотерапии. Человек должен жить лениво и на природе; и с такими как он; и делать что хочет. «Ничего на свете лучше нету» – да и быть не должно.
Психоактивные вещества
Мы не можем ждать милостей от природы. А чтобы взять их у нее, надо, разумеется, знать их точные рецепты; я, если хотите, дам вам эти рецепты.
Даже если вы и не являетесь поклонниками введения в физическое тело инородных психоактивных веществ (алкоголя, травы, грибов и так далее), вам придется учитывать глубоко укорененное в человечестве сие пристрастие. Другими словами, если вы будете устраивать действа, подобные мистериям, вам нужно так или иначе определить степень присутствия таких веществ – в общем виде, если их не принесет ведущий, их принесут участники. Я устраивал группы с веществами, без веществ и с запретом на вещества, и немного знаю, о чем говорю.
О психотерапии с помощью «энтеогенов» (изменяющих состояние сознания веществ) надо бы написать отдельную книгу «российского разлива», но сейчас я ограничусь короткой главой. (Замечу, что одну такую книгу «Психогенные грибы» я четыре года назад выпустил, но конкретно психотерапии там отведена только одна глава.)
Само слово «энтеогены», пришедшее на смену «психеделикам», означает «приводящее к божеству».
В главе про Диониса я писал про мифологическую значимость «вина» для встречи человека с божественным духом. На разных континентах и в разные времена «вино» использовали разное («сому» в древней Индии, аяхуаску в джунглях Амазонки, мухоморы на европейском и азиатском Севере и так далее), но смысл в основном вкладывался одинаковый: человеку полезно (или даже необходимо) для общения с «высшими силами» получить заряд чего-то, изменяющего привычный ход его мышления на физиологическом уровне.
Слово «наркотики» является жупелом в нынешней культуре, разделяющим общество на разные фракции с очень агрессивным отношением друг к другу. С этим словом обычно связано очень много эмоций, но крайнее мало понимания сути дела. Одно из главных мало осознаваемых вещей – что слово «наркотики» являются очень грубой и малоосмысленной генерализацией. Попросту говоря, в одно понятие оказались сваленными вещества и растения совершенно разного действия. Поэтому буквальной расшифровке это понятие поддается с трудом. Но мы попробуем.
С юридической точки зрения, под наркотиками понимаются вещества, запрещенные к употреблению «неуполномоченными» лицами. Это достаточно понятно.
С точки зрения физиологической, наркотиками надлежит называть вещества, вызывающие физическое привыкание, то есть те, прием которых становится навязчиво необходимым. Тут уже большой простор для путаницы, потому что с одной стороны, многие (самые важные для мистерий) растения и вещества никакого физиологического привыкания не вызывают, что хорошо изучено и документировано (ЛСД, псилоцибиновые грибы, кактус пейот, аяхуаска и т.п.). С другой стороны, есть очень активно используемые в медицине «легальные» вещества, которые как раз привыкание вызывают – например, антидепрессанты, а также, немного в другом смысле, лекарства типа инсулиновых препаратов для диабетиков.
С биохимической точки зрения, «наркотики» распадаются на совершенно непохожие классы веществ. Что важнее, и их действие на организм и психику совершенно разное. Есть вещества морфинового ряда (героин, опиум, кодеин), которые успокаивают и расслабляют; есть вещества типа амфетаминов, которые стимулируют нервную систему; есть вещества, которые на «активность» не действуют или действуют непредсказуемо (кетамин, псилоцибин и пр.) Трудно понять, на самом деле, что же означает это слово «наркотики» в контексте влияния на нервную систему. Конечно же, гораздо адекватнее говорить о разных классах веществ, как, собственно, это и делают все понимающие люди, а не сваливать в один котел «слабительное и снотворное».
Я не буду подробно описывать здесь эти вещества, потому что эта информация легко доступна и слишком объемна. Я хочу только рассказать об общих принципах применения психоактивных веществ в мистериальных действах.
***
А сколько неизвестности таят в себе другие сферы человеческой жизни! Вот представьте себе, к примеру: один день с утра до вечера вы пьете исключительно белую водку, и ничего больше, а на другой день – исключительно красные вина. В первый день вы к полуночи становитесь как одержимый. Вы к полуночи такой пламенный, что через вас девушки могут прыгать в ночь на Ивана Купалу. И ясное дело, они все-таки допрыгаются, если вы с утра до ночи пили исключительно белую водку. А если вы с утра до ночи пили только крепленые красные вина? Да девушки через вас и прыгать не станут в ночь на Ивана Купалу. Даже наоборот, сядет девушка в ночь на Ивана Купалу, а вы через нее и перепрыгнуть не сумеете, не то что другое чего. Конечно, при условии, что вы с утра до вечера пили только красное!..
Мало того, что разные вещества вызывают разные эффекты – на самом деле, одни и те же вещества могут вызывать эффекты совершенно различные. В цитате из Венички наверху речь идет, в биохимическом смысле, об одном и том же психоактивном веществе: этиловом спирте. В самом начале использования психоактивных веществ в психиатрии Запада стало ясно, что состояние человека зависит не только и не столько от принимаемого вещества, сколько от «set and setting», «установки и окружения». Эти слова, «set andsetting», стали нарицательными в подобного рода делах.
Что имеется в виду? Всего только та элементарная мысль, что человек является существом целостным и многомерным, и что на него оказывает влияние не только биохимия вводимых прелестей, но и место, где он их вводит, окружение (с кем он их вводит) и – по-моему, самое главное – то, как человек представляет себе смысл процедуры.
Я позволю себе привести маленькую цитату из своей книги о грибах:
«Я вам расскажу сейчас, как можно мыть посуду. Можно мыть посуду в солдатской столовой какой-нибудь советской армии: горячий пар, жир, хреново. Можно мыть посуду в родительском доме, куда вернулся после долгой разлуки, и это ласкает руки, и глаз, и уши. Можно мыть посуду в монастыре, куда пустили пожить на несколько дней, и это правильное, спокойное дело, и даже просто блаженство. Можно мыть посуду, которую оставили твой муж и его любовница, не про нас будь сказано…
Но это может быть одна и та же посуда!
То есть действия, одинаковые в материальном, "реальном" пространстве, могут быть абсолютно различными в пространстве смысловом. И соответственно давать разные эмоции, разное кровяное давление, очень разные – потом – воспоминания.
Что же такое смысловое пространство? Это так просто, что непонятно, как объяснить. По-моему, проще всего это сформулировать как включенность в историю. То есть все эти мойщики посуды включены в разные истории. Солдата заставили, он – раб, роль простая и грустная. Вернувшийся блудный сын – ну, это прекрасная история, он моет посуду как победитель, и ему приличествует легкая регрессия, ностальгия, умиление. В монастыре это – часть практики, ведущей тебя к Богу, смыкающаяся с молитвой; ты идешь выше, возвеличиваешься – или можно сказать наоборот – утверждаешь дело Божье, пытаясь влиться в Его волю, забывая ничтожную свою.
Есть разные истории, понимаете? И в каждой истории есть свой смысловой центр, и есть полуразмытая периферия, и есть дальние просторы бессмысленности. Когда Герда идет искать Кая, бессмысленно звать ее замуж. Это после, это – в другой истории. В этой ей надо дать теплые сапожки, или сбить ее с пути – и то, и другое имеет смысл! Помните, опоенной Герде в саду у одной старушки цветы рассказывают каждый свою историю – но ни в одной из них нет ни слова про Кая! Он а убегает от них, и вполне вероятно, что вы даже не помните этого эпизода, а ведь это целая глава в сказке!
Смысловое пространство образуется из самого сока событий. Это векторы смысла, вдоль которых дела делаются хорошо и с любовью, а против которых и вкривь получается одна херня и солдатская столовая, где даже алюминиевые подносы сочатся ненавистью и унижением.
Так вот: то, что показывают грибы, – оно галлюцинаторно в пространстве внешнем, в смысле – иллюзорно, «не реально», но это как раз потому, что они напрямую транслируют картины из пространства смыслового».
Итак, главный тезис того, что я хочу сказать: важно не что вы принимаете, а как вы это делаете. Чистый человек остается чистым, пьет он водку, курит траву или сидит «трезвый». Одно и то же вещество может привести к совершенно разным вещам; с разными веществами можно достичь одного и того же. Я постепенно перестаю обращать много внимания, что именно человек «употребил» и сколько; я смотрю на то, что он делает. А избыточное такое внимание мне кажется верным признаком «наркоманского подхода», когда веществ много, а толку мало.
«Толк» же, конечно, очень зависит от принятой мифологии. В «психотерапевтической» парадигме ценно, чтобы произошло что-то новое, чтобы человек сделал что-то отличное от своей обыденной (обычно проблематичной) рутины. Здесь практически любое непривычное вещество может хорошо помочь, приведя человека в непривычное состояние (в алкоголической культуре это вполне может быть марихуана, например). Но «измененка» не является самоцелью – и хороший ведущий вполне может идти дальше. Множество терапевтов отмечало, как легко и глубоко делается психоанализ после приема грибов или ЛСД. Я так же люблю это делать; марихуана тоже обычно вполне подходит для этого.
Причем – опять же, в рамках такого «толка» – неважно, хорошо при этом человеку эмоционально или же наоборот. Если мы добиваемся терапевтических целей, то «bad trip» (так называются эмоционально болезненные и трудные состояния после приема веществ) часто потенциально еще лучше, чем «good one», потому что впрямую толкает человека к наиболее актуальной проблематике. Примеров в моей практике множество. Одной из стандартных тем является «измена» для травяных новичков, когда человек до ужаса боится непонятно чего; если подтолкнуть его посмотреть на корни страха, это обычно оказывается страх «бесконтрольности» – когда человек ужасается просто расслабиться в смысле снять «умственный» контроль над телом и поступками. Основополагающей фантазией является то, что если убрать контроль, то он (она) сразу начнет делать что-то невообразимо ужасное – трахаться со всеми присутствующими, совершить самоубийство или рассказать жене о любовнице. Когда эти страхи «локализуются», то есть человек осознает и продумывает их конкретно, они обычно «растворяются» – или указывают на конкретную реальную проблематику, которой тогда можно заняться.
В терапевтической же парадигме очень полезно такое воздействие веществ (особенно марихуаны и МДМА, «Экстази»), как облегчение общения, искренность, открытость высказывания и восприятия. «Вести» группу в таком состоянии, кстати, реально трудно, для этого надо быть опытным «психонавтом», но и отдаться на естественное течение вполне хорошо. В худшем случае будет много болтовни; но для многих людей, долгое время закрытых от общения, это может быть очень и очень полезно.
Вообще удовольствие и наслаждение очень редко являются ценностями для людей. Это поразительно, с определенной точки зрения, но это так. В сказках, которые люди сочиняют, это часто хорошо видно. «Удовольствие? Наслаждение? А смысл?» То, что смысл может находиться в удовольствии – как конечной смыслопоглощающей инстанции – для одних людей является самоочевидным, для других трудно доказуемо и еще труднее принимаемо. Первые, конечно, обычно моложе, вторые постарше.
Смешивать эти две «категории», кстати, мне кажется очень полезным и взаимообогащающим делом. Группы, на которых собирается только «золотая молодежь», часто грешат поверхностностью и неспособностью видеть «сильные темы» (наподобие болезней, смерти, времени, семейных сценариев и т.п.), перед которыми все или почти все заранее пасуют. Группы из людей около-пожилых, особенно в Совке, грешат излишней печалью, пассивностью, другими словами – депрессией и малоподвижностью. Смешанные группы часто сами собой устраиваются так, что и те, и другие крайности легко избегаются.
Возвращаясь к веществам, я могу сказать, что некоторой моей специализацией (чисто по факту, я вроде бы к этому не стремился) является Первый Раз для людей Постарше. Тоже пробивание целочки пробуждение спящих красавиц определенного рода. С гордостью могу сказать, что среди многих людей старше меня (в том числе прилично старше), которых я впервые накормил грибами, не было ни одного реального «бэд-трипа», и почти всем было хорошо.
Сюда уже давно просятся истории; приведу-ка я просто отчет о грибном трипе подобного «неофита» (новичка), взрослой женщины, который проходил на моей «Первобытной мистерии».
«Съев грибы, я почувствовала беспричинное веселье и начала хохотать, разглядывая окружающих. Их вид представлялся чрезвычайно комичным. У М. на лбу возникли рожки, и свет свечи отбрасывал на стену его вытянутую и колеблющуюся рогатую же тень. Но главное было не это. Я посмотрела ему в глаза, и мой взгляд попал куда-то очень глубоко, в самую его сущность. Некоторое время мы так глубоко вглядывались друг в друга, и это было естественно и хорошо, хотя в обычных условиях длительный взгляд в глаза другого для меня почти невозможен.
Потом я прикрыла глаза, и тут пошли яркие картинки – всякие маленькие и страхолюдные существа с фантастической внешностью выглядывали из пестроты красок и форм. Это было так неожиданно, что захватило дух, и с ойканьем я открыла глаза, чтобы не видеть картинок. И, действительно, морок прошел. Снова передо мной была комната и люди, которые искали себе удобное место для трипа. Я тоже устроилась на удобной кровати и укрылась. Еще несколько раз я закрывала глаза, и тут же их открывала. Маленькие существа (и их было так много, как будто пчелы вылетали из своих сот) звали меня за собой, в свою страну – и мне было до головокружения страшно и вместе с тем очень хотелось пойти за ними. Я знала, что сейчас все зависит от моего решения. Захочу остаться в реальности – и останусь, пойду за ними – будь что будет. И я пошла за ними. Страх быстро прошел. Стала поражать невероятная красота всего окружающего, представляющая мелькание и переливание всевозможных ярких цветов и форм, необыкновенные цветы и множество странных, причудливых маленьких существ. Я с ними была будто под землей, и постепенно ландшафт начал меняться. Вокруг меня было сплошное текучее движение змеевидных тел. Или корней – я не знала, но поражала плавная переливчатость, мягкость и грациозность этого движения. Это было просто множество тел, ни одной головы я не видела. Затем все вокруг оделось в какую-то сеть, которая напоминала не то соты, не то змеиную кожу, и это видение осталось очень стойким – до самого утра. Постепенно я ощущала себя все более растворяющейся в окружающем мире, как будто я становилась маленькой частицей почвы и струилась вместе с остальными частицами в чудесных медленных потоках подземной жизни. Я входила в корневую систему – неважно чего, я этого не знала, но мое бытие было очень важным и очень интересным для меня.
Время от времени я включалась в реальность и видела Л., которая стонала и металась в своем мешке. «Мается женщина», – подумалось как-то равнодушно и отстраненно. Она была далеко от меня, вообще в другом мире, где кипели страсти, где уже возникла половая дифференциация. А в моем мире первобытная протоплазма в своей досексуальной фазе развития девственно и целомудренно, даже не подозревая об этом, тихо и незаметно, непрерывно совершала труд-наслаждение от медленного перемещения-перемешивания.
Подошел М. и тронул меня (видимо, желая убедиться, что я не сплю). Я почувствовала внутренний протест и нежелание общаться, оттолкнула его руку. Вернулась в свой подземный мир. Из явлений реального мира я лучше всего ощущала свою голову, ставшую очень большой. Я завесилась вся распущенными волосами и перебирала их очень медленно, ощущая голову, как остров контакта с реальностью. Тела я практически не чувствовала и не могла пошевелиться. Оно как бы перестало существовать и уж, во всяком случае, перестало мне подчиняться. Утром я почувствовала наполняющийся мочевой пузырь и вяло подумала, что надо бы встать, но не могла пошевелиться. Под утро краски внутреннего мира стали блекнуть, как будто там опускались сумерки. Змеиная сеть была всюду, куда бы я не направила свои глаза, но появилось еще кое-что новенькое. При звуке женского голоса перед глазами начал расцветать цветок дивной красоты. Он на глазах рождался, рос, расцветал и как бы танцевал в такт звукам голоса. Когда ко мне подошел М. и заговорил со мной, этого не было. Потом заговорила что-то С. – и снова прекрасный цветок возник в своем танце.
Когда я все-таки овладела своим телом и встала, вышла на улицу, мне показалось, что я впервые вижу такие деревья, листья, невероятно четкие, какие-то поражающие своей ясностью и необыкновенностью, как будто видимые насквозь. Вернувшись на свое место, я еще некоторое время скользила из реальности в грезу и обратно. Утро разогнало остатки морока, оставив удивление и восторг перед пережитым. Как потом оказалось, у всех были разные переживания, двое вообще пошли гулять, по-видимому, вполне владея своими телами. Я подумала, что, может, они не решились принять приглашение их подземного или иного мира?
В этом, довольно обычном для грибных трипов, примере, видно, что «вещества» имеют тенденцию показывать человеку вещи, довольно далекие от его привычного круга интересов и символов. В этом и сильная, и опасная сторона дела. Опасность, в сущности, заключается просто в том, что переживания и видения в «трипе» могут никак не «зацепиться» с обыденным опытом, то есть оказаться бессмысленными на обычном плане реальности. Это не то чтобы реально опасно; скажем так, это вероятность не «минуса», но «нуля». (Но если считать «минусом» нагрузки на психику и физиологию, не шибко естественные «удары по мозгам», то и «ноль» нехорош). Разные вещества «грешат» этим больше или меньше – грибы, например, очень часто дают переживания совершенно актуальные и важные для конкретного человека в его конкретной жизни; кетамин или опиаты гораздо чаще дают «улеты» далеко и «в никуда».
Чтобы скомпенсировать эту особенность, обязательно – это мне кажется реально обязательной частью процесса – делать «подведение итогов» в трезвом состоянии. Я считаю эту часть настолько важной, что специально оставляю на нее в норме целый день – после «центральной ночи», когда могут применяться вещества. На Элевсинских мистериях, я читал, был один такой процесс, называвшийся «Трон Мнемозины», когда каждого «миста» допрашивали по одному, что он видел и что понял (Мнемозина – муза памяти). Эти вещи, на самом деле, очень близки – увидел, понял, запомнил; в реальности они образуют некий конгломерат: что понял – то и запомнил, что помнишь – то и видел; и так далее. Собрать воедино эти видения и понимания, самые тривиальные и самые причудливые, и попробовать понять их отношение к «реальной» жизни – вот смысл финального «круга», который на моих группах иногда занимает много часов.
Важность веществ, изменяющих состояние сознания, сильно преувеличивается, на мой взгляд. Я много наблюдаю в жизни и людей, «квасящих» постоянно, и людей, которые в рот ничего и никогда не берут. В моем видении, это в основном одинаковые люди, живущие в кругах одних и тех же сюжетов и проблем. Эти вещества являются очень сильным инструментом для большинства психотерапевтических процессов, но используются так они очень и очень редко. Они не обязательны для мистерий, хотя при «умном» использовании дают огромные возможности.
Личность ведущего
И вот тут-то меня озарило: да ты просто бестолочь, Веничка, ты круглый дурак; вспомни, ты читал у какого-то мудреца, что господь бог заботится только о судьбе принцев, предоставляя о судьбе народов заботиться принцам. А ведь ты бригадир и, стало быть, "маленький принц".
Я, вероятно, очень переоцениваю эту пресловутую личность.
Потому что мне кажется, что в условиях такой мифологической неразберихи, как в мистерии и в психотерапии на сегодня, личность ведущего является принципиально важным и очень многое определяющим фактором.
В частности, она определяет, что за сюжеты будет воспроизводить психотерапия или мистерия. (В сущности, личность, по-моему, и есть набор воспроизводимых сюжетов).
Идея о том, что психотерапия может проходить «далеко» от личности терапевта, мне кажется абсурдной и «фарисейской».
И я понимаю (или я так придумал), что темы, вокруг которых я построил свои мистерии, очень сильно «касаются» моих «собственных» тем. Читатель уже наверняка заметил повторяемость основных сюжетов в историях и сказках, рассказанных в этой книге (о них будут здорово говорить комментаторы из следующей главы, и kl_acc, и raby, и прочие).
Как мне самому видится, за время моих практик выкристаллизовались такие темы моих взаимодействий с участниками – или самые распространенные сюжеты, происходящие с ними:
«Раскрепощение» – люди вначале изображают, как они зажаты, а потом, в моем магическом присутствии и в результате магических наших практик, начинают изображать раскрепощенных. Наподобие парня с барабаном из второй главы. Выглядят они при этом раскрепощении обычно гораздо посимпатичнее, как на мой взгляд и вкус.
«Сексуальное пробуждение» примыкает к теме «раскрепощения», просто эмоции посильнее, и эффекты длятся дольше.
«Осознавание» – очень широкое слово; в моем случае чаще означает понимание жизненной сюжетики и базовой символики. Речь часто идет о темах «неприятных» – то, что человек про себя «знать не желает». Ну, это классика.
«Порча ангелов» – или «заземление ангелов», уж не знаю. «Ангелы» – это многочисленные «хорошие люди», которые изо всех сил стараются быть хорошими, а по жизни выходит наоборот. Общая сюжетика проста: человеку приходится увидеть и ощутить свои «плохие» стороны, «овладеть» ими, попрактиковаться в бытии целостным, а не только «хорошим» из его воображения первоклассника. Из мира максималистских фантазий перенести внимание в реальный человечий мир. Упасть «морально» и – часто – возродиться духовно.
***
Каким «должен» быть ведущий – тема для медитации практически каждого «груплидера» – очень хитрый вопрос. Мне близка идея «сталкера», что ведущий должен быть хорошим «проводником», то есть хорошим слугой определенных над-человеческих сил (хорошо бы он сам знал, каких). Во множестве возникающих нестандартных ситуаций очень и очень трудно иметь четкий набор правил поведения. А если его нет – а его таки обычно нет – приходится опираться на собственные «понятия» и «верность духам».
За годы подобных занятий я поучаствовал во многих историях, в которых по ходу не понимал почти ничего (поэтому я так люблю переписываться с участниками мистерий потом). Мое поведение в этих историях на определенном уровне хорошо демонстрируется одной то ли былью, то ли сказкой, которую я люблю, и которую сейчас перескажу.
Опиум для народа
(Сказка про квазисамообман)
А кимвалы продолжали бряцать и бубны гремели. И звезды
падали на крыльцо сельсовета.
Молодой мужчина, Поль П., происходил из индейского племени, живущего в труднодоступных районах Канады. Дело происходило в конце 19 века, и Поль с детства увлекался техникой – любой, какую мог найти. Еще мальчиком он попал в школу для белых, а потом поступил в колледж в Монреале, далеко-далеко от родимой земли. Он тянулся к знаниям белых людей, к цивилизации, был убежденным материалистом, и стал неплохим инженером. Он годами не бывал в своем племени, потому что стыдился их нищеты и темноты, хотя иногда мечтал, что принесет им электричество и прочий свет знаний.
Ему было уже тридцать лет, когда он получил письмо, в котором упоминалось о смерти отца, и тогда он собрался на летние каникулы навестить свое племя.
После долгой дороги Поль оказался в родной «деревне» (индейцы жили оседло и скученно всем племенем). В течение первого месяца его многое раздражало, особенно слепая вера его соотечественников в магию и духов. Одно только упоминание о шаманах выводило его из себя. Он был уверен, что шаманы обманывают людей, используя какие-то примитивные технические трюки. Разоблачить их казалось ему делом первой важности. Все попытки поговорить с людьми или с самим шаманом не удавались, и тогда (времени у него было много, целое лето) он решил раскрыть их хитрости с помощью собственной хитрости. Поль стал просить местного шамана научить его магии исцеления людей, предлагая хорошие деньги. Шаман согласился и стал его учить.
Вначале были какие-то нелепые заклинания и завывания, а потом Поль дождался того, чего и ожидал – шаман показал ему первый обманный трюк для лечения. Он заключался вот в чем: при сеансе исцеления, после всех завываний и танцев и прочей ерунды, шаман якобы высасывал из больного его болезнь, а потом торжественно сплевывал ее в виде кровавого комка. Так вот, как и думал Поль, все это был чистый обман: шаман заранее клал в карман пережеванный комок камыша, потом незаметно переносил его в рот, там надкусывал зубами собственную десну, жевал этот комок с кровью, а потом сплевывал и выдавал за «болезнь», которая теперь якобы покинула больного. Поль торжествовал и научился делать это легко и просто (завывания давались ему гораздо хуже).
В течение следующей недели учебы не было ничего интересного, а потом шаман внезапно уехал. Поль остался скучать в деревне. Но через три дня внезапно заболел один пожилой индеец, и когда его состояние ухудшилось до предсмертного, его родственники пришли звать Поля совершить сеанс лечения. Поль попал, конечно, в неудобное для себя положение, но уже убедившись в диком упрямстве и дремучей темноте своих соплеменников, он не стал спорить, а пришел провести сеанс. Он умел, в сущности, делать только один танец, петь только одну «песню духов» и знал единственный трюк с выплевыванием кровавого комка, и все это он сделал, дождавшись вечера, в доме своих соседей.
И на следующий день больному стало гораздо лучше, а еще через несколько дней он выздоровел.
Все племя поспешило выказать новоиспеченному шаману свое уважение. Поль злился на дурацкие обстоятельства и хотел побыстрей уехать. Люди просили его не уезжать, хотя бы пока не вернется их главный шаман. Вместо развенчания суеверий Поль, получалось, сам же их поддерживал.
Еще через неделю молодой охотник разбился о камни, неудачно прыгнув с дерева, его принесли в деревню в сильнейшей горячке, и лихорадка продолжала трясти его, хотя раны были не очень опасны. Поля позвали пошаманить около больного, и он опять собрался и сделал все то, что умел – позвенел бубенцами, повыл какую-то белиберду и выплюнул на ладонь комок камыша с собственной кровью. Конечно, делалось это все в кругу индейцев, которые били в ладоши и вообще всячески его поддерживали. На следующий день молодой охотник проснулся с нормальной температурой, лихорадка его отпустила, а авторитет новоиспеченного шамана вырос чрезвычайно.
На третий сеанс Поля позвали в соседнее племя, которое прослышало о новом могущественном шамане, который был уважаем даже среди белых людей. Там умирал богатый человек, а местный шаман лечил его уже трижды, но без толка. Поль приехал в другую деревню и совершил свой обряд. Через два дня больной стал выздоравливать, а Поля едва не носили на руках. Его умоляли погостить еще хоть немного.
Ночью к нему тайком пришла дочь местного шамана – уже пожилого человека, который на сеансе исцеления наблюдал за Полем издалека. Она поклонилась ему так, как кланяются мужу, и передала великую просьбу ее отца поделиться секретом работы. Поль сказал, что ничего не обещает, но вначале он хочет, чтобы ему были раскрыты секреты работы ее отца. Женщина подробно и толково описала Полю основной трюк местного шамана. Как и ожидал Поль, это опять оказалось нехитрое техническое приспособление – только «извлеченная болезнь» в этом случае падала с крыши, куда пряталась заранее в ходе очищающей церемонии. Он внутренне ликовал.
А дочери шамана он ответил вот что: «Ступай и скажи своему отцу, что он – шарлатан, который обманывает людей. Я же, в отличие от него, настоящий шаман. Я действительно достаю из больного его болезнь, здесь нет обмана, мои духи-помощники приносят мне ее прямо в рот. Я ничем не могу помочь вам в обмане людей, да и не хочу».
Утром стало известно, что старый шаман со своей дочерью исчезли из деревни. Все племя просило Поля быть шаманом-защитником, и он согласился. В его родную деревню прежний шаман так и не вернулся, так что Поль оказался шаманом для двух соседних племен. Он так и не вернулся в Монреаль.
Эту историю он записал и издал по-французски сто лет назад.
***
Но – пусть. Пусть я дурной человек. Я вообще замечаю: если человеку по утрам бывает скверно, а вечером он полон замыслов, и грез, и усилий – он очень дурной, этот человек. Утром плохо, вечером хорошо – верный признак дурного человека. Вот уж если наоборот – если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение – это уж точно человек дрянь, деляга и посредственность. Гадок мне этот человек. Не знаю, как вам, а мне гадок.
Конечно, бывают и такие, кому одинаково любо и утром, и вечером, и восходу они рады, и заходу тоже рады – так это уж просто мерзавцы, о них и говорить-то противно. Ну уж, а если кому одинаково скверно – и утром, и вечером, – тут уж я не знаю, что и сказать, это уж конченый подонок и мудозвон. Потому что магазины у нас работают до девяти, а елисеевский – тот даже до одиннадцати, и если ты не подонок, ты всегда сумеешь к вечеру подняться до чего-нибудь, до какой-нибудь пустяшной бездны…
Такие дела.
Говорят, что есть четыре пути, и сдается мне, что я свой путь знаю. Говорят, что есть пути воина, целителя и учителя – и это все не мое. Не то чтоб мне не хотелось воевать, лечить или проповедовать – иногда очень даже хочется, но потом проходит день, и уже не тянет. Я могу без этого. А вот четвертый путь – путь видящего – это мое родное. Что делает видящий? Он видит правду и он рассказывает ее. Воин, учитель и врач – те довольно много врут, не со зла, а просто по своей природе. У них есть цели, а цель искажает видение.
У меня нет цели. Когда я был в сумасшедшем доме, я помню, что ходил среди разных людей, и все они что-то делали, каждый охваченный своим огнем, даже те, кто застыл в неподвижности. Я ничего тогда не понимал, я всё видел по отдельности, но не понимал, кто я и зачем. Тогда я встретил одну девушку, она тоже ничего особо не понимала, но не тужила от этого, а старалась сделать жизнь повеселее: развешивала тряпочки на стульях, гладила кого-то по голове, пела песни. Я только с ней мог разговаривать и я спросил ее: «Кому же можно верить?» она сказала, что Богу. И я тогда увидел, что не на кого довериться, и все равно ничего не понятно, и только Богу стоит доверять. Но уж зато Богу стоит доверять абсолютно. Я взял тогда стул и спросил ее, эту девушку: «Ведь это Бог сделал стул?» Она сказала, что да. Я сказал: «Значит, этот стул нужно любить?» Она кивнула. Тогда я обнял стул и поцеловал. Она засмеялась и сказала, что не обязательно всё делать так серьезно. Но для меня это было очень важно. Только тогда я увидел, что было вокруг меня – потому что этих странных людей сделал Бог, и их нужно было любить. Я потом увидел их глаза, и там было очень много живого, и я стал это видеть, потому что кроме меня это видеть было некому..
Я не знаю, зачем Бог сделал меня, и я очень много делал в жизни разного, но очевидно, что существует то, что у меня получается хорошо. Теперь я вышел давно из сумасшедшего дома (а, да вы не волнуйтесь – это такая игра была на психотренинге), но это не очень важно, картина и сейчас примерно та же самая. Я много вижу того, что происходит вокруг, и я могу про это рассказывать.
Говорят, некоторые слышат голос Бога. Но со мной он так не говорит. Конечно, Он посылает закаты, цветы, делает стулья и так далее; но он не говорит со мной теми словами, которые я пишу сейчас. Это важно, потому что это доступная мне правда. Кроме этой правды – того, что я вижу внутренним ли, внешним взором – у меня ничего нет. Я очень плохо умею врать, и многие людские дела мне поэтому трудны. Я боюсь, наверное, что если я утрачу правду своего видения, то попаду в настоящий сумасшедший дом. Не тот, людской, где я был, и который не очень сильно отличается от «социума» за его окнами и стенами; а в настоящий, где я утрачу свой маленький дар и попаду в ничем не скрепленный хаос переживаний. Я был в таком тоже, мне кажется, и я не сильно туда стремлюсь. Попадусь – ну что ж, я настрою свою маленькую рацию и опять буду понимать.
Вот как я это вижу: мое дело – это видеть правду и рассказывать ее. А так у меня нет особой цели. «Что делать» с этой правдой, о чем меня спрашивают тысячекратно на моих группах, мне не очень важно. Обычно – ничего; видеть, знать. Осознавать.
***
Потому что я болен душой, но не подаю и вида. Потому что, с тех пор, как помню себя, я только и делаю, что симулирую душевное здоровье, каждый миг, и на это расходую все (все без остатка) и умственные, и физические, и какие угодно силы. Вот оттого и скушен.
Ведущий, как мне кажется, должен «высоко нести знамя собственного безумия», и быть в этом достаточно последовательным и настойчивым.
Потому что «среда» людского социума всегда будет так или иначе бить его сумасшествие своим сумасшествием.
Как простую и современную иллюстрацию этого можно воспринимать следующую главу.
Озабоченный вопросами собственной личности, я решил внести в эту книгу одну историю, связанную с мистериями немного косвенно. Очень во многом это история про меня, а не про мистерии. Хотя многие «общие» вопросы проявились и записались в ней очень выпукло и красочно.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 82; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!