Глава 3. Мистериальная атрибутика.
А тебе – что как феномену присуще?
Описывая другие мистерии, я перейду к другим сюжетам; тем не менее, стоит заметить, что есть базовые, каким-то образом необходимые темы, которые должны быть «отыграны» в любом случае. Их НЕОБХОДИМОСТЬ становится особенно очевидной, когда их пытаются обходить всякие обходимцы. Не то чтобы это было невозможно, но их присутствие, наподобие мифического эдипового комплекса, неистребимо, и будучи нереализованным, искажает любые другие действа. По отношению к ним ЧТО-ТО нужно делать, вот что я имею в виду. Итак, такими темами я считаю:
· возвращение к природе,
· оргию,
· унижение (обезличивание),
· очищение и
· героический прорыв.
Очень много ниточек связывают эти темы друг с другом, и это убеждает меня в цельности материи.
Оргия
А я, раздавленный желанием, ждал греха, задыхаясь…
Если бы я встал перед Господом ответчиком за человечество, и Он, весь в синих молниях, спросил бы меня: «Что ж вас всех так в групповуху тянет?», я бы ответил: «Не знаю, Господи. Тянет.» Вот если бы Он вызвал Мирчу Элиаде, тот стал бы, вероятно, тереть об идее изначального единства, которое в оргии хоть как-то реализуется; о стародавней общности жен; о восстановлении первичного мифического Хаоса; о стимуляции плодородия; об отзеркаливании на Земле воссоединения небесной божественной четы…
Не переписывая уймы примеров из Элиаде, Фрезэра и прочих обозревателей мифологий, я подписываюсь под универсальностью темы. Сексуальные оргии чрезвычайно привязаны к мистериям, праздникам и духовным сектам не только в исторической перспективе, но и в любой общине собранных с подобными целями людей современных (то есть психологически). Сколько угодно фантазий, страхов, символики и т.п. легко доступны для наблюдения. Другой вопрос, что с этим делать.
|
|
|
Самый простой ответ – делать оргию. Ведущий здесь, понятно, прилично рискует – в общем виде, тем, что мощность эмоциональных переживаний перекроет всё остальное, включая основную тему мистерии. Еще хуже, что это же может случиться и с самим ведущим. То есть – это не проблема только тогда, если оргия является центральной заявленной темой.
Здесь еще стоит иметь в виду, что оргия объединяет людей либо анонимно, либо очень личностно. Другими словами, ее легко делать либо людям, друг с другом незнакомым, либо людям, друг с другом близким. Первое, понятно, технически легче, и ближе духу мистерии. Учтите только, что если дать участникам вечерок «пообщаться», назвать друг другу имена и т.п. – и прощай, анонимность. (Заметим ниточку, которая тянется отсюда в следующую тему, «отбрасывание характера», «обезличивание».)
|
|
|
Итак, что же делать, если не делать оргию? Обычный ответ – делать то, что около, тянуться к ней, отрабатывать ее основные моменты в других, более контролируемых процессах. Простые аналоги: «телесное общение» без правил в закрытом помещении, можно в полной темноте и с запретом выходить в течение, скажем, часа; стриптиз (каждый танцует перед всеми остальными); усиленное (типа голотропного или «чакрового» (по Ошо) дыхание в полуобнаженном или совсем голом виде; танцы раздетыми; массажи, когда несколько человек «ублажают» одного. Это – из моих практик; понятно, что вариации можно множить, поскольку это всего лишь вводные, наподобие детской игры «в доктора». Важно понимать, с какими энергиями имеешь дело и чего от них можно ожидать.
Следует помнить вот еще что со всеми этими игрушками в освобождение. Социальное существо – невротик по определению, и одной из его базовых характеристик является «бегство от свободы». А основной идеей оргии является как раз свобода. Что же будет делать «социальное существо», попав в подобную ситуацию? Оно будет «стараться быть свободным», то есть держаться за вводные, как бы глупы и расплывчаты они не были. Зачем? – не брать на себя «лишнюю» ответственность. Красивый пример мне дала однажды группа психологов, которой на семинаре по сказкотерапии было задано сочинить сказку «про существо, которое не могло громко сказать слово блядь». Так вот, в прочитанных со сцены десятке сказок (вполне остроумных и интересных) аккуратно упоминалось слово «блядь» – и больше ни одного матерного слова, хотя, понятно, напрашивались. Такая вот свобода в заданных – хотя вовсе не заданных мной, ведущим – рамках.
|
|
|
__________________
Играй, пышнотелая блядь, истомившая сердце поэта!
Вот еще одна интересная игра из числа религиозных церемоний (мне известны примеры из Африки и Индии). Мужчины становятся против женщин, и две группы начинают высмеивать друг друга обязательно похабными словами, максимально хамски откровенно, и преимущественно в сексуальном плане. Пиписьки, другими словами, высмеиваются особенно тщательно.
Что это? Одним махом – вычищение накопившейся грязи, унижение (ниточки в соседние главы) плюс прелюдия к оргии. Отыгрывается тот самый элемент унижения, «овладения», присущий сексу, насилия, опошления высоких чувств грубым телесным. Замечательное занятие, хотя трудное для постановки даже тем, кто с отличием закончил Институт Культуры по специальности «массовик-затейник». Шучу, ничего трудного, господа бляди и блядуны.
|
|
|
Мат здесь должен употребляться в своем прямом смысловом значении.
В одном этнографическом тексте подобная церемония была названа «креативное состязание полов».
______________________
Вся она соткана из неги и ароматов. Её не лапать
и не бить по ебальнику, ее вдыхать надо.
Противоположный аспект оргии – прелесть, нежность, культ красоты. Это не менее закрытый аспект для многих мистов (особенно для мужчин типа «цивильный папик» и женщин типа «деловая колбаса»), чем для иных – матерная откровенность. Когда обыгрываются темы возвращения к природе – это оно. В темах демонстративности и эксгибиционизма – оно. В темах наслаждения моментом в потоке вечности – оно. Интересная вариация – соблазнительные танцы обнаженных женщин на мужской инициации (тоже из практик реальных племен Африки и Америки), дабы не соблазнились. А вы дабы поняли, что одни и те же процессы можно использовать в совершенно разных целях, нет никакой однозначной связи, все зависит от того, какое представление вы вокруг этого устраиваете. И почему хамскую и пошлую оргию можно использовать в спектаклях духовного развития.
Унижение
Всё на свете должно происходить медленно и неправильно,
чтобы не сумел загордиться человек,
чтобы человек был грустен и растерян.
Если оргия – очень понятный для моих соплеменников атрибут мистерии, то унижение понимается и принимается гораздо хуже. Я открыл для себя эту тему, как любил говорить Юнг, «эмпирически», то есть из практики. Почему-то на совершенно различных действах, на аналитических ли группах, или на «беспределах», кто-то хотя бы раз разыгрывал – сознательно или без – сцену «унизьте меня», «ударьте меня», «разорвите меня на части». Спектакли эти обычно не удавались, оставляя кучу тягостных ощущений, но сама повторяемость меня задела – особенно при том, что это делали совсем разные люди, и девушки-хохотушки, и дамы калибра тяжелой артиллерии. Здесь уместно сделать сноску, что я вообще склонен относиться к результатам как к замыслу – не к тому, который был выписан лозунгом, но к реальному, тому, что собрал нас вместе. Можно сказать, что мои действа (хотя бы только для меня) реконструируют мифологию психологически. То, что происходит – не как задумывается, а именно что и как происходит – открывает и проявляет элементы универсальной мифологии не хуже этнологического исследования папуасов.
Итак, эта потребность в унижении, более глубокая, чем Берновская игра «Ударь меня», отражает, как я думаю, базовую черту ритуалов инициации, а значит – процесса трансформации. Логика здесь очевидна: нынешнее состояние, из которого человек стремится выйти, должно быть попрано. Оно должно потерять свою прелесть.
В сказках это прекрасно видно. Возьмите «Железный Ганс» или «Принцессу-свинопаску» братьев Гримм (как мужской и женский варианты) – и там, и там королевское дитя становится слугой самого низкого пошиба. Это чаще всего связано с кухней, самым грязным местом работы (Золушка, Маленький Мук, солдат, который чертов чумазый брат и т.д.). Обычными испытаниями сказочного героя является обмывание вонючего старика, женитьба на лягушке, семь лет службы и т.п. – и общей темой здесь сквозит унижение.
Он именно что должен пасть низко, на дно колодца, на дно общества, во власть «грубых зверушек», которые, как заметила в своем трипе Алиса, «всё время норовят командовать». Зачем? Такова логика, и если задуматься, это железная логика, которой трудно придумать альтернативу. Это – логика молитв («Прах я еси, Господи!»). Это – логика религиозных и духовных сект («Тридцать ударов этому монаху»). Это – логика психотерапевтического принятия себя и мира (как говорит Михал Михалыч, «Какие хорошие люди здесь собрались! А бздуном никто не хочет быть?»).
______________________
Мне нравится, что у народа моей страны
глаза такие пустые…
Унижение, в сущности, хреновое слово из-за того, что описывает способ взаимодействия между людьми. На самом деле, в мистерии – инициации – по-любому должен происходить простой процесс растворения личности, такова алхимия. Не пригибания и обламывания этой липкой структуры (что подразумевает слово «унижение»), но гораздо более тотальный и безличный процесс об-нуления, о-без-личивания. Идеальным условием хорошей инициации является возврат к тому простому и базовому состоянию, которое в дзэне называют «твоим лицом до того, как ты родился». В инициации участвует не личность, обладающая характером, а просто человек, существо, душа. Все привычки, заморочки, способы крутить мысли этого существа являются не просто вторсырьем, но именно мусором или чем-то вроде мягкой мебели в горном походе. Скорее всего, именно они и довели это бедное существо до того печального и униженного положения, что ему потребовалась инициация.
Железная логика. Как же это достигается практически? По всем фронтам, на всех доступных уровнях. Личность стоит на фундаменте своих историй, а характер состоит из привычек и предпочтений. Поэтому истории, привычки и предпочтения более-менее игнорируются. Минимум разговоров. Убрать имя (можно дать взамен кличку; на одной мистерии я просто попросил участников пронумероваться на первый-второй-и т.д., а потом эти номера сделал именами). Простые процессы, в которых нет «достижений и потерь» (никто не может никого победить, и даже просто сделать что-либо правильно), наподобие быстрого дыхания, танца, бега. Ты дышишь или танцуешь, когда у тебя это хорошо получается, и ты дышишь или танцуешь, когда у тебя это не получается; нравится – дышишь, не нравится – дышишь. Твои реакции и мысли по этому поводу сугубо вторичны; как правило, тебя никто о них не спросит. Мистерии нет дела до твоей личности (личины), ей есть дело до других вещей в тебе. Личности, как и уму, невозможно запретить функционировать, но внимание переключается на другие функции.
Освобождение от характера – великая свобода.
Очищение
«Это в таких-то носках чтобы я вас ангажировал?» -
сказал директор Британского Музея.
Можно поиграть красивыми словами и сказать, что очищение от характера и очищение от грехов – одно и то же. Оставим такую точку зрения людям серьезным и духовитым; в ней безусловно есть правда; сами же займемся вещами попроще, вроде баньки в субботу. Очищаться человеку нужно не от великой греховности; так, просто, живешь-живешь – пачкаешься. Опять – в физическом смысле очищение от грязи в культуре прекрасно понятно и отточено; а вот в психологическом – еле-еле. Кроме церковной исповеди есть, пожалуй, только идея релэкса по выходным, кое-какого очищения от «стресса». Опять мистерия предлагает компенсировать ежедневную культуру специальными практиками.
Почти все идеи очищения легко понять по аналогии с баней. Так же, как там, нужно раздеться и «грязь обнажить», чтобы она стала доступной для «воды». Понятно, исповедь здесь хороша, но, на самом деле, любой процесс обнажения, актуализации плохо видимых «грехов» хорош. Та же оргия – она обнажает таящиеся сексуальные импульсы. Та же кровавая жертва, о которой речь пойдет дальше – импульсы одновременно сильной руки и смиренной воли.
Только не надо уподобляться праведникам и говорить, что вовлекаясь в процессы, связанные с агрессией, развратом, жестокостью и т.д., мы рискуем «породить то, от чего хотим очиститься». Ибо уподобитесь не праведникам, но ханжам, «фарисеям», что стремятся блюсти внешность и не заботятся о внутреннем, скрытом, истинном. Тот, кто ест мясо, очевидно несет грех пролития живой крови, и скрытие этого есть ханжество вовне и психологическая наивность вовнутрь. Тот, кто смотрит боевик, несет в себе идею и желание пролития крови. Им есть от чего очищаться, и актуализировать эти желания в мистерии так же опасно, как смотреть боевик. С той разницей, что тому, у экрана, почти нечем очиститься, инстинкт просто волочит «владельца» по кругу. У нас же есть «вода и мыло».
Следующая деталь бани – сильный разогрев, до пота. Это опять «актуализирует грязь», и опять ханжа может сказать, что это «рождает грязь, которой не было». Давайте посмеемся над ним с верхней полочки.
Разогрев в мистерии – «нагнетание обстановки», оно может быть тематическим, как нагнетание страха, похоти, дикости и т.п., а может быть неспецифическим. Мое любимое усиленное дыхание (холотропное или «чакровое» по Ошо), быстрое и глубокое, обладает как раз таким действием, в котором один проорется, другой разденется, а третий заметит впервые за тридцать лет птицу над головой. Усиленное дыхание в большинстве случаев ведет к очищению, это его природа.
Что дальше в бане? – вода и мыло. Что на этом месте в церкви? – таинство искупления. Что на этом месте в мистерии, я смогу объяснить только тем, кто не будет сильно разыгрывать тупость. Таинство искупления, на самом деле, – частный случай мистерии. Есть миф, согласно которому грех, в определенных условиях, после исповеди, прощается и искупляется. Миф есть мыло, средство искусственное, повышенной эффективности. Можно, в принципе, мыться и без него, хотя хуже; лишь бы была вода, что есть вода? – сознание.
______________________
Я, если захочу понять, то всё вмещу.
У меня не голова, а дом терпимости.
Это очень просто, но мало кому понятно. Осознавание обладает великой искупительной силой. Видение вещей как-они-есть целебно и очистительно. Буддистская медитация и психоанализ дают практики обращения с этой «водой». Мне очень нравится эта метафора: это вода, со всем «переливанием» её в психотерапевтической болтовне; с невозможностью удержать её; с тем, что в основе она «никакая», и с тем, что так нужна для жизни.
Так вот, почему просмотр боевика не терапевтичен, а драка в мистерии – да. Потому что в мистерии мы «входим в воду» (а не смотрим на купающихся), и, что важно, – мы входим в воду с открытыми глазами. Мы знаем, куда идем (даже не зная никаких деталей, ибо – таинство), мы соглашаемся на это сознательно. В этом смысле оргия, в которую человек попадает полуслучайно в «обычной жизни», по пьянке, с миллионом игр по перекладыванию ответственности, хуже оргии мистериальной, куда человек приходит «с открытыми глазами», зная, на что идет. Конечно, и здесь он не полностью осознан, но разница очевидна, и часто может оказаться решающей.
Не скандал в доме, получающийся «неизвестно как», «злыми силами», но сознательное участие в драке, высмеивании, убийстве. Не серая депрессия «из-за погоды», но участие в похоронах Королевы Весны, к примеру, или оплакивании распятого Бога. Я, кажется, могу перечислять вечно.
Итак, миф и сознание, мыло и вода. Вода обязательна всегда, мыло зависит от конкретной темы, центральной идеи, божества.
Еще что касается воды – не думайте, что обсуждение автоматически повышает осознавание. Параллельно и не менее сильно работает процесс ровно противоположной направленности. То есть, например, если вы обсуждаете с людьми каждый сделанный процесс, то с огромной вероятностью большинство их уже в ходе процессов будут думать о том, что и как сказать потом. И пока будут говорить другие – по кругу – они будут продолжать моделирование своей речи. Другими словами, они будут находиться не в настоящем моменте и не в сознании. Ширяйтесь шерингами поаккуратнее!
Героический прорыв
Через муки на Курском вокзале, через очищение в Кучине, через грезы в Купавне – к свету и Петушкам. Дурх ляйден – лихт!
Герой – это дуролом из любой классической сказки или стандартного боевика. Его миф состоит, в сущности, в следующем:
· у него накопились большие проблемы, разрешить которые обычному человеку не по силам;
· и тогда он выходит из своего мира в какой-то другой,
· привлекает там на свою сторону волшебные, сверх-человеческие силы;
· рискует собой на полную катушку;
· вступает в борьбу с тем, что считает злом, не на жизнь, а на смерть;
· выходит из этой борьбы победителем;
· завоевывает волшебную, сверх-человеческую награду;
· и возвратившись домой,
· делит с другими плоды своей победы.
Если еще упростить схему, «героическим прорывом» подразумевается безоглядный силовой переход из одной жизни в другую, включающий победу над тем, что победить невозможно.
То есть «невозможно» – это взгляд из того мира, который герой оставляет.
На практике героизм проявляется как отчаянный шаг и борьба «на все сто». Герой ничего не жалеет и не прячет на «потом».
Важной чертой «героизма» мне кажется то, что герой не взвешивает по ходу дела все за и против. Он не знает всех последствий своего шага, и заранее согласен на это. Тот, кто будет обдумывать возможные последствия, не сделает никакого прорыва, а так и будет обдумывать и сегодня, и завтра.
Героизм включает «переступание через себя» – связь с «унижением». Героизм включает жертвоприношение.
Героизм включает – в том смысле, что «запускает» – необратимые процессы. Человек, проходя через такой «прорыв», знает, что никогда не сможет стать прежним, забыть, вернуться к прежней жизни. Чаще всего это оказывается правдой.
У меня в голове есть много драматических примеров таких «прорывов», когда люди наконец делали на мистериях что-то, о чем раньше долго раздумывали и не решались. Проход босиком по битым стеклам… Первое в жизни сознательное убийство… Но, чтобы избежать совсем уж примитивных (вполне представимых) сюжетов, я расскажу вам об одном парне с мобильным телефоном.
Процесс, который мы делали, выглядел так: каждый отдал в качестве ставки некую дорогую для себя вещь, аналогичную ценности успешного прохождения процесса. То есть, грубо говоря, все скинулись вещами настолько ценными, насколько была ценна победа. А победа (и вся мистерия) была посвящена теме «внутренней мощи». После чего каждый делал свой личный процесс – сам устраивал сцену, сам объяснял правила, сам делал. Остальные – в том числе и ведущий – помогали и участвовали, но не вмешивались. Только в конце, через один час, они все определяли – как в римском амфитеатре, мановением большого пальца вверх или вниз – успешен ли был процесс, правда ли человек таким образом продвинулся к открытию своей внутренней силы или – пшик, показуха, неудача. При победе вещь отдавалась бывшему владельцу; при поражении – уничтожалась.
Трудно было работать в таких жестких условиях. Почти все на второй день были уставшими, тревожными, злобными. Добровольцев было всё меньше, мы сидели и мучались, глядя друг на друга. На место таких замечательных идей, что такое «внутренняя сила» (в общем) пришла полная тупость в отношении себя и своей жизни. Некоторые не знали, некоторые знали и боялись. Процессы шли всё хуже – сознательно или нет, многие «топили» друг друга, как бы доказывая, что цель трудна недостижимо.
И вот вдруг у одного парня просветляются глаза (или они и раньше были светлыми? – не помню), он берет свой мобильник из кучи «ставок», кладет его на середину комнаты (это знак, что он начинает «свой процесс») и говорит: ребята, а чего вы боитесь? Бояться-то нечего. И начинает читать лекцию о том, что бояться, в натуре, нечего. Уже через пять минут ему говорят: ой, рискуешь ты своим мобильником, эту ж болтовню никто за работу не посчитает. А он берет мобильник и говорит: ну да, дорогой ты мой телефончик. Отдал я за тебя 800 гривен, давно хотел купить, но что ж делать, наверное, судьба твоя пропасть, да только – эй, разве это страшно? Не буду я вас слушать, судить вы меня будете только через час, а пока я хоть оторвусь вволю. И говорит мне – была у тебя такая запись с хохотом. Есть такая – это первая часть медитации Ошо «Мистическая роза». Я ее приношу и ставлю на магнитофон. Вся запись – час хохота какой-то группы, и под нее на этой медитации положено смеяться. Это трудная медитация, если кто не знает, совсем не всегда получается. А этот парень говорит: сейчас у нас час хохота, кто хочет – участвуйте вместе со мной, остальные делайте что хотите. И, глядя на нас, начинает хохотать. Причем совершенно расслабленно и искренне, это не спутаешь. Для меня и еще нескольких людей атмосфера меняется совершенно. Становится просто и хорошо. Мы лежим и ржем, глядя друг на друга. Какое отношение это имеет к внутренней силе? А вот имеет, раз ему единогласно по прошествии часа «присудили» его телефончик.
Глава 4. «Праздник новой жизни» (Новый Год = Первомай = День Рождения)
Праздники такого рода – чуть ли не единственные признанные ритуалы, которые остались в нашей культуре на достаточно серьезных правах. Но, конечно, вид их оставляет желать лучшего. Их общий мифологический смысл мне кажется очень простым: психике удобно «обнуляться»; ставить границу, через которое прошлое не перебирается; сжигать старое и отжившее вместе с временами года, которые проходят. Душа «медленно заботится о новых переменах», суета сжевывает перемены дней; поэтому удобно и осмысленно какой-то день специально посвятить тому, что – «тут граница», конец старого, начало нового.
История раскидала несколько праздников подобного типа по кругу года. В основном эти праздники приурочены к солнцестояниям (как Рождество и Ивана Купала) или к наступлению весны (как первое мая или пасха), когда обновление особенно ощутимо во внешней и внутренней природе. Понятно, что я сейчас выделяю только один общий их аспект, вот это простое «конец старого – нулевая точка – новый отчет».
Лично мне больше всего нравится Первое Мая, древнейший языческий праздник. В частности, он почти лишен всяких культурных ассоциаций (советские демонстрации в честь Международного Дня Трудящихся в смысловом и символическом пространстве мне кажутся бессмысленными, и тем, кстати, прекрасными: сквозь такую «прозрачную» завесу «праздника в честь ничего» яснее просвечивает древняя и великая основа). А потому такой праздник легче нагружать собственным смыслом.
Что я люблю устроить на Первое Мая – так это спонтанную группу, которая сама бы придумывала и осуществляла собственные «ритуалы». Общий уровень знаний о древних обычаях у нас обычно очень низок; тем легче проявляется «бессознательное знание» того, что и как надо делать; и тем живее и интереснее оно реализуется. Практика показывает, что десяток людей, никогда не штудировавших Элиаде или описания Вальпургиевой ночи (потому что и она приходится на те же дни года), прекрасно и «правильно» справляют праздник.
Первой значимой частью такого праздника являются «проводы старого». То есть «старое» надо обозначить, вспомнить, определить как законченную сущность – и уничтожить. Проводы зимы со сжиганием чучел широко известны (потому что были чрезвычайно широко распространены). Подобные процессы происходят так или иначе всегда.
– Таких хороших баб, – мрачно отозвался черноусый и снял берет, – таких хороших баб надо в Крым отправлять, чтоб их там волки-медведи кушали…
Отличным примером (совершенно спонтанным) было однажды закапывание одной девицы на черноморском пляже. Девушка вела себя как-то очень неприятно для окружающих, в первый день получила кличку «Штучка», а во второй очень сильно опоздала. Группа, уже сделавшая пару процессов на берегу моря, встретила ее без любви и сразу села придумывать, как бы деву примерно наказать. Штучка была, кстати, очень симпатична внешне и разодета очень элегантно и «кудряво». Мы обсуждали довольно долго; наверное, с пятнадцать минут. Решили в конце концов похоронить ее в местном песке. Интересно (мне), что вроде бы возмущенная Штучка миллион раз могла встать и уйти – никто бы за ней, конечно, не гнался. И пока мы копали яму (руками) – тоже никто ее не держал. Но психология – это гипноз; не встала и не ушла, и даже не сняла ни одной своей элегантной одежки. Мы положили ее в яму и засыпали песком. Не как Саида в «Белом солнце пустыни», полегче, по грудь. Потом прочитали каждый надгробную речь; кто-то осмысленно: что свое он хочет похоронить; кто-то всякую смешную ерунду.
Под конец произошло несколько вещей, которые подчеркивали символический характер происходящего (кого и зачем мы хоронили). «Могилу» украшали разными предметами, и один парень поставил на верх холмика пустую пластиковую бутылку; а другой схватил ее и громко прочитал: «Миргородская – королева минеральных вод!». Намек поняли почти все: Штучка стала «королевой весны», или «королевой природы», чье символическое убийство и погружение в землю обеспечивало возрождение всей природы и нарождение нового.
Почти в ту же секунду бросилась в море купаться «первая леди» нашей группы – та, кого, я уверен, выбрали бы королевой, если бы мы такую выбирали. Вода была холодной, и это было основной причиной, почему мы не стали бросать туда Штучку. Что ж – вторая кандидатура на роль Королевы сделала это за нее.
Пролитие крови тоже не редкость на таких процессах. В сущности, когда нынешний «простой народ» жрет до отвала на подобных праздниках шашлыки, он исполняет вторую часть обряда, где в первой части животное забивали и резали. Я вспоминаю в связи с этим другую «Майскую мистерию», где я водил людей «по стеклам» – босиком по куче битого бутылочного стекла. Обычно такие процессы проходят совершенно бескровно и спокойно. Этот же день нашей мистерии был посвящен «раскаянию и молитве», и вот так или иначе на стеклах порезались понемногу почти все – или даже совсем все. Но никого это не смутило: как-то эти капли крови были «по теме», «за грехи наши». Поздно вечером мы показывали хождение по стеклу на большом собрании других людей – и на этот раз не порезался из нас никто.
Проводы «Старого года»… Вытряхивание из своего тела остаточного напряжения, перерезание завявших пуповин, прощение долгов. «Эту границу ты не перейдешь, останешься в прошлом». Пока-пока!
«А ведь до Петушков ехать о-о-о-о как долго! От Москвы до Петушков о-о-о-о как долго ехать!.."
Вторая часть «праздника обновления жизни» – это часть «нулевая». То, что я говорю, может быть, звучит не совсем «классично», но я имею в виду очень простую и известную вещь. Между «смертью» и «возрождением» есть некий участок времени и бытия, который происходит на «ничейной» земле в «нулевом времени». Всякие «Книги Мертвых», возможно, описывают эти состояния – в этом я не спец. В моем представлении это нечто вроде попадания в «никуда», где привычные формы утрачиваются, а о новых еще можно не беспокоиться. Старого уже нет, а нового еще нет; так что же есть? Есть пресловутое (для многомудрых элиадовцев) illo tempore, перво-время, когда времени не было. Есть «твое лицо до рождения» (дзэнский образ, ТМ). Есть в определенном смысле выход из состояния человеческого и какое-то время разгуливание на свободе, «пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед».
Это очень просто в формальном смысле.
В реальных действиях это может быть, конечно же, очень разными вещами.
Например, «самой базовой» медитацией – сидишь, смотришь; ничего не происходит; ты не ты, ты – «чистое сознание».
Например, «темной комнатой», где люди встречаются в полной тьме. При запрете на разговоры дело еще больше приближается к «нигде». Очень сильные ощущения, «совершенно нереальные», как многие их потом описывают.
Например, таким «карнавалом», где каждый играет «не себя». Совершенно замечательные бывают расклады. И мне добавляет прелести тот факт, что больше такого никогда не увидишь, все совершенно одноразовое, только сейчас и только у нас.
Поэтому так трудно об этом рассказывать. Не с чем сравнивать.
Вот вдруг вспомнил: был один такой паренек, которого «центральной ночью» обуяло счастье отсутствия «я». Я захожу в комнату, где он лежит, и спрашиваю: может, тебе чего надо? А он поворачивается ко мне и отвечает: «Я» не существует!» Я понимающе киваю и поворачиваюсь уходить. Тогда он бросает мне вслед: «Но тело хочет чаю!»
На позапрошлой майской мистерии было затмение луны (о котором я заранее не знал).
Я уже упоминал, что ведьминский шабаш, «Вальпургиева ночь» приходится на это же время года. Это именно «ночь» – время между вечером и утром. В эту ночь бушуют самые разные силы, пляшет огонь и пляшет Зеленая Ведьма (дух растительности), люди летают, мир перемешивается как варево в том страшном котле. Конечно, ведьмам и их празднику можно было бы посвятить отдельную главу, но я опять отговорюсь тем, что не спец, и только поклонюсь с почтением и подмигну: «Мы с вами – одной крови!»
___
Если бы вы дерзали так, как я в ваши годы дерзал, вы бы в одно прекрасное утро взяли бы и не проснулись. А я – просыпался, каждое утро почти просыпался и снова начинал дерзать…
И наконец часть третья – это праздник встречи нового. Что оно такое и какое оно – мы еще не знаем; но мы приветствуем его, как утро. (Очень здорово, если это происходит на рассвете). День рождается; духи неизвестности отступают; здравствуй, солнышко!
К новому хорошо повернуться самой красивой и верной стороной: «как новый год встретишь, такой он и будет!» Оттого и хорошо его встретить, например, общим шествием в красивых одеждах, убранными цветами и зеленью, со счастливыми лицами, с радостью. Спящая Красавица очнулась ото сна, и весь мир просыпается вместе с нею. Что плавно переводит нас к следующей главе.
Чаще, чем наоборот, «новая жизнь» приходит к человеку любовью. «Первомайские» действа особенно щедры на «романы», влюбленности, возгорания страсти. Я со своей Виткой познакомился в начале мая. И сына мы зачали через несколько лет в эти же ночи. Одну из майских мистерий в Вороне мы позже стали называть «любовной», так много там было сладкой страсти. Виноваты, конечно, соловьи и цветущая глициния…
Я хочу в заключение рассказать одну сказку, которая мне кажется «по теме».
Старый поэт и мальчишка
Когда тебя нет, мальчик, я совсем одинок… Ты понимаешь?.. Ты бегал в лесу этим летом, да?.. И наверное, помнишь, какие там сосны?.. Вот и я, как сосна… Она такая длинная-длинная и одинокая-одинокая-одинокая, вот и я тоже… Она, как я, – смотрит только в небо, а что у нее под ногами – не видит и видеть не хочет…
Жил-был Андерсен, старый грустный сказочник с длинным носом. Жил он один, дрожал над каждой копейкой, хотя был довольно богат, и все время грустил и лил слезы над своими воспоминаниями и мечтами. Когда-то он сочинил множество замечательных сказок, которые полюбились взрослым и детям всего мира, но с тех пор утекло много воды, прошло много лет, и он уже давно писал только очень грустные сказки, от которых на душе становилось печально и тоскливо. Он боялся простудиться, заболеть чем-нибудь похуже, боялся воров, незнакомых прохожих и очень боялся умереть. Вместо себя он отправлял на тот свет множество мальчиков и девочек, стариков и старух, добрых и злых героев своих сказок. И чем больше их умирало в его бумагах, тем больше он боялся за себя. Каждый вечер, перед тем, как лечь спать, он клал у своей постели записку: «Я не умер!» – потому что боялся, что заснет так крепко, что его похоронят живым.
Однажды старый сказочник сидел в своем доме, а за окном лил холодный дождь. Горела печь, и в комнате было тепло, зато за окном ветер и ливень так и бушевали! Вдруг в дверь его комнаты кто-то постучал. Сказочник встал и открыл замок. На пороге стоял красивый мальчуган, совсем голый. В руках он держал лук и стрелы, с которых, как и с него, лилась вода. Мальчик дрожал – наверное, от холода – и старый сказочник сразу впустил его в комнату. Там он усадил мальчика у камина, накинул на него свой халат и дал ему вина и яблок. Мальчишка обогрелся и повеселел. Он вытянул ноги к камину и стал петь, а потом встал и пустился танцевать.
«Какой ты веселый мальчуган!» – сказал старый сказочник. Он всегда так говорил детям перед тем, как припугнуть их какой-нибудь грустной или жуткой сказкой.
«Да, я весельчак!» – сказал мальчишка. – «Смотри, что я умею!»
И он схватил свой лук, который уже высох у камина, вложил в него стрелу и выстрелил прямо в сердце старого поэта.
Тот закачался и упал на пол у камина. Ему было очень больно, все поплыло у него перед глазами.
«Зачем ты это сделал, скверный сорванец?» – из последних сил спросил Андерсен.
«Чтобы прочистить тебе сердце и мозги!» – закричал мальчуган.
Старому поэту показалось, что он умер. Потом он открыл глаза и увидел, что кровь, которая вытекла из него, образовала на полу очень красивую лужицу. Он стал обводить ее пальцем и пририсовывать к ней кружева и завитушки. Потом он увидел огонь в камине и застыл перед его красотой. Медленно-медленно он встал с пола и открыл окно. Дождь уже перестал, и на улице пахло прекрасно и празднично. Из окна противоположного дома ему замахал рукой его знакомый мальчуган, маня его к себе. Старик вышел из двери, но подумал, что его могут хватиться, и тогда взял записку, которую клал на ночь у своей постели, вымарал слово «не» и положил ее перед входом. Тогда он перешел улицу и пошел туда, откуда звал его мальчуган. Тот стоял у открытого окна какой-то комнаты и держал за руку очень симпатичную малютку, совсем махонькую и тоже голенькую. «Смотри!» – кивнул он поэту и показал в глубь комнаты. Там в постели занимались любовью очень красивые молодые парень и девушка. У каждого из них глубоко в груди торчали такие же стрелы, как и в старом поэте. Он опять, как к огню, надолго прикипел к ним взглядом. Когда они стали задыхаться и кричать от страсти, мальчуган подтолкнул малышку: «Иди!» – и она отправилась туда и заняла свое место в животе будущей мамы. Старый поэт и сказочник смотрел во все глаза: он никогда не видел ничего красивее.
Потом мальчуган взял его за руку и повел по воздуху наверх. На небе стоял дворец, а там поэта встретила прекрасная женщина, в которой он узнал Богородицу. «Как ваши дела?» – спросила она. Поэт молча склонился в счастливом поклоне. «А это мой сын, его зовут Амур», – сказала Богоматерь. – «Ведь это он помог вам дойти? Правда, он очаровашка?» Старый поэт опять кивнул и заплакал от переполнявших его чувств. «Проходите в спальню», – сказала она. – «Вам надо немножко отдохнуть, а завтра – в новую дорогу. Ведь вы еще так молоды и так мало видели!»
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 94; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!