О ЧИСЛЕННОСТИ ПРОТИВОСТОЯВШИХ ВОЙСК
Англичане. Наиболее тщательный и достоверный подсчет численности английских войск произвел профессор Ньюолл в своей книге «Завоевание англичанами Нормандии». Он указывает, что Бедфорд отправился из Руана с армией в 10 тысяч человек. К этому следует добавить численность контингента под командованием Суффолка, присоединившегося в Иври. Но отсюда нужно вычесть численность гарнизона, оставленного в Иври, отосланнного контингента бургундцев и нормандцев, дезертировавших накануне битвы. Должно быть, не будет большой ошибкой предположить, что число воинов, принявших реальное участие в битве, составило восемь-девять тысяч человек. Это, фактически, совпадает с цифрой, приведенной в хронике «Брут. Приложение».
Французы. Здесь приходится сталкиваться с необычным явлением. В Средние века почти всегда приверженцы каждой из противоборствующих сторон преувеличивают численность войск противника и преуменьшают численность своих войск. В данном случае, однако, все выглядит наоборот. Среднее число франко-шотландских воинов, приводимое дофинистами (и бургундцами), составляет 18 – 20 тысяч человек. Между тем герцог Бедфорд в письме сэру Томасу Ремпстону уменьшает это число до 14 тысяч. Верно, что он писал всего лишь через два дня после битвы и мог полагаться лишь на личные впечатления и первичные сведения о численности убитых и взятых в плен. Помимо этих оценок, мы располагаем надежными цифрами численности шотландцев. Можно полагать, что все они находились на поле боя и, учитывая их естественную убыль из-за четырехмесячного пребывания до этого во Франции, численность шотландцев должна составить минимум шесть тысяч человек. Все хроники подразумевают, что французы составляли основной контингент союзной армии, к которому следует добавить и ломбардцев. Если принять их численность примерно за девять тысяч человек, то в целом союзная армия будет насчитывать около 15 тысяч воинов. Усреднив цифры, приводимые Бедфордом и французами, получаем 17 тысяч человек. Средняя же цифра между 15 и 17 тысячами составит 16 тысяч, и это все, что допустимо в прогнозах. Тот факт, что потери союзников в убитых, за вычетом раненых, составили около восьми тысяч человек, свидетельствует в пользу оценки общей численности их армии примерно в 16 тысяч воинов.
|
|
|
Немногие новейшие авторы решаются произвести оценку численности противоборствовавших сторон. Рамсей делает краткое замечание о том, что англичан, «возможно, было две-три тысячи», и на этом успокаивается. Хотелось бы знать мотивы, приведшие его к этому заключению. Оумэн вообще не приводит никаких цифр, а Ло после цитирования всех средневековых цифр, которые поголовно свидетельствуют об очевидном преобладании в численности французов, вопреки всякой логике сопровождает эти цитаты замечанием «как утверждают» (с. 24). Но подобные сомнения – или нерешительность в выводах – конечно, не могут удивлять.
|
|
|
ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ БИТВЫ
До выхода в свет хроники «Брут. Приложение Н» тяжелые потери французов по сравнению с шотландцами приводили в некоторое недоумение. Но этот бесценный документ дает представление о битве в целом. Хроника также открывает необычное явление в средневековой войне – концентрацию в критический момент на важнейшем участке сил, рассредоточенных на большом пространстве.
Документ, кроме того, позволяет определить позицию войсковой группы французов на левом участке передовой линии. На этот счет хронисты давали самые разноречивые оценки. Французские источники выдвигали французов на передовую линию, а шотландцев задвигали в третий эшелон, меж тем как шотландский источник «Самая важная книга» размещает их в обратном порядке. Суть в том, что каждая из двух наций стремилась доказать, что главное бремя сражения выпало на нее. В действительности обе версии можно совместить, если, как я уже показал, поместить шотландцев на правом участке передовой линии, а французов – на левом. Битва приобретает смысл при условии именно такого допущения, хотя я не уверен, что прежде кто-либо предлагал такое боевое построение.
|
|
|
Я также проигнорировал заявление Уорена (которому доверяли все исследователи), что тыловым построением было боевое охранение обоза. Несомненно, охрана обоза входила в задачу этого подразделения, но она не ограничивалась этим. Иначе как объяснить реальную диспозицию боевого охранения, которое находилось не рядом с лагерем из повозок и не впереди него, а на другом фланге? Нельзя поверить, что главной задачей командующего резервом была охрана обоза. Более того, вряд ли Бедфорд выделил бы только на эту цель 20 процентов своих войск.
Наконец, вопрос о построении лучников. Почти все исследователи приняли версию Уорена, что лучники располагались «по краям», означавшую сведение их в группы на обоих флангах армии. Но такое построение представляло собой явное отступление от боевых порядков при Азенкуре и Креси, а мы знаем, что, помимо создания резерва (которому не дано достаточно ясного толкования), во всех других отношениях Бедфорд строго придерживался принципов боевого построения в сражении при Азенкуре. Представляется очевидным, что Уорен старательно избегал слов «войсковые группы» после выражения «на флангах» и что, по его мнению, лучники заняли свое обычное место, то есть на обоих флангах каждой войсковой группы (хотя в дополнение, возможно, имелись, как при Азенкуре, подразделения «боевых лучников», если можно так выразиться, на самых краях обоих флангов). Частичное подтверждение этой точки зрения дается в «Хронике» Холла, который утверждает, что лучники занимали места как перед «войсковыми группами», так и на флангах.
|
|
|
Глава 13
ОТ ВЕРНЕЯ ДО ОРЛЕАНА
Наутро после битвы при Вернее перспективы англичан казались радужными. Французской полевой армии больше не существовало, и дофин вряд ли смог бы набрать новую армию за короткий период времени, поскольку потратил все наличные средства на формирование прежней. Говоря откровенно, ничто не мешало Бедфорду двигаться к Буржу и его захвату. Подобная операция, возможно, означала бы окончание войны, поскольку дофинисты, чувствуя полное бессилие французской власти, впали бы в уныние и отказались от борьбы – как поступили в 1360 году парижане. Конечно, дофин мог отступить и основать новую столицу где-нибудь еще южнее, например в Тулузе[69], а война продолжилась бы. Но даже в этом случае наступление на Бурж явилось бы наилучшим решением и означало бы конец конфликта.
Однако герцог Бедфорд уклонился от этого решения. Взамен он последовал своему первоначальному плану, состоявшему в покорении провинций Майен и Анжу, распространив его, впрочем, на овладение территориями, лежащими к северу от Луары, и захват почти неприступной крепости Мон-Сен-Мишель.
С этой целью герцог разделил свою армию на несколько частей, поручив ведение кампании в Майене и Анжу сэру Джону Фастольфу и лорду Скейлзу, покорение территорий к северу от Луары – графам Солсбери и Суффолку. К Мон-Сен-Мишель был послан сэр Николя Бурде. Сам Бедфорд отправился в Руан, явно с целью наказать нормандцев, дезертировавших из-под Вернея.
Возможно, такое поведение герцога покажется сегодня довольно безынициативным, но, прежде чем порицать Бедфорда, следует иметь в виду две вещи. Во-первых, в те дни такие осады, какие возобновились теперь, были обычным методом ведения войны. Во-вторых, и Эдуард III после Креси, и Генрих V после Азенкура не воспользовались практически такими же возможностями. Стало быть, действовали факторы, направленные против продолжения наступления на дофина, которые невозможно определить по истечении столь продолжительного периода времени. Но при всем этом Джон Бедфорд не заслуживает места среди величайших полководцев.
Но какие бы упреки ни адресовались регенту, военная обстановка оставалась благоприятной и имела тенденцию к улучшению. Прогресс наблюдался на всех направлениях боевых действий, кроме одного. Вероятно, он был не столь быстрым, зато неуклонным. За несколько месяцев, последовавших за победой при Вернее, англичане овладели большей частью Майена и Анжу, началась кампания по покорению территорий к северу от Луары, пали несколько крепостей, еще державшихся в Пикардии и Шампани, а с ними капитулировал и грозный капитан Ла Ир. Успешнее всего, однако, развивалось сотрудничество с герцогом Бургундским. Он вел боевые действия далеко на юге и почти достиг города Макон. Только в направлении Мон-Сен-Мишель генеральное наступление застопорилось.
* * *
Казалось, что «все трудности остались позади», когда внезапно произошел один из совершенно неожиданных зигзагов судьбы, которые так озадачивают и интригуют военных историков. Чтобы объяснить то, что должно было произойти, необходимо вернуться в минувший год и погрузиться в чистую политику.
Все началось простым и явно безобидным образом. Молодая Жаклин, графиня Эны и Голландии, вышла замуж за грубоватого герцога Брабантского. В 1421 году она рассорилась с мужем и бежала ко двору в Англии, где влюбилась в очень привлекательного герцога Глостера. Не без трудностей графиня сомнительным образом развелась и вышла замуж за герцога Хамфри. Теперь Эна и Голландия стали владением герцога Брабантского, а Жаклин стремилась, естественно, вернуть их себе. Также естественно, как мне представляется, новый муж графини стремился помочь ей вернуть законные права. С этой целью он занялся в Англии сбором войск для выдворения сторонников герцога Брабантского из владений бывшей супруги. За затею, чреватую серьезными осложнениями, Хамфри решительно осудили почти все историки. Проблема состояла в том, что герцог Брабантский происходил из младшей ветви бургундской династии, а герцог Филипп горячо симпатизировал делу своего кузена.
Толчок к дальнейшим событиям был дан в октябре 1424 года, когда герцог Хамфри и графиня Жаклин высадились во главе наемного войска на побережье Фландрии. Очень скоро графиня вернула свои владения, а Хамфри направил в Брабант отряд наемников, который занимался грабежами вплоть до ворот Брюсселя. Это подлило масла в огонь. Герцог Филипп даже угрожал войной Англии и вступил с герцогом Глостером в ожесточенную переписку. Хамфри доказывал, что Филиппу следовало бы скорее принять сторону Жаклин, а не герцога Жана Брабантского, и формально он был прав. Но фраза, которая возмутила бургундца, заключалась в том, что он говорит «против правды». Филипп заявил, что эта фраза является покушением на его честь, и вызвал англичанина на дуэль, император должен был выступить посредником. Хамфри принял вызов, но, поскольку император не показывался, герцог Бургундии согласился на посредничество Бедфорда – что является признанием авторитета герцога Джона. От Бедфорда потребовалось максимум такта, способностей дипломата и терпения, чтобы успокоить в течение нескольких месяцев разгневанного бургундца[70].
Угроза разрыва между двумя союзниками была постепенно устранена неожиданным путем. Наемное войско встретило в Эне сильное сопротивление, каким-то образом Хамфри удалось вернуться в Англию. Больше он на континенте не появлялся.
Хотя Хамфри, несомненно, заслуживал адресованных ему уничижительных эпитетов, нельзя не обратить внимания на романтическую сторону происшествия, которая побудила молодого аристократа поспешить на помощь прекрасной графине, оказавшейся в стесненных обстоятельствах. По-человечески его поведение понять можно. Но его последствия оказались весьма серьезными, и, если бы не посредничество Бедфорда, все закончилось бы открытым разрывом с Бургундией и полным крахом дела англичан во Франции. Но, хотя разрыв предупредили, негативные последствия происшествия дали о себе знать: оно замедлило темпы наступления англичан во Франции в момент, когда оно выглядело весьма многообещающим. Так появились первые «признаки отчуждения» между Англией и Бургундией.
По вышеупомянутым причинам мы ограничимся кратким обзором боевых операций этого периода. Наступление в провинциях Майен и Бос (между Шартром и Луарой) остановилось и не возобновлялось до прибытия сюда летом 1425 года графа Солсбери с подкреплениями[71]. Затем он совершил еще одну из своих успешных кампаний. После «стабилизации» обстановки в Шампани он двинулся в Бос на запад. Захватил Этамп и Рамбуйе и направился в провинцию Майен. Ее столица, Ле-Ман, сдалась его войскам 10 августа, а вскоре после нее – Майен. Этим завершилось покорение Майена. Из-за отсутствия каких-либо английских хронистов этого периода подробности кампании неизвестны, что характерно для большинства операций Солсбери во время этой кампании. После этого война замедлилась, чему опять косвенно способствовал Глостер. На этот раз из-за того, что он вызвал напряжение внутри Англии, в частности, поссорился со своим дядей, кардиналом Бофортом, что повлекло за собой пребывание в Англии Бедфорда с декабря 1425-го по апрель 1427 года. Глостер был протектором Англии, но Бофорт фактически правил страной. Постепенно между двумя лидерами разгорелась борьба за власть, продолжавшаяся 20 лет.
Пока Бедфорд находился в Англии, операции, заслуживающие упоминания, проводились только в Бретани, где отъявленный ренегат Жан V, герцог Бретани, теперь связал свою судьбу с дофином. Поэтому в январе 1426 года небольшое войско под командованием сэра Томаса Ремпстона вторглось в герцогство и однажды продвинулось почти до столицы Бретани. Затем Ремпстон устроил свою базу в небольшом городке Сен-Жан-де-Боврон на границе с Нормандией, на полпути между Авраншем (контролируемым Суффолком) и Фужером.
Брат герцога Бретани, Артюр Ришмон, недавно назначенный коннетаблем Франции, выступил со своей армией на помощь брату и в феврале 1426 года осадил Сен-Жак. Его армия насчитывала около 16 тысяч человек, в то время как гарнизон городка во главе с Ремпстоном – всего 600 человек[72].
Коннетабль привел с собой внушительные силы артиллерии и с ее помощью очень скоро пробил в городской стене две бреши. 6 марта он предпринял штурм города, у стен которого завязался ожесточенный бой, длившийся до вечера. В отчаянном положении состоялся военный совет гарнизона, который решился на дерзкий шаг. Поручив горстке воинов сдерживать противника у брешей, Ремпстон с остатками отряда вышел сквозь ворота для вылазки за стену, окружил бретонцев и атаковал их с тыла с криками «Солсбери! Святой Георгий!». Атакованные сразу с двух сторон, французы обратились в бегство, несмотря на огромное неравенство сил. Многие из них были загнаны в ближайшее озеро и утонули, остальные отступили к лагерю, понеся большие потери. Но этим дело не закончилось. В течение ночи паника среди бретонцев усилилась. Они сожгли свои палатки, бросили артиллерию, запасы амуниции и продовольствия и поспешили в обратном направлении, пока не достигли места выступления в поход близ Фужера. Потери бретонцев оцениваются как 600 убитых, 50 пленных и 18 штандартов[73]. Де Бокур резюмирует: «Так бежала его армия, разгромленная противником, уступавшим ему в численности в 20 раз. Так завершился этот самый позорный поход, на который коннетабль возлагал все свои надежды».
Невероятный «разгром при Сен-Жаке», являющийся одним из самых поразительных эпизодов Столетней войны, озадачил французских хронистов того времени и последующих историков (этот эпизод не получил толкования английских историков). Пролить свет на него могли бы английские источники того времени, но ни одного из них в наличии не имеется. Выдвигались разные версии, которые выглядят, однако, довольно искусственными. Какова бы ни была истинная причина разгрома, его последствия очевидны: Артюр Ришмон отступил в Анжу и оставался там в бездействии все наступившее лето. Англичан в Сен-Жаке больше не тревожили. Через два дня после битвы туда прибыл с полуторатысячным войском граф Суффолк, очевидно узнавший о победе и полный решимости развить неожиданный успех. Тем не менее он заслуживает порицания за то, что не прибыл сюда раньше. Возможно, граф попросту списал со счетов этот город ввиду подавляющего превосходства французов.
Граф Суффолк, объединивший силы с гарнизоном города, двинулся теперь на Рен. Этот город расположен в 45 милях к западу от Сен-Жака, а на полпути между ними находился город Доль, окруженный крепостной стеной (где так отличился Гарольд Годуинсон, когда сражался под знаменами герцога Вильгельма Нормандского). Суффолк занял Доль без всякого противодействия со стороны коннетабля Ришмона или Иоанна V. Дальнейшего продвижения не понадобилось, ибо переменчивый герцог Бретонский решил, что настало время снова сменить ориентацию. Он прислал гонца с просьбой о трехмесячном перемирии, на которое Суффолк согласился. После незначительных стычек в следующем году перемирие переросло в мирный договор, подписанный летом 1427 года. Согласно договору, Иоанн V признавал Генриха VI королем Франции. Его поворот на 180 градусов был завершен.
Между тем регент вернулся во Францию, а прибывшие вместе с ним подкрепления позволили активизировать войну. Он отправил войско под командованием Уорвика и Суффолка численностью две тысячи человек в восточную зону боевых действий. 1 июля войско осадило Монтаржи, расположенный в 60 милях от Парижа и 40 милях к востоку от Орлеана. Осада продолжалась два месяца и вызывает интерес по двум причинам. Она не только вернула на арену боевых действий Ла Ира (уже освободившегося из плена), но сделала известным нового деятеля того времени в лице графа Дюнуа, незаконнорожденного сына последнего герцога Орлеанского. Эти два предприимчивых военачальника нанесли удар по осаждавшим войскам, рассеяли их, захватили брата Суффолка и освободили город. Англичане отступили, оставив большинство своих пушек. Это был первый «солнечный луч» (как выразился Бокур), который обогрел французов. Карл VII называл этот эпизод в то время, когда еще была жива Жанна д'Арк, «началом и основанием нашего счастья». Несомненно, это была неудача англичан, но трудно сказать, как далеко она отбросила назад процесс завоевания Франции. «Солнечный луч» согрел сердца дофинистов, и они несколько активизировались на западе страны, но англичане явно не впали в уныние, не отказались от планов активных действий в дальнейшем. Их трудность состояла в нехватке войск. Следует заметить, что более двух лет англичане вели войну самостоятельно, поскольку герцог Бургундии, хотя и не пошел на открытый разрыв с союзниками, отвел свои войска в Нидерланды для борьбы с Жаклин. Единственным бургундским лидером, который продолжал бои во Франции, оставался Жан Люксембургский, который, сохраняя верность дому Ланкастеров, действовал в Аргоне на востоке Франции. Графа Солсбери снова отослали домой для вербовки новых войск. Он занимался этим последний квартал 1427-го и весной 1428 года. Задача Солсбери затруднялась из-за настойчивых попыток Хамфри Глостера возобновить войну в Нидерландах на стороне графини Жаклин. Любые формирования, которые Хамфри мог собрать для этой цели, неизбежно уменьшали количество войск, предназначенных для кампании во Франции. В конце концов Бедфорду удалось сорвать планы Глостера и Солсбери и собрать небольшое войско численностью 2700 человек. С этими силами он отправился 19 июля морем из Сэндвича и высадился 24 июля 1428 года в Кале, откуда двинулся в прямо в Париж через Амьен.
Пока Солсбери собирал в Англии подкрепления, в Майене были проведены две отдельные операции. Они заслуживают внимания, поскольку связаны с новым военачальником, с которым нам придется еще не раз встречаться до конца книги, – лордом Джоном Толботом.
Когда Бедфорд вернулся весной 1427 года из Англии, в его окружении был лорд Толбот. Он принял боевое крещение во время захвата Понторсона графом Уорвиком. Позднее Толбот участвовал в осаде Монтаржи, а по окончании весны 1428 года собрал у Алансона войско для операции, о существе которой ничего не сообщает французский источник. Во время сборов он получил послание из Ле-Мана, расположенного в 30 милях к югу, о том, что вездесущий Ла Ир захватил город, а гарнизон города укрылся в башне Рибендель. Толбот немедленно отреагировал на послание. Совершив марш с отрядом всего лишь в 300 воинов, «этот доблестный английский рыцарь», как его называет француз Кузино, прибыл под стены города в промежуток времени между зарей и восходом солнца, то есть в наиболее благоприятный момент для атаки[74]. Его воины перебили сонных стражников и ворвались в город с криками «Святой Георгий!». Внезапное нападение завершилось полным успехом. При помощи лояльных горожан французов выдворили из города и освободили из башни гарнизон.
Вскоре после этого Толбот осуществил другую молниеносную операцию. Он захватил город Лаваль (на полпути между Анжером и Авраншем), который до этого всегда враждовал с англичанами.
Эти две операции, отразившие становление характерных для Толбота методов ведения войны, произвели громадное впечатление на французов того времени, хотя в Англии они остались незамеченными.
Глава 14
ОСАДА ОРЛЕАНА
В конце июля 1428 года Томас Монтегю, граф Солсбери, вошел в Париж во главе своего войска численностью 2700 человек. Возник вопрос: как использовать это войско? Посредством сбора сил по всей оккупированной Франции удалось увеличить численность войска почти до пяти тысяч человек. Над разработкой плана дальнейших действий бились продолжительные и дотошные военные советы, поскольку теперь ставилась задача предпринять энергичные усилия для завершения войны.
Выявились два направления планирования. Сторонники первого добивались завершения захвата Анжу, что на практике означало взятие столицы провинции – Анже. Сторонники второго направления настаивали на осаде Орлеана. Который из этих планов отвечал более эффективной стратегии, сомневаться не приходится. Орлеан расположен на полпути между Парижем и Буржем, столицей дофина, на расстоянии 60 миль с каждой стороны, в то время как Анже находился от Орлеана вдвое дальше. Провинция Анжу была давним владением королей из династии Плантагенетов, но полное овладение ею не оказало бы серьезного воздействия на сопротивление дофина. Провинция не давала прямого выхода к главной цели – столице дофина. Взятие же Орлеана, как известно, дало бы такой выход и отвечало бы принципам эффективной стратегии. Более того, овладение городом означало бы прорыв через реку Луару, которая стала фактической границей владений дофина. К прорыву этой линии английские лидеры стремились давно, но для осуществления такого прорыва на постоянной основе предпринималось очень мало. Орлеан не только находился на полпути между двумя столицами, но и являлся ближайшим городом к Парижу по берегу жизненно важной реки Луары. Английская армия, действовавшая в этом секторе, могла бы легче снабжаться и получать подкрепления, чем в любом другом месте вдоль реки. Однако герцог Бедфорд предпочел план овладения провинцией Анжу. Поразительно, что он настаивал на этом, хотя его предыдущие попытки завоевать Майен и Анжу при некотором успехе не ослабили волю дофина к сопротивлению, и четыре новых года войны сколько-нибудь существенно не приблизили эту цель.
В силу всех этих причин граф Солсбери, теперь наиболее опытный и неизменно удачливый английский генерал, предпочитал прямой выход к столице дофина, нанесение удара противнику там, где он будет наиболее чувствителен.
После нескольких недель споров победили сторонники орлеанского направления. Регент согласился с ними не без сожаления, и в середине августа армия выступила в поход[75].
ОСАДА ОРЛЕАНА
Граф Солсбери решил сначала идти в Шартр. Взяв по пути четыре города, которые вернулись ранее в руки дофинистов, граф вошел в Шартр в последней половине августа и затем повернул резко на юго-восток в направлении Жанвиля, отстоявшего на расстоянии 26 миль. По пути он овладел несколькими крепостями, оказавшими минимальное сопротивление, за исключением Пюизе, расположенной в 10 милях к северу от Жанвиля, которую пришлось брать штурмом.
Жанвиль представлял собой город, обнесенный крепостной стеной (сохранилась большая часть рва вокруг города), его гарнизон был настроен оказать решительное сопротивление. Согласно Холлу, Бедфорд предпочитал взять гарнизон в ходе осады измором, но его войска, разозлившись на какие-то действия защитников города, закусили удила уже после нескольких дней осады. Они пошли на приступ и взяли город «в результате невиданного по ожесточению штурма», как отмечал сам Солсбери в письмах к мэру и олдерменам Лондона. Сисмон-ди, однако, утверждает, напротив, что гарнизон города запросил капитуляцию, но Солсбери, настроенный крайне непримиримо, не стал вести с ним переговоры, но предпочел взять город штурмом[76]. Как минимум, это выглядит невероятным. Численность английской армии, перед которой стояла трудная задача, и так была слишком мала: для чего было ее командующему вопреки здравому смыслу жертвовать жизнями своих солдат еще до выполнения главной задачи вместо того, чтобы взять город без всяких усилий?
Жанвиль находится в 15 милях к северу от Орлеана. Солсбери решил (возможно, заранее) сделать из города нечто вроде передовой базы или склада продовольствия для своей армии на время длительной и изнурительной, как он и предвидел, осады Орлеана. Жанвиль вполне отвечал этой цели, находясь на прямой дороге Париж – Орлеан, всего в одном дне марша от последнего.
После обустройства базы англичане приступили к осуществлению следующей стадии своего тщательно продуманного плана. Он состоял в том, чтобы лишить город возможности использовать реку путем овладения укрепленными городами вверх и вниз по течению: то есть городом Жарго вверх по течению и городами Божанси и Меном – вниз по течению. Сначала Солсбери занялся двумя последними. Мен и Божанси находятся соответственно в 12 и 20 милях от Орлеана, оба – на северном берегу Луары. Очевидно, в первую очередь следовало взять Мен. Дорога из Жанвиля в Мен проходит в нескольких километрах от Орлеана. По ней следовало доставить к городу артиллерию, которая потребовалась бы для осады. Поэтому 8 сентября Солсбери выставил левофланговое боевое охранение в окрестностях города, чтобы прикрыть путь доставки к нему осадной артиллерии. Случилось так, что пушки не понадобились. Мен покорно подчинился, и Солсбери получил возможность перейти к осаде Божанси. Это оказалось не такой простой задачей. У ближайшего конца арочного моста через реку располагались сильно укрепленные замок и аббатство. Гарнизон города предпринял энергичные усилия для защиты замка и моста. Однако англичане, владевшие теперь мостом у Мена, смогли обойти противника с южного берега реки. Осада началась 20 сентября, а 25-го были предприняты одновременные атаки на замок с севера и мост с юга при поддержке артиллерии. Видимо, состоялась схватка на мосту. Можно представить себе, как падали в реку латники, переваливаясь через перила, поскольку из воды под мостом потом доставали рыцарские доспехи[77]. Атаки принесли успех, 26 сентября гарнизон города сдался, и городские жители присягнули на верность королю Генриху VI.
Первая стадия большой операции, таким образом, закончилась. В письме мэру Лондона Солсбери продемонстрировал законную гордость в связи с этим успехом. Он констатировал, что под власть англичан перешли 40 городов, замков и укрепленных церквей. И это не было пустой бравадой, поскольку все эти 40 объектов были установлены М. Лоньо и подтверждены А. де Вилларе[78].
Солсбери времени не терял, но сразу перебросил войска к востоку от Орлеана, а 2 октября сэр Вильгельм де ла Пол осадил Жарго, расположенный в 12 милях вверх по течению реки. Хотя город защищали грозные валы и ров, он продержался всего лишь три дня, а вскоре пал также город Шатонеф, расположенный в 10 милях вверх по течению реки. Таким образом, Орлеан блокировали по реке с двух сторон, и английская армия могла теперь приступить к осаде этого крупного города. Как писал М. де Вилларе: «С дерзостью, свидетельствующей об уверенности в успехе, Солсбери атаковал древний город, ставший последней надеждой несчастного короля Буржа, последним рубежом его власти».
Жарго находится на южном берегу Луары. Поэтому де ла Пол смог подойти от него по берегу реки к Орлеану с южной стороны. Он завершил свой марш 7 октября и в тот же день появился перед мостом, ведущим в город. Через 5 дней к де ла Полу присоединился граф Солсбери во главе основных сил армии, который, видимо, перебрался через Луару по мосту у Мена. Вся армия теперь расположилась лагерем в Оливе, южном предместье города. Ближайшими помощниками графа были граф Суффолк, его брат де ла Пол, лорды Рос и Скейлз, а также сэр Уильям Гласдейл. Из-за необходимости оставлять по дороге войсковые подразделения армия Солсбери на этом этапе, вероятно, не превышала четырех тысяч человек[79]. Позднее к ней присоединились около 1500 бургундцев, которым герцог Джон разрешил выплатить жалованье из английской казны. Английская артиллерия уступала по численности и мощи артиллерии города, но некоторые из пушек могли поразить центр города с расстояния 1000 ярдов.
Что касается Орлеана, то осады города ждали уже несколько лет назад. Город укрепляли до тех пор, пока он не стал самой мощной крепостью во всех владениях дофина. Он был хорошо оснащен артиллерией и боеприпасами. Город имел минимум одну баллисту. Рядом с ней поместили ряд поразительно мощных орудий. Некоторые из ядер весили не менее 192 фунтов, а одно из ядер обстреливало английский паром – подвижную цель – по моим подсчетам, на расстоянии около 1400 ярдов. Всего было не менее 71 пушки, многие из них, сделанные из кожи, установили на стены города. Численность гарнизона составляла около 2400 человек[80], среди городского населения численностью более 30 тысяч человек мобилизовали в милицейские подразделения три тысячи человек.
Ширина реки составляла около 400 ярдов. Она была неглубока и отличалась быстрым течением. По реке ходили суда, но она имела многочисленные песчаные отмели и острова. Через один из островов был переброшен мост длиной 350 метров, связавший город с южным берегом (см. карту-схему 8). Поскольку мост играет в нашей истории большую роль, следует рассказать о нем. Он состоял из 19 арок и был построен в 1100 – 1133 годах. (Мост взорвали в 1760 году, но при низкой воде еще видны его сваи.) На крайней с юга секции моста был сооружен форт с двумя башнями, отделявшийся от берега подъемным мостом. На южном берегу реки высились земляные укрепления. Городская стена отличалась массивностью, имела башни и бастионы, а также пять ворот с мощными укреплениями.
В общем, это было наиболее грозное препятствие на пути англичан со времени осады Руана. Неудивительно, что регент отнесся с опаской к попыткам взять город крохотной армией Солсбери.
Граф Солсбери начал осаду в обычном стиле, то есть с бомбардировки башен форта и города. Через несколько дней он решил, что условия для штурма созрели, и двинул войска на захват земляных укреплений. Французы сопротивлялись столь неистово, что Солсбери быстро изменил свой план. Он захватил с собой большое число минеров и, предварительно подавив орудия на земляных укреплениях, ввел минеров в действие с целью уничтожить опоры, на которых был воздвигнут форт. Через два дня гарнизон форта, утратив решимость, покинул земляные укрепления и, к нашему удивлению, башни. Две арки моста за ними были тоже разрушены. (Французские источники утверждают, хотя это и неправдоподобно, что англичане также разрушили арку.)
Таким образом, первая фаза осады города завершилась, и Солсбери сразу же принялся за вторую. После восстановления башен на очередь встала разведка. Опираясь на ее данные, Солсбери должен был построить дальнейший план осады. На высоких башнях форта граф установил то, что мы сегодня определили бы как наблюдательный пункт. В затишье на обеденный час, когда французские артиллеристы оставили заряженные орудия, чтобы принять пищу, командующий английской армией с группой высокопоставленных помощников поднялся на свой наблюдательный пункт. Оттуда открывался прекрасный обзор города, и английские военачальники обсудили детали штурма. Случилось, однако, что парнишка, сын одного из артиллеристов, заигрался среди орудий и, то ли из озорства, то ли потому, что заметил англичан, выглядывающих из амбразур башни, произвел выстрел из пушки. Граф Солсбери, услышав свист приближавшегося ядра, пригнулся. Ядро разбило перемычку окна и выбило железный прут решетки, который ударил по голове графа, снеся ее наполовину. Поскольку подробности этого эпизода в основном идут из английских источников, представляет интерес процитировать отрывок из наиболее раннего печатного источника «Брута», который выходил в свет еще в то время, когда происходили вышеупомянутые события: «И в то время, как он намечал для своей артиллерии цели, поразив которые можно было взять город, вероломный негодяй в городе выстрелил из пушки, и каменное ядро попало в добродетельного графа Солсбери, и он умер от этого удара. И еще долго после его смерти люди пребывали в горе и печали, потому что уважали его за большое достоинство и мужество, за умелое командование во все времена».
Тяжело раненного графа перевезли в Мен, где он умер восемь дней спустя, после того как взял клятву с командиров, собравшихся вокруг его ложа, продолжать осаду Орлеана до полной победы. Смерть Солсбери была и в самом деле большим бедствием. Французы отлично понимали ее значение, в поэме «Беда Орлеана» в уста скорбящего Уильяма Гласдейла вкладываются следующие слова:
Он, кто отношением к долгу и выдержкой,
Отвагой превосходил нас всех
И кто во всем нас поддерживал,
Кто покорил всю Францию.
Нет сомнений, что Солсбери, привлекший к осаде Орлеана много минеров и артиллеристов, намеревался взять город штурмом. Вероятно, он достиг бы своей цели, если бы судьба его пощадила, потому что гарнизон Орлеана, как мы убедимся в дальнейшем, был полностью деморализован. Командование армией наследовал от Солсбери граф Суффолк, который избегал любых рискованных действий и вместо того, чтобы продолжать операцию, начавшуюся так удачно, малодушно отвел войска на зимовку в ближайшие города. Он оставил небольшой отряд войск под командованием сэра Уильяма Гласдейла в башнях форта и укреплениях, которые англичане соорудили вокруг церкви Августина, находившейся к югу в непосредственной близости от форта. Тем не менее, хотя французы, располагавшиеся рядом, обладали подавляющим преимуществом и получили подкрепления, которые привел граф Дюнуа, незаконнорожденное дитя Орлеана[81], они ничего не предпринимали против английского гарнизона форта в течение трех недель[82]. Таким образом, решение англичан оставить небольшой отряд в форте не было настолько нелепым, как кажется на первый взгляд. Это был «расчетливый риск», и, судя по результату, оправданный риск. Отметить это весьма важное обстоятельство необходимо, потому что оно свидетельствует о высоком боевом духе англичан и объясняет многое из того, что выглядит трудно объяснимым в ходе дальнейшей осады.
Видимо, главной причиной увода армии из-под города было стремление сохранить войска в здоровом состоянии на время, пока у городской стены для них строятся временные жилища. Жители города сровняли с землей строения предместья, включая многие церкви, с целью лишить осаждающую армию готовых укрытий. Возможно также, что потребовалась передышка, чтобы подвезти тяжелые осадные орудия к стенам города.
Было ли это так на самом деле, а мы никогда не узнаем все мотивы, но армия стала снова сосредоточиваться у городских стен в декабре. 1 декабря сюда прибыл лорд Джон Толбот[83]. Он вместе с лордом Скейлзом взял на себя часть командных функций графа Суффолка. Это представляется странным и неуместным. Но объяснение такого положения, видимо, заключается в том, что Бедфорд не доверял Суффолку как самостоятельному командующему. Возможно, является важным то, что три года назад Суффолка заменили на посту командующего войсками в Понторстоне по неведомым нам причинам.
Джон Толбот был замечательной личностью. В то время он достиг 46-летнего возраста, но возникало впечатление, что он сражается уже полвека. Вскоре Толбот получил у французов прозвище «английского Ахилла», и, что знаменательно, он был единственным англичанином, который пользовался уважением Жанны д'Арк.
Из того, что последовало далее, мы, возможно, выведем английский план операций. Попытка взять город штурмом провалилась, поэтому осада приняла теперь обычный характер с применением подрывных работ и артиллерийских бомбардировок. Но возникало много непредвиденных трудностей. Периметр города составлял две тысячи ярдов. Чтобы создать перед стенами осадную линию длиной в 700 ярдов, требовалась сеть укреплений почти в четыре тясячи ярдов, не считая земляных работ на южном берегу реки. Требовалось много времени, чтобы соорудить рубеж для штурма, а войск для его заполнения не хватало. Что следовало предпринять? Здравый смысл подсказывает, что работы должны были начаться в критическом месте, то есть с западной стороны, куда могли прибыть подкрепления из места расположения штаб-квартиры дофина в Шиноне. С течением времени и пополнением осаждающей армии укрепленная линия могла быть продолжена с тем, чтобы охватить весь город, если бы он ранее не капитулировал. Вот курс, которому следовали англичане.
Здесь следует обратиться к карте. Прежде всего нужно заметить, что большой базовый лагерь, если можно так выразиться, был сооружен вокруг церкви Сен Лоран на северном берегу реки, связанном с башнями фортом на острове Карла Великого. Оттуда провели на север чреду из четырех фортов (называемых крепостями). Они были связаны друг с другом ходами сообщений. У острова Сен-Лу, в полутора милях к востоку от города, соорудили также одноименный изолированный форт. Эти работы продолжались до начала апреля, тогда как восточная сторона города неизбежно оставалась без блокады. Через эту брешь можно было без особых затруднений доставлять подкрепление и все необходимое через местность, окруженную лесным поясом, хотя временно поставки были прекращены. В ожидании их возобновления начали рыть окопы и сооружать крепость, когда в начале апреля неожиданно ушли бургундские наемники, и для завершения работ не осталось войск[84].
Осада велась, главным образом, при помощи артиллерийских перестрелок, хотя периодически предпринимались отдельные вылазки и приступы, а подкрепления поступали незначительными порциями. Так продолжалось до начала февраля. В это время дофин озаботился ситуацией и собрал силы для помощи осажденным. Они базировались в Блуа, в 40 милях вниз по течению от Орлеана, и командовать ими было поручено Шарлю Бурбонскому, графу Клермону.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 81; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!