Детали терапевтической реактивности
Мой ответ ребенку мне нравится больше всего в тех .случаях, когда он совпадает с системой выразительных средств ребенка, не нарушая потока экспрессии. Ответ прозвучал в подходящий момент, вошел в поток коммуникации ребенка, не потревожив его, так гармонично, что ребенок едва ли обратил на него внимание. Мне хотелось бы, чтобы мои ответы были похожи на прыгунов в воду мирового класса, которые, кажется, без всяких усилий, изящно отталкиваются от доски в единственно верный момент и мягко рассекают поверхность воды, и только слабый всплеск свидетельствует о том, что в этом месте в воду вошел человек. В такие моменты я чувствую
единение с ребенком, подлинное понимание и сосуществование, пронизывающее все обстоятельства его и моей жизни. Здесь мы вместе, и мы принимаем друг друга.
Длинные ответы нарушают сосредоточение ребенка,' приводят к тому, что ребенок оказывается вынужден тратить энергию на то, чтобы попытаться понять, что говорит терапевт, и стремятся изменить направление его экспрессии. Ответы должны быть короткими и перекликаться с чувствами ребенка. Поток реакций должен выглядеть, как разговор, а не просто как отражение поведения ребенка, и должен носить ритмический характер.
Терапевту следует быть активным собеседником ребенка. Отношения могут разрушиться, если ребенок будет чувствовать, что за ним наблюдают. Вопрос ре-
187
|
|
|
бенка: «Почему ты на меня смотришь?» — как правило, означает, что терапевт не проявляет достаточной вербальной активности. Часто ребенок бывает поглощен игрой и не особенно комментирует то, что происходит, и терапевт не ощущает и не наблюдает никаких чувств. В такие моменты терапевт может реагировать на то, что он видит. Такие комментирующие («отслеживающие») реакции говорят ребенку о том, что терапевт включен в его деятельность, и помогает ему почувствовать, что терапевт взаимодействует с ним. Если терапевт просто сидит и наблюдает за ребенком, никак не реагируя на его деятельность, это может привести к тому, что ребенок почувствует себя объектом наблюдения, и это увеличит его тревожность. Чувство безопасности и теплоты возникает по мере того, как ребенок слышит голос терапевта и описание своих действий. Отслеживающие ответы свидетельствуют о заинтересованности в ребенке и том, что он делает.
У некоторых терапевтов существует тенденция к повышению голоса в присутствии ребенка, как будто он разговаривает с малышом. Такая манера возникает как следствие исходной идеи о том, что ребенок ни на что не способен и в системе терапевтических отношений места ему не отведено. Терапевт должен также следить за тем, чтобы не впасть в монотонность; это может быть смертельно для отношений. Для передачи смысла и чувств используйте интонационные возможности.
|
|
|
Терапевт не должен также приходить в экстаз по поводу мелких событий типа: «О, боже! Как это чудесно! Ты нашел в песочнице цветной камешек!» Излишняя взволнованность может привести к тому, что ребенок почувствует, что что-то не в порядке, или потеряет веру в адекватность собственной реакции, поскольку сам он не чувствует себя в той же мере взволнованным. Терапевт должен проецировать теплоту и дружеское расположение в интонации и выражении лица. Здесь не время быть слишком серьезным или сдержанным. Улыбайтесь. Лицо терапевта должно быть "живым и передавать то, что нельзя передать словами.
Распросы ребенка о причинах его поведения не облегчают самоисследования, поскольку ожидается, что ребенок сообщит словами о том, что он узнал, заглянув в свой внутренний мир, а это противоречит теоретическим основаниям для помещения ребенка в игровую терапию. Если бы ребенок был в состоянии полностью
188
выразить свою внутреннюю сущность языковыми средствами, ему не была бы нужна игровая терапия. Вопросы ставят терапевта в ведущую, контролирующую позицию, и эту позицию редко можно назвать облегчающей. Даже уточняющие вопросы, как правило, не нужны и бесполезны. Обычно, если у терапевта имеется достаточно информации для того, чтобы задать вопрос, то ее, как правило, достаточно для эмпатического утверждения. Вопросы, задаваемые из любопытства, типа: «Сколько раз тебя вызывали к директору?» — или догадки, вроде: «Мама сердится, когда ты делаешь это дома?» — совершенно неуместны. Точно так же вопросы, направляемые на то, чтобы способствовать самопознанию ребенка, типа «Ты заметил, что ты используешь много черной
|
|
|
Отредактировал и опубликовал на сайте : PRESSI ( HERSON )
краски?» — неэффективны, поскольку они касаются неосознаваемых сторон деятельности ребенка. В какой-то момент терапевт попросил пятилетнего Арона сочинить сказку и в конце задал вопрос: «В чем мораль твоей сказки?» — на что мальчик, в свою очередь, спросил: «А что такое мораль?» Терапевт* сензи-тивный к уровню развития ребенка должен был бы знать, что пятилетнему ребенку, скорее всего, неизвестно, что значит слово «мораль». Кроме того, такой вопрос требует от ребенка абстрактного мышления, выходящего за пределы его развития. Позже, когда Арон разыгрывал шумное сражение между динозавром и змеей, терапевт спросил: «Интересно, что произойдет, если все динозавры и все змеи станут друзьями, вместо того, чтобы сражаться друг с другом?» Арон не ответил, и не удивительно! Сомнительно, что даже взрослый мог бы дать ответ на такой абстрактный вопрос. У терапевта совершенно не было контакта с Ароном, и мальчик разрядил напряжение, запустив в терапевта динозавром. Последовала столь же неэффективная реакция: «Арон, ты, похоже, здорово на меня рассердился. И, возможно, тебе не нравится приходить сюда. И может быть, ты немножко сердишься на маму за то, что она заставляет тебя приходить сюда. Ведь в этом случае получается, что она главная, а ты не любишь, когда она главная». Терапевт решительно избегает обсуждения личных отношений между собой и ребенком, и, давая интерпретирующую реакцию, слишком длинную к тому же для понимания пятилетнего ребенка, он взваливает вину на родителей и рисует целый ряд абстрактных ассоциаций, тревожащих ребенка. Терапевт, возможно, вполне
|
|
|
189
доволен собой, но нам не мешает поинтересоваться, как чувствует себя Арон. Судя по реакции терапевта, он не понимает мальчика.
Предоставление ребенку свободы для принятия решения дает ему возможность вкладывать собственный смысл в какую-нибудь игрушку или игровой материал. Это внутреннее переживание принятия решения усиливает Я-концентрацию ребенка и дает ему опыт, который впоследствии может быть использован для ее изменения. Это и есть процесс роста, который поможет ребенку эмоционально реагировать, более эффективно справляться с проблемами и ситуациями, которые ему встретятся в будущем. Иными словами, терапевт отказывается принять на себя ответственность за решение проблем ребенка, независимо от того, насколько пустяковым такое решение может показаться. Таким образом, ребенка поощряют принять ответственность за самого себя и в этом процессе прийти к открытию собственных сил.
Реакции всегда должны быть персонализированы и адресованы к присутствующему ребенку. Обращаясь к Давиду, который лупит Бобо, со словами: «Давиду и в самом деле нравится тузить Бобо»,— терапевт отрицает присутствие ребенка и вызывает у ребенка чувство, что о нем говорят как о не-личности. «Тебе ив самом деле нравится тузить Бобо»,— замечание, обращенное лично к ребенку. Майкл рисует картинку, и терапевт замечает: «Майкл рисует картину»,— как будто в комнате находится кто-то еще. «Ты» означает доверие к ребенку и признание его индивидуальности.
У некоторых терапевтов есть склонность бесцеремонно включаться во взаимодействие. Бет рассказывает о футболе, и о том, что ей нравится выигрывать, но ее команда проиграла. Терапевт замечает: «Иногда бывает неприятно, если мы проигрываем, а нам хочется победить». Терапевт не участвовал в событии, и использование слова «мы» смещает фокус внимания с ребенка. Нэнси говорит: «В прошлом году эти люди приходили к нам домой... Ох, я забыла, как их зовут...» — и терапевт откликается: «Иногда мы действительно забываем имена людей, если они для нас трудны». Снова терапевту следовало бы использовать «ты», чтобы показать, что он признает личность ребенка.
190
Облегчающие реакции
Значение облегчающих реакций трудно переоценить. Сам по себе тот факт, что терапевт стремится помочь ребенку, еще не означает, что он ему непременно поможет— об этом свидетельствуют приводимые ниже реакции, высказанные начинающими игровыми терапевтами, которых попросили прокомментировать одну и ту же терапевтическую ситуацию.
Задание: Роберт, семилетний мальчик, завоевал вторую премию у себя в школе на конкурсе по правописанию, но в поведении своем обнаруживает социальную дезадаптацию. Во время первого сеанса игровой терапии Роберт пишет на доске «skool» * и спрашивает: «Это так пишется?» Запишите, что бы вы ответили Роберту.
Реакция: 1. Скажи мне сам, правильно ли ты на-
писал. (Ответ не делает ребенка свободным и расставляет акценты на «верно» и «неверно»).
2. Тебе хочется знать, правильно ли это написано. (Тактика затягивания. Да, это в точности то, что сказано словами, но, возможно, не то, что хочется знать ребенку).
3. Ты не уверен, правильно ли это написано, поэтому ты хочешь, чтобы я тебе об этом сказал. (В ответе содержится попытка передать понимание, но неверно понята сама причина вопроса. Кроме того, опять ограничивается свобода ребенка).
4. Ты хочешь, чтобы я тебе сказал, как написать; но я знаю, что ты сам можешь написать это слово. (Отражает видимый запрос ребенка, ставит акцент на терапевте, и оказывает давление на ребенка).
5. Я думаю, ты сам можешь решить, как написать это слово. (В фокусе внимания — терапевт и то, что она думает).
6. Похоже, ты хочешь, чтобы я сказал тебе, правильно это или неправильно. Здесь
Правильно — school (прим. перев.)
191
ты можешь написать это слово, как тебе заблагорассудится. (Первое предложение свидетельствует о том, что терапевт не уверен, в чем состоит вопрос, еще раз формулирует очевидное и делает ответ слишком длинным).
7. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, правильно ли это, но как раз здесь ты можешь решить это сам. (Это гораздо более облегчающий ответ, поскольку используется слово «решить»; ребенку дают знать, что здесь место, где он может принимать решения. Первая часть ответа на самом деле не нужна).
8. В этой комнате ты можешь писать как угодно. (Очень точный ответ, по существу и предоставляет ребенку свободу).
Очевидно, что в первых нескольких ответах не учтен тот факт, что Роберт выиграл в школе орфографический конкурс, и поэтому, возможно, знает, как надо писать слово «school». Еще одно соображение состоит в том, что его написание этого слова правильно, если он видел, как оно написано на некоторых игрушках, произведенных компанией «SKOOL». Цель игровой терапии состоит в том, чтобы предоставить ребенку возможность самому выбрать направление. Детям не нужно, чтобы терапевт был для них учителем орфографии или математики. Должны ли дела всегда обстоять так, как терапевт считает необходимым?
Отредактировал и опубликовал на сайте : PRESSI ( HERSON )
Задание: Джим, восьмилетний мальчик, на втором сеансе игровой терапии, подбирает два больших дротика с присосками и спрашивает: «А с этим что делают?» Запишите ответ, который вы дадите Джиму.
Реакция: 1. Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что
делать с этими дротиками. (Еще один пример отражения, затягивающего время, что совершенно недопустимо. В этот момент терапевту следует сказать, что она сказала бы после этого. Кроме того,, этот ответ обозначает игрушки как дротики и тем самым тормозит креативность ребенка. Может
192
быть, он как раз думал о том, можно ли их использовать как что-то другое).
2. Эти штуки предназначены для того, чтобы метать их в мишень или в стену, но не в меня и не в зеркало. (Ответ структурируется и ограничивает деятельность ребенка, подавляет его креативность. Тревога терапевта приводит к тому, что он преждевременно устанавливает ограничения. Нет никаких признаков того, что ребенку вообще придет в голову швырять что-либо в терапевта или в зеркало).
3. Ты бы хотел, чтобы я тебе сказала, что делать с этими игрушками. Здесь ты сам можешь это решить. (Опять первое предложение не является облегчающим. Второе предложение освобождает ребенка и позволяет ему творить).
4. С этими игрушками ты можешь делать здесь все, что захочешь. (Терапевт пытается дать «освобождающую» реакцию, но это утверждение не является правдивым. Ограничения существуют. Например, ребенок не может ударить терапевта дротиками по лицу).
5. Здесь они могут быть всем, чем ты захочешь. (Ответ, позволяющий ребенку творить и приобрести опыт принятия решений. Вариантом такого ответа могло бы быть: «Это ты сам можешь решить»).
Ответ терапевта не должен привязывать ребенка к реальному миру .терапевта. Возможно, ребенку захочется вообразить, что дротики — это реактивные корабли, люди или бомбы. Они могут быть всем, что в этот момент понадобится ребенку для наиболее полного самовыражения.
Задание: Конни, семи лет, на втором сеансе игровой терапии входит в игровую комнату, оглядывается вокруг и говорит: «Эта комната и в самом деле для меня?» Запишите, что вы ответили бы Конни.
Реакция: 1. Ты можешь пользоваться этой ком-
7-575
193
натой в течение тридцати минут каждый вторник, когда мы будем здесь встречаться. (Не реагирует на то, что ребенок подчеркнул собственное Я).
2. Некоторые дети тоже приходят сюда поиграть, совсем как ты. Но именно сейчас эта комната для тебя. Ты можешь играть с игрушками, как тебе захочется. (Пытается сообщить слишком много информации и не откликается на потенциальные чувства ребенка).
3. Эта комната для того, чтобы ты могла пользоваться ею, когда мы вместе. (Ответ направлен на деятельность ребенка и иг-норирует его потенциальные чувства).
4. Тебе, наверно, трудно поверить, что все это — только для тебя. (Ответ содержит понимание чувств ребенка).
Всякий раз, когда это возможно, облегчающие реакции затрагивают чувства ребенка. Таким образом терапевт показывает, что он понимает внутреннее состояние ребенка, и избегает ответов на вопросы, которые не были заданы. В фокусе внимания находится то, что ребенок пытается сказать, а не то, о чем он действительно спрашивает.
Задание: Кэти, восьми лет, на сеансе игровой терапии в -школе говорит: «Сегодня мой день рождения... но... мама сказала... она сказала, что я плохо себя вела с братиком... поэтому... она не испечет мне именинного пирога». (Кэти выглядит очень печальной, глаза ее наполняются слезами, она повесила голову и уставилась в пол.) Запишите, что бы вы ответили Кэти.
Реакция: 1. О, так ты слишком плохо себя вела
для именинного пирога. Мне кажется, ты от этого чувствуешь себя очень несчастной. (Ответ не имеет под собой никаких оснований. В первом предложении утверждается, что девочка плохо себя вела, хотя на самом деле она сказала: «Мама сказала, что я плохо себя вела». Это мамино восприятие,
194
а вовсе не факт. Это очень грубая ошибка — полное отсутствие сензитивности. При попытке коснуться чувств ребенка акцент смещается на терапевта словами: «Мне кажется...» и вместе с тем эта фраза означает, что терапевт не до конца уверена, — а ребенок, между тем, стоит перед ней и плачет!)
2. Ты опечалена и тебе хочется, чтобы мама испекла тебе именинный пирог. Ты очень боишься что мама тебя больше не любит, потому что ты плохо вела себя с братиком. (Первое предложение удачно, второе — слишком интерпретирующее. Ответ подтверждает, что девочка плохо себя вела, хотя на самом деле это неизвестно, и, кроме того, проблема не в этом. Как ребенок чувствует себя в данный момент — вот что важно).
3. Иногда бывает обидно, когда люди не делают то, что нам хочется. (Действительно, обида идентифицируется,' но обобщенное понятие «люди» ослабляет эффект. Терапевт не участвовал в событии, поэтому использование местоимения «мы» неуместно, нет сосредоточения на ребенке).
4. Похоже, ты разочарована, что мама не испечет тебе именинного пирога. (Грубое принижение чувств ребенка, пренебрежение явными слезами и печалью ребенка).
5. Звучит, будто ты очень опечалена тем, что мама тебе не испечет пирога. Звучит, будто ты на нее сердишься. (Неуместное использование обычной фразы: «Звучит, будто...» Нет, в словах ребенка не звучат печаль и боль в данный момент. Нет никаких признаков того, что ребенок сердится. Это предположения терапевта).
6. Ты огорчена, что мама не испечет тебе пирог на день рождения, потому, что она думает, что ты плохо вела себя с братиком. (Лучше, но чувство ребенка все равно не схвачено. Нет необходимости застревать в части, касающейся плохого поведения по-
195
скольку она отвлекает от центрации на чувствах ребенка).
Отредактировал и опубликовал на сайте : PRESSI ( HERSON )
7. Действительно, есть что-то очень грустное в том, что в день рождения не будет именинного пирога. Ты просто расплакаться готова. (Коротко, показывает понимание, затрагивая чувства ребенка).
Дети не нуждаются в объяснениях или длинных рассуждениях по поводу своих переживаний. Наиболее значимая часть отношений — это то, что ребенок чувствует и переживает. Интересно отметить, что в последней реакции признание получают слезы ребенка, являющиеся наиболее очевидным свидетельством его чувств. Если терапевт не сформулирует в словах признание явных проявлений чувств, ребенок может решить, что эти чувства или проявления непозволительны.
Возвращение ответственности ребенку
Дети не смогут обнаружить и использовать свок внутренние ресурсы и испытывать мощь своих потенциальных возможностей, если для этого нет соответствующих условий. Ответственности нельзя обучить; ответственности научаются только на собственном опыте. Когда мы принимаем решения за ребенка, лишая его, таким образом, возможности использовать собственный творческий потенциал, мы мешаем развитию ответственности. Многие детские терапевты охотно провозглашают развитие собственной ответственности ребенка в качестве одной из центральных целей своей работы, но в действительности ограничивают возможности ребенка принять на себя и тем самым усиливая их зависимость. Это происходит не как-то спонтанно или катастрофически, но, скорее, маленькими, почти незаметными шажками во взаимодействии с детьми, когда отвечают на их вопросы, делают за них выбор, помогают, когда помощь не требуется, руководят ими, когда право руководить должно быть предоставлено самим детям. Легкость, с которой терапевт может добиться зависимости ребенка,, признается одним из специалистов, который писал:
«Случалось, что в своих ответах я соскальзывал на прежний путь развития у детей зависимости. Эйприл
196
спросила, можно ли ей поиграть с пупсиком, и прежде, чем я успел сообразить, я понял, что отвечаю: «Разумеется». Я должен выкинуть это слово из моего словаря. На этом приеме снова усилилась потребность в постоянной связи с ребенком. Доля секунды может превратить терапевтический ответ в ответ, способствующий развитию зависимости».
Терапевтические облегчающие ответы возвращают ребенку ответственность, тем самым помогая ему почувствовать себя хозяином ситуации и обрести внутреннюю мотивацию. Терапевт, центрированный на ребенке, верит в него, стремится разрешить ребенку принимать решения и создает ему возможности для управления собственной деятельностью, избегая вмешиваться в то, что он делает. Здесь списывается понимание своей внутренней сущности и глубокая, непоколебимая установка, которая становится способом существования рядом с детьми. Один из игровых терапевтов описывает этот процесс следующим образом.
«Я начинаю понимать, очень постепенно, что предоставление ответственности — это не то, что можно сделать в словах, хотя таким образом ответственность можно облегчить. Я думаю, что предоставление ответственности ребенку каким-то образом связано с моим отказом от ответственности. Сеанс, конечно, был бы другим, если бы я не старался так сильно, чтобы Кристина чувствовала себя легко и чтобы все получилось правильно. Я хочу сказать: Кто я? Что во мне такого особенного, что я могу для нее все «устроить»? И чем это кончится? Чьи потребности будут таким образом удовлетворены? И кто от этого будет чувствовать себя удобно?»
В начале первого сеанса игровой терапии ребенку часто хочется, чтобы терапевт сказал ему, что делать, Для чего используются те или иные вещи, и как справиться с трудностями. Ребенок может поднять над головой игрушку, название которой ему безусловно знакомо, и спросить: «А что это?» Это как раз тот момент, когда терапевт не знает наверняка, какие мотивы породили вопрос.
Назвать игрушку — значит подавить креативность ребенка, структурировать его самовыражение, или удерживать ответстве-нность в собственных руках. Ответственность можно вернуть ребенку, ответив: «Это
197
может быть тем, чем ты захочешь». В зависимости от вопроса ребенка, подобный ответ может звучать по-другому: «Реши сам» или: «Вот это ты можешь сделать сам». Если ребенку нужна помощь, чтобы справиться с заданием, которое он не может закончить сам, без посторонней помощи, терапевт может сказать: «П о к а ж и мне, что я должен сделать», — или: «Скажи мне, что сделать, чтобы помочь тебе». Такие ответы помогают ребенку взять на себя ответственность и принять решение, и, как правило, к концу сеанса ребенок сам заявляет, что есть что, не спрашивая решения терапевта. Один из терапевтов анализирует это следующим образом.
«В течение всего сеанса Ангелина стремилась всем вещам в комнате дать имена. Например, она подняла над головой обруч для волос куклы Барби и спросила: «Что это?» Потом она задала тот же вопрос о платье Барби, о ее пудренице и о какой-то пустой коробочке. Она хотела, чтобы я назвал каждый предмет. Я отвечал коротко: «Это может быть тем, чем ты захочешь», и: «Ты можешь сама решить, для чего это». Каждый -раз она с готовностью принимала собственное решение. Обруч для волос стал короной, пудреница стала коробочкой для красок, платье Барби —бальным платьем, а пустая коробочка—шкатулкой для заколок Барби. Если бы я отвечал за нее, я бы способствовал развитию зависимости, и она не могла бы найти ответы самостоятельно. Этот подход к возвращению ответственности, похоже, является мощным катализатором реальной самооценки. К концу первого сеанса Ангелина задавала очень мало вопросов и очень решительно высказывалась и действовала. Ее самостоятельность была очевидна, и она казалась очень уверенной в себе. Я думаю, это было прямым следствием того, что ответственность была переадресована девочке, вместо .того, чтобы мне самому превратиться в источник ответов».
Когда ответственность возвращается ребенку, он начинает придумывать творческие решения, которые никогда не пришли бы в голову терапевту. Когда пятилетний Берт спрашивает терапевта: «Что ты хочешь, чтобы я приготовил тебе на завтрак?» — терапевт отвечает: «Здесь ты сам можешь решить, что бы ты хотел приготовить». Берт выбрал «взбитый паучиный пирог».
198
Позже Берт поднял пластмассовый круглый браслет и спросил: «Эй, что это?» Терапевт ответил: «Это может быть тем, что ты захочешь». Берт решил, что это будет наручник.
Дети часто сами ответят на свои вопросы, если терапевт просто повременит с ответом. Задумчивое: «Гм-м-м...», произнесенное терапевтом, — вот, может быть, и все, что понадобится. Четырехлетний Сэк взял самолет и спросил: «Почему у него две двери?» Терапевт ответил: «Гмммм...» и Сэк быстро сказал: «Потому что если дети его купят, люди смогут быстрее из него выйти. Может быть, поэтому». Рэчел садится за краски и рассуждает о рисовании. Баночки с красками были закрыты крышками, и терапевт стала открывать их, но спохватилась и остановилась. Рэчел легко справилась с этой задачей сама. А терапевту так легко было отобрать ответственность у ребенка! Ответственность можно предоставить в ответ на невербальный запрос ребенка, как это описано в следующем эпизоде.
«Поскольку Саманта говорила очень мало, я не была уверена, когда именно она ищет помощи или указаний. Когда она сидела возле кукольного домика, прогуливая вокруг домика медвежонка, она вынула из ящика что-то из мебели и поместила и его, и медвежонка в домик. Потом она опять вынула оба предмета и быстро взглянула на меня. Я сказала: «Ты можешь сама решить, что именно положить в домик». И тогда она стала запихивать в домик всю мебель».
Типичные не-облегчающие реакции
Отредактировал и опубликовал на сайте : PRESSI ( HERSON )
Приводимые ниже эпизоды из сеансов игровой терапии представляют собой примеры типичных ответов, которые не являются облегчающими. Как отвечает терапевт, какие слова он использует, имеет большое значение для того, почувствует ли себя ребенок понятым, принятым или ограниченным. Предлагаемые ответы — это именно предложения, и я вовсе не считаю, что они являются единственно возможными. Моя цель здесь состоит в том, чтобы помочь читателю понять паттерны ответов, которые они дают детям.
199
Невнимание к чувствам
Ребенок: Люди сюда часто приходят? (взвол-
нованный голос, беспокойство на лице). '
Терапевт: Иногда. (Ребенок не просит от-
вета).
Возможная Тебе и в самом деле нравится при-
реакция: ходить сюда. (Потребность ответить
на идентифицированное чувство).
Ребенок: Мой щенок погиб, и я плакал.
Терапевт: Мне жалко твоего щенка (Терапевт
фокусируется на собственной реакции, игнорирует чувства ребенка, не позволяет ему и дальше прорабатывать их).
Возможная Ты так опечалился, что щенок умер.
реакция: Тебе просто плакать захотелось
(Касается чувств и выказывает понимание).
Ребенок: (Терапевт только что объяснила,
что кассета с записью предназначена только для нее и ребенка, и ни для кого больше). Я знаю, что ты сделаешь! Ты маме моей это отдашь!
Терапевт: Пленка не попадет к твоей маме.
Она только для того, чтобы я могла ее послушать. Я и тебе дам послушать, если ты захочешь. А потом я все сотру. (Терапевт защищается. Ребенок должен знать, что его поняли). Возможная Я знаю, что ты и в самом деле бес-
реакция: покоишься. Ты не хочешь, чтобы
мама услышала эту запись. Она только для нас с тобой, и ни для кого больше (признает чувства и заверяет в конфиденциальности).
Ребенок: (То, что он строит, все время раз-
200
валивается). Нет, эта штука неправильно устроена. (Злится). Терапевт: Это тебя с ума сводит? (Терапевт
задает вопрос, ответ на который уже известен, и получается, что терапевт не понимает, какие чувства испытывает ребенок).
ребенок: Черт! А ты как думал? (Ребенок
не чувствует, что его понимают и совершенно справедливо сердится на терапевта).
Возможная Ты очень сердишься, потому что
реакция: башня никак не получается устой-
чивой. (Признает чувство).
Ребенок: Мой пес умер, и мы похоронили его
на заднем дворе. Это удивительно! Он умер прямо возле своей старой конуры. (Никаких внешних переживаний о смерти собаки).
Терапевт: Он умер прямо возле конуры, и вы
похоронили его на заднем дворе? (Простое отражение слов и интонация в конце превращает утверждение в вопрос о том, о чем ребенок только что рассказал).
Возможная И в самом деле удивительно, что
реакция: он умер возле своей конуры. (Вы-
казывает понимание чувства).
Наименование объектов за ребенка
Ребенок: Вррум! Вррум! (Толкает по полу
кубик).
Терапевт: Тебе нравится играть с этой маши-
ной. (Ребенок не говорил, что кубик— это машина. Терапевт спроецировал свою догадку).
Ребенок: Это не машина. Это лодка.
Возможная Эта штука действительно здорово
реакция: шумит (избегает названия предмета
и говорит: «Я здесь, с тобой»).
201
Отредактировал и опубликовал на сайте : PRESSI ( HERSON )
Ребенок: (Надевает на руку крокодила —
«би-ба-бо»).
Терапевт: Теперь у тебя есть крокодил. (Ре-
бенок никак не обозначил игрушку. Назвав игрушку, терапевт ограничивает творческий потенциал ребенка и структурирует возможную игровую деятельность).
Возможная А теперь ты это надела. (Позволя-
реакция: ет ребенку и дальше лидировать и
корабль, но не называет его. Потом он берет в руки две мужские фигурки из кукольной семьи на столе).
Ребенок: (Долго рассматривает космический
обозначить игрушку).
Терапевт: Ты, похоже, выбрал две эти фигур-
ки, чтобы они летели на твоем космическом корабле. (Терапевт берет инициативу в свои руки и дает название игрушке — «космический корабль». Ребенок не сказал, что он собирается делать с двумя мужскими фигурками; терапевт, таким образом, направляет игру ребенка).
Возможная Похоже, ты что-то придумал для
реакция: этих игрушек. (Сообщает о вовле-
ченности в действия ребенка и предоставляет ребенку свободу для того, чтобы развивать игру в выбранном им самим направлении).
Ребенок: (Работает с цветными карандаша-
ми, рисует кошку). Это моя киска. (Рисует лапы и на конце каждой лапки рисует несколько точек).
Терапевт: Я вижу, ты на лапах у кошки нари-
совал коготки. (Ребенок никак не назвал эти точки; значит, терапевт взял инициативу в свои руки).
Ребенок: Нет. (Продолжает раскрашивать
202
кошку. Он, оказывается, нарисовал на лапах пальчики, а не коготки. Ребенок чувствует, что он сделал что-то неправильно).
Возможная А теперь ты вот так разрисовыва-
реакция: ешь киску, вон там. (Реакция сви-
детельствует о том, что терапевт замечает, что делает ребенок, о том, что ему это интересно, и позволяет ребенку обозначить то, что нарисовал).
Оценка и похвала
Ребенок: (Девочка нашла расческу и расче-
сывает волосы двум куклам).
Терапевт: Они у тебя стали такими хорошень-
кими. (Поскольку детям обычно хочется угодить взрослым, возможно, девочка будет продолжать эти действия в надежде на то, что ее опять похвалят). .
Возможная Ты умеешь их причесывать. (В ре-
реакция: акции отражается умение ребенка,
а не высказывается суждение о результатах его деятельности).
Ребенок: Может быть, я порисую, после того
как закончу это.
Терапевт: Это хорошая идея. (Теперь ребенок
может подумать, что терапевт хочет, чтобы он рисовал. Ребенок теперь не свободен переменить решение).
Возможная Ты думаешь, что потом тебе, мо-
реакция: жет быть, захочется порисовать.
(Выражает понимание. Ребенок свободен принять решение).
Ребенок: Я сделала самолет. (Она кружит
самолетом по комнате).
Терапевт: О, ты сделала самолет! Какой кра-
203
сивый самолет! (Энтузиазм терапевта превышает уровень эмоций ребенка. Ценностное суждение). Возможная И ты можешь сделать так, чтобы
реакция: он летал по комнате. (Избегает про-
стого словесного отражения и выражает доверие ребенку).
Ребенок: (Изображает, что варит яйца, пода-
ет их терапевту на тарелочке). Как, вкусно?
Терапевт: О, да, очень вкусно. (Дает оценку
и создает внешнюю мотивацию).
Отредактировал и опубликовал на сайте : PRESSI ( HERSON )
Возможная Ты очень старался сварить эти яич-
реакция: ки именно для меня. (Признает
усилия, поощряет внутреннюю мотивацию).
Неуместные вопросы
Ребенок: Мы с Кортии играли в домик и...
(ударяется в долгие рассуждения о том, что они делали, без конца упоминая Кортни).
Терапевт: Кортни — один из твоих друзей?
(Вопрос отвечает потребности терапевта. Является ли Кортни другом ребенка, несущественно). Возможная Похоже, что вы с Кортни многое
реакция: делаете вместе. (Высказывает пони-
мание содержания и держит ребенка в фокусе внимания).
Ребенок: (Привычно колотит Бобо, но с эн-
тузиазмом. Никакого внешнего эффекта).
Терапевт: Что ты чувствуешь, когда колотишь
Бобо? (Неуместный вопрос, поскольку нет внешненаблюдаемого эффекта. Ребенку намекают, что он должен что-то чувствовать).
204
Возможная (Не обязательно реагировать на
реакция: вее, что происходит в игровой ком-
нате) .
ребенок: (Рассказывает о своей бейсбольной
команде и взволнованно говорит). Я знаю, мы сегодня выиграем!
Терапевт: Тебе нравится выигрывать? (Задает
вопрос, ответ на который очевиден. Вопрос обнаруживает недостаток понимания).
Возможная Тебе действительно нравится выиг-
реакция: рывать. (Замечание обнаруживает
понимание).
Ребенок: (Находит маленькую коробочку).
А где то, что в ней было? (Кладет в коробочку туфельки Барби).
Терапевт: Ты думаешь, они здесь лежали?
(Сомнению подвергается решение ребенка, заставляет ребенка сомневаться в себе, реакция не передает понимания).
Возможная Ты решила, что эти туфельки сюда
реакция: подойдут? (Доверяет ребенку при-
нятие решения).
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 174; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!