И случай свёл его с Хрущёвым.
По возвращению на Донбасс Хрущёва назначили заместителем председателя Рутченского рудоуправления по политической работе. В обстановке крушения сложившегося порядка вещей, когда носители теоретических знаний отрицали возможность восстановления народного хозяйства, выход находили новые руководители не обременённые ни техническими знаниями, ни образованием, ни общей культурой, но полагавшиеся на народную смекалку и народные методы.
На заводе не было топлива, шахты были затоплены: за металлургическим комбинатом был конный завод Ордыниных, где под ипподромом шли пласты угля, – воодушевлённые энтузиасты, без нарядов стали рыть здесь уголь. Коксовать времени не было, рискнули чугунное литьё пустить на антраците. Не было смет на объём работы. Чем платить рабочим? Решили на каждого рабочего и мастера отпускать в месяц по пуду металла, что бы делать плуги, топоры, косы – для товарообмена (мизер, но на хлеб хватало). Хорошо, что такая «анархия» продолжалась недолго. Нормальная жизнь, пусть даже и со скипом, входила в свои права и требовала к себе более серьёзных отношений.
Двадцать второго августа 1922 года Никита Хрущёв попросился на рабфак. В заявлении он указал: «…Получить технические знания необходимые мне для более продуктивной работы в промышленности» Учёба началась, но продолжалась не долго. Пастушка из Калиновки захватила более перспективная деятельность в стенах учебного заведения. Вначале, он попробовал себя политруком техникума, а после секретарём партийной организации.
|
|
|
Нам неизвестно, закончил ли Никита Сергеевич рабфак или нет, зато ведома другая – семейная сторона его жизни. В первый год учёбы на рабочем факультете, наш герой женился вторично. Его новую жену звали Маруся, но фамилия пока не известна историкам. (Странное дело; сейчас такого имени нет, этим именем перестали называть девочек, в равной мере, как и мальчиков – Гаврилами).
Супруги прожили недолго, на «повестке дня» оказалось, что Маруся, как и Никита, тоже прошла некоторые жизненные институты, обзаведясь дочкой. Для неё это было самое прелестное создание, чужих детей, приехавших из Калиновки, она наотрез отказалась воспитывать. Наблюдая такой эгоистический подход к семейной жизни, новый глава семьи решил, что после войны и молодух не занимать стать, и ушёл к двадцатидвухлетней хохлушке Нине Петровне Кухарчук.
Нина Петровна была преподавателем экономики в окружной Юзовской партийной школе и одновременно вела занятия на рабфаке, где учился Хрущёв. Социальное этнокультурное происхождение, а также образование и жизненный опыт делали её непохожей ни на первых двух супруг Хрущёва, ни на тех девушек и женщин, с кем обычно встречался Хрущёв в Донбассе. Нина Петровна Кухарчук была дочерью богатых крестьян. Она родилась в деревне Васильево в провинции Холм (Хелм), в той части Польши, которая до революции входила в состав Российской империи. Училась в Люблине, затем в Хелме. В школе хорошо выучила русский язык. Вместе с родителями, она пережила австрийскую оккупацию. Затем, после освобождения этой части Польши русскими войсками, Нина с семьёй эвакуировалась в Одессу, где и окончила школу в 1919 году.
|
|
|
Из воспоминаний Хрущёва следует, что Нина Кухарчук принимала активное участие в партизанском движении, и даже выполняла ответственные разведывательные поручения, тайком переходя линию фронта, она доставляла кое-какие сведения о французской и германской армиях. В большевистскую партию она вступила в 1920 году. Затем училась в Москве, окончила Свердловский университет, После чего её отправили в Донбасс.
Но самое главное в её натуре было то, что она легко и умело, справлялась с домашними заботами разраставшейся семьи Хрущёвых. (От второго брака у Хрущёва детей не было, но от третьего родились: Надя – умерла в младенчестве; Рада; Сергей и Елена). Порой ей приходилось заботиться и о других родственниках, которые получали приют в доме Хрущёва.
|
|
|
Другое дело, в чём она мало проявляла рвения, это углубить знания супруга историей русского и украинского народов.
- В этом отношении её возможности были ограничены.
Ко всему прочему в ту пору господствовали упрощённые представления об интернационализме, пропитанные духом национал нигилизма. Вероятно, Никита думал о стирании всех национальных различий и превращению планеты в единый Советский Союз.
- Возможно, из этих глубин и пошли мозглявые корни Хрущёвской русофобии.
***
Женитьба Хрущёва произошла в первые годы НЭПа. Страна начинала новую жизнь. Отмена запрета на частное предпринимательство способствовало оживлению хозяйственной активности. Скудность «военного коммунизма», а кое-где и массовый голод, ушли в прошлое. Рынок предлагал населению разнообразные товары. С другой стороны, доходы богатых крестьян (кулаков) и городской буржуазии росли значительно быстрее, чем у остальной части населения. Это вызывало разочарование НЭПом среди многих беспартийных рабочих и рядовых членов партии. Некоторые ворчали приговаривая:
– За что боролись?
|
|
|
Другие выходили из партии. Были и такие, что кончали жизнь самоубийством. В противовес «неудачникам», многие руководящие деятели партии и даже их заместители составляли «княжескую рать» новоявленных вельмож, старались не отстать от представителей новой буржуазии, которые уже не являлись классом подлежащим ликвидации.
Упоённые властью новые руководители забывали об аскетизме первых лет Гражданской войны и щедро расходовали государственные средства на личные нужды. Эти черты разложения в правящем слое страны особенно болезненно воспринимались рабочими по мере того, как в 1923 году в СССР наступил экономический кризис. Крупная промышленность, оставшаяся по большей части в руках государства, не обеспечивала потребностей крестьянства. В промышленных товарах, её себестоимость оставалась высокой, и крестьяне не были заинтересованы в продаже своей продукции по относительно низким ценам. Так дорогая промышленная продукция не находила сбыта, в силу чего многие предприятия стали закрываться. Безработица росла, Начались забастовки. Главная социальная опора партии – рабочие выступили против партийной политики.
Хозяйственный и экономический кризис привёл руководящие органы страны к борьбе за власть. Весной 1923 года, воспользовавшись болезнью Ленина, Троцкий стал демонстрировать своё нежелание подчиняться остальным членам Политбюро. Выступая в Харькове, Троцкий объявил, что НЭП следует решительно отбросить, едва лишь в мире вспыхнут революционные события. Предприняв атаку на партийное руководство он, видимо рассчитывал на то, что она увенчается его приходом к власти к началу германской революции.
На стороне Троцкого выступили сорок шесть видных деятелей партии, подписавших письмо в Политбюро ЦК РКП(б) «О внутрипартийном положении» от пятнадцатого октября 1923 года. Многие из них с неохотой приняли НЭП и необходимость мирового существования. Они мечтали вернуться в «славные времена» Гражданской войны и мчаться в бронепоезде на Берлин, Париж и Вену. Нет ничего удивительного в том, что Хрущёв поддержал Троцкого и троцкистов. Он принадлежал к молодым коммунистам, вступившим в партию после 1917 года и превратившимся в руководителей различного уровня в годы Гражданской войны.
Русофобское же отношение Троцкого к русской истории, его антирелигиозная деятельность вполне отвечала желаниям Хрущёва и подобной публики, толком не приобщившейся к российской культуре и поддерживающих самые радикальные действия по её разрушению. Так Хрущёв присоединился к бунту против партии с её триумвиратом: Зиновьев – Каменев – Сталин.
Но смышлёный деревенский мальчик неверно оценил способность Троцкого возглавить партию. Правящее число коммунистов по всей стране, осудило троцкистов, и они потерпели поражение. Вначале Никита упорствовал в своих взглядах, но в конце 1924 года отрёкся от них и заявил, что занял троцкистскую позицию под воздействием видного партийного деятеля Харченко. Ему даже показалось, что эта ошибка забылась, ему было оказано доверие, его выбрали вторым секретарём Петрово-Марьинского райкома партии. «Бывшего троцкиста, вряд ли назначат на столь ответственный пост», – думал он. На самом деле повышение было небольшим вознаграждением за усердие в восстановительной деятельности Донбасса, а что касается межпартийных разборок, тут дело серьёзное. За такие «уклоны» людей на расстрел отправляли.
Со временем Хрущёв, понял, что, не смотря на его примерную работу в партийном руководстве «пресловутого уклона» никто забывать, не хотел. Но особенно часто напоминал ему об этом руководитель Сталинской окружной партийной организации товарищ Моисеенко.
Это открытие убедило Никиту Сергеевича в том, что он оказался не подготовленным к идейно-политической борьбе. Происшедшее, как ни странно не привело его в стан технократов, а углубило дремавшую в душе безыдейность и беспринципность. Он чётко уяснил: идейно-политическая борьба глубоко лжива по своей сути. Но сколь бы, ни была эта игра фальшива, он обязан соблюдать правила навязанной ему игры, требующей не малой доли лицедейства и интриганства.
Чтобы исправить положение в плане восстановления доверия, следует обнаружить в себе чудовищные пороки и публично в них покаяться. А далее с таким же пылом клеймить Троцкого, авторов письма сорока шести и особенно рьяно Харченко. Но Моисеенко не поддался на эту уловку. И постоянно напоминал Хрущёву о его бывших прегрешениях.
***
С двадцать седьмого по двадцать девятого апреля 1925 года в Москве проходила Четырнадцатая конференция РКП(б). Перед партией были поставлены следующие вопросы: о кооперации, о сельском хозяйстве, о налогах, о металлопромышленности, о революционной законности и. т. д. Но все эти вопросы объединялись одним, не упомянутом в «повестке дня» – борьбой с троцкистским уклоном. Хрущёв как секретарь райкома партии из Донецка, не был обойдён официальным приглашением на конференцию.
В одном из перерывов он занял позицию и, выждав момент, подошёл к Кагановичу:
– Извините, Лазарь Моисеевич, вы меня совсем не знаете, но я вас знаю, вы приезжали к нам в 1917 году как товарищ Кошерович. Вот я к вам обращаюсь по личному вопросу: мне не дают работать. Дело в том, что в 1923 – 1924 годах я поддерживал троцкистов, но в конце 1924 года понял свою ошибку, признал её, меня даже избрали секретарём райкома. Но мне всё время об этом напоминают, особенно товарищ Моисеенко, вы его должны знать, он из окружкома. Вот меня наша делегация выдвинула в президиум конференции, а здесь на месте отвели, видимо не дадут работать. Что остаётся делать? Прошу вас как первого секретаря Украины, помочь в данном вопросе, или перевести меня в другое место.
Каганович впоследствии вспоминал, что Хрущёв произвёл на него хорошее впечатление «прямое признание своих ошибок, трезвая оценка положения» и пообещал по его приезду в Харьков подумать, куда перевести так резко появившегося перед ним просителя.
Три года присматривался Каганович к Хрущёву. За это время он мог убедиться в том, что Никита Сергеевич – хороший работник, проявивший незаурядную энергию, исполнительность и инициативу в работе. Когда Хрущёв прибыл в кабинет Лазаря Моисеевича, тот спросил:
– Что, если мы вас возьмём в Центральный Комитет на положение инструктора орготдела ЦК, а потом посмотрим, может быть и откроется возможность местной работы.
– Это даже слишком много для меня, – ответил простодушно-лукавый проситель, – но раз вы такое мнение выразили, то я, благодарен за доверие.
Работнику орготдела товарищу Снегову, свыше было рекомендовано (мы уже знаем, откуда исходила рекомендация), зачислить в свои штаты замзав отдела товарища Хрущёва. Теперь Никита числился в столице Украины Харькове. Но это была проверка своего выдвиженца. Через год, подобная рекомендация поступила секретарю Киевского окружкома Николаю Нестеровичу. Демченко. Досконально просмотрев полученную информацию на своего выдвиженца Каганович переселил Никиту из столицы республики в Киев. Новая должность заведующего организационным отделом имела явное преимущество в послужном списке пастушка из Калиновки.
Всё складывалось как нельзя лучше, но натяжки уже стали формироваться. В этом самом послужном списке, или досье (как кому будет угодно), бывший троцкизм был перелицован, зато в графе образование, был почти что прочерк. Три класса церковно-приходской школы и неоконченный рабочий факультет, считался явным недостатком для занятия столь высокого поста. Нашему герою следовало что-то предпринимать.
Крестьянская смекалка не подвела и тут. Хрущёв выбрал подходящий момент и заявился к С.В. Косиору[81]. В начавшемся разговоре он посетовал на нехватку знаний в области технико-экономического развития страны. А ему, мол, уже тридцать пять лет, и это предельный возраст для поступления в высшее учебное заведение. Дальнейший разговор состоял из одной большой просьбы, отпустить его на учёбу в Промышленную академию Москвы.
По словам того же Таубмена, коллеги Хрущёва, не верили его объяснениям, многие считали, что Хрущёв хотел отделаться от Косиора и последовать за Кагановичем в Москву. Говорили и о соперничестве между Хрущёвым и Демченко. Трудно сказать, верны ли эти объяснения или нет, но, учтя грядущие события, может показаться, что Хрущёв был наделён даром предвидения. Останься он в Киеве на данном посту, то в 1937 году его реально могли арестовать вместе с Демченко, Якиром и другими высшими деятелями партийного и государственного руководства Украины.
Вряд ли есть основания реанимировать веру в официальные версии НКВД, выдвинутые в те же годы и объяснявшие тогдашние репрессии необходимостью пресечь шпионско-диверсионную деятельность иностранных разведок и связанных с ними троцкистских подпольных центров. Но широко распространённые ныне версии, согласно которым эти репрессии были следствием маниакальной подозрительности Сталина, вряд ли можно признать основательными.
К сожалению, в середине пятидесятых годов многие документы, которые могли пролить свет на подлинную подоплёку этих событий, были уничтожены. Из ряда версий, обнаруженных за рубежом (в частности бывшим работником НКВД А. Орловым), следует, что заговор против Сталина и его сторонников в Политбюро был реальным, и в нём важные роли играли Станислав Викентьевич Косиор, Иона Эммануилович Якир и многие другие видные руководители Украины.
Не исключено, что в ходе неформальных бесед, между заговорщиками, в присутствии Хрущёва за столом, в автомобиле, на прогулке случалось выяснение отношений фрондерского характера. Содержание этих бесед могло заставить Хрущёва задуматься, о том, к каким последствиям может привести его участие в ещё одном «оппозиционном уклоне», такие мысли могли стать источником переживаний: кинуть руководящее кресло, престижную квартиру и уехать в Москву простым студентом, в поисках иного места работы.
- Хрущёв решился покинуть опасное общество.
***
Никита был прав в разговоре с Косиором, его возраст не позволял ему с лёгкостью усваивать посещаемые уроки. Да и хотелось ли старому мальчику учиться? Другие заботы лежали на душе у Никиты. Сразу после поступления в Промакадемию, он недолго грыз гранит науки и вскоре с головой ушёл в политическую борьбу.
Равиля Зайнутдинова Никита знал ещё по Донбассу, когда тот в 1926 году приезжал с проверкой от ЦК. На вступительной лекции они сидели рядом.
– Теперь академии будет уделяться особое внимание, – сказал он Никите, глядя на какую-то женщину.
– Почему? – равнодушно спросил Хрущёв.
– Видишь вон ту смуглую красавицу?
Никита вопросительно уставился на Равиля.
– Это жена ГЕНСЕКА!
Мотать на ус Никита умел, да и молчать тоже, а Аллилуева ничем не выпячивалась. Ну, Аллилуева и Аллилуева, был ещё один горняк Аллилуев. Так что с того?
Сложившиеся политические условия были связаны с поражением Бухарина, Рыкова, Томского, Уланова и других сторонников так называемого «правого» уклона. Однако, не смотря на начавшийся повсеместно разгром сторонников Бухарина, руководство партийной ячейки в академии было в руках «правых». Это стало истиной находкой для Хрущёва.
Борец с уклонистами сразу стал возмутителем спокойствия в стенах Промакадемии. Назревала буча, и Каганович решил проверить своего выдвиженца. Он попросил редактора «Правды» товарища Мехлиса пригласить к себе Хрущёва и дать ему на подпись якобы анонимное письмо. Если подпишет, то это действительно «наш человек».
Хрущёв подписал письмо, и на очередном собрании, на котором на сей раз, председательствовал он, Хрущёв, стал громить окопавшихся уклонистов. Его старания увенчались успехом. Удача произошла не без поддержки свыше. Так данные события явились переломными в судьбе Никиты Сергеевича, его узнала Московская партийная организация. Наш герой стал стараться ещё усерднее.
Однажды, после занятий, оказавшись ну совсем «случайно», в трамвае с Надеждой Аллилуевой (ещё сохранились «остатки партийных норм» жёны вождей, ездили в трамваях), Никита ловко продолжил якобы прерванный разговор о безоговорочной верности генеральной линии ЦК и лютой ненависти к «уклонистам».
Таким образом, к моменту избрания Никиты Сергеевича секретарём парторганизации Промакадемии у него уже были дружески доверительные отношения с Надеждой Аллилуевой, и она не единожды в домашних беседах рассказывала мужу о стойком партийце непримиримым с врагами народа и бесконечно верным идеалам революции. Талантливым и энергичном практике социалистического строительства.
– Он один стоит целой роты попутчиков, которые как редиска красные снаружи и белые внутри, – говорила она мужу.
- Сталин внимательно слушал и запоминал.
Не исключено, что Сталин стал искать дополнительную информацию о слушателе Промакадемии, о котором рассказывала ему жена. По этому поводу Лазарь Моисеевич вспоминал, как однажды он рассказывал Сталину о Хрущёве, что он хороший работник, и о троцкистской стезе Хрущёва 1923 – 1924 годов. Товарищ Сталин спросил:
– А как он изжил эти ошибки?
Я ответил:
– Не только изжил, но активно с ними борется.
– Ну, тогда, – сказал Сталин, – выдвигай его секретарём Бауманского райкома партии. Тем более, что он работник хороший.
На посту секретаря Бауманского райкома Хрущёв развернул активную работу по разоблачению «правых». Он обнаруживал их в парткомах железнодорожного транспорта, всесоюзном нефтяном тресте, в Госплане РСФСР, в Московском Меховом тресте, в издательстве «Молодая гвардия». В этом месте Хрущёв установил и ряд полезных знакомств. Одним из новых его друзей стал Николай Булганин, политическая судьба которого часто соединялась с судьбой Никиты Сергеевича.
В Бауманском районе он пробыл недолго. В этом же году его выдвинули первым секретарём Краснопресненского района столицы. На первом собрании Краснопресненского райкома партии Хрущёв особенно подчеркнул заслуги первого секретаря Московского горкома партии Лазаря Кагановича. Он уверял, что с приходом Кагановича на этот пост, началась борьба против искажений линий партии. При этом следует отметить, что до Кагановича на посту первого секретаря МГК был Вячеслав Михайлович Молотов и вряд ли Хрущёв случайно упустил это из виду. Он прекрасно знал, что уже обозначилось соперничество между Молотовым и Кагановичем за второе место в руководстве страны.
Вячеслав Михайлович занимал пост председателя Совнаркома. Зато Лазарь Моисеевич был в двух лицах: секретарь ЦК по организационным вопросам и первый секретарь МГК.
Начатая работа на посту первого секретаря райкома затеялась в период становления первого пятилетнего плана, когда партийное руководство прилагало максимальные усилия по подъёму энтузиазма трудящихся с помощью социалистических соревнований. Новое мышление, пропаганда, мечты о лучшей жизни, всё это рождало энтузиазм, патриотизм и бескорыстную самоотдачу незатейливой души русского народа. Достижения Краснопресненского района в выполнении первой сталинской пятилетки говорили сами за себя. Поднявшийся гребень волны успехов социалистического строительства был ловко использован Никитой в своих целях.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 178; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!