Лурия А. Р.                  УМ МНЕМОНИСТА 2 страница

Разумеется, аутизм отнюдь не пренебрегает понятиями и связями, которые даны опытом, но он пользуется ими лишь постольку, поскольку они не противоречат его цели, т. е. изображению неосуществленных желаний как осуществленных; то, что ему не подходит, он игнорирует или отбрасывает (умерший возлюбленный представляется таким, каким он был в действительности, но то; что он умер, не находит себе выражения в аутистическом представлении). Напротив того, аутистические механизмы оказывают влияние даже на наш инстинкт самосохранения; цели наших дей­ствий определяются антиципированным удовольствием и неудовольствием или, что то же самое, окрашиванием целевых представлений в удовольствие и неудовольствие.

Соответственно той почве, на которой вырастает аутистическое мышление, мы находим две разновидности его, касающиеся сте­пени ухода из реальности, которые хотя и нередко отличаются друг от друга, но в типической своей форме все же обнаруживают довольно большие отличия. Существенная разница заключается в том, что в одном случае могут диссоциироваться и затем воссоз­даваться в произвольной форме даже прочно установленные по­нятия, в другом случае этого не происходит. Аутизм нормального бодрствующего человека связан с действительностью и опери­рует почти исключительно с нормально образованными и прочно установленными понятиями. Сновидение в состоянии сна и выраженный аутизм при шизофрении используют и создают понятия, которые составлены из |каких угодно особенностей и могут как угодно видоизменяться. В силу этого обстоятельства сон и шизофрения могут создать абсолютную бессмыслицу, в то время как прочие аутистические продукции легко доступны пониманию всякого нормального человека.

Существуют степени аутистичекого мышления и переходы к реалистическому мышлению, однако в том лишь смысле, что, в ходе мыслей аутистические и реалистические понятия и ассоциации могут встречаться в количественно-различных отношениях. Исключительно аутистического мышления в области чистых понятий, которые были бы заново созданы аутистическим путем и ниг­де не были бы связаны между собой, согласно логическим зако­нам, разумеется, не существует.

Аутистическое мышление во многих отношениях противоположно реалистическому.

Реалистическое мышление представительствует действитель­ность; аутистическое мышление представляет себе то, что соответствует аффекту. Целью реалистических функций является создание правильного познания окружающего мира нахождение истины. Аутистиеские функции стремятся вызвать представления, окрашенные аффектом (в большинстве случаев аффектом удовольствия) и вытеснить представления, окрашенные противоположным аффектом. Реалистические механизмы регулируют наше отношение к внешнему миру; они служат для сохранения жизни, для добывания пищи, для нападения и защиты; аутистические механизмы создают непосредственно удовольствие, вызывая окрашенные удовольствием представления, и не допускают неудовольствия, преграждая доступ представлениям, связанным с неудо­вольствием. Таким образом, существует аутистическое и реалистическое удовлетворение своих потребностей. Тот, кто удовлетворяется аутистическим путем, имеет меньше оснований или вовсе не имеет оснований к тому, чтобы действовать.

Противоположность обеих функций получает особенно ясное выражение в том, что они в известной степени тормозят друг друга. Если логическое мышление каким-нибудь образом ослаб­лено, то аутистическое мышление получает относительный или абсолютный перевес. Мы можем подразделить эти случаи на че­тыре группы:

1) у ребенка отсутствует опыт, необходимый для овладения логическими формами мышления и для познания возмож­ностей, лежащих во внешнем мире. Если у ребенка появляется фантазия, то она легко получает перевес в смысле аутизма;

2) в вопросах, которые вообще недоступны или не совсем, доступны нашему познанию и нашей логике, или там, где эффективность сама по себе получает решающее значение, логика должна соответственно с этим отступить на задний план — в вопросах, касающихся мировоззрения,   религии, любви;

3) в тех случаях, где чувства получают в силу каких-либо причин обычно не свойственное им значение, логика отступает в связи с этим на задний план, например, при сильных аффектах.

4) там, где ассоциативная связь ослаблена, ассоциации теря­ют, разумеется, свое значение: в сновидении здорового че­ловека и при шизофрении.

Совершенно особое отношение к ayтизмy имеет сексуальное влечение. Есть невротики, для которых физический и психический аутоэротизм является заменой нормального сексуального удовлетворения и среди них есть даже такие, которые находят собственно удовлетворение только в аутоэротизме. Все другие влече­ния и комплексы не могут быть в действительности удовлетворены аутистическим путем.

 У Фрейда аутистическое мышление стоит в таком близком отношении к бессознательному, что для неопытного человека оба эти понятия легко сливаются друг с другом. Однако, если понимать вместе со мной под бессознательным всю ту деятельность, которая во всех отношениях равнозначна обычной психической деятельности, за исключением того лишь, что она не осознается, тогда нужно строго подразделить оба эти понятия. Аутистическое мышление может в принципе столь же сознательным, как и бессознательным. Бессмысленные высказывания шизофреников и грезы являются проявлением сознательного аутистического мышления. Однако в симптомообразовании неврозов и во многих ши­зофренических процессах аутистическая работа может быть совершенно бессознательной.

Аутистическое мышление отнюдь не всегда полностью достигает своей цели. Оно часто заключает в себе свон противоречия. Некоторые из наших представлений, и те именно, которые окра­шены сильными эмоциями, т. е. представления, которые в большинстве случаев побуждают нас к аутистическому мышлению, амбивалентны. Жена, которая не любит своего мужа или даже ненавидит его, питает все же к нему положительные чувства, потому, например, что он является отцом ее детей. Вполне понят­но, я сказал бы, даже простительно, если у жены, встречающей со стороны мужа одно лишь грубое отношение, возникает иногда желание, чтобы муж больше не существовал, и само собой понятно, что ее аутистические функции когда-нибудь изображают ей более или менее сознательно в бодрственном состоянии или в сновидении это желание осуществленным с ее помощью или без нее. Такие процессы приводят человека к чувству неудовольствия, к угрызениям совести, происхождения которых человек совершен­но не знает. В то время как в реалистическом мышлении человек упрекает себя и раскаивается в совершенной несправедливости, аутистичёскоё мышление порождает те же самые муки в связи с несправедливостью, которую человек лишь представил себе; и эти страдания, в которых человек «уверил» себя, часто являются тем более тяжелыми, что логика не может прийти им на помощь.

Само собой разумеется, что аутизм, который изображает наши желания осуществленными, должен приводить также к конфлик­там с окружающей средой. Можно игнорировать действитель­ность, но она всегда дает снова знать о себе. При патологических условиях характер объективных препятствий должен быть видо­изменен с помощью аутистического мышления, если только они не могут быть совершенно игнорированы. В то время как аутизм приводит вследствие осуществления желаний прежде всего к экспансивному бреду, восприятие препятствий должно    порождать бред преследования. Отсюда в этих случаях цель аутизма заклю­чается в том, чтобы создать болезнь. Болезнь должна позволить пациенту избежать предъявленных реальностью требований, ко­торые слишком тягостны для него.

Так как реалистическое мышление нарушается под влиянием болезни гораздо легче, нежели аутистическое мышление, которое выдвигается вследствие болезненного процесса на ленивый план, то французские психологи во главе с Жане предполагают, что ре­альная функция является наиболее высокой, наиболее сложной.

Однако ясную позицию занимает в этом отношении только Фрейд. Он прямо говорит, что в ходе развития его механизмы удовольствия являются первичными. Он может представить себе такой случай, что грудной ребенок, реальные потребности которо­го полностью удовлетворяются матерью без его помощи, и разви­вающийся в яйце цыпленок, отделенный скорлупой от внешнего мира, живут еще аутистической жизнью. Я не вижу галлюцина­торного удовлетворения у младенца, я вижу удовлетворение лишь после действительного приема пищи, и я должен констатировать, что цыпленок в яйце пробивает себе дорогу не с помощью представлений, а с помощью физически и химически воспринимаемой пищи. Я нигде не могу найти жизнеспособное существо или даже представить себе такое существо, которое не реагировало бы в первую очередь на действительность.

Однако это противоречие легко разрешимо: аутистическая функция не является столь примитивной, как простые формы ре­альной функции, но в некотором смысле она более примитивна, чем высшие формы последней в том виде, в каком они развиты у человека. Низшие животные обладают лишь реальной функцией, нет такого существа, которое мыслило бы исключительно аутистически. Начиная с определенной ступени развития, к реалистиче­ской функции присоединяется аутистическая и с этих пор развивается вместе с ней.

Мы можем отметить в филогенетическом развитии некоторые этапы, хотя они, само собой разумеется, не имеют резких границ, отделяющих их друг от друга.

I. Постигание простой внешней ситуации и последующее дей­ствие: схватывание пищи, бегство от врага, нападение и т. п. Следовательно, речь идет здесь ни о чем другом, кроме как о рефлексах, которые могут доходить до определенной дифференцировашшсти и сложности. Они сопровождаются чувством удоволь­ствия и неудовольствия, но во всяком случае аффективность не играет здесь никакой особенной роли.

II. Создаются картины воспоминания, которые используются при позднейших функциях, но только в]результате внешних раздражений, при выполнении реалистических функций. В данном случае разнообразным аффектам, связанным с воспоминанием, дана уже возможность оказывать определенное влияние на выбор энграммы, которая должна быть экфорирована. Муравей выберет путь, который приведет его к добыче, не потому, конечно, что он «мыслит», что там будет чем поживиться, а потому, что соответствующий ряд энграмм заключает в себе положительно окрашен­ные чувства.

III. Постепенно создаются все более сложные и более точные понятия, которые используются более независимо от внешних влияний.

 IV. Понятия комбинируются вне стимулирующего действия внешнего мира соответственно накопленному опыту в логические функции, в выводы, распространяющиеся с уже пережитого нa еще неизвестное, с прошедшего на будущее; становится возмож­ной не только оценка различных случайностей, не только свобода действия, но и связное мышление, состоящее исключительно из картин, воспоминания, без связи со случайными раздражениями органов чувств и с потребностями.

Лишь здесь может присоединиться аутистическая функция. Лишь здесь могут существовать представления, которые связаны интенсивным чувством удовольствия, которые создают желания, удовлетворяются их фантастическим осуществлением и преобразовывают внешний мир в представлении человека благодаря тому, что он не мыслит себе (отщепляет) неприятное, лежащее во внешнем мире, присоединяя к своему представлению, о последнем приятное, изобретенное им самим. Следовательно, ирреальная функция не может быть примитивнее, чем зачатки реального мышле­ния, она должна развиваться параллельно с последним. Чем более сложными и более дифференцированными становятся образование понятий и логическое мышление, тем более точным становится, с одной стороны, их приспособление к реальности и тем большей становится возможность освобождения от влияния эффективно­сти, зато, с другой стороны, в такой же мере повышается воз­можность влияния эмоционально окрашенных энграмм из прош­лого и эмоциональных представлений, относящихся к будущему. С развитием разница между обоими видами мышления становится вce более резкой, последние становятся: в конце концов прямо противоположными друг другу, что может привести к все более и более тяжелым конфликтам; и если обе крайности не сохраняют в индивидууме приблизительного равновесия, то возникает, с одной стороны, тип мечтателя, который занят исключительно фантасти­ческими комбинациями, который не считается с действитель­ностью и не проявляет активности, и, с другой стороны, тип трезвого реального человека, который в силу ясного реального мыш­ления живет только данным моментом, не загадывая вперед.

Однако, несмотря на этот параллелизм в филогенетическом развитии, реалистическое мышление оказывается по многим основаниям более развитым, и при общем нарушении психики реальная функция поражается обычно гораздо сильнее.

Реалистическое мышление работает не с одной только при­рожденной способностью («интеллект»), но и с помощью функ­ций, которые могут быть приобретены путем опыта и упражнения индивида. Как показывает опыт, такие функции могут быть го­раздо легче нарушены, нежели те, которые заложены в организ­ме.

Совершенно иначе обстоит дело с механизмами, которыми пользуется аутизм. Они являются прирожденными. Аффекты, стремления оказывают с самого начала на нашу душевную жизнь такое же воздействие, какое управляет и аутистическим мышлени­ем; они прокладывают мыслям путь и тормозят их соответственно своему собственному направлению и совершают без размышления выбор между различными возможностями реакций.

Прирожденный характер аутистических форм мышления обнаруживается особенно четко в символике. Последняя отличается повсюду невероятным однообразием, от человека к человеку, из века в век, от сновидения вплоть до душевной болезни и до мифологии. В основе многих сказаний лежит ограниченное число мотивов. Одни и те же немногие комплексы всегда дают повод к символике, и средства для выражения их точно так же одинаковы. Птица, корабль, ящичек, который приносит детей и доставляет умирающих в первоначальное таинственное место, злая мать (мачеха) и т.д. всегда повторяются и повсюду обозначают одно и тоже. Представление о круговороте жизни, в силу которого старые люди, уменьшаясь или не уменьшаясь в своем объеме, снова попадают в чрево матери, встречается еще и в настоящее время в самостоятельно выработанном мировоззрении 2—4-летнего ребенка; это же самое представление встречается и в мифах и сказаниях, созданных тысячи лет тому назад. Символы, известные нам из очень древних религий, мы вновь находим в бредовых образованиях наших шизофреников. Разумеется, в данном случае было бы неправильно говорить о прирожденных идеях, однако каждый,   интересовавшийся этим вопросом не может отделаться от подоб­ного представления, и во всяком случае в аутистической символике существует прирожденное всем людям направление идей. Важно так же то обстоятельство, что для реалистической функции существует один только правильный результат, в то время, как аутизм «располагает неограниченными возможностями» (Юнг) и может достигать своей цели самыми различными способами. Разумеется, правильная комбинация является более высоким достижением, чем та, которая соответствует одному лишь желанию. Последнюю можно сравнить со стрельбой, при которой должен раздаваться лишь треск от выстрела; первая же стремится попаасть в определенную цель, и только в эту цель. 

Если аутистическое мышление в общем и целом должно показаться вредным заблуждением, то каким образом столь юная в филогенетическом отношении функция могла получить такое большое распространение и силу?

Мы не можем предположить, что неограниченное поле аффек­тивной деятельности будет когда-нибудь совершенно уничтожено вследствие критического отношения, тем более, что аутизм даже в том виде, в каком он существует в настоящее время, имеет положительную ценность. Раздражение, связанное с антиципацией к размышлению до того, как будет предпринято действие, оно подготовляет к действию и приводит в движение энергию. В то время как низшие животные с их незна­чительным запасом представлений и рудиментарной памятью часто обнаруживают поразительно малую настойчивость в преследова­нии цели, человек может, сидя в пещере, воодушевляться для охоты, он заранее создает себе план и приготовляет оружие, и эта деятельность переходит без резкой границы в собственное аутическое мышление. Я полагаю, что этот пример лучше всего показывает, где приблизительно проходит граница между вред­ным и полезным аутизмом и насколько она неопределенна. Ис­кусство полезно, если оно возбуждает и повышает жизненную энергию, оно вредно, если оно занимает место действия.

 Дальнейшая польза, аутизма заключается в том, что он представляет благодатную почву для упражнения мыслительной спо­собности. Ребёнок умеет гораздо меньше, чем взрослый человек, рассуждать о том, что возможно и что невозможно. Однако в его фантазиях его комбинаторные способности повышаются настоль­ко же, как и его физическая ловкость в подвижных играх.

Небольшая степень аутизма должна быть также с пользой привнесена в жизнь. То, что относится к аффектам вообще, оказывается действительным также и в отношении к частному применению их механизмов. Определенная односторонность полезна для достижения некоторых целей. Нужно представить себе цель более желанной, чем она есть на самом деле, чтобы повысить свое, устремление к ней; не нужно детально представлять себе все трудности и их преодоление, в противном случае человек не смо­жет приступить к действию до ясного размышления, и энергия его ослабеет.

Таким образом, артистическое мышление и в будущем будет развиваться параллельно с реалистическим и будет в такой же мере содействовать созданию культурных ценностей, как и порож­дать суеверие, бредовые идеи и психоневротические симптомы.

 

Г. Майер ПСИХОЛОГИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО             

            МЫШЛЕНИЯ

 

Майер (Waier) Генрих  (5 февраля 1867—28 ноября 1933) — немецкий философ и психолог. Профессор университетов в Цюрихе (1900), Тю­бингене (с 1901), Готтингене (с 1911), Гейдельберге (с 1918) и Берлине (с 1920). Член ряда евро­пейских академий.

Основные работы Г. Майера посвя­щены общим вопросам философии, логики и психологии, анализу соот­ношения и взаимосвязи наук о ду­ховной жизни человека. Широкую известность получила его книга « Psychologie des emotionalen Denkens » ( Tubingen , 1908), в которой впервые была предложена подроб­ная психологическая классификация основных видов мышления, система­тизация их существенных характери­стик. Важной заслугой Майера явилось выделение, наряду с «судя­щим» (рассуждающим, собственно логическим) мышлением, таких ви­дов интеллектуальной деятельности человека, которые тесно связаны с его эмоциональной и мотивационной сферой («эмоциональное», «аффек­тивное» мышление и др.). Данная работа представлена в хрестоматии по ее подробному реферату, выпол­ненному И. И. Лапшиным («Пси­хология эмоционального мышления Генриха Майера». — В кн.: «Новые идеи в философии». Спб ., 1914, вып . 16, с . 1—42).

Сочинения : Psychologie und Phylosophie.— «Kong. f. exper. Psy-chol.», 1914, vol. 1; Logic und Psy­chologie.— « Festsch . f . t . Riehl .», 1914.

 

 

Книга Генриха Майера «Psychologie des emotionalen Denkens» представляет детально разработанное исследование на тему, на­меченную еще Огюстом Контом под именем «логики чувств». Собственно психологии «эмоционального мышления» автор предпо­сылает очерк психологии мышления вообще. Прежде всего он обращает внимание на то, что до сих пор еще в логике господствует слишком узкое понимание природы суждения. Под суждением принято разуметь только такой акт мысли, который обязательно находит себе выражение в полном грамматическом выс­казывании.

Между тем существуют элементарные акты суждения, привходящие в восприятия, воспоминания и представления познавательной фантазии. С другой стороны, ошибочно думать, будто всякое представление есть логическое суждение: мы можем представлять что-нибудь не с познавательной целью, а руководимые побуждениями чувства. Отсюда можно установить два типа мышления: 1) судящее мышление, в котором на первом плане, так сказать, в фокусе нашего внимания познавательный интерес как таковой, и 2) эмоциональное мышление, где на первом плане сто­ят потребности практические — потребности чувства и воли.

---

Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!