КАК ВЕСТИ СРЕДИ РЕБЯТ АНТИРЕЛИГИОЗНУЮ ПРОПАГАНДУ
Когда имеешь дело с ребятами, надо относиться к ним всерьез. Также и в вопросах антирелигиозной пропаганды. Надо ребят убеждать, а не заставлять их, как попугаев, повторять чужие слова.
Мы часто совершенно недооцениваем, какое сильное впечатление часто на всю жизнь оставляет какое-нибудь чувство, пережитое в возрасте 5–7 лет. И надо уметь понять, что может захватить, взволновать ребенка в этом возрасте. Если ему будут говорить: не надо устраивать елки, потому что зря рубят лес, – это его не убедит. Но если ему рассказать, как богатый человек для своего ребенка – избалованного мальчишки – устраивал роскошную елку, а бедного мальчонку, сына рабочего, прогнали в три шеи от окна, чтобы он издали даже не мог смотреть на светящуюся огнями елку, – это ребенка убедит. Или если ему рассказать, как заставляли учить молитвы. Я помню, какое впечатление произвело на ребят, когда я им рассказала то, что мне приходилось наблюдать. Нанимала я как-то комнату у одной фельдшерицы, у которой было двое детей – девочка лет шести и мальчонка лет четырех. И вот часов в 5–6 раза три в неделю приходили к фельдшерице братья – вольноопределяющиеся – и принимались учить Олю молитвам: «Ну, говори, «богородица». Дрожащим голосом девчурка повторяет: «Богородица...» – «Дальше!» Девочка начинает «дева», а потом начинает плакать. Ее начинают лупить ремнем. И девочка и мальчик были страшно запуганы этим битьем. Такой рассказ будет понятен ребятам – даже малышам.
|
|
|
У ребят 5–6 лет уже своя логика. «Как ты смеешь на бабушку замахиваться, тебя бог накажет: рука у тебя отсохнет!» Мальчонка поражен: «Отсохнет?!» И потом весь вечер пристает к бабке: «Скоро отсохнет?» – «Скоро». – «Бабушка, почему же не сохнет? Как она сохнуть будет? Тоненькая станет?» Рука не сохнет, и мальчонка убеждается, что бабка врет и что бог бессилен вмешаться в это дело.
Раз мне пришлось слышать разговор пятилетнего мальчонки с отцом.
Мальчик. Ты говоришь, что врать нельзя?
Отец. Нельзя врать. Никогда не ври!
Мальчик. А сам врешь!
Отец. Я?!
Мальчик. Да, ты говоришь: бот меня видит, как я шалю.
Отец. Видит.
Мальчик. Вот и врешь. Он на небе. Как же он через потолок-то видит?
Отец. Ну, ты не рассуждай очень-то!
Надо наталкивать ребят на такого рода размышления – и ребята будут расти убежденными безбожниками.
Но нельзя навязывать ребятам логики взрослых.
Я начала помнить себя очень рано. Я не помню никаких религиозных переживаний, но помню ряд антирелигиозных воздействий на меня в возрасте 5–6 лет. Вспоминая, какое они производили на меня впечатление, я прихожу к заключению, что даже к малышам с антирелигиозной пропагандой надо подходить умело. Помню, у меня был приятель Боря, годом меня старше, бывший для меня большим авторитетом, сын нигилистки 70-х годов. Когда она к нам приходила, я глаз с нее не спускала. Она казалась мне очень занятной, была непохожа на других. Говорила громким голосом, махала руками, ходила хотя в шиньоне, как тогда это было в моде, но раз во время какого-то разговора вдруг при всех сняла этот шиньон и положила перед собой, и вдруг изменился весь ее вид. Я не раз слышала дома разговоры о ней. И вот помню, что Боря раз мне сказал: «Плюнь на образ, мама сказала, бога нет». Если бы Боря сказал: «Плюнь на образ, бога нет!» – может быть, я бы ему поверила, но Боря сказал: «Мама сказала», – и я совсем иначе отнеслась к его призыву: «Ну, мало ли что мамы говорят!» Это воспоминание навело меня позже на мысль о том, что надо очень умеючи подходить к детям. Дети очень наблюдательны. Помню, мать прочитала мне как-то очень распространенное в те времена детское стихотворение «Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал, шел по улице малютка, посинел и весь дрожал...» Стихи мне очень понравились, и я заставляла мать вновь и вновь читать их мне. Стихи кончались словами:
|
|
|
|
|
|
Бог и птичку в поле кормит,
И кропит росой цветок,
Бесприютного сиротку
Также не оставит бог.
Читая мне стихи, мать упорно стала пропускать конец. То ли она думала, что мне сия философия непонятна, то ли не хотела внушать мысли, что бог в людские дела вмешивается, – не знаю, но эти заключительные слова пропускала. Но было уже поздно. В эти годы у детей обычно очень большая фотографическая память. Я сразу же запомнила эти стихи. И когда мать пропускала конец, добавляла его я. Он получил благодаря этому для меня какое-то особое значение.
Четырех-пятилетние ребята уже не чистая доска, на которой пиши, что хочешь. Тут нужен умелый подход.
Школа, детский сад – обычно в глазах ребенка очень авторитетны. И потому, конечно, уже детский сад должен вести антирелигиозную пропаганду, но она должна быть продумана, не слишком упрощена.
Очень важно, когда у ребят антирелигиозные представления связываются с каким-либо коллективным действием – пением, жестами, декламацией. Еще важнее, когда ребенок сам превращается, по своей инициативе, в антирелигиозника. Семилетний мальчуган видит, как на улице молится на церковь старуха. «Бабушка, не молись: бога нет!» Удивленная старуха вступает в разговор с мальчуганом и забывает о молитве. Бояться таких разговоров нечего. Не беда, если после разговора со старухой у него явятся какие-нибудь вопросы, надо только уметь на них ответить, а не отмахнуться: «Не говори глупостей!»
|
|
|
1930 г.
ЕЩЕ ОБ ОДНОМ ПЕРЕГИБЕ
Массовый переход на коллективное хозяйствование подымет нашу революцию на высшую ступень. Совершающийся переход творится руками сотен тысяч, ну а при таком размахе без промахов, без перегибов дело не обходится. Это не значит, конечно, что мы «философски» должны относиться к этим искажениям и перегибам и не принимать самых энергичных мер к их устранению. Каждый перегиб, каждое головотяпство бьют по тому, что строится, бросают палки под колеса социалистического строительства.
Борясь с кулаком, мы в этой борьбе не замечаем ребят, а о них надо подумать.
У кулаков, как правило, служили батрачата, няньки, пастушата и пр. Кулаку особенно выгодно было держать их – охрана детского труда в деревне поставлена из рук вон плохо или, вернее сказать, никак не поставлена. Интересуется ли кто судьбой этих батрачат, теряющих свой заработок? Боюсь, что пет. Батрачат надо, если они этого хотят, устраивать в колхозах и заботиться о них. Сельсовет должен взять на себя это дело. Надо последить, чтобы этих ребят учили, может быть, вне очереди надо принимать их в школы; ККОВы должны позаботиться, чтобы они были одеты и обуты.
Но гораздо больше, чем батрачат открытых, у кулаков было батрачат замаскированных: это были ребята, отданные им па воспитание из детских домов, это были дальние бедные родственники. Все эти «иждивенцы» кулака, а но сути дела его батраки, которых он в школу не посылал, которых кормил впроголодь, которых заставлял работать сверх меры, зная, что за них-то не вправе никакой союз сельхозлесрабочих вступиться, – куда они деваются?
Это бедняки из бедняков. Все, что сказано о батрачатах, относится целиком и к этим замаскированным батрачатам.
И, наконец, дети кулаков. Бывает так: у малыша арестованы родители, .ходит он по улице и плачет, все жалеют его – и женщины, и мужчины, но усыновить, взять в дом не решаются: «Сын кулака все же, да еще активиста, – как бы чего не вышло».
Тут вопрос ясен – борьба ведется не с ребятами, а со взрослыми. Ребенок не может выбирать себе родителей, никого он не эксплуатировал, никого не угнетал, ничей век не заедал, козней никаких не строил. Ни в чем не виноват. Ребенок есть ребенок. И его надо усыновлять, брать в колхоз как своего. И его надо учить, как всех других детей, не попрекать происхождением, а растить из него сознательного человека, коммуниста.
В декрете от 17 мая 1919 г. «О бесплатном детском питании», подписанном Владимиром Ильичей, есть специальный параграф, гласящий: «Право на бесплатное питание предоставить всем детям указанного выше возраста (до 14 лет. – Н. К.) безотносительно к категории классового пайка их родителей». Взрослые – одно, дети – другое. И недопустимый перегиб – мстить детям за родителей, преследовать тех (учителей, колхозников), которые берут на себя заботу о ребятах кулака.
Сложнее дело с подростками. Кулак заботится очень усердно о том, чтобы пропитать сына своим духом. Еще в 70-х годах Л. Толстой рассказывал, как скупщик из близлежащего села ни за что не хотел отдать сына в школу, держал его при себе и с малолетства учил, как обвешивать да надувать крестьян. Нельзя отрицать влияния кулачья на своих детей-подростков. Но мы недооцениваем других влияний на ребят – влияния школы, товарищей, улицы. Наша деревенская школа оказывает громадное влияние на ребят. Это отмечают все товарищи, побывавшие в деревне, это видно из писем деревенского ребятья, которое принимает близко к сердцу все, чем живет страна. Скупщик, которого описывал Лев Толстой, в 70-х годах боялся влияния школы на своего сына, тогдашней религиозной школы, а школа теперешняя совсем ведь иная. Недооцениваем мы влияния на детей кулаков самого факта существования пионерорганизации. Это влияние велико. Мы все видели юных пионеров во время слета. Взрослые даже волновались. Думаете, не влияет пионерорганизация на всех детей, даже на тех, кто в нее не входит?
Влияет улица. Мы часто говорим об отрицательном влиянии улицы, причем имеем в виду главным образом «Охотные ряды», где все дышит спекуляцией, где проходящий мимо вас человек, не глядя на вас, скороговоркой говорит: «Мясо есть».
Но есть и другая улица – улица революционная. Я помню улицу Выборгского района, Василеостровского в 17-м году. Эта улица дышала не спекуляцией, а революцией, захватывала под свое влияние всех и вся. Когда поставили в Выборгский район пулеметный полк, вначале был он настроен весьма антибольшевистски. Кто немедленно первый повел большевистскую агитацию среди солдат? Торговки снедью, квасом, семечками, большей частью жены рабочих, которые целый день проводили на улице, которые находились под влиянием этой кипящей, революционной улицы, на которой с утра до вечера обсуждались рабочими все события.
Сейчас революцией дышит деревенская, колхозная улица. Там идут споры – горячие, страстные. И ребята слушают, слушают и дети кулаков.
Некоторые ребята, дети кулаков, переживают настоящую трагедию, бегут из дома, отстаивают дома свою линию – и ничего не могут сделать, не могут стряхнуть с себя легшее на них пятно происхождения. Им кажется, что над ними висит какой-то рок.
«Я сам не желал бы быть сыном торговца, – пишет один подросток, – гораздо лучше быть сыном очень бедного крестьянина. Я сколько раз говорил отцу, чтобы он бросил свою мелочную торговлю, лучше заниматься крестьянством. И в конце концов он сделал это. Теперь отца у меня нет, его уже несколько дней как увезли неизвестно куда. Я даю слово, что, когда вырасту большой, я обязательно вступлю в партию и буду честно и усердно выполнять задачи пролетариата и буду также стараться перевоспитать всех детей на новый быт».
Парень ни о чем не просит. Как изменились идеалы! Раньше все ребята хотели бы быть царевичами и царевнами, богачами, которые едят на золоте, живут в хоромах; теперь они хотели бы быть детьми самого бедного крестьянина, коммунистами.
Такие дети кулаков на 3/4 уже перевоспитаны школой и жизнью. С ними работа будет сравнительно легка. Но есть такие, по отношению к которым нужна большая, длительная работа.
Современная жизнь ломает психологию стариков, не то что подростков. Острая классовая борьба, которая сейчас идет в деревне, имеет ведь в конечном счете целью бесклассовое общество. Подрастающую молодежь надо перевоспитывать, помогать ей хорошенько вывариваться в котле коллективизации, в фабричном котле. Надо подросткам – детям кулаков – помогать поскорее забывать о прошлом и примыкать к строительству новой жизни.
1930 г.
КАК ВОСПИТЫВАТЬ ДЕТЕЙ
Самое важное – это не смотреть на ребенка как на свою живую собственность, с которой что хочешь, то и можешь делать, не смотреть на ребенка как на раба, как на обузу или игрушку.
Надо научиться смотреть на ребенка как на человека, пусть еще слабого, нуждающегося в помощи, защите, пусть не могущего еще быть борцом и строителем, но все же человека, притом человека будущего. Надо научиться видеть в нем будущего товарища по борьбе. Так смотрел на ребят Ленин. Он заботился о ребятах – об улучшении их питания, снабжения, о стройке школ, о детских библиотеках и пр., он умел с ними играть, поднимая иногда отчаянную возню, умел влезать в их детскую шкурку, но в то же время и о серьезных вещах он говорил с ними, говорил по-серьезному, особенно с подростками; терпеть не мог баловства, распущенности, которые царят иногда в интеллигентских семьях, – так борца за дело пролетариата не воспитаешь. «Мы боремся лучше, чем наши отцы. Наши дети будут бороться еще лучше и они победят... – писал он. – Мы уже закладываем фундамент нового здания, и наши дети достроят его»[21]. Вот почему призывал Ленин работниц учить своих детей беспощадной борьбе с буржуазией. Работницы, писал он, должны «будут говорить своим сыновьям: «Ты вырастешь скоро большой. Тебе дадут ружье. Бери его и учись хорошенько военному делу. Эта наука необходима для пролетариев – не для того, чтобы стрелять против твоих братьев, рабочих других стран... а для того, чтобы бороться против буржуазии своей собственной страны, чтобы положить конец эксплуатации, нищете и войнам...»[22] Ленин стоял за то, чтобы растить молодое поколение способным к борьбе и на трудовом фронте, – вот почему он стоял за политехническое образование, за коллективный труд молодежи. Так и надо делать. Так и надо воспитывать нам наших ребят, воспитывать к борьбе, к победам на трудовом фронте, воспитывать из ребят сознательных коллективистов. Делаем ли мы это и так ли, как надо?
1930 г.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 199; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!