В дружный круг у елки встанем 38 страница
Откуда страна черпала стратегические резервы? Это были рабочие, техники, инженеры тех 9 000 заводов, которые были построены за годы пятилеток перед войной, а также рабочие других строек – Сибири, Дальнего Востока и Севера. Это были колхозные трактористы, пересевшие на танки. Это были интеллигенты, ставшие грамотными командирами.
Но создававшиеся дивизии и армии надо было сформировать и обучить… Вот только одно свидетельство о том, как готовились резервные дивизии во время битвы за Москву. Командующий Южным фронтом И. В. Тюленев, после ранения лечившийся в Центральном военном госпитале, пишет Сталину письмо, сообщая, что готов вернуться в строй. 13 октября, вспоминает генерал, его вызвали в Ставку, и он был принят Сталиным в Кремле, в его рабочем кабинете:
«И. В. Сталин куда-то торопился, поэтому наша беседа была краткой. Прежде всего он осведомился о моем здоровье. Я ожидал этого вопроса и ответил, что чувствую себя прекрасно, в любую минуту могу приступить к работе. О том, что мне разрешено ходить лишь в специально изготовленной ортопедической обуви, я умолчал.
Последовал новый вопрос, приведший меня в уныние:
– Можете ли вы немедленно выехать на Урал?
«На Урал! В тыл! – мелькнуло в голове. – Значит, прощайте надежды на фронт!»
По-видимому, Сталин прочел в моих глазах эту беспокойную мысль, потому что добавил, подчеркивая каждое слово:
– Поедете для выполнения специального задания Государственного Комитета Обороны. Учтите, задание очень срочное и важное.
|
|
|
И, не дожидаясь моего согласия, считая вопрос решенным, приказал Поскребышеву, находившемуся тут же в кабинете, заготовить для меня мандат [196, с. 146–147].
В час ночи И. В. Тюленев снова встретился с И. В. Сталиным. Он принял его на загородной даче в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны. Говорили о причинах отхода наших войск на Южном фронте.
«Затем разговор зашел о моей предстоящей поездке на Урал.
– Положение на фронте сейчас зависит от того, насколько быстро и эффективно мы сумеем подготовить резервы, – сказал Иосиф Виссарионович. – Вот вам, товарищ Тюленев, и поручается срочно выехать на Урал для формирования и обучения резервных дивизий. Необходимо самое серьезное внимание обратить на обучение их ведению ближнего боя, особенно борьбе с танками. Необходимо также отработать с командным составом вопросы управления боем» [196, с. 148].
Через месяц двадцать дивизий были в основном укомплектованы и направлены на обучение с целью приобретения практических навыков по освоению боевых порядков и ведению современного боя. Потом, во время контрнаступления эти дивизии сыграют неоценимую роль. Так планомерно и надежно «ковались» под пристальным взглядом Сталина стратегические резервы вооруженных сил страны.
|
|
|
Для войны, кроме того, нужны были громадные материальные средства. Армию надо было обеспечить вооружением, которое не уступало бы вооружению противника. Сталин умел глубоко и точно улавливать перспективы военно-технического прогресса. До войны были открыты десятки конструкторских бюро по авиационной, бронетанковой технике и артиллерии, в которых выросли ныне знаменитые на весь мир конструкторы и выдающиеся ученые. Государство вкладывало огромные средства в развитие фундаментальной науки. Правительство имело резервы для финансирования проектов, с которыми могли обращаться персонально какие-либо конструкторы и ученые, создатели новой техники и технологии. Все это решающим образом сказалось на ходе и исходе войны. Имея некоторое превосходство в начале войны, немцы в дальнейшем все больше проигрывали нам как в количестве вооружений, так и в качестве артиллерии, самолетов, танков.
Именно Сталин по достоинству оценил новаторские идеи, заложенные в конструкции знаменитого танка Т-34; трижды он лично вмешивался в «прохождение» его по руководящим инстанциям и добился срочного запуска этого танка, ставшего лучшим во всей второй мировой войне, в серийное производство. Так же было потом и с танком ИС-2, который стал создаваться в связи с тем, что нам стало известно о начале разработки гитлеровцами танков «тигр» и «пантера». По броневой защите и вооружению он превосходил все зарубежные машины. В октябре 1943-го танк показали Сталину. Выслушав доклад, он поднялся на броню, полез в люк и внимательно осмотрел машину изнутри, потом несколько раз обошел вокруг и, наконец, сказал: «Это – танк Победы! С ним будем завершать войну!» Один из ведущих конструкторов советской бронетанковой техники Н. Ф. Шашмурин, рассказывая об этом, заключает: «Так и вышло. Против ИС-2 не могли устоять никакие «королевские тигры», этот богатырь прорывал любую оборону врага» (Молодая гвардия. – 1991. – № 6. – С. 102).
|
|
|
Армию надо было оснастить, помимо вооружения, боеприпасами и средствами передвижения, снабдить продовольствием, обмундированием. Сделать все это надо было в условиях, крайне неблагоприятных. Промышленная база Германии вместе с ее сателлитами и оккупированными странами к началу войны превосходила нашу в 2–2,5 раза. В 1941 г. мы потеряли 1,5 млн. квадратных километров территории, на которой под оккупацией оказалось (с учетом эвакуации и мобилизации в армию) не менее 60 млн. человек; враг захватил важнейшие промышленные и сельскохозяйственные районы, где производили 38% зерна, 68% чугуна, 58% стали, добывали 63% угля. Вряд ли какая-то страна, кроме СССР, могла в таком положении разгромить врага и одержать победу. Союзники помогали, но общийобъем поставок техники, оружия, сырья, продовольствия по ленд-лизу не превышал 4% в сравнении с отечественным производством.
|
|
|
Социалистическая система хозяйства продемонстрировала высочайшую степень устойчивости и способность к ускоренному наращиванию мобилизационных возможностей. Испытание на прочность выдержала созданная в довоенные годы энергетическая система страны. Сыграли свою роль сделанные тогда стратегические запасы топлива, нефти и нефтепродуктов, семенного и продовольственного зерна. Плановое регулирование экономики, базирующееся на общественной собственности, позволило в короткие сроки изменить структуру промышленного производства, сориентировать его на нужды фронта.
Советская экономика оказалась способной обеспечить свое превосходство над противником не только в вооружениях, но и во всех видах снабжения армии, флота, населения. За четыре военных года было сооружено 3 500 новых промышленных предприятий и 7 500 восстановлено. Огромный эффект был получен от внедрения в производство разработок советских ученых и инженеров. С мая 1942 года до конца войны производительность труда в промышленности возросла на 43%, в том числе в оборонных отраслях – на 121%. Выпуск военной продукции уже в 1942 г. превзошел довоенный уровень и возрастал до тех пор, пока в этом была необходимость. Уступая Германии и ее сателлитам по выплавке стали в три раза, а по добыче угля в пять раз, Советский Союз производил оружия, боевой техники и боеприпасов в два–три раза больше. Следовательно, эффективность советской военной промышленности была в пять–десять раз выше германской, – их промышленникам нужна была прибыль, нам же – только победа. И на нее работали все – от наркома до рабочего.
Государственное мышление и воля Сталина проявились во всем этом не меньше, чем в руководстве войсками. Г. Хильгер, немецкий биограф Сталина, отмечает: «Чем дольше продолжалась война, тем больше Сталин удивлял свое окружение, а также многочисленных гостей из-за рубежа своей гигантской трудоспособностью. Ничто не ускользало от его внимания, он занимался всем лично, даже если это были вопросы, внешне незначительные» [117, с. 281].
Наконец, обратимся, может быть, к самому главному. Чтобы победить, солдату надо было подниматься в атаку. Выпрямиться во весь рост, когда воздух пронизан смертоносным металлом, – это трудно до невероятности... Помогает приказ командира. Но известно: если солдат не уверен, что в атаку подняться надо, не поможет и самый строгий приказ. Простое исполнение приказа не могло бы дать той абсолютной мобилизации всех духовно-волевых ресурсов, которая и позволила нам совершить, казалось бы, невозможное. Героизм был таким массовым, таким всеобщим явлением на той священной войне, что каждый ее участник оказался причастным единому явлению – подвигу великого народа.
И наша победа была не только военной и даже не только экономической и политической победой, – это была победа нашей духовности, наших идеалов, нашего соборного единения на их основе. Именно в духовном единстве всех советских народов Сталин видел важнейший источник победы. По словам великого государственного деятеля Франции тех времен генерала Ш. де Голля, в дни «национальной угрозы» Сталин выступил как «вождь извечной Руси» [48, с. 238].
В самом деле, при явном превосходстве гитлеровской военной машины в материальной силе мы победили. И победили потому, что за нами была правда, за нами была непоколебимая вера в победу, за нами была верность Родине. Это была победа нравственности – победа духа народного сопротивления, делающая, в конечном счете, бесполезными самые совершенные системы огня. Народ, поборовший в себе страх перед ними, непобедим. По замечанию К. К. Рокоссовского, воодушевление способно удесятерить энергию солдат.
Первыми шли в бой коммунисты и комсомольцы – авангард народа. Они были не только носителями мужества и отваги, но и творцами высокого боевого духа армии. Их сражали пули и осколки, но их не становилось меньше. Во время боев в Сталинграде бойцам и командирам 62-й и 64-й армий было вручено свыше десяти тысяч партбилетов. На партийных и комсомольских собраниях принимались резолюции: «За Волгой для нас земли нет!» И чем ожесточеннее были бои, тем прочнее становился авангард, и тем упорнее было сопротивление врагу.
Ленинградцы в самые тяжкие месяцы блокады не просто выживали, – они боролись, они работали, они давали фронту военную технику. В дни блокады было изготовлено уникальное оборудование для радиостанции и перевезено через Ладожское озеро в Москву. Не умирало искусство: шли спектакли в театре музыкальной комедии, Дмитрий Шостакович работал над своей «ленинградской» симфонией, жизнеутверждающие звуки которой раздались из блокадного города на весь мир, радио транслировало выездные концерты из воинских частей, госпиталей, с предприятий. Волшебной силой обладали стихи и песни тех лет: они вселяли надежду, укрепляли веру в победу и грядущую светлую жизнь. Ольга Берггольц, падая в обморок от истощения, читала свои стихотворения по радио.
В осажденном городе люди мечтательно говорили друг с другом о том, как они будут жить после окончания войны. «Никого не оставляла вера в победу, и это в то время, когда был захвачен Тихвин, возникла угроза окружения вторым кольцом блокады, не прекращались артиллерийские обстрелы» [109, с. 77], – вспоминал П. А. Палладин. А 27 января 1944-го, в день полного снятия блокады, ленинградцы, забыв все ужасы, ликовали под грохот артиллерийского салюта, и праздничные концерты передавались по радио до поздней ночи.
В поколении юных, воспитанном в сталинскую эпоху, были ярко выражены высшие нравственные ценности: стремление к личной свободе, к утверждению человеческого достоинства сочеталось в нем с готовностью к самопожертвованию. Это поколение впитало в себя радость свободного творческого труда, героику освоения новых пространств, красоту человеческих поступков в повседневной жизни. Оно прониклось особым явлением духа – советским патриотизмом – и оказалось готовым к самым суровым испытаниям. Столкнувшись лицом к лицу с враждебной силой, оно выстояло и победило.
...Это была величайшая, не имеющая себе равных, военная победа. Она была одержана в самом крупномасштабном военном столкновении во всей мировой истории. Такую победу мог одержать только великий народ под руководством великого вождя. Сталин как народный вождь создавал «духовный ресурс» наших побед. Он сумел пробудить и мобилизовать неисчислимые силы народа, вдохновить его на великие боевые и трудовые подвиги во имя святых идеалов. В свою очередь, народ безгранично верил своему вождю и шел за ним.
Свято веря в силы и способности советского народа, Сталин особенно выделял в нем народ русский. Он восторгался его спокойным, уравновешенным характером, силой его духа, ясностью его ума, его постоянной готовностью к самопожертвованию, его красотой и мужеством. Главным же считал его безграничное доверие государственной политике. В знаменитом выступлении на приеме в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945-го подчеркнул с предельной выразительностью: «И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом».
А вслед за этим – как признанье в любви:
«Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа!» [172, с. 197].
Без этого доверия народа и веры вождя в его духовные силы победы не могло быть. Она была воистину невероятна с точки зрения логики: ведь победить надо было самую сильную армию из всех, когда-либо существовавших на планете, армию, на которую работала промышленность едва ли не всей континентальной Европы. Тут нужна была особая, сверхчеловеческая, энергия духа, сфокусированная в личности народного вождя. Может быть, у нас была другая личность, способная выполнить такую миссию? Ответ однозначен: нет. Поэтому есть очень серьезные основания полагать, что без Сталина не было бы Победы. Именно его победоносный образ стал ее духовным оружием.
Как отмечал Г. Хильгер, «не подлежит сомнению, что никто другой, кроме Сталина, не смог бы вдохновить русский народ на подвиги, которые тот совершил в ходе войны» [117, с. 281]. В этом же духе высказывался один из крупнейших американских дипломатов периода второй мировой войны, посол США в СССР в 1943–1946 гг. А. Гарриман: «Я думаю, что Сталин был очень способным, одаренным человеком, человеком необыкновенных способностей и жестокой решимости. Он полностью контролировал не только военные действия, но и производство. Он внушил также людям веру и поддерживал их дух во время войны» (Наш современник. – 1999. – № 12. – С. 190).
Итак, победили потому, что создали самую эффективную в мире систему материального производства и самые совершенные условия воспитания людей. Победили потому, что технике и вооружению врага противопоставили свои, более надежные, технику и вооружение, тактике и стратегии врага – наши, более умелые, тактику и стратегию. Но сверх этого у нас были святая вера в правоту нашего дела, высочайшая сила боевого духа, сплоченность и воля к победе, чего не было, да и не могло быть у врага. Наконец, победили потому, что несомненным лидерским качествам и организаторским способностям Гитлера противопоставили государственную мудрость, железную волю и полководческий гений Сталина.
Это – главные факторы нашей победы.
Полководцы
Сталин нередко подчеркивал, что главное на войне – самочувствие и настроение солдата, его вера в победу. Эту веру, как уже говорилось, он генерировал сам и вселял ее в сердца людей. Но при этом отлично понимал, что солдат тогда без страха поднимается в атаку и выполняет боевую задачу, когда он верит в своего командира – во всех, кто взял на себя ответственность командовать им, солдатом. Поэтому свою «кадровую» задачу на войне он видел в формировании офицерского корпуса. Под его руководством была создана эффективная система выдвижения и воспитания офицерских кадров. По наблюдениям М. Джиласа, советским офицерам были присущи инициативность и широта культуры, они составляли «наиболее талантливую и смелую часть советской интеллигенции». Сталин «без колебаний выдвигал людей более молодых и талантливых; каждый офицер, который был предан ему и его целям, знал, что его амбиции получат поддержку» [51, с. 58, 59].
Главную же его заботу составляло формирование высшего военного командования. Многие думают, что на войне главное – умение мыслить и действовать по-военному, для полководца – мыслить стратегически, уметь организовать войска. Но так только кажется, а на деле все они – и сам Верховный Главнокомандующий, и другие военачальники – были не какими-то мыслящими роботами, а живыми людьми: от их душевного состояния, настроения, от их личных взаимоотношений зависело подчас не меньше, чем от уровня их полководческого мышления. В создании той особой атмосферы товарищества и доверительности, сотворчества и соревновательности, которая царила в высшем эшелоне военного руководства, роль Верховного была неоценимой. Поэтому Сталин и полководцы Великой Отечественной – особый предмет нашего разговора.
Прежде всего, он был мудрым наставником в их ратных делах. По многим свидетельствам, был в отношениях с ними строг, требователен, иногда суров, бывало даже чрезмерно суров, но всегда – уважителен. Он не пытается «подмять» их под себя, в каждом из них видит личность, приспосабливается к их характерам, привыкает к ним. Свои распоряжения всегда обстоятельно обосновывает, внимательно выслушивает их соображения по обсуждаемому вопросу и, если отклоняет то или иное предложение, то всегда объясняет – по какой причине. Отправляя на выполнение трудного задания, напутствует, стремится поддержать морально. Поручения обычно дает не в форме приказа, а в виде предложения или даже совета. И всегда спрашивает при этом: «Вы согласны?» А в дни героической обороны Одессы и Севастополя были и такие телеграммы, в которых он вообще не приказывал, не требовал, а просил: «Ставка просит вас продержаться еще три–четыре дня…»; «Я прошу вас выстоять сорок восемь часов».
Наиболее талантливых и решительных не только уважал, но и по-отечески любил. Один из них – И. Д. Черняховский. В 38 лет он стал генералом армии, командующим одним из важнейших фронтов – 3-м Белорусским. К. К. Рокоссовский вспоминал о нем: «Изумительный человек! Было видно, что в армии его очень любят. Это сразу бросается в глаза. Если к командарму подходят докладывать не с дрожью в голосе, а с улыбкой, то понимаешь, что он достиг многого» [123, с. 203]. А. М. Василевский докладывал Сталину: «Иван Данилович обладает крупным военным талантом, сильной волей, решительностью, высокой требовательностью, умело, хоть порой и рискованно, управляет войсками, добиваясь безусловного выполнения сложных боевых задач» [133, с. 94]. Сталин внимательно следил за тем, как развивался его военный талант, высоко ценил его военные успехи, а когда увидел впервые – высокого, стройного, красивого, – залюбовался:
– Вот вы какой! Много слышал о ваших операциях. Политбюро решило предложить вам пост командующего фронтом [133, с. 95].
Солдатам для победы, как уже говорилось, необходим высокий боевой дух, но разве он меньше нужен военачальникам? Сталин настойчиво воспитывает в них инициативность и умение отстаивать собственные решения. Для него уверенность командующего в успехе – главный индикатор верности его решения и залог высокого боевого духа. К. К. Рокоссовский, отмечая, что при разработке операций он обязательно интересовался мнением командующих фронтами, замечает: «Для нас – сужу по себе – это имело большое значение» [123, с. 248].
Г. К. Жуков рассказывает о том, как принималось решение о контрнаступлении под Москвой:
«29 ноября я позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, попросил его дать приказ о начале контрнаступления.
И. В. Сталин слушал внимательно, а затем спросил:
– А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?
– Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться».
– Сталин сказал, что он посоветуется с Генштабом, – маршал закрыл книгу. – Между прочим, Верховный в таких сложных случаях всегда выслушивал мнение генштабистов. И на сей раз вечером 29 ноября нам сообщили, что Ставка приняла решение о начале контрнаступления и предлагает представить план операции. 30 ноября наши соображения были уже в Ставке. После утряски и увязки план был утвержден. На этом плане И. В. Сталин написал: «Согласен» и расписался» (Правда России. – 1995. – № 7).
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 137; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!