СОВЕТ ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА ОТЦУ ТИМОНУ НАДЕЕВСКОМУ
«Тебе известно, Сереженька, — продолжал старец, — что мое первое монашеское имя было Тимон? Мое нынешнее имя я получил, когда стал схимником. Преподобный Серафим был дружен с неким отцом Тимоном, иеромонахом Надеевского монастыря. Преподобный дал следующий совет отцу Тимону: "Отче Тимоне, сей везде пшеницу, которую Бог дает тебе. Сей ее в добрую землю, сей в песок посреди камней, при дороге, среди плевел. Быть может, некоторое количество твоей пшеницы укоренится и возрастет, и принесет затем плод — хотя и не скоро. Не зарывай в землю талант, который Бог дал тебе. Иначе ты будешь отвечать за свою нерадивость пред твоим Господом и будешь наказан. Но отдай свой талант купцам, и они заработают тебе добрый капитал”. Я даю тебе подобный же совет. Используй свой литературный дар для распространения Царства Небесного среди людей и свидетельства Евангелия. Это есть, по сути, твой долг».
«Что помогает, отче, — спросил я затворника, — обрести внутренний мир?»
«Я уже сказал тебе, Сереженька: терпеливое несение скорбей, чистая молитва и частое Причащение».
О БЕЗМОЛВИИ
«Что вы думаете о безмолвии, отче?» — продолжил я свое вопрошание.
«Это правильный и надлежащий вопрос, Сереженька. Если ты читал преподобного Исаака Сирина, ты, конечно, знаешь его совет: "Когда ты положишь на одну сторону всю аскетическую подготовку,
а на другую — безмолвие, ты тут же уяснишь, что последнее гораздо важнее всего. Люди дают нам много советов, но, когда мы становимся близкими молчанию, то всякий совет человеческий становится излишним — так же, как и все наши предшествующие труды. Мы поймем, что все принадлежит прошлому и что мы приближаемся к совершенству". Этот совет нелегко осуществить на практике в шумливом мире нашего века. Но совет другого преподобного сирийца, Ефрема, хорош для каждого, и для тебя тоже, Сереженька. "Мы должны, — говорит преподобный, — избегать всех бесполезных разговоров и не иметь никакой близости с теми людьми, которые не имеют никакого страха Божия. Такие люди никогда не говорят ничего полезного и не делают ничего для Господа. Они никогда не вспоминают ни о добродетелях, ни о благочестии, ни о чистоте. Их беседа — смертоносная сеть, их совет — пучина ада, и собрание их — смерть для души”».
|
|
«Я хочу задать вам еще один вопрос, отче. Чья жизнь выше — жизнь отшельника или жизнь миссионера?»
«Всякий, Сереженька, имеет свое собственное особое призвание—как справедливо заметил апостол Павел.
Я могу лишь повторить вместе с преподобным Нилом Синайским: "Тот, кто вкусил уединение и начал, пусть и несовершенно, упражнения в созерцании, никогда не ослепит свою душу попечениями мира сего и никогда не повернет души — ценой утраты ведения Бога — к работанию этой земле [земному. — Авт.]. Он не может сделать этого, потому что дух его — как орлиные крылья, на великой высоте”».
|
|
ЕЩЕ О НЕОБУРЕВАЕМОМ МИРЕ ДУШИ, ИЛИ О ВНУТРЕННЕМ БЕЗМОЛВИИ
(дополнение к четвертой беседе со старцем Михаилом)
«Моя последняя беседа с отцом Михаилом на Новом Валааме была самая глубокая и поучительная. Отцу Михаилу было уже тогда за восемьдесят, но он был молод и сердцем, и умом. Я сидел у него в келье. Дело было в августе... Солнце садилось по другую сторону озера, за бесконечные леса. Стояла глубокая тишина, как на картине Левитана "Вечный покой”.
— Скажите, о. Михаил, в чем главные этапы духовной жизни?
— Да вот, как тебе о. Аркадий объяснял в Псково- Печерской обители. Никто не спасся без смирения. Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или легкие, гневаться, хвастаться, лгать, тщеславиться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего? Но на всякий грех есть покаяние. Согрешил и покайся, и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться, а постепенно придешь в мирное устроение. А для этого нужно блюсти помыслы. Бывают они добрые, безразличные и худые. Последних никогда не принимай. Как появился прилог, отсекай его сразу молитвой Иисусовой. А если станешь его рассматривать, то он к тебе приразится, ты им заинтересуешься. Он тебя очарует, и ты с ним согласишься и будешь обдумывать, как бы его исполнить, а потом его исполнишь делом — вот и грех. Но есть и такие помыслы, которые представляются невинными, а доводят до великих искушений и тяжких грехов.
|
|
Мне рассказывали, что была в Уфимском женском монастыре некая прозорливая старица, а духовником в том монастыре был очень хороший вдовый священник лет шестидесяти. Вот раз, ложась спать, вспомнил, как тридцать лет тому назад, когда еще его жена и дети были живы, он укладывал детей спать. И умилился. А потом вспомнил жену, ну и пошло, мысли уклонились, куда не подобает. Так что он провел всю ночь в молитве и поклонах, такое было искушение. А утром старица вызвала его к себе и спрашивает: "Что такое с вами, батюшка, было? Силы нечистые роились вокруг вас как мухи". Духовник чистосердечно признался: вот куда могут завести нас мысли, сначала кажущиеся хорошими. Психиатры толкуют там о психоанализе и разном, но где же нам во всем этом разбираться, что хорошо и что нет. А посему взывай ко Господу непрестанно: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго". Сказано у апостола Павла, что кто исповедует Христа Сыном Божиим и будет вопиять к Нему непрестанно — спасен будет. Ты вот, Сереженька, упражняйся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно придешь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие.
|
|
— А дальше что бывает, отец Михаил? — вопросил я старца.
— А вот что. Есть два вида безмолвия. Первый вид — молчание. И это неплохо, по крайней мере, других не соблазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий, подобен, однако, аспиду, сидящему в своем логове и полному смертоносного яда, если он вспоминает обиды, когда-то ему сделанные, и гневается. Второй вид безмолвия — это безмолвие внутреннее. О нем те же Отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие внутреннее. Его добивайся, Сереженька. А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Не далеко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что только чистые сердца могут узреть Бога. Иным, впрочем, другой бывает путь, путь благодатных слёз. Эти слёзы не те, которые у всех бывают, когда трогается их сердце потерей близких, чтением книги, слушанием какой-нибудь истории и прочее. Благодатные слёзы льются как ручьи, и бывает это года два-три, непрестанно. Слезами этими попаляется как огнем все нечистое в душе, и приходит она в великое умиротворение и зрит Бога.
— А что значит, отец Михаил, "узреть Бога”? Метафора ли это или что? — Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался...
— Конечно, Бога никтоже виде нигдеже... Сын, Сый в лоне Отчи, Той яви (Ин 1,18). Говорится еще: "Херувимы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе”. Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, который видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с преподобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, еще до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний Путилов, малоярославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона Нового Богослова. Сподобляются видеть свет сей весьма немногие.
— Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижники, которые видели бы этот свет неприступный?
— А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет сей является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть сей свет как "уверение”.
— А это что такое, батюшка отец Михаил?
— А вот говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого глубоко почитал преподобный Серафим Саровский, следующее.
Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Даниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сибири и все не знала, который выбрать. Поехала она к о. Даниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: "Если я тебе укажу какой, а тебе не понравится, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступила, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи, и когда найдешь, что нужно, то взыграется у тебя сердце, и будет это тебе в уверение”. Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Девичий монастырь. Взыграло у нее сердце, и она там осталась и позже стала игуменьей Сусанной.
— Твое призвание, Сереженька, то же, как говорил преподобный Серафим игумену надеевскому Тимону: "Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хорошую землю. Кое-что взойдет и плод принесет, и даже сторичный”. А стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмолвии внутреннем — вот это-то и есть истинный затвор и отшельничество, а молитва Иисусова, не прекращающая служение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем».
...Но вернемся вновь к основному повествованию С.Н. Большакова о четырех его встречах и беседах со старцем Михаилом. Вот окончание его рассказа.
ЗАВЕРШЕНИЕ ПАЛОМНИЧЕСТВА
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 203; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!