Поход Его Величества Джаханбани Джаннат-ашшти на Бенгалию, завоевание им этой страны и возвращение в столицу, а также события, которые произошли тем временем

Когда украшающий мир разум закончил дела в этих областях (то есть в Агре и на территориях, упомянутых в конце предыдущей главы), царственный гений обратился к приготовлениям экспедиции в Гуджарат, поскольку вновь появилась возможность повернуть поводья его намерений к этой провинции и, в отличие от прежних планов, возложить управление ею на мужей, которые являли бы последовательность в руководстве и чьим поступкам не была бы свойственна беспорядочность и изменчивость. Он предполагал, что когда его ум освободится от забот по обустройству этой провинции, можно будет вернуться в столицу. Тем временем поступили известия об угрозе, исходившей от Шер-хана, и о волнениях, производимых им в восточных провинциях. И вот мысль о покорении Бенгалии, вошедшая в сердце Его Величества еще до начала дел в Гуджарате, но отложенная на время, вновь обрела силу. Были отданы распоряжения о подготовке к походу на Бенгалию и принято решение разбить войска Шер-хана и подчинить территории Бенгалии.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ШЕР-ХАНА ¹

Этот Шер-хан принадлежал к афганскому роду Сур. Прежнее его имя — Фарид, и он был сыном Хасана, сына Ибрахим Шерахайла. Ибрахим занимался продажей лошадей и ничем не выделялся среди [215] торговцев. Родина его — деревня Шамла ² на территории Нарнула ³. Его сын Хасан проявил себя с благородной стороны ⁴ и из торговли поступил на военную службу. Долгое время он служил Раймалу, деду Райсала Дарбари, который в настоящее время имеет честь служить Его Величеству Шахиншаху. Оттуда он перешел в Каунд ⁵ на территории Сахасрама и поступил на службу к Насир-хан Лохани, который был военачальником Сикандара Лоди. В служебном рвении и придворных способностях он превзошел своих товарищей, и когда Насир-хан умер, стал служить его брату Давлат-хану. После этого поступил на военную службу к Бабану, одному из вельмож Султан Сикандара Лоди, и приобрел некоторую |148| известность. Множество дел было совершено под его руководством.

Сын Фарид причинял своему отцу [Хасану] много боли высокомерием и злым характером и в конце концов отделился от него. Некоторое время он состоял на службе у Тадж-хана Лоди, потом у Касим Хусейна Узбека в Аудхе и затем довольно долго служил Султан Джунаиду Барласу ⁶. Однажды Султан Джунаиду Барласу выпал случай представить его и двух других афганцев, состоявших у него на службе, Его Величеству Гити-ситани Фирдус-макани. Как только проницательный взгляд Его Величества упал на этого человека [Фарида], правитель отметил: “Султан Барлас, в глазах этого афганца (указывая на Фарида) читаются мятежность и непокорность. Его следует заключить под стражу”. Двое других были приняты благосклонно. Фарид всё понял по взгляду Его Величества и ускользнул прежде, чем Султан (Джунаид) приказал своим людям схватить его. Тем временем его отец умер, и всё имущество перешло в его руки [к Фариду]. Он начал разбойничать на землях Сахасрама и в джунглях Каунда, являвшегося парганой Рохтаса, и доставил множество бед воровством, грабежами и убийствами ⁷. За короткое время он обманом и беззакониями превзошел всех мятежников века. И тогда Султан Бахадур из Гуджарата послал ему с помощью купцов некоторую денежную сумму и призвал его к себе. Фарид же, использовав деньги для разжигания мятежа, отослал Бахадуру свои извинения за то, что не может приехать. Он занялся захватом и грабежом городов и деревень. Очень скоро вокруг него собралось множество мошенников и мерзавцев. Как раз в это время ушел из жизни правитель Бихара ⁸, принадлежавший к знатному роду Лохани, и не осталось никого, кто принял бы его обязанности. [216]

Шер-хан со своими разбойниками совершил набег и награбил много имущества. Затем, возвратившись в свои места, неожиданно атаковал Улуг мирзу, стоявшего возле Сирвы (Сиру), и хитростью одолел его. Отсюда он двинулся и атаковал Бенарес, а когда собрал войско и достаточно богатства, направился к Патне и овладел этой страной. Он вступил в битву при Сураджгархе ⁹ на границе территории, контролируемой правителем Бенгалии. Эти земли также отошли к нему. Около года он вел войну против Нусрат-шаха ¹⁰, правителя Бенгалии, и долго осаждал Гаур ¹¹. Примечательно, что Шер-хану случилось услышать о знаменитом астрологе, состоявшем на службе у раджи Ориссы. Как человек тщеславный и имеющий вольные мысли, он послал за ним, чтобы получить предсказания о своих успехах. Раджа не разрешил астрологу выехать, но тот написал Шер-хану, что еще в течение одного года ему не владеть Бенгалией, а власть придет к нему в особенный день, когда |149| Ганг можно будет перейти вброд за один час. Роковым образом произошло то, что было предсказано ¹².

Я слышал от мудреца, что мудрости в мире хватает с избытком,
Но только она разделена на весь человеческий род.

Пока царские стяги развевались, покоряя Малву и Гуджарат, Шер-хан, использовав свои возможности, добился больших успехов. Таким, в общих чертах, было начало его жизни. Дальнейшая история, последние его дела и жалкий конец будут описаны в канве рассказа о Его Величестве Джаханбани, так чтобы зачинщики раздоров и ссор извлекли для себя урок ¹³.

Итак, поскольку Его Величество Джаханбани утвердился в мысли об экспедиции в восточные провинции, мир Факр Али, один из высших военачальников Его Величества Гити-ситани Фирдус-макани, был назначен ответственным за Дели, в то время как Агра была поручена мир Мухаммад Бахши, одному из верных служителей государства. Ядгар Насир мирза, двоюродный брат Его Величества, был послан в Калпи — его джагир — для управления этой областью. Нур-ад-дин Мухаммад мирза ¹⁴, муж сестры Его Величества — Гулранг бегим и отец Салимы [217] Султан бегим, получил назначение в Канаудж. Распределив таким образом военачальников, Его Величество отправился по реке на восток вместе со своими целомудренными супругами, облаченными в чадры.

Его сопровождали Аскари мирза и Хиндал мирза, среди военачальников были Ибрагим-бек Чабук ¹⁵, Джахангир Кули-бек, Хусрау-бек Кокалташ, Тардибек-хан, Кучбек ¹⁶, Тардибек из Этавы, Байрам-хан, Касим Хусейн-хан Узбек, Бачака-бек, Захид-бек, Дост-бек, Мирак-бек, Хаджи Мухаммад, сын Баба Кашки ¹⁷, Якуб-бек, Нихал-бек, Рошан-бек, Могол-бек и много других выдающихся мужей. Армия следовала по суше и по воде, в то время как Его Величество продвигался вперед то на корабле, то верхом, попутно обсуждая государственные дела. Движение шло в направлении крепости Чунар, где располагался Шер-хан. Когда армия подошла ночью к Чунару, из Гуджарата явился, посыпая голову пеплом, со слезами позора на щеках Мухаммад Заман мирза и был осчастливлен — его допустили поцеловать высочайший порог.

Краткая история этого происшествия такова. Масума Султан бегим ¹⁸, |150| драгоценная сестра Его Величества и жена мирзы, ходатайствовала в Агре за провинившегося мужа и уладила дело. Его Величество с присущей ему добротой простил мирзу и приказал послать за ним. Когда мирза приблизился к великой армии, нескольким высокопоставленным военачальникам приказали встретить его. И когда он находился на расстоянии одного дня пути, Аскари мирза и Хиндал мирза выехали ему навстречу в соответствии с высочайшим повелением и приняли его в свои объятия. Аскари мирза приветствовал его, подняв руку к груди, а Хиндал мирза — приложив руку к голове ¹⁹. Они со всем уважением доставили мирзу в лагерь, и в тот же день по высочайшему повелению тот был препровожден в свою палатку. На следующий день его доставили в величественный шатер, и после засвидетельствования почтения он был осыпан щедрыми милостями. На одном собрании его дважды удостоили особым хилатом, поясом, мечом и конем. Прекрасно! Во вратах Божьему избраннику за грехи воздается (букв.“платится”) благодеяниями, а [прощение] порок[ов] считается добродетелью. Неисчерпаема сокровищница Божественной милости, и милосердие Его приумножают оскорбители. Соразмерно росту их преступлений и грехов увеличиваются милость и прощение. Это качество весьма присуще государям, благодаря ему они и являют себя Тенью Аллаха. [218]

Оскорбления не наносят ущерба широте их милости и величию власти, а преступник, устыдившийся своих злодеяний, получает освобождение от мук преисподней. Его Величество Джаханбани Джаннат-ашияни, несмотря на мятеж, такой сильный, что прощать его не следовало бы, явился выразителем Божественного милосердия и отплатил добром за зло. Хвала Всевышнему! Его Величество, Шахиншах эпохи (Акбар), обладает этим благородным качеством и высокой нравственностью, они есть часть его натуры и суть его святой души. И сталкиваясь с необходимостью наказания, он сначала всё обдумывает и взвешивает — достоинство, которым не был украшен ни один правитель со времен Адама. В этой книге приводятся лишь некоторые случаи при желании рассказать о многих. Да продлит Всемогущий Аллах дни его рода! Да вознаградит Он благородную душу Его Величества! Да будут благословенны его жизнь и владычество! Когда Шер-хан получил известия о приближении победоносных стягов, он оставил своего сына Кутб-хана, а также многих других в Чунаре и после укрепления цитадели отправился в Бенгалию. Он завоевал эту |151| страну и захватил богатую добычу. Когда покоряющая мир армия Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни расположилась лагерем близ Чунара, он [Хумаюн] начал готовиться к взятию крепости. Руми-хан, величайший мастер своего времени по захвату укрепленных крепостей и горных замков, покинувший Султан Бахадура после победы при Мандасоре и ставший слугой Его Величества, возвысившись до службы в ведомстве мир аташа (начальника артиллерии), построил крытый помост (сабат) на лодках и устроил крышу (сатха) с мощными перегородками наверху платформы так искусно, что все были удивлены и восхищены его мастерством ²⁰ . С помощью помоста он так удачно заложил мины под стены, что когда они взорвались, Земля и Время содрогнулись (замин у заман). Кутб-хан спасся бегством, а оставшийся гарнизон попросил пощады и был распущен. Крепость перешла в руки слуг падишаха. Что же касается попросивших пощады, а их было 2000 человек, то, хотя Его Величество Джаханбани выполнил обещание, данное Руми-ханом, и простил (?) их, всё же Муайид-бек Дулдай, один из пользовавшихся доверием военачальников, добавил к приказу, чтобы им отсекли руки, выдав эти слова за высочайшее указание ²¹, то есть узурпировал ²²2 власть! Его Величество Джаханбани осудил его за это. А Руми-хан снискал царское [219] благоволение, и его влияние и известность возросли. Крепость стала наградой ему за службу, но через несколько дней, став мишенью людской зависти, он был отравлен и покинул этот мир.

Когда величественный ум освободился от этих дел, перед ним предстала задача похода на Бенгалию. Правитель Бенгалии, Насиб-шах ²³, уязвленный, с болью в душе пришел к мирозащищающему двору и умолял о помощи в борьбе против Шер-хана. Это стало еще одной причиной необходимости покорения Бенгалии и еще одним побуждением идти туда. Его Величество утешил его своим царственным сочувствием и предоставил ему высочайшее покровительство. Так как поход стал делом решенным, ответственность за Джаунпур и прилегающие территории была возложена на мира Хиндубека, одного из высокопоставленных военачальников, а Чунар был отдан Мирак-беку. Завершив все приготовления, армия двинулась в поход по суше и воде. Когда достигли Патны и расположились лагерем, верные слуги двора напомнили, что приближается сезон дождей, и если Его Величество приостановит бенгальскую экспедицию и дождется его конца, это будет соответствовать законам ведения войны, поскольку переход кавалерии в Бенгалию во время дождей очень затруднителен, и она будет легко уязвима для вражеских солдат. Правитель же Бенгалии, преследуя свои интересы, представил дело так, будто бы Шер-хан еще не успел закрепиться в Бенгалии, и быстрое выступление против него позволит добиться легкой победы. Эти доводы показались |152 |Его Величеству достаточно убедительными, и, решив вопрос в пользу притесняемого [Насиб-шаха], он отдал приказ о дальнейшем продвижении. Достигнув Бхагалпура, он разделил армию, послав Хиндал мирзу с 5000 или 6000 человек через реку, чтобы они шли вдоль другого берега. Когда армия расположилась у Мунгера, поступило известие, что Джалал-хан, сын Шер-хана, который после смерти отца возьмет имя Салим-хан ²⁴, вместе с Хавасс-ханом, Бармазидом ²⁵, Сармат-ханом ²⁶, Хайбат-ханом Ниязи ²⁷, Бахар-ханом ²⁸ и с пятнадцатитысячным войском подошел к Гархи — воротам Бенгалии — и, укрепив его, намеревается поднять мятеж.

Предыстория же этого события такова. Когда Шер-хан услышал о приближении падишахской армии, он не мог позволить втянуть себя в войну и отступил по дороге в Джхарханд ²⁹ с таким расчетом, чтобы, [220] когда великая армия войдет в Бенгалию, он смог уйти в Бихар, поднять смуту в этой провинции и надежно укрыть награбленное в Бенгалии добро. Он оставил Джалал-хана с большим количеством людей возле Гархи, при этом распорядившись, чтобы, когда приблизится неприятельская армия и он сам уйдет в Шерпур ³⁰, они поспешили присоединиться к нему, избегая вооруженного столкновения. Его Величество отправил из Бхагалпура Ибрагим-бека Чабука, Джахангир Кули-бека, Байрам-бека, Нихал-бека, Рошан-бека, Гург Али-бека, Бачака-бахадура во главе большого отряда численностью 5000 или 6000 человек. Когда царская армия достигла окрестностей Гархи, Джалал-хан, нарушив оставленные отцом инструкции, собрал свое войско и атаковал лагерь. Люди падишаха, не успевшие занять боевую позицию, не смогли обороняться как следует. У них не было должного руководства, а враг оказался многочисленным. К тому же они не готовились к сражению. Байрам-хану удалось несколько раз перехватить инициативу, он атаковал и рассеивал врага. Приложив доблестные усилия для исправления положения, он, однако, не имел полной возможности руководить боевыми действиями, и результаты битвы оказались неудовлетворительными. Али-хан Махавани ³¹, Хайдар Бакши и некоторые другие беки стяжали славу мучеников. Когда это известие достигло слуха Его Величества, он немедленно отправился к месту события. По дороге, возле Колгонга, его украшавшая море лодка, предназначенное для него судно, затонула. Когда великая армия вплотную подошла к проклятым афганцам, негодяи скрылись. Хиндал мирзе, назначенному в Тирхут и |153| Пурнию, разрешили, по его просьбе, удалиться в новое владение, чтобы он запасся снаряжением, а затем присоединился к основным силам в Бенгалии. Его Величество Джаханбани, начиная с этого места, переход за переходом прошел по Бенгалии и с Божьей помощью покорил ее в 945 г.х. ³² А Шер-хан и другие афганцы, забрав лучшие сокровища Бенгалии ³³, ушли через Джхарханд на Рохтас и хитростью завладели им.

ВЗЯТИЕ ШЕР-ХАНОМ КРЕПОСТИ РОХТАС

Краткая история событий такова. Когда Шер-хан достиг окрестностей сильно укрепленной крепости Рохтас, он отправил послов к радже Чинтаману ³⁴, брахману, которому она принадлежала, напоминая об [221] оказанных в прежнее время услугах. И когда было положено основание дружбы, представил дело так, что находится в тяжелом положении, и попросил принять в крепости семью и домочадцев, таким образом, сделав их со своей стороны залогом дружбы и благоденствия (Шер-хана). Коварством и сотнями уловок этот мошенник одурачил простодушного раджу. Приготовив шестьсот носилок, Шер-хан усадил на них по двое вооруженных юношей, что выглядело странно для дружественных отношений, а рядом с носилками шли слуги. С помощью этой хитрости он ввел своих солдат в крепость и захватил ее. Разместив здесь семью и войско, он раздул пламя мятежа в соседние пределы и блокировал дорогу в Бенгалию.

ИСТОРИЯ ХУМАЮНА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Его Величество Джаханбани нашел климат Бенгалии приятным и решил им насладиться. Армия в этой изобильной стране предалась праздности. В это же время Хиндал мирза, поддавшись влиянию дурной компании, подстрекаемый заговорщиками, без разрешения под завесой дождя направился к Агре. Посланные ему вослед предупреждения остались без ответа. Спустя несколько дней он прибыл в столицу и осуществил свои бунтарские планы. В глубине его ума, лишенного ореола Божественности, произросло желание верховной власти. Шер-хан же, видя благоприятность момента, расширил поле своей деятельности. Он пошел, осадил и вскоре взял Бенарес, предав смерти его правителя, мира Фазли. Затем направился на Джаунпур, охраняемый отцом Шахам-хана Баба-беком Джалаиром, назначенным после смерти Хиндубека. Баба-бек основательно укрепил город и подготовился к обороне. Юсуф-бек, сын Ибрагим-бека Чабука, поспешил ему на помощь из Аудха в Бенгалию. Присоединившись к Баба-беку, он с передовым отрядом регулярно прочесывал страну, находясь в постоянной боевой готовности. Услышав об этом, Джалал-хан |154| предпринял быстрый марш-бросок с 2000 или 3000 солдат. Юсуф-бек, завидев облако пыли, поднятое армией, загорелся страстным желанием сразиться с ней. Несмотря на уговоры товарищей, указывавших на большую численность врага и на скромность его собственных сил, он остался непреклонен и храбро испил свою последнюю чашу в окрестностях Джаунпура. На следующий день город был окружен. Баба-бек Джалаир, являя [222] пример смелости и мастерства при его защите, отправил сообщения мирзам и бекам, а также послал несколько донесений высочайшему двору (в Гауре). Мир Факр Али, прибыв из Дели в Агру, дал благоразумный совет Хиндал мирзе и после долгой дискуссии выпроводил мирзу из Агры на другой берег реки, а также назначил Мухаммада Бакши для оказания всевозможной помощи по быстрой отправке Хиндал мирзы в Джаунпур. Затем мир Факр Али направился в Калпи, чтобы встретить Ядгар Насир мирзу со снаряжением для армии и подготовить прием мирзам на территории Карры ³⁵ для дальнейшего совместного похода. В это время Хусрау-бек Кокалташ, Хаджи Мухаммад (сын Баба Кашки), Захид-бек, мирза Назар и многие другие с нечестивыми и мятежными мыслями скрылись из Бенгалии и явились к Нур-ад-дин Мухаммад мирзе, оставленному в Канаудже. Мирза сообщил об их прибытии Хиндал мирзе и попросил лично принять их. Хиндал мирза, послав Мухаммад Гази Тугбая ³⁶, одного из своих доверенных людей, с дружественным посланием, среди прочего объяснял, что должен ехать к Ядгар Насир мирзе и миру Факр Али. Беки, находившиеся с Нур-ад-дин мирзой, не дожидаясь ответа, направились в Кул (Алигарх), владение Захид-бека. Посланник Хиндала, услышав об этом в пути, поспешил за ними. Недальновидные изменники в ответ на письмо Хиндала разинули свои поганые рты и выложили напрямик: “Мы больше не слуги царю. Если ты, как хотел раньше, прикажешь прочитать хутбу в твою честь, мы поступим к тебе на службу и отплатим верой и правдой. В противном случае мы пойдем к Камран мирзе, где нас ожидает (букв, “у нас за пазухой”) счастье и благоденствие”. Мухаммад Гази Тугбай, вернувшись, привез секретное послание беков и сказал, что неизбежно одно из двух: либо Хиндал прикажет прочесть хутбу во свое имя, пригласит беков и обласкает их, либо нужно хитростью захватить их и взять под стражу. Хиндал мирза, которому всегда не терпелось совершить глупость, счел подобное мнение ценной находкой и с обещанием доброжелательного приема послал за этими беспримерными предателями, передав успокаивающее послание и укрепив их в гнусных выдумках.

Когда Его Величеству Джаханбани сообщили об утрате Бенареса и Джаунпура и о предательских замыслах Хиндал мирзы, он послал шейха |155| Бухлула, одного из великих шейхов Индии и своего любимца, [223] чтобы он быстро добрался из Бенгалии в столицу и мудрым советом отвел мирзу от недобрых мыслей, а также побудил его действовать совместно для выдворения афганцев. Шейх прибыл с большой поспешностью как раз в то самое время, когда беки предложили на обсуждение свои низкие планы и чуть было не сбили Хиндал мирзу с прямого пути. Хиндал мирза, выйдя к нему навстречу, с почестями и уважением проводил [шейха] в свой дом. Веские слова шейха укрепили Хиндал мирзу в желании служить [падишаху]. С этим намерением он и стал действовать дальше. На следующий день приказом вызвали Мухаммада Бакши, для того чтобы все приготовления для армии — золото, верблюды, лошади, снаряжение — были выполнены. Но Мухаммад Бакши притворился, что денег для солдат нет, хотя на самом деле имел в изобилии материалы и запасы и мог доставить всё что угодно. Не прошло и четырех-пяти дней после обращения, как из Канауджа поспешно прибыл Нур-ад-дин мирза. Вероятно, с его появлением все планы, которые вынашивали беки, окрепли. Мухаммад Гази Тугбай был отправлен к ним еще раз, и они подтвердили ранее сказанное, но добавили условие: для подтверждения принятия их предложений шейха Бухлула, являвшегося высочайшим посланником и разрушавшим их намерения, должно публично предать смерти, так чтобы все уверились в разрыве Хиндал мирзы с падишахом, и чтобы они (беки) могли служить ему с желанием и доброй волей. Шейх был занят подготовкой армии к походу и наблюдал за приведением в порядок снаряжения, когда посыльный вернулся. Неподобающее предложение в согласии с Нур-ад-дин Мухаммад мирзой было принято, и мирза схватил шейха, по приказу Хиндал мирзы, в его доме и, переплыв через реку, повелел обезглавить его ³⁷ в песчаной местности вблизи Царского сада [Баг-и Шах]. Продажные беки явились к мирзе и принесли присягу. В зловещий час и минуту смятения была прочитана хутба во имя мирзы Хиндала. После этого войска вышли ³⁸ в поход. Хотя безупречная Дилдар Агаче бегим, почтенная матушка Хиндал мирзы, и другие бегим увещевали его, он пропустил их советы мимо ушей. Это обстоятельство метко схвачено в строфе:

Совет людей, что ветер в моих ушах,
Но ветер этот раздувает пламя. [224]

Когда после прочтения хутбы во имя его [Хиндал мирзы] он предстал перед своей матерью, грудь этого купола чистоты была покрыта синей ³⁹ накидкой. Мирза, глядя на нее, воскликнул: “Что это за одежда на тебе во время праздника?” На что эта воплощенная целомудренность пророчески сказала: “Почему ты так смотришь на меня? Я надела траур по тебе. |156| Ты еще молод (ему было 19 лет), и подстрекатели сбили тебя с истинного пути. Ты препоясал чресла на свою погибель”. Пришел Мухаммад Бакши ⁴⁰ и сказал: “Ты убил шейха, так почему же медлишь со мной?” Но мирза обошелся с ним ласково и взял с собой. Когда Ядгар Насир мирза и мир Факр Али услышали об этих дурных делах, то совершили быстрый марш-бросок из Калпи через Гвалиар и, достигнув Дели, приняли меры по укреплению города и снабжению крепости. Мирза был у Хамидпура, недалеко от Фирозабада ⁴¹, когда получил известие о прибытии в Дели Ядгар Насир мирзы и мира Факр Али. Посовещавшись, мирза и военачальники решили окружить Дели. Множество мелких джагирдаров являлись со всей округи, чтобы принести присягу мирзе, и он переход за переходом достиг Дели и осадил город. Ядгар Насир мирза и мир Факр Али приложили все усилия, чтобы удержать цитадель в своих руках. Они известили о происходящем Камран мирзу, попросили его прийти на помощь и подавить мятеж. Тот вышел из Лахора, и когда приблизился к Сонпату ⁴², Хиндал мирза поспешно ретировался в область Агры, не добившись своей цели. Когда Камран мирза достиг Дели, мир Факр Али вышел навстречу и переговорил с ним, а Ядгар Насир мирза остался в крепости, продолжая ее контролировать. Мир Факр Али побудил Камран мирзу проследовать в Агру, и Хиндал мирза, не имея решимости оставаться там, ушел в Алвар. Камран мирза после прибытия в Агру попросил купол чистоты Дилдар Агаче бегим урезонить Хиндал мирзу и призвать его к послушанию. Почтенная мать семейства (кадбану), знамя добродетели, привела Хиндал мирзу из Алвара, и он предстал перед Камран мирзой с саваном (фута), повязанным вокруг шеи. Мирза (Камран) повел себя подобающим образом: на следующий день простил мятежных беков и устроил для них прием. Затем, соединив свои силы, они пересекли Джамну и направили все силы на подавление Шер-хана. Но поскольку благоприятствование не было спутником этих высокородных людей, они так и не добились счастья высокого служения. [225]

Когда с небесной помощью земля Бенгалии оказалась во владении служителей падишаха, а в ее столице разместилась ставка армии, и великие беки получили во владение обширные территории, они предались удовольствиям и наслаждениям, широко распахнув врата беспечности. Столпы державности практически перестали уделять внимание управлению, и недовольные, которые никогда не оставляли в покое нашу обширную землю, подняли голову разлада и мятежа. Дремлющий бунт был готов вот-вот открыть свои веки. Трещины проложили себе дорогу в фундаменте бдительности. Сведения, на которые можно было положиться, не |157| доходили до ставки, а когда кому-либо из доверенных лиц становилось что-нибудь известно, человек не осмеливался об этом сообщать, ибо была договоренность ничем не омрачать высочайшее собрание. Когда правда о восстании в Индостане постепенно просочилась благодаря истинным доброжелателям, которые, не заботясь о собственном благополучии, сообщили реальные сведения, Его Величество Джаханбани собрал советников и принял решение о возвращении великой армии. Хотя из-за обильных дождей земля была покрыта водой, а реки вышли из берегов, и это время года считалось неблагоприятным для походов, пришли к решению, учитывая угрозу для сохранения государства, что необходимо вернуться. Управление Бенгалией ранее было доверено Захид-беку ⁴³ но этот никчемный человек встал на путь высокомерия старого слуги и, позволив себе иметь дурные желания, сбежал и присоединился к Хиндал мирзе. Его Величество передал Бенгалию Джахангир Кули-беку, оставив в поддержку большие силы. Затем под завесой дождя ⁴⁴ повернул свои поводья и двинулся в столицу (Агру).

Когда Шер-хану стало известно о возвращении царской армии и об уходе мирзы из Агры, он отказался от Джаунпура и направился к Рохтасу. Его план подразумевал, что если высочайшие знамена начнут действовать против него, то он, избегнув столкновений, удалится по Джхархандовой дороге, по которой пришел, и направится в Бенгалию (столица Гаур). Если этого не случится (армия Хумаюна не будет преследовать его), и армия падишаха направится в Агру, и таким образом, сама собой представится возможность, — тогда он двинется следом и предпримет ночную атаку. Когда возвышенная армия Его Величества Джаханбани прибыла в Тирхут ⁴⁵, Шер-хан, узнав о малочисленности ее сил [226] и отсутствии порядка в царском лагере, сделался смелым (ширак) ⁴⁶ и двинулся с большим и хорошо вооруженным войском.

Он взял под свой контроль всю территорию вокруг армии, и никто не имел возможности добыть сведения о вражеских передвижениях. Ибн Али Караулбеги (начальник разведки) пошел и принес достоверные известия, которые были переданы Его Величеству через Мухаммад Заман мирзу. Хотя великая армия уже переправилась на другой берег Ганга и шла маршем к столице, новость о прибытии Шер-хана распалила огонь высочайшего гнева, и, несмотря на свое совершенное величие и власть, он повернул поводья в обратную сторону. Ему заметили, что в такое время, когда к тому же армия почти лишилась снаряжения, |158| пройдя большое расстояние по грязи, было бы неверным преследовать неприятеля и сражаться с ним, лучше остановиться где-нибудь, пополнить войска и только после этого нанести сокрушающий удар. Подобные советы Его Величество не принял во внимание, он пересек Ганг и выступил в поход против врага.

Нам надлежит знать, что, согласно древнему правилу и установившемуся закону, ревностные хранители царства Божественной судьбы назначают цену каждому человеку; они заранее открывают перед ним врата неудач и погружают его в бездну страданий, чтобы затем счастье не увело необыкновенную жемчужину с ее пути, и чтобы этими испытаниями завершились бы несчастья, а обстоятельства пришли в равновесие. В соответствии с этим — так как появление несущей свет звезды смертных, которая, явившись во сне из груди Качули Бахадура, возвысила этого зоркого блаженством ожидания, приближалось — былые невзгоды и несчастья не обезображивают шрамами лики мыслей созерцающих и дальновидных. Именно эта сила, способная завоевать Вселенную, и проявила себя перед глазами неких жестокосердных грязных афганцев. Случилось это потому, что вопреки советам министров армия выступила против афганцев. Столкновение с Шер-ханом лицом к лицу произошло около деревни Бихия ⁴⁷, подвластной Бходжпуру ⁴⁸. Черная река ⁴⁹ с названием Кармнаса (в тексте — Канбас) разделяла две армии. Царские войска, соорудив мост, перешли на другой берег. И хотя они были плохо снаряжены и малочисленны, всегда выходили победителями в стычках с врагами и афганцев безжалостно разбили по всем направлениям. Однако время боев и [227] кровопролития затянулось, и великие братья (братья Хумаюна), каждый из которых мог покорить целую страну, по недальновидности перестали действовать согласованно, водрузив камень преткновения перед собственной удачей. Благословенность знания того, чем являлось служение в подобный решительный момент, не помогла их судьбе. Посланные к ним убедительные письма с предостережениями не оставили никакого впечатления в каменных сердцах. Шер-хан прибегнул к особой хитрости: он посылал время от времени в высочайшую ставку влиятельных людей с просьбой о мире, лелея при этом вероломные мысли о войне. Затем предательским образом, мошеннически оставлял пехоту, неспособных людей вместе с артиллерией, а сам быстро делал два перехода и становился лагерем в тылу противника. Царская армия, прежде всегда победоносная, не знала о хитрости этого ловкача и стояла лагерем. Дальнейшие события были предопределены судьбой, а их развитию способствовало легкомыслие, |159| пришедшее на смену прозорливости. С великой небрежностью стали относиться к несению дежурства и наблюдению. Пока, наконец, Мухаммад Заман мирза не допустил крайнюю беспечность в ночь, когда была его стража. Только и ждавший своего момента лис (Шер-хан) сделал ночной переход и к утру оказался в тылу лагеря. Его армия была разделена на три отряда (туп) [куча]: первый возглавлял он сам, второй — Джалал-хан, а третий — Хавасс-хан. Царские войска не имели времени даже оседлать коней и застегнуть доспехи. Когда Его Величество Джаханбани известили о беспечности, допущенной в армии, он был ошеломлен роковым стечением обстоятельств, и нить благоразумного руководства выпала из его рук. Когда он уже вскочил в седло, явились Баба Джалаир и Кучбек ⁵⁰, и он приказал им немедленно увезти благородную госпожу Хаджи бегим ⁵¹. Искренние и ревностные слуги сполна испили шербет мученичества около врат почетной ограды. В одном ряду с ними мир Пахлаван Бадахши и многие другие имели счастье положить свои жизни при обороне ограды непорочности. Времени оставалось крайне мало; Ее Величество не смогла выехать, но Божественные покровительство и защита были ее порукой и стояли на страже: неистовый ураган злоумышленников не смог проникнуть в святилище непорочного гарема, и тьма грязных рук не коснулась и края покровов блистательных затворниц. Божественный ⁵² дух из преславного возвышенного святилища охранял [228] закутанных в чадру обитательниц покоя чистоты магическим жезлом в руках ревностных привратников. Нечистые мысли не завладели сердцами негодяев, и Шер-хан переправил ⁵³ этот купол непорочности со всеми почестями, в полной безопасности и неприкосновенности.

Наконец, когда Его Величество достиг моста, тот оказался разрушенным. Не оставалось иного выхода, как броситься в реку и переплыть ее вместе со скакуном, подобно крокодилу. Волею рока он оказался разлучен со своим конем. Но Провидение, не оставлявшее Его Величество, послало водоноса, явившегося Илийасом ⁵⁴ на его пути. Водонос, бросившись в воду, помог ему выплыть из стремнины и ступить на твердый берег. По дороге Его Величество спросил его имя. Тот ответил: “Низам” ⁵⁵. Его Величество воскликнул: “Настоящий Низам Авлия!” ⁵⁶ Одарив этого человека добротой и вниманием, он пообещал, что, когда благополучно воссядет на трон, дозволит ему царствовать полдня. Эти преисполненные боли (кисса-и-пур-гусса) события произошли 9 числа месяца сафар 946 г.х. (7 июня 1539 г.) на берегу Ганга у переправы Чаузы ⁵⁷. Мухаммад Заман мирза, маулана Мухаммад Паргали, |160| маулана Касим Али Садр, маулана Джалал из Татты, множество военачальников и ученых мужей утонули во всепоглощающих водах. Его Величество в сопровождении Аскари мирзы и еще нескольких человек быстро проследовали в Агру. Камран мирза был удостоен чести поцеловать высочайший порог, а через несколько дней Хиндал мирзу, благодаря вмешательству Камран мирзы и своей матери, доставили из Алвара, и он принес присягу, со стыдом и опущенными долу глазами. Его Величество по врожденному милосердию простил ему преступления и задал множество вопросов о его благосостоянии. Когда по не подчиняющимся контролю причинам произошли уготованные судьбой события, он сразу же начал искать средства для их исправления: занялся вооружением армии и возвращением утраченного положения. Беки и военачальники собирались из провинций и имели честь засвидетельствовать свое почтение. В это время у подножия трона предстал честный водонос в надежде на исполнение великого обещания. Его Величество Джаханбани, являвшийся дарителем корон и престолов на земле великодушия и учтивости, увидев издалека одинокого водоноса, тотчас решил исполнить завет Хусрау (Кира) о месте на троне исполнения желаний и, освободив место верховной власти [229] в честь Илийаса пути, посадил водоноса на трон в соответствии со своим обещанием на полдня, таким образом приравняв его к полуденному монарху ⁵⁸. Исключив некоторые высочайшие полномочия и функции, недоступные его уму, он возвеличил водоноса, даровав ему достоинство воплощения власти, и таким образом, изобильным океаном безмерной щедрости смыл пыль желаний благосостояния его самого и его рода. Все приказы, отданные водоносом во время пребывания на царственном троне, были впоследствии исполнены. Камран мирза, наблюдая подобную широту души, осуждающе хмурил лоб, выказывая крайнее неодобрение происходящего. В его беспокойное сердце вселилась причина для недовольства.

После добытой обманом победы (при Чаузе) Шер-хан предпринял атаку на Бенгалию. Он вышел на границу Бихара, остановился здесь и послал Джалал-хана с армией лиходеев в Бенгалию, где тот вскоре вступил в сражение с Джахангир Кули-ханом, оказавшим достойное сопротивление. Однако замысел Провидения был иным. Бенгальские военачальники действовали разобщено при подавлении мятежников, и каждый искал свою выгоду и действовал несогласованно в этой войне. После сражений и тяжелых испытаний Джахангир Кули оказался не в состоянии удерживать территорию и был вынужден отступить и искать убежище вместе с землевладельцами (заминдаран). Втянутый в ложные переговоры и изнурительные стычки, он, как и многие другие, нашел последнее пристанище в полях небытия. Шер-хан, с легкостью овладев Бенгалией, направился в Джаунпур, покорил его и простер далее свою |161| мятежную руку. Он отправил младшего сына, Кутб-хана, с большой толпой негодяев в Калпи и Этаву. Когда новости об этом достигли августейших ушей, Ядгар Насир мирза, Касим Хусейн-хан Узбек, которые владели этими областями, а также Искандер Султан ⁵⁹, назначенный вместо Камран мирзы управлять несколькими владениями в Калпи, были снаряжены против Кутб-хана. Эти львы бранных полей схватились с лукавыми мошенниками и одержали победу в большом сражении. С помощью Аллаха они выиграли битву и уничтожили Кутб-хана.

Его Величество Джаханбани некоторое время оставался в столице, Агре, приводя в порядок войска, умиротворяя своих братьев и родственников, предотвращая их тайные замыслы. Несмотря на то что [230] он омыл покрытое пылью чело Камрана кристально чистой водой увещеваний, не в его силах было отмыть его полностью, и сколько он ни очищал ржавчину противоречий полирующей замшей добрых советов, зеркало судьбы его брата так и не засияло блеском согласия. И в этот переломный момент, когда, несмотря на внутренние противоречия, необходимо было проявлять хотя бы внешнее единение ради сохранения благополучия в такое тяжелое время, тот обладающий вздорным характером, имея, кроме всего прочего, 20 000 обученных солдат и распоряжаясь по безграничной милости и благоволению Его Величества Джаханбани территориями от Кабула до Давар Замина ⁶⁰ на севере и до Саманы ⁶¹ на юге, возжелал иметь в подчинении этого выдающегося правителя, старшего брата и благодетеля, сослался на болезнь и с невероятным легкомыслием и беспечностью уклонился от столь важного служения. В саду возмездия Всемогущий Аллах заставил его пожинать плоды этих деяний, и он увидел собственными глазами ⁶² кару за совершённые поступки. Некоторые их следствия будут кратко изложены ясным пером в должном месте.

Когда его покинула удача, предзнаменование сбылось.

Он страдал некоторыми хроническими болезнями, и вместо того чтобы прозреть от этих тайных предзнаменований, вырос в порочности, упрямо укрепляясь на пути противоборства своему благодетелю и в неприятии его старшинства ⁶³. Сначала он отослал Ходжа Калан-бека с большими силами в Лахор, а потом, отвернувшись от киблы судьбы, сам последовал за ним. Он стал виновником гибели и разрушения, навлекая зло на друзей и оказывая добрую услугу врагам. Хотя Его Величество Джаханбани обратился к нему со словами: “Мирза, если ты не желаешь иметь благословение дружбы и хочешь отбросить эту благоприятную возможность, то пусть хотя бы твои люди присоединятся ко мне”,— |162| мирза поступил вопреки желанию Его Величества, совратив даже его верных людей и увлекая их с собой. Хайдар мирза, сын Хусейн мирзы Гургана, двоюродный брат ⁶⁴ Его Величества Гити-ситани Фирдус-макани, имевший счастье служить Его Величеству Джаханбани и осыпанный высочайшими милостями, пришел вместе с Камран мирзой в Агру. Под предлогом своей болезни Камран мирза приложил все [231] усилия, чтобы увести его (Хайдара) с собой. Мирза проявил благорасположение к Камрану и, прибыв для объяснения к Хумаюну, прямо объявил ему причину отъезда. Его Величество ответил так: “Если принимать во внимание кровное родство, ты одинаково близок нам обоим; если брать за основу верность и справедливость, со мной ты связан крепче; если смотреть с точки зрения славы и мужества, ты должен сопровождать меня, ибо я иду против врага. Что касается болезни Камран мирзы, ты не врач и не аптекарь, чтобы заботиться о нем. Если мирза воображает, что Лахор будет безопасным местом, то это глупо. Единственное, что можно сказать с уверенностью: после его уклонения от похода для него не найдется безопасного уголка в Индии. А ты неизбежно столкнешься с двумя трудностями. Если я добьюсь успеха, какими глазами ты будешь смотреть [на мир] и кто станет тебя уважать? Ты сгоришь от стыда, и смерть покажется тебе лучше жизни. Если, сохрани Аллах, я потерплю поражение, ты тоже не сможешь оставаться в Лахоре. Кто бы ни надоумил на это Камран мирзу, он либо поврежден умом, либо предательски утаил правду и ступил на путь лести” ⁶⁵. В конце концов Хайдар мирза вступил на истинный путь и присоединился к доблестной армии. Камран мирза тоже выделил из своих огромных сил 3000 человек под командованием (башлики) мирзы Абд-ал-лаха Могола, но сам так и не удостоился благословенного служения.

Комментарии

1. Рассказанная Абу-л Фазлом краткая история во многом уступает изложению Низам-ад-дина (скопированному Фириштой) и Хафи-хана.

2. Или Симла, по другим источникам. [Современный город Шамли к северу от Дели, штат Уттар-Прадеш, Индия.]

3. В округе Агры.

4. Ба кадр рашди пайда карда.

5. В тексте Джуна. Правильно — Каунд или Канд. Это была местность в саркаре Рохтас. [Область Сасарам, современная западная часть штата Бихар, Индия.]

6. Он был младшим братом везира Бабура, Низам-ад-дина, и правителем Кара Маникпура (в Аллахабаде) при Бабуре. Умер в 943 г.х. (1536-1537 г.).

7. Эти обвинения, вероятно, преувеличены, но подтверждаются признаниями Шер-хана, якобы сделанными Маллу-хану.

8. Султан Мухаммад, сын Дария Лухани.

9. В Мунгере в восточной части этого района. Но вероятно, это ошибка автора, спутавшего с Телиагархи в паргане Сонтхала.

10. В тексте Насиб, но это ошибка.

11. В тексте Горахпур, но в примечании сказано, что во многих рукописях на этом месте стоит Гаур. Из исторических данных и контекста следует, что Гаур является правильным вариантом. Гаур капитулировал в 1537 г. перед сыном Шер-хана.

12. Вероятно, предсказание относится к какому-то событию, имевшему место при осаде Гаура, который расположен на старом русле Ганга, поскольку нам неизвестно, чтобы Ганг можно было пересекать вброд.

13. Морализаторство Абу-л Фазла кажется неуместным. Неужели смерть Шер-хана, ведущего Священную Войну, в час победы была столь же жалкой, как конец дней Хумаюна, поскользнувшегося на ступеньке?

14. В одной из рукописей сообщается, что Нур-ад-дин был сыном мирзы Ала-ад-даулы, родственника Ходжа Хасан Аттара, являвшегося сыном Ходжа Ала-ад-дина, первого халифы ордена накшбандийа. Гулранг бегим, на которой женился Нур-ад-дин, была дочерью Дилдар бегим, единокровной сестрой Хумаюна и родной сестрой Хиндала и Гульбадан бегим. Ее дочь Салиму сначала выдали замуж за Байрама, а потом за Акбара. Байрам получил Салиму в жены за помощь, оказанную Хумаюну при завоевании Индии, а также, вероятно, потому, что они были родственниками. Прабабушка Салимы, Паша бегим, — дочь предка Байрама, Али Шукра, который происходил из туркменского племени Кара Коюнлу [черные бараны].

15. Вариант имени — Джабук. Вероятно, правильно читать чабук — быстрый. Возможно, это Ибрагим Бекчик из “Тарих-и-рашиди”, описанный здесь как отец Джахангира Кули.

16. [Кучбек, сын Султан Ахмад караула (см.: Бабур-наме, 33 б).]

17. Кушка — тюркское слово, означающее звезду на лбу лошади. Баба Кушка [Кашка] был слугой Бабура [Бабур-наме, 239 б, 240 а, 266 а, 321 а].

18. Единокровная сестра Хумаюна, дочь Масумы, внучка Султан Ахмада, которую Бабур выдал за ее двоюродного брата [см.: Бабур-наме, 20 а, 352 б].

19. Аскари, будучи старшим братом, выражал приветствие не так скромно, как Хиндал.

20. Вероятно, Руми-хан построил деревянную башню такой высоты, что когда ее поставили на лодки и провезли по реке к подножию холма, она позволила нападающим добраться под прикрытием до крепостных стен.

21. Низам-ад-дин пишет, что руки отрубили только артиллеристам, и это было сделано по приказу Хумаюна. Невероятно, чтобы 2000 человек остались без рук, и Хумаюн ничего не знал бы об осуществлении подобного зверства. Джаухар, которому, возможно, следует доверять больше, чем остальным авторам, так как он находился в это время рядом с Хумаюном, пишет, что инициатором казни артиллеристов был Руми-хан, и Хумаюн был очень рассержен на него по этому поводу. Тот же источник сообщает, что плавучая батарея Руми-хана провела небольшую экзекуцию. Баязид, 21 b, рассказывает, что Муайид умер в Кабуле вскоре после первого овладения городом, и это событие вызвало всеобщее ликование в армии, которая считала его шайтаном и виновником потери Индии.

22. Я не уверен в значении этого слова, но думаю, что тахаккум используется в смысле самовольного присвоения власти. В рукописи Британского музея на конце этого слова стоит ки, что, по-видимому, можно рассматривать как уточнение, тогда смысл становится таким: Мирзабек столь далеко зашел в самоволии, что Хумаюн был вынужден отчитать его.

23. Под именем Насиб, вероятно, подразумевается Нусрат, но и то и другое имя неверно. Нусрат умер в 943 г.х. [1535 г.] или раньше. Правителем Бенгалии, молившим Хумаюна о помощи, был Махмуд, или Султан Махмуд-шах, один из 18 сыновей знаменитого Хусайн-шаха. Никакого Насиба нет в списках царей Бенгалии, но, вероятно, это имя существовало, так как есть название квартала в городе Муршидабад — Насибпур.

24. Иногда Абу-л Фазл называет его Ислам-ханом.

25. Бармазид Гур.

26. Сармат — название афганского племени.

27. Этот титул был дан Шер-ханом Хабиб-хану Какару.

28. Или Пахар.

29. Джхарханд иногда идентифицируется с Чхутиа Нагпуром. Он также представляет собой махал Миднапура, расположенный в джунглях. Мне не представляется маловероятным, что это название ошибочно дано вместо Бхаркунда в Бирбхуме. Бхаркунда располагался в саркаре Шарифабад.

30. Существует несколько Шерпуров, но, видимо, имеется в виду Шерпур Атай.

31. Возможно, имя звучит как Махавати.

32. С 30 мая 1538 г. по 18 мая 1539 г. Вероятно, Гаур был взят во время сезона дождей, и скорее всего в июне 1538 г.

33. Бангала. Вероятно, здесь и в других местах имеется в виду Гаур, а не вся провинция.

34. Низам-ад-дин и Хафи-хан называют его Хар Кишан. Указывается, что у раджи Рохтаса был брахман по имени Чхураман, имевший на него большое влияние, которого и склонил на свою сторону Шер-хан.

35. В тексте стоит Агра, но в издании, выполненном в Лакхнау, — Карра (4 мили на северо-запад от Аллахабада), и это, очевидно, правильно.

36. Тугбай — название афганского племени. Он ездил в Алигарх, где всё еще находились беки, опасаясь появиться перед Хиндалом, пока тот не докажет приверженность их плану.

37. Бадауни описывает это событие и приводит хронограмму. Несомненно, он умер как мученик — факад мата шахидан = 945 г.х. (1538 г.). Шейх Бухлул, или Пул, был одним из великих святых Индии, старшим братом Мухаммад Гауса из Гвалияра (Бадауни, I. 4). Мирза Хайдар пренебрежительно отзывается о нем как о простом колдуне, но, вероятно, никогда не видел его, а предвзятое отношение проистекает из того, что привязанность Хумаюна к Бухлулу была причиной недостаточного внимания к Ходже Нуре, святому покровителю Хайдара.

38. Предположительно в сторону Дели.

39. [Кабуд — синий цвет (цвет траура у мусульман).]

40. Также называемый Султан Мухаммад (Акбар-наме, I. 259), и возможно, Бахши тот же самый человек, что и Султан Мухаммад из Бадахшана. Он был слугой Бабура [Бабур-наме, 306 б, 321 а].

41. Около 24 миль восточнее Агры. Ядгар Насир мирза и Факр Али подходили к Дели с запада, а Хиндал с востока, но, должно быть, он проявил крайнюю небрежность, позволив им прийти из Калпи в Дели раньше.

42. [Сонипат — город на расстоянии около 50 км к северу от Дели.]

43. Вероятно, потому, что его женой являлась сестра любимой жены Хумаюна Бега бегим, иначе Хаджи бегим (Джаухар, 13). Несколькими годами позже он был правителем Газни и предан смерти Камраном.

44. Это не совсем понятно. Здесь не может иметься в виду сезон дождей 946 г.х. (1539 г.), поскольку битва при Чаузе произошла после 27 июня 1539 г. и после того, как Хумаюн стоял в его окрестностях лагерем около 2—3 месяцев. Я предполагаю, что Хумаюн покинул Гаур в конце сезона дождей 1538 г., т.е. в сентябре или октябре, до того, как земля успела достаточно высохнуть. Но если это так, то он должен был идти очень медленно, чтобы достичь Чаузы в марте или апреле.

45. Существует вариант — Нархан, но помимо того, что сомнительно само название, оба города располагаются гораздо западнее. Вариант Пурния кажется наиболее вероятным. Непохоже, чтобы Хумаюн переходил на северный берег Ганга до Мунгера.

46. Игра слов, ширак обозначает маленького шера — тигра.

47. [Бихия — ныне город в штате Бихар, Индия.]

48. В Шахабаде.

49. Ссылка на дурную славу реки Кармнаса — “разрушающая заслуги”, хинди, см.: “Бабур-наме” [365 б].

50. По некоторым рукописям, Тардибек и Кучбек — это имена одного и того же человека.

51. Дочь Ядгар Тагая, дяди матери Хумаюна. Она была в молодости главной женой Хумаюна, и ее очень почитал Акбар. [Она упоминается в “Бабур-наме” (346 а) в связи с рождением первенца у Хумаюна.]

52. Нуфус-и-намус-и-илахи.

53. Шер-хан, вероятно, отправил ее к Хумаюну в Афганистан, когда последний вернулся из Персии.

54. По преданию, Хизр (Илия) нашел воду жизни. Однако Абу-л Фазл делает четкое различие между Хизром и Илией.

55. [Имя Низам в переводе означает “устройство”, “порядок”, “упорядочивание”.]

56. [Низам-ад-дин Аулийа — шейх суфийского братства чиштийа, при котором суфизм стал массовым движением в Северной Индии. Основал собственную ветвь братства чиштийа — низамийа. Умер в Дели в 1325 г.]

57. В Шахабаде.

58. [В Персии солнце называли Падшах-и Нимруз (полуденный царь), и Абу-л Фазл играет с этим значением слов, а также обыгрывает то, что области Систан и Мекран именуют Нимруз (полуденный).]

59. Вероятно, сын Саид-хана, упоминаемый в “Тарих-и-рашиди”, 340, 467.

60. Давар Замин или Замин Давар находится в Афганистане, северо-западнее Кандагара.

61. [Город в штате Пенджаб, Индия, юго-западнее Патиалы.]

62. Намек на ослепление Камрана Хумаюном.

63. Камран убедил себя, что Хумаюн пытался его отравить.

64. Халазада — сын тети по материнской линии. Его мать была младшей сестрой матери Бабура.

65. Этот рассказ взят в сокращенной форме из “Тарих-и-рашиди”.

Глава 26

Поход армии Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни из Агры, столицы, в восточные провинции для подавления мятежа Шер-хана; возвращение после сражений и последующие назидательные события

Искусные художники галереи судеб используют различные методы живописи и украшения, и следует быть благодарными, а не сетовать, даже если их искусство не устраивает нас. С того момента Аллах, Созидатель мира, отдалил согласие от блистательных собратьев |163| и обратил соединение в разобщение. Его Величество выступил с небольшими силами против многих врагов и по благородству сердца и врожденной отваге не обратил внимания на нехватку друзей и множество недругов.

Когда высочайшая армия достигла Бходжпура ¹, Шер-хан с многочисленными силами подошел к противоположному берегу Ганга и расположился лагерем. Его Величество принял решение пересечь реку со своей небольшой армией и в короткое время соорудил мост около переправы Бходжпура. Около 150 героев выразили готовность драться и как морские львы бросились в реку, не обращая внимания на водовороты и волны. Подобно крокодилам ринувшись в коварную пучину, они преодолели ее и сокрушили множество врагов. Доказав свое мужество и достигнув цели, они уже возвращались в лагерь и подходили к мосту, когда афганцы выпустили слона Гирдбаза, который в битве при Чаузе прославился разрушением моста. Этот огромный слон подошел к первым опорам и сломал их. Но как раз в этот момент пушечное ядро, выпущенное из падишахского [233] лагеря, оторвало ноги слону Гирдбазу, и враги, которые напирали сзади, обратились в бегство. Доблестные воины, доказавшие свою преданность, возвратились невредимыми ². План действий предусматривал движение армии вдоль берега реки до Канауджа. Продвигались медленно и осторожно, переход за переходом. По дороге встретили два неприятельских корабля. Падишахская артиллерия дала залп, и заполненное врагами большое судно разлетелось на куски и было уничтожено стремительными волнами возмездия. Более месяца армии стояли друг против друга близ Канауджа. Наконец Мухаммад Султан мирза и его сыновья Улуг мирза и Шах мирза, которые вели свою родословную от Сахиб Карани, были внуками дочери Султан Хусейн мирзы ³, имели честь служить Его Величеству Гити-ситани Фирдус-макани и после его смерти составившие оппозицию Его Величеству Джаханбани Джаннат-ашияни (как уже было упомянуто), не найдя ни славы, ни выгоды в бесцельной розни, потерпели неудачу в противостоянии своему благодетелю, и возвратились к порогу Его Величества Джаханбани, и выразили свою покорность. Его Величество по своей безграничной доброте и терпимости счел совершённые ими преступления несовершёнными, простил их и осыпал высочайшими милостями. Но, будучи неисправимо порочными и неблагодарными, они, из-за своей никчемности и неразумности, в переломный момент обратились в бегство, преступив границы верности и терпения. Этим они открыли |164| дорогу дезертирства для других негодяев, и многие, последовав за ними, встали на путь предательства и ушли. Его Величество Джаханбани посчитал необходимым перейти реку и во что бы то ни стало начать военные действия, чтобы всё скрывающееся под покровом тайны явило свой лик. Если бы они промедлили, всё могло бы обернуться по-другому, и многие дезертировали. Чтобы поставить заслон беглецам, через реку был перекинут мост и дан приказ перейти на другую сторону. Вдоль фронта армии выкопали ров, выкатили на позицию артиллерийские орудия и построили укрепления (мурчалха). В ответ на это Шер-хан привел толпу мятежников, которые тоже расположились лагерем, предварительно соорудив ров. С обеих сторон каждый день выходили драться молодые бойцы. Между тем Солнце вошло в [знак] Рака, и начался сезон дождей ⁴. На небе с шумом собирались тучи, как возбужденные слоны, и изливали на землю потоки воды. Лагерь оказался затопленным, и следовало искать возвышенное место, [234] свободное от воды и грязи, чтобы разместить палатки, артиллерию и т.п. Было решено, что армия тронется утром в день Ашура (10 мухаррама), и если неприятель выступит из-за своего рва, они будут сражаться, а если он останется недвижим, то армия вновь расположится лагерем на уже выбранном месте. С этими намерениями они оседлали коней 10 мухаррама 947 г.х. (17 мая 1540 г.) и выстроились на своей линии. Мухаммад-хан Руми и сыновья Устада Али Кули ⁵, а также Устад Ахмад Руми и Хасан Халфат, которые руководили артиллерией, расположили лафеты и пушки и по всем правилам развернули цепи. Центр был удостоен присутствия Его Величества, впереди него находился Хиндал мирза, Аскари мирза — на правом крыле, а Ядгар Насир мирза — на левом.

Хайдар мирза пишет в своей “Тарих-и-рашиди”: “В этот день Его Величество поставил меня слева, и мой правый [фланг] смыкался с его левым. От меня до левого [фланга] центра было двадцать семь флажков ⁶. Шер-хан расположил свои силы пятью отрядами. Два самых больших первое время стояли напротив рва, а затем прошли вперед. Джалал-хан, Сармат-хан и все Ниязи стояли лицом к лицу с Хиндал мирзой. Мубараз-хан, Бахадур-хан, Рай Хусейн Джалвани и все Карарани были напротив Ядгар Насир мирзы и Касим Хусейн-хана. Хавасс-хан, Бар-мазид и многие другие стояли против Аскари мирзы”. Первая стычка |165| произошла между Хиндал мирзой и Джалал-ханом. В невиданном рукопашном бою встретились [они], и Джалал-хан упал с лошади. Левое крыло царских войск ⁷ оттеснило неприятеля к центру. Когда Шер-хан увидел это, сам пошел в атаку с большими силами, в это же время Хавасс-хан и его соратники пали под натиском Аскари мирзы. Как только афганцы пошли в наступление, многие военачальники не удержались и начали сдавать позиции. Его Величество дважды атаковал врага и приводил его в замешательство. Хотя и не принято, чтобы сам правитель сражался в бою, но в этот час испытания мужества разве можно придерживаться правил? Поэтому два раза во время стычек в руке Его Величества ломалось копье. Потребность в проявлении доблести и силы духа была удовлетворена. Но братья не проявили братских отношений, и кормчие не стояли твердо на мостике смелости, но, вследствие большой испорченности, были легкомысленны и навлекли несчастье на своего господина. Наверное, когда этот внутренне и внешне великий человек, смотревший глазами истины и [235] способный проникать в тайное, отправился в поход с такой малочисленной армией, полной лицемерия и лишенной искренности, — наверное, его возвышенный ум посетила мысль, что лучше на коне доблести въехать в город небытия и пришпорить скакуна своей жизни по дороге уничтожения, чем быть учтивым с врагами, выдающими себя за друзей, поддерживать их лицемерие и состязаться в игре (нард) пререканий (радд у бадл) с бесчестными партнерами. Лучше мираж (сараб) [в пустыне], чем река (аби), из которой нужно испить вместе с этими негодяями (беабруйярн)! Каждый это поймет, если вспомнит его личное участие в атаках. Некоторые верные и чистосердечные слуги наложили свою заботливую руку на стремя верховного правителя и насильно увели его. Я имею в виду ход событий в мире вторичных причин, но в мире реальности это сам Аллах, Украшатель мира, удалил его! Дивный Создатель явил свои восхитительные чудеса, потому что приближалось время восхождения новой звезды, славное торжество появления на свет Его Величества, Царя царей (Акбара)! Одна из школ мудрости полагает, что подобные события предназначены для пробуждения и привлечения внимания благородных людей, и что причины этих событий не нужно искать в воздаянии за совершенные поступки. Подобным же образом древние философы считали, что в мировых бедствиях избранные отшлифовываются, а толпа покрывается ржавчиной. Многие просветленные и чистосердечные придерживаются мнения, что подобные испытания на самом деле — процесс обучения. Когда распорядители мастерской судеб, совершенствуя избранный сосуд, определяют ему возвышенное положение, они прежде всего заставляют его вместить все состояния мира: радость и горе, здоровье и болезнь, |166| праздность и напряженный труд, взлет и падение — так чтобы он был способен нести высокую миссию верховной власти. И многие быстрые всадники полей размышления соглашались, что объяснением этих суровых испытаний является воля Аллаха, чтобы всякий раз, когда будет вручаться дар величия счастливому избраннику и приближаться время этого благословения, было оставлено позади горнило страданий и изнурительного труда; чтобы пыль видимого несовершенства отметила полы его великолепия и славы; так чтобы по восхождении в совершенное состояние и на недосягаемую высоту это родимое пятнышко могло защищать его как талисман ⁸ от рокового глаза ⁹. Выражаясь более ясно, так как время проявления [236] Священного Света в смертной оболочке и в человеческом воплощении — в этом состояло служение Ее Величества Аланквы — было возвещено в таинственных уходах и появлениях различных людей, и, таким образом, заложено в видимом мире ¹⁰, и достигало под особым наблюдением Аллаха высшей точки развития — близился час окончательного проявления этого Света, то есть священного воплощения Его Величества, Царя Царей, — неблагоприятные события послужили подготовкой к проявлению этого великого благословения.

Вот так происходила отделка прекрасной формы сего события в мастерской Создателя! А теперь я возвращаюсь от раскрытия таинств к основной нити моего повествования.

Наконец, когда поражение (шикасти), предназначенное стать основой установления справедливости (дурусти) в мире, стало очевидным, военачальники отступили без боя к берегу Ганга, который был на расстоянии около фарсаха, и свершилось возмездие за предательство и неблагодарность: они утонули в водовороте разочарования, направив челны своей жизни в яростный поток уничтожения в воздаяние за свою неверность. Его Величество Джаханбани, воссев на слона, уверенно пересек реку. Спустившись со слона у кромки воды, он стал осматриваться, куда ступить. Но берег был высок, и не представлялось пути взобраться на него. Один из солдат, который уберегся от водоворота, схватил сверху святую руку Его Величества и вытащил его на берег. В действительности же это рука Провидения вызволила его для будущего счастья и власти. Его Величество спросил имя солдата и место рождения. Тот ответил: “Я — Шамс-ад-дин Мухаммад, родом из Газни и слуга Камран мирзы” ¹¹ Его Величество обещал ему высочайшие милости. В это время Мукаддам-бек, один из военачальников Камран мирзы, узнав Его Величество, посчитал себя одним из тех людей, кому судьба даровала залог удачи ¹². Он привел своего коня и из благословенных уст услышал обещание будущей награды. Оттуда Его Величество проследовал в Агру. По пути к нему присоединились мирзы. Когда подъехали к окрестностям Бхангапура ¹³, деревенские жители закрыли рынок перед людьми падишаха и повели себя вызывающе, |167| избивая каждого, кто попадался им на пути. Когда августейшему сообщили об этом, он приказал Аскари мирзе, Ядгар Насир мирзе и Хиндал мирзе напасть на негодяев и покарать их. Здесь собралось около 3000 [237] дерзких мерзавцев, конных и пеших. Получив высочайший приказ, Аскари мирза не спешил его выполнять, за что заработал несколько ударов кнутом от Ядгар Насир мирзы со словами, что из-за его строптивости дела приняли такой оборот. Тем не менее он не внял предупреждению, но Ядгар Насир мирза и Хиндал мирза выполнили приказ и выступили против толпы. Произошло крупная стычка, в которой погибло много злосчастных селян (гуваран). Хорошенько их проучив, оба мирзы возвратились, а выказавший недовольство Аскари мирза выслушал выговор. Его Величество Джаханбани поспешил в Агру. Провинции были в смятении, во всех уголках подстрекатели к бунту начали поднимать свои головы. На следующее утро Его Величество отправился в дом мира Рафи ¹⁴, человека, достойного подражания, который происходил из сайидов Сафави, несравненного по своим знаниям и мудрости, избранного любимца государей. Посоветовавшись с ним, Его Величество принял решение идти в Пенджаб. Если власть здравого смысла и благополучия возобладает над Камран мирзой, и он, препоясавшись на добрую службу, быстро придет на помощь, то трещину мятежа можно быстро устранить. С благими намерениями он проследовал в Лахор. Аскари мирза уехал в Самбал, а Хиндал мирза — в Алвар. 18 мухаррама (26 мая 1540 г.) возле Дели под влиянием бека Мирака к падишаху присоединился Касим Хусейн-султан, и таким образом в распоряжении августейшей особы оказалось много людей. 20 числа [28 мая 1540 г.] он двинулся далее, а 22 числа [30 мая 1540 г.] в Рохтаке ¹⁵ к нему присоединились Хиндал мирза и Хайдар мирза. В этом месте 23 числа [31 мая 1540 г.] Его Величество остановился. Гарнизон закрыл ворота города перед ним, открыв тем самым двери бесчестья для себя. Его Величество провел атаку, и очень скоро гарнизон был наказан. 17 сафара [24 июня 1540 г.] армия прибыла в Сихринд, а 20-го [27 июня 1540 г.] во время перехода навсегда смежил свои веки мир Факр Али. Когда армия подходила к Лахору и оказалась возле сарая [дворца] Давлат-хана, Камран мирза вышел навстречу и засвидетельствовал свое почтение. Его Величество остановился в саду Ходжа Доста Мунши — самом очаровательном месте Лахора, а Хиндал мирза расположил войска в саду Ходжа Гази, |168| который стал потом диваном Камран мирзы. После этого из Самбала пришел Аскари мирза и остановился в доме эмира Вали-бека. В это время счастливец Шамс-ад-дин Мухаммад, подавший падишаху руку на берегу [238] реки, прибыл в город и был почтен государевыми милостями. Первого числа месяца раби ал-аввал 947 г.х. [7 июля 1540 г.] ¹⁶ все благородные братья, эмиры и другие подданные собрались вместе. Но, несмотря на полученные уроки и Божественные предупреждения, это великолепное братство (азизан) ничему не научилось и не препоясало искренностью чресла решимости. Несколько раз они собирались для служения Его Величеству, обсуждали, приносили клятвы и обещания хранить единство и согласие, призывали себе в свидетели великих и благочестивых. В собраниях часто принимали участие Ходжа Хаванд Махмуд ¹⁷, брат Ходжа Абд-ал-хакка, и мир Абу-л Бака. Наконец однажды все мирзы, знатные и вельможные особы собрались вместе, составили договор (тазкира) о единодушии и согласии и в благоприятную минуту поставили под ним свои подписи.

Когда этот завет доверия был подписан, началось обсуждение. Его Величество дал возвышенные советы и произнес прекрасные слова. Изысканным слогом он сказал ¹⁸: “Всем нам известно, какой жалкий конец ожидает тех, кто отклоняется с возвышенного и прямого пути согласия. Еще не стерся из памяти пример, когда Султан Хусейн мирза, ударив в барабан смерти в Хорасане, оставил после себя восемнадцать ¹⁹ одарённых и удачливых сыновей. Тем не менее, несмотря на всё их огромное состояние, вражда между братьями превратила этот край, который долгие годы был оазисом мира и спокойствия, в средоточие бед и несчастий. В итоге царство Хорасан перешло к Шахи-беку. От сыновей мирзы, кроме Бади аз-Замана, ушедшего ²⁰ в Турцию, не осталось и следа, и всех их поносили и отвергали [люди] малые и великие. С каким трудом Его Величество Гити-ситани Фирдус-макани завоевал Индостан — обширнейшую страну! И если из-за вашего разобщения она перейдет из нашего владения в руки ничтожеств (накасан), что скажут о вас мудрые? Самое время опустить голову на грудь доброго совета и освободиться от ошейника зависти, только так вы сможете руководить человечеством и стяжать милость Аллаха”.

Но каждый из авторов договора и властителей союза сразу же забыл о только что заключенном соглашении и стал разглагольствовать, имея в виду лишь свою выгоду. Камран мирза сказал: “Что касается меня, то я считаю, что царь и все мирзы должны некоторое время оставаться в горах, пока я отвезу их семьи в Кабул. Когда я устрою их там в [239] безопасности, я вернусь и присоединюсь к вам”. Мирза Хиндал и Ядгар Насир |169| мирза сказали: “Сейчас мы не можем воевать против афганцев. Нам следует пойти на Бхаккар и покорить эту страну. С ее помощью мы завоюем Гуджарат, а когда оба эти царства будут в наших руках и мы полностью подчиним их, освободить эту страну (Индию) будет весьма легко”. Хайдар мирза предложил: “Будет лучше, если все мирзы обоснуются здесь, предварительно обеспечив безопасность горных склонов от Сихринда до Саранга ²¹. А я обязуюсь с малыми силами за два месяца овладеть Кашмиром. Когда вы получите об этом известия, отправляйте в Кашмир всё имущество, ибо нет более безопасного места. Шер-хану потребуется четыре месяца, чтобы дойти туда, и он не сможет поднять в горы артиллерию, которая является его главным козырем ²². Афганская армия там быстро погибнет”.

Так как их слова и сердца не были едины, собрание завершилось, но окончательное решение так и не приняли. Какие бы предложения ни выдвигал Его Величество и какие бы советы он ни давал в надежде засветить лампаду мудрости для Камран мирзы, чтобы тот отвернулся от своих темных мыслей и вступил в обитель искренности, мирза не хотел отступать от произнесенных слов. Все его мысли были о том, что каждый из них может погибнуть, а его не покидала уверенность, что он сам сможет уехать в Кабул и наслаждаться там в безопасности. Его [ум] постоянно занимали недобрые мысли, и судьбоносные слова не пробудили его. Якобы выражая единодушие, он говорил: “В один счастливый час я пойду в наступление, препояшусь доблестью и с твердым сердцем сражу врага”. Но втайне он укреплял основы противоречий и зашел так далеко, что по своей злобности и слепоте секретно послал Кази Абд-ал-лаха, своего садра, к Шер-хану [с сообщением], что он может установить с ним дружественные отношения и заключить договор о [разделе] влияния. Он добивался удовлетворения своих желаний с помощью врагов и писал в письме следующее: если Пенджаб, как и прежде, будет оставлен за ним, то он вскоре успешно воплотит в жизнь взаимовыгодные планы! После всех произошедших событий Шер-хан дошел до Дели, но дальше не двинулся. Он понимал, что своей удачей обязан благосклонности судьбы, и видел, что если направится дальше, удача повернется к нему спиной. Он был крайне напуган сообщениями об образовании союза в Лахоре. [240]

Тем временем прибыл мятежный садр (садр-и-пур-гадар), соединивший в себе злобу заговорщика с природной подлостью. Шер-хан, все действия |170| которого основывались на хитрости, тепло обнял его, тысячу раз возрадовался ²³ хорошей новости о разладе и дал ответ в соответствии с просьбами мирзы. Этот негодяй (садр) побудил его продвигаться дальше, подкупив надеждами предательства. Шер-хан отправил с ним ловкого малого, чтобы тот разузнал истинное положение дел и вернулся к нему. Камран мирза принял посланника Шер-хана в саду Лахора и устроил в этот день пир, уговорив прийти Его Величество Джаханбани. Этот неотесанный, недальновидный мирза вновь отправил того же негодяя (своего садра) к Шер-хану. В этот раз предатель его [Джаханбани] соли, придя на берег реки Султанпур, выдвинул вероломные планы и побудил Шер-хана пересечь реку. Музаффар Туркмен, стоявший на дальнем наблюдательном посту возле реки Султанпур, сообщил Его Величеству, что неприятель перешел реку (Биас), и сын его брата, Джунаид-бек, который по своим духовным и физическим качествам был при дворе особой, пользующейся доверием, убит.

В конце месяца джумада ал-ахира [в конце октября 1540 г.] Его Величество Джаханбани и мирзы пересекли реку Лахор (Рави) и переход за переходом достигли Чинаба. Так как Его Величество был полон решимости покорить Кашмир, он отправил основную часть войск во главе с Хайдар мирзой в эту провинцию. Потому что, когда Камран мирза спешно отправлялся в поход на Кандагар для борьбы с Сам мирзой, он оставил Лахор под ответственность Хайдар мирзы. Ходжа Хаджи, Абд-ал-Макри, Занги Чак ²⁴ и другие знатные люди, противостоявшие правителю Кашмира, явились в то время в Лахор, чтобы, используя доверительные отношения с Хайдар мирзой, получить от Камран мирзы армию и добиться обладания Кашмиром. Несмотря на все приложенные усилия, Хайдар мирза не смог исполнить их желания. Когда Хиндал мирза поднял мятеж, провозгласив хутбу во имя свое, и Камран мирза отправился из Лахора в Агру, Хайдар мирза поднял армию, хотя это удалось ему с большим трудом, и отправил ее из столицы [Агры] под руководством Баба Джуджака ²⁵, одного из высших военачальников Камран мирзы. По его плану эти силы должны были проследовать в Кашмир под руководством вышеупомянутых знатных кашмирцев и овладеть им. Баба Джуджак выступил без [241] особого желания, а тем временем стало известно о несчастливых обстоятельствах на переправе Чаузы, которые на самом деле закладывали основу вечного владычества. Он остановил поход, и знатные кашмирцы в Наушахре, Раджаури ²⁶ и горных долинах ожидали дальнейших событий. Но они не переставали писать Хиндал мирзе, расписывая преимущества покорения |171| Кашмира, а мирза показывал их письма Его Величеству Джаханбани. В святом сердце с каждым днем разгоралось желание посетить эту прекрасную страну, и он дал разрешение мирзе для начала с большим отрядом проследовать до Наушахра. Если знатные кашмирцы, постоянно настаивавшие на экспедиции, не откажутся от своих предложений, то к ним присоединится со своими войсками Сикандар Тупчи, владение которого располагается по соседству. Когда войска отправились в путь, пришло сообщение о том, что должен прийти на помощь уже упоминавшийся амир Ходжа Калан, который был одним из высших военачальников Его Величества Гити-ситани Фирдус-макани. Как только новость о прибытии Ходжа Калан-бека достигла слуха Его Величества Джаханбани, он сам отправился в эту провинцию. Его Величество находился на берегу (правом, или западном) реки Чинаб, когда Камран мирза и Аскари мирза ушли в направлении Кабула вместе с Ходжа Абд-ал-хакком и Ходжа Хаванд Махмудом. Мухаммад Султан мирза, Улугбек мирза и Шах мирза, услышав на территории Мултана о расколе, присоединились к Камран мирзе на берегу Инда. В начале месяца раджаб 947 г.х. [в начале ноября 1540 г.] Хиндал мирза, Ядгар Насир мирза и Касим Хусейн-султан назойливыми приставаниями склонили Его Величество идти в Синд, хотя в его намерениях был поход в Кашмир. Ходжа Калан-бек, обещавший сопровождать Его Величество Джаханбани Джаннат-ашияни, повернул у Сиалкота и присоединился к Камран мирзе. Сикандар Тупчи удалился в горы Саранга. В тот же месяц раджаб, после того как Его Величество, подстрекаемый мирзами, направился в Синд, они, пройдя вместе с ним несколько переходов, оставили его по своему неразумию, послушавшись бека Мирака, который тоже оставил службу и присоединился к ним. Тем временем прибыл Кази Абд-ал-лах с несколькими афганцами. Разведчики Хиндал мирзы схватили их и доставили пред очи своего господина. Злосчастных афганцев предали смерти, но негодный Абд-ал-лах был оставлен в живых, избежав казни благодаря вмешательству мира Баба Доста ²⁷. Двадцать дней [242] мирзы блуждали в пустыне изумления. Они не знали, что делать дальше и куда идти. Они разлучились с удачей и благоприятствованием и, покинув своего господина, потеряли главный ориентир. И поскольку они не следовали путем успеха, они были изумлены и сбиты с толку. Его Величество Джаханбани отправился через пустыню в Бхаккар, определяя дорогу по догадкам и предположению. У него не было зерна и воды, но стойкость служила проводником, а упование на Аллаха — пищей (зад). Наконец однажды до их слуха донесся звук литавр. После выяснения |172| оказалось, что это Хиндал мирза и Ядгар Насир мирза находились на расстоянии трех косов и бродили по долине в поиске пути. Его Величество Джаханбани послал мира Абу-л Баку, который оставил общество Камран мирзы и стал сопровождать высочайшую армию, чтобы тот показал им лагерь, мудро поговорил с ними и увещевал вернуться, чтобы поцеловать высочайший порог. Мир, выполняя полученные распоряжения, урезонил мирз и послужил для них проводником благословенного служения. Вместе они в согласии дошли до Бхаккара. Хавасс-хан с большой армией афганцев подошли к ним с тыла, но так как падишахская армия была небольшой, то не решилась дать сражение. В конце шаабана (конец 1540 г.), когда армия достигла Уча ²⁸, скончался и был похоронен в этом месте амир Сайид Мухаммад Бакир Хусейни, являвшийся образцом сайидов и великим уламом своего времени. Его Величество, глубоко опечаленный его смертью, — но поскольку на этой грешной земле непрестанно разыгрываются драмы потерь и утрат (гузаштани у гузаштани), — проявил ту покорность пред Божественной волей, что украшает всех, кто постоянно пребывает в состоянии смирения (макам-и-таслим). Когда они расположились лагерем, возле резиденции Бахшуи Ланга, одного из землевладельцев и вельмож этой местности, ему была отправлена грамота с выражением благоволения и благосклонности вместе с почетным хилатом. Послание доставили Мухаммад Бакаул и Качак-бек, они выразили надежду, что тот примет титул хан-джахана, флаг и литавры, и его призвали на государеву службу по отправке в лагерь зерна. Он приветствовал посланников, выйдя навстречу, и оказал им должное уважение. Хотя он не удостоился счастья прибыть в лагерь и поцеловать высочайший порог, но в исполнении приказаний проявил расторопность и послушание, а также отправил соответствующие подарки. Более того, он распорядился, чтобы торговцы доставили [243] в царский лагерь товары для продажи, а также предоставил множество лодок для переправы через реку на пути в Бхаккар. Ядгар Насир мирза с авангардом вышел вперед, а 28 рамадана (26 января 1541 г.) вся армия достигла окрестностей Бхаккара. Двумя днями ранее Кази Гияс-ад-дин из Джама, связанный родственными узами с августейшей семьей ²⁹ и облагодетельствованный дарами и милостями, был повышен по службе до садра.

Миновав с помощью Аллаха многие опасности пути и достигнув территории Бхаккара, они разбили шатры возле Лухри (Рухри), который располагался на берегу реки ³⁰ напротив Бхаккара. Его Величество остановился в окрестном саду, несравненном по приятности и наслаждению. |173| Восхитительные дома были восстановлены там и освящены его высоким присутствием. Его спутники разместились в других садах и жилищах. Хиндал мирза отошел на четыре или пять косов и разбил лагерь, а несколько дней спустя перенес свою стоянку на другой берег реки. Ядгар Насир мирза через некоторое время также перешел на другую сторону. Султан Махмуд из Бхаккара, который был слугой мирзы Шах Хусейн-бека Аргуна, опустошил территорию Бхаккара и укрепился в цитадели. Он увел лодки с (восточного) берега реки и поставил их на якорь под стенами крепости. Этот Шах Хусейн-бек был сыном мирзы Шахбека Аргуна, который после покорения Кандагара Его Величеством Гити-ситани Фирдус-макани был послан в Татту и Бхаккар и подчинил эти земли.

Когда величественная армия утвердила свет (фар) своего присутствия в Лухри, Султан Махмуду послали высочайшее распоряжение воздать почтение государю и освободить цитадель для слуг двора. Тот написал в ответ, что является слугой мирзы Шах Хусейна, и, поскольку последний не пришел вместе с царем, с точки зрения верности господину будет неправильным явиться без него, тем более сдать крепость без его разрешения. В таких или подобных выражениях он объяснял невозможность исполнения приказа. Его Величество принял эти отговорки и отправил амира Тахира садра и мира Самандара, двух своих преданных слуг, к мирзе Шах Хусейну в Татту, удостоив обещанием благосклонности. Мирза Шах Хусейн принял послов с почетом и послал шейха Мирака — цветок потомков шейха Пурана, которых глубоко чтут и которым с давних времен доверяют все Аргуны, — как вестника и с надлежащим подарком сопровождать царских послов ко двору. В письме он говорил, [244] что район Бхаккара приносит мало доходов, в то время как земли Хаджкана ³¹ очень богаты, густо заселены и плодородны; он отмечал, что Его Величеству было бы выгоднее повернуть поводья и завладеть этой землей, что его армия там ни в чем не будет испытывать недостатка, а он (Шах Хусейн) будет всегда в его распоряжении. Тот факт, что Его Величество пришел в эти края, является для него счастливым и благоприятным обстоятельством, и с течением времени, когда рассеются его страхи и опасения, он непременно будет иметь честь лично засвидетельствовать свое почтение. Он также отметил, что, после того как он будет иметь удовольствие выразить свое уважение, Его Величество сможет, приложив небольшие усилия, подчинить себе Гуджарат, а остальные территории |174| Индостана и так достанутся ему. Этот подлый тип обратил свои обязанности (хукук) в непослушание (у/сук) и, пройдя вратами лицемерия и обмана, облек ложь в благовидные выражения. Его Величество назначил Хиндал мирзу управлять Патаром ³² и его территориями, а сам провел пять или шесть месяцев в чудесном местечке Аухри, надеясь, что правитель Татты встанет на правильный путь. В течение этого времени он удостоил Хиндал мирзу посещением его лагеря в Патаре.

Так как уже близилось время появления луча удачи и время восхождения звезды величия и славы, — которой следовало придать благодать духовной и физической красоты и стать совершенным украшателем этого мира и будущего, — готовились средства для достижения этого великого благословения, и признаки существования высшего дара становились всё более и более явными. Ожидающие взоры небесных святых многих тысячелетий наполнялись радостью при приближении чудесного мига появления на земле этого порождения Света, и в тусклых сумерках земных надежд уже видны были отблески зари славы грядущего Света, исходящего от этой величайшей жемчужины в короне Халифата. Поскольку именно в этом походе, в прекраснейшее время года и наилучший момент, в 948 г.х. [1541 г.] ³³ он [Хумаюн] связал себя узами брака с Ее Высочеством Мириам-макани, благородной и знатной госпожой, слава о чистоте и непорочности которой и свет достоинства и святости которой распространялись с сияющего чела. Праздник счастья сопровождали роскошные церемонии и величественный ритуал, ливнем сыпались монеты из сокровищницы изобилия, и благословенные сердца ликовали. Ходжа Хиджри [245] из Джама оказал добрую услугу в этом благоприятном деле ³⁴. Затем друзья блаженства и счастья проследовали в лагерь. На некоторое время Бхаккар стал местом их пребывания. Мало-помалу, вследствие вероломства землевладельцев, поднялись цены на зерно, и страна оказалась разорена. Дурные предчувствия и негодные планы завладели умами мирз, сопровождавших Его Величество: такие мысли могли проникнуть и запечатлеться только в головах лицемеров — и Хиндал мирза наконец поддался на подстрекательства Ядгар Насир мирзы, который всегда тайно находился в оппозиции, и они, смутив Карача-хана ³⁵, управлявшего от имени Камран мирзы Кандагаром, снялись с места и пошли в Кандагар. Он также послал человека к Ядгар Насир мирзе, чтобы сообщить ему о своем отъезде и призвать его сделать то же самое.

Когда Его Величество услышал об этом, он во вторник, 18 джумада ал-аввала 948 г.х. (сентябрь 1541 г.) ³⁶, направился в дом мира Абу-л Баки и совещался с ним. Затем он послал его, вследствие серьезности |175| обстоятельств, к Ядгар Насир мирзе, чтобы отвратить того от совершения непоправимой ошибки и вернуть на прямой путь честности. Мир уехал и здравыми рассуждениями вернул мирзу с пути противоречия на возвышенный путь согласия; словами, проникнутыми верой, и праведной речью отвратил его от негодных планов. Они договорились, что мирза пересечет реку и подтвердит служение, а в дальнейшем будет соблюдать должное почтение и повиновение при условии, что, когда будет покорен Индостан, мирза получит одну треть, а когда они прибудут в Кабул, он получит Газни, Чарх и Лохгар ³⁷, которые Его Величество Гити-ситани Фирдус-макани отдал матери мирзы ³⁸. В среду, когда мир возвращался после выполнения миссии, люди, находившиеся в крепости Бхаккара, узнав о его прибытии, послали против него солдат, которые осыпали его лодку градом стрел. Получив смертельные ранения, посланник скончался на следующий день. Его Величество Джаханбани глубоко скорбел по этому человеку и говорил, излагая лишь истину, что если положить на одну чашу весов вражду и непокорность братьев, неблагодарность всех питавшихся с его стола, беспомощность товарищей и друзей, всё, из-за чего была потеряна Индия и пережито множество страданий, а на другую — смерть мира, то, наверное, все несчастья не уравновесят эту одну потерю. И действительно, выдающиеся способности мира [Абу-л Баки] заслуживали [246] такой оценки в полной мере ³⁹. Но так как священной личности Его Величества Джаханбани были от природы свойственны и в высочайшей степени проявились гениальный ум и верный образ мыслей, подобное событие, которое могло бы стать камнем преткновения для многих святых и могущественных людей, лишь способствовало его приближению к совершенной мудрости и направляло его к смирению и покорности. Даже во время великих потрясений, лишающих рассудка и способных многих людей совратить с пути терпения, этот мудрый и богобоязненный держал совет с богоданным разумом и покорился воле Аллаха. Иначе говоря, если из-за [нахлынувшего] потока обстоятельств и сдерживающей силы своего характера он не мог достичь этого благословенного приюта, он отступил, вздыхая и причитая, как обычно делают те, чьи сердца в оковах внешних приличий, и довольствовался узкой тропинкой (тангнаи) долготерпения. Воздадим хвалу Аллаху за то, что Его Величество, по своей человеческой природе одолеваемый заботами и печалями этого мира, благодаря водительству здравого смысла оставался бодрым под бременем мировых несчастий и распознавал благо в Божественных указаниях, подобно людям благочестивым и устойчивым в вере, которые собирают букеты роз в цветнике смирения и покорности и созерцают проникающим в истину |176| взором цветы этого сада. Пять или шесть дней спустя после зловещего события Ядгар Насир мирза перешел реку и имел счастье принести присягу Его Величеству Джаханбани, который оказал ему милостивый прием. Тем временем шейх Мирак, посол из Татты, получил позволение отправиться в путь и увез правителю Татты послание, в котором говорилось, что его визит будет принят при условии искреннего принесения присяги. Правитель Татты через некоторое время дал знать, что скоро прибудет. Так как светильник искренности не освещал его слова, они не обрели славы исполнения. Наконец, даровав Бхаккар и его земли Ядгар Насир мирзе, в начале месяца джумада ал-ахира 948 г.х. (во второй половине сентября 1541 г.) Его Величество Джаханбани отправился в поход против Татты. Он тронулся в путь, передав мирзе эту неправедную страну, под сенью царственной справедливости обратившую свое лицо к цивилизации, и эти земли стали приносить большие урожаи зерна и различных плодов. Когда Фазиль-бек, брат Муним-хана, Тараш-бек, старший брат Шахам-хана, и другие (всего около двадцати человек) проплывали на лодке возле [247] замка Сехван, оттуда вышел отряд и атаковал их. Высадившись на берег, они напали на неприятеля и заставили его бежать назад. Некоторые из этих доблестных тигров продолжили преследование врага до стен крепости, но, не получив поддержки, вернулись к своим. 17 раджаба Его Величество Джаханбани достиг Сехвана и окружил замок. Но гарнизон успел предварительно опустошить все дома и сады в окрестностях. Во время осады правитель Татты вышел с войсками и перекрыл дорогу, прекратив поступление зерна в лагерь. Осада затянулась, поставки зерна были скудными, и вследствие этого началось дезертирство. Даже великие люди забыли о незыблемых устоях и тайком стали покидать свои места. Например, мир Тахир садр, Ходжа Гияс-ад-дин из Джама и маулана Абд-ал-Баки ускользнули в лагерь правителя Татты, в то время как мир Барка, мирза Хасан, Зафар Али, сын Факр Али-бека, и Ходжа Мухибб Али Бахши сбежали к Ядгар Насир мирзе. В это же время до слуха Его Величества дошло, что Муним-хан, Фазиль-бек и многие другие сговорились отступить. Его Величество в качестве предупредительной меры заключил под стражу их вожака Муним-хана. Здесь я прерву эту часть повествования |177| и расскажу немного о Ядгар Насир мирзе.

ИСТОРИЯ ЯДГАР НАСИР МИРЗЫ

Когда Его Величество даровал ему Бхаккар, он перевел свою резиденцию в Аухри. Гарнизон [цитадели] дважды внезапно атаковал его, и, волей-неволей, мирза проявлял мужество в этих боях. Мухаммад Али Кабучи (привратник) и Шер-дил, оба родственники Муним-хана, храбро испили полную чашу мученичества. На третий раз неприятель осмелился выйти из лодок и высадиться на песчаный берег. И люди мирзы, воспользовавшись преимуществом, убили около 300 или 400 врагов, и теплый песок глубоко пропитался черной кровью этих несчастных. На врагов напал такой страх, что они больше не осмеливались выходить из крепости. Тогда мирза Шах Хусейн стал действовать более хитро и сбил мирзу с прямого пути. Он послал к нему своего хранителя печати Бабур Кули, который представил дело так, что он [Бабур Кули] стар и никогда не имел никого, кто мог бы ему сострадать ⁴⁰, и отдаст ему в жены свою дочь, и передаст все свои сокровища: ему не хочется бесполезно провести [248] остаток дней своей никчемной жизни, а они вдвоем могли бы завоевать Гуджарат. В конце концов он обманул простака лживыми обещаниями, и тот безрассудно запятнал свой лоб неверностью. Если бы он имел хотя бы искру благородства в душе или проблеск прозорливости, то никогда бы не утвердил свою ногу в кругу предательства, какие бы правдоподобные выгоды ему ни сулили, и никогда бы не стал выслушивать корыстные предложения изменников, но был бы честен и держал бы высоко свою голову! Когда Его Величество Джаханбани увидел, что войска находятся в стесненных условиях, то, чтобы они смогли вздохнуть свободно и перестали испытывать нужду, послал курьера к Ядгар Насир мирзе, требуя немедленно атаковать блокировавшего дорогу правителя Татты. Хотя мирза в своем сердце уже отделился [от падишаха], он продолжал поддерживать видимость верности, послав авангард, но сам задержался с выступлением всё по той же недостойной причине. Поэтому Его Величество Джаханбани послал шейха Абд-ал-Гафура, отпрыска шейхов Туркестана, одного из своих доверенных людей ⁴¹, чтобы тот заставил мирзу выступить побыстрее. Но этот никчемный малый отправился непрямым путем.

Эта самая дорога, которой ты следуешь, ведет (также) в Туркестан ⁴².

|178| Он испортил всё дело и негодными речами так повлиял на недальновидного мирзу, что тот не только отменил выступление своих войск, но даже вернул авангард. Когда Его Величество Джаханбани понял, что время для продолжения осады является неблагоприятным и армия находится в немыслимом затруднении, он решил, что долее оставаться возле крепости (Сехван) бесполезно, и 17 числа месяца зу-ль-каада (23 февраля 1542 г.) отправился в Бхаккар и Аухри. В это время Ядгар Насир мирза совершил одно деяние, достойное порицания, — по настоянию правителя Татты он захватил и передал ему Гандама и Халу, которые были царскими заминдарами и доказали свою верность сбором лодок ⁴³ и другими делами. Этот нечестивец предал их смерти ⁴⁴ в наказание за достойное похвалы служение. Это злодейство заставило страдать Его Величество, как и множество других подобных поступков, но он всегда был готов простить их, надеясь, что мирза впишет слова раскаяния в книгу своих действий и встанет на путь исправления. Когда высочайшие [249] знамена достигли пределов Лухри, Ядгар Насир мирза выступил с отрядом солдат, намереваясь атаковать лагерь. Как только Его Величество услышал об этом, он приказал немедленно седлать коней. Хашим-бек, один из здравомыслящих доверенных людей мирзы, услышав о столь позорном происшествии, бросился ему вдогонку и, твердой рукой взяв под уздцы его коня, развернул его в обратную сторону. Он бранил и упрекал его и, говоря прямо и резко, заявил: “Должно быть, благородство и почтительность, уважение и совесть покинули этот мир. Где, в какой религии, по каким канонам разума и здравого смысла возможно такое немыслимое непостоянство? Можно ли направлять оружие против своего благодетеля?”

Была у командира хорошая присказка:
Следи, чтобы мерилом твоих действий были
Твои способности, и утверждай стопу на этом пьедестале,
Таким образом подготовишь себе место на небесах.
Кто не оставит мыслей о корысти,
Пожнет плоды посеянного в этом мире.

Подобными мудрыми назиданиями он вернул мирзу обратно в Бандар Лахари ⁴⁵. Но тем не менее многие, например Касим Хусейн-султан, упорствовали на пути заблуждений и, отделившись от Его Величества, встали на сторону Ядгар Насир мирзы.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОСНОВНОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ

После того, как, по таинственным законам Божественной мудрости и вследствие проницательности вечной воли, скрывающих под пеленой неудач (намуради) посевы триумфа (асбаб-и-мурад), успех в Синде так и не был достигнут, а заключительная проверка на выявление недостойных человека качеств сделала явными неверность армии, |179| бесполезность братьев, глупость родственников и неблагосклонность судьбы, Его Величество пожелал облачиться в одежды отшельника и аскета, и направить стопы устремления по одинокому пути странников на тропе Аллаха, и обойти вокруг (халка) каабы цели ⁴⁶, или, взявшись за нить подола решимости, уйти в пустынь, предпочтя келью умиротворения лицезрению своих [250] современников и желая удалиться от этого мира, полного забот (асиб), и от земных людей, полных лукавства (фариб). Все его здравомыслящие соратники, которые в радости и горе стояли у его стремени и составляли его близкое окружение, умолили его отказаться от этих мыслей и убедили, что сейчас нужно осенить тенью Хума ⁴⁷ счастья земли Малдео и там взбодрить свой дух, тем более что Малдео неоднократно посылал уверения в своей преданности и торжественно заявлял о своей верности. Они говорили, что у него есть армия и оружие, а это очевидно являлось благоприятным знаком, и если он встанет у стремян благосклонной судьбы, то обратится в источник преданного служения, и тогда со временем тайные надежды и стремления доброжелателей Его Величества исполнятся. Его Величество, выслушав подобные мысли своих верных сторонников, приказал снаряжать поход в эту страну. Он также отправил с помощью Ибрахим-бек Исхак Ака милостивое письмо с целительными увещеваниями к Ядгар Насир мирзе в надежде, что он, осознав низость своих поступков, вступит на путь покаяния и, возможно, прекратит подло поступать, продемонстрировав достойное поведение. На обороте письма было написано:

О ты, со щеками, луне подобными, чужие глаза и лампады
Я зажигаю! Доколе же на чужие раны ты будешь лить свой бальзам?

Но рассудок неразумного мирзы не прояснился, и увещевания не произвели на него впечатления. Лелея прежние тщетные надежды, он пустился по дороге предательства и остался в Аухри. Его Величество Джаханбани проследовал в Уч 21 мухаррама 949 г.х., а оттуда пошел к Малдео 18 раби-ал-аввала и 14 числа того же месяца ⁴⁸ остановился у подножия Дилавара ⁴⁹. 20-го он разбил лагерь в Хасалпуре ⁵⁰, а 17 числа месяца раби ал-ахира — в двенадцати косах от Биканира. Во время пути проницательные люди из свиты почуяли вероломство и предательство Малдео и изложили свои соображения Его Величеству. Они предложили проверить его, чтобы осветить границы назначенного судьбой. Для этого мир Самандар, наиболее прозорливый из свиты, был спешно послан к Малдео. |180| Проникнув в тайны его сердца, он вернулся и рассказал, что, хотя Малдео изображает искренность, вполне очевидно: он не озарен светом [251]правдивости. Когда знамена счастья достигли его территории, один из доверенных людей Малдео, Санкай (или Сангай) из Нагора, явился в лагерь под предлогом торговли и искал возможности купить ценный алмаз ⁵¹. Поскольку в его поведении чувствовался привкус лукавства, Его Величество Джаханбани повелел внушить этому (притворному) купцу, что подобные драгоценности не покупаются за деньги. Они попадают в руки владельца, назначенного Провидением, либо при помощи меча, либо обретают их милостью великого монарха. В конце концов, посещение этого мошенника предоставило Его Величеству еще один повод для опасений, и он воздал должное проницательности Самандара. Действуя с осторожностью и осмотрительностью, которые являются основным инструментом государей, особенно в неспокойные и трудные времена, он приказал Рай Мал Суни немедленно отправиться к Малдео и доложить о том, что он там увидит. Если написать будет невозможно, то пусть даст условленный знак. Если Малдео искренен, то курьер от Рай Мал Суни должен загнуть все пять пальцев, если лицемерен — только мизинец. Лагерь переместился на два-три перехода от Пхалуди ⁵², который находился на расстоянии тридцати косов от Джодхпура, резиденции Малдео, и остановился у Кули-джоги (озеро отшельника). Курьер от Рай Мал Суни прибыл туда и загнул на своей ладони мизинец. Сигнал объяснил положение вещей. Стало совершенно ясно, что замыслы этого злосчастного негодяя были лживыми и предательскими, и он задумал недоброе, послав большой отряд под предлогом торжественной встречи. Его Величество направил поводья в Пхалуди. Многие до сих пор считают, что Малдео первоначально имел действительно благие намерения и желал сослужить добрую службу, но потом уклонился от истинного пути, возможно, когда узнал о бедственном положении армии и малочисленности войск, либо, может быть, был сбит с толку лживыми обещаниями Шер-хана и его видимыми успехами. А возможно, отказал в служении и помощи из-за его (Шер-хана) угроз. В любом случае он покинул благой путь и перевернул страницу верности. Большинство же людей убеждены, что с самого начала до конца его уверения в покорности и преданности были пропитаны лицемерием и враждебностью ⁵³.

Говоря кратко, поскольку в это время творцы галереи судьбы |181| были заняты декорациями иного рода, за что бы ни принимался Его [252] Величество, всё оканчивалось ничем, злобные выходки и неприятности подкарауливали везде, где открывались возможности успеха и благополучия. Когда была испытана фальшивая позолота этих войск ⁵⁴ и коварство предательских мыслей Малдео стало явным для священного сердца Его Величества, он приказал Тардибек-хану, Муним-хану и некоторым другим слугам выйти навстречу злодейским войскам и не допустить, чтобы их нога ступила в пределы высочайшего лагеря. Удержав врагов на некоторое время, им следовало вернуться, а если представится возможность, то разбить их. Его Величество выехал с несколькими преданными слугами и облаченными в чадру госпожами. Из военных были шейх Али-бек Джалаир, Тарсун-бек, сын Бабы Джалаира, Фазиль-бек и другие, общим числом около двадцати. С ними поехали также домашние рабы и преданная челядь. Из ученых мужей ⁵⁵ там были мулла Тадж-ад-дин и маулана Канд, астролог ⁵⁶.

Когда лагерь покинул Пхалуди и прибыл в Саталмир ⁵⁷, показалась армия Малдео, в то время как военачальники, посланные задержать ее, сбились с пути и ушли в другом направлении, таким образом открыв неприятелю дорогу к царским знаменам. Его Величество, как скала мощи и океан бесстрашия, утвердив стопу непоколебимости в поле решимости и достоинства, повернул против него, вдохновляемый Аллахом и руководимый врожденным чутьем. Большинство женщин спешились, и их кони перешли воинам. Имеющиеся силы были разделены на три ⁵⁸отряда и посланы на врага. Шейх Али-бек выступил с тремя или четырьмя верными товарищами и атаковал неприятеля, зажатого в узком ущелье. Атака на них оказалась равносильна обращению их в бегство. Многие враги были убиты, и с Божьей помощью царские слуги одержали победу. Его Величество Джаханбани, возблагодарив Аллаха, проследовал в Джесальмир, где разбил лагерь в начале месяца джумада ал-аввал. В это время беки, сбившиеся с дороги и пребывавшие в замешательстве ⁵⁹, познали, что значит благословение служения, и обратили пыль царского лагеря в бальзам ока счастья. Рай из Джесальмира, также называемый Рай Лонкараном ⁶⁰, из злобности занял враждебную позицию и поставил заслон возле водоема с водой, так что царская |182| армия, которая перенесла все тяготы пустыни и вышла из просторов миражей в это злополучное место, испытывала трудности от [253] недостатка воды. Тигры джунглей верности бросились в атаку и, продемонстрировав превосходство, разбили злобную шайку. Оттуда они проследовали в окутанную благодатью цитадель (хисар-и-файз-инхисар) Амаркота, куда прибыли 10 джумада ал-аввала (23 августа 1542 г.). После пережитых мучений от голода и жажды они с почетом вошли в укрепленную цитадель (хасн-и-хасин), которая оказалась жемчужиной судьбы и послужила исходной точкой восхождения славы. Правитель крепости, которого звали Рана Парсад, счел высочайшее пребывание за великую честь и оказал им всевозможные услуги.

Одним из чудес (баракат), связанных со священной жизнью Его Величества, Царя Царей, которое и по сей день заставляет удивляться, было то, что во время одного из скорых переходов по пустыне Ее Величество Мириам-макани, которая вынашивала в чреве неповторимое творение мастерской Создателя, очень сильно захотела гранатового плода. Поставщики продуктов святого двора находились в отчаянии: в этой безводной и безжизненной местности трудно было найти даже корень травы. Неожиданно пришел какой-то человек и принес сумку (анбан) проса (джавар) для продажи. Когда в палатке стали высыпать зерно, из сумки вдруг выпал большой и сочный гранат. Радости не было предела, и все восприняли это событие как чудо.

В замечательной крепости они провели несколько дней ⁶¹, но даже там Тардибек-хан и многие другие, накопившие большое состояние, — а всё имущество они приобрели благодаря неизменной удаче, сопутствовавшей царской семье, — выражали недовольство тем, что отдавали его во время неприятностей и поражений, когда Его Величество вынужден был просить их! С помощью рая из Амаркота Его Величество получил во владение множество товаров и по своей исключительной доброте, справедливости и терпимости раздал некоторую часть своим последователям, в соответствии с их тратами, но большую часть полученного отдал тем недальновидным и черствым людям.

Да будет славен Аллах! Как [же] петля усердия и преданности затянулась — с благословения Его Величества, Царя Царей и Тени святой сущности Аллаха — вокруг шей современников, что [даже] высокие начальники и те, кто был удостоен наивысшего доверия и в тот далекий век не поднимался даже до самой низшей ступени преданности, были [254] в тяжелый момент скупы на богатство, приобретенное благодаря благосклонности их [же] господина, в настоящее время презираемого, и те, кто держится далеко в стороне от двора преданности, были с уважением к самопожертвованию осчастливлены восхождением к высшей ступени совершенной преданности, несмотря на то что на них [тогда] обрушатся |183| упреки и увещевания! Насколько же выше те, кто составляет придворную элиту и предстательствует перед высочайшим троном! Да сохранит Всемогущий Аллах на многие эпохи и времена этого избранника вечности на маснаде щедрости и троне Халифата, чтобы он руководил делами мира и человечества.

Так как Его Величество Джаханбани имел твердое намерение идти вперед и уже было близко время появления на свет Владыки Пространства и Времени, он, уточнив благоприятный час, 1 раджаба 949 г.х. (11 октября 1542 г.) препоручил нескольких своих преданных спутников, а также носилки Ее Величества Мириам-макани Творцу Вседержителю и с почетом, под счастливой звездой отправился в поход.

Комментарии

1. Речь идет о Бходжпуре в саркаре Канаудж. Он находился в округе Фарру-хабад, в 8 милях юго-восточнее Фаррухабада.

2. Судя по всему, Хумаюн не пересекал реку с основными силами, вероятно, поэтому впоследствии и был построен мост.

3. Султаним бегим — старшая дочь Султан Хусейна из Герата. Султан Мухаммад мирза был ее внуком. См.: Бабур-наме [167 б].

4. Это ошибка. Солнце вошло в знак Рака во второй половине июня, а битва произошла 17 мая. Сезон дождей еще не наступил. Вероятно, это была всего лишь майская буря. [В 1540 г. Солнце вошло в знак Рака 12 июня.]

5. Вероятно, это Мухаммад Кули Руми, сын Устад Али Кули. Устад Али Кули был артиллеристом у Бабура [см.: Бабур-наме, 217 а, б, 262 б, 302 а, б].

6. Букв, “эмиры, держащие туг”. [Для управления частями и различения их в общей массе феодалам, выставлявшим отряд, давалось право на особый, отличный от других флаг. В свою очередь право на такой флаг обязывало владельца снаряжать определенное количество воинов.]

7. В тексте джарангар, вероятно, вместо джавангар. Однако, скорее всего, варангар, так как именно правое крыло, возглавляемое Хиндалом, было успешно в бою. [В “Бабур-наме” (209 б) подробно разъясняются значения тюркских терминов барангар и джавангар как правого и левого крыла по отношению к крупным воинским соединениям, таким как армия.]

8. Сипанд [(испанд, хазориспанд) — растение гармала (могильник). Peganum harmala L. Содержит сильный алкалоид. На Востоке издревле применяется для окуривания с целью защиты от злых сил, сглаза и т.д. Иногда это название переносится на руту (Ruta graveolens L.).]

9. Айну-л-камал — совершенный глаз или глаз, способный убивать взглядом.

10. В тексте алам-и-мулк-и-шахадат, но в рукописи № 3 Британского музея мулк у шахадат.

11. Возможно, именно этот человек упомянут в “Бабур-наме” [358 б, 359 а] как слуга Ходжа Калана.

12. Вероятно, всё это означает, что он поступил на службу к Хумаюну.

13. [Современный город Бхонгаон в округе Манипури, штат Уттар-Прадеш, Индия.]

14. Мать Абу-л Фазла принадлежала к этому роду. Мир Рафи называли миром Рафи-ад-дин Сафави из Иджа (Шираза). [См. Бабур-наме: 304 а, 352 а]. Абу-л Фазл говорит в “Аин-и-Акбари”, что он происходил из рода Хасана и Хусейна — сайидов. Он умер в 954 г.х. [1547 г.]. Есть упоминания, что Рафи был одним из врачей, которые подстрекали Шер-хана нарушить слово, данное Пуран Маллу и гарнизону Райсина.

15. [В штате Харьяна, Индия, в 50 км северо-западнее Дели.]

16. Через три дня после этого Хумаюну было видение, в котором предвещалось скорое рождение Акбара (Акбар-наме, I. 13). Ср. с рассказом Гульбадан, с. 39 b.

17. В “Тарих-и-рашиди”, 395, он назван Хазрат Махдуми Нура. Абд-ал-Хакк был его младшим братом.

18. Абу-л Фазл приписывает эту речь Хумаюну, но в “Тарих-и-рашиди”, откуда он, без сомнения, скопировал ее, она произносится Хайдаром.

19. Султан Хусейн имел четырнадцать сыновей, но семь из них (по Хонд-е Миру) умерли раньше отца.

20. Он, по-видимому, был увезен как пленник Султан Салимом. Умер от чумы в 926 г.х. [1520 г.], задолго до произнесения этой речи. Здесь, возможно, имеется в виду его сын Мухаммад Заман, который был на службе у Бабура и дожил до битвы при Чаузе в [946 г.х.] (1539 г.).

21. [Сихринд (Сирхинд) — город в штате Пенджаб, Индия, в 35 км к северу от Патиалы. Саранг — не название местности, а имя одного из афганских племен, обитавших в северной части современного Пакистана. В “Бабур-наме” упомянуты четыре феодала, имевших приставку Саранг-хани, — представители племенной знати сарангов.]

22. В “Бабур-наме” [372 б] отмечается, что бенгали, т.е. афганцы, “славятся своим умением стрелять”.

23. Букв. “одно сердце стало тысячей сердец”.

24. В тексте Бакри, но правильным является вариант Макри. Вместо Занги в тексте стоит Румки.

25. В “Тарих-и-рашиди” — Кучак. Хайдар не говорит, что он был военачальником Камрана, но, несомненно, он был Кашмири. По Низам-ад-дину следует, что перед этим Камран посылал экспедицию из Пенджаба в Кашмир под предводительством Мухаммад-бека, но тот вынужден был возвратиться. Вероятно, это было незадолго до вступления на трон Хумаюна.

26. [Современный город Наушахра, расположен восточнее города Пешавар в северо-западной пограничной провинции Пакистана. Раджаури — город в штате Джамму и Кашмир, Индия.]

27. Я полагаю, что это отец Хамиды, матери Акбара. Гульбадан называет отцом Хамиды Баба Доста. Так как он состоял на службе у Хиндала наставником, то, естественно, мог заступиться за ученого человека.

28. Точнее, они были напротив Уча, так как шли вниз по западному берегу Чинаба, между этой рекой и Индом. [Современный город Уч, расположенный недалеко от слияния рек Чинаб и Сатледж, к западу от города Бахавалпур, провинция Пенджаб, Пакистан. Бхаккар расположен севернее, на реке Инд.]

29. Мать Хумаюна была родственницей Ахмад Джама, как и жена Хумаюна, мать Акбара. Гияс-ад-дин написал “Маулад-наме” — рассказ о рождении Акбара. Гияс-ад-дин впоследствии покинул Хумаюна.

30. На восточном берегу.

31. [Судя по тексту, уже изложенному и следующему далее, речь должна идти не о Бхаккаре, который расположен в 300 км севернее слияния Инда и Панджнаба и о котором идет речь на с. 242, а о городе Суккуре в провинции Синд (Пакистан), лежащей напротив города Рохри, на правом берегу Инда.]

32. Патар (Батар) в саркаре Сивастан (Сехван) и ниже по течению Инда до Бхаккара. Низам-ад-дин пишет, что он располагается в 50 косах от Лухри. Джаухар указывает 20 миль западнее Инда. Возможно это Пир Патта из путешествия Бурне в Кабул. Лучший рассказ об этом городе в “Дельте Инда” генерал-майора Хейга (1894). Он пишет: “Руины города Пата, где в августе 1541 г. Хумаюн взял в жены Хамиду, а некоторое время спустя (где-то в 1545 г.) его брат Камран женился на дочери Шах Хусейна, лежат несколько восточнее современной деревни Какар Паргана и носят название Пат-кухна (старый Пат). На западной окраине древнего города, отделяя его от нового селения, сохранилось старое русло, в настоящее время заполненное стоячей водой. По этому руслу, как пишут местные летописи, река текла во времена посещения этих мест Хумаюном, так что, прибыв из Бабарло (немного южнее Рохри) через Бетани в Кандиару и Дарбело, ему не было необходимости пересекать водную преграду. <...> Имя города в прежние времена давало название большой и очень плодородной части страны”.

33. Абу-л Фазл не приводит ни месяца, ни дня. Гульбадан пишет, что свадьба состоялась в полдень, в понедельник, в начале месяца джумада ал-аввал 948 г.х. [1541 г.], и Хумаюн, взяв астролябию, сам вычислил благоприятный момент. [Вероятнее всего, свадьба состоялась 5 джумада-ал-аввала 948 г.х. (29 августа 1541 г.).]

34. См.: Бадауни, III. 386. Хиджри был религиозным поэтом, и, вероятно, в этой фразе имеется в виду, что он прославил свадьбу в стихах. Будучи потомком Ахмад Джама, он называл себя Хасан Хиджри. Этот псевдоним, возможно, говорит о том, что он жил уединенно.

35. [О Карача-хане говорится в “Бабур-наме” (338 а, б, 355 а, б, 361 б, 365 б).]

36. 18 число месяца джумада ал-аввал соответствует 11 сентября 1541 г., но тогда 18 число — это суббота [воскресенье], а не вторник. Возможно, у Абу-л Фазла написано 13.

37. [См.: Бабур-наме 137 а, б. Современный Логар — провинция в Афганистане, к югу от Кабула.]

38. Невестка Бабура, вдова его младшего брата Насир мирзы.

39. Именно мир сделал замечание, которое побудило Бабура пожертвовать собой ради излечения Хумаюна от болезни. Таким образом, тот мог считать себя обязанным жизнью этому человеку. Мир упомянут в “Тарих-и-рашиди” (478). Он также способствовал свадьбе Хумаюна и Хамиды. См.: Гульбадан. С. 43 b.

40. Шах Хусейн никогда не имел более двух жен, к тому же с первой он вскоре развелся. У него не было сыновей.

41. Яки аз мукаррабан-и-худ сахта буданд. Здесь возможны три варианта значения мукаррабан: Мулазиман, Мир Малан и Мир Палан. Вероятно, правильным является Мир Малан, как написано в рукописи Британского музея. Низам-ад-дин описывает Абд-ал-Гафура как Мир-и-мала Хумаюна, т.е. хранителя личной казны. Очевидно, речь его была неточной. Он испугал Ядгара слишком мрачным рассказом о положении дел Хумаюна. Низам-ад-дин пишет, что Абд-ал-Гафур описал затруднения падишаха так, что Ядгар и его люди решили подождать с завоеванием Бхаккара.

42. Саади. Гулистан. Книга II, рассказ 6. Полный стих таков:

О араб, боюсь, что ты никогда не достигнешь Каабы,
Ибо дорога, по которой ты следуешь, ведет (также?) в Туркестан.

Смысл не совсем понятен, но я думаю, он прояснится, если учесть, куда обращено лицо путника. Дорога ведет к Каабе, но также и в Туркестан, т.е. в противоположную сторону. Посланец, неправильно передав сообщение, побудил мирзу пойти назад, а не вперед. Возможно, дело в том, что сам посланник был из Туркестана.

43. Эта история более подробно рассказана у Низам-ад-дина. Хала — это название района в Синде, и, возможно, Гандам также является названием местности. Провинность заминдаров заключалась в том, что они помогли Хумаюну пересечь реку, подняв несколько затонувших судов. Гандам означает пшеницу, но здесь, похоже, это имя собственное.

44. Предложение начинается с та, поэтому возможно значение, что они были посланы для предания смерти, хотя в действительности этого не произошло.

45. Здесь либо ошибка, либо редко употребляемое выражение. Бандар Лахари — это морской порт в устье реки, находящийся в саркаре Татта.

46. Халка-и-кааба-и-мурад. Халка означает кольцо, а также дверной молоток, но я думаю, что Хумаюн хотел отправиться в Мекку и обойти вокруг Каабы.

47. См. “Тарих-и-рашиди”, 399, где Ходжа Нур просит Хумаюна не отбрасывать свою тень на страну, где попугаи встречаются реже, чем коршуны. Вероятно, под этим святой подразумевал Гаур, в котором Хумаюн потерял время. Выражение широко распространено, и его можно найти также в “Анвар-и-сухайли”.

48. В примечании к тексту сделано предположение, что 18 ошибочно написано вместо 13. Но возможно, что числа 18 и 14 поменялись местами.

49. [Речь, возможно, идет о городе Деравар Форт в провинции Пенджаб, Пакистан, в пустыне Тар.]

50. В тексте и трех рукописях Британского музея написано Василпур. [Современный город Барсалпур (Бирсилпур) в штате Раджастхан, Индия, недалеко от границы с Пакистаном.]

51. Здесь, похоже, намек на камень, называемый алмазом Бабура или Хумаюна. Хумаюн возил его с собой в путешествиях и подарил Шах Тахмаспу. В замечании Хумаюна обыгрывается слово джаухар, которое означает “драгоценный камень” и “блеск меча”. Джаухар Афтубчи отмечает, что два человека из прислуги сообщили Малдео о драгоценных камнях, принадлежавших Хумаюну, и подговаривали его потребовать их.

52. [Пхалуди — город в западной части штата Раджастхан, Индия, к юго-западу от Биканира.]

53. Абу-л Фазл так много говорит о Малдео, по-видимому, потому, что был много наслышан о нем от своего отца, который в описываемое время находился в Нагоре.

54. Вероятно, имеются в виду войска, посланные под мнимым предлогом проведения встречи.

55. Ахл-и-саадат — благородные мужи. Выражение арбаб-и-саадат имеет аналогичное значение и переведено мной таким же образом.

56. Маулана Канд впоследствии составил гороскоп Акбара. Мулла Тадж-ад-дин — это, возможно, Тадж-ад-дин из Дели, упомянутый Бадауни. Но скорее всего, это шейх Тадж-ад-дин, смерть которого в Джуне будет отмечена в гл. 27.

57. Саталмир был построен Саталом, старшим сыном Рао Джодха (по имени которого назван Джодхпур), на вершинах невысокой холмистой гряды. От него, кроме развалин джайнского храма, ничего не осталось.

58. Число “три” представляется сомнительным. В двух рукописях Британского музея это слово более напоминает сар [голова], и правильным прочтением, вероятно, будет сар-и-фаудж.

59. Анаджир, вероятно, означает “ложное сообщение о разгроме”.

60. Нункарн из Тодда. Раджа Лонкаран упомянут у Низам-ад-дина как один из вельмож Акбара.

61. Около шести недель.

Глава 27

Получение Его Величеством Джаханбани Джаннат-ашияни известий о счастливом рождении Его Величества, Царя Царей, и другие подробности ¹

В то время, когда жившие надеждой глаза стражей ночи ожидания были открыты, а врата безнадежности закрыты для мира, кульминация (шараф) рождения Его Величества, Царя Царей и Тени Аллаха, проявила свой лик. По предвечному установлению, дитя Божественного света пришло в проявленный мир из лона Незримого в ночь на воскресенье 5 числа месяца раджаб 949 г.х. (15 октября 1542 г.), чтобы помочь смертным обратить свою скорбь в нескончаемую радость; чтобы целительным бальзамом утолить боль исстрадавшегося сердца Его Величества Джаханбани; чтобы помочь мятущемуся человечеству воспринять мировой порядок и утвердиться в законах мира духовного; чтобы даровать свидетелям Божественной славы (то есть ангелам) радость от созерцания совершенства, и чтобы у страждущих в мирах духовном и преходящем осуществились все их желания; чтобы Мудрость получила учителя, Справедливость — милосердного отца, Проницательность — мудрого друга, Закон — праведного царя, а Любовь — глубокого ценителя; чтобы пришел мудрый труженик на всеобщее благо; чтобы явился искусный ваятель внешнего мира и проводник в мир духовный. Славен Аллах! После мрачной ночи безумия просияла заря единения, а утро радости пришло на смену тягостным сумеркам. Исполнились желания небожителей, и явилась слава обитателей Земли. Когда рассеивающий мрак блеск и озаряющий Вселенную пламень явился со святых [256] небес и воплотил себя в этой земле роз ², скорые вестники поспешили донести хорошие известия. Они были еще в пути, а сердце Его Величества Джаханбани — ибо его проницательный взор подмечал тайные признаки — уже возрадовалось тысячу раз животворной доброй вести. Он простерся в благодарении Провидению, которое увенчало розовым бутоном счастья шипы неудачи и наполнило пустоту поражений, бросив тысячу наслаждений в его грудь. И в мире, и в душах людей это был праздник радости, и все наслаждались жизнью. Знатный и простой, богатый и бедный, малый и великий распахнули сердце веселья, и отбили |184| ноги в восторге на этом празднике счастья, и обрели бесчисленные милости. Рассказ об этом возвышенном торжестве — небесном Иде, Наврузе Вселенной, и описание прибытия в высочайший лагерь славной колыбели Его Величества, Царя Царей, а также других событий, украсивших первую страницу благоприятного писания и озаренную границу этого распоряжения судьбы, были помещены в начале этого выше названного тома. Ибо данная книга, являющаяся подлинной галереей живописных полотен ³ на которых запечатлены удивительные события, доблестные деяния и славные победы Его Величества, Царя Царей, повествует о них по порядку, начиная с кульминации (шараф) святого рождения. А всё остальное, запечатленное прославляющим Аллаха пером, — это лишь детали к описанию и разбавитель ⁴ или средства рассуждения, и имеет непосредственное отношение к этой теме.

Да будет славен Аллах! Величественная летопись этого вечного движения взяла свое начало еще от Адама и, поколение за поколением, продолжалась до этого момента (рождения Акбара). Да продлится это, и покров будет отдернут с лика повествования.

Совершенно ясно, что Его Величество Джаханбани Джаннат-ашияни, будучи воистину океаном великодушия и учтивости, ради своих верных спутников превозмог желание отойти от дел; с неизменной прозорливостью, простерев десницу, дабы водворить порядок в мире взаимозависимости — для того и существуют государи, он проследовал в земли Малдео. Но Малдео, этот прожорливый демон (дев-маал-и-дад-сират), не уразумел значения благодати — она никогда и не снилась ему — и продолжал недостойно вести себя. По необходимости, а также уступая просьбам своих верных соратников, Его Величество снова проследовал в Синд, [257] чтобы дать возможность правителям этих земель пробудиться от безрассудной спячки и загладить прошлые преступления. Хотя украшающий Вселенную разум делал это без большого желания, всё же волею судьбы он согласился вернуться. Когда высочайшая армия подошла к пределам [Синда], стало известно, что Аргуны собираются в Джуне и готовятся к войне. Его Величество Джаханбани отправил вперед с отрядом смельчаков шейх Али-бек Джалаира, предки которого со времен появления достославных стягов Его Величества Сахиб Карани (Тимура) всегда были верными и преданными слугами двора, и последовал за ним сам. Имея за спиной победоносную армию, шейх Али бесстрашно выступил с малым числом людей и вскоре рассеял неприятеля. Легкий ветерок победной зари подул с востока меча и от горизонта боевого лука, и солнце удачи сожгло мрак на этих полях возмездия. Армия расположилась лагерем возле Джуна ⁵. В это селение, где теперь находился высочайший престол (касба-и-рафи-атаба), доставили из Амаркота, места рождения Акбара, сопровождаемые удачей и счастливыми предзнаменованиями преславный паланкин Ее Величества Мириам-макани и благодатную колыбель Его Величества, Царя Царей. Поэтому подробности данного обстоятельства стали украшением |185| вступления. Так как это место располагалось на берегах Инда и славилось среди городов Синда многочисленными садами, реками, восхитительной природой и сочными фруктами, армия остановилась там на некоторое время, постоянно вступая в сражения со сторонниками Аргунов и всегда побеждая. Один из любимцев Его Величества Джаханбани, шейх Тадж-ад-дин Лари ⁶, стал здесь мучеником. Однажды шейх Али-бек Джалаир и Тардибек-хан были посланы с отрядом воинов атаковать близлежащие районы. Под их мечами пали Султан Махмуд из Бхаккара и множество других людей. Тардибек мало усердствовал в бою, но Шер Али-бек действовал решительно и на поле брани (разм) — пиру отважных (бизат-и базм), не изменившись в лице, залпом выпил шербет мученичества. Сердце Его Величества Джаханбани глубоко ранила боль утраты столь преданного соратника. Это и прочие неблагоприятные события охладили его сердце к землям Бхаккара. Он решил идти в Кандагар. Именно тогда, 7 мухаррама 950 г.х. (13 апреля 1543 г.), из Гуджарата в одиночестве прибыл Байрам-хан и явился бальзамом для израненной души Его Величества, принеся радость и ободрение. Примечательно, для того [258] чтобы подойти к лагерю, ему пришлось пройти через поле битвы. Прежде чем предстать перед государем, он был вынужден приготовиться к бою и проявить свою храбрость в сражении. Солдаты победоносной армии были изумлены и подумали: “Он пришел из сокровенного воинства (Аллаха)”. Когда обнаружилось, что это — Байрам-хан, крики восторга прокатились по бранному полю, и сердце Его Величества Джаханбани возрадовалось. В ознаменование его прибытия несколько дней ⁷ они оставались на этой земле роз (гулзамин).

ИСТОРИЯ БАЙРАМ-ХАНА

Краткая история Байрам-хана такова. Подвергнув свою жизнь опасности в неудачном сражении под Канауджем, он направился в Самбал и нашел прибежище в городе Лакхнуре у раджи Миттер Сена, одного из влиятельных землевладельцев этого края, и некоторое время оставался под его защитой. Но Шер-хан, прознав об этом, отправил своего человека, и раджа волей-неволей вынужден был выдать хана. Шер-хан встретил его по дороге в Малву ⁸. В начале встречи Шер-хан поднялся, чтобы |186| приветствовать его, и, желая прельстить, обратился к нему с лукавыми речами. Среди прочего он сказал: “Тот, кто хранит верность, — не спотыкается”. В ответ прозвучало: “Да. Тот, кто хранит верность, не споткнется”. Преодолев немыслимые затруднения, Байрам-хан ухитрился из окрестностей Бурханпура ⁹ бежать вместе с Абу-л Касимом, правителем Гвалияра. Они направились в Гуджарат, но когда были в пути, возвращавшийся из Гуджарата посланник Шер-хана получил сведения о побеге и послал людей арестовать Абу-л Касима, обладавшего удивительной красотой. Байрам-хан, истинно благородный и великодушный, упорно утверждал, что он Байрам-хан, на что Абу-л Касим героически заявил: “Это мой слуга. Он хочет отдать за меня жизнь. Остерегитесь и уберите от него руки”. То есть это был случай, противоположный тому, что описывается в следующем стихе:

Отпустите меня, вот мой товарищ, вяжите его ¹⁰.

Таким образом Байрам-хан освободился и направился к Султан Махмуду в Гуджарат. Абу-л Касима представили Шер-хану, но тот, [259] не оценив его достоинств ¹¹, сделал мучеником этот кладезь великодушия. Шер-хан потом иногда повторял, что “когда Байрам-хан сказал при всех: “Хранящий верность никогда не споткнется”, — мы сразу поняли: с ним нельзя договориться”. Султан Махмуд из Гуджарата пытался склонить его на свою сторону, но также безуспешно. Он (Байрам) пустился в долгий путь и пришел в Сурат ¹². Оттуда поспешил в земли Хардвара ¹³, а затем — к стопам своего истинного господина (сахиба) и благодетеля человечества — в селение Джун.

Комментарии

1. Лучшим был бы подзаголовок “История Байрам-хана”.

2. Гулзамин.

3. Артанг или Аршанг — дом живописца Мани, а также его альбом. Мани — это основатель манихейства. [“Ардханг” (среднеперс. “образ”) — название книги иллюстраций к доктрине манихейства, созданной, по преданию, самим основателем учения Мани (216—274). Слава Мани как живописца надолго пережила его славу религиозного деятеля.]

4. Сираби-и-сухан — букв, “орошение словами”. Абу-л Фазл здесь объясняет, почему он начал свою работу с гороскопа Акбара и описания его рождения, несмотря на неизбежность повтора в дальнейшем рассказе о правлении Хумаюна. Это может иметь смысл, если принять во внимание, что Абу-л Фазл разбил свое повествование на караны, т.е. периоды по тридцать лет жизни героя. Таким образом, первый том охватывает тридцать лет — от рождения до конца семнадцатого года царствования (Акбар взошел на престол в возрасте тринадцати лет). Следующая книга должна была содержать историю до сорок седьмого года его правления, но не была завершена — в этот год автора убили. Очевидно, он остановился на сорок шестом году, хотя надеялся, как пишет в “Аин-и Акбари”, составить четыре тома, то есть историю четырех каранов (120 лет). Третий том, который упоминается им выше, — это “Аин-и-Акбари”, в основной части законченный примерно на сорок втором году правления, то есть в 1597—1598 гг. Несомненно, он вносил туда дополнения, по мере того как Акбар отдавал распоряжения и присоединял новые территории. “Аин-и-Акбари” принято называть третьей книгой “Акбар-наме”, но следует иметь в виду, что она не является продолжением первых двух и была завершена до окончания работы над исторической частью. В действительности же это отступление или дополнение к рассказу об исторических событиях. Выражение сираби-и-сухан Абу-л Фазл использует еще раз в гл. 29 на странице 195 текста, где в промежутке основного повествования рассказывает о Шер-хане, Хайдар мирзе и других.

5. Джун не отмечен на картах. Абу-л Фазл помещает его в Хаджкане. Вероятное место его расположения на восточном берегу, между Таттой и Сехваном. Развалины Джуна видны в 2 милях юго-восточнее современного Тандо Гулам Хайдар.

6. Он был родом из Лара — приморской провинции Ирана.

7. Три месяца, в соответствии с собственной хронологией Абу-л Фазла, поскольку они вышли из Джуна не ранее 11 июля. Скорее всего, именно прибытие Байрама и его энергия побудили Хумаюна принять столь смелое решение — покинуть Синд.

8. В Удджайне, согласно летописи Шер-шаха.

9. [Бурханпур — город в штате Мадхья Прадеш, Индия, на границе со штатом Махараштра. В XVI в. относился к княжеству Хандеш.]

10. Саади. Гулистан. V. 20.

11. Аз на-шинаси [от незнания]; но это не может означать, что его не узнали, так как Шер-хан видел в лицо настоящего Байрама.

12. [Сурат — крупный город в южной части штата Гуджарат, Индия, расположенный на реке Танти, вдоль которой Байрам-хан прошел из Бурханпура.]

13. В “Маасир-и-умара” написано “Хардваранд”, аналогично — в “Маасир-и-рахими”. С этим фактом не очень согласуется утверждение Абу-л Фазла, что Байрам присоединился к Хумаюну, придя из Гуджарата. Несмотря на то что Хардвар находится очень далеко, можно предположить, что Байрам, стремившийся уйти от преследований Шер-хана и Султан Махмуда, специально избрал это направление. Он мог совершить такое путешествие, скрываясь среди паломников-индусов. Возможно также, что он направился туда из-за близости этого места к прежнему убежищу — Самбалу. В “Маасир-и-рахими” приводится биография Байрама, скорее всего, взятая из сочинения “Тарих-и-акбари” Мухаммад Арифа Кандахари, который был управляющим его хозяйства. Слово “Хардвар” там используется дважды без всякого намека на ошибку. В этом сочинении рассказывается родословная Байрама, описывается его рождение в Кила-и Зафар в Бадахшане, смерть отца, Саиф Али, в Газни, поступление на службу к Хумаюну, назначение мухрдаром (первым министром) и, наконец, вероятно, на основании рассказа Абу-л Фазла о многих опасностях, пережитых Байрамом при побеге в Гуджарат, описывается, как во время странствования он попал в компанию гувар [цыган], которые пили вино и плясали и заставили его участвовать в своих развлечениях. [Вероятно, речь идет не о Хардваре, расположенном к северу от Дели в штате Уттар-Прадеш, а о полуострове Катхиявар в южной части штата Гуджарат. Тогда путь из Бурханпура в Сурат и далее становится понятен.]

 

---

Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 175; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!