Военнопленные группировки Паулюса в период Сталинградской битвы
Красногорский мемориальный музей антифашистов
А.Е.Епифанов
СТАЛИНГРАДСКИЙ ПЛЕН
Издание переработанное и дополненное
Москва 2009
С О Д Е Р Ж А Н И Е
Введение
От автора
Г л а в а 1. Возникновение и развитие системы лагерей и спецгоспиталей для военнопленных вермахта в Сталинградской области.
§ 1. Положение военнопленных группировки Паулюса в период Сталинградской битвы.
§ 2. Создание Управления Сталинградских лагерей НКВД для военнопленных № 108.
§ 3. Лагеря и спецгоспитали для военнопленных вермахта в период 1943 - 1949 гг.
Г л а в а 2. Некоторые аспекты истории и правового положения военнопленных вермахта в районе Сталинграда.
§ 1. Преследование военных преступников из числа военнопленных.
§ 2. Режимные лагеря и спецгоспитали военнопленных.
§ 3. О местах захоронений погибших и умерших военнопленных вермахта на территории Волгоградской области.
Заключение.
Приложения.
Фортоиллюстрации.
Издано Мемориальным музеем
Немецких антифашистов
Редакционная коллегия:
А.А.Крупенников – директор музея, канд. ист. наук, профессор Академии военных наук
В.А.Всеволодов – зам. Директора музея по научной работе, канд. ист. наук
Н.Н.Берников – ст. научный сотрудник музея, канд. филол. наук
В монографии с историко-правовых позиций рассмотрены организация и деятельность лагерей и спецгоспиталей военнопленных вермахта в районе Сталинграда, в период Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы. Исследование имеет в своей основе широкий круг разнообразных источников, главным образом архивных материалов.
|
|
|
Издание предназначено для студентов юридических и исторических вузов, научной общественности, практических работников, а также всех, интересующихся отечественной историей.
Рецензенты: Институт военной истории Министерства обороны России; доктор юридических наук, профессор, академик РАЕН Р.С.Мулукаев.
ISBN с Мемориальный музей немецких антифашистов,
г.Красногорск, 2009
ВВЕДЕНИЕ
К числу важных и комплексных проблем истории права и государства периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет, относится проблема организации и деятельности лагерей и спецгоспиталей для военнопленных вермахта в районе Сталинграда. Сталинградская область явилась одним из мест наибольшего сосредоточения таковых, отразив при этом наиболее существенные особенности их положения в СССР.
Сообщения о гитлеровских военнопленных, захваченных в ходе Сталинградской битвы, достаточно широко распространены как в отечественной, так и зарубежной мемуарной и исторической литературе. Мемуары содержат обширный фактический материал об обстоятельствах пленения рядового и командного состава группировки Паулюса, их взаимоотношениях с советскими военнослужащими, основанный, прежде всего на воспоминаниях участников событий. С начала 90-х годов в научно-исследовательских сборниках и журналах начинают появляться статьи о судьбах гитлеровских военнопленных в Сталинградских лагерях и спецгоспиталях, имеющие в своей основе, прежде всего архивные материалы. Однако, как представляется, все они не дают достаточно полного представления об истории и правовом положении военнопленных вермахта в Сталинградской области, содержат значительные пробелы, ошибки и неточности.
|
|
|
Интерес к данной проблеме предопределили неординарные место и роль лагерей и спецгоспиталей для военнопленных противника, созданных в Сталинграде и его окрестностях, в становлении и развитии соответствующих деятельности и институтов в масштабах всего Советского государства. Их изучение важно по целому ряду аспектов. В теоретическом отношении это позволяет осмыслить значительный опыт по работе с огромными массами военнопленных противника в экстремальных условиях прифронтовой полосы и в период коренного перелома хода всей войны; значение трудового вклада пленных в восстановление разрушенного войной советского народного хозяйства; их участь в ракурсе ответственности гитлеровской Германии и ее союзников за причиненные в ходе войны массовые злодеяния и материальный ущерб. В практическом отношении, исследование данной проблемы является важным условием для выработки и внедрения предложений и рекомендаций, обогащенных знанием предшествующего опыта, по совершенствованию организации и деятельности современных органов внутренних дел, военного управления, борьбы с преступностью, в условиях внутренних и международных военных конфликтов.
|
|
|
Несмотря на актуальность исследования, данная проблема до настоящего времени изучена недостаточно. Работами немногих ученых освещен лишь период, охватывающий незначительный период истории лагерей и спецгоспиталей для военнопленных вермахта, созданных в районе Сталинграда. Некоторой разработке подверглись в основном события, относящиеся к 1942 – 1943 годам, в то время как они находились на территории данного региона вплоть до начала 1956 года. Предметом специального рассмотрения еще не были такие важнейшие стороны данной проблемы как количественные характеристики контингента военнопленных, захваченных в ходе Сталинградской битвы; причины и условия смертности и заболеваемости среди них; порядок организации и функционирования мест содержания пленных; соблюдение общепринятых норм международного права и обязательств, принятых на себя Советским руководством по этому поводу; организация трудоиспользования военнопленных и его эффективность; проведение спецпропаганды и политической работы среди них; уголовное преследование военных преступников.
|
|
|
Применительно к названным хронологическим рамкам, по перечисленным вопросам отсутствуют не только монографии, но и отдельные статьи. Между тем, эти стороны истории и правового положения военнопленных вермахта не только в Сталинграде, но и в Советском Союзе в целом, характерны необычайными масштабами и условия деятельности, оригинальными формами и методами. В свою очередь они позволили разрешить важнейшие военные, экономические, политические и юридические задачи, стоявшие перед СССР в рассматриваемый период.
Данная работа является историко-правовой. Предметом ее исследования является организация и деятельность лагерей и спецгоспиталей для военнопленных вермахта, на примере города Сталинграда и его окрестностей. Рассматриваемый период включает начало 1942 года, когда на территории данного региона появляются первые гитлеровские пленные и завершается началом 1956 года, т.е. временем окончательной репатриации путем выдворения осужденных нацистских преступников из числа военнопленных.
Цель работы - обобщить опыт и правовое регулирование работы с военнопленными вермахта, содержавшимися в Сталинградской области на различных исторических этапах. Для ее достижения представляется необходимым разрешить следующие основные задачи:
1. Рассмотреть исходные моменты в создании лагерей и спецгоспиталей для военнопленных вермахта в районе Сталинграда.
2. Определить основные направления работы с пленными, как в годы Великой Отечественной войны, так и в послевоенный период.
3. Проанализировать место и роль различных органов Советского государства, внутренних дел и военного управления в частности, в обеспечении военнопленных.
4. Обобщить практику создания бытовых условий пленных, организации их питания, медицинского обеспечения, этапирования и транспортировки.
5. Проанализировать порядок трудоиспользования военнопленных, раскрыть его основные итоги и последствия для народного хозяйства Сталинградской области.
6. Обобщить основные принципы ответственности военных преступников из числа военнопленных вермахта, установления и расследования гитлеровских злодеяний, назначения наказаний и их реализации в различных формах, организации лагерей для осужденных военных преступников.
7. Рассмотреть в масштабах Сталинградской области некоторые стороны репатриации военнопленных вермахта на родину.
8. Осветить судьбы массовых захоронений и кладбищ военнопленных вермахта, располагавшихся на территории Волгоградской области.
В основу исследования положены материалы Центра историко-документальных коллекций, Центрального архива Министерства обороны России, Российского государственного военного архива, а также ряда областных архивов, Информационного центра УВД Волгоградской области, в частности.
Также в работе использованы мемуары военачальников, руководителей органов внутренних дел, видных деятелей партийных и советских органов, законодательство, историческая и юридическая литература. Важную роль при проведении исследования сыграли воспоминания очевидцев и участников событий.
Новизна данной публикации проявляется в том, что это одно из первых комплексных исследований организации и деятельности лагерей и спецгоспиталей военнопленных вермахта в районе Сталинграда, за весь период их существования и с позиций отечественной истории права и государства.
Особое внимание в ходе его проведения было сосредоточено на малоизученных и спорных моментах данной проблемы. Исследование позволяет затронуть и такие вопросы, которые в силу освещения положения военнопленных вермахта в СССР с негативной стороны, прежде считались вне обсуждения.
Разумеется, немыслимо сопоставление гитлеровских лагерей, с практиковавшейся в них бесчеловечной системой массового уничтожения пленных солдат и офицеров Красной Армии, с советскими лагерями военнопленных вермахта. Тем не менее, в последнее время появляются все новые и новые очевидные факты о довольно распространенном дурном обращении с вражескими военнопленными, включая их убийства, допускавшиеся отдельными представителями советской стороны, что вполне может рассматриваться как нарушение законов и обычаев войны. Подобные факты, как и имевшая место на определенном этапе чрезвычайно высокая смертность военнопленных вермахта в Советском Союзе, нуждаются в объяснении и объективной оценке. В этой связи возникает и такой вопрос, как возможность иных вариантов исхода для вражеских военнопленных в тех суровых условиях советско-германского фронта, которые были вызваны прежде всего самой гитлеровской Германией, сознательно развязавшей фурий войны и ее преступной захватнической политикой на советской территории.
Выводы и обобщения, которые позволяет сделать настоящее исследование, значительно расширяют представления об отечественной истории периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет, организации и деятельности компетентных органов Советского государства в данной сфере.
Научно-практическое значение работы состоит в том, что на основе анализа накопленного опыта в ней осуществляются реальные подходы к правовому регулированию деятельности компетентных государственных органов, внутренних дел и военного управления в частности, по организации лагерей и спецгоспиталей военнопленных, а также обеспечения их контингента в условиях внутренних и международных военных конфликтов. Теоретические выводы и обобщения, содержащиеся в исследовании, могут быть полезны для дальнейшего совершенствования научно-исследовательской работы и учебного процесса в высших исторических и юридических учебных заведениях.
Практика лагерей и спецгоспиталей военнопленных вермахта в Сталинградской области явилась одним из ярких эпизодов в истории отечественных органов внутренних дел, до настоящего времени несправедливо остававшемся в забвении. Восстановление памяти о самоотверженной работе их сотрудников и раскрытие накопленного ими опыта представляется весьма значимым в канун 200-летнего юбилея МВД России.
Автор выражает сердечную благодарность за поддержку, оказанную при подготовке настоящей работы сотрудникам Архива Информационного центра УВД Волгоградской области и лично его начальнику В.В.Слесаренко. Глубокая признательность выражается начальнику отдела Центрального музея внутренних войск МВД России И.В.Кузьмичеву, принявшему активное участие в подборе и разработке материалов настоящего исследования в части, касающейся внутренних войск НКВД/МВД СССР.
Г л а в а 1
Возникновение и развитие системы лагерей и спецгоспиталей для военнопленных вермахта в Сталинградской области.
Военнопленные группировки Паулюса в период Сталинградской битвы
В советской историографии битву под Сталинградом принято делить на 2 крупных периода: оборонительный: с 17 июля по 18 ноября 1942 года и наступательный: с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 года. Поскольку наибольший интерес для нас представляет прежде всего последний период, уточним, что он в свою очередь подразделялся на ряд более мелких этапов:
1) 19 ноября - 11 декабря 1942 года - окружение Сталинградской группировки войсками 3-х советских фронтов - Юго-Западного, Сталинградского и Донского.
2) 12 декабря 1942 - 1 января 1943 года - борьба войск Сталинградского фронта Красной Армии с ударной группировкой вермахта Гота - Манштейна, а также войск Юго-Западного фронта с 8-й итальянской армией и немецкой группировкой “Холлидт”.
3) 1 января - 2 февраля 1943 года - ликвидация Донским фронтом окруженной под Сталинградом 6-й армии Паулюса.
Лагеря и спецгоспитали военнопленных находились в ведении специального Управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных (далее УПВИ НКВД СССР), которым руководил в то время майор государственной безопасности П.К.Сопруненко. Отношения с захваченными в плен военнослужащими противника регулировались Положением о военнопленных, утвержденным Постановлением СНК СССР № 1798-800с от 1 июля 1941 года[1]. Оно запрещало жестокое и оскорбительное обращение с пленными, применение к ним каких-либо мер принуждения и угроз, изъятие предметов их личного обихода и документов. В Положении содержались основные принципы эвакуации военнопленных, условий их содержания и правового положения, трудового устройства, уголовной и дисциплинарной ответственности, а также организации справок и помощи военнопленных. В целом указанный подзаконный нормативный акт вполне соответствовал основным положениям международного права на этот счет. В его развитие уже в первые месяцы войны НКО и НКВД СССР были изданы ведомственные инструкции и правила о порядке конвоирования пленных, их медицинского обслуживания, содержания в лагерях.
К моменту начала битвы на Волге общая численность военнопленных вермахта, захваченных по всем фронтам, едва достигала 10 тысяч[2]. Их реальное положение не шло в сравнение даже с положением советских заключенных лагерей ГУЛАГа. Некоторые лагеря НКВД для пленных к этому периоду были ликвидированы только из-за того, что среди их обитателей имела место массовая смертность вследствие голода, болезней и непосильной работы[3].
Суточные нормы питания каждого из заключенных, утвержденные еще в 1941 году включали: 400 грамм ржаного хлеба; 20 грамм муки 2-го сорта; 100 грамм крупы; 20 грамм растительного масла; 100 грамм рыбы; 20 грамм сахара; 30 грамм соли; 500 грамм овощей и картофеля; 10 грамм томата-пюре. Кроме того, ежемесячно каждому военнопленному полагалось по 20 грамм суррогатного чая; 6 грамм лаврового листа; 4 грамма перца и 20 грамм уксуса. Также выдавались по 300 грамм хозяйственного мыла - по 100 грамм на руки для личных нужд и для мойки в бане и 100 грамм для общественной стирки белья[4].
Использование военнопленных на работах по добыче торфа, угля и в других трудоемких отраслях производства, при данной норме довольствия приводило к большому числу “отходов” среди них (по болезни и смертности). В этой связи наркому внутренних дел СССР Л.П.Берия пришлось обратиться к И.В.Сталину с просьбой об увеличении объема отпускаемых пленным продуктов до средней нормы заключенных советских исправительно-трудовых лагерей[5]. При этом Л.П.Берия руководствовался отнюдь не соображениями гуманности. Он заботился лишь об увеличении производительности труда пленных и сокращении указанных “отходов” (из общего числа 17862 военнопленных в лагерях НКВД, только в 1942 году умерли 4099 человек)[6].
Первыми гитлеровскими военнопленными на территории Сталинградской области оказались немецкие парашютисты и летчики, которые стали появляться в местных тюрьмах с начала января 1942 года. После захвата они сразу же попадали на попечение советских разведывательных и контрразведывательных органов, а после оперативного использования, как правило направлялись в тыл. Значительная их часть, испытав вместе с жителями Сталинграда жуткие бомбардировки августа – сентября 1942 года, вместе с советскими заключенными пешим порядком были отправлены за Волгу.
В самом пекле разгорающегося побоища оказались вражеские пленные, эвакуируемые из лагерей других регионов СССР, оказавшихся под угрозой захвата наступающим вермахтом. Так, 12 июля 1942 года, в связи с крайне обострившейся обстановкой на Южном фронте и приближением немецко-фашистских захватчиков к городу Каменску (Ростовская область), приступил к эвакуации в станицу Нижне-Чирскую Сталинградской области лагерь-распределитель НКВД СССР № 280. В сопровождении личного состава 267 конвойного полка НКВД 49 военнопленных вместе с лагерным обозом двинулись в этот день к Сталинграду. Вскоре путь им преградил немецкий десант, высадившийся на станицу Чернышковскую и перерезавший дорогу на Нижне-Чирскую и Сталинград. Колонна пленных и обоз попали под сильную бомбежку, в результате чего заключенные оторвались от последнего. Старший колонны – оперуполномоченный оперативного отдела лагеря лейтенант госбезопасности Мурман бежал, бросив на произвол судьбы и обоз и пленных. Увлекаемые потоком беспорядочно отступавших войск Южного фронта, колонна военнопленных и уцелевшая часть обоза под ожесточенными бомбежками свернули на переправу через Дон в районе Константиновская – Разорская. Здесь, ввиду приближающихся к переправе передовых частей 6-й армии вермахта, 33 пленных немца конвоем были расстреляны. Четверо заключенных вместе с конвойными пропали без вести. Только 11 пощаженных словацких военнопленных были доставлены в лагерь[7].
После того как войска группировки Паулюса вторглись в пределы Сталинградской области и завязались ожесточенные бои на его подступах, солдаты и офицеры противника не часто попадали в плен и особых мероприятий по их приему, обеспечению и эвакуации не требовалось. В августе 1942 года при Сталинградском фронте был организован первый лагерь-распределитель - № 268, который расположился в селе Верхний Балыклей Пролейского района Сталинградской области. Он обеспечивал прием военнопленных вермахта не только от Сталинградского фронта, но и от вновь созданного Юго-Западного фронта, штаб которого находился в самом Сталинграде. При армиях этих фронтов были организованы пункты по приему захваченных вражеских пленных[8].
Впоследствии, в октябре 1942 года, в полосе Донского фронта были образованы пункты по приему военнопленных противника на станции Тишанка (№ 1), хуторе Колобродов (№ 2) и неподалеку от Усть-Погожье (№ 4). Оттуда они отправлялись по-прежнему в село Верхний Балыклей. Расположенный там лагерь-распределитель был передан в ведение НКВД СССР и реорганизован во фронтовой приемно-пересыльный лагерь (далее ФППЛ) № 50[9]. Сборно-пересыльные пункты военнопленных, организованные частями Красной Армии в начальный период Сталинградской битвы, размещались в палатках или землянках, реже – в крестьянских постройках. Контингент заключенных в каждом из них, как правило, составляли 300 человек. Персонал каждого пункта не превышал 23 человек[10].
Между тем накануне и, особенно в ходе ноябрьского наступления Красной Армии под Сталинградом, органами советской пропаганды были предприняты крупномасштабные и изощренные мероприятия с целью склонить солдат и офицеров противника к сдаче в плен. Для их “разложения” (в Красной Армии этим занимались 7-е отделы политических отделов ее частей и соединений), в сочетании были применены элементы устрашения и убеждения, “сентиментальной тематики” и классового подхода, а также дезинформация[11]. Разнообразие форм и методов пропагандистской борьбы для советских политработников диктовалось тем, что под Сталинградом в большом количестве сражались части отборных немецких войск. В ходе Сталинградской битвы спецпропаганда в отношении противника носила комплексный характер и исходила из единого плана. Осуществляемые в ее рамках мероприятия проводились на дивизионном, армейском и фронтовом уровне особыми оперативными группами, в которые входили специалисты, владевшие необходимыми навыками и иностранными языками.
В период ноября 1942 - февраля 1943 года, над позициями 6-й армии вермахта были разбросаны 18131000 листовок, проведены 318 передач громкоговорительных установок и, по неполным данным - 1514 рупорных передач[12]. Советскими офицерами пропаганды в тыл группировки Паулюса были засланы 58 пленных (в том числе 11 немцев)[13]. Они должны были уговорить своих соотечественников сдаться. Лозунг сдачи в плен стал центральным во всей советской пропаганде. Массовым тиражом были изданы пропуска для сдачи в плен. С обратной стороны на них излагались условия содержания в советском плену, - продолжительность работы, нормы питания и т. д. На Сталинградском фронте действовали группы немецких антифашистов в составе одного из лидеров Компартии Германии, поэта Э.Вайнерта и писателя В.Бределя, которые с использованием всех перечисленных пропагандистских средств также активно призывали своих соотечественников к сдаче в плен. Повсюду на переднем крае, советскими войсками были выставлены агитщиты с указанием маршрутов “к питательным и обогревательным пунктам для пленных”[14].
Однако, несмотря на все усилия, советское командование вынужденно было с сожалением отметить, что лишь меньшинство немецких военнослужащих склонялись к мысли о необходимости сдаваться в плен. Большая же часть надеялась на прорыв, тем более что надежда эта усиленно подогревалась пропагандистами и командованием вермахта. Следует отметить, что в это же время румынские солдаты дрались за право обладания удостоверениями на переход в плен, торговали ими и т. д.
Колебания сопротивлявшихся германских войск особенно усиливала неуверенность в своей судьбе после плена. Оказавшийся в плену военнослужащий 16-й танковой дивизии Вильгельм Ширбах отмечал на допросе, что пленных было бы во много раз больше, если бы немцы были уверены в том, что русские сохранят им жизнь. “Солдаты часто говорили между собой, что если бы они воевали с англичанами, то давно бы сдались в плен. Они не расстреливают пленных”,- признавался на допросе сапер Пауль Менерт.
Многих гитлеровских солдат и офицеров, захваченных в плен, волновала судьба своих родных и близких, для которых в силу этого также могли возникнуть неблагоприятные последствия. Унтер-офицер Рудольф Борман, например, при опросе военнопленных с тревогой спрашивал:
- Верно ли, что каждый день московское радио передает фамилии немцев, взятых в плен Красной Армией, как это утверждает немецкая пропаганда?
Внимание окруженных немецких солдат и офицеров к советским листовкам возрастало по мере удаления от них основной линии фронта. Особое впечатление на оказавшихся в котле производили листовки с обращением 2-х советских командующих: Донским фронтом – К.К.Рокоссовского и Сталинградским фронтом – А.И.Еременко. Впервые оно было распространено 30 ноября 1942 года, а в общей сложности советские командующие трижды обращались к окруженным войскам противника[15]. По словам немецких военнопленных многие солдаты верили листовкам, но сдаваться все-таки боялись, так как их офицеры постоянно твердили им о том, что русские пленных расстреливают.
В 1-х числах декабря 1942 года немецкому командованию удалось навести порядок в своих частях и укрепить пошатнувшуюся дисциплину. Была организована круговая оборона. Сопротивление окруженных возросло, так как они поверили обещаниям своих командиров и пропагандистов на помощь извне. Дальнейшее наступление частей Красной Армии и все ухудшающееся положение окруженных частей привели к учащению случаев сдачи в плен военнослужащих вермахта, особенно румынской и польской национальности. Впервые были отмечены случаи добровольной сдачи в плен отдельных немецких солдат. Но и в создавшихся условиях большинство из них под влиянием пропаганды Геббельса боялись сдаваться в плен, будучи уверены в том, что в Красной Армии расстреливают пленных. Советским агитаторам так и не удалось “рассеять этот обман”. Сопротивление немецких частей, оказавшихся в окружении усиливали факты самоуправства и самовольных расстрелов пленных, имевшие место со стороны некоторых советских командиров и красноармейцев, и даже старшего начальствующего состава.
В распоряжении автора имеется подлинный дневник 76-го отдельного штрафного батальона Сталинградского фронта, в котором описаны его боевые действия в период с 29 декабря 1942 по 12 января 1943 года в районе реки Червленая. Противостоявшие указанному советскому подразделению немецкие части 370-го пехотного полка располагались в районе деревни Цибенко. Автор дневника, один из офицеров штаба батальона весьма реалистично описал ход сражения, попытавшись даже придать своему дневнику некоторую литературную форму. Помимо прочего последний содержит ряд интересных наблюдений об отношении советских бойцов и командиров к захваченным в ожесточенных боях немецким военнопленным. Вот некоторые из них:
... 8 января 1943 года начальник штаба батальона написал текст обращения к немцам с призывом сдаваться и в рупор 3 раза передал его. Вначале “фрицы” открыли сильный ружейно-пулеметный огонь, а потом затихли. Ночью два немецких солдата во весь рост подошли к окопам одной из рот. Советские солдаты к тому времени уже позабыли об агитационной работе своего начальника штаба и открыли огонь. Одного немца убили, другой убежал. Убитый был щедро усыпан вшами, страшно худой, одет в летнюю форму...
... 11 января 1943 года ... В этот день разгорелся ожесточенный бой за высоту 111,6. Атака русских войск была плохо подготовлена и они несли большие потери. Особенно упорно сопротивлялся гарнизон одного из блиндажей, отстреливавшийся до тех пор, пока красноармейцы не окружили его полностью. Из захваченных в блиндаже пленных шестеро тут же были расстреляны, а остальных повели в штаб. По дороге один из захваченных офицеров вынул спрятанный “парабеллум” и на ходу выстрелил в конвоира. Он промахнулся, но советский солдат с ненавистью выпустил очередь из своего автомата по колонне пленных, скосив 11 из них. До штаба, таким образом, дошли только трое. В этом же бою немецким пулеметчиком был ранен один из офицеров штрафного батальона. Когда он пришел в штаб, там уже находилась партия пленных, среди которых оказались 3 офицера. Один из них, голубоглазый, с русой шевелюрой, чистокровный немец, отстреливался до последней минуты. Захватившие его красноармейцы хотели немедленно “посадить” его на штыки, но оставили для получения сведений. Этого-то пленного и увидел зашедший в штаб раненый советский офицер, заключивший, что именно тот и прострелил ему голову. По его просьбе командир батальона выдал ему немецкого офицера, которого он вывел на край оврага.
Дальнейшие события автор дневника описывает следующим образом:
- На противоположном берегу реки, у маленького естественного овражка лейтенант остановился:
- Становись на колени!
Офицер стал.
- Повернись ко мне! Подними морду! Смотри на меня! Вот так!
Лейтенант взвел курок нагана.
- Ну а теперь подведем счеты. Сегодня на рассвете ты всадил пулеметную очередь в мою голову. Хотел убить меня, моих бойцов, русских товарищей и закабалить наши семьи! Ты пришел ограбить нашу страну и осквернить ее честь. Ты пришел с автоматом в руках завоевать жизненное пространство на Востоке... Но довольно. У меня мучительный звон в голове и темнеет в глазах, не могу больше. А жизненное пространство ты себе нашел …
Раздался выстрел...
В период с 19 ноября 1942 по 5 января 1943 года, в районе Сталинграда, органами НКВД от частей Красной Армии были приняты 61141 военнопленный. Из их числа немцы составляли всего 344 человека. В основном среди них были румыны - 32932 и итальянцы - 3741[16].
От Юго-Западного фронта, от фронтового приемно-пересыльного лагеря НКВД № 62 (дислоцировавшегося в то время на хуторе Большенабатовский Калачевского района Сталинградской области), было организовано 2 приемных пункта - в станциях Клетской и Букановской. С этих пунктов пленные направлялись на станцию Себряково Юго-Восточной железной дороги, где формировались эшелоны для этапируемых в глубь Советского Союза[17]. Для их сбора от Сталинградского фронта, ФППЛ № 50 (в декабре 1942 года он передислоцировался в город Фролово), были организованы приемные пункты в селах Грачи, Солодники и Красное село. На данном направлении эшелоны с военнопленными отправлялись со станции Капустин Яр, где в 25 декабря 1942 года был организован ФППЛ № 98. Он был организован, как и остальные вновь создаваемые лагеря военнопленных, практически на пустом месте. Его персонал составили всего 20 человек, в том числе 4 шофера. Материальную часть – 4 автомобиля, одна пишущая машинка, несколько тарелок, ложек, ведер и 300 пар нательного белья[18]. Несмотря на столь незначительный аппарат лагеря и почти полное отсутствие материальной базы, уже в первые дни своего существования лагерем были приняты на свое содержание около 2 тысяч человек. Особые трудности пришлось испытать при организации пищевого блока, где первое время отсутствовали даже котлы, а также санитарно-медицинского обеспечения заключенных, поскольку ни медработников, ни медикаментов не было совершенно.
В эвакуации военнопленных непосредственно из Сталинграда принимал участие политработник 228 конвойного полка НКВД СССР Ефремов А.К. Он вспоминает, что к переправе через Волгу партии пленных часто приходилось выводить под обстрелом, с большими потерями. Так, однажды в январе 1943 года при эвакуации партии военнопленных в 1200 человек, под обстрелом окруженных немецких войск погибло не менее трети из них. Конвоирование и перевозку пленных через Волгу доверяли раненым советским бойцам, направлявшимся в тыл. На судоремонтный завод в Красной Слободе, где группировались военнопленные, часто приходили подвыпившие фронтовики-красноармейцы – “выяснять отношения” с пленными. Врываясь в их пленных, они стреляли направо и налево, устраивая самосуд. Конвою приходилось открывать огонь поверх голов этих людей, чтобы успокоить их и прекратить произвол. В ответ приходилось слышать упреки: - “зачем вы с ними нянчитесь, перевозите, стрелять их надо!”
За Волгой военнопленных ждали еще более тяжелые испытания. Во многих случаях они были предоставлены сами себе. На путь следования части Красной Армии питанием их не обеспечивали, вследствие чего пленные поступали на приемные пункты резко истощенными. Начальником ФППЛ № 98, например, фиксировались случаи, когда доставляемые в лагерь непосредственно из армии пленные, в дороге не получали питания в течение 2 – 5 дней. При этом им приходилось преодолевать до 300 километров[19]. Уже в этот период стали отмечаться смертные случаи на почве истощения. Немцам, которых было значительно меньше, приходилось особенно тяжело. Их положение усугублялось ненавистью и враждебными действиями со стороны своих вчерашних союзников - румын. Советская пропаганда умело и эффективно разжигала межнациональную рознь в рядах вермахта. Красной нитью через всю работу 7-х отделов, о которых речь уже шла выше, проходила антигерманская линия пропаганды среди румынских и других национальных войск, в ходе которой немцы представлялись как враги их народов. Когда, например, генерал Паулюс в одном из своих приказов заявил, что мы окружены, но не виноваты (виноваты-де румыны, открывшие фронт), советские пропагандисты сумели эффективно использовать это обстоятельство в разложении войск противника, значительно усилить ненависть румын к немцам. Этому же способствовали и проявления пренебрежения со стороны немецких солдат и офицеров к своим румынским союзникам в частях вермахта. Поэтому, оказавшись в плену, румыны сочли этот момент удобным для сведения счетов с немцами. Весьма характерный случай произошел на переправе через Волгу большой группы пленных румын и немцев. На середине реки румыны набросились на последних со словами: “…вы хотели Волгу - получите ее” и сбросили их в ледяную воду. Этот эпизод упоминается не только в переписке политработников Красной Армии. Судя по воспоминаниям местных жителей и ветеранов войны, такие случаи происходили неоднократно и приводили к гибели многих немецких военнопленных, главным образом офицерского состава.
А.К.Ефремов, воспоминания которого уже приводились выше, лично наблюдал, как при переправе военнопленных, румыны сбросили с баржи не менее сотни немцев. Аналогичная картина развернулась на глазах И.З.Плоткина - политработника одной из частей Красной Армии, руководившего эвакуацией пленных с фронта. Он также вспоминает, что румыны относились к немцам с такой ненавистью, что нередко им даже доверяли их конвоирование.
Население хуторов Волго-Ахтубинской поймы до сих пор вспоминает жуткие картины, связанные с появлением в их краях со стороны Сталинграда огромных масс вражеских военнопленных. Житель хутора Грачи В.П.Пятибратов, на глазах которого происходила переправа, также вспоминает, как румыны десятками сбрасывали немцев с парома в Волгу глубокой осенью 1942 года. Он же вспоминает, что пленные шли непрерывным потоком, плохо одетые, с ногами, обмотанными тряпками. Голодные, они пытались пройти во дворы местных жителей, выпрашивая еду, но их боялись, выгоняли. Вся дорога по пути следования колонн военнопленных была усеяна трупами. Ослабевших конвоиры бросали на произвол судьбы или прикалывали штыками.
Житель расположенного в той же местности хутора Корочин Н.А.Курбатов, вспоминает, как тысячи румынских военнопленных жили без охраны в загонах для скота хуторов поймы реки Волга - без всякого присмотра. Оставшись без еды и будучи отрезанными половодьем, они сначала съели трупы павших лошадей, пролежавших перед этим несколько месяцев, а затем вымерли сами. Полой водой трупы их были вынесены в Каспийское море.
Советские военачальники отмечали впоследствии, что т. к. до этого времени (до ноября 1942 года - А.Е.) контингент военнопленных, захваченных Красной Армией был весьма незначительным, то и практика организации приема их больших партий также отсутствовала. В результате тыловые органы оказались “недостаточно подготовленными” к массовому поступлению захваченных в плен солдат и офицеров противника[20].
На фронте и в прифронтовой полосе, в особенно тяжелом положении оказались больные и раненые военнопленные, число которых постоянно увеличивалось. Советские госпитали их не принимали, вследствие чего необходимого лечения и питания они не получали. Вывоз же раненых и больных из прифронтовой полосы задерживался. Однако высокая смертность среди них объяснялась не только их несвоевременной эвакуацией. Одной из главных причин по-прежнему оставалось недостаточное питание. Органы НКВД отмечали, что особенно большое распространение среди военнопленных получили тяжелые болезни, связанные с длительным неполноценным питанием: пеллагра, цинга, алиментарные отеки и другие, для лечения которых требовалось специальное усиленное питание.
Упоминавшееся Положение о военнопленных предусматривало одинаковое медико-санитарное обслуживание, как для пленных противника, так и военнослужащих Красной Армии. Однако руководство НКВД СССР не считало возможным механически переносить нормы питания пациентов госпиталей Красной Армии на контингент больных пленных[21]. Поэтому были лишь временно установлены нормы больничных пайков для оздоровительных команд резко ослабленных и выздоравливающих пленных, близкие к аналогичным нормам довольствия, принятым в лагерях и колониях советских заключенных. 24 ноября 1942 года Советом Народных Комиссаров СССР были введены новые нормы питания для больных и раненых военнопленных[22].
Пленные продолжительное время задерживались в частях Красной Армии. Следуя после захвата на пункты погрузки в железнодорожные эшелоны, они проходили пешком по 200 -300 километров, не получая почти никакой пищи. Значительная их часть, не имевшая собственной теплой одежды, не смотря на строгие указания, не обеспечивалась ею даже из трофейного имущества. Охрана военнопленных выделялась в недостаточном количестве, вследствие чего они разбредались по окрестным населенным пунктам.
Армейские сборно-пересыльные пункты и фронтовые приемно-пересыльные лагери НКВД, которые в соответствии с установленным порядком должны были обеспечиваться фронтами продовольствием, обмундированием и транспортом, получали их в крайне ограниченном объеме, совершенно не удовлетворявшем их минимальные нужды. По этой причине военнопленные согласно установленным нормам довольствия не обеспечивались. Подвижной состав, выделяемый органами военного сообщения Красной Армии для их эвакуации, под перевозку людей оборудован не был вообще, не имел ни нар, ни печей, ни унитазов, ни даже дров и хозяйственного инвентаря. Вопреки Положению о военнопленных, раненые и больные во фронтовые госпитали не принимались и направлялись в лагеря НКВД и на армейские приемные пункты с общими этапами. В результате значительная часть пленных приходила в полное истощение и умирала еще до отправки в тыл, а так же в пути следования.
С тем, чтобы исправить положение и сохранить военнопленных как рабочую силу, 2 января 1943 года заместителем наркома обороны СССР А.Хрулевым был издан приказ за № 001, который на долгое время явился основным руководящим документом по упорядочению работы с ними[23]. Командующим фронтов было приказано обеспечить немедленную отправку вражеских пленных на пункты сосредоточения, используя для этой цели все виды транспорта, идущего порожняком с фронта. Командирам частей строго указывалось кормить пленных в полном соответствии с установленными нормами, придавать их колоннам походные кухни из трофейного имущества и необходимый транспорт для перевозки продуктов. Направление раненных, больных и истощенных в общем порядке, а также их передача в лагеря НКВД категорически запрещалась. Этот контингент надлежало госпитализировать на месте, с последующей эвакуацией в тыловые госпитали, обеспечивая их соответствующим питанием.
Во избежание длительных пеших переходов пленных, пункты их погрузки предписывалось максимально приблизить к местам концентрации. Суточный пеший переход был ограничен 25 - 30 километрами, после чего надлежало устраивать привалы-ночевки, организовывать выдачу горячей пищи, кипятка и предоставлять возможность обогрева. Одежда, обувь, белье, постельные принадлежности и посуда подлежали оставлению у военнопленных. При их отсутствии недостающее надлежало в обязательном порядке выдавать из вещей убитых и умерших солдат противника.
Особые указания были отданы командующим фронтов и военных округов о создании на сборно-пересыльных пунктах Красной Армии и во фронтовых приемно-пересыльных лагерях НКВД необходимых запасов продовольствия для бесперебойного питания пленных, их обеспечения транспортом и хозяйственным инвентарем[24]. Начальнику военного сообщения РККА, был отдан приказ о подаче для немедленной отправки военнопленных в лагеря, необходимого количества надлежащим образом оборудованных вагонов, а так же об их бесперебойном снабжении в пути следования топливом. Для эвакуации пленных в тыл предписывалось использовать эшелоны, освободившиеся из-под бойцов Красной Армии. Сроки перевозки военнопленных были приравнены к воинским перевозкам и для контроля за ними в Управлении военного сообщения РККА был организован специальный диспетчерский контроль. Нормы погрузки в двухосные вагоны были установлены 44 - 50 человек, в четырехосные 80 - 90. В каждый эшелон предписывалось помещать не более 1500 пленных. В пути их надлежало бесперебойно кормить горячим питанием и пополнять путевые запасы продовольствия на всех военно-продовольственных пунктах. Обеспечение водой также должно было быть безотказным.
Начальнику Главного военного санитарного управления было предписано обеспечить госпитализацию раненых, больных, обмороженных и истощенных, - во фронтовых и прифронтовых лечебных учреждениях Красной Армии. Для медико-санитарного обслуживания в пути, надлежало выделять необходимый медицинский персонал (из числа самих пленных) с запасом медикаментов. Проходящие эшелоны подлежали осмотру и проверке с целью оказания медицинской помощи заболевшим. Тех из них, кто по состоянию здоровья дальше следовать не мог, предписывалось немедленно снимать с эшелонов и помещать в ближайшем госпитале. Для предотвращения эпидемических заболеваний было приказано проводить санитарную обработку военнопленных, а также дезинфекцию их личных вещей. Их отправка в необорудованных под людские перевозки и не утепленных вагонах, без необходимых запасов продовольствия, топлива и хозяйственного инвентаря, а также без одежды и обуви, была категорически запрещена[25].
Несмотря на столь высокий уровень отдавшего его руководства, приказу № 001 и заключенным в нем благим намерениям так и не суждено было претвориться в жизнь. С приемных пунктов эшелоны непрерывно направлялись вглубь страны. В связи с огромным наплывом пленных и нуждами самих частей и соединений Красной Армии, правила этапирования не соблюдались. Командование частей Красной Армии не соглашалось отправлять эшелоны, как это было установлено, по 1500 человек, загружая значительно больше. Вместо 45, в каждый вагон набивалось по 55 - 60 военнопленных[26]. В связи с тем, что вагоны надлежащим образом не оборудовались, в пути многие получали обморожения, заболевали и умирали.
15 января 1943 года под конвоем 227 полка 35 дивизии конвойных войск НКВД СССР со станции Себряково был отправлен эшелон военнопленных в количестве 3830 человек, назначением в Раднинский лагерь НКВД. Их отправка была произведена в необорудованных вагонах из-за отсутствия досок и печей, как на станции погрузки, так и на близлежащих станциях. Ждать оборудования вагонов оказалось невозможным, поскольку пленные уже в течение 5 суток размещались под открытым навесом, практически не получая продуктов.
С тем, чтобы не оставлять в этих условиях больных, раненых и обмороженных, их пришлось погрузить в эшелон вместе со всеми. На станции Ртищево к эшелону был прицеплен еще один вагон с 43 ранеными пленными. Со станции Себряково до станции Рада эшелон следовал 5 суток. За это время в пути умерли 424 человек. Прибывших на место назначения, начальник лагеря № 188 принять отказался, ссылаясь на его переполненность. В условиях стремительно возрастающей смертности пленных эшелона, УПВИ НКВД СССР все-таки настояло на принятии лагерем здоровых заключенных. Больных и раненых решено было отправить в госпиталь военнопленных в город Вольск, предварительно оборудовав для них вагоны. Однако комендант станции Тамбов отказался в обеспечении вагонов досками и печами, ограничившись лишь направлением в эшелон фельдшеров. За 6 дней стоянки эшелона на станции Рада умерли еще 376 человек. Лишь благодаря личному вмешательству заместителя наркома внутренних дел СССР И.С.Серова, больным и раненым пленным этого эшелона обеспечили санитарную обработку и они были помещены в оборудованные надлежащим образом вагоны, в которых 2 февраля 1943 года были отправлены в госпиталь на станцию Вятские Поляны.
При аналогичных обстоятельствах из эшелона в 2860 человек, направленного Юго-Западным фронтом и принятого Южским лагерем НКВД (станция Вязники), в пути умерли 1030 военнопленных, а из оставшихся 660 человек оказались тяжело больными, 300-истощенными и ослабленными[27].
Вместе с тем, представители НКВД отмечали в своих донесениях, что среди военнопленных смертность зависит не от того, что идут большие эшелоны и в вагоны сажают помногу людей. По их мнению, основной причиной явилось то, что они проходят пешком к пунктам погрузки до 200[28] километров, не получая при этом надлежащего питания[29]. При проверке в январе 1943 года порядка конвоирования и размещения пленных, по дороге от разъезда Паньшино до станции Гумрак, было обнаружено только на дороге 103 трупа. Большинство из них – “обессилившие, обмороженные и раненые”.
31 января 1943 года конвоем заградотряда 21 армии из 19-ти человек был принят этап в 2743 пленных (из них немецких солдат - 2268, немецких офицеров - 6). При отправке им было выдано по 360 грамм сухарей, 10 грамм сахара, и по полпачки концентратов. В пути к колонне присоединилось еще 4 тысячи человек. Общее количество пленных, прибывших на перевалочный пункт в Паньшино, составило 6600 человек. Между тем, этот лагерь был рассчитан всего на 1,5 - 2 тысячи заключенных. В результате 6 тысяч из них остались под открытым небом, обогреваясь у костров. Спустя непродолжительное время в Паньшино прибыли еще 4 тысячи пленных, не обеспеченных к тому же теплой одеждой и обувью. Сборно-пересыльным пунктом, который располагался на территории подсобного хозяйства Сталинградского тракторного завода, под размещение военнопленных были приспособлены громадные чаны для засолки овощей. Однако поселиться там удалось лишь счастливчикам. Остальные, в основной своей массе, вынуждены были довольствоваться навесами для хранения овощей, защищенными от ветра лишь плетеными из прутьев щитами.
Пункты военнопленных оказались не готовыми к их огромному наплыву. Упомянутый выше сборно-пересыльной пункт в Паньшино, имея всего 3 кухни, при круглосуточной работе выдавал всего около 3000 горячих обедов. При этом начальник пункта не имел сведений не только о личных данных находящихся у него заключенных, но даже и об их общем количестве. Ни медицинского пункта, ни средств передвижения там не имелось. 25 января 1943 года из Паньшино в станицу Качалинскую для сдачи в медсанбатальон были отправлены 51 пленный. Однако тот принять их отказался и с тем же конвоем вернул обратно. Отказ принять больных военнопленных, советский военврач мотивировал отсутствием свободных мест даже для своих раненых красноармейцев. В результате они в течение 7 дней не получали горячей пищи, а последние 2 дня не имели даже сухого пайка.
Между тем, 8 января советским командованием окруженной группировке гитлеровцев был предъявлен ультиматум. Его текст был составлен с использованием опыта всей военной истории, включая походы Чингиз-хана[30]. Всем прекратившим сопротивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам противника ультиматум гарантировал жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию, либо в иную страну по их желанию. Сдавшимся также гарантировались сохранение военной формы, знаков различия, орденов, личных вещей и ценностей. Будущим пленным обещалось нормальное питание, а раненым, больным и обмороженным – медицинская помощь. Как известно данное предложение было отвергнуто. Тем не менее, военнослужащие группировки Паулюса, вопреки требованиям последнего не верить пропаганде и листовкам советской стороны, стойко держаться, отражать все атаки и ждать подхода немецких танковых соединений, вняв призывам командования Красной Армии во все возрастающих количествах сдавались в плен. В этой связи возникает вопрос, насколько искренни были советские военачальники, сулившие столь благоприятные условия пожелавшим сдаться в плен солдатам и офицерам противника?
Проблема подготовленности командования Красной Армии к приему и обеспечению военнопленных, поступавших из ликвидируемой в районе Сталинграда группировки вермахта, несмотря на ее очевидность и по сей день вызывает немало дискуссий. В этой связи необходимо отметить, что подготовка несомненно проводилась, хотя и в масштабах, совершенно не соответствующих насущным потребностям. Причин этому можно назвать немало, но основными среди них, безусловно являются ожесточенное сопротивление 6-й армии Паулюса и неведение советских военных властей относительно истинных масштабов грядущей работы с пленными, захватить которых предстояло на заключительном этапе Сталинградской битвы - в январе и феврале 1943 года. Член Военного совета и председатель Сталинградского комитета обороны А.С.Чуянов (1-й секретарь областного комитета партии) сыграл одну из главных ролей в судьбе военнопленных группировки Паулюса, занимаясь прежде всего вопросами их размещения. В своих воспоминаниях он отмечает, что даже в середине января 1943 года командование Донского фронта, в состав которого были переданы все советские войска, сражавшиеся в районе Сталинграда, не имело необходимых разведданных о силах противника, отказавшегося капитулировать. В этой связи ему было лишь рекомендовано готовить лагеря для пленных не менее чем на 50 тысяч человек[31].
В это же время командованием тыла Донского фронта по этому поводу был издан специальный приказ № 025[32]. В нем указывалось, что по предварительным подсчетам, в период предстоящей операции (по ликвидации окруженной группировки - А.Е.) ожидается поступление пленных в целом около 2000 человек на стрелковую дивизию и до 8-10 тысяч человек на каждую армию (т.е. всего около 60 тысяч). При этом обращалось внимание на то, что особенностью эвакуации пленных, захваченных в данной операции, будет преобладание в их числе немцев из отборных частей вермахта. С тем, чтобы избежать ошибок, допущенных на Юго-Западном фронте, где из-за неподготовленности к эвакуации пленных (питание, конвой, сбор и т.д.) имели место их значительные потери, был установлен особый порядок их этапирования с фронта, как раз и предусматривавший соответствующие подготовительные мероприятия.
В соответствии с ними, организовались батальонные, полковые и дивизионные сборные пункты военнопленных. Для конвоирования последних надлежало выделять необходимый личный состав, причем стрелковой дивизией, из расчета на 2000 этапируемых - до 100 человек охраны. Установленный порядок сбора и эвакуации военнопленных в течение суток был доведен до командного состава всех частей и соединений Красной Армии, начиная от роты.
Приказ № 025 содержал предписание о подготовке обеспечения пленных питанием и водой, причем их количество на каждый дивизионный опорный пункт не должно было превышать 2 тысяч. На армейских приемных пунктах[33], в соответствии с приказом создавались 3-х суточные запасы продуктов на 8 -10 тысяч пленных в каждом. Паек этапируемым предусматривался из расчета эвакуации по 20 километров в сутки. На путь следования по железной дороге предусматривалось всего по 5 суточных выдач продовольствия.
Фронтовым интендантам и начальникам трофейных отделов была разрешена выдача армейским приемным пунктам по 100 - 200 комплектов обмундирования (трофейного). Кроме того, еще 9 января 1943 года командованием тыла Донского фронта был издан приказ об обслуживании, учете и конвоировании вражеских пленных в 21-й, 24-й, 57-й и 64-й армиях[34]. Им предписывалось организовать на дивизионных пунктах военнопленных их строгий учет с составлением поименных списков. Офицерский состав надлежало выделять в особые группы и обеспечивать усиленной охраной. Передача пленных допускалась только по списку, а не по количеству и должна была оформляться специальным актом. С каждой колонной надлежало отправлять 2 - 3 подводы для подвоза отстающих. На каждый пункт военнопленных приказывалось выделить душевую установку для их полной санитарной обработки. Пропускать больных на пункты приема военнопленных, категорически запрещалось. Они должны были направляться непосредственно в приписанные госпитали. 18 января 1943 года начальником Управления продовольственного снабжения Донского фронта был издан приказ, согласно которому пленных при этапировании надлежало кормить горячей пищей 1 раз в сутки.
Указания, относящиеся к медицинскому обеспечению военнопленных, содержались еще в приказе начальника Главного военного санитарного управления Красной Армии от 31 декабря 1942 года, также отметившего их катастрофическое положение[35]. В этой связи последовали указания, призванные немедленно улучшить его. Последние были продублированы соответствующими санитарными службами фронтов. В частности, 10 января 1943 года руководством Санитарного управления Донского фронта был издан приказ о предоставлении для оказания медицинской помощи военнопленным “минимума” необходимых медикаментов и перевязочного материала[36]. Для оказания же им медицинской помощи в 1-ую очередь надлежало привлекать медицинский состав из числа пленных. Как Главным санитарным управлением Красной Армии, так и санитарными управлениями фронтов, их нижестоящим подразделениям было строго указано, что оказание медицинской помощи раненым и больным пленным, их питание должны были осуществляться без малейшего ущерба интересам советских раненых и больных.
Невзирая на строжайшие приказы и указания не только непосредственного, но и высшего руководства, в тяжелых условиях прифронтовой полосы, тыловые части Красной Армии игнорировали сбор военнопленных, их питание и направление на приемные пункты в соответствии с установленным порядком. В массе своей эвакуация по-прежнему шла самотеком. Как отмечал в своем приказе от 27 января 1943 года заместитель командующего 65-й армий по тылу, пленные не могущие идти, по дороге расстреливались, раненным своевременно медицинская помощь не оказывалась, а их эвакуация в госпитали происходила крайне медленно. Аналогичные приказы издавались в рассматриваемый период и в других армиях. В них не только констатировалось несоблюдение подчиненными войсками приказа НКО СССР № 001 от 2 января 1943 года, но и предусматривались строгие меры для его нарушителей. В частности, военному прокурору 21 армии было предложено расследовать “случай” сержанта одного из отдельных кавалерийских эскадронов Усикова, который будучи старшим конвоя по сопровождению вражеских военнопленных, из принятых 322 человек не доставил на сборный пункт 59. Как это следовало из проекта соответствующего приказа по армии, он имел место в результате установившейся практики, при которой немногочисленные конвойные (по 2 – 3 бойца), вынужденные сопровождать группы пленных по 200 – 300 человек, не в состоянии были уследить за ними дорогой и подбирать отстающих, пристреливали их в пути следования.
Причины и условия для произвола в отношении военнопленных создавали, прежде всего, такие обстоятельства как отсутствие даже элементарного учета прибывающих с фронта. При сопровождении этапов пленных не составлялось не только именные списки, но даже сопроводительные письма с указанием хотя бы общего количества этапируемых. Для примера рассмотрим события, имевшие место 14 января 1943 года на приемном пункте в селе Заплавное, куда из расположения 57-й армии прибыла группа военнопленных противника. Один из них пунктом не был принят как больной и прибывшим с ним конвоирам было поручено доставить его в госпиталь. Сейчас трудно судить, чем руководствовались красноармейцы, - ненавистью к гитлеровским фашистам, милосердием к безнадежно больному человеку, или, что наиболее вероятно, желанием избавиться от обузы, но вместо того, чтобы выполнить указание, конвоиры отвели больного пленного за угол местной столовой и пристрелили. По утверждению начальника пункта младшего лейтенанта Сагайдак, 17 – 18 января 1943 года, за селом, аналогичным образом были застрелены еще четверо пленных. Другой конвоир, сам только что освобожденный из немецкого плена, которому было поручено доставить группу вражеских военнопленных в село Капустин Яр, бросил их в Заплавном на произвол судьбы (середина января). После этого из 140 этапируемых удалось собрать только 79.
Благодаря строгим мерам воздействия, пленным противника стали уделять все больше внимания. Так, к исходу 27 января 1943 года для военнопленных, в полосе действий 65-й армии были организованы питательные пункты, из расчёта на 5000 человек каждый: № 1 - хутор Вертячий; № 2 - хутор Бубуркин; № 3 - Большая Россошка; № 4 - Каменный Буерак. Для эвакуации больных и раненных были выделены 3 автомобиля и продовольствие. В целях обеспечения лечения в немецком госпитале, захваченном в Городище, были выделены четверо врачей, пять медсестер и два санитара. Созданные эвакопункты, в которых работали по одному врачу и две медсестры, выявляли инфекционных больных в Большой Россошке (эвакопункт № 1), а также в Каменном Буераке (эвакопункт № 2) и оказывали им медицинскую помощь. К исходу дня 8 января 1943 года из числа пленных был организован банно-прачечный отряд, которому было выделено мыло. В этот же день на сборно-пересыльном пункте военнопленных № 58 (хутор Бабуркин), была построена вошебойка, на которой в качестве рабочей силы использовались они сами.
Уже к середине декабря 1942 года силами частей и соединений Донского фронта в армейском тылу был развернут ряд приемных пунктов военнопленных - в районе станции Голубинский со станцией погрузки Тишкино, в районе хутора Кузнецов, со станцией погрузки Кондраши, а также в районе Лозное, со станцией погрузки Бердия[37]. В это же время в район городка Дубовка Сталинградской области для организации лагеря военнопленных была выброшена специальная оперативная группа. Первоначально армейскому приемному пункту в Дубовке был присвоен номер “4”, а затем “56”.
В самый разгар военных действий на данном направлении, в Дубовке располагались основные пункты питания и эвакуации пленных, захваченных войсками Донского фронта. Приказом заместителя начальника тыла 66-й армии от 19 декабря 1942 года советский полевой госпиталь № 4196, дислоцировавшийся в то время в Дубовке приступил к оказанию первой помощи больным и раненым военнопленным[38]. В последствии к нему присоединился и полевой госпиталь № 4337. К концу 1942 года в Дубовке содержались уже 12566 вражеских пленных, в результате чего она превратилась в один из крупнейших центров их сосредоточения[39].
Помимо скупых строк документов, картину пребывания гитлеровских военнопленных в Дубовке помогли рассказы очевидцев и участников событий. Местный житель А.Н.Пяткин, подростком проживавший в этом прифронтовом городе, вспоминает, как бесконечными колоннами, по восемь человек в ряд стали пригонять по льду Волги и дороге со Сталинграда германских пленных. Обозленное бомбардировками немецкой авиации и лишениями военной поры, население с ненавистью встречало колонны пленных, люди бросали в них камни и палки. За людей немцев не считали. Пленные выглядели жалко, на них страшно было смотреть, - закутаны кто во что, - одеяла, какие-то тряпки. Они были неправдоподобно худые, - кожа обтягивала только кости. В обмен на хлеб они протягивали, кольца, зажигалки, часы.
В.А.Алексеев также в юности наблюдал, как с конца 1942 года в разрушенную Дубовку приходили колонны военнопленных. Морозы в ту пору были сильные. После ночевок пленных на открытом воздухе оставались кучи мертвых. Их укладывали на сани 4 Х 4 и отвозили в яму из-под глины. Один из погибших - офицер, был в хороших сапогах. Не сумев снять их, один местный парень отрубил их вместе с ногами, принес домой и поставил у печки - оттаивать. Когда из сапог потекло, их пришлось вынести на улицу и оставить на солнышке. Однако, вернувшись через некоторое время парень ни сапог, ни ног не обнаружил, т.к. их уже кто-то стащил. Местные жители быстро научились раздевать трупы военнопленных и снимать с них обувь - огромную по тем временам ценность. Для этого голенища сначала распарывали по шву выше каблука, а затем сапоги или ботинки сбивали палкой. В.А.Алексееву трижды приходилось видеть, как конвоиры на окраине города пристреливали ослабевших пленных, которые уже не могли идти. В монастыре, что рядом с Дубовкой был устроен лагерь военнопленных. В монастырских башнях установили пулеметы, а между ними в 6 рядов протянули колючую проволоку. Ежедневно из монастыря для захоронения вывозили трупы умерших заключенных. По словам охранника, смертность была не от бескормицы, а от болезней. Трупы умерших хоронили в окопах и капонирах, рядом с лагерем. Было несколько побегов заключенных. Однажды несколько из них надели поверх обмундирования белье и перерезали проволоку ограждения. Пытались бежать 6 человек, однако часовой их заметил и застрелил всех. Со временем население стало жалеть пленных, делилось с ними продуктами, за что подвергалось преследованиям со стороны охраны лагеря, в особенности офицеров.
Жительница Дубовки Т.С.Боровская вспоминает, как бежавшие из лагеря пленные вырезали семью ее соседей, - за то, что те отказались снабдить беглецов хлебом. 2-е из них затем были убиты преследователями и их трупы долго еще лежали на льду Волги. По словам Тамары Северьяновны, ее отец часто выносил немецким военнопленным, ходившим на Волгу за водой тыкву, подкармливая их. Однажды он решил отнести тыкву к их лагерю, но часовой заметив это, открыл по нему огонь. После этого к ним в дом пришли офицеры НКВД и предупредили, чтобы он больше так не делал, иначе те же немцы его убьют. Однажды мать велела ей вынести блинов присевшим отдохнуть у забора пленным. После этого двое из них зашли в дом. Один, увидев на кухне сало, хотел украсть его, но другой, пристыдив, не позволил это сделать.
По воспоминаниям А.И.Ждановой, работавшей санитаркой в 1942 - 1943 годах в одном из военных госпиталей Дубовки, ее вместе с другими медработниками посылали в лагерь военнопленных делать заключенным прививки от тифа. Те сначала не давались, думая, что их хотят отравить, но потом привыкли и стали относиться к ним с доверием, обращаясь за медицинской помощью.
Первые упоминания о Бекетовских лагерях военнопленных относятся ко 2-й половине января 1943 года. Развернутые в Бекетовке и Красноармейске приемные пункты обслуживали 64 и 57 армии. Как и в других местах, первоначально пленные были предоставлены здесь сами себе. Они ютились в развалинах, разбитых автомобилях, а то и вовсе в открытой степи, практически без охраны, продовольствия и воды. Окончательно Бекетовка в качестве места основной концентрации военнопленных противника была выбрана 1-м секретарем Сталинградского обкома ВКП(б), членом Военного совета Чуяновым, после чего последовал соответствующий приказ заместителя командующего войсками Донского фронта по тылу генерал-лейтенанта Советникова № 023, от 26 января 1943 года. Им было предписано: “…помещение лагеря оборудовать нарами, топчанами, печами. Офицерский состав обеспечить постельными принадлежностями и посудой индивидуального пользования. Предусмотреть отдельные помещения рядовому составу, младшим командирам и офицерам. Обеспечить лагерь военнопленных продовольствием, горячей пищей и кипятком. Всех военнопленных, захваченных войсками 64 и 57 армии, содержать в лагере Бекетовка”[40]. Срок полного оборудования лагеря был установлен на 31 января.
К вечеру 25 января 1943 года в массовом порядке началась организованная сдача в плен целых частей и соединений окруженной группировки, несмотря на приказ Паулюса “Продолжать бой!” 26 января для организации лагеря и приема военнопленных, в Бекетовку были направлены несколько командиров и 10 бойцов 57-й армии[41]. Уже на следующий день, 27 января, в Бекетовку прибыли 2106 пленных[42].
Специальной проверкой организации их содержания, охраны и питания, произведенной ночью 29 - 30 января 1943 года в Бекетовке и Красноармейске, была установлена совершенно неудовлетворительная постановка этого дела[43]. Быстро возрастающее количество пленных (в ночь с 29 на 30 января их число составило 9187), не охватывалось точным учетом, не обеспечивалось положенным питанием и не ограждалось от общения с местным населением. Пленные даже не обыскивались должным образом, несмотря на то, что у них было уже установлено большое количество холодного оружия и даже гранат. Один из конвоев заявил, что по ним стреляли из толпы военнопленных при конвоировании. Предоставленные сами себе, 29 января 1943 года заключенные сожгли на Лесобазе собственный 2-х этажный барак. Предвидя тяжелые последствия, которые могли возникнуть в результате плохо поставленной работы с военнопленными, командование тыла Донского фронта пригрозило своим подчиненным судом военного трибунала[44].
Морозным ранним утром 31 января 1943 года, подъехавших к Сталинградскому универмагу на “Т-34” старшего лейтенанта Ф.М.Ильченко и лейтенанта А.И.Межирко из 38-й мотострелковой бригады 64-й армии встретил немецкий офицер, который обратился к ним со словами:
- Повышение в звании и ордена вам обеспечены. Вы будете первыми, кому сдастся в плен наш командующий!
Вместе с другими захваченными в плен генералами и офицерами фельдмаршал Паулюс был увезен в Бекетовку. Как известно, он отказался выполнить требование советского командования отдать приказ о полной капитуляции вверенных ему войск и вместе с тем просил его проявить заботу о многочисленных раненых и больных немецких военнопленных, по возможности оказывать им медицинскую помощь и хорошо питать. В ответ представитель Ставки Верховного главнокомандования Н.Н.Воронов сделал ему следующее заявление:
- Красная Армия всегда была гуманна к своим пленным, особенно раненым и больным. Мы неукоснительно выполняем Гаагскую конвенцию по отношению к пленным. Всем будет оказана помощь …[45]
В связи с тем, что Паулюс решительно отказался отдать приказ своей северной группировке капитулировать, боевые действия в Сталинграде продолжались еще 2 дня, закончившись в 16.00 часов 2 февраля 1943 года.
На 1 февраля 1943 года основная масса военнопленных, захваченных в районе Сталинграда размещалась в 4-х пунктах - в поселке Сакко и Ванцетти (Красноармейск), на Лесобазе, в сооружениях завода № 91 и поликлинике (Бекетовка). Для раненных и больных были организованы специальные коллекторы: в поселке Сакко и Ванцетти на 400 человек; в Бекетовке на 250; на Лесобазе - на 200 человек. Этими коллекторами руководили представители санитарной службы 64-й армии, которая помогла им и медицинским имуществом. Все инфекционные больные (несколько случаев дизентерии и 2 случая брюшного тифа), были госпитализированы в Красноармейске.
Помимо этого, в Сталинграде и его окрестностях были захвачены 5 госпиталей с немецкими ранеными, общим количеством свыше 2 тысяч человек. Эти госпитали обеспечивались питанием и медикаментами с перебоями. Также, с большими перебоями происходила санитарная обработка военнопленных в Бекетовке и в Красноармейске, поскольку санитарной техники не хватало не только для военнопленных, но и для красноармейцев. В этой связи для санитарной обработки пленных были высланы дезкамеры и душевые, а из фронтовой санитарно-эпидемиологической лаборатории 64-й армии были командированы в Бекетовку 2 эпидемиолога[46].
По данным УПВИ НКВД СССР, общее число военнопленных, принятых от частей Красной Армии за период наступления с 19 ноября 1942 по 31 января 1943 года составило 111465 человек. Кроме того, в госпиталях находились еще 8928 раненых и больных пленных[47]. Данные органов НКВД существенно расходились с сообщениями пропаганды (Советского информбюро, в частности), которые были составлены по оперативным сводкам фронтов. Согласно последним, за тот же период было взято в плен более 200 тысяч человек. Это расхождение объяснялось (в УПВИ НКВД СССР) главным образом большой смертностью военнопленных до сдачи их приемным пунктам НКВД, куда направлялись тяжелобольные, раненые, обмороженные и дистрофики. Они тысячами умирали в пути. Из 66826 пленных, принятых лагерями НКВД Советского Союза с 19 ноября 1942 года, насчитывалось 30 тысяч тяжело больных и истощенных. Не менее 8 тысяч были доставлены в совершенно безнадежном состоянии, в том числе свыше 500 находились без сознания. Остальные больные остро нуждались в длительном стационарном лечении, хорошем уходе и специальном усиленном питании, так как большинство из них оказались дистрофиками и страдали пеллагрой. Эти военнопленные умирали в особенно больших количествах, причем в первые же часы и дни по прибытии в лагерь.
На основании таких данных, УПВИ НКВД СССР пришло к выводу, что 40 – 60 % военнослужащих вермахта взятых в плен, являются тяжелобольными, ранеными, обмороженными и дистрофиками, в значительной степени совершенно безнадежными. Большинство из них умирали на фронте и в пути, а остальные прибывали в лагери и спецгоспитали в состоянии, когда лечение, уход и питание уже не могли привести к выздоровлению. УПВИ НКВД СССР признавало, что на фронте неизбежна большая смертность пленных из-за тяжелых ранений, болезней, обморожения и истощения на почве длительного голодания. Вместе с тем, отмечалось, что значительная часть этого контингента при условии своевременной квалифицированной медицинской помощи, хорошего ухода и питания, могла быть спасена. Однако условия для этого на фронтах созданы не были, медицинская помощь пленным и их эвакуация не организованы. Из нескольких тысяч тяжелобольных и умирающих, отправленных с эшелонами, ни один не был снят эвакуационными медицинскими пунктами Красной Армии, несмотря на то, что некоторые эшелоны находились в пути до 25 суток.
В связи с изложенным выше, УПВИ НКВД СССР констатировало игнорирование предусмотренных мероприятий по обеспечению, снижению смертности и упорядочению этапирования пленных до сдачи их лагерям НКВД частями Красной Армии. В лагери не прибыло ни одного эшелона с военнопленными в оборудованных надлежащим образом под людские перевозки вагонах, без перебоев в пути с питанием и водой, без огромного количества больных, обмороженных и умирающих. С тем, чтобы уменьшить массовую смертность, начальник УПВИ НКВД СССР П.К.Сопруненко обратился лично к наркому внутренних дел СССР Л.П.Берия с предложением обязать наркоматы обороны и здравоохранения СССР организовать должным образом содержание, обслуживание и оказание медицинской помощи пленным, провести проверку их действий и устранить недочеты[48].
Было предложено выделить по 2 - 3 госпиталя для вражеских пленных на каждом фронте и при отдельных армиях, ряд госпиталей на путях их эвакуации и 15 тысяч мест в тыловых госпиталях. Для того, чтобы навести порядок в самих лагерях НКВД для военнопленных, указывалось на необходимость запрещения перевозки заключенных в глубокий тыл зимой и организации для их размещения сети лагерей-распределителей не далее 2 - 3 дней пути от фронта; организации на протяжении 2 - 3 месяцев широких оздоровительных мероприятий среди контингента лагерей; повышения норм питания на 30 % (прежние признавались недостаточными для истощенных и ослабленных, а также физически работающих военнопленных); организовать сеть контрольных санитарно-хозяйственных пунктов для обслуживания проходящих эшелонов пленных. Для выполнения этого предложения из ресурсов НКВД СССР были запрошены необходимые средства, материалы, и обмундирование, инвентарь и транспортные средства.
Тем временем, 1 февраля 1943 года поступило первое сообщение об обнаружении на одном из сборно-пересыльных пунктов 57-й армии в Бекетовке, военнопленных, заболевших сыпным тифом.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 618; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!