Глава 9 Показания мистера Хардмана
Последним из пассажиров первого класса вызвали мистера Хардмана – здоровенного огненно-рыжего американца, обедавшего за одним столом с итальянцем и лакеем.
Он вошел в вагон, перекатывая во рту жевательную резинку. На нем были пестрый клетчатый костюм и розовая рубашка, в галстуке сверкала огромная булавка. Его большое мясистое лицо с грубыми чертами казалось добродушным.
– Привет, господа, – сказал он. – Чем могу служить?
– Вы уже слышали об убийстве, мистер э… Хардман?
– Ага. – И он ловко перекатил резинку к другой щеке.
– Так вот, нам приходится беседовать со всеми пассажирами.
– Лично я не против. Наверное, без этого не обойтись.
Пуаро посмотрел на лежащий перед ним паспорт.
– Вы – Сайрус Бетман Хардман, подданный Соединенных Штатов,сорока одного года, коммивояжер фирмы по продаже лент для пишущих машинок?
– Так точно, это я.
– Вы едете из Стамбула в Париж?
– Верно.
– Причина поездки?
– Дела.
– Вы всегда ездите в первом классе, мистер Хардман?
– Да, сэр, – подмигнул американец, – мои путевые издержки оплачивает фирма.
– А теперь, мистер Хардман, перейдем к событиям прошлой ночи.
Американец кивнул.
– Что вы можете рассказать нам о них?
– Решительно ничего.
– Очень жаль. Но может быть, вы сообщите нам, мистер Хардман,что вы делали вчера после обеда?
Похоже, американец в первый раз не нашелся с ответом.
– Извините меня, господа, – сказал он после паузы, – но кто вытакие? Введите меня в курс дела.
|
|
|
– Это мсье Бук, директор компании спальных вагонов. А этот господин – доктор, он обследовал тело.
– А вы?
– Я – Эркюль Пуаро. Компания пригласила меня расследовать убийство.
– Слышал о вас, – сказал мистер Хардман. Минуту, от силы две онколебался. – Я думаю, лучше выложить все начистоту.
– Разумеется, вы поступите весьма благоразумно, изложив нам все,что вам известно, – сухо сказал Пуаро.
– Да я бы много чего вам наговорил, если б что знал. Но я ничегоне знаю. Ровным счетом ничего, как я уже и говорил вам. А ведь мне полагается знать. Вот что меня злит. Именно мне и полагается все знать. – Объяснитесь, пожалуйста, мистер Хардман.
Мистер Хардман вздохнул, выплюнул резинку, сунул ее в карман. В тот же момент весь его облик переменился. Водевильный американец исчез, на смену ему пришел живой человек. Даже гнусавый акцент и тот стал более умеренным.
– Паспорт поддельный, а на самом деле я вот кто. – И он перебросил через стол визитную карточку.
Пуаро долго изучал карточку, и мсье Бук в нетерпении заглянул через плечо.
Мистер САЙРУС Б. ХАРДМАН.
Сыскное агентство Макнейла.
Нью-Йорк.
Пуаро знал агентство Макнейла – одно из самых известных и уважаемых частных агентств Нью-Йорка.
|
|
|
– А теперь, мистер Хардман, – сказал он, – расскажите нам, что сиеозначает.
– Сейчас. Значит, дело было так. Я приехал в Европу – шел по следу двух мошенников, никакого отношения к этому убийству они не имели. Погоня закончилась в Стамбуле. Я телеграфировал шефу, получил распоряжение вернуться и уже было собрался в Нью-Йорк, как получил вот это.
Он протянул письмо. На фирменном листке отеля «Токатлиан».
«Дорогой сэр, мне сообщили, что вы представитель сыскного агентства Макнейла. Зайдите, пожалуйста, в мой номер сегодня в четыре часа дня».
И подпись:
С. Э. Рэтчетт.
– Ну и что?
– Я явился в указанное время, и мистер Рэтчетт посвятил меня всвои опасения, показал парочку угрожающих писем.
– Он был встревожен?
– Делал вид, что нет, но, похоже, перепугался насмерть. Он предложил мне ехать в Париж тем же поездом и следить, чтобы его не пристукнули. И я, господа, поехал вместе с ним, но, несмотря на это, его все-таки пристукнули. Крайне неприятно. Такое пятно на моей репутации.
– Он вам сказал, что вы должны делать?
– Еще бы! Он все заранее обмозговал. Он хотел, чтобы я занял соседнее с ним купе, но с этим делом ничего не вышло. Мне удалось достать только купе номер шестнадцать, да и то с огромным трудом. По-моему, проводник хотел попридержать его. Но не будем отвлекаться. Осмотревшись, я решил, что шестнадцатое купе – отличный наблюдательный пункт. Впереди стамбульского спального вагона шел только вагон-ресторан, переднюю дверь на платформу ночью запирали на засов, так что, если б кому и вздумалось пробраться в вагон, он мог выйти только через заднюю дверь или через другой вагон, а значит, в любом случае ему не миновать меня.
|
|
|
– Вам, по всей вероятности, ничего не известно о личности предполагаемого врага мистера Рэтчетта?
– Ну, как он выглядит, я знал. Мистер Рэтчетт мне его описал.
– Что? – спросили все в один голос.
– По описанию старика, это мужчина небольшого роста, – продолжал Хардман, – темноволосый, с писклявым голосом. И еще старик сказал, что вряд ли этот парень нападет на него в первую ночь пути. Скорее на вторую или на третью.
– Значит, кое-что он все-таки знал, – сказал мсье Бук.
– Во всяком случае, он знал куда больше, чем сообщил своему секретарю. – Пуаро задумался. – А он вам что-нибудь рассказал об этом человеке? Не говорил, к примеру, почему тот угрожал его жизни?
|
|
|
– Нет, об этом он умалчивал. Сказал просто, что этот парень гоняется за ним – хочет во что бы то ни стало его прикончить.
– Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, – задумчиво повторил Пуаро, направив пытливый взгляд на Хардмана. – Вы, конечно, знали, кто он был на самом деле?
– Кто, мистер?
– Рэтчетт. Вы его узнали?
– Не понимаю.
– Рэтчетт – это Кассетти, убийца ребенка Армстронгов.
Мистер Хардман присвистнул:
– Ну и ну! Вы меня ошарашили! Нет, я его не узнал. Я был на Западе, когда шел процесс. Его фотографии в газетах я, конечно, видел, но на них и родную мать не узнаешь. Не сомневаюсь, что многие хотели бы разделаться с Кассетти.
– А вы не знаете никого, имеющего отношение к делу Армстронгов, кто отвечал бы этому описанию – невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом?
Хардман думал минуты две.
– Трудно сказать. Ведь почти все, кто имел отношение к этому делу, умерли.
– Помните, в газетах писали о девушке, которая выбросилась из окна?
– Ага. Тут вы попали в точку. Она была иностранка. Так что, может, у нее и были родственники итальяшки. Но не забывайте, что за Рэтчеттом числились и другие дела, кроме ребенка Армстронгов. Он довольно долго занимался похищением детей. Так что не стоит сосредоточиваться на одном этом деле.
– У нас есть основания полагать, что это преступление связано сделом Армстронгов.
Мистер Хардман вопросительно прищурил глаз. Пуаро промолчал. Американец покачал головой.
– Нет, я ничего такого не припоминаю, – не сразу сказал он. – Ноучтите: я не принимал участия в этом деле и мало что о нем знаю.
– Что ж, продолжайте, мистер Хардман.
– Мне, собственно, нечего рассказывать. Я высыпался днем, а ночью караулил. В первую ночь ничего подозрительного не произошло. Прошлой ночью тоже – так по крайней мере мне казалось. Я оставил дверь приоткрытой и держал коридор под наблюдением. Никто чужой не проходил мимо.
– Вы в этом уверены, мистер Хардман?
– Железно. Никто не входил в вагон снаружи, и никто не проходилиз задних вагонов. За это я ручаюсь.
– А из вашего укрытия вам виден был проводник?
– Конечно. Ведь его скамеечка стоит почти впритык к моей двери.
– Он покидал свое место после Виньковцов?
– Это последняя остановка? Ну как же: его пару раз вызывали сразупосле того, как поезд застрял. Потом он ушел в афинский вагон и пробыл там этак минут пятнадцать. Но тут кто-то стал названивать, и он примчался назад. Я вышел в коридор посмотреть, в чем дело, – сами понимаете, я несколько встревожился, – но оказалось, что звонила американка. Она закатила скандал проводнику – уж не знаю из-за чего. Я посмеялся и вернулся к себе. Потом проводник пошел в другое купе – понес кому-то бутылку минеральной. Потом уселся на скамеечку и сидел там, пока его не вызвали в дальний конец вагона стелить постель.
Потом он до пяти часов утра не вставал с места.
– Он дремал?
– Не могу сказать. Не исключено, что и дремал.
Пуаро кивнул. Руки его механически складывали бумаги на столе в аккуратные стопочки. Он снова взял в руки визитную карточку.
– Будьте любезны, поставьте здесь свои инициалы, – попросил он.Хардман расписался.
– Я полагаю, здесь, в поезде, никто не может подтвердить ваши показания и засвидетельствовать вашу личность, мистер Хардман?
– В поезде? Пожалуй, что нет. Вот разве молодой Маккуин. Я этогопарня хорошо помню – часто встречал в кабинете его отца в НьюЙорке, но вряд ли он меня выделил из множества других сыщиков и запомнил в лицо. Нет, мистер Пуаро, придется вам подождать и, когда мы пробьемся сквозь заносы, телеграфировать в Нью-Йорк. Но вы не беспокойтесь, я вам не вру. До скорого, господа. Приятно было с вами познакомиться, мистер Пуаро.
Пуаро протянул Хардману портсигар:
– Впрочем, вы, возможно, предпочитаете трубку?
– Нет, трубка – это не про нас.
Он взял сигарету и быстро вышел. Мужчины переглянулись.
– Вы думаете, он и в самом деле сыщик? – спросил доктор Константин.
– Безусловно. Он типичный сыщик, я их много повидал на своемвеку. Потом, такую историю ничего не стоит проверить.
– Очень интересные показания, – сказал мсье Бук.
– Еще бы!
– Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, – задумчиво повторил мсье Бук.
– Описание, которое ни к кому в поезде не подходит, – сказал Пуаро.
Глава 10 Показания итальянца
– А теперь, – Пуаро хитро улыбнулся, – порадуем мсье Бука и призовем итальянца.
Антонио Фоскарелли влетел в вагон-ресторан мягкой и неслышной, как у кошки, поступью. Лицо его сияло. У него было характерное лицо итальянца – смуглое, веселое.
По-французски он говорил правильно и бегло, с очень небольшим акцентом.
– Вас зовут Антонио Фоскарелли?
– Да, мсье.
– Вы, как я вижу, приняли американское подданство?
– Да, мсье. Так лучше для моих дел, – ухмыльнулся итальянец.
– Вы агент по продаже фордовских автомобилей?
– Да, видите ли…
И тут последовала пространная речь, к концу которой присутствующие знали в мельчайших деталях все про деловые методы Фоскарелли, его поездки, доходы, его мнение об Америке и о большинстве стран Европы. Из итальянца не надо было вытягивать информацию – она лилась мощным потоком. Его простодушное лицо сияло от удовольствия, когда он наконец остановился и красноречивым жестом вытер лоб платком.
– Теперь вы видите, – сказал он, – я ворочаю большими делами. Уменя все устроено на современный лад. Уж кто-кто, а я в торговле знаю толк.
– Значит, в последние десять лет вы часто бывали в СоединенныхШтатах?
– Да, мсье. Как сегодня помню тот день, когда я впервые сел накорабль, – я ехал за тридевять земель, в Америку. Моя мама и сестренка…
Пуаро прервал поток воспоминаний:
– Во время вашего пребывания в США вы не встречались с покойным?
– Никогда. Но таких, как он, я хорошо знаю. Да-да, очень хорошо. –
И он выразительно щелкнул пальцами. – С виду они сама солидность, одеты с иголочки, но все это одна видимость. Мой опыт говорит, что убитый – настоящий преступник. Хотите верьте, хотите нет, а это так.
– Вы не ошиблись, – сухо сказал Пуаро. – Под именем Рэтчеттаскрывался Кассетти, знаменитый похититель детей.
– А что я вам говорил? В нашем деле надо уметь с одного взглядапонимать, с кем имеешь дело. Без этого нельзя. Да, только в Америке правильно поставлена торговля.
– Вы помните дело Армстронгов?
– Не совсем. Хотя фамилия мне знакома. Кажется, речь шла о девочке, совсем маленькой, так ведь?
– Да, трагическая история.
Итальянец в отличие от всех не разделял подобного взгляда.
– Что вы, такие вещи бывают сплошь и рядом, – сказал он философски. – В стране великой цивилизации, такой, как Америка… Пуаро оборвал его:
– Вы встречались с членами семьи Армстронг?
– Да нет, не думаю. Хотя кто его знает. Приведу вам некоторыецифры. Только в прошлом году я продал… – Мсье, прошу вас, ближе к делу.
Итальянец умоляюще воздел руки:
– Тысячу раз простите!
– А теперь расскажите мне по возможности точнее, что вы делаливчера вечером после ужина.
– С удовольствием. Я как можно дольше просидел здесь, в ресторане. Тут все-таки веселее. Говорил с американцем, соседом по столу. Он продает ленты для машинок. Потом возвратился в купе. Там пусто. Жалкий Джон Буль, мой сосед, прислуживал своему хозяину. Наконец он возвратился, как всегда, мрачный. Разговор не поддерживал, буркал только «да» и «нет». Неприятная нация – англичане, такие необщительные. Сидит в углу, прямой, будто палку проглотил, и читает книгу. Потом приходит проводник, разбирает наши постели.
– Места четыре и пять, – пробормотал Пуаро.
– Совершенно верно, последнее купе. Моя полка верхняя. Я забрался наверх, читал, курил. У этого заморыша англичанина, помоему, болели зубы. Он достал пузырек с каким-то вонючим лекарством. Лежал на полке, охал. Скоро я заснул, а когда просыпался, всякий раз слышал, как англичанин стонал.
– Вы не знаете, он не выходил ночью из купе?
– Нет. Я бы услышал. Когда дверь открывается, из коридора падаетсвет. Думаешь, что это таможенный досмотр на границе, и машинально просыпаешься.
– Он говорил с вами о хозяине? Ругал его?
– Я уже вам сказал: он со мной ни о чем не говорил. Угрюмый тип.
Молчит, будто в рот воды набрал.
– Что вы курите: трубку, сигареты, сигары?
– Только сигареты.
Итальянец взял предложенную Пуаро сигарету.
– Вы бывали в Чикаго? – спросил мсье Бук.
– Бывал, прекрасный город, но я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы бывали в Америке? Нет? Обязательно поезжайте, такая…
Пуаро протянул Фоскарелли листок бумаги:
– Распишитесь, пожалуйста, и напишите ваш постоянный адрес.
Итальянец поставил подпись, украсив ее множеством роскошных росчерков. Потом, все так же заразительно улыбаясь, встал.
– Это все? Я больше вам не нужен? Всего хорошего, господа. Хорошо бы поскорее выбраться из заносов. У меня деловое свидание в Милане… – Он грустно покачал головой. – Не иначе как упущу сделку.
Пуаро взглянул на своего друга.
– Фоскарелли долго жил в Америке, – заметил мсье Бук, – вдобавокон итальянец, а итальянцы вечно хватаются за нож. К тому же все они вруны. Я не люблю итальянцев.
– Са se voit,[28] – Пуаро улыбнулся. – Что ж, возможно, вы и правы, мой друг, но должен вам напомнить, что у нас нет никаких улик против этого человека.
– А где же ваша психология? Разве итальянцы не хватаются за нож?
– Безусловно, хватаются, – согласился Пуаро. – Особенно в разгарссоры. Но мы имеем дело с преступлением совсем другого рода. Я думаю, оно было заранее обдумано и тщательно разработано. Тут виден дальний прицел. И прежде всего это – как бы поточнее выразиться? – преступление, нехарактерное для латинянина. Оно свидетельствует о холодном, изобретательном, расчетливом уме, более типичном, как мне кажется, для англосакса. – Он взял со стола два последних паспорта. – А теперь, – сказал он, – вызовем мисс Мэри Дебенхэм.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 129; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!