Проблема сознания, социальной структуры и насилия 25 страница
Прежняя абсолютная философия оттеснила чувство в область явлений, конечного, и все же в противоречии с этим она абсолют, божественное определила как объект искусства. Но объект искусства есть видимый, слышимый, осязаемый предмет – для словесного искусства в опосредствованной форме, для изобразительного искусства – непосредственно. Таким образом, не только конечное, не только явление, но также подлинная, божественная сущность есть чувственный предмету а чувственность - орган абсолюта. Искусство “изображает истинное в чувственном”, – если это верно понять и выразить, то это значит: искусство изображает истинность чувственного.
С религией дело обстоит так же, как и с искусством. Сущность христианской религии коренится не в представлении, а в чувственном созерцании, это форма, орган высшего, божественного существа. А где чувственное созерцание имеет силу органа божественного у истинного существа, там божественное существо выражается и признается как чувственное, чувственное же - как божественное, ведь каков субъекту таков и объект. И “слово стало плотью и обитало с нами... и мы видели славу его”.
Лишь для позднейших исследователей предмет христианской религии оказался объектом представления и фантазии, но первоначальное созерцание снова получает свои права. Христос находится на небе; он как Бог является объектом непосредственного у чувственного созерцания. Там он из объекта представления, из объекта мысли т.е. из духовного существа чем он оказывается для нас здесь, становится чувственным, ощутимым, видимым существом. Таким образом, сущность христианства сводится к этому созерцанию, поскольку оно является как началом, так и целью христианства. Поэтому спекулятивная философия усвоила и изобразила искусство и религию не в их настоящем свете, не в свете реальности, но в сумерках рефлексии; причем эта философия, опираясь на свой принцип, абстракцию от чувственности, свела чувственность только к определенности се формы: искусство есть Бог в определенности формы чувственного созерцания, религия есть Бог в определенности формы представления. В действительности же сущность есть как раз то, что для рефлексии представляется лишь формой. Где Бог проявляется в огне, и ему молятся как огню, гам в самом деле огонь в молитве представляется богом. Бог огня есть не что иное, как сущность огня, поражающая человека своими действиями и свойствами. Бог же в человеке есть не что иное, как человеческая сущность. Так же точно то, что искусство изображает в чувственной форме, есть не что иное, как собственная сущность чувственности у неотделимая от этой формы. [...]
|
|
|
Действительное в своей действительности и полноте – предмет новой философии – составляет предмет также только для действительного и цельного существа. Поэтому познавательным принципом, субъектом новой философии является не Я, не абсолютный, т.е. абстрактный, дух, – словом не разум in abstracto, но действительное и цельное человеческое существо. Реальностью, субъектом разума является только человек. Мыслит человек, а не Я, не разум. Следовательно, новая философия опирается не на божество, не на истинность разума как такового, она исходит из божественности, т.е. истинности человека в целом. Другими словами: новая философия, разумеется, также опирается на разум, но на разум, сущность которого сводится к человеческой сущности, таким образом, опирается не на тот безымянный, лишенный сущности и красок разум, но на разум, насыщенный человеческой кровью. Прежняя философия утверждала: только разумное есть истинное и действительное., новая философия между тем говорит: только человеческое есть истинное и действительное, в самом деле, только человеческое может быть разумным; человек есть мера разума.
|
|
|
Единство бытия и мышления истинно и имеет смысл лишь тогда, когда основанием, субъектом этого единства берется человек. Только реальное существо познает реальные вещи где мышление не есть субъект для самого себя, но предикат действительного существа, только там мысль тоже не отделена от бытия. Поэтому единство бытия и мышления не формально в том смысле, чтобы мышлению в себе и для себя было свойственно бытие, как нечто определенное. Это единство всецело определяется предметом, содержанием мышления.
|
|
|
Отсюда вытекает следующий категорический императив. Не стремись быть философом вразрез с человеком, будь только мыслящим человеком; рассуждай не как мыслитель, т.е. опираясь на вырванную из полноты реального человеческого существа изолированную способность; рассуждай как живое, реальное существо, каковым ты вверяешься живым и бодрящим волнам житейского моря; мысли – в бытии, в мире, а не в пустоте абстракции, как обособленная монада, как абсолютный монарх, как безучастный, внемировой Бог; тогда ты можешь рассчитывать на то, что твои мысли составят единство бытия и мышления.
Каким образом мышление, как деятельность действительного существа, могло бы не охватывать действительных вещей и существ? Только если мы отмежуем мышление от человека, если мы будем его фиксировать как нечто самостоятельное, возникнут мучительные, бесплодные и неразрешимые для этой точки зрения вопросы: каким образом мышление приходит к бытию и объекту? Ибо, если взять мышление как нечто самостоятельное, т.е. отмежевать его от человека, оно окажется вне всякой связи и сродства с миром. Ты возвышаешься до объекта лишь тем, что ты себя унижаешь до того, чтобы самому быть объектом для другого. Ты мыслишь только потому, что самые твои мысли можно помыслить, и они окажутся истинными лишь в том случае, если они выдержат испытание объективности, если их признает также и другой человек помимо тебя, для кого твои мысли будут объектом. Ты видишь только, поскольку тебя можно видеть, и чувствуешь только, постольку поскольку ты сам являешься объектом чувств. Мир открыт только для открытой головы, а только чувства и открывают вход в голову. Что же касается изолированного, в себе замкнутого мышления, мышления без чувств, без человека, вне человека, то это абсолютный субъект, который для другого не может и не должен быть объектом; именно потому, и несмотря на все напряжения, такой субъект никогда не найдет перехода к объекту, к бытию. Так же точно голова, отсеченная от туловища, не может перейти к овладению предметом, потому что у нее нет средств, нет хватательных органов.
|
|
|
Новая философия есть полное, абсолютное, безоговорочное растворение теологии в антропологии, ибо в новой философии теология снимается не только в уме, как это было в прежней философии, но и в сердце, иначе говоря, растворяется в цельном, действительном человеческом существе. Но и в этом отношении новая философия есть лишь неизбежный результат прежней, - ибо, что однажды растворилось в разуме, то должно в конце концов раствориться также в жизни, в сердце, в человеческой крови, – таким образом, новая философия одновременно является истиной прежней философии, а именно новой, самостоятельной истиной; ведь только ставшая плотью и кровью истина есть истина. Прежняя философия с неизбежностью вновь впадала в теологию: то, что снято только в разуме, только in abstracto, то имеет еще нечто противоположное в сердце, что же касается новой философии, то у нее не может быть рецидива; что одновременно умерло телесно и душевно, то не может вернуться даже в виде призрака.
Человек отличается от животного вовсе не только одним мышлением. Скорее, все его существо составляет отличие от животного. Разумеется, тот, кто не мыслит, не есть человек, однако не потому, что причина лежит в мышлении, но потому, что мышление есть неизбежный результат и свойство человеческого существа. Поэтому и здесь нам нет нужды выходить за сферу чувственности, чтобы усмотреть в человеке существо, над животными возвышающееся. Человек не есть отдельное существо, подобно животному, но существо универсальное, оно не является ограниченным и несвободным, но неограниченно и свободно, потому что универсальность, неограниченность и свобода неразрывно между собою связаны. И эта свобода не сосредоточена в какой-нибудь особой способности – воле, гак же как и эта универсальность не покрывается особой способностью силы мысли, разума, - эта свобода, эта универсальность захватывает все его существо. Чувства животных более тонки, чем человеческие чувства, но это верно только относительно определенных вещей, необходимо связанных с потребностями животных, и они тоньше именно вследствие этой определенности, вследствие этой исключительной ограниченности чем-то определенным. У человека нет обоняния охотничьей собаки, нет обоняния ворона; но именно потому, что его обоняние распространяется на все виды запахов, оно свободнее, оно безразличнее к специальным запахам. Где чувство возвышается над пределами чего-либо специального и над своей связанностью с потребностью, там оно возвышается до самостоятельного, теоретического смысла и достоинства: универсальное чувство есть разум, универсальная чувственность – духовность. Даже низшие чувства - обоняние и вкус - возвышаются в человеке до духовных, до научных актов. Обонятельные и вкусовые качества вещей являются предметом естествознания. Даже желудок человека, как бы презрительно мы на него ни смотрели, не есть животная, а человеческая сущность, поскольку он есть нечто универсальное, не ограниченное определенными видами средств питания. Именно поэтому человек свободен от неистовства прожорливости, с которой животное набрасывается на свою добычу. Если оставить человеку его голову, придав ему в то же время желудок льва или лошади, он, конечно, перестанет быть человеком. Ограниченный желудок уживается только с ограниченным, т.е. животным, чувством. Моральное и разумное отношение человека к желудку заключается тоже только в том, чтобы обращаться с ним не как со скотским, а как с человеческим органом. Кто исключает желудок из обихода человечества, переносит его в класс животных, тот уполномочивает человека на скотство в еде.
Новая философия превращает человека, включая и природу как базис человека, в единственный, универсальный и высший предмет философии, превращая, следовательно, антропологию, в том числе и физиологию, в универсальную науку.
Искусство, религия, философия или наука составляют проявление или раскрытие подлинной человеческой сущности. Человек, совершенный, настоящий человек только тот, кто обладает эстетическим или художественным, религиозным или моральным, а также философским или научным сознанием. Вообще только тог человек, кто не лишен никаких существенных человеческих свойств. “Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо”. Это высказывание, если его взять в его всеобщем и высшем смысле, является лозунгом нового философа. [...]
Истина существует не в мышлении, не в знании как таковом. Истина - лишь полнота человеческой жизни и существа.
Отдельный человек, как нечто обособленное, не заключает в себе человеческой сущности ни как в существе моральном, ни как в мыслящем. Человеческая сущность налицо только в общности, в единстве человека с человеком, в единстве, опирающемся лишь на реальность различия между Я и Ты. Уединенность есть конечность и ограниченность, общественность есть свобода и бесконечность. Человек для себя является человеком [в обычном смысле]; человек в общении с человеком, единство Я и Ты есть Бог.
Истинная диалектика не есть монолог одинокого мыслителя с самим собой, это диалог между Я и Ты. [...]
Триединство было высшей мистерией, центральным пунктом абсолютной философии и религии. Но тайна триединства есть тайна общественной, коллективной жизни, как это исторически и философски доказано в “Сущности христианства”; это есть тайна необходимости Ты для Я это есть истина, что никакое существо, будь оно человеком или Богом, духом или Я и называйся как угодно, взятое изолированно, для себя самого, не является подлинным, совершенным, абсолютным существом; истина и совершенство заключаются лишь в связи, в единстве равноправных существ. Величайшим и последним принципом философии является поэтому единство человека с человеком. Все существенные отношения, составляющие принципы различных наук – это только различные виды и формы этого единства.
Фейербах Л. Основные положения философии будущего // Фейербах Л.
Сочинения в 2 т. Т.1. М.: Наука, 1995. С. 90-145.
Вопросы
1. Что связывает, по мнению Фейербаха, религию и спекулятивную (умозрительную идеалистическую) философию?
2. Какие недостатки гегелевской философии выявляет Фейербах?
3. Почему Фейербах считал, что религия и идеализм отчуждают человеческую сущность?
4. В чем заключается сходство и различие «новой философии» и религии?
НЕКЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Понятие «неклассическая философия» применяется к тем направлениям философской мысли, которые оформились после немецкой классики и были связаны с ней либо генетически, как, например, марксизм, либо опосредованно, как реакция и попытка выйти за пределы сформировавшегося стиля мышления и круга исследуемых проблем, как, например, позитивизм. Общей чертой неклассической философии можно считать отказ от понимания философии в качестве универсальной системы знания, вершины развития человеческого духа и в этом смысле неклассическая философия является критическим самопреодолением философии как таковой. В каждом направлении эта черта проявлялась по-разному. Марксизм бросает упрек философии в виду ее созерцательного, умозрительного характера и полагает, что главная задача человека состоит не в объяснении, а в преобразовании окружающего мира, именно практическое отношение человека к миру становится краеугольным камнем учения К. Маркса. Позитивизм также упрекает классическую философию в абстрактной умозрительности, но предлагает другой вариант ее преодоления – через ориентацию на позитивную науку и поэтому объявляет попытки постигнуть сущность вещей метафизикой, которой нет места среди положительных наук. Философия жизни и экзистенциализм, в свою очередь отказываются от рационализма и системности классики, заявляя о несводимости всей глубины бытия (космического, культурного, человеческого) к разуму и, соответственно, о невозможности достижения полного знания.
В настоящем издании приведены некоторые произведения и отрывки из работ Карла Маркса, Эриха Фромма, Артура Шопенгауэра, Жана Поля Сартра и Карла Ясперса
Карл Маркс (1818 – 1883)
Отчужденный труд
Мы исходили из предпосылок политической экономии. Мы приняли ее язык и ее законы. Мы предположили как данное частную собственность, отделение друг от друга труда, капитала и земли, а также заработной платы, прибыли на капитал и земельной ренты; далее, разделение труда, конкуренцию, понятие меновой стоимости и т.д. На основе самой политической экономии, пользуясь ее собственными словами, мы показали, что рабочий низведен до положения товара, притом самого жалкого, что нищета рабочего находится в прямом отношении к мощи и размерам его продукции, что необходимым результатом конкуренции является накопление капитала в руках немногих, т.е. еще более страшное восстановление монополии, и что в конце концов исчезает различие между капиталистом и земельным рантье, между хлебопашцем и промышленным рабочим, и все общество неизбежно распадается на два класса – собственников и лишенных собственности рабочих.
Политическая экономия исходит из факта частной собственности. Объяснения ее она нам не дает. Материальный процесс, проделываемый в действительности частной собственностью, она укладывает в общие, абстрактные формулы, которые и приобретают для нее затем значение законов. Эти законы она не осмысливает, т.е. не показывает, как они вытекают из самого существа частной собственности. Политическая экономия не дает нам ключа к пониманию основы и причины отделения труда от капитала и капитала от земли. Так, например, когда она определяет взаимоотношение между заработной платой и прибылью на капитал, то последней причиной является для нее интерес капиталистов; иными словами, она предполагает как данное то, что должно быть установлено в результате анализа. Точно так же всюду вклинивается конкуренция. Объяснение для нее ищут во внешних обстоятельствах. При этом политическая экономия ничего не говорит нам о том, в какой мере эти внешние, с виду случайные обстоятельства являются лишь выражением некоторого необходимого развития. Мы видели, что самый обмен представляется ей случайным фактом. Единственными маховыми колесами, которые пускает в ход политэконом, являются корыстолюбие и война между корыстолюбцами – конкуренция.
Именно вследствие непонимания политической экономией взаимосвязи изучаемого ею движения можно было, например, учение о конкуренции противопоставлять учению о монополии, учение о свободе промыслов – учению о корпорации, учение о разделе земельных владений – учению о крупной земельной собственности, ибо конкуренция, свобода промыслов, раздел земельных владений мыслились и изображались только как случайные, преднамеренные, насильственные, а не как необходимые, неизбежные, естественные следствия монополии, корпорации и феодальной собственности.
Итак, нам предстоит теперь осмыслить существенную взаимосвязь между частной собственностью, корыстолюбием, отделением друг от друга труда, капитала и земельной собственности, между обменом и конкуренцией, между стоимостью человека и его обесценением, между монополией и конкуренцией и т.д., между всем этим отчуждением и денежной системой.
Мы не последуем примеру политэконома, который, желая что-либо объяснить, переносится в вымышленное им первобытное состояние. Такое первобытное состояние ничего не объясняет. Ссылаясь на первобытное состояние, политэконом только отодвигает вопрос в серую туманную даль. Он предполагает в форме факта, события то, что он должен дедуцировать, а именно – необходимое взаимоотношение между двумя вещами, например, между разделением труда и обменом. Таким же образом теолог объясняет происхождение зла грехопадением, т.е. он предполагает как факт, в форме исторического события, то, что он должен объяснить.
Мы берем отправным пунктом современный экономический факт:
Рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит, чем больше растут мощь и размеры его продукции. Рабочий становится тем более дешевым товаром, чем больше товаров он создает. В прямом соответствии с ростом стоимости, мира вещей растет обесценение человеческого тира. Труд производит не только товары: он производит самого себя и рабочего как товар, притом в той самой пропорции, в которой он производит вообще товары.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 119; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!