ОТКАЗ ОТ КЛАССОВОГО КРИТЕРИЯ.
Напомним снова азбуку. В марксистской социологии исходным пунктом анализа является классовое определение данного явления: государства, партии, философского направления, литературного течения и пр. Голого классового определения бывает, однако, в большинстве случаев недостаточно, ибо класс состоит из разных слоев, проходит через разные этапы развития, попадает в разные условия, подвергается воздействию других классов. Эти факторы второго и третьего порядка необходимо бывает привлекать для полноты анализа, разрозненно или совместно, в зависимости от преследуемой цели. Но никакой анализ для марксиста невозможен без классовой характеристики исследуемого явления.
Кости и мышцы не исчерпывают анатомии животного. Тем не менее анатомическое описание, которое попытается "отвлечься" от костей и мышц, повиснет в воздухе. Война есть не орган, а функция, общества т. е. его правящего класса. Нельзя определять и изучать функцию, не зная органа, т. е. государства; нельзя научно познать орган, не зная общей структуры организма, т. е. общества. Скелетом и мышечной системой общества являются производительные силы и классовые (имущественные) отношения. Шахтман считает возможным "конкретно" изучать функцию, именно войну, независимо от производящего ее органа, т. е. государства. Не чудовищно ли?
Эта основная ошибка дополняется другой, столь же вопиющей. Оторвав функцию от органа, Шахтман в изучении самой функции, идет, вопреки всем своим обещаниям, не от абстрактного к конкретному, а наоборот, растворяет конкретное в абстрактном. Империалистская война есть одна из функций финансового капитала, т. е. буржуазии определенного возраста, опирающейся на капитал определенной структуры, именно монополистский капитал. Такое определение достаточно конкретно для основных политических выводов. Но распространяя термин: империалистская война также и на Советское государство, Шахтман у самого себя вырывает почву из-под ног. Чтобы получить хотя бы внешнее право называть одним и тем же именем экспансию финансового капитала и экспансию рабочего государства, Шахтман вынужден вообще отвлечься от социальной структуры обоих государств, объявив ее... абстракцией. Так играя в прятки с марксизмом, Шахтман конкретное именует абстрактным, а абстрактное выдает за конкретное!
|
|
|
Эта теоретически возмутительная игра не случайна. Назвать "империализмом" всякий территориальный захват готов решительно всякий мелкий буржуа в Соединенных Штатах, особенно теперь, когда Соединенные Штаты не занимаются территориальными приобретениями. Но скажите тому же мелкому буржуа, что империализмом является вся вообще внешняя политика финансового капитала, независимо от того, занимается ли он в данное время аннексиями или "защищает" Финляндию от аннексий, - и наш мелкий буржуа отпрыгнет в священном негодовании. Конечно, вожди оппозиции весьма отличаются от среднего мелкого буржуа, по своим целям и по своему политическому уровню. Но, увы корни мышления у них общие. Мелкий буржуа неизменно стремится оторвать политические явления от их социального фундамента, ибо классовый подход к фактам органически враждебен положению и воспитанию мелкого буржуа.
|
|
|
КОНЪЮНКТУРНОЕ ПОРАЖЕНЧЕСТВО, ИЛИ КОЛУМБОВО ЯЙЦО.
Проверим теперь на особенно важном вопросе, как Шахтман справляется с "реальностями живых событий" при помощи теоретической дыры. "Мы никогда не поддерживали - пишет он - интернациональную политику Кремля... Но что такое война? Война есть продолжение политики другими средствами. Тогда почему же мы должны поддерживать войну, которая является продолжением интернациональной политики, которую мы не поддерживали и не поддерживаем" (стр. 12). Этому рассуждению нельзя отказать в цельности. В форме голого силлогизма здесь дана законченная теория пораженчества. Просто, как Колумбово яйцо! Так как мы никогда не поддерживаем интернациональную политику Кремля, то мы никогда не должны защищать СССР. Так и надо говорить.
|
|
|
Политику Кремля, внутреннюю и внешнюю, мы отвергали до германо-советского пакта и до вторжения Красной армии в Польшу. Значит "реальность событий" прошлого года тут не причем. Если мы в прошлом были оборонцами по отношению к СССР, то только вследствие непоследовательности. Шахтман ревизует не только нынешнюю политику Четвертого Интернационала, но и прошлую. Раз мы против Сталина, значит мы должны быть и против СССР. Сталин такого мнения держится уже давно. Шахтман пришел к этому выводу только недавно. Из отвержения политики Кремля вытекает полное и безраздельное пораженчество. Так и надо говорить!
Однако, у Шахтмана не хватает на это духу. Одной страницей раньше он пишет: "Мы говорили - меньшинство продолжает говорить и ныне, - что, если империалисты атакуют Советский союз с целью сокрушить последние завоевания Октябрьской революции и превратить Россию в группу колоний, мы будет защищать Советский союз безусловно" (стр. 11). Позвольте, позвольте, позвольте! Международная политика Кремля реакционна, война есть продолжение реакционной политики, мы не можем поддерживать реакционной войны. Как же это неожиданно оказывается, что если злые империалисты "нападут", и если у злых империалистов будет непохвальная цель превратить СССР в колонию, тогда, при этих исключительных "условиях", Шахтман будет защищать СССР... "безусловно". Где тут смысл? Где тут логика? Или Шахтман, по примеру Бернама, тоже относит логику к области религии и других музейных вещай?
|
|
|
Разгадка путаницы в том, что фраза: "мы никогда не поддерживали интернациональную политику Кремля" есть абстракция; ее надо расчленить и конкретизировать. В своей внешней политике, как и внутренней, бюрократии защищает прежде всего свои собственные паразитарные интересы. Постольку мы ведем против нее смертельную борьбу. Но в последней инстанции через интересы бюрократии преломляются, в крайне искаженном виде, интересы рабочего государства. Эти интересы мы защищаем - своими методами. Так, мы вовсе не боремся против того, что бюрократия охраняет (по своему!) государственную собственность, монополию внешней торговли или отказывается платить царские долги. Между тем в войне между СССР и капиталистическим миром - независимо от поводов войны и "целей" того или другого правительства - дело будет идти о судьбе этих именно исторических завоеваний, которые мы защищаем безусловно, т. е. независимо от реакционной политики бюрократии. Вопрос сводится, следовательно - в последней и решающей инстанции - к классовой природе СССР.
Политику пораженчества Ленин выводил из империалистского характера войны; но он на этом не останавливался: империалистский характер войны он выводил из определенной стадии в развитии капиталистического режима и его правящего класса. Именно потому, что характер войны определяется классовым характером общества и государства, Ленин рекомендовал, при определении нашей политики по отношению к империалистской войне, отвлекаться от таких "конкретных" обстоятельства, как демократия и монархия, агрессия и национальная защита. В противовес этому Шахтман предлагает нам поставить пораженчество в зависимость от конъюнктурных условий. Классовый характер СССР и Финляндии для этого пораженчества безразличен. Достаточны: реакционные черты бюрократии и "агрессия". Когда аэропланы и пушки из Англии, Франции или Соединенных Штатов ввозятся в Финляндию, это для определения политики Шахтмана не имеет значения. Но когда в Финляндию вступят английские войска, тогда Шахтман поставит термометр под мышку Чемберлену и определит, какие у него намерения: только ли спасать Финляндию от империалистской политики Кремля или сверх того еще опрокинуть "последние остатки завоеваний Октябрьской революции". В строгом соответствии с показаниями термометра пораженец Шахтман готов превратиться в оборонца. Вот что значит отказаться от абстрактных принципов в пользу "реальности событий"!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!