Часть сороковая (Горе Айодхьи)
Cумантра, как Матали — Раджи Богов колесничий, —
До тонкостей ведал придворный обряд и обычай.
Ладони сложив, пожелал он царевичу блага
И молвил: «О Рама, твоя беспредельна отвага.
Взойди на мою колесницу! Домчу тебя разом.
Поверь, доброславный, моргнуть не успеешь ты глазом.
Четырнадцать лет обретаться вдали от столицы
Ты должен теперь, изволеньем Кайкейи-царицы!»
Меж тем на повозку златую по собственной воле
Прекрасная Сита взошла, покорившись недоле.
И солнечный блеск излучали ее украшенья —
Невестке от свекра властительного подношенья.
Оружье для Рамы и Лакншаны Великодарный
Велел поместить в колеснице своей златозарной.
Бесценные луки, мечи, и щиты, и кольчуги
На дно колесницы сложили заботливо слуги.
Обоих царевичей, Ситу прекрасную — третью,
Помчала коней четверня, понуждаемых плетью.
На долтие годы великого Раму, как птица,
Как яростный вихрь, уносила в леса колесница
Отчаявшись, люди кричали: «Помедли, возница!»
Шумели, вопили, как будто не в здравом рассудке,
Как будто умом оскудели, бедняги, за сутки.
И рев разъяренных слонов, лошадиное ржанье
Внимали вконец обессиленные горожане.
За Рамой бежали они, как от зноя спасаясь,
Бегут без оглядки, в теченье речное бросаясь, —
Бежали, как будто влекло их в жару полноводье, —
Бежали, крича: «Придержи, колесничий, поводья!»
|
|
|
«Помедли! — взывали столичные жители слезно, —
На Раму позволь наглядеться, покамест не поздно!
О, если прощанье могло не убить Каушалью,
Ее материнское сердце оковано сталью!
Как солнце блистает над Меру-горой каждодневно,
Так, следуя солнца примеру, Видехи царевна
Навечно душой со своим повелителем слита.
Послушная дхарме, супругу сопутствует Сита.
О Лакшмана, благо пребудет с тобой, доброславным,
Идущим в изгнанье за братом своим богоравным!»
Бегущие вслед колеснице Икшваку потомка,
Сдержаться не в силах, кричали и плакали громко.
И выбежал царь из дворца: "Погляжу я на сына!"
А царские жены рыдали вокруг властелина, —
Слонихи, что с ревом стекаются к яме ужасной,
Где бьется, плененный ловцами, вожак трубногласный.
И царь побледнел, словно месяца лик светозарный
В ту пору, когда его демон глотает коварный.
Увидя, что раджа становится скорби добычей,
Вскричал опечаленный Рама: «Гони, колесничий!»
Как только быстрей завертелись резные ободья,
Взмолился народ: «Придержи, колесничий, поводья!»
И слезы лились из очей унывающих граждан:
Предбудущий раджа был ими возлюблен, возжаждан!
|
|
|
И эти потоки текли, как вода дождевая,
Взметенную скачкой дорожную пыль прибивая.
И слезы, — как влага из чашечки лотоса зыбкой,
Чей стебель внезапно задет проплывающей рыбкой, —
У женщин из глаз проливались, и сердце на части
Рвалось у царя Дашаратхи от горькой напасти.
За сыном возлюбленным двинулся город столичный,
И выглядел древом подрубленным царь горемычный.
И Раме вдогон зазвучали сильнее рыданья
Мужей, что увидели старого раджи страданья.
«О Рама!» — одни восклицали, объяты печалью,
Другие жалели царевича мать, Каушалью.
И горем убитых, бегущих по Царской дороге,
Родителей Рама узрел, обернувшись в тревоге.
Не скачущих он увидал в колесницах блестящих,
Но плачущих он увидал и безмерно скорбящих.
И, связанный дхармой, открыто в любимые лица
Не смея взглянуть, закричал он: «Быстрее, возница!»
Толкая вперед, как слона ездового — стрекало,
Ужасное зрелище в душу ему проникало,
Подобно тому, как стремится корова к теленку,
Рыдая, царица бежала за Рамой вдогонку.
«О Рама! О Сита!» Но жалобный стон Каушальи!
Копыта коней, по земле колотя, заглушали.
|
|
|
Часть пятдесят девятая (Рассказ Сумантры о проводах Рамы)
Вернувшись в Айодхью, Сумантра сказал:
«Повелитель, Держава твоя — неизбывного горя обитель!
Поникли деревья прекрасные, полные неги, —
Сказал он,— увяла листва, и цветы, и побеги.
О раджа, везде пересохли пруды и озера,
И в дебрях не видно животных, приятных для взора.
Не бродят стадами слоны трубногласные в чаще,
Немой и пустынной, как будто о Раме скорбящей.
Сомкнулись душистые лотосы, грязным налетом
Подернута влага речная и пахнет болотом.
Не видно ни рыбок, ни птиц, умиляющих душу,
Весельем своим оживляющих воды и сушу.
Густые деревья, что были цветеньем богаты,
Теперь оскудели, утратив свои ароматы.
Где ветви клонились, плодами душистыми славясь,
Там вянущий цвет не сменяет упругая завязь!
О бык среди Ману потомков, при въезде в столицу,
Встречая пустую, без Рамы, твою колесницу,
Никто не приветствовал нынче Сумантру-возницу!
На Царском пути я услышал толпы многолюдной
Рыданья о Раме, свершающем путь многотрудный.
И жены у башенных окон, сдержаться не в силе,
Стонали и слезы из глаз неподкрашенных лили.
И, Рамы не видя, прекрасные эти, в печали,
|
|
|
Сквозь горькие слезы, друг дружку едва различали,
В стеченье народа, где плакали все без изъятья,
Друзей от врагов распознать не хватало понятья.
Почуя людскую разладицу и неустройство,
Слоны ездовые и кони пришли в беспокойство.
О раджа великоблестящий, подобна отныне
Столица твоя Каушалье, скорбящей о сыне».
И слово супруге сказал наделенный всевластьем
Правитель Айодхьи, своим сокрушенный злосчастьем:
«Без Рамы — тонуть в океане кручины остался!
С невесткой — что с берегом бурной пучины расстался
Мои воздыхапья, — сказал он, — как волн колыханье.
Воздетые руки, — сказал он, — как рыб трепыханье.
Горючие слезы, — сказал он, — морские теченья.
И пряди седые, — сказал, — водяные растенья.
Горбуньи коварная речь — крокодилов обилье.
Кайкейи — врата в преисподнюю, морда кобылья!»
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 275; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!