Эффекты ранее принятых установок
Классический эксперимент психологов Лео Постмана и Дж. Брунера показал, что иногда то, что мы видим или думаем, что видим, не соответствует реальной картине [373].
Для этого они сделали колоду карт, которая была полностью похожа на обычные карты, за исключением того, что карты какой-нибудь масти были другого цвета. Например, у дамы червей красные символы заменялись на черные черви, а шестерка пики становилась красной шестеркой пики. Эти специальные карты смешивались с обычными картами и людей просили опознать каждую карту по одной так быстро, как это возможно. Время демонстрации карт постепенно удлинялось и постепенно все карты стали называться участниками, но никто не замечал в них чего-то необычного. Люди видели даму червей, называли ее, но не замечали, что знаки масти на ней стоят другого цвета. Другими словами они видели то, что ожидали увидеть. Затем экспериментаторы еще удлинили время демонстрации карт и люди стали замечать, что с картами что-то не в порядке, но что именно они не могли определить. Так, один человек, когда смотрел на шестерку пик красного цвета сказал: «Да, это шестерка пик, но почему-то черные пики имеют красный ободок» [374]. По мере увеличения времени демонстрации люди более правильно называли перекрашенные карты и в конце концов начинали видеть то, что, было в действительности. Но даже когда время демонстрации увеличили в сорок раз сравнительно с тем временем, которое необходимо для правильного опознания карт, все равно примерно 10% перекрашенных карт опознавались, но в них попрежнему никто не замечал чего-то особенного!
|
|
|
Вместе с тем, участники эксперимента испытывали умственный дискомфорт, потому что они видели то, что не соответствовало их ожиданиям. Один человек так выразился во время эксперимента: « Что-то я не могу определить масть карты. По - моему это даже не карта. Не могу понять – это пики или черви. Я даже, бог мой, не могу понять пики ли это!»
На подобных экспериментах ведущий психолог Леон Фестингер с коллегами из Стэнфордского университета создали концепцию «познавательного диссонанса» [375] . Под этой концепцией понимается неудобное ощущение, которое испытывают люди, «когда ожидаемые объекты не совпадают с тем, чем они должны быть». Этот «познавательный диссонанс» может иногда превращаться в гнев, опасение и даже враждебность, в зависимости от силы рассогласования ожидания с реальностью. Патологический пример неявного познавательного диссонанса представляют люди, которые от имени Иисуса взрывают клиники, где делают аборты. Кроме того, чтобы избежать неприятных ощущений , связанных с познавательным диссонансом, люди часто отвергают свидетельства, которые не совпадают с их убеждениями или верованиями, усиливая, тем самым, свои первоначальные убеждения. Потребность избежать познавательного диссонанса в особенности сильна, когда убеждение, что здесь что-то не так, совпадает с мнением большинства. Первые ниспровергатели psi получали одобрение многочисленных скептиков, что приводило к уменьшению их познавательного диссонанса. Оказывается, существует некоторая стратегия для уменьшения познавательного диссонанса.
|
|
|
Уменьшение познавательного диссонанса
Для уменьшения познавательного диссонанса существуют три пути.
Один путь состоит в том, чтобы поверить в то, во что верят другие. Родители часто видят как меняются дети, когда они начинают ходить в школу. Дети очень пластичны и быстро воспринимают групповые ценности, в связи с чем им становятся нужными какая-то определенная обувь, специфическая стрижка, именно эта видеоигра, а если этого у них нет, им кажется, что они умрут от горя. Эта поведенческая особенность не является простой причудой. Потребность соответствия, конформности социальной среде или совпадения индивидуума с окружающей общественной средой настолько развита в маленьких детях, что отсутствие подобной конформности они воспринимают как физическую боль. Поэтому студент колледжа, после нескольких встреч с профессором-скептиком, вскоре будет думать точно также, как и он и полагать, что все те, кто верит в psi или душевнобольные люди или дураки.
|
|
|
Второй путь состоит в том, чтобы как-то повлиять, надавить на тех «отщепенцев», которые осмеливаются думать по – другому. Это объясняет, почему обычные ученые сторонятся индивидуалистов, изучающих psi и почему так плохо финансируют исследования psi. В тоталитарных режимах еретики просто выслеживаются и устраняются. Группы людей могут использовать почти любые средства, чтобы достичь внутреннего согласия и избежать сверлящей боли познавательного диссонанса.
Третий путь уменьшения познавательного диссонанса состоит в том, чтобы превратить человека, который придерживается другого мнения, в нечто совершенно отличное от себя. Поэтому на таких особенных людей надо прежде всего нацепить метку «еретика» или «псевдоученого». Еретики всегда глупы, злонамерены, нечестны и бессовестны, так что их точка зрения не имеет никакого значения. К тому же эта точка зрения аппелирует к сверъестественному, имеет подозрительные аргументы и вообще неправильна.
|
|
|
Мрачное средневековье, когда уничтожали еретиков, или более современные «этнические чистки» напоминают нам, что охота на ведьм всегда существовала под покровом цивилизации. Человеческая душа боится перемен, новых идей и всегда борется за сохранение status quo [376]. Борьба за «единственно правильную» интерпретацию мира появилась в тот момент, когда люди научились рассуждать. Сейчас мы забываем стоимость такой борьбы и старые споры выглядят в новое время смешными. Однако, убили сотни людей в споре по поводу вопроса - имеют ли Бог Отец и Бог Сын одинаковую или близкую природу [376].
Познавательный диссонанс и Psi
Когда мы верим в какую-нибудь принятую обществом идею, то нельзя даже думать о том, что могут быть свидетельства, противоречащие этой идее. Таких свидетельств просто не может быть. Общественная насмешка увеличивает дискомфорт познавательного диссонанса и почти каждый человек будет отвергать сомнения и факты, указывающие на возможную истинность противоположной точки зрения. Поэтому скептиком и критиком быть намного проще, чем ученым, который изучает необычные эффекты. Если же, в конце концов, скептику докажут, что он был неправ, то он только улыбнется и ответит: «Да, видимо, я был неправ. Жаль!» Напротив, ученых, находящихся на переднем крае науки, постоянно атакуют с разных позиций, как будто бы они являются носителем опасного вируса, от которого нужно найти защиту любой ценой.
Общественная поддержка раздувает огонь познавательного диссонанса и осложняет продвижение новых гипотез. Поэтому многие ученые отклоняют свидетельства psi, даже не пытаясь изучить их. «В науке», - сказал Томас Кун, занимающийся философскими проблемами науки, - «новые идеи пробивают себе дорогу с большим трудом, поскольку общее научное мнение настроено против них. Первоначально изучаются только обычные, ожидаемые вещи, а аномалии в их поведении не замечаются.» [377].
Таким образом на начальных этапах нового открытия, многие ученые пропускают или не замечают новых явлений. Мы должны изменить наши внутренние установки, наше ожидание, чтобы увидеть новое явление. Когда один ученый утверждает, что он видел что-то необычное, другой ученый, даже заинтересованный новым явлением, может его не увидеть, потому что он не верит в него. Томас Кун проиллюстрировал этот научный консерватизм на примере открытия планеты Уран сэром Уильямом Гершелем. С 1690 г. по 1781 г. планету Уран наблюдали, по меньшей мере, семнадцать раз. Однако, все наблюдатели считали эту планету звездой, до тех пор пока Гершель не показал, что «звезда» двигается по планетной орбите. После этого сдвига в восприятии, обусловленного новым мышлением, в старых наблюдениях каждый внезапно увидел планетную орбиту [377, 374].
То же самое произошло при изучении подсознательного восприятия в 1950-х годах. Никакая теория не могла объяснить необычное утверждение, что что-то может быть замечено без понимания того, что надо заметить. Поэтому большинство экспериментаторов пропускали это явление. Но как только были разработаны компьютерные модели обработки информации, то способы подсознательной обработки информации вдруг стали вполне приемлемы и эффекты, подтверждающие это, стали замечаться [378].
В 1986 г. неожиданно обнаружилось явление высокотемпературной сверхпроводимости. Вскоре после этого, потоком пошли сообщения о высокотемпературной сверхпроводимости, ранее считавшейся категорически невозможной. То же самый произошло с лазерами. Нужны были целые десятилетия, чтобы заставить заработать первый лазер. Но вскоре после его открытия лазеры стали делать чуть не в каждой лаборатории. Потребовались десятилетия для того, чтобы сделать первую голограмму. Вскоре после этого, голограмма появляется на каждой пачке с овсянкой. Естественно, что продвижение вперед не могло бы быть без понимания фундаментальных принципов, но это понимание пришло только после того, как изменились ранее принятые мыслительные установки.
Еще один пример представляет нам теория немецкого метеоролога Альфреда Вегенера. В 1915 г. Вегенер выдвинул «несерьезную» теорию о том, что разобщенные в нынешнее время континеты Земли некогда представляли собой единое целое. Он сказал, что миллионы лет назад единственный котинент распался на несколько частей, которые постепенно удаляясь друг от друга, пришли в настоящее положение. Теория Вегенера, получившая название «континетального дрейфа», была основана на определенных геологических доказательствах, но его американские и европейские коллеги назвали идею невозможной и высмеяли ее. Вегенер умер интеллектуальным изгоем в 1930 г. Прошли годы и теорию Вегенера изучают в средней школе и каждый школьник, подойдя к карте мира, говорит, что теория Вегенера самоочевидна.
Эффекты предвкушения
Я знаю, что я не вижу вещи такими , какие они есть, я вижу вещи такими,
какими я хочу их видеть.
Лаурел Ли
Социолог Гарри Коллинз пытался понять, почему серьезные ученые так яростно критикуют исследования psi. В результате он установил, что критика спорных научных тем, в которых даже существование явления стоит под вопросом, почти полностью определяется предшествующим мнением. Другими словами, критика новых явлений фактически несвязана с фактическими результатами новых экспериментов. Например, Коллинз показал, что при поиске гравитационных волн (гипотетических сил, которые являются причиной гравитации), оценка компетентности экспериментов рецензентами, зависела полностью от ожиданий рецензентов. Иначе говоря, надо было только подтвердить то, что они на самом деле думали [379]. Психологи Ли Росс и Марк Леппер наблюдали эффект предвкушения результата на основе экспериментов. Они установили, что абсолютно те же самые эксперименты интерпретировались рецензентами по разному, в зависимости от их первоначальных позиций. Исследования, которые соответствовали мнениям рецензентов, интерпретировались более правильными, тщательно выполненными, имеющими важные выводы. Исследования, менее конформные мнениям рецензентов, получали более низкую оценку в отношении их качества и степени доказанности заключительных выводов. Звучит знакомо?
Этот «тормозящий эффект» сильно мешал развитию парапсихологии. Коллинз и социолог Тревор Пинч сообщили, что когда они написали в одной статье, что их позиция в отношении psi – нейтральна, то получили раздраженное письмо от одного известного фокусника-скептика. Он призывал изменить отношение к исследованиям psi: «Я был в шоке от вашей статьи… Неужели такие серьезные ученые , как вы, не видите некомпетентности стронников psi? Я думал, что наука больше, чем отдельные выборочные сообщения». Предубеждения рецензентов всегда проявляются в научных спорах. Они в особенности видны, когда спор идет о важных этических проблемах. Наука смыкается с политикой при решении проблем безопасности атомной энергии или возможности лечения раковых заболеваний с помощью трав или определения уровня безопасной концентрации бензола и асбеста на рабочем месте.
При этом на рецензента часто оказывает влияние положение экспериментаторов. Если о результатах каких-то экспериментов сообщают профессора Принстонского университета, то они считаются более истинными, чем результаты экспериментов, проведенных младшим научным сотрудником Восточного Колледжа. Качество самого эксперимента играет второстепенную роль. В конечном счете, оказывается, что научная «правда», в отношении, по крайней мере, спорных тем, определяется не выполненными экспериментами или оценкой воспроизводимости этих опытов, как пишут об этом в учебниках, а зависит от ненаучных факторов. Они включают риторику, личностную критику, борьбу за фонды, политику институтов. Короче говоря, ученые тоже люди. Предположение, что действия ученых отличаются рациональностью, когда они встречаются с экономическими или интеллектуальными трудностями, являются ошибочным.
Социолог Гарри Коллинз назвал одну сторону этой проблемы о получении «истины» в спорных и важных вопросах экспериментальным регрессом. Так, чтобы решить вопрос, когда результаты предсказываются надежной и принятой в научной среде теорией, изучаются результаты практически единственного эксперимента. При этом, если эксперимент подтверждает принятую теорию, то эксперимент считается правильным, а если не подтверждает, то он считается ошибочным.
Однако, при изучении проблем парапсихологии дело обстоит по-другому. Чтобы знать, как был выполнен эксперимент – хорошо или плохо, мы вначале должны твердо знать, что psi существует. Но чтобы узнать, существует ли psi, мы должны вначале выполнить первый эксперимент. Но для выполнения первого эксперимента нам нужна принятая теория. Но… и так далее. Получается бесконечный, замкнутый цикл или петля. Причем эту петлю невозможно прорвать, несмотря на применение строгих научных методов. Именно в этот сложный период становления новых идей, скептики часто говорят, что изучаемое проблемное явление не существует. Но надо понимать, что при своем утверждении, скептики допускают ненаучную или недопустимую критику, потому что существуют эмпирические факты, свидетельствующие о возможной истинности противоположной точки зрения. Тактику скептиков трудно разбить, если плохо знать все стороны изучаемой проблемы. Коллинз заметил, что без философского осознания социальных особенностей науки, трудно понять, насколько далека научная практика обсуждения спорных проблем от идеальных научных моделей [360].
Ошибки суждения
Акты восприятия и познания, которые, как кажется, непосредственны и самоочевидны, включают огромные количества разнообразной сенсорной информации и мысленно создают устойчивую и согласованную мировую модель. Несоответствие между реальным миром, как он есть на самом деле, и нашей умственным, «виртуальным» миром ведет к постоянным, предсказуемым ошибкам в наших суждениях о том или другом мировом явлении. Эти ошибочные суждения непосредственно влияли на оценку реальности явления psi.
Когда группу опытных клиницистов, например, физиологов, терапевтов или психиатров, просят высказаться по поводу здоровья какого-нибудь пациента, то они обычно уверены, что их оценки будут правильными. В конце концов, эти врачи за годы работы приобрели громадный опыт, позволяющий им не ошибаться в сложных случаях. Они думают, что тысячи предшествующих диагнозов, которые они поставили, отточили их интуитивные способности до такой степени, что никакая автоматизированная процедура не может быть им конкурентом. Но в этом они ошибаются.
Психолог Дэл Гриффин из Стэнфордского университета, по просьбе Национального Исследовательского Совета, занимался разбором собранных доказательств по поводу существования psi. Он рассмотрел особенности того, как производятся интуитивные суждения и указал, что для оценки доказательств важно применять объективные методы, подобные мета-анализу, но не полагаться на персональную интуицию. Но Совет не обратил большого внимания на работу Гриффина.
Начиная с 1950-ых годов, исследователи начали изучать опытную интуицию в сравнении с предсказаниями, основанными на упрощенных математических правилах. В таких исследованиях информация о личности давалась в виде результатов различных тестов. На основе этой информации экспертов просили предсказать вероятные способности человека в отношении пригодности его к определенной работе или дать медицинское заключение о его здоровье. Предсказания экспертов сравнивались с математическим прогнозом и фактическими результатами. Оказалось, что математические предсказания были значительно достоверней интуиции экспертов. Мало того, оказалось, что степень профессионализма экспертов, которые делали интуитивный прогноз по каждой личности, никак не связана с фактическими результатами, которые показывала та или другая личность. Кроме того, математические модели для построения математического прогноза не были сложные и представляли собой, главным образом, сумму баллов по каждому тесту [380]. Большой объем дальнейших исследований по этой проблеме, показал, что даже простые математические предсказания почти всегда лучше, чем профессиональная интуиция опытных врачей или психиатров в отношении предсказаний успехов в колледже или исхода какого-либо заболевания. Такой результат для опытных врачей был удивителен.
Сегодня, когда мы оцениваем сложные доказательства, основанные на большом количестве экспериментальных данных, мы применяем более развитый метод по сравнению с теми первыми математическими моделями - количественный мета-анализ. Поэтому эксперты Национального Исследовательского Совета, которые при оценке явлений парапсихологии полагались на свою интуицию, возможно, будут озадачены, как и врачи-профессионалы, что их субъективные мнения могут быть неправильны.
На что мы обращаем внимание?
Почему эксперты могут ошибаться? Одна причина состоит в принятых установках, предубеждениях, которые имеются у каждого профессионала. Мы не можем относиться к разным проблемам беспристрастно. Мы полагаемся на прошлый опыт, неопределенную умственную «эвристику», прогнозные оценки, которые раньше в подобных условиях работали хорошо. Но наши субъективные впечатления и умственный прогноз по какому-нибудь явлению, создают порочный цикл, в котором мы вращаемся, что приводит к тому, что мы не в состоянии обратить внимание на новое явление. В конце концов, для нас остаются важными ранее принятые ценности и суждения, так что мы можем только подтвердить то, что мы уже знали. Этот подход, который определяется ранее принятыми теоретическими или иными установками, называется утверждением пристрастия.
Проблема с утверждением пристрастия состоит в том, что мы, зная ограниченное число путей к решению одних проблем, применяем их к решению других, независимо от того, подходят ли они к решению новых задач. В особенности утверждение пристрастия справедливо для профессионалов, так как прошлые их достижения становятся препятствием к освоению более простых, точных и более эффективных методов решения различных проблем. Пристрастный подход приводит к тому, что фундаментальные открытия, потрясающие основы старого мировозрения, делают, главным образом, молодые ученые, так как они еще не полностью овладели своим ремеслом и свободны от предубеждений. Молодые ученые более способны заниматься проблемами psi, чем опытные ученые.
Одним из известных следствий пристрастного подхода является «реализация наших ожиданий». Например, если мы полагаем, что в большинстве своем, действия окружающих нас людей определяются добром и любовью, то эти люди, почти наверняка, так и будут действовать по отношению к нам. Если же мы полагаем, что вокруг одни бандиты и сумасшедшие, то вскоре мы действительно убедимся в этом, причем «реализация наших ожиданий» еще более укрепит нас в наших принятых заранее установках. Благодаря книге Нормана Винсента: «Сила положительного мышления», многие люди знакомы с «реализацией наших ожиданий» [381].
Эксперимент, который ясно продемонстрировал «реализацию ожиданий», был описан психологом Гарварда Робертом Розенталем в классической книге «Пигмалион в классной комнате» [382]. В этом эксперименте, студентов одного курса разделили случайным образом на две группы, а затем убедили преподавателей, что одна группа состоит из талантливых ребят, а вторая – из обычных. Преподаватели начали работать с «талантливой» группой несколько по-другому и последующие тесты объективно доказали более высокий уровень знаний и способностей студентов из этой группы.
Такие исследования ясно доказали, что когда экспериментаторы знают, как участники эксперимента «должны» себя вести, то большей частью так и происходит на деле. Экспериментаторы на подсознательном уровне подсказывают испытуемым, что им надо делать. Вот почему нужны специальные экспериментальные процедуры, защищающие получаемые результаты от персональных результатов. В этом также лежит причина того, почему нельзя верить очаровательным историям psi, когда о них сообщают группы лиц. Эти «свидетели» psi обычно не знают, как выставить защиту против «утверждения пристрастия», что приводит к «реализации ошибочных ожиданий».
Важное следствие «утверждения пристрастия» состоит в том, что чем больше мы уверены в будущем результате, тем более трудно для нас правильно оценить новые факты. Поэтому научные комитеты, призванные оценить свидетельства спорных и важных проблем, подобных psi, должны составляться из ученых, не имеющих сильного предубеждения к этим проблемам. А вот Национальный Исследовательский Совет поступил по-другому.
Скептики, вследствие пристрастного подхода, из всей массы экспериментов в области psi, выберут для анализа вполне определенные исследования, которые должны подтвердить их предпосылки. Рассмотрев эти эксперименты, скептики будут думать, что и в других экспериментах происходит тоже самое. Поэтому анализ скептиков подтвердит их ожидания. Например, скептик-психолог Сюзанна Блэкмор действительно нашла один неудачный эксперимент psi . После этого, по прошествии многих лет, она, при рассмотрении эффектов psi, ссылается на этот неудачный эксперимент [350].
Выбор яркого доказательства
Очень часто мы преднамеренно выбираем некоторые доказательства. Чаще принимаются во внимание более яркие, громкие или уникальные события, которые чем-то привлекают наше внимание или бросаются в глаза. Такие свидетельства можно назвать особенными или выдающимися. Особенные доказательства могут исказить человеческие оценки какого-нибудь явления, поскольку мы в этом случае получаем частную или неполную картину. Именно по этой причине мета-аналитики настаивают на поиске всех доступных публикаций по какой-нибудь проблеме, а не на изучении только избранных, привлекающих внимание исследований. Надо изучать все доказательства: скучные и интересные, утомительные и захватывающие.
Кроме того, некоторые факты легче вспоминать, чем другие. Намного проще хранить в своей памяти разнообразные истории, чем сводки каких-либо цифровых данных. Однако, статистические исследования и математическое резюме – более правильное средство для принятия решений и оценки доказательств, чем интересные истории. Когда нас попросят обосновать свою точку зрения, то мы вспоминаем обычно подходящие к этой проблеме истории, а не какие-то там графики. Но данные, представленные на графиках в этой книге, намного больше свидетельствуют в пользу psi, чем одна или две интересные истории, поскольку подводят итоги тысяч унылых опытов!
Еще одно бессознательное правило, которое мы часто применяем, чтобы сделать тот или другой выбор, состоит в эвристической представительности. Мы чаще думаем, что один случай примерно равноценен другому. Мы можем придать гораздо больше веса и значения одному факту и проигнорировать другой. Одну интересную историю не только легче запомнить; она дает для нас большое основание думать , что мы уже практически все знаем об этом предмете. В свою очередь, это обстоятельство быстро приводит к стереотипному мышлению и нюансы новых доказательств и нового знания начинают проходить мимо сознания. Поэтому, когда мы говорим: « О, это напоминает мне…», однако, данный конкретный случай может быть похож на ваш, а может быть совершенно другим. Мы знаем, что эвристическая представительность распространена в средствах массовой информации, когда они рассказывают о psi. Когда группу случайно выбранных ученых США опросили, что они знают об исследованиях psi, то многие стали рассказывать истории об израильском фокуснике Ури Геллере и американце Джеймсе Ранди. В публике эти имена широко известны и хотя их фокусы действительно интересны, они не имеют никакого отношения к научному исследованию эффекта psi. Их опыты настолько не годятся для научной оценки, что ни один из них не включен в настоящую книгу.
Пристрастие по легкомыслию
Когда наступает четвертая стадия в развитии новой идеи, люди говорят, что в этой проблеме мы уже все знаем. Однако, возможно, что подобные утверждения отражают наше легкомысленное пристрастие к уже принятой всеми идее.
Многие исследования показали, что когда люди знают правильный ответ по поводу чего-то, то они уверены в том, что они правильно ответили бы на поставленный вопрос, даже не получив по поводу проблемы никакой информации. Иначе говоря, мы теряем основание для выбора правильного ответа. Пристрастие по легкомыслию проявляется в степени доверия к тому или другому утверждению. Например, нам понравился какой-то эксперимент по телепатии. Однако, позже мы услышали слух, что этот эксперимент содержал определенные недостатки, хотя на самом деле этих недостатков могло и не быть. И вот наша память услужливо сделает так, что мы даже не вспомним о том, что этот эксперимент нам когда-то понравился.
Пристрастие по легкомыслию хорошо чувствуется, когда нам постоянно что-то внушают. Независимо от того, является ли данное утверждение истинным, постоянное его повторение приводит к тому, что критическое отношение к этому утверждению исчезает и мы начинаем действительно верить в него! Например, если часто показывать по телевизору истории о инопланетянах, то многие люди станут в них верить, не задаваясь проблемой поиска доказательств.
Неполная информация
Благодаря телевидению, журналам и книгам к нам поступает разнообразная научная информация о мире в целом. Главной ее особенностью является то, что она не является продуктом нашего опыта, а обрабатывается и рафинируется другими людьми. Все вышеупомянутые пристрастия вполне справедливы для этой информации, но, кроме того, в ней имеется еще одна характерная черта. Дело в том, что эта информация всегда неполная, кто-то за нас решает, какие ее стороны надо убрать, а какие – выпятить, какие проблемы важные, а какие – второстепенные. Поэтому мы должны всегда соблюдать осторожность по поводу тех или иных доказательств и выводов, которые доступны для нас на телевизионных каналах. Когда ведущий программы говорит к примеру: «Получено свидетельства в пользу psi-феномена. Теперь вы сами знаете, что в psi можно верить», то это звучит хоть и здорово, но, вообще говоря, достаточно смешно. Все доказательства нам все равно не покажут и мы не знаем, кроме того, как оценить доказательство. Ведь практически все, что мы увидели, это несколько битов информации, которые на телевидении выглядели достаточно интересно. Чтобы преодолеть различные пристрастные отношения в любом источнике информации, мы должны искать любые другие источники подобной информации, чтобы понять ее сходимость или непротиворечивость. Конечно, такой подход требует значительных усилий, которые, как правило, никто не хочет делать. А наши пристрастия и мысленные установки всегда найдут разумные оправдания для того, чтобы проигнорировать любое доказательство, которое не совпадает с нашей верой.
Телевизионные передачи могут сильно повлиять на наши убеждения, пристрастия, поскольку коммерческие телепередачи обычно быстрые, яркие и эмоциональные. Но телевидение редко дает информацию о фактичеких данных, о том как они собирались, о понимании и интерпретации доказательств. Телевизионные передачи обычно не дают альтернативные объяснения, потому что альтернативу трудно передать.
Большинство людей имеет дело с телепередачами и кино и они хотели бы твердо знать, во что им можно верить и какие доказательства являются действительно доказательствами. Спокойное, трезвое представление различных доказательств на программе новостей науки имело бы гораздо больше значения, чем рассказы о призраках на программах «желтой прессы». Правда, есть еще «эффект смещения информации».
Под этим эффектом понимается искажение памяти, когда информация становится отделенной от ее источника. Например, на программе «желтой прессы» мы вначале видим глупейшую историю о призраке, а позже по научной программе нам рассказывают об экспериментах psi. Вначале мы помнили, что рассказ о призраке был совсем фантастический, но вскоре информация по экспериментам psi смешается с первой историей. Потом источники информации постепенно забываются и если мы историю о призраке считали неправдоподобной, то совершенно также будем относиться к информации об экспериментах psi, поскольку будем думать, что обе истории вышли из одного источника.
Психологические барьеры
Кроме мысленных установок, различных пристрастий и познавательного диссонанса, психотерапевты открыли много других путей, с помощью которых ум сознательно или бессознательно защищает себя от того, чего он не хочет видеть и знать. Помимо вышеуказанных эмоциональных схем защиты, существуют более интеллектуальные «барьеры защиты», которые получили специальные названия – суппрессии, реакции, репрессии, идентификации, диссоциации и проекции. Давайте рассмотрим их последовательно [202].
Суппрессия
Суппрессия (подавление) – это сознательное подавление некоторых своих желаний. Например, вы находитесь на важной встрече и ваш босс собирается представить вас некоторому важному лицу. К своему ужасу, вы замечаете, что парик вашего босса несколько съехал с его лысины, так что кажется, что как будто у него на голове уселась крыса. Вам хочется смеяться , но вы подавляете смех, потому что смех в данной обстановке неуместен. Чтобы колеса цивилизации нормально вращались, каждый человек должен научиться подавлять некоторые свои мысли и желания. Маленькие дети говорят обо всем, что им приходит на ум и не получают особых неприятностей, но если так делают взрослые люди, то у них не бывает друзей. Тема «психических опытов» рано становится запретной для детей в Западном мире, поэтому они думают, что феномены psi нарушают естественные законы природы.
Реакция
Беспричинно восторженное или отрицательное отношение к какой – нибудь проблеме называется реакцией. Она формируется на бессознательном уровне. Человек, у которого возникает такая реакция, обычно не понимает, что это особый род защиты его мировоззрения в данной ситуации.
Например, вы хотите получить продвижение по службе, причем вы думаете, что вы его несомненно заслуживаете. Но босс, однако, продвигает другого специалиста, скажем, Боба. Когда вы узнаете об этой вопиющей несправедливости, ваше эго выставит немедленную защиту, и вы будете думать о Бобе, как о довольно противном, наглом существе. Та же самая реакция может пойти совсем в другом направлении, что зависит от вашего воспитания. Например, вам в вашем детстве внушали, что злятся только плохие люди и эта мысль глубоко укоренилась в вашем подсознании. В этом случае, в той же самой ситуации, вы будете рассказывать каждому встречному и поперечному, какой Боб замечательный парень и поэтому только он должен был получить повышение по службе. Другими словами, у вас сформируется неуместно восторженное отношение к данной ситуации.
Как правило, когда кто-то слишком сильно восторгается чем-то или когда кто – то слишком сильно критикует что-то, его сокровенные чувства могут быть совсем другими. Поэтому очень сильные энергичные нападения скептиков на парапсихологию похожи на подсознательную реакцию. Но с другой стороны, эмоциональные энтузиасты парапсихологии также критически воспринимают вторжение науки в их личную область, что предполагает появление у них подсознательных механизмов защиты.
Репрессия
Репрессия представляет собой бессознательное подавление некоторых чувств или желаний. Репрессия проявляется в бессознательном изменении поведения, так как она обычно скрыта от понимания. Например, предположим, что ваш супруг замечает, что вы никогда не звоните своим родным братьям по телефону. Он спрашивает вас, с какой стати вы их постоянно игнорируете. Вы честно не можете придумать причину этого и ссылаетесь на свою занятость. Тем не менее, при ответе пальцы вашей руки сомкнулись в кулак, а челюсти сжались. Можно сделать вывод, что вы подавили какой-то эпизод, связанный с вашими братьями. Репрессия также бывает по поводу тех или других концепций, которые находятся в противоречии с тем, что мы когда-то крепко усвоили. К сожалению, в школе обычно ограничивают (подавляют) наше любопытство в отношении некоторых тем или проблем. Мы учимся не задавать лишних вопросов и даже давить творческие импульсы, чтобы приспособиться к социальной среде. Поэтому если вам в школе внушили, что только «сумасшедшие имеют дело с эффектами psi», то вы пройдете мимо любого психического опыта. Он пройдет мимо понимания с такой же скоростью, как и возник. Некоторые интерсные случаи могут храниться в вашей памяти, но вы никому их не будете рассказывать, боясь того, что вас заподозрят в сумасшествии. Поэтому на тех, кто носится с новыми идеями, часто вешают метку с надписью «дурак» или «еретик» и относятся к ним с подозрением. По этой же причине доказательства psi обычно невидимы для ортодокса.
Идентификация и интроекция
У нас есть обычно определенные идеи о нас самих. И если вдруг у нас возникает какая-то особая реакция на что-то, например, внезапная вспышка гнева, то мы даже удивляемся этому и думаем, что это не мы. Когда это происходит, это отражает факт, что мы постоянно конструируем себя в соответствии с какими-то образцами. Иногда мы думаем или говорим о чем-то и внезапно понимаем, что мы в этот миг не мы, а какое-то подобие магнитофонной ленты, на которой записаны мысли и поступки наших родителей или учителей, которые внедрили подобный образ мышления в наше сознание.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!